Текст книги "Овладевая судьбой (СИ)"

Автор книги: Iwilia London

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Больно, ужасно больно. Плечо ноет. Том медленно и так мокро проводит языком по моим щекам. А я выцарапываю на его плечах кошачьи автографы, я ему делаю больно. А он звереет. Я вижу, как его карие глаза разливаются лавой, как они возгораются, а я выгибаюсь под ним. Я хочу, чтобы он знал, что я принадлежу ему. Весь.

Его тяжелое дыхание по моей шее, мне так больно, широко распахиваю глаза, когда Том старательно вдалбливает меня в кровать. Сильно, теперь зад ноет, и мне нравится. Мне нравится эта боль. Если уж и испытывать боль, то лучше там. Он скользит ровно по простате: и больно, и хорошо. Опять по лезвию ножа. И жжется и хочется.

И он кончает, будто нарочно подставляя свою шею для моих укусов. И я кусаю, черт, я раздеру ему кожу...

Том тяжело дышит, лежит на мне, утыкаясь лицом в подушку, а я вылизываю его кровь. Соленная, но такая... Черт, хочу его. Меня возбуждает это.

Tom ©

С*кабл*тьнах*йбольнокак. Как же саднит шея, меня никогда так не кусали. Я думал, что ударю его от боли. Но терпел. Любил его зад и терпел. Ибо понимаю, что ему больно. Он терпит мои прикосновения. Его плечо болит так сильно, что все остальное для него мало имеет значения. А он еще и на секс согласился. Это был самый невероятный секс. Я брал его с огромным желанием ударить. Я сам позволил ему делать мне больно, за что и поплатился разодранной шеей.

Слезаю с него, укладываюсь спиной на кровать. Так, себя удовлетворил, теперь нужно удовлетворить это лохматое существо. Он улыбается, уголки глаз блестят, целую его щеки, тот хмурится.

– Мы можем продолжить.

– Как скажешь...

Я много раз видел, точнее, как видел, участвовал в этом. Билл так умело насаживался на мой член сверху, так красиво извивался, а я? Я ведь такой неуклюжий. Ладно, если брюнет хочет, то я залезу на него сверху...

Билл немного разводит ноги, аккуратно усаживаюсь на его бедра.

– Нет, стой... – тормозит меня и как-то хитро улыбается.

– Ну, и что ты придумал?

– Развернись ко мне задницей, я хочу видеть, как ты сам себя растягиваешь.

Я тихо смеюсь, но исполняю его желание. Бл*ть, как же мне стыдно. Ладно, Том, давай, соберись. Выгибаюсь, устраиваясь пятой точкой на его груди. Тут же на мои половинки ложатся его пальчики. Билл быстренько проходится ими меж моих ягодиц, а потом разводит ягодицы в стороны. Я в это время выдавливаю себе на пальцы гель, мысленно подмечая, что пора бы купить новый тюбик. Выдыхаю и пристраиваюсь ладонью к сжатым мышцам. Сегодня утром я хорошо поигрался с резиновым членом, так что, в принципе, мне не сильно нужна растяжка. Я делаю это лишь для того, что бы смазать себя и порадовать брюнета. Провожу пальцами меж раздвинутых брюнетом ягодиц, сверху вниз, рвано выдыхаю...

Ввожу сразу два пальца, холодный гель приятно холодит мой «внутренний мир», улыбаюсь, я чувствую, как Билл разглядывает меня. Смотрит, гад. Растягиваю анус, все глубже проникая в себя пальцами. Странно, но я почти не чувствую боли, если не брать в расчет укусы на шее и царапины на плечах.

– Ну, все хватит... – хлопает меня по ягодице.

Я послушно переворачиваюсь, усаживаюсь на его пах, трусь задом о стоящий член. Так, сейчас самое сложное. Приподнимаюсь, беру его член, приставляю головкой к своему отверстию. Чуть опускаюсь, но влажный орган соскальзывает. Я заметно волнуюсь и повторяю действие. Его головка вновь скользит меж ягодиц...

– Давай я... – тихо просит Билл, я киваю. Он умело берет мой член, одновременно, пальцами этой же руки нащупывает мою дырку, направляет головку в нее... – Опускайся. – просит, я расслабляю колени и медленно насаживаюсь на горячий орган. Мышцы тут же пронзает легкая боль, вместе с горячим членом Билли мило улыбается и отнимает руку. Теперь во мне только его горячий орган. А в такой позе это совсем по-другому. Ноги наливаются железом, а я до конца насаживаюсь на его ствол. Как же хорошо, но признаю, это не так удобно...

