Текст книги "Овладевая судьбой (СИ)"

Автор книги: Iwilia London

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

25 глава.

Tom ©

Он не приехал. А я не стал больше звонить. Прошла уже целая неделя. У меня ничего не изменилось. Я только больше стал работать. Я постоянно работаю. С утра до вечера. Прихожу домой и уставший падаю спать. В моей квартире настоящий бардак. Да и мне плевать. Мне вдруг стало все равно...

Но он не прав!!! Он вообще не прав! Нельзя вот так просто уходить! Нельзя ничего не объяснив исчезать! Вчера еще клялся в любви, а сегодня говорит, что все кончено! Это же все очень смешно! Ну, в смысле печально и грустно. Но этот его поступок! Он ведь постоянно вот так сбегает! Я уверен! Я уверен! Он больной! И меня больным сделал! А за что?! В чем я виноват? И виноват ли...

И это он меня трусом называл? Вот кто самый настоящий трус, так это он!!!

Я больше не звонил ему. Но видел, что он включал свой телефон – мне приходили извещения. Да и пусть! Пусть подавится!!! Конечно, я не буду искать его, преследовать, и, конечно, не стану поливать его лицо кислотой. Но он выбесил меня! Почему бы просто не поговорить?!

К моему огромному счастью на работе все хорошо, Элена Эртройт звонит почти каждую неделю и говорит мне какой я хороший руководитель. Но если честно, то в этом есть и заслуга моего нового заместителя. Мэтт отлично справляется со всеми делами и моими поручениями. С ним не бывает скучно, с ним постоянно можно о чем-то поговорить.

Еще я заметил одну странность, вот я мучаюсь из-за глупого брюнета, но сны мне снятся совсем не о нем. В них я снова и снова встречаюсь с тем мужчиной. Зеленоглазый, с короткими бритыми волосами. Он обнимает меня, а я шепчу ему о любви. А потом люди врываются в нашу темную комнату и избивают его. Это происходит снова и снова.

И мне так хорошо с ним. А он зовет меня «Совенком»! Я готов плакать, когда он обнимает меня, когда целует, когда что-то шепчет. Он красиво смеется и немного больно щекочет меня. В его руках мне спокойно и хорошо.

Но вот я просыпаюсь и снова становится совершенно не спокойно. И не хорошо. Опека того бритого парня в реальности не действует, поэтому мне и не спокойно. И, бл*ть, говори, не говори, мне больно. Мне орать хочется. Или найти брюнета, посмотреть на него хоть одним глазом...

Я уповаю на слухи о его неугомонном кулоне, ведь если он такой волшебный и всесильный, то мы с этой гадючкой еще пересечемся. Именно, гадючка!!! Но я люблю его до сих пор.

Понимаю, что люблю вот сейчас, когда этот паршивец так далеко. И каждый день понимаю это. Люблю. И мне больно.

– Том, ты в порядке? – это Али, он как никто другой сейчас поддерживает меня. Конечно, он все знает.

– Нет, – я и не собираюсь делать вид, что мне не больно, что мне хорошо.

– Ты же понимаешь, что он делает это ради тебя...

– РАДИ МЕНЯ? – я вспыхиваю от этих слов. – Какого хрена он делает мне больно РАДИ МЕНЯ?! Али, хочешь, я по тебе проедусь на своей машине, и все только РАДИ ТЕБЯ! Он ведь даже не спросил меня...

– А что ты возмущаешься, Том? – перебивает меня. – Стонешь тут, места себе не находишь! Недоволен! Поехал бы уже да оторвал голову своему брюнету!!!

-Щас! Только я за этой гадюкой не ездил! Я уже не раз его останавливал, возвращал! Раз уехал – это его дела! Но не дай Бог я его увижу, я ему шею сверну!

– Ты такой смешной, Том! – смеется он. – Хочешь я тебя обрадую?

– Ну?

– Через два дня у брюнета выставка в галерее, он приезжает в Нью-Йорк. Мне сам Курт сказал, сказал, что я должен поглядеть на его картины.

– Мне нет до этого дела! Я не сделаю первый шаг! Уж он еще не забыл адрес квартиры, в которой просиживал свой зад два месяца, в которой и рисовал разные писульки! Маленький гаденыш, пусть он споткнется и навернется!

