Текст книги "Я тебе изменил. Прости (СИ)"

Автор книги: Инна Инфинити

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Я не могу продолжать жить с Давидом. Даже из-за Майи. Даже из-за своих к нему чувств, которые до конца не угасли. Я не могу забыть его предательство, его измену. А делать вид, что простила, принуждать себя ложиться с ним в одну постель будет каторгой. Лучше честный болезненный развод, чем иллюзия счастья. Я не смогу притворяться, что простила Давида.

Тимур помогает мне отвлечься от грусти и не сойти с ума. С ним легко, я много смеюсь. У Тимура всегда есть в запасе интересная история, чтобы поднять мне настроение, когда на душе совсем тоскливо. С Тимуром я забываю про все плохое, но оно сразу обрушивается на меня, как только я переступаю порог дома. Хоть нигде и нет вещей Давида, но он все равно повсюду. В каждом сантиметре этой квартиры.

На следующий день на работе я сразу замечаю разительную перемену в отношении мужа ко мне. Он или не замечает меня в упор, или разговаривает со мной как с рядовой подчиненной. Давид, конечно, и раньше мог выкатить мне претензии на планерке. Но сейчас это ощущается особенно остро. Тем лучше. Значит, он со своей стороны тоже наконец-то поставил точку и больше не будет слать мне цветы с любовными записками, извиняться по десять раз на дню и по сотому кругу объяснять, что секс с Зоей ничего не значил. А то я порядком подустала, а некоторые его фразы уже наизусть заучила.

Близится день развода. Это вторник, одиннадцать утра. Давид больше не предпринимает попыток помириться, на работе коммуникация только по делу. Мы не обсуждаем предстоящее заседание суда. Ко мне даже закрадываются сомнения, а не забыл ли Давид. А то еще не явится. Нас тогда не разведут, перенесут заседание на другой день, а это снова ожидание.

В день Х я приезжаю в здание суда на двадцать минут раньше. Поднимаюсь по высокой лестнице, иду по длинному коридору в поисках нужного зала. Останавливаюсь возле него. Нигде нет ни души, как будто суд вымер. Давида тоже нет, и это вселяет беспокойство. Я даже порываюсь позвонить ему. Надо было напомнить вчера. Минуты бегут быстро. В зале появляется девушка, как я понимаю, это Помощник судьи. А Давида нет. Я начинаю нервничать, пульс учащается. И ловлю себя на том, что не могу понять: я рада или нет отсутствию Давида?

Ровно в 10:00 я прохожу в зал, а в 10:01 одновременно с появлением судьи вбегает запыхавшийся Давид. Он тяжело дышит, на лбу проступила испарина.

– Прошу прощения, Ваша честь. Я ехал из Подмосковья, немного не рассчитал время.

Он все-таки приехал. Не забыл. Адреналин выбрасывается в кровь лошадиными дозами. У меня дрожат руки, ослабли ноги. Судья – мужчина лет пятидесяти со скучающим выражением лица – зачитывает стандартную речь, состоящую из ссылок на российское законодательство. Закончив, он дает нам слово. Сначала мне как истцу. На ватных ногах я выхожу к кафедре. В голове гудит, перед глазами плывет, в горле пересохло.

Я долго думала, что сказать в суде. Писала речь заранее. Сначала она была длинной с множеством обвинений в адрес Давида. Потом я сократила ее вдвое, посчитав, что никому все это неинтересно, и выучила наизусть. Несколько раз репетировала перед зеркалом. Но сейчас, стоя здесь перед равнодушным судьей, у которого на лбу написано: «Как же вы все меня достали, я хочу в отпуск», слова пулей вылетели из головы. И я произношу только две самые главные фразы:

– Мой супруг мне изменил. Я хочу развестись.

– Предоставляется слово ответчику, – командует судья.

Я возвращаюсь на свое место. Давид выходит к кафедре. Я с напряжением жду, что же он скажет. В помещении резко стало жарко, я взмокла, перед глазами пляшут мурашки.

– Я согласен на развод.

Выстрел.