Поднимаюсь по члену, выгибаюсь в пояснице, чуточку больно. Очень сложно держаться в таком положении, утыкаюсь руками по обе стороны от его ребер, мой малыш улыбается. Сладко так, протяжно. Одна его рука лежит на простыни, сминает ее, комкает, а второй рукой он скользит по моему торсу, останавливает ее на бедре. Приноровившись, я начинаю двигаться быстрее, наблюдаю за тем, как мой собственный член смешно подпрыгивает и бьется о живот моего любимого. Улыбаюсь, склоняюсь над его повязкой, прикасаюсь губами к бинтам. Мой хороший, мой любимый...

Теперь целую его в губы, а подлец сжимает в ладони мой член, я укладываюсь грудью ему на грудь. Двигаюсь задом по его члену, по его пылающему органу...

Bill ©

Немного спорим с утра с Томом. Ему приспичило поехать со мной на выставку, а я был категорически против. Если нас с ним вместе где-нибудь сфотографируют, родители сразу все поймут. А потом я еще прикрикнул на него и надавал подзатыльников. Ведь этот герой нагло сплевывал в нашу раковину! Совсем идиот! Плеваться в раковину, где я мою руки, лицо, посуду. Но это только начало, дальше он начал кушать яичницу руками!!! РУКАМИ!!! Видеть это нужно было! А потом этими жирными ручищами полез ко мне! Конечно, я не выдержал! И наорал на него! Невыносимый. Том, конечно, обиделся, буркнул, прокряхтел что-то, но поспешил исправиться. В обычное утро я бы сдержался, но только не сегодня. У меня болит плечо. Кажется, что болит еще сильнее, чем вчера.

В итоге я уехал, не попрощавшись с ним, пусть знает.

Выставка проходит скучно и ужасно долго. Я уезжаю сразу после открытия и представления всех своих картин. На аукцион мне не хватило нервов и сил.

В больнице доктор открыто называл меня глупцом! Ибо я ненормальный, раз рискнул с подобными ранениями летать в самолете туда-сюда, да еще и сексом занимался. В общем, как я и предполагал, меня оставили в больнице. Я сообщил об этом Тому, позвонил, и попросил привести личные вещи. Конечно, Эртройт тут же поехал ко мне. И вот, он бесцеремонно зашел в палату, где в это время мне делали перевязку.

– Молодой человек, – полная негритянка в белом халате, уставилась на вошедшего, – выйдите! Я тут перевязку делаю...

Но Том только прошел в палату и сел на мою кровать.

– Все нормально, я его друг, я уже видел, что там у него.

Женщина больше ничего не говорила, хмыкнула только что-то себе под нос. А я смотрю на Тома, тот осторожно улыбается, касается пальцами моей руки. Я это расцениваю что-то вроде как: «Я с тобой». Киваю, улыбаюсь. Вздрагиваю, зажмуриваю глаза, эта дура сильно перетягивает повязку.

– Вы ему больно делаете, ослабьте повязку...

Благодарно смотрю на любимого и только сейчас понимаю, что сжимаю его пальцы с ужасной силой. Ну, да, вцепился в него так, словно во мне живет бульдог. Женщина снова хмыкает, но ослабляет повязку.

Когда она уходит, Том оборачивается на дверь, а потом смотрит на меня.

– Ты снова меня оставил одного...

– Ну, милый... – провожу ладонью по его скулам, он целует губами мои пальцы.

– Что, милый? Билл, я...– он смотрит в потолок, будто слезы пытается сдержать, – я ведь люблю тебя. Я ведь... Я...

Я не знаю, что хотел сказать мой плакса, но я видел, что ему это сложно дается. Не хочу видеть его слез. Поэтому тяну его на себя, обнимаю. Он утыкается лицом в мою шею. Любой другой человек выслушал бы его, но я не могу. Мне итак больно, а видеть его слезы еще больнее, но теперь я еще и слышу его слезы. Я и не думал, что Том может не бояться своих слез. Вот так вот плакать у меня на груди, громко всхлипывая...

Он облизывает мокрые от слез губы, отстраняется, смотрит на меня, немного смущенно улыбается.