Али разрывается смехом, неужели я так смешно выгляжу? Ну, а что? Брюнет на самом деле легко может вернуться сам! Я даже возникать не буду! Я ведь даже его оставшиеся вещи не убирал. А в его мастерской все лежит так, как он оставил, я ничего там не трогал. Пусть только вернется...

– Вы идеальная пара, – смеется он, – гадюка и истеричка!

– Да, иди ты!!!

Ухожу от назойливого мужчины. Я не буду вестись на поводу у своих желаний!!! Ну, неужели я такая паршивая вторая половинка, что он не может вернуть меня первым? Я не поеду на эту выставку, не поеду...

***

Сегодняшний день не прошел для меня даром. Когда я немного успокоился от разговора с Али, в кабинет ворвался Джордж. Именно ворвался! Он влетел в мой кабинет хлопнув дверью.

– Или ты бросаешь этого пидора, и мы все забываем или я рассказываю все твоей матери!

Эти слова звоном застревают у меня в голове. Я даже не сразу успеваю среагировать. А он стоит и бешенными глазами смотрит на меня. Но я прихожу в себя.

– Больше ничего нет! – говорю и утыкаюсь в документы. Пусть проваливает.

– Том?

– М? – оказывается, что в этот месяц мы сбавили пол процента. Нужно будет поговорить об этом с Мэттом.

– Ты сказал, что ничего нет... Ты с ним расстался?

– Да! – киваю, что же такое? Ну, ведь пол процента не так много, но все равно...

– Том?

– Я тебя слушаю, – но где пол процента, там и все остальные проценты. Нужно проверить статистку отделов...

– У тебя все хорошо?

– Нет, я расстался с любимым человеком, чего ты так сильно хотел, – а по статистике можно увидеть какой отдел сдает позиции...

– Том, я думаю, что так будет лучше для тебя...

– Да, ты волен думать, как хочешь... – а потом вздрючить менеджера этого отдела, который портит нам всю статистику.

– Ну, Том...

Поднимаю на него глаза, он улыбается, а в глазах волнение.

– Не стоит, Джордж. Я ведь уже не с ним, я ведь больше не позорю тебя. И вот что, если горишь огромным желанием, расскажи все моей матери. Я остался без любимого человека, останусь и без работы, и без матери. Я был поганым любовником, хотя отдавался весь отношениям. Я стал плохим сыном, ведь из-за меня погибла вся моя семья. Конечно, я плохой друг, пидарас! Да и директор я хреновый, ведь я пидарас. Мне плевать! – в глазах стояли слезы, лишь немного, но я с улыбкой поднимаюсь со своего места, прохожу мимо сидящего друга, хлопаю его по плечу. – Удачи тебе, Джордж! Я больше не буду пятнать ни чье существование.

Я ухожу. Я устал. Вот опять. Ну, я ведь прав? Я такой хреновый во всем, что самому тошно. Я мечтал о добрых родителях, но одним своим криком разрушил всю идиллию. Я никудышный сын. Я хотел долгих и крепких отношений, но девушка меня предала, ведь я занимался работой. Я ведь хотел бы обеспечивать ее во всем. Зато мне досталось место директора, хотя и тут я провалился с треском. Конечно, никто бы мне не дал этого места, если бы не Элена Эртройт. Потом появился Билл, я влюбился, но так и не смог сделать его счастливым. А теперь мой единственный друг, и того я опозорил. Я ведь пидарас. Одинокий, глупый пидарас. И нет во мне ничего хорошего.

Все-таки стираю слезу со своей щеки. Да, я плачу. Да плевать мне на это.

Теперь прогулки с псом не такие длинные и веселые. Я просто выхожу в парк, сажусь на скамейку, отпускаю Скотти с поводка. Ему кстати одному тоже не очень-то нравится гулять. У него, по-моему, даже взгляд какой-то затравленный. Он как никто другой меня понимает. Ведь он провел с Биллом времени еще больше, чем я. Это его Билл постоянно купал в ванной, его купал, а сам выходил мокрый, будто это Скотти его купал. Он кстати тогда очень сексуально выглядел в моей серой майке, тем более, что он был полностью мокрый... Ммм...

От воды на его коже постоянно появлялись мурашки. Абсолютно везде. И он всегда очень вкусно пах, везде. Он следил за собой. И меня заставлял следить за собой. Он был идеальным...

