Текст книги "Семья герцога Литерского (СИ)"

Автор книги: Jailex

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Глава 1.

«…Кальрадия, растянувшаяся на востоке вдоль мертвого моря, на севере укрытая горами, делилась на четыре части: южную Полоне, западную Шипсе, где находился замок Сапало, Северную Маранию и восточную Квазе…»

«Эжен всю жизнь думал, что необходимый для виконтов и лордов минимум в размере двух мужей, станет максимум его семейного гнездышка в Вериме. Тем более, что третий и последующий муж стоили бы тридцать тысяч монет в год. В то время, как для герцогов налогами начинали облагаться только мужья после третьего. В то время, как третий для герцогов становился обязательным. И для короля. Король тоже был обязан иметь трех мужей. Но если вся знать могла выбирать себе супругов, так сказать, по любви и по нраву, то король был в выборе ограничен. Только одного мужа он мог выбрать из соотечественников, остальные два должны были быть представителями королевской ветви других государств. И ни один из мужей не должен быть королю родственником ближе, чем на пять линий»

Из «Третий муж герцога Литерского ?»

Цвет топленого молока, перетекающий в кофейный и фигурная загогулина по центру. Король Генрих всматривался в загогулину по центру стола и отчаянно скучал. Посевы ржи, торговля с Квейном, постройка судов. Ах! Право слово, все это обсуждается каждый понедельник и ничего не меняется! Но он король, король, который любит свое государство, который положит жизнь на алтарь процветания, а значит все это – неизбежно, и рожь и суда. И снова загогулина по центру на фоне кофейного цвета.

– Мы хотели бы предложить уменьшить вывоз пшеницы в Альтегу, мой король. Это увеличит прибыль.

Лорд Бертгарда смотрит внимательным, цепляющимся взглядом, пытаясь уловить малейшие признаки усталости или страха в глазах короля. О да, фаворит его отца, потерявший былую власть при смене правителя, ненавидит Элариэла.

– Да, Вы, конечно, правы, лорд Рейнгард, но мы ведь не можем забывать о том, что вывоз именно пшеницы на продажу для Альтеги, является одним из пунктов мирного договора, заключенного моим дедом Густавом?

– Безусловно, мой король, но, позвольте заметить, думаю, в нынешней ситуации, мы вполне можем диктовать условия. Альтега не может позволить себе войну сейчас, когда ухудшились их отношения с Гвезаной. Без муки им не прожить, а армия их так слабо оснащена, что в случае войны мы победим легко и непринужденно, получив притом неплохую контрибуцию, – Генрих ненавидел этот тон лорда Рейнгарда Бертгарда, словно с маленьким несмышленым ребенком разговаривает.

– Что ж, я обдумаю Ваше предложение, обсудим на следующем заседании совета, – Генрих поджал губы и окинул нетерпеливым взглядом собравшихся, давая понять, что пора заканчивать этот балаган.

Вскоре он остался один в комнате цвета топленого молока. Она раздражала его сейчас настолько же, насколько приводила в восхищение в детстве, когда ему дозволялось наблюдать за течением совета.

Нужно было подумать. Рейнгард в открытую предложил развязать ему войну. Но где же здесь подвох? Альтега не согласится на пшеницу, быть войне. Но с армией Кальрадии эта война станет легкой и непринужденной игрой, которая и, правда, принесет золото казне. Можно ли хоть на секунду представить, что Рейнгарда интересует выгода государства? Конечно же, нет.

Генрих окинул взглядом пустую залу и позволил себе расслабить плечи, чуть ссутулившись. Одиннадцать лет назад он и представить себе не мог, что все обернется таким образом. Отец никогда не готовил его к правлению. Впрочем, будучи откровенным, он вообще открыто недолюбливал сына. Для отца всегда отрадой были два старших сына – Клеандрос и Геликаон. Впрочем, Генрих никогда не мог пожаловаться на несчастливое детство: отец, и братья его обожали и баловали как младшего. Отец много времени проводил в заботах о государстве, со временем к нему присоединился и старший брат Геликаон, он готовился стать королем, он должен был знать и уметь. Изредка к ним присоединялся Клеандрос. Однако уже тогда Клеандрос озвучил свое желание уйти в служение богам. И отец считал, что это не самое плохое занятие для среднего сына. А Генрих знал, что его удел – воинская служба, но не испытывал к ней влечения, не торопился вступить в ряды воинов Атеней. Он развлекал себя балами и постельными утехами, охотой и танцовщицами.