– Дай слово, что ты не исчезнешь, как в прошлый раз...

От понимания причины его слез я осторожно выдыхаю. Все эти дни меня гоняет из стороны в сторону. Я не знаю, что мне с ним делать. Я люблю его, но побороть свой страх перед ним не могу. Тем более, что доктор сегодня сказал о том, что следы останутся в любом случае. Хоть с операцией, хоть после. И кожа все равно будет страшной и мне до конца жизни придется прятать плечо от других людей.

Мы смотрим друг другу в глаза, Том улыбается, и ждет моего ответа. Я тоже улыбаюсь, но вся правда в том, что я не собирался возвращаться к Тому...

– Послушай, – смахиваю слезы с его лица, – ну, чего ты... – тот сжимает глаза. – Я же тут...

Он смотрит на меня, отстраняется от меня, садится на кровати.

– Зачем ты играешь со мной? – задает вопрос в никуда.

Я ведь и сам понимаю, что играю с его чувствами. Я не смог смириться с тем, что сам ушел от него. Эта ночь была чем-то вроде прощального танца... Не знаю, я запутался. А он сидит такой бедный, жалкий. Но я не могу быть с ним только потому, что мне его жалко.

– Ну, Том... – смотрю, как он кусает свои губы, растирает слезы по щекам.

– Я не достоин любви, да?

– Том...

– Том-Том.. – тихо смеется, грустно так смеется. – Мое имя не изменит ситуации. Зачем была нужна эта ночь? Зачем ты волок собак через столько стран? Зачем, раз не собирался ко мне возвращаться?

– Это были эмоции... – говорю, а у самого внутри все сжимается. Он ни в чем не виноват, это я не могу переступить через себя. Мое тело изуродовано, Тому нужен другой человек, идеально-красивый. Парень или девушка.

– Ммм... – он кивает, – а я? Кем я был в твоей жизни?

– Зачем эти громкие слова, Том? В моей жизни ты такой же человек, как и все другие, пришел-ушел...– выдыхаю,– все уходят...

-Ну, да...– потирает ладонью свой подбородок, накрывает пальцами губы,– кто я такой. Извини, что оказался всего лишь человеком в твоей жизни, – поднимается. – Как решишь уезжать, можешь заехать забрать свои вещи, за собаками я присмотрю, не переживай. И, если что-то будет нужно – звони. Я хоть и простой человек, но всегда готов помочь. По крайней мере, тебе. И та операция, о которой ты говорил, я оплачу ее, как обещал.

Выдыхаю. А он уходит. На несколько секунд тормозит у двери. Вижу, как его плечи дергаются. И мне больно. И я чувствую себя таким идиотом. Несчастным идиотом. Я сам загнал себя в угол. Я сам прогоняю от себя любимого мужчину. Ведь понимаю, что так, как он, меня никто не полюбит.

Том выходит.

Накрываю ладонью глаза. Три. Два. Раз. Слезы. Раз слеза. Два слеза. Три. Поток.

Дверь со скрипом открывается, вздрагиваю...

Avt ©

На пороге стоял Том. По его лицу можно было определить на раз, что он зол, он недоволен. Биллу даже пришла яркая ассоциация – разъяренный лев. Огромное животное, которое одной своей лапой могло переломать все ребра, если бы ударил. А острыми, белыми клыками на раз перекусит глотку, если вцепится в горло.

– Я тебе шею сейчас сверну, – шипит Том и надвигается на брюнета, – я тебе язык вырву! – мужчина склонился над брюнетом. – Ты мой!!! – схватил парня за волосы, крепко так взялся. – Ты меня слышишь?! Неверный! Сколько можно от меня отказываться? Я заберу тебя домой и буду сам за тобой ухаживать...

– Том... – хнычет больной, сжимая в руке кулак парня, которым он держится за волосы.

– Ты не уйдешь от меня... – слезы стояли в его глазах, – я клянусь, если ты снова сбежишь от меня, я сам оболью себя кислотой, понял? Только чтобы ты не страдал. Билли, ну, умоляю тебя, выкинь эту ерунду из головы...

Билл кивнул.

– Пообещай... – просит Том. – Пообещай...

– Обещаю, любимый...

Эртройт отпускает его волосы, притягивает к себе, забирает его на колени и укладывается с ним на кровать, как с маленьким ребенком.

