Текст книги "Я тебе изменил. Прости (СИ)"

Автор книги: Инна Инфинити

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Глава 1. Телефонный разговор

– Зачем ты опять звонишь? Я же сказал, чтобы ты больше мне не звонила!

Проходя мимо двери ванной, в которой несколько минут назад скрылся муж, неожиданно для самой себя притормаживаю. Уж слишком меня удивило, что вместо шума льющейся воды я слышу его раздраженный голос. Явно с кем-то по телефону разговаривает.

– Нет и еще раз нет! – повышает тон. – У меня есть жена, дочка, семья!

Я знаю: подслушивать нельзя. Но услышав про себя и нашу дочь, ноги словно свинцом налились и приросли к полу. С кем Давид разговаривает?

– Послушай, с моей стороны это была ошибка. Я сильно об этом сожалею. Я не давал тебе никаких надежд и обещаний. Хватит мне звонить с каких-то непонятных номеров. Ты скоро доведешь меня до того, что я вообще перестану поднимать трубку на незнакомые номера. Всё, разговор окончен.

Вот теперь из ванной полился звук воды, а я так и стою, растерянно глядя на дверь. Очень странный разговор Давида прилетел мне словно камень по голове. В груди что-то неприятно кольнуло, по позвоночнику пробежал легкий мороз. С кем только что разговаривал мой муж?

С клиентом? Нет, такого тона с клиентами он не допускает даже с самыми бесячими из них. С кем-то из друзей? Не представляю, с кем из друзей Давид мог так грубо говорить. С родственниками? Тоже вряд ли. Слишком странное содержание разговора.

Я так углубляюсь в мысли, что не замечаю, как вода перестала шуметь. Неожиданно дверь ванной распахивается, Давид делает шаг в коридор, но увидев меня, растерянно застывает на месте.

– Тебе в ванную? – спрашивает после секундной заминки.

– Нет, я уже собралась, – отмираю. – Ну, я поеду?

– Да, сегодня ты в офис без меня. Я сейчас на встречу.

– Я помню, что у тебя утром встреча.

Мы замолкаем и глядим друг на друга. Возник такой неловкий момент, какой обычно бывает, когда двое людей хотят что-то сказать, но не решаются. Я хочу спросить, с кем Давид разговаривал по телефону. А он наверняка хочет спросить, почему я стою под дверью.

– Мам, пап, я пошла в школу, – мимо нас пролетает Майя.

Появление дочки спасает нас обоих. Буркнув «Удачи в школе», Давид устремляется в сторону гардероба с его костюмами. Я иду проводить ребенка. Майя надевает пальто, ботинки и вешает на плечо сумку с учебниками.

– До вечера, мам, – целует в щеку.

– До вечера, пиши мне.

– Хорошо.

Когда за дочкой захлопывается дверь, я тоже принимаюсь надевать верхнюю одежду. Вызываю такси, отвечаю на сообщение в рабочем чате, но мыслями я не здесь. Мыслями я все еще под дверью ванной слушаю разговор Давида с непонятным собеседником. Почему-то слегка трясутся пальцы, и в рукав пальто я попадаю только со второго раза. А такси замечаю, когда машина сигналит.

Обычно мы с Давидом ездим на работу вместе. У нас свой бизнес – компания по кибербезопасности. Мы выпускаем – программы, которые помогают сайтам защищаться от хакерских атак. Муж – генеральный директор и основатель, а я руководитель юридической службы. У нас отличный тандем дома и на работе. Мы любим друг друга и счастливы. У нас замечательная пятнадцатилетняя дочь. У нас успешный бизнес. Но что за странный разговор был утром у Давида и почему я испытываю чувство тревоги? Пока доезжаю до офиса, меня несколько раз бросает то в жар, то в холод. В голову лезут разные дурацкие мысли. А что, если Давид говорил с лю...

Боже, что за бред, обрываю себя. Даже думать о таком дико. Нет у Давида никакой любовницы. Муж верен мне. Да мало ли с кем Давид мог грубо разговаривать! Последние пару недель он сам не свой: дерганный, злой, неразговорчивый. К тому же Давид далеко не самый добрый и мягкий начальник. На совещании только так три шкуры спустить может. Даже мне порой достается. На работе Давид относится ко мне не как к жене, а как к подчиненной. Первое время я обижалась, потом привыкла.

В офисе, погрузившись в работу, мне удается отвлечься. Задач много, учитывая, что в последние пару недель я выпала из процесса. Сначала была в командировке, потом болела. Сегодня у меня первый рабочий день после больничного. В двенадцать я иду в конференц-зал на планерку и сажусь на свое место рядом с начальницей отдела кадров. Оглядываю коллег, которых не видела две недели, и неожиданно замечаю новое лицо.

– А это кто такой? – указываю кадровичке на незнакомого парня.

Очевидно, новый сотрудник, о приеме которого муж мне не рассказал.