Все разрушилось в один миг. Одиннадцать лет назад началась война с Квейном. Отец и Геликаон отправились на границу с Квейном, Клеандрос в то время уже жил в монастыре. Муж короля Энома был отравлен спустя четыре дня после отъезда мужа и сына. Генрих искренне горевал о смерти отца. Во дворец прибыл Клеандрос, а к королю был отправлен гонец. Десять дней спустя король и Геликаон были убиты вместе с отрядом на пути в столицу. Могучая держава Кальрадия пала за четырнадцать дней. О победе в войне не могло быть речи. Клеандрос отрекся от престола в тот же день, когда узнал о гибели отца и брата, заявив, что «лживые игры не были предназначены ему богами». Спустя семь дней принц Генрих был коронован и Клеандрос собрался в обратную дорогу, оставляя испуганного брата на растерзание совету короля и текущей войне.

– Запомни, – сказал на прощание брат, – три вещи. Не верь никому – никто не хочет тебе помочь. Не слушай ничьих советов – это только твоя игра. Не бойся никого – я вижу, у тебя великое будущее. И еще, приезжай, если будет плохо. Я поддержу.

За первые три года Генрих ни разу не воспользовался предложением брата. Каждый день этих трех лет был для него ужасом, каждая ночь кошмаром, каждый человек из окружения врагом. За каждой улыбкой он видел насмешку, за каждое лишнее слово – казнил. Он отослал всех верных слуг брата, всех фаворитов отца отдалил, насколько это было возможно. На третью годовщину смерти родителей он навестил брата. Тот был рад ему, но разговор был сухим и недолгим. За последующие года их отношения стали теплее, и Генрих навещал брата чаще. В одну из таких встреч брат сообщил, что служители богов даруют ему великую радость – королевского мага.

– Цени полученный дар высоко, ибо он уникален. Завоюешь его преданность и получишь великого союзника, потеряешь его – боги нашлют свой гнев.

Будущий королевский маг восхитил своей красотой с первого взгляда. Он был выше короля на полголовы, как будто еще этим заявляя, что он здесь не чтобы служить, а чтобы помогать и направлять. Светлые волосы заплетены в сотни мелких косичек, создавая почти белую шапку. Серые глаза смотрят пронзительно ясно. И в миг, когда король заглядывает в них, глаза вспыхивают оранжевым.

– Приветствую, – говорит Генрих.

– Мой король, светлого Вам дня, – говорит создание тоненьким, почти мальчишеским голоском, – меня зовут Риэль. – Он говорит торопливо, словно боится не успеть сказать все, что хочет.

Маг приносит клятву верности королю прямо в монастыре. На торжественной церемонии принесения клятвы присутствуют все служители монастыря. Они одеты в парадные одежды. В духоте зала, монахи, одетые в белые, расшитые цветами одежды, смотрятся противно свежо. Генриха душит жара, он чувствует выступивший на лбу пот, вызывающий зуд. Маг стоит перед ним, опустившись на одно колено.

При свидетелях даю клятву Королю своему…

Вопреки желанию и страстям своим,

Без выгоды для себя,

И жалости к самому себе

Отдаю жизнь свою

Служению Королю моему.

И на благо подданных его

Долг выполню свой,

Сражаясь в бою.

Да не узнаю страха,

И не сорвётся стон с уст моих,

Ежели ранен буду,

Как долг мой велит мне,

Пойду до конца,

Пока есть дыхание в груди моей,

Пока не свержен враг,

Победив, преклоню колени

Пред Королём моим.

Буду чтить Короля моего,

Служить и защищать,

И днём и ночью,

Пока не выполню долг свой.