Слова Давида рассекают пространство и прилетают смертельной пулей прямо мне в грудь. Он не удостаивает меня даже взглядом. Смотрит ровно перед собой на судью. Служитель Фемиды задает вопросы про нашу несовершеннолетнюю дочь. Мы отвечаем, что Майя останется жить со мной. Давид встает с места и заявляет, что мы договорились, как поделим имущество, и взаимных претензий друг к другу не имеем. Судья, обрадовавшись, что на нас не надо тратить много времени, встает с кресла, похожего на трон, берет в руки красную папку с гербом Российской Федерации и, ссылаясь на статьи семейного кодекса, объявляет, что отныне мы больше не муж и жена.

Когда я выхожу на улицу, чувствую себя так, будто посмотрела фильм ужасов. Ледяные руки дрожат, губы пересохли. На разыгравшейся жаре меня знобит.

– Тебя подвезти на работу? – Давид останавливается рядом.

Ах да, нам же теперь надо на работу. В два часа важная планерка.

– Не надо, я сама доеду.

Не возражая, бывший муж (вот теперь уже действительно бывший!) шагает к своей машине, припаркованной у здания суда. Садится за руль и тут же трогается с места. Я сначала стою на жаре несколько минут, а потом плетусь в близлежащую кофейню и заказываю двойной эспрессо. Подождав, когда остынет, опустошаю стаканчик залпом. Вот теперь точно пора в офис. Нам с Давидом еще работать вместе.

Глава 36. Жизнь после развода

Кажется, что после развода в моей жизни совершенно ничего не изменилось. Я и до официального расторжения брака несколько месяцев жила без Давида. И все же, вернувшись домой в день развода, я чувствую какую-то особенную пустоту.

Зайдя в квартиру, наверное, с минуту стою на пороге и смотрю в никуда. После развода мы с Давидом виделись в офисе. В два часа была важная планерка, а в пять он вызвал меня к себе в кабинет, чтобы задать вопросы по договору с новыми клиентами. Это было так странно. Мы разговаривали друг с другом как ни в чем не бывало. Как будто не сидели в суде всего несколько часов назад.

Майя знает, что наш с Давидом брак прервался сегодня. Коммуникация с дочерью стала лучше. Она привыкла к мысли о том, что родители больше не вместе. Я рада, что она пережила это относительно безболезненно. Не было громких истерик со слезами. Майя закрылась на какое-то время, но теперь все стало, как прежде. Она общается с Давидом. Я, естественно, не препятствую этому.

– Как дела на работе? – Майя выходит из своей комнаты. – Ты чего тут стоишь?

Встрепенувшись, отвечаю:

– Задумалась.

Сегодня я вернулась на час раньше обычного. Отправила новым клиентам проект договора, и больше в офисе делать было нечего. Я думала, следует ли мне спросить у Давида разрешения, чтобы уйти домой раньше. Решила не спрашивать. Если слезает замечание, тогда буду.

– Как обычно. Все так же. А как твои дела?

Начались летние каникулы. У нас нет бабушек и дедушек в деревне, куда можно отправить ребенка на все лето. Поэтому обычно Майя проводит каникулы в квартире или на даче. Она рисует, смотрит сериалы, читает книги, ходит гулять с друзьями. Но сейчас у Майи экзамены, она окончила девятый класс.

– Целый день алгеброй занималась, уже голова опухла. Не хочешь сходить куда-нибудь?

Мне нравится предложение дочки. На улице светло и жарко, чего дома сидеть?

– С удовольствием.

Я переодеваюсь из офисной одежды в обычную, и мы отправляемся в близлежащий парк. Провести время с ребенком – это то, что мне сейчас нужно. Поэтому я отказалась от свидания с Тимуром сегодня.

С ним у нас все нормально. Мы встречаемся. Если это можно так назвать. У нас свидания два-три раза в неделю. Мы где-нибудь ужинаем, куда-нибудь ходим. Просто проводим приятно время вместе. Без признаний в любви, клятв верности и планов на будущее. Это не нужно ни ему, ни мне. От одной только мысли о новом замужестве, меня передергивает. А если я все же когда-нибудь в жизни захочу замуж, то точно не за Тимура. Он тот самый парень, который годится, чтобы весело скоротать вечерок. Но никак не всю жизнь.

У Тимура полно своих проблем, еще похлеще, чем у меня. Его отношения с матерью дочки остались в подвешенном состоянии. Я вижу печаль в его глазах по этому поводу. Он то ли чувство вины испытывает за то, что уехал и оставил ее одну с ребенком, то ли любит до сих пор, просто не хочет признаваться себе. Я думаю, и то и другое.