– Ты мой, Билл, чтобы не произошло, ведь я поклялся...

– Тогда в аэропорту?

– Да. И я верю в эту клятву, – его била мелкая дрожь, – малыш, ну, хватит....

– Но, Том, я уродлив. Мое тело уродливо, ты достоин большего.

– Глупый, – баюкает в своих руках, целуя его лицо,– ты мой. Любой, в любом виде. Ты мой. Хоть без ног, ты мой. Ну, хватит малыш...

– Том... Ты понимаешь, что мое тело, оно...

– А ты понимаешь, что без тебя я не смогу существовать? Милый, мы одно целое, ну, не отказывайся больше от меня...

– Там будут ужасные шрамы, – все еще хныкал брюнет.

– Я буду целовать их, буду вылизывать их, каждый день, каждое утро... Билл.

Билл терялся в сомнениях. Том, его Том. Он говорил и обещал настолько интимные вещи, что хотелось плакать.

– Ты уверен, Том? – Билл мял в своих пальчиках его свитер.

– А как ты думаешь? – возмутился парень.

– Эртройт... – рассмеялся Билл. Так искренне, открыто, немного по-детски. Том даже залюбовался таким зрелищем.

– Я люблю тебя, – потерся носом о его кончик носа. – Малыш...

– Всё-всё! – решил Билл. – Всё! Я согласен! Согласен! – уткнулся лицом в вспотевшую шею любимого. – Тогда до самого конца?

– Ну, конечно... – Том сейчас так счастливо улыбается, ведь видит, что брюнет сдался.– Наконец-таки...

Мужчина начал покрывать его лицо мелкими поцелуями. Так быстро и невесомо, улыбается, как сумасшедший кот, оборжавшийся сметаны.

– Ну, Том... – Билл ворочался в его объятьях. – Я же возбуждаюсь...

– И что? Хочешь меня? Хочешь, прямо тут?

– Идиот, – шипит Билл, – не тут, придется терпеть несколько недель. Мне запретили любые физические нагрузки на организм.

Телефон Тома затрепыхался в его кармане, парень недовольно отстранился от любимого, поднес трубку к уху:

– Алё...

В трубке слышалась подозрительная тишина.

– Алё, кто это? Алёёё...

Шуршание и чьё-то дыхание, Том явно напрягся от этого. Что-то щелкнуло где-то в потайных уголках его души.

– Говорите...

Билл видел, как лицо парня исказилось в непонятном волнении. А Том сосредоточенно слушал чужое дыхание. Он нахмурил брови. На том конце послышались гудки.

– Кто это? – Билл внимательно смотрел на всё ещё напряженного юношу.

– Если бы я знал...

– Ты побледнел...

– Не знаю, что это со мной... – он уткнулся лицом в плечо больного. – Я умираю, всё, любимый, я умираю. Ты высосал из меня все нервные клетки... Всю мою жизнь высосал...

– Не преувеличивай... – тихий смех.

27 глава.

Tom ©

Билл уже четвертые сутки валяется в больнице. Я к нему езжу несколько раз на дню. Одновременно с этим на мне работа, дом, собаки... Плюс ко всему я еще ношусь с его картинами. Билл опять произвел ажиотаж, на аукционе снова больше всего боролись за его картины. Мой парень становится все популярнее и популярнее...

А врачи, которые крутятся вокруг него, конечно профессионалы, но ничего точного мне не сообщают. Просто говорят, что процесс восстановления идет без осложнений. Но разве мне этого достаточно? Билл тоже не любит об этом говорить. И еще, он теперь взял моду, выставлять меня за дверь, когда ему делают повязку. Но я не спорю с ним.

Да, как же я мог забыть, теперь, будто по расписанию, каждый день вечером мне кто-то звонит и слабо дышит в трубку. Мне даже стали нравится такие молчаливые беседы. Человек звонит, чтобы помолчать со мной. Он молчит, и я молчу. Вчера мы молчали целых сорок минут. Может, я просто схожу с ума, но... Я знаю, что это он, тот парень, который снится мне.

Усаживаюсь в шоколадное кресло у окна, скоро наступит весна, зима уже почти закончилась. Надо же, почти шесть месяцев рядом с Биллом. Долгих и сложных. За это время я научился слышать его мысли и чувствовать его желания. Я влюбился в него настолько, что уже и забыл, как я жил без него. Я привык к нему, он стал моей самой вредной привычкой.