– Новый айтишник, Тимур зовут, – отвечает кадровичка. – Очень талантливый. Учился у нас и в Америке. Я полгода старалась заполучить его. Давид Сергеевич сказал, уволит меня, если Тимур пойдет к конкурентам, а не к нам, – склоняется к моему уху и почти шепчет. – У него зарплата выше, чем у кого-либо в компании. Почти такая же, как у Давида Сергеевича.

Разглядываю парня лет примерно двадцати семи или двадцати восьми и чувствую, как больно сосет под ложечкой. Я не понимаю, почему Давид не рассказывает мне о таких важных вещах. Муж, оказывается, полгода охотился за одним конкретным айтишником, выложил ему почти свою зарплату, а мне даже словом ни разу не обмолвился. Мы женаты шестнадцать лет и строили нашу компанию вместе. Я имею право знать такие вещи.

– А давно этот айтишник работает?

– Две недели.

Две недели. Из которых первую я была в командировке, а вторую болела. Не выдерживаю и пишу мужу сообщение:

«Почему ты не рассказал про нового айтишника?»

Ответ приходит сразу: «А это важно для тебя? Ты не будешь пересекаться с ним».

Ну да, не буду. Я всего лишь начальник юридической службы. С айти-отделом практически не взаимодействую. Мне хочется написать мужу новое сообщение с вопросом, где его так долго носит. Совещание должно было начаться десять минут. Очевидно, Давид задерживается на утренней встрече. Но почему так долго?

Новый айтишник – Тимур, кажется? – даже по внешнему виду отличается от всех присутствующих. Вместо деловой одежды на нем белоснежные кроссовки, от которых слепнут глаза, такие же белоснежные джинсы и голубая рубашка.

– Неформальный стиль в одежде – одна из поблажек, которую Давид дал новенькому? – спрашиваю у кадровички.

– Да. Тимур сразу сказал, что не будет ходить на работу в брюках и пиджаке. Это противоречит его мировоззрению.

Меня разбирает смех. Тимур заканчивает разговаривать с директором по продуктам. Хочет сесть за стол, но его задерживает девушка из пресс-службы. Что-то тараторит с дурацкой улыбкой на лице. Глядит на него как собачонка. Он выслушивает ее, коротко отвечает, гладит по плечу, игриво подмигивает и опускается на стул напротив меня. Кажется, незамужние сотрудницы до тридцати лет нашли новый предмет обожания. Девочка из пресс-службы не единственная, кто глядит на Тимура с восторгом и трепетом. Вон две из бухгалтерии глаз с него не сводят и слюни пускают. Да и моя подчиненная, молоденькая девочка-юрист, аж приосанилась вся. То-то я сегодня утром подумала, чего это она сменила очки на линзы.

Тимур откладывает телефон в сторону и поднимает лицо ровно на меня. Это настолько неожиданно, что я машинально подаюсь назад, но упираюсь в спинку кресла. Тоже зачем-то гляжу на него. Но я так, чисто из любопытства. Новый сотрудник, которого мой муж, оказывается, полгода заманивал. А вот он смотрит на меня нагло, дерзко, с хищной полуулыбкой. Словно товар оценивает. Так пялятся на девочек в коротких платьях в ночных клубах, а не на жен своих начальников.

Без малейшего зазрения совести айтишник продолжает изучать меня дальше. Его каре-зеленые глаза спускаются с моего лица куда-то в район груди и там останавливаются. Одна бровь Тимура медленно ползет вверх. Затем он снова поднимает глаза на мое лицо и издает ироничный смешок.

Что он там увидел? На мне обычная строгая блузка. Машинально опускаю взгляд и... О, Боже! У меня расстегнулась одна пуговица и оголила кружевной лифчик. Жар моментально приливает к лицу. Я тороплюсь застегнуть дурацкую пуговицу, но, как назло, пальцы задрожали и получается не с первого раза. Снова вздергиваю на айтишника лицо. Он удобно опустился спиной на кресло, скрестил руки и тихо посмеивается, глядя на меня.

Глава 2. Планерка

Я хочу провалиться сквозь землю. Такого со мной еще не случалось. Айтишник продолжает пялиться. Уже без смеха, а заинтересованно. От позора меня спасает муж. Дверь конференц-зала резко распахивается, и влетает Давид. С появлением супруга тихий гул голосов прекращается, все моментально вытягиваются по струнке. Давид падает в кресло во главе длинного деревянного стола. Мне аж смотреть на мужа страшно. Он чернее тучи.

– Итак, я вас всех поздравляю с тем, что мы потеряли одного из крупнейших клиентов.

Все-таки это случилось, думаю с горечью. Банк не продлил с нами контракт. Уж сколько переговоров мы с ними провели, и скидку предлагали. В банке все-таки решили прибегнуть к услугам другой компании по кибербезопасности. Наш последний продукт по отражению хакерских атак их не устроил.