Однажды где-то прочитал, что любовь без слез – не любовь. Но, с*ка, почему я опять реву? А зима уже подходит к концу. Растираю дорожку по щеке. А слезы соленные. Я это понял, когда в моей жизни появился Билл. Неужели это конец? Конечно, нет. Черт дернет меня, и я поеду на эту выставку... Знаю, что не нужно. Что я поведу себя как тряпка, но вот такой вот я.

Али прав в том, что я в принципе могу разобраться в этой ситуации. Для этого только нужно придти на его выставку и хорошенько оттаскать его там за волосы при всех гостях. Вот тогда он точно поймет, что я люблю его.

Но я не вижу в этом смысла. Ну, правда? Мы ведь не вчера познакомились...

Я прекрасно понимаю, что он беспокоится из-за этой кислоты... Черт, да я даже не думал об этом все эти дни. Его уход стал для меня страшнее этого покушения на моего брюнета. Мне не важны его шрамы. Тело не важно. Ну, лицо же у него в порядке, задница тоже, пах не тронут. Да, я сейчас говорю как собственник и эгоист... Как потребитель. Ну, черт с этим плечом...

Скотти уже замерз, да и мои руки уже окоченели. Нужно идти домой.

***

Утро. За окном падает снег. Сегодня выходной. И завтра. Ну, и что? Зачем мне столько выходных? Ну, да... Хотел, вот и получил.

Звонит телефон. Но зачем мне это? У меня выходной. Я не хочу брать трубку. Не хочу...

– Але? – я еще сплю.

– Привет.

Открываю глаза, да-да, это мой мучитель. Это мой засранец!!! Откидываюсь на подушках:

– Каулитц, я замерз уже спать один, может, ты уже поумнеешь и вернешься? Ну, хотя бы второе.

– Том... – он растерян? А что мне еще ему говорить...

– Ты в Нью-Йорке уже?

– Я прилечу сегодня ночью...

– Во сколько?

– В 11 вечера...

– Ну, мне можно приехать за вашей королевской задницей, или вы все еще воротите нос от меня неуклюжего?

– Да, встретишь меня?

– А нужно?

– Том... Мне негде жить, а у тебя есть диван...

– Ах, ты претендуешь на диван, да? Выбираешь диван, когда есть кровать с таким красавцем, как я...

– Да, Том. Или так, или никак!!!

– Тогда удачи тебе! С таким успехом ты можешь переночевать на лестничной площадке! У тебя мужчина неделю нетраханный, некормленый, замерший! А ты про диван!

– Ну, Том...

– Любимый, я тебя встречу только при том условии, что ты прекратишь меня отталкивать...

– Я не люблю тебя...

– Я тебя тоже! Но трахать не перестану!

– ТОМ! – вскрикивает моя гадючка.

– Твой Том устал, малыш, пожалей меня...

– Все кончено, – он пытается говорить холодом, но лишь сильнее разжигает во мне желание овладеть им. Да и он придуривается.

– То, что ты собрал свои трусы и крема для депиляции еще не значит, что все кончено!

– Все кончено! – монотонно повторяет он.

– У тебя со мной может и кончено, но у меня с тобой нет! Дай и мне возможность кончить... – двусмысленно говорю я.

– Значит, ты меня не пустишь на пару дней?

– Или на всю жизнь или никак!

– Я же говорю, что все кончено.

– А если ты выберешь второй вариант, то я приду на твою выставку и хорошенько оттаскаю тебя за волосы.

– Тогда пока!

– Трус!

Гудки, но он услышал мое последнее слово! Сорванец мой!!! Господи, ну, ведь любит меня! Любит и вредничает. Страдает там, тянется ко мне. Черт, пойти подрачить на это сволочное существо...

Bill ©

Улыбаюсь. Мой хороший, мой нежный, мой страстный. Бл*ть, я бы его сейчас... Ну, что такое...

Неделя... Адская неделя. Эти дни я словно на Американских горках: вниз-вверх. Местные врачи сразу же меня уложили в клинику. Странно, но тут, в Берлине, у меня совершенно другие результаты обследования. Или я просто быстро восстанавливаюсь. Оказывается, что меня облили не кислотой, а легкой смесью из химикатов, которые и сложились в во что-то очень похожее на кислоту...

Плечо выглядит ужасно, но доктора обещают, что останется минимум шрамов, хотя и полностью восстановиться, никогда не получится.

Он назвал меня трусом. Он прав. Конечно, я повел себя как идиот. Ну, а что мне было делать? Он с такой жалостью на меня смотрел. Придурок. Это он во всем виноват! Это он... Мой мужчина. Ну, мой же...