Пару раз я не выдерживала и начинала читать ему нотации на тему того, что он плохо поступил с Рэйчел. Тимур злился и велел мне замолчать. Это лишнее подтверждение тому, что он прекрасно понимает: я права. Не знаю, на сколько его хватит. Я буду искренне рада за Тимура, если он опомнится и вернется в Америку к своей семье. Главное, чтобы Рэйчел приняла его обратно. Вот с этим могут быть проблемы. Я так понимаю, она девушка гордая.

Майя не знает о моем романе с Тимуром. Во-первых, рассказывать нечего. У нас с Тимуром не те отношения, когда нужно знакомиться с родственниками друг друга. Во-вторых, я не знаю, как Майя отнесется к тому, что у меня кто-то появился. Она только отошла от сенсации, что мы с Давидом больше не вместе. Я не хочу снова шокировать ее.

Если однажды я встречу мужчину, за которого снова захочу замуж, то обязательно познакомлю его с Майей. Но этот мужчина точно не Тимур. Да и к тому же дочка с ним уже знакома и знает как айтишника нашей фирмы. Пускай так и остается. Ну и Давиду, само собой, не следует знать, что у меня роман с одним из наших сотрудников. Не то что бы я боюсь мордобоя между ними, вряд ли Давид полезет драться с Тимуром, это глупо, мы ведь развелись. Но напряжение определенно возникнет. Ни к чему оно.

Мы с Майей покупаем по мороженому и садимся на лавочку. Обсуждаем школу, ее учителей и одноклассников, знакомых.

– Вы с папой сегодня развелись, да? – неожиданно спрашивает, и я замечаю едва уловимую грусть в ее голосе.

Поначалу мне показалось, что Майя забыла про развод сегодня. Просто мы уже час гуляем, а она об этом ни слова.

– Да, развелись, – беру ее за руку. – Ты не должна переживать об этом. Мы по-прежнему твои родители. Папа никуда не уезжает, мы с ним в одном городе. Ты можешь видеться с папой, сколько хочешь.

– Да, я знаю. Я вижусь с ним.

Майя стала чаще приходить к нам в офис. Пару раз я встречала ее в коридоре. Ко мне она не заходит, потому что я делю кабинет со своими сотрудницами, да и видимся мы каждый день дома. Она навещает Давида.

– После экзаменов можешь поехать на дачу, если хочешь.

– Папа предлагал, посмотрим. Если Алина там будет, то поеду.

Алина – это дочка наших соседей по даче. Майя дружит с ней с детства.

Смотрю на часы.

– До закрытия торгового центра еще пара часов, может, устроим быстрый шопинг?

И как я сразу не догадалась предложить Майе пройтись по магазинам? Она моментально засияла.

Глава 37. Подруга

Тимур

С Верой классно. Она легкая, интересная, понимает мой юмор, сама смешно шутит. Нам никогда не бывает скучно в те часы, которые мы проводим вместе. Нам есть, о чем поговорить и посмеяться. Иногда я задаю себе вопрос: кто Вера для меня? Моя девушка? Звучит смешно, хотя у нас настоящий полноценный роман. Моя возлюбленная? Нет, у меня нет того самого чувства по отношению к Вере несмотря на то, что она привлекает меня сексуально больше, чем кто бы то ни было в данный момент в моем окружении. Перебирая в голове разные варианты того, кем Вера для меня является, я прихожу к выводу, что она настоящий друг. Наверное, тем же самым человеком я прихожусь и ей. Это немного странно. Я никогда прежде не занимался сексом со своими подругами. И я никогда прежде не считал подругами девушек, с которыми занимаюсь сексом.

Мне жалко терять Веру. Не столько как любовницу, сколько как друга. Поэтому я ума не приложу, как ей сказать, что у ее дочки слишком навязчивое внимание ко мне. Майя регулярно приходит в офис. Типа повидаться с отцом, но обязательно заходит в кабинет нашего айти-отдела, придвигает стул к моему столу и сидит полчаса, спрашивая, как у меня дела и что я в данный момент делаю. Еще Майя постучалась ко мне в друзья во всевозможных соцсетях, проставила лайки на все фотографии и иногда пишет. Я не дурак и прекрасно понимаю, что означает такое внимание со стороны юной девочки.