Снова звенит телефон, точнее, тарахтит. Я до сих пор не купил себе новую трубу, после того его полета.

– Але... – сглатываю. Это он. Наверно сейчас он точно слышит как бьется мое сердце. Он размеренно дышит. Спокойно так. Он спокоен. Он о чем-то думает, размышляет, возможно, что вспоминает. Он почти каждый раз разный, мне даже кажется, что я научился определять его состояние по его дыханию.

– Ты мне сегодня что-нибудь скажешь? – это первый мой внятный вопрос за несколько последних дней. До этого я отчего-то смущался и мялся, но сегодня я хочу услышать от него хотя бы одно слово.

Он засмеялся. Так открыто. Его голос, с хрипотцой, такой приятный. Это он. Те сны на самом деле были воспоминаниями. Меня это волнует. Волнует. Внутри что-то содрогается, но меня пугает тот момент, что я ничего не помню о том времени. Совсем ничего. Я толком не помню его лица, не помню того, как мы познакомились, как проводили вместе время. Помню только темную комнату и его тепло. Как он берет меня, как целует, как называет меня Совенком...

– Мы были знакомы, да?

Я спрашиваю, но понимаю, что скорей всего он не ответит. И я ошибся.

– Да, – его полушепот. Гудки.

Сглатываю. И по-любому улыбаюсь, как идиот. Пора идти спать.

Брюнет бы меня за это убил бы. Хотя за что? За ежедневное молчание в трубку? Я же ничего такого не делаю. Кроме как не говорю Биллу о том, что у меня появился тайный воздыхатель (в трубку вздыхает). Хотя чего говорить? Да и, когда Билл все-таки решит выйти из больницы, я ему точно все расскажу...

День начинается по обычному плану. Душ, кофе, прогулка с собаками, звонок Биллу, дабы спросить ничего ли ему не нужно, а ему, конечно, очень много чего нужно. Этот бездельник каждый день пролеживает в палате, с кровати встает только на процедуры и, когда мы с ним ходим гулять во двор больницы. Дальше я мчусь на работу, где на меня снова сваливается куча новостей и проблем.

Во время обеда еду к Биллу. Нахожу его в палате уже готовым к прогулке. Он как обычно берет меня под руку, ведь ему так сложно передвигаться... Хорошая отмазка.

– Я соскучился, – он касается моих пальцев, сжимает их, мы идем по небольшому скверику. – Как там без меня дом? – он каждый день об этом спрашивает, будто я без него не справляюсь.

– Дома все хорошо, собаки скучают по тебе, да в шкафах бардак, а так все хорошо, – обнимаю его за плечо, – я тоже по тебе скучаю...

– А ты меня любишь? – он смотрит на меня, хищно так улыбается. – Любишь?

– Люблю, касаюсь его губ.

– Ну, дурак... – отталкивает меня и оглядывается по сторонам. – О нас итак уже все шепчутся...

– Какой кошмар, – беру его за подбородок и притягиваю к своим губам, целую, властно, прорываюсь в его рот.

– Ты идиот! – бьет меня. – Идиот! – визжит и смеется. – Ну, ты же сам будешь злиться, когда кто-то из твоего окружения узнает о том, что ты встречаешься с парнем...

Останавливаюсь, гляжу в его возмущенные глаза.

– Ничего не будет, Билл. Я уже даже глянул устав нашей фирмы, там ни слова не сказано о том, что я не могу любить тебя, моя ящерка.

– А каких-то шесть месяцев назад ты очень боялся, что кто-то об этом узнает...

– И не говори, – стоим бесстыже, обнимаемся, – ты меня изменил, – прижимаюсь губами к его лбу, беру за руку и мы продолжаем идти. – Это же Нью-Йорк. Тут почти все спокойно относятся к таким отношениям...

– Особенно твой друг...

Вздыхаю.

– Он так и не общается со мной.

– Не переживай, я когда-то тоже с тобой не общался... – тыкает меня локтем в бок. – Но ты такой упорный – всех достанешь.

Обнимаю его, Билл смеется, подхватываю его на руки, кружу вокруг своей оси, тот брыкается. И вот снова, мы падаем в снег, ящерка проворно извивается, старается подняться быстрей меня, но я накрываю его своим телом.

– Люблю тебя...