Набираю его номер по-новому.

– Мой принц передумал? – любимый голос.

-Я займу диван, а ты, если влезешь, можешь пристроиться где-нибудь!

Отключаюсь. Он поймет... Но... Он перезванивает.

– Але...

– Хочешь секрет? – Том сейчас по любому улыбается.

– Ну, и?

– Мой диван раскладывается!

Теперь он отключается первым, оставляя меня наедине с моими мыслями. Вот чертенок! Мой любимый черт! Его голос и у меня уже стоит, вот, что значит недельное воздержание. Снова набираю его номер.

– Да, моя нетраханная попка? – ну, наглец!!!

– К одиннадцати в главном аэропорте...

– Поцелуешь меня?

– В рот трахну!!!

Говорю и отключаюсь! Ух, как я хочу его, сжимаю член сквозь ткань трусов. Ммм, черт...

Почему он мне не перезванивает? Ну, что ему сложно? Тупой что ли? Стягиваю боксеры, делаю фотографию своего красавца и кидаю ему в сообщении. Пусть видит! Пусть облизывается. Поглаживаю свои бедра, пах, но член не трогаю. Ммм, мне нужны его руки, его губы и его член. Черт, ну, почему я такой идиот! Уехал от своего мужчины из-за нескольких шрамов... Черт с ними с этими шрамами! Он меня итак будет любить! Любого меня будет любить! А если и попытается отказаться, я пристегну его к себе наручниками!

Телефон звенит. Что? Отошел от шока?

Открываю смс... Ну, не с*ка ли?

Две фотографии. Его задница с моим любимым резиновым членом, черного цвета, а вторая, его лицо, искривленное гримасой страсти. Тут уже я ему звоню. Он берет трубку, но не произносит, ни слова, я только слышу жужжание резинки и его стоны. Громкие такие... Сладкие...

– Подрочи со мной... – просит он.

Я сжимаю в ладони свой член, оглаживаю его, большим пальцем размазываю смазку по всему стволу. Черт, похоже, я совсем разучился сам себя ублажать. Без его рта уже мало, что выходит. Но меня возбуждает та мысль, что он сейчас там трахает сам себя. И его крики, и охи я слышу отчетливо...

– Малыш...– его громкий шепот. Он кончил.

– Я люблю тебя... – всхлипываю, размазывая сперму по своему животу.

– А я тебя люблю... Билл, как ты?

– Я хорошо, – выдыхаю, как же я по нему соскучился, – а ты?

– Я тебе говорил, что я трус. Так вот, я не просто трус, я еще и тряпка. И я буду сейчас ныть. Мне плохо без тебя, любимый мой, возвращайся...

– Том... – у меня мурашки по коже, как же он там страдает. И он не стесняется говорить о том, что ему плохо. Он не боится, что о нем подумают плохо или посмеются. Он настоящий! – Мой Том, ну, что ты...

– Возвращайся, пожалуйста... – его всхлип, Господи, он, что плачет?!

– Том, ты плачешь, ну, Том? – подскакиваю в кровати.

– Да, я плачу! И плакал всю эту неделю! И дома, и на работе, и когда с собакой гулял! Билл, я не могу без тебя! Я не хочу без тебя... Ну, как ты можешь решать за нас двоих? Что за дурная привычка? Я ведь искренне тебя люблю! Всем сердцем, душой и задницей!!! Ну, Билл. И если ты боишься своих шрамов, хочешь я себе такие же сделаю? Котенок мой, ну возвращайся...

У меня у самого слезы по щекам. Эти слова... Такие настоящие, искренние, естественные...

– Том, любимый, прости... – шепчу, – прошу тебя, не плачь! Я сегодня приеду! Приеду со всеми вещами...

– И собаками...

– ... и собаками! Том, только не плачь, ну, не разводи сырость в нашем доме! Ну, ведь мне же потом убираться! Эртройт, ну, совсем ни о ком не думаешь, только о себе! Ну, хватит! Что мы потому будем делать с плесенью на стенах от сырости? М?

– Я лежу и жду тебя, Билл, – говорит он, – и твой резиновый член еще во мне...

– В аэропорт тоже с ним поедешь?

– Да, я вставлю его тебе в рот, как только ты приземлишься в Нью-Йорке, чтобы глупостей не говорил!