Она совсем ребенок. Глаза большие и наивные, еще ни разу не пролившие слезу из-за несчастной любви. И мне очень не хочется становиться причиной ее первых девичьих слез. Я ну никак не могу ответить Майе взаимностью. Во-первых, мне куда интереснее ее мама. Во-вторых, пятнадцатилетние девочки не в моем вкусе.

Поэтому я чувствую себя в настоящей засаде. Я не могу прямым текстом сказать Майе, что она зря таскается в офис под видом заинтересованностью обучением в США. Не хочется обижать и ранить ее. Но и ответить Майе взаимностью я, само собой, тоже не могу. Поэтому приходится прикидываться, будто я ничего не понимаю. Мне играет на руку, что Майя очень стесняется, а потому не будет открыто заявлять мне о своих чувствах. Значит, у меня есть возможность прикидываться дурачком дальше. Но все равно ситуация с Майей давит на меня. Я чувствую, что должен рассказать Вере, но в то же время не знаю, как это сделать. Вера только начала приходить в себя после развода. Если я скажу ей, что Майя влюблена в меня, это убьет ее. Дочь – самый важный человек для Веры. А мне не столь жалко терять Веру как любовницу, сколько жалко потерять ее как друга. Поэтому я не придумываю ничего лучше, чем молчать, в тайне надеясь, что все как-то само собой разрешится.

– Какие планы на субботу? – спрашивает Вера, делая глоток прохладного коктейля.

Сегодня у всех был тяжелый день в офисе. Вера допоздна переделывала договор для новых клиентов, а я решал свои задачи. В половине девятого мы выползли из офиса и сели в соседнее кафе. Ужинаем и пьем коктейли просто как коллеги, не прикасаясь друг к другу, потому что шансы встретить сотрудников компании близки к ста процентам.

В самом факте совместного времяпровождения в этом кафе нет ничего странного. Весь наш офис ходит сюда обедать и за кофе, а по вечерам пятницы выпивать и отдыхать. Коллеги садятся за один столик и болтают. Так что если прямо сейчас в кафе кто-нибудь зайдет, да хоть сам Давид, то мы с Верой не будем выглядеть подозрительно. Однако в девять вечера никого из сотрудников компании, кроме нас с Верой, в кафе нет. Тем лучше. Но все же мы никак не касаемся друг друга, а просто разговариваем.

– Хотел поехать в детский мир и купить дочке подарки. У нее скоро день рождения.

Вера удивленно выгибает бровь.

– Ого! Ей четыре исполнится?

– Да, четыре.

– Ты поедешь на ее день рождения?

– В Америку? – я не сразу понимаю вопрос Веры. Она задала его так, будто поехать на день рождения Эшли – это все равно, что сходить в магазин за хлебом за углом.

– Ну да, она же там.

– Нет, – качаю головой. Не знаю, удалось ли мне скрыть горечь в собственном голосе.

– Почему?

Нет, она, видимо, на полном серьезе думает, будто поехать в США – это все равно, что завернуть за угол.

– Потому что я работаю... и вообще.

– Что вообще? – Вера доедает последний кусок пиццы.

Она сама невозмутимость. Я смотрю в свою тарелку с пастой и не знаю, что ответить дальше.

Да, наверное, для меня поехать в США не так уж и сложно. Сложнее, чем завернуть за угол, но не сложнее, чем съездить на выходные в Подмосковье. Виза у меня есть, деньги есть, с работы отпустят. Я хоть прямо сейчас могу купить билет на самолет и отправиться в аэропорт. Все упирается в Рэйчел. Она не хочет, чтобы я приезжал. Прямым текстом не говорит, конечно, но я знаю, что не хочет. Она как будто совсем вычеркнула меня из своей жизни. Говорит со мной только о ребенке, на мои вопросы про нее саму не отвечает.