Avt©

Том уходит от Билла с чувством нереальной наполненности. Его настроение было на уровне, и он непременно бы летел, если бы неземное притяжение. Крылья за его спиной росли с каждым днем и развевались по ветру, словно два пернатых парусника. Люди могут сказать, ну, что за бред, какие крылья...

Но он любил, и у него появились крылья. Крылья – нереальное желание жить, это силы бороться за свои мечты, это мечты, которые день за днем становятся реальностью. Любовь дороже всего существующего. Даже слово «дороже» нельзя применить к этому невероятному чувству. Любовь выше всего, она властна над всеми и всем. Но это лишь слова и никто не поймет истинного смысла этих слов... До тех пор, пока не полюбит сам. А полюбив, он и не сразу поймет это. Не сразу примет. А любовь у всех разная, у кого-то настоящая и чистая, у кого-то крылатая и пушистая, а кто-то назовет свою любовь отчаянной и бесконечной.

Том улыбался как ребенок, когда выбирал для любимого подарок в ювелирном салоне. Он так давно не делал Биллу никаких подарков, что самому стыдно стало. Он решил, что теперь будет ежедневно дарить любимому подарки. Сегодня, когда он поедет к нему он преподнесет ему в подарок стильный браслет. Браслет от дизайнеров из фирмы Rogue DZN. Браслет получил название «Armadillo: 161» в связи с тем, что он состоит из 161 элемента. В изготовлении этого браслета используется титан G5, тот самый, который идет на строительство космических кораблей, военно-морских судов, на производство бронежилетов. Браслет изготовлен по той же технологии, которая применяется в строительстве истребителя F22. Каждое звено браслета состоит из 8 мелких деталей.

Да, его Билл может быть очень женственным и трепетным, но одновременно с этим он молодой и красивый мужчина. Вот, что хотел сказать Том, покупая возлюбленному настолько мужское украшение. Хотел сказать, что он любит его за силу, за его волю, за характер. За то, что он мужчина. Этим Том высказывает свое полное смирение и принятие того факта, что он выбрал мужчину.

Каулитц, как обычно, валялся на кровати, когда в палату, без стука, зашел Том.

– Ты принес мне мармеладных мишек? – тут же подскочил больной.

– Принес! – Том уложил пакет со сладостями к нему на кровать, сам сел рядом. Он с интересом наблюдал, как брюнет засовывает свою лисью мордочку в пакет.

– Ну, я же говорил, что я не люблю лимонные... – надул нижнюю губку. -Ну, говорил же!

– Я забыл, прости, – Том целует его в висок, – но там же много других...

– А почему нет со вкусом яблока? Ну, Том... – нахмурил бровки.

– Ты как ребенок, Билл. Ну, перепутал я, прости... – тыкался носом в бледные щечки.

– Завтра не перепутай! – обнял за шею Тома и легко завалил на кровать. – Что ты такой странный?

– Я кое-что тебе принес, – он улыбнулся, оглаживая ладонью поясницу любимого парня, иногда ладонь спускалась прямо на его зад, – закрой глазки.

Билл послушно прикрыл глаза, Том несколько мгновений смотрел на дрожащие ресницы. Затем достал из заднего кармана джинс коробочку с браслетом и положил ее ему в руку. Билл расплылся в улыбке, чувствуя вес подарка. Он открыл глаза и начал быстро разворачивать упаковку...

– Ого... – на его ладони лежал широкий браслет, серого цвета, из множества интересных деталей.

– Давай надену, – Том взял украшение, застегнул его на руке брюнета, – он изготовлен из титана G5. Этот титан идет на строительство космических кораблей, на производство бронежилетов...

– ОГО... – Билл широко распахнул глаза, – Том...

– Билл, – он взял его за руку, – ты у меня, конечно, такой весь мягкий, женственный, но все-таки мужчина. Я влюбился мужчину и не сколько не жалею об этом. Я принимаю тебя как своего мужчину...

Каулитц ярко улыбнулся.

– Том, мой Том... Мой мужчина... – Билл уселся ему на колени, обвил шею руками, – как же я люблю тебя. Смешной мой... – потерся носом о его щеку, – я люблю тебя.

– Мне так надоело засыпать без тебя... – жалуется Том. – Собаки по ночам скулят, а я вместе с ними...

– Не выдумывай... – Билл смачно чмокает любимого в щеку.