– Ну, Том... Будь нежен со мной на людях, а дома я разрешу тебе все, что твоему сердцу угодно.

– Договорились. Тогда я встречу тебя сегодня?

– Да... Том, мне пора собираться уже.

– Я буду ждать тебя.

Я нажимаю на кнопку отбоя.

Tom ©

Струи воды сегодня мало расслабляют, тело напряжено в ожидании любимых рук и ласк. Я никчемный человек без него. Это неправильно, но это так. Мне не по себе от того, насколько сильно я жажду с ним быть. Я ведь шаг за шагом отступал. Сдавался в его руки, отдавался полностью. Шаг за шагом. Ступень за ступенью. Я изменил себя ради него. Я влюбился. Я беспросветно влюбился. Ну, что за напасть?

Вылезаю из кабинки, наматываю полотенце на бедра. Скотти с печальной мордой лежит на диване, подхожу к нему, сажусь на корточки.

– Эй, друг, ну не печалься, Билл возвращается!!! – чешу ему за ухом, тот поднимает голову. – Да-да, и две писклявые тушки вместе с ним!!! – прикасаюсь губами к гладкой шерсти собаки. – Представляешь? Малыш мой, мой мальчик, он возвращается! – Скотти подскакивает, гавкает. Я же говорил, что он меня понимает! Обнимаю его, тот гавкает, упирается, пытается вырваться. Но я крепко обнимаю бедолагу и тот сдается, мирно расслабляется в моих руках. Мой славный...

Нужно навести порядок в квартире. А-то гадюка снова разорется! А может и не убираться? Пусть орет! Пусть вредничает и ворчит! Мой хороший. Но я все-таки меняю постельное белье, отправляю его в стирку. Потом собираю по всей квартире свои грязные футболки, штаны, носки, кидаю их в корзину, тоже постираю. Навожу порядок в шкафах, ибо мой вредина любит чтобы тут было чисто. Да и ему нужно будет куда-то сложить все свои вещи. Мыть полы я не стал, сам помоет. Ну, и так, убрал всякие фантики и упаковки от готовой еды, выкинул мусор...

На прогулке Скотти бесится, прыгает, носится туда-сюда, пришлось спустить его с поводка. Дак, этот балбес начал кусать меня за штанины, прыгать на меня, развеселился мальчик.

Я только вернулся домой, не успел раздеться, как раздался дверной звонок. В принципе так мог быть кто угодно, но только не... Полицейские.

– Томас Эртройт? – мужчина с зачесанными волосами на бок смотрел на меня сканирующим взглядом.

– Да...

– Можно войти?

– Конечно.

Офицер прошагал в гостиную, прямо в обуви. Я как чувствовал, что не следует мыть пол. Хорошо, что не мыл.

– Так в чем дело? – я усаживаюсь в свое мешковатое кресло, когда мужчина садится на диван.

– Меня зовут Ник Эмс, я офицер полиции и пришел к вам по делу о вашей соседке.

– Из-за нападения на моего друга?

– От части, да. Томас, мне нужно знать за что она выплеснула кислоту на вашего друга, у вас есть предположения?

– Нет, – быстро отвечаю, – я вообще не думаю, что они как-то общались между собой. Точнее, я никогда не видел их вместе. И он никогда ничего мне о ней не говорил.

– А кем вам приходится потерпевший? – он задает вопрос, но на лице у него уже написан ответ, он знает, но молчит.

– Мы с ним пара... – говорю я. Офицер реагирует спокойно, кивает, что-то записывает.

– А кем вам приходится Лу?

– Когда я переехал сюда и прожил тут некоторое время, она первая с кем я познакомился. Она как-то пришла ко мне, потому что захлопнула дверь своей квартиры, а ключи не взяла. Она ждала у меня прихода своей матери. Лу отдала мне одного из их щенков, вот тот лось, что спит рядом с вами был когда-то пухлым щеночком. Мы стали с ней общаться... И...– говорить или нет об этой истории с ее одноклассницами?

– Что и, Томас? Говорите как есть, это может помочь вашему другу...

– В общем, у нас были дружеские отношения. Однажды мы с ней шли по парку, она дернулась, остановилась, в глазах испуг. Лу, сказала, что на скамье сидят ее одноклассницы, которые постоянно ее задевают тем, что у нее нет парня. Когда мы проходили мимо ее подруг, то сделали вид, что я ее парень...

– Между вами были сексуальные отношения?