Я понимаю: я виноват. Я просто взял и уехал, потому что мне так захотелось. Ее с собой не взял. Она и не просилась, но я мог бы хотя бы предложить. Вообще, наш разлад начался намного раньше, чем я решил уехать в Россию. Наш разлад начался, когда Рэйчел забеременела, а я не предложил пожениться. На ее скромный вопрос, будем ли мы оформлять отношения, чтобы ребенок родился в браке, я ответил, что нет. Я увидел, как в ее глазах в тот миг что-то сломалось. Это была надежда. Она не подала виду, но именно тот момент и стал началом нашего конца. Потом были трудности с новорожденным ребенком, полное отсутствие помощи, сотни бессонных ночей, нервные срывы из-за недосыпов и хронической усталости... Все это медленно нас убивало. А потом я просто взял и уехал, оставив Рэйчел совсем одну.

Вера со мной не церемонится, задает вопросы в лоб. И она спрашивала: «Почему ты не женился на любимой девушке, когда она забеременела?». Я часто задаю себе тот же вопрос. Первый быстрый ответ – не хотел. Но сам-то я понимаю, что все намного глубже.

– Ладно, не хочешь – не говори, – обиженный голос Веры заставляет меня вынырнуть из размышлений.

– Пройдешься со мной по детскому миру в субботу?

– С удовольствием. Майя уезжает на выходные на дачу к Давиду, я буду одна в городе.

Дверь кафе открывается, заходит наша бухгалтер. А она-то чего так поздно? Увидев ее, Вера машет рукой, приглашая сесть за наш столик. Анжела подходит к нам и отодвигает стул. Она измождена, под глазами черные круги. Прям как у нас с Рэйчел, когда родилась Эшли.

– Это ужас какой-то, Марина ушла в отпуск, мы с Лизой зашиваемся. Я еще взяла работу на дом, – демонстрирует нам пакет, полный документов. – А вы чего тут так поздно?

Анжела плюхается на стул и берет в руки меню.

– У нас новые капризные клиенты, я переделывала под них договор, – поясняет Вера.

– А у меня свои сложности с кодом.

– Ой, я эти ваши коды не понимаю, – Анжела машет на меня рукой.

Ей даже не приходит в голову, что мы с Верой любовники. Кстати, в компании никто не знает, что Вера и Давид развелись. Публичного объявления не было, а что кольца носить перестали, кажется, никто и не заметил.

Глава 38. Подарки

Тимур

– Зачем ты набрал одежды ее размера? Детям надо покупать на вырост, – Вера выхватывает у меня из рук корзину с одеждой для Эшли и возвращает ее содержимое обратно.

Признаться честно, мне редко приходилось покупать дочке вещи. Этим занималась Рэйчел. Поэтому я не умею правильно выбирать.

– Нужно взять всё то же самое, только другого размера, – командует Вера.

Она принимается складывать корзину все те модели, что я выбрал, но размером больше.

– А почему нельзя купить ее размер? – должно быть, я задал идиотский вопрос.

– Потому что она не успеет это поносить. Дети растут очень быстро, особенно летом. Витамин Д. А в Калифорнии так вообще солнце шпарит. Знаешь, какая одна из основных проблем с детскими вещами?

– Какая?

– Их некуда складывать, когда дети вырастают. Хорошо, если есть, кому отдать. А если нет, то они просто занимают повсюду место. Выбросить жалко, отдать некому. Так квартира превращается в хлам детских вещей. Так что чем дольше ребенок носит одежду, тем лучше. Поэтому нужно покупать на вырост.

Я припоминаю, как Рэйчел сетовала, что некуда складывать маленькие вещи дочки. Потом она стала собирать их в большие пакеты и хранить в кладовке. А как только жена ее брата забеременела, сразу попросила меня отвезти им на машине эти баулы. У жены ее брата еще живота не было видно, еще пол ребенка не был известен, а Рэйчел уже снабдила их детской одеждой на первые полтора года. Помню, как Рэйчел радовалась, что теперь наконец-то есть, кому сбагрить маленькие вещи Эшли.

– Посылка успеет дойти к дню рождения? – спрашивает Вера, когда мы перемещаемся в отдел игрушек.

– Да, должна.

– А представляешь, как Эшли обрадовалась бы, если бы ты приехал на ее день рождения сюрпризом и все это подарил лично? – и многозначительно смотрит на меня.

Слова Веры – ножом по сердцу. Я едва держусь, чтобы не сорваться и не купить билет на самолет. Сдерживает Рэйчел. Вернее, ее неминуемая реакция на мой приезд.