– Так и скажи, что трахаться хочется...

– Мне? – удивляется Том. – Нет, что ты, перед сном я хорошенько засаживаю в себя твою резиновую игрушку и дрочу на твою фотографию...

– Сволочь! – шикнул Билл и ударил избранника по плечу, – я тут загибаюсь от желания, а он...

– Мне пора, – съезжает с темы Том, – нужно будет подготовить кое-какие бумаги. У меня завтра такая важная встреча, – уткнулся лбом в его плечо, – хочу в отпуск! Когда ты вылезешь из больницы, мы обязательно съездим куда-нибудь отдохнуть. Куда хочет слетать твоя сладкая задница?

– Ммм, – Билла аж передернуло от подобной пошлости, – может, в Японию? Или в Будапешт...

– Куда захочешь, туда и поедем. Малыш, я пойду уже, ты подумаешь о поездке, да?

– Подумаю, иди! – слез с его колен, обнял на прощание. – Завтра не забудь мармелад, понял? Только не лимонные...

Том чмокнул его в губы и вышел.

Билл улегся в кровать, тут еще пахло Томом. Широкая улыбка посетила его лицо, прикрыл глаза. Он счастлив. Счастлив до мелкой дрожи в коленях, счастлив до нервного тика левого глаза и неровно выщипанной правой брови. Он впервые в жизни чувствует свою свободу. Драгоценную свободу, которую, казалось, уже никто не сможет отнять.

Том сидел на диване, составляя на ноутбуке договор для завтрашней сделки. Очень хотелось кушать, но не хотелось готовить. Парень помучился еще пару десятков минут и все-таки заказал пиццу. Обещали приехать в течении получаса, но Том знал, что ждать придется как минимум час. Эта служба по доставке пиццы всегда нарушала обещанные сроки, но Томас Эртройт заказывал еду только в этой службе, там все было очень вкусным.

Телефон начал хрипеть вибрацией. «Нужно купить новый телефон», подумалось хозяину квартиры. Он быстро взял трубку:

– Але...

Молчание.

-Снова ты...– Том издевательски хмыкнул, – может, ты уже скажешь мне что-нибудь? Или мне придется сменить номер...

-Попробуй...

Гудки. Ну, вот, сегодня они поговорили очень быстро. На самом деле, сегодня Том уже купил новую сим-карту. Он уверенно поменял номерную карту. Хмыкнул. Пусть этот «воздыхатель» (в трубку воздыхает) обломится. Том даже рассмеялся вслух. Он признавал, что ему нравятся вот такие вот вечерние «разговоры».

В дверь позвонили, Эртройт сильно удивился: пицца приехала слишком быстро. Но он удивился и во второй раз, когда перед ним появился мужчина в форме почтальона.

– Вам посылка...

Том изогнул бровь. Взял из рук работника конверт, ему тут же протянули листок, в котором стоит расписаться. Парень поставил закорючку, ему очень не нравился тот факт, что он не видел лица почтальона...

Но вот он остался один в квартире, конвертом в руке. Простой белый конверт, на нем ничего не написано, ни адреса отправителя, ни адреса получателя. Том прошел в гостиную, уселся на диван.

Tom ©

Сижу и смотрю на непроницаемый белый конверт. Мурашки по коже. Как так? Кто мог отправить мне письмо без адреса?

– Что ж...

Открываю письмо, достаю... Фото?

Я и он. Я не помню, но... Я сижу на коленях у мужчины. Он снился мне, это он. Только волосы у него длиннее тут... Во сне были другие, намного короче...

Лежащий рядом мобильник снова крякает. Я ужасаюсь, я ведь поменял номерную карту.

– Але...

– Вспомнил?

У меня воздух закончился. Мурашки по коже. Господи, да кто он?

– Что я должен вспомнить?

– Ты любил меня фотографировать, помнишь?

– Я не... – черт, нужно сказать как есть, иначе я никогда не узнаю, как там было на самом деле,– я не помню.

– Не помнишь меня или не помнишь себя в шестнадцать лет вообще?

– Второе, – я ведь на самом деле мало себя помню в этом возрасте. И, видимо, этот человек тому виной. И он может рассказать мне, что случилось тогда.

– Хорошо же тебе промыли мозги... – вздыхает, – есть ли нам смысл вообще разговаривать?

– Я хочу знать, почему я ничего не помню и, что нас с вами связывало.