– Нет. Я никогда не смотрел на нее как на девушку, только как на друга...

Офицер снова что-то пишет. А я вздыхаю. Что случилось с той Лу, которую я знал? С которой я познакомился?

– Я должен вам сказать, что у девушки сильнейшее психическое расстройство. Мы пытаемся установить, с чем оно связано, но пока ничего не выходит. И еще, ваш друг собирается подавать в суд?

– Если честно, я не знаю... Мой друг приезжает сегодня вечером, завтра у него выставка, а послезавтра вы можете приехать и мы поговорим, хорошо?

– Хорошо, Томас. Тогда до встречи.

Я провожаю его, закрываю за ним дверь. Внутри что-то медленно опускается на самое дно. Мне жаль Лу. На самом деле очень жаль. То, что она сделала, никак у меня в голове не укладывается. Ведь по идее я должен ее ненавидеть, она же сделала очень больно моему Биллу. Только нет злости, я знаю, что мы с брюнетом со всем справимся. Но Лу мне очень жаль. Только почему она выплеснула этот раствор в Билла, а не в меня?

Нужно поспать немного. Я опять не выспался сегодня. Я снова видел того человека. Того мужчину. Эти сны, они словно воспоминания, только реальные. Мы с ним разговариваем, я влюблен в его зеленые глаза. Но одновременно с этим, мне очень страшно. Этой ночью я чувствовал нереальный страх. И боль.

Ай, что за ерунда! Нужно уснуть...

26 глава.

Avt ©

Билл посадил собак на поводки, закинул дорожную сумку на плечо, чемодан схватил за ручку и пошел. Его самолет только что приземлился в Нью-Йорке, юноша шел к выходу, как обычно на ходу поправляя шарф и шапку. Тома нигде не было, Билл даже решил, что Эртройт где-то прячется. Но, увы, любовника нигде не было...

Том разлепил глаза, кто-то настырно звонил в дверь, кажется, что он только-только улегся в кровать, чтобы поспать перед встречей с брюнетом. Он и не думал о том, что проспал почти пять часов и опоздал. И уж тем более он не ожидал увидеть за дверью обиженного брюнета.

– Билл? – Том почесал затылок. – Ты прилетел раньше?

– Ты идиот, Эртройт! – толкнул парня и прошел в квартиру. – Ты что спал? Ну, что ты за человек такой!!! – бурчал он. – Единственный раз в жизни попросил встретить! Но нет, ты такой балбес, что даже этого не смог сделать!

– Ну, я уснул... – виновато лепетал Том и крутился вокруг своего любимого. – Я не виноват, что не выспался ночью, а потом уснул...

– Так, – брюнет резко повернулся к любимому, – а что ты ночью делал?

– Рыдал в подушку, – Том отобрал у парня его короткую куртку и тут же притянул любимого к себе,– диван, значит?

– Ты хочешь спать на диване? – удивленно вскинул брови, будто это не он сегодня утром рвался на диван. – Спи! – толкнул любимого и прошел на кухню. Том довольно улыбнулся и поплелся следом.

Билл придирчиво оглядел кухню, он сразу заметил, что Том тут старался убраться, но у него не очень это получилось.

– И как ты вообще жил до меня? – парень сел на высокий стул, Том подошел к нему, устроившись меж раздвинутых и согнутых в коленях ног, брюнет обнял его за талию. – Ты же такой свинтус! Ты посмотри, футболка вся грязная!!! Кухня грязная...

– Я люблю тебя... – уткнулся лицом в его плечо, Билл дернулся, и Том понял почему, отстранился от брюнета, треснул себя по лбу. – Прости, я балбес...

– Все хорошо, – притянул к себе парня, уткнулся носом в его шею,– Том, знаешь, там, в больнице, когда ты пришел ко мне, ты так смотрел на меня. С такой жалостью в глазах... Я подумал, что теперь ничего кроме жалости я в твоих глазах и не увижу.

– Поэтому решил сбежать? – они смотрели друг другу в глаза.

– Ну, да, – кивает, – Том, мое плечо, оно... Мама, когда увидела его, ее стошнило. Я решил, что ото всех это можно будет скрыть одеждой, но только не от тебя, ведь я с тобой чаще без одежды...

– Глупый мой... – Том трется носом о его щеку, – давай теперь я погляжу, что там такого? Тебе ведь по любому нужно перевязку сделать?

– Ты уверен?

– Уверен, идем...