А с другой стороны, что мне теперь, родную дочь не видеть никогда? Так-то оно так, только не хочется портить отношения с Рэйчел еще сильнее. Сейчас она хотя бы берет трубку на мои звонки и присылает мне видео дочки.

– Я не поеду, – отрезаю.

Вера берет большую куклу Барби в коробке и вертит в руках.

– Никогда не понимала, что в голове у мужчин, которые намеренно лишают детей своего присутствия в их жизни. Ты же понимаешь, что Рэйчел может выйти замуж, и твоя дочка будет называть папой другого мужчину?

Я врастаю ногами в пол. Каждая мышца на теле напряглась. Поворачиваю к Вере задеревеневшую шею.

– Что за бред?

– Эшли такая понравится? – машет передо мной куклой в коробке. – Или лучше вот эта? – берет вторую, рядом стоящую Барби. Задумчиво глядит на них. – А давай обе, – опускает в корзину к одежде. – Эшли любит рисовать? Может, возьмем ей набор для рисования?

Вера направляется к другому отделу. Я машинально следую за ней. Но больше ни о чем не могу думать, слова Веры плотно засели в голове. Когда я уезжал, то допускал, что у Рэйчел появятся новые отношения. Я и сейчас допускаю, что они уже могут у нее быть. Я стараюсь не думать о том, какие чувства это во мне вызывает. Тут нужно мыслить рационально. Мы расстались? Расстались. Рэйчел свободна? Свободна. Имеет ли она право на личную жизнь? Конечно, имеет.

Но как в ее новые отношения впишется наша дочка, я не задумывался. И уж тем более я не думал, что кто-то может заменить Эшли меня и стать ей новым отцом.

– Вот хороший набор для рисования, – Вера кладет в корзину, а я даже не смотрю. – Нужно еще какие-нибудь развивашки взять. Но они все на русском языке, а Эшли его не знает, – разочарованно цокает языком.

Иногда я хочу придушить Веру. Официально – за то, что слишком лезет в мои отношения с Рэйчел и Эшли. А неофициально – за то, что Вера, мать твою, права абсолютно во всем, и в глубине души я это понимаю. Оттого и бешусь.

– Ладно, обойдемся без развивашек на русском языке. Я думаю, Рэйчел покупает ей их на английском. Хотя, может, русский букварь? – и словно фокусник из шляпы, Вера буквально из ниоткуда достает настоящий букварь.

– Некому учить ее русскому языку, – я выхватываю у Веры из рук книгу и сую куда-то между тетрадями и сказками.

– Это мог бы делать ты.

– Не мог. Пойдем на кассу.

Я зол. Твержу себе, что на Веру, а на самом деле на себя.

Глава 39. Несправедливость

Тимур

«Вера права, Вера права», твердит подсознание.

Я оплачиваю покупки, и мы выходим из детского магазина. Суббота‚ торговый центр полон людей. Всюду семьи с маленькими детьми и колясками.

– Мне было очень приятно выбирать подарки для твоей дочки, – Вера беззаботно улыбается, словно не насыпала мне сейчас пуд соли на рану.

Не сговариваясь, идем вперед по коридору торгового центра.

– Почему у вас с Давидом только одна дочка? – спрашиваю, чтобы хоть что-то спросить. – Вы не хотели второго ребенка?

– Давид хотел, я нет.

– Почему?

– Потому что я уже достаточно походила по дому с грязной головой и в растянутой майке, на которую срыгнул ребенок. И бессонных ночей мне тоже хватило. Если честно, я даже не знаю, что может заставить меня родить второго ребенка. Через десять лет Майя принесет мне внуков, так что у меня осталось не так много времени пожить для себя.

Мы заходим в итальянский ресторан и садимся за большой стол у окна, выходящего на Садовое кольцо.

– Не скучаешь по Давиду?

Вера резко меняется в лице. Ну не только ж ей сыпать соль мне на рану. Могу и я разок щепотку…

– Всю мою сентиментальность как рукой снимает, когда я вспоминаю, что он мне изменил.

– Да, на самом деле ты правильно сделала, что развелась. Я не представляю, как жить с человеком после измены. Но многие живут, так что, наверное, это реально.