А может, утром Давид с кем-то из банка разговаривал? Странное содержание разговора, конечно. Но я ведь не слышала начало. Возможно, я вообще все не так поняла.

Планерка проходит нервно и на повышенных тонах. Давид спускает три шкуры с начальницы отдела по работе с гостендерами. Затем достается продуктологам за то, что не могут придумать новое решение, которое станет нашим конкурентным преимуществом. И напоследок влетает мне. Чего я никак не ожидаю.

– Почему до сих пор не готов договор для медиахолдинга? Они мне пишут, спрашивают. Оказывается, еще в пятницу мы должны были отправить его их юристам.

Я аж теряюсь на секунду.

– Потому что я была на больничном, – честно отвечаю.

И тебе, Давид, прекрасно известно, как я валялась с температурой тридцать девять.

– И что? – повышает голос. – Мы должны были отправить им черновик договора еще в пятницу. Ты была на больничном, а твои сотрудники чем в это время занимались? Почему они не подготовили договор?

Краем глаза замечаю, как моя юристка испуганно втянула голову в плечи.

– Они подготовили, я не успела посмотреть...

– Надо было успеть! – зло перебивает – Мы не можем разбрасываться клиентами.

Участники планерки переглядываются между собой. Всем ведь известно, что я супруга генерального директора. Чувствую себя унизительно. Давид словно помоями меня облил. Прилюдно. Почему нельзя было высказать мне претензии дома? Почему нельзя было лично спросить про договор для медиахолдинга?

– После планерки я отправлю им на согласование черновик договора, Давид Сергеевич, – цежу сквозь зубы, акцентируясь на имени-отчестве.

– Это нужно было сделать еще в пятницу!

Муж перескакивает с меня на начальницу пресс-службы. Ей достается за то, что в последнее время упало количество упоминаний нашей компании в СМИ. Я опускаю глаза в планшет, чтобы прочитать черновик договора, который подготовили мои девочки, но ничего не вижу. Чувствую себя погано, как никогда. Негатив и злость, исходящие от Давида, пронизывают меня. Еще и странный утренний разговор мужа не дает покоя.

Как только заканчивается планерка, я первой вскакиваю с кресла и несусь в сторону женских туалетов. Там закрываюсь в кабинке и позволяю себе пустить несколько слезинок. Накопилось за утро. Ладно... Давид просто расстроен тем, что мы потеряли контракт с банком. Мы не разоримся из-за этого, но все же уход такого крупного клиента чувствителен для нас.

– Слушай, новый айтишник такой классный! – дверь туалета хлопает, и слышится цокот шпилек. Они останавливаются где-то у раковин.

– Дааа, – соглашается вторая девушка.

Голоса мне знакомы, но не могу вспомнить, кому они принадлежат.

– Я подсела вчера к Тимуру на обеде, мы немного поболтали. Он такой интересный! – восторгается. – Как думаешь, он встречается с кем-нибудь?

– Мне кажется, нет. Я нашла его в соцсетях, ни с кем нет совместных фоток.

– Если Тимур свободен, то чур он мой!

Вторая фыркает:

– Вот еще! Я добавила его в друзья, и мы уже вовсю переписываемся. Возможно, на выходных куда-нибудь сходим.

– Ах ты сучка!

– Ага, крашеная.

Девушки смеются и скрываются в кабинках. Пользуясь моментом, выбегаю из своей и наспех мою руки. На работу пришел молодой, симпатичный, неженатый айтишник, и головы всех девушек теперь заняты мыслями, как его заинтересовать. Мне бы их проблемы!

Кабинет я делю с тремя своими сотрудницами. За компьютером мне удается немного успокоиться. Быстро пробегаюсь по договору, вношу несколько правок и отправляю юристам медиахолдинга. Надеюсь, их все устроит, и мы обойдемся без большого количества замечаний. Хотелось бы уже подписаться. Может, тогда Давид станет чуть мягче?

До конца рабочего дня муж не выходит со мной на связь, хотя подсознательно я жду, что он вызовет меня к себе и извинится за публичное унижение. Но этого не происходит. Ровно в шесть часов я выключаю компьютер и встаю с рабочего места. Не знаю, какие у Давида планы, а я поеду домой. Проведу вечер с дочкой. Майя написала, что сделала все уроки на завтра и ждет меня.

Я выхожу из офиса и останавливаюсь на тротуаре в ожидании такси. Прибудет через одну минуту. Прямо передо мной стоит машина. Водительская дверь распахивается и выходит... новенький. Ступает на мокрый от мартовского дождя тротуар и делает ко мне шаг.

Вот уж кого-кого, а его точно не ожидала увидеть. Ошарашенно оглядываю парня: белоснежные кроссовки, белоснежные джинсы, белоснежная машина. У него все белое? Как он умудряется не пачкаться?

– Привет. Я Тимур, – представляется. – Где ты живешь? Давай подвезу.

Наглость этого парня сражает меня наповал. Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же захлопываю, не найдя слов