– Кухня, кровать и секс. Это то, что нас с тобой связывало.

– Так я и вы...

– Том, давай на ты? Да, я был твоим первым мужчиной.

– Но почему я ничего не помню?

– Спроси у своей матери.

– Она знает?

– Уверен, что да.

Я перевариваю полученную информацию. Тяжело дышу и не могу понять, почему меня никогда не пугал тот факт, что я не помню некоторых отрезков своей жизни.

– А ты не изменился... – снова слышу его голос, вздрагиваю. Он меня видел?

– Ты следишь за мной?

– Я соскучился... Совенок... – прикрываю глаза, сердце предательски стучит в горле. Его голос и я уже покрылся мурашками.

– Как тебя зовут? – мой голос дрожит, как и я. Нужно заканчивать. Мне так интересно узнать, что с нами происходило. Просто интересно узнать. Ничего больше.

– Алоис Вертэр.

– Алоис... – как завороженный повторяю я.

– Совенок, мне пора, я позвоню завтра, спи крепко. Спокойной ночи.

Он отключается. Я смотрю на экран телефона, и мне хочется курить. Я же менял сим-карту. Каким образом он узнал номер, который я не давал никому.

Меняю сим-карту на старую. У меня голова кругом идет. Нет, будто я упал и теперь не могу навести порядок в своей голове. Несколько минут разговора и я уже не понимаю зачем я напросился на этот разговор. Зачем я вообще отвечал на его звонки, которые ничего, кроме молчания не приносили? Сейчас я злюсь на себя, потому что только один его голос заставил меня нервничать.

Ложусь в холодную кровать. Мой маленький Билл, когда же я уже буду засыпать обнимая тебя. Нет, не нужно думать, что я решил променять Билла на того мужчину. Билла я не отдам никому и сам никуда не уйду.

На следующий день я смог попасть к Биллу только после окончания рабочего дня. Я весь день думал о том, стоит ли говорить ему о появлении в моей жизни этого странного мужчины. Но я так и не решил.

Bill ©

Снова заваливаемся с Томом на мою кровать, он меня так трепетно обнимает, ласкает. Мы еще даже не поздоровались. Я просто закрыл за ним дверь, взял его за руку и потащил к себе на кровать. Усаживаюсь на его бедра. Я признаюсь: я изголодался по его телу. Да и он по мне. Но мне как минимум еще неделю тут сидеть...

А я впиваюсь в его губы, истязаю пальцами его ширинку, просто провожу пальцами по молнии, но и не думаю открывать ее. А он уже возбужден. И мы одновременно просто останавливаемся. Заниматься тут сексом это невероятно необдуманно. И я просто расслабляюсь в его руках. Лежу на его теле, тону в его объятьях, тыкаюсь носом в теплую щечку.

– Томас, – кусаю его за щечку, – я соскучился...

– Давай мне свою ручку, мой принц...

Он снова решил сделать мне подарок? Улыбаюсь и протягиваю к нему ладонь. Тот целует мои пальцы и надевает на безымянный палец красивое серебряное кольцо.

– Том... – разглядываю его подарок. – Восхитительно...

– Знаешь, я бы этим кольцом хотел сказать тебе, что ты для меня очень нежное и беззащитное существо, которое я согласен защищать каждую минуту.

– Я уже хочу вернуться в наше гнездышко...

– Что врачи говорят? Как твоя рука? Плечо? Как?

– Говорят, что все заживает. Да и там на самом деле все стало выглядеть намного лучше. Они используют самые лучшие мази, уколы, таблетки и всякую другую ерунду.

– Ну, когда тебя выпишут?

– Я не знаю, Том... – вздыхаю его запах. – Но как только мне хоть что-то скажут, я скажу тебе.

– Кстати, к тебе приходили из полиции?

– Да, конечно. Они спрашивали о мотивах Лу...

– И что ты сказал?

– Начал говорить о том, что не знаю... – прищуриваю глаза, – но тут офицер донес до меня ТВОЮ версию! – тыкаю пальцем в его грудь, – ты сказал им, что мы с тобой пара?!

– Ну, да... – пожимаешь плечами, – знаешь, он ведь ждал от меня именно этого ответа.

– Ты, идиот Том! – улыбаюсь, и радуюсь, и злюсь. – А если будет суд, и родители на нем будут присутствовать?