К нам подходит официантка. Я заказываю большую пиццу и кувшин лимонада.

– Когда ты ко мне подкатывал, – произносит Вера, как только официантка удаляется, – ты не знал, что у нас с Давидом разлад.

– Не знал, но догадывался.

– Ты подбивал меня на измену.

Задумываюсь.

– Ну, может.

– Ты как та самая стерва-любовница, которая лезет к женатому мужику.

Я громко смеюсь такому сравнению.

– Кстати, любопытно, правда? – продолжает. – Если девушка пристает к женатому мужчине, то она стерва и сука, лезет в чужую семью. А если мужчина пристает к замужней женщине, то про него почему-то никто плохо не говорит. Если замужняя женщина ответит ему взаимностью, то клеймить будут ее. Мол, такая-сякая, изменила мужу. И никто не осудит любовника за то, что влез в чужую семью. Почему так?

– Ты хочешь вселенской справедливости? Ее не существует.

– И все-таки, Тимур, почему тебя не остановило, что я замужем за твоим боссом?

– Я сто раз отвечал: ты мне понравилась, я тебя захотел.

Вера не может понять, как можно просто пойти и взять то, что тебе нравится. У Веры, как и у большинства людей, путь от точки А к точке Б очень длинный и сложный, он полон условностей и всяких «но». А мой путь от точки А к точке Б простой, короткий и быстрый. Потому что я не размениваюсь на условности. Я всегда делаю то, что хочу. И я всегда беру то, что хочу.

Я оставил Рэйчел и приехал в Россию, потому что хотел сюда приехать. И хотел приехать один. Это тоже то, что Вера никак не может понять, и по сто раз возвращается к вопросу.

– Я уже говорила, что ты эгоист?

Самодовольно улыбаюсь.

– Эгоисты – самые счастливые люди на свете.

– Ты счастлив?

– Вполне.

А на этот вопрос я отвечаю быстрее, чем успеваю осмыслить его. Стараюсь не зацикливаться на нем. Люди никогда не бывают довольны тем, что имеют, на сто процентов. Свое счастье они осознают потом, когда происходит что-то страшное. Как в известной фразе: «Мы думали у нас такие серьезные проблемы. Откуда нам было знать, что мы счастливы?».

Остаток дня мы проводим вместе: за разговорами и смехом. Как обычно, Вера не остается у меня на ночь. Несмотря на то, что Майя сегодня у Давида. Я не настаиваю. Если Вере так удобно, то я не против. На самом деле мне и самому будет непривычно спать всю ночь с кем-то. Я шесть лет спал только с одной девушкой – Рэйчел. После нашего расставания и моего отъезда у меня был секс с другими, но я не спал с ними в одной кровати всю ночь и не просыпался вместе с ними утром.

Когда Вера уезжает, я погружаюсь в привычное для себя состояние не то тоски, не то одиночества. Смотрю на время и отнимаю десять часов назад. Это уже не просто привычка, а плотно сформировавшаяся нейронная связь в голове – смотреть на время в Москве и тут же отсчитывать, который сейчас час в Калифорнии. А дальше представлять, чем сейчас могут быть заняты Рэйчел и Эшли.

В Москве десять вечера, в Калифорнии двенадцать дня. Рэйчел привела Эшли домой с прогулки, кормит обедом, а к часу пойдет укладывать спать. Через три недели моей дочке исполнится четыре года. Я знаю, что Рэйчел готовит для нее большой праздник. В груди больно саднит.

Не особо отдавая себе отчета, действуя почти механически на голых инстинктах, я открываю крышку ноутбука, покупаю билет в Лос-Анджелес аккурат ко дню рождения Эшли и пишу начальнику, что мне срочно нужен будет или отпуск на неделю, или возможность эту неделю работать удаленно с учетом разницы во времени.

Надо было все-таки купить тот букварь.

Глава 40. Папа

Тимур

Самолет приземляется в раскаленном солнцем Сан-Франциско. Конец июля. Жара такая, что, кажется, плавится асфальт. На улице без кондиционера невозможно провести больше пяти минут. Даже в тени.