– Сейчас, достану из сумки все нужное...

Том усадил любимого на стульчик в ванной комнате. Билл протянул ему перчатки.

– Вымой руки с мылом и надень перчатки, – Том старательно намылил руки, сполоснул их, надел перчатки. Билл в это время открыл флакончик с чистым медицинским спиртом, плеснул жидкости на ватный диск. – Давай сюда руки... – Том протянул ладони. Юноша старательно обтер их спиртом, попутно объясняя и подготавливая друга к следующим минутам. – Доктора сказали, что все должно быть очень стерильно. Сейчас я размотаю повязку, Том, соберись и, если тебе станет плохо, я пойму.

– Все нормально, давай...

Билл стащил с себя кофту, следом майку. Повязка лежала плотно и закрывала все предплечье Каулитца. Белые ткани быстро слетали с погубленной кожи. Когда вся повязка была снята, Том закрыл нос и мгновенно отвернулся. Это было на самом деле невыносимо... Он вылетел из ванной комнаты. Ужасных видов рана красовалась на любимом теле...

Томас подлетел к раковине на кухне, еще чуть-чуть и его точно стошнит. Но он должен держаться. Он стащил с рук перчатки, включил холодную воду и начал умываться.

– Соберись, Том! Соберись! – шептал он, обтекая холодными каплями воды. Он досчитал до десяти и, схватив перчатки, пошел назад к Биллу.

Билл сидел, не шевелясь, будто зная, что его парень вернется.

– Ладно, еще раз... – серьезный Том даже немного рассмешил Билла. – Щас, я помою руки, надену перчатки, протрем их спиртом, потерпи любимый! – они повторили всё, после чего Билл начал озвучивать необходимые действия:

– Я уже приготовил все, бери первый ватный диск, на нем уже мазь, растирай ее по краю ожога, там где кожа переходит в рубцы, – Том кивнул и тут же приступил. Он старался быть аккуратным, но подавить чувство брезгливости было сложно.

– Теперь бери второй ватный диск и растирай мазь по остальной части ожога. Там где...

– Я понял, – Том сглотнул, прикрыл на секунду глаза, – если будет больно, говори...

– Хорошо, – Эртройт принялся смазывать эпицентр ожога, – врачи сказали, что все полностью заживет только через несколько месяцев. А потом на коже останутся темно-красные следы. И с ними ничего поделать нельзя будет. Точнее, можно, но это дорого, так что...

– Если ты захочешь, то я оплачу любую операцию, Билл...

– Но это очень дорого, эти рубцы удаляют лазером, а потом...

– Билл, – Том перебил парня, – любимый, – улыбнулся, – я все понял, как будет возможна эта операция, мы ее сделаем...

Спустя десять минут все манипуляции были закончены, а Том принялся забинтовывать, Билл снова начал давать указания другу:

– Начинай от... – но Том не дал ему договорить:

– Я знаю, как накладывать повязку на область плечевого сустава, – Том уверенно использовал бинт, – нужно использовать колосовидную повязку, – говорил и делал. – Бинт нужно вести со стороны здоровой подмышки по поверхности груди и далее на плечо. Затем, обводим плечо спереди, снаружи и сзади, дальше бинт ведем через подмышку и поднимаем косо на плечо. Далее бинт идет по задней поверхности спины к здоровой подмышке. Далее эти движения повторяются, и каждое повторение ложится выше предыдущего. Ну, вот и все... – Том взъерошил волосы удивленного брюнета.

– Откуда? Ты тоже учился в меде?

– Нет, просто однажды Джордж хорошо подшутил надо мной, и я учил все виды перевязок на все части тела, – провел пальцами по острому подбородку. – Вот и пригодилось, наконец-то...

– Неужели? – брюнет поднимается со стула.

– Ага, я тогда три дня не спал, – утыкается лбом в его лоб, – но это херня, – обнял его за талию, – прошедшая неделя была хуже. Малыш, любимый, я тебе шею сверну, если ты еще раз откажешься от меня, понял?

– Ну, Том... – хнычет он.

– Я все сказал! Сейчас я приму душ, а потом в кровать. Мне нужен твой зад...

– Том...

– Том-Том... Все, иди, я сказал! – он выставил парня из комнаты.

Bill ©

Прохожу на кухню, сразу к раковине. Почему так больно? Болит... Ужасно болит. Нужно будет завтра с утра заехать в клинику. Ну, что же это такое? Может, мне не стоило приезжать в Нью-Йорк, врачи же предупреждали, что подобные поражения почти нереально лечить дома. Боже, как же больно...