Потерпев поражение,

Как должное, приму смерть…

Слово Короля моего

– закон для меня. *

Король слушает звонкий голос мага и чувствует, будто тонкая ниточка холодного воздуха опутывает лицо, принося облегчение. А маг дерзко смотрит ему в лицо, читая строки.

В столицу они едут в карете вдвоем. Риэль занимает поразительно мало места на сидении. Рядом можно вполне посадить еще пару таких. Генрих вытягивает ноги и продолжает рассматривать мага. Он знает, как редки маги такой силы, что им преподносят титул королевского мага. Но этот мальчишка совсем не похож на опасного мага, способного сравнять с землей города, погубить сотню людей движением руки и возродить жизнь из пепла.

– Господин маг? – окликает король.

– Да, мой король? – моментально отзывается маг, словно не его глаза только что были подернуты дымкой глубокой мысли.

– Мои подданные говорят «Ваше Величество», – поправляет король.

– Простите, мой король, – выпаливает маг и осекается, густо краснея, – Ваше Величество.

Глухие шаги отвлекают короля от раздумий. Генрих оборачивается и тут же улыбается посетителю.

– Вас не учили стучать? – фыркает король, позволяя себе немного неподобающего тона.

– Моя интуиция привела меня к моему королю, – говорит маг. Его речь размеренна и певуча. Длинные волосы заплетены в три тугие косы, сцепленные сзади лентой.

– Я вспоминал, – говорит Генрих, возвращаясь к созерцанию загогулины на столе.

– Ваши воспоминания навеяли грусть? – мягко улыбается маг.

– Мои воспоминания были светлы, – сердито передразнивает король манеру речи мага.

– Вы позволите спросить, о чем были Ваши думы? – спрашивает Риэль, разминая плечи короля.

– Разве я могу тебе отказать? – смеется король и чувствует, что эта мысль пугает его. Может ли быть в его жизни такой человек, которому он не отказывает? Даже такой чуткий, тонко чувствующий, как Риэль. Король хмурится от этой мысли.

– Мой король, возможно, стоит поговорить о смене убранства? – спрашивает Риэль, словно знает, что сегодня Генрих весь день с отвращением пялился на стол.

– Поговори, – соглашается король, расслабляясь под уверенными сильными руками.

Теплые губы целуют его в щеку, и Генрих послушно откидывает голову назад, позволяя магу осыпать лицо поцелуями.

Тонкие пальчики пробираются под тунику, расстегивают пуговицы. Король откидывается в спинку, позволяя магу более откровенные ласки. Риэль ведет рукой Генриха по собственной спине, заводит руку под свободные штаны. Отсутствие белья определенно располагает короля к продолжению предложенной магом шалости. Он уверенно стягивает штаны, обнажая возбуждение Риэля.

– Как притягательно, – бормочет он, оглаживая член мага.

– Вы позволите мне оказаться с Вами на равных, мой король?

– Что? – переспрашивает король.

Риэль тянет его наверх, распутывает шнуровку на штанах. Оглаживает возбужденный орган, перекатывает в ладони яички, посасывая кожу на шее.

– Иди сюда, – бормочет король, подсаживая мага на стол.

Слетают бумаги, летят на пол отчеты и статистики. Король вставляет свой член в узкую влажную дырочку мага.

– Мне нравится, что ты готов, – бормочет Генрих, кусая мага за плечо.

– Служу моему королю, – шепчет маг, ерзая, насаживаясь.

Генрих чувствует, что выдержка летит к чертям. Он больше не сдерживается, давая Риэлю привыкнуть, а входит резко, заставляя мага кривится. Риэль выгибается, находит ту позу, когда грубые толчки короля доставляют большее удовольствие. Обнимает Генриха ногами. Король двигается резко. Он быстро кончает, прикрыв на пару секунд глаза. Рука Генриха уверенными движениями доводит до оргазма и мага.

– Вы заняты сегодня вечером? – спрашивает Риэль, стирая сперму шелковым платком.

– Я занят сегодня. У меня важная встреча, – сурово говорит король, – с самым важным человеком королевства.

Риэль, поняв намек, подыгрывает королю.

– И кто же этот человек?

– Для меня – ты, – шепчет король, жарко целуя мага в губы.

Они проводят вечер за чтением романа, который начали на прошлой неделе. Риэль позволяет королю наслаждаться почти семейной атмосферой.

Их брак был бы одобрен и королевским советом, и монастырем. Но король никогда не говорил о подобном, при том, что частенько заводил темы любви.

Риэль всегда считал, что боги послали ему счастье, даровав такого прекрасного короля. Он надеялся, что в будущем недалеко то время, когда король, привязывая еще больше к себе своего любимого мага, объявит об их помолвке. Проведенный ритуал замужества должен был увеличить его силы. Конечно, если бы ритуал ставил его главным в браке, приток сил имел бы совершенно другой уровень, но Риэль и думать не смел о том, что такое может случиться. Сейчас, отрываясь от строк, Риэль кидал на короля влюбленные взгляды. Генрих такой сосредоточенный, определенно беспокоится о государственных делах вместо того, чтобы следить за сюжетом книги.

Прерываться Риэль не стал, позволяя любимому решать проблемы, терзающие его.

Последние пять лет, которые Риэль провел при дворе короля, многому научили его. Жизнь состоит не только из умений направлять потоки магии по нужным векторам с определенным усилием. В столице жизнь обязывала еще знать тонкости дворцовых интриг, премудрости дворцового этикета, направления потайных ходов, любовные связи и молчаливые конфликты знати. И магия, по сравнению с этой наукой, казалась Риэлю детской игрой. Попав пару раз в неловкую ситуацию, Риэль учил себя, стоя перед зеркалом, держать лицо, думать, прежде чем говорить, думать, кому говорить. Он научился улыбаться и говорить безразличным напевом, давая себе маленькую фору на раздумье в долгих витиеватых речах. Он больше всего боялся подвести своего короля.

– Мой дорогой, – говорит король, когда Риэль уже устает читать, – я подумал, что твой возраст, несмотря на твой юный вид, вполне располагает к свадьбе, – аккуратно произносит Генрих.

– Ох, – выдыхает Риэль.

События, которых он столь долго ждал, происходят в этот момент. Риэлю хотелось чего-то особенного для такого события, но если король посчитал, что разговор об их свадьбе можно вести так и сейчас, то ему остается только подчиниться воле Генриха.

– У меня есть подходящая для тебя кандидатура, – улыбается Генрих, ободренный неплохим началом. Риэль, зная любовь короля к таким играм, согласно кивает. Маг нервно облизывает губы, в ожидании следующей фразы.

– И кто же это? – волнуясь, спрашивает Риэль, сбиваясь с привычной размеренной речи.

– Мой кузен, герцог Литерский, – улыбаясь говорит король.

– Что? – Риэль задыхается, чувствуя, как грудь сдавливает ужас разочарования.

– Эддрик Литерский, – повторяет король. – Ты видел его на прошлый сезон.

Риэль верит, что ему помогли именно тренировки перед зеркалом. Иначе, как он смог сдержаться и не разрушить все, что рядом с ним? Иначе, как он сдержал магию, которая рвалась так сильно, что вполне могла навредить сидящему рядом королю.

– Я понимаю, очень неожиданно, – говорит король, настороженно смотря на внезапно побледневшего любовника.

– Не то слово, – хрипит маг, ощущая, как крошечные молнии ударяют на кончиках пальцев. «Как он мог?» – Риэль не понимает, как мог король так поступить, зная, насколько Риэль привязан к данной им клятве. Сейчас король разбивал не только сердце влюбленного в него мальчика, но и рвал на части душу мага, который клятвой, принесенной пять лет назад, привязывал себя к правителю. Никогда королевские маги не имели старших супругов, иных, кроме королей, если те желали. Потому как самое жестокое наказание разорвать клятву верности, перечеркнув ее брачной клятвой. Ведь не стоит даже предполагать, что король отведет своему брату роль младшего мужа?

Риэль смотрит на человека, который так легко и бездумно распорядился тем, что имел.

– Могу я спросить моего короля? – спрашивает Риэль, впившись ногтями в ладони.

– Конечно, Риэль, – мягко улыбается король, притягивая к себе мага.

– Что заставило беспокоиться Вас о моем замужестве?

– Я хочу, чтобы ты был в надежных руках человека, который позаботится о тебе, – говорит король, ласково перебирая волосы Риэля.

– Вы очень хорошо заботитесь обо мне, – отвечает, прикрыв глаза, в слабой надежде, что король передумает.

– От заботы о тебе меня слишком много отвлекает государство, – говорит король, показывая, что разговор окончен. – Через неделю Эддрик приедет и познакомитесь поближе.

– Как пожелает мой король, – расплывается в улыбке Риэль, чувствуя, как судороги сводят лицо.

– Вот и хорошо, мой милый, – улыбается король.

* взято из интернета, пару слов подправлено

Глава 2.

Граф Кисиль Глиссер брезгливо рассматривал собравшуюся вокруг него толпу. Все эти мужчины, уже достигшие почтенного возраста, состоящие в браке и имеющие детей, смотрели ему в рот и пускали слюни. Образно, конечно, но уважения им это не прибавляло. Его жизнь была достаточно скучна, несмотря на то, что он вволю резвился, плетя интриги в интересах правителя. Хотелось чего-то по-настоящему острого. Чего-то, что могло бы держать его в тонусе долгое время, а не только вызывать краткие вспышки адреналина.

Послав надоедливым поклонникам воздушный поцелуй, Кисиль, умело затерявшись в толпе, пробрался на балкон.

Кисиль запрещал себе расслабляться, снимая высокомерную маску, даже когда оставался наедине с собой. Опыт показывал, что незваные гости могут заявиться в самый неожиданный момент. Вот и сейчас, пребывая на балконе, великолепный граф Глиссер отдыхал. На лице молодого аристократа сияла ослепительная улыбка, не вызывающая сомнений в том, что граф счастлив находиться среди этой кутерьмы. Пальцы вертели бокал с вином. Вообще, Кисиль был не из тех, кто презирает подобные сборища, появляясь на них лишь по вынужденной необходимости. Балы при дворе правителя были полезны и дарили немало веселия. Семья Кисиля предпочитала большую часть года проводить в замке Глиссер вблизи города Намин.

Семейный замок был достаточно большим, чтобы вместить в себя всех членов семьи и не давать им надоедать друг другу частыми встречами. Построен он был достаточно давно, чтобы маленький Кисиль нашел не один заброшенный коридор. На территории замка располагалось главное сокровище семьи – лошадиная ферма. Кони семьи Глиссер славились на всю страну своей выносливостью, скоростью и красотой. Их продавали за баснословные деньги. Каждая лошадь, проданная семьей, обязательно опаивалась настоем, навсегда убивая природу размножения в животном. И Кисиль безумно любил возиться на ферме. Он делал бы это ежедневно, если бы не приходилось выбирать между столицей и лошадьми.

Граф Глиссер был третьим ребенком в семье. Балованным и горячо любимым сыном. Младшим шаловливым братишкой. Старший брат, Румен уже давно женился, дважды, и был счастлив в браке. Ковен же, с его нездоровым влечением к семейному делу, казалось, не замечал ничего кроме лошадок. Отец часто шутил, что Ковен так и женится на одной из них. Кисиль тоже не стремился к вступлению в брак. Совсем не потому, что голова была забита другим. Просто он всегда считал, что вступать в брак надо с человеком, которого ты будешь готов терпеть долгие годы.

Кисиль не был романтиком. Ему были чужды ухаживания, которые занимали умы друзей. Вечерние прогулки на набережной не вызывали в нем отклика, цветы поклонников приносили раздражение, а ужин в темноте при свечах он считал и вовсе глупостью. И лишь когда он смотрел на ночное небо, стоя на балконе дворца, ему казалось, что звезды здесь светят ярче, чем в замке Глиссер.

Впервые попав во дворец, Кисиль был очарован величием главного замка страны. Кисиль был восхищен правителем. Ему казалось, особый дух витает в коридорах дворца. Он готов был на многое, чтобы стать причастным к этому.

Семья Глиссер не была из тех, что проводят всю жизнь, пытаясь обойти в богатстве правящую династию. Они были достаточно богаты, чтобы считаться одной из самых могущественных семей, достаточно дружны с правящей семьей, чтобы не бояться гнева правителя, и достаточно умны, чтобы не бороться за корону, рискуя жизнями и счастьем членов семьи.

Услышав шорох за спиной, Кисиль насильно заставил себя не оборачиваться.

– Добрый вечер, блистательный граф, – раздался ехидный шепот.

Их нельзя было назвать друзьями. Кисиль вообще смутно понимал значение слова дружба. Но приятелями они были неплохими. Достаточно неплохими, чтоб не исходить ядом от успеха соседа и не смеяться в открытую над неудачей.

– Добрый вечер, Виктор, – ответил Кисиль.

Сын правящей династии Риминари, Виктор Лурье, внутрисемейной борьбой за власть особо не интересовался. Его интересы лежали в другой плоскости. Они были где-то рядом с интересами Кисиля: интриги, сделки и тайные шутки, разве что приоритеты немного менялись с возрастом. С Кисилем они познакомились на одном из балов, когда их случайно заперли в одном из тайных ходов, имевших выход в бальной зале. Какой-то дурак привалил к неприметной двери деревянную ширму, стоящую обычно у трона правителя. Кисиль следил за развитием утех князя Меше, а Виктор за собственным братом, утащившим развлекать в спальни какого-то мальчишку. Мелочи! А тогда, им едва исполнилось по пятнадцать, эти события казались чем-то грандиозным.

– Скучаете, любезный граф? – спросил Виктор, оперевшись локтями на перила.

– Отдыхаю, Виктор. – Все члены правящей семьи, за исключением самого правителя, носили титул принц. Но у Кисиля ни разу не повернулся язык назвать так Виктора.

– Позвольте, хотелось бы пригласить Вас на неплохое развлечение, – улыбается Виктор.

Они были любовниками. Когда-то давно. Без чувств и обязательств с обеих сторон. Лишь детское любопытство и совместное приобретение опыта. После Кисиль старался не поднимать забытое, избегая слов и жестов, которые можно превратно понять. А Вик наоборот, словно сорвавшись с цепи, постоянно, частенько не стесняясь компании, намекал на их прошлые забавы. И все же, помня, что Виктор выше его по положению, Кисиль спускал ему все эти шутки.

Граф Глиссер был не из тех, кто смиренно ждет своего мужа, чтобы вкусить сладость постельных утех. Наоборот, он старался нагуляться вволю. Кто знает, какие разочарования принесет семейная жизнь?

– Развлечение с Вашим участием? – уголками губ улыбнулся Кисиль.

Вечерний ветер был прохладным, и граф почувствовал, что он совсем не прочь вернуться в тепло бальной залы. К тому же, в обществе Вика, мужчины не будут излишне лезть к нему. Конечно, не только его красота являлась причиной такого пристального внимания, деньги семьи тоже играли не последнюю роль. Кисиль четко это понимал и не питал иллюзий, без сожалений отметая все предложения.

– О да, – широко ухмыльнулся Виктор, – хочу помочь одному замечательному человеку раскрыть глаза на собственного мужа.

– Ты хочешь помешать кому-то предаваться радостям секса? – посмеиваясь, уточняет Кисиль.

– Ну да, – фыркает Виктор.

– Я прямо стесняюсь спросить, чем тебя так обидели, что заделался в целителя семейных отношений?

– Ах, не стоило строить из себя недотрогу, – бормочет Виктор, – я бы его белые пальчики…

– Все! – машет рукой Кисиль, – не нужно подробностей!

– Ладно-ладно, – улыбается Виктор, – поможешь мне?

– А что нужно сделать?

– Шателя Фьео проводить до зеленых покоев.

– А чем займешься ты?

– Притворюсь пьяным и случайно открою дверь, когда вы приедете, – ухмыляется Виктор.

– Ты не подумал, что они закроются на защелку? – смеется Кисиль.

– Не думай об этом, – пропел Виктор и ушел с балкона.

Бокал игристого вина пузырится и Кисиль, засмотревшись на него, случайно налетает на Шателя Фьео.

– Граф Фьео! – испуганно восклицает он, – простите меня!

– Граф Глиссер? – удивляется тот, отвлекаясь от созерцания танцующих пар.

Граф Фьео уже в том возрасте, когда смотреть на танцующих намного увлекательней, нежели танцевать самому. Впрочем, отец Кисиля говорил, что господин Фьео и в молодости не сильно жаловал такие развлечения. А вот оба его молодых мужа большие охотники до подобных вечеров.

– Я не облил Вас? – участливо спрашивает Кисиль, отмечая, что кружевная рубашка графа чиста.

– Все в порядке, дорогой, – мягко отвечает граф.

– Это хорошо. Еще раз извините меня, – бормочет Кисиль, стряхивая невидимые пылинки с одежды графа.

Лукавый взгляд, определенно пойманный Шателем. Улыбка и прикушенная губа.

– И все же, возможно стоит проверить получше? В моих гостевых покоях, вполне отличное зеркало, чтобы Вы сами могли убедиться в том, что все в порядке, – предлагает Кисиль.

Шатель достаточно давно симпатизирует ему. Однажды даже намекал, что не отказался бы от брака. Но, право, такие предложения смешны. Они оба это понимали, и вежливый отказ был вполне уместным. А вот проводить графа... это было бы неплохим жестом расположения, так сказать, небольшой компенсацией за сделанный ранее отказ. Шатель для своих лет очень симпатичен. И даже если получится так, что план Вика не сработает, Кисиль не сильно расстроится, действительно показав графу свои покои и с особой тщательностью предложив изучить спальню.

Такая легкость в принятии решений совсем не значила, что Кисиль спал со всеми подряд. Но ведь Вик знал, о чем просил? Они как раз недавно обсуждали графа. В отличие от Вика, любителя скорее мальчиков, нежели мужчин, Кисиль предпочитал статных и широкоплечих. Как раз таких, как граф Фьео.

Они шли по пустым коридорам дворца в сторону гостевых покоев Кисиля через коридор зелеными покоями. Как и просил Вик. И Кисиль позволял графу идти так близко, что их плечи плотно соприкасались. Маленький бонус для графа, который может остаться сегодня без секса, зато с супругом, пойманным в чужой койке.

– Вы такой заботливый, Кисиль, – тихо говорит граф, наклоняясь к плечу Кисиля.

Вик появляется как раз в этот момент. Его походка еще на расстоянии выдает, что он довольно пьян. Он идет, цеплясь руками то за одну, то за другую стену достаточно широкого коридора. Кисиль чуть замедляет шаг, позволяя приятелю достигнуть зеленых комнат на пару шагов быстрее, чем они. Быстрый взгляд, брошенный на Шателя, ловит брезгливое выражение лица. Граф Фьео почему-то всегда недолюбливал Вика, поэтому, учитывая нынешнее поведение Виктора, эта брезгливость совсем не удивляет Кисиля.

Вик дергается, пытаясь поймать равновесие, и заваливается на дверь покоев. Открывающаяся внутрь, та легко поддается, принимая Виктора. Тот падает на пол. И Кисиль, как верный друг, спешит оказать помощь принцу династии Риминари.

Он почти не смотрит на Вика, помогая тому встать. Руки просто уверенно тянут на себя расслабленное тело. Кисиль косит глазами, не позволяя себе уж откровенно вертеть головой. Распахнутые в удивлении глаза графа, испуганный муж, пытающийся прикрыться руками и удивленный любовник.

– Лалу, – огорченно говорит граф, совершенно позабыв, что сам только что спешил в покои Кисиля, – как ты можешь?

– Я думаю, нам пора. Ваш муж, наверняка, поможет Вам… с рубашкой, – бормочет Кисиль, но граф уже не обращает на него внимания.

Кисиль с Виком удаляются, лишь спустя пару коридоров, позволяя себе рассмеяться над устроенной пакостью. Бесспорно, большого урона их развлечение не принесет, но Вик отомщен. Мелко, пакостно, зато приятно. Кисиль ухмыляется.

Сделав круг по замку так, чтобы не возвращаться в коридор, где явно царят семейные разборки, они возвращаются в бальную залу. После полутемных коридоров яркие лампы залы слепят глаза. Кисиль недовольно разглядывает кружащуюся пеструю толпу. Возможно, сегодня уже пора поехать домой?

В столице у него давно собственный особняк, не являющийся частью имущества семьи Глиссер. Он купил его, когда понял, что хочет чаще и дольше оставаться в столице, независимо от настроения правителя, который может и забыть пригласить любимого племянника погостить.

Племянником короля он был достаточно формально. Совсем уж формально. Но это не мешало правителю относиться к Кисилю очень тепло. Вообще, второй муж отца, родитель не Кисиля, а Ковена, вышел из рода династии Риминари, потому что влюбился в отца и захотел с ним быть. Отец тогда уже имел одного мужа, и войти в семью Риминари не мог. Поэтому Рубен сам отказался от своего рода, войдя в семью Глиссер. Так что фактически, они даже общей крови с правителем не имели.

– Слушай, – улыбается рядом Вик, – мы с тобой давно не развлекались.

– Мм? – отзывается Кисиль.

Во времена бурной молодости, точнее в первый год пребывания Кисиля во дворце, они с Виком придумали веселую, как им казалось, забаву. Они выбирали жертву, устанавливали сроки и устраивали гонку. Кто быстрее соблазнит выбранного юношу. Спорили чаще всего на деньги. С возрастом суммы возрастали, жертвы становились сложнее. Задания для спора – красочнее.

– Давай вон на того парнишку, – кивает головой Вик, – на влюбить.

Кисиль смотрит на указанного юношу. Жилистый темноволосый мальчишка с большими добрыми глазами. Стоит у стенки, неуютно прижимаясь к ней. Ему явно здесь не по себе.

– Да мне даже спать с ним не надо, – фыркает Кисиль, – Давай уж что-то посложней.

– Давай на то, что я соблазню его без секса, быстрее, чем ты. На десять тысяч, – ухмыляется Вик.

Кисиль, подумав, соглашается. Деньги-то довольно немалые для такого пустякового спора. Речи даже быть не может о том, что Вик выиграет. Он кивает и, пока Виктор не успел опомнится, быстрым движением оказывается рядом с мальчишкой.

– Как зовут столь печального юношу? – спрашивает он и оглядывается, весело улыбаясь перекошенному от злости лицу Вика.

– Ториль, – отвечает тот, поднимая на Кисиля свои большие добрые глаза. Глянув в них, тот на миг даже испытывает муки совести, но эта глупость быстро проходит, смещенная азартом игры.

– Ториль, – шепчет он, облизывая губы, – позволишь называть тебя Тори?

Мальчишка кивает и Кисиль зовет его танцевать. Они кружат среди толпы, Кисиль крепко держит вспотевшие ладошки и наклонившись к уху мальчишки читает какие-то стихи.

– Что счастье? Вечерние прохлады

В темнеющем саду, в лесной глуши?

Иль мрачные, порочные услады

Вина, страстей, погибели души?

Что счастье? Короткий миг и тесный,

Забвенье, сон и отдых от забот...

Очнешься – вновь безумный, неизвестный

И за сердце хватающий полет... *

Тори млеет и прижимается ближе к Кисилю. Мальчишка совсем не во вкусе графа Глиссер, скорее, это Вик любитель таких наивных мальчишек, которым напеть о любви легко. Кисиль умеет говорить красиво, ухаживать и флиртовать. Но удовольствие сейчас он испытывает лишь от мысли, что спор уже почти у него в кармане. Об этом говорят и блестящие глаза, и чуть приоткрытый в восхищении рот.

Кисиль улыбается, выгибая уголки губ так, чтобы улыбка казалась заговорщицкой и чуточку нежной. Мальчишка судорожно дышит и сбивается с ритма постоянно, чудом не наступая на ноги Кисилю. Как жаль бы было новые лакированные туфли!

Но танец заканчивается и Кисиль откланивается, благородно позволяя и Виктору совершить свой коварный ход. А мальчишка все оглядывается, ища его глазами.

Домой Кисиль уезжает, ни с кем не прощаясь.