Я запрыгиваю в подъехавшее такси и с облегчением вдыхаю холодный от кондиционера воздух. Водитель – на мое счастье, не очень разговорчивый – везет меня прямиком по названному адресу. Это наш с Рэйчел небольшой дом в Сан-Хосе – крупнейшем городе Силиконовой долины. Я купил его сразу, как только стал достаточно для этого зарабатывать.

День рождения Эшли завтра. Я не предупреждал Рэйчел о том, что приеду. Так что готовлюсь к самому холодному приему из возможных. После долгого перелета с несколькими пересадками я чувствую колоссальную усталость и дикое желание спать. Но вместо того, чтобы хоть немного отдохнуть по дороге, я делаю несколько глотков кофе со льдом. Он бодрит. Ну или это самовнушение.

Такси тормозит у дома. Наверное, с минуту я стою на дороге и смотрю на него, пока меня чуть не поджаривает солнце. Подгоняемый жарой, направляюсь к дому и стучу в дверь. По идее, Эшли уже проснулась после своего обеденного сна.

Дверь открывается. Рэйчел испуганно замирает на пороге. Карие глаза расширяются, словно видит перед собой привидение. Я тоже замер. Гляжу на нее и собственным глазам не верю. Без малого год прошел с того дня, как я уехал. А кажется, что целая вечность. Рэйчел не изменилась. Такая же. Только темные волосы стали длиннее на несколько сантиметров. И кожа чуть более загорелая, чем поздней осенью, когда я уезжал. Она в коротких джинсовых шортах и серой майке. Одежда демонстрирует безупречную фигуру, совсем не изменившуюся после родов.

Не знаю, сколько мы так стоим, не двигаясь. Я пытаюсь подобрать какие-то слова, но понимаю, что подходящих не существует.

– Тим? – Рэйчел первой приходит в себя. – Как неожиданно. Ты на день рождения к Эшли?

– Да, хотел сделать ей сюрприз.

С пониманием кивает и снова продолжает рассматривать меня. Не тянется обнять. Не улыбается. И даже не предлагает пройти в дом. Рэйчел все еще в шоке.

– Позволишь мне войти?

– Да-да, конечно, – словно выйдя из транса, Рэйч шире открывает дверь и дает мне пройти.

Я делаю шаг в дом и с наслаждением останавливаюсь ровно под работающим

кондиционером. Слышу звук работающего телевизора на кухне. Должно быть, там Эшли: ест полдник и смотрит мультики. По дому разбросаны игрушки дочери: куклы, животные, мячи. Только от одного их вида щемит сердце.

– Эшли на кухне, она только проснулась.

– Я так и понял.

Вот теперь наконец-то я тоже выхожу из транса. Срываюсь с места и быстро шагаю на звук телевизора. Увидев меня, Эшли соскакивает со стула и с громким визгом несется ко мне.

– Где моя маленькая принцесса? – смеясь, подхватываю дочку на руки.

– Папочка! Папочка! – захлебывается восторгом. – Аааа, мама, это папа приехал! Ты видишь!? Это папа! Ааааа!!!!

Я крепко обнимаю Эшли и вдыхаю ее детский запах. Целую мягкие щечки и смотрю на Рэйчел. Она стоит в стороне, скрестив руки, и сдержанно улыбается, глядя на нас.

– Это самый лучший подарок на день рождения! Ура! Ура!

Эшли радостно хлопает в ладоши, смеется, обнимает меня. Я кружу дочку по комнате и заражаюсь ее счастливым смехом. Она так выросла с того дня, когда я видел ее последний раз. И стала заметно тяжелее.

– Как дела у маленькой принцессы? Ты слушала маму?

– Да, я была очень послушной! Воспитательница в садике меня хвалит! Мама, иди к нам обниматься!

Видно, что Рэйчел не хочет, но делает над собой усилие ради дочки. Она сдержанно кладет руку мне на спину в то время, как я крепко прижимаю ее к себе.

– Я очень рад тебя видеть, – шепчу на ухо и делаю глубокий вдох. Твою ж мать...

Когда мы с Рэйчел только познакомились, я, как гребанный токсикоман, постоянно вдыхал ее умопомрачительный запах. Потому что это отвал башки. И сейчас я делаю вдох за вдохом, пытаясь компенсировать почти год голода. Все еще крепко обнимаю Рэйчел за осиную талию и чувствую, как она дрожит под моей рукой.