Снова умываю лицо. Тихо, Билл...

Не стоит Тому знать о боли. Он ведь не догадывается о том, как мне больно. Смахиваю слезу со щеки. Пройдет выставка, и я вернусь в клинику. Мне очень больно. Все жжется и колется, это действует мазь. Как мне спать эту ночь?

– Билл? Ты чего тут? Идем в кровать... – он тянет меня за руку, – сказал же, что хочу видеть тебя в кровати, почему я должен ждать?

– Иду-иду, – тащусь за ним, по пути стираю слезы.

– Иди ко мне, – мы входим в спальню, притягивает меня к себе. Целует в здоровое плечо, я впиваюсь зубами в его шею, ладонью обхватываю затылок, пальцами сжимаю дреды. А Том все-таки поймал мои губы, ласкает... А я...

Мне больно. Он взял меня за руку, а больное плечо заныло еще сильней. Я сжал его пальцы, я впился зубами в его кожу. Он шипит, но целует все так же, осторожно и нежно. А я не могу переключиться от боли на его ласки. Никак не могу. Тяну его за дреды, открываю для себя его шею, впиваюсь в нее губами, кусаю, сжимаю кожу меж зубов, до такой степени, что чувствую вкус его крови. Но Том не отталкивает меня, лишь сильнее прижимает меня к себе.

– Сильнее, Билл, сильнее, – шепчет он, подставляя свою шею, обнаженные плечи, – малыш...

И я кусаю. Снова и снова. Слезы по щекам, а я сжимаю челюсти на его коже. Его кровь, я вижу, как она струится из укусов. И снова. Мне больно. И ему. Любимый...

Сжимает мое лицо в ладонях, Господи, по его щекам мокрые полоски, ресницы склеены, плачет... Мой Том плачет.

– Ну, Том... – смеюсь, только с ним могу смеяться со слезами на глазах.

– Хочешь, я скажу красивую пафосную штуку?

– Том... – смеюсь.

– Разделим твою боль на двоих? Давай мой хороший... – надавливает на мой затылок, я прижимаюсь губами к его шее, по ней уже текут струйки крови. Слизываю их, его кровь во мне, он во мне, вот таким вот изощренным способом. Мой хороший, мой любимый, моя судьба...

– Возьми меня... – шепчу, сам тяну его к кровати, толкаю его, тот неуклюже приземляется на кровать, выдыхает, сдергиваю с его бедер полотенце, неужели, у него уже стоит. Ползу к нему, а он широко расставляет ноги, и смотрит... Так преданно смотрит. Склоняюсь над его пахом, утыкаюсь носом в его колом стоящий член. Вдыхаю его запах. Неужели это мой мужчина? Мой мужчина пахнет как властный зверь. Смотрю, как из крохотной дырочки появляется капля смазки, растираю ее носом. Обжигаю дыханием его трепетную плоть. Снова глубоко вдыхаю запах. А он ласкает кожу моей головы пальцами. Мягко растирает, совсем невесомо прижимается подушечками пальцев.

Поднимаюсь выше по красивому телу, кусаю сладкие соски, сильно сжимаю их зубами, затем облизываю. Мой любимый выгибается, его ладони тормозят на моей спине. Одна из его рук натыкается на мою повязку, по которой он легко проходится пальцами. Боже, это даже приятно. Это больно, но под его руками приятно. Приятная боль.

Наконец-то склоняюсь над его губами, глаза в глаза, он меня любит. Никто другой так на меня не смотрит. Он меня любит. Огромной любовью. Улыбается, пальцами проводит по моей щеке.

– Ты меня или я тебя?

– Выбирай сам, но бери в расчет то, что я практически не могу двигать рукой...

– Ну, я тогда сам все сделаю...

– Но я тоже хочу в тебя...

– Ну, – он отводит взгляд в сторону, – я могу попробовать сверху...

– Я согласен.

Он легко, быстро, но аккуратно переворачивает нас, у него в руках уже смазка. Его пальцы привычными для меня движениями разминают мой зад. Недолго. Еще мгновение и он смазывает свой член, чтобы войти в меня. Еще секунда и он входит. Медленно, но стремительно, сразу же, задевая простату. Выгибаюсь. И снова мне жарко. Будто в меня раскаленное железо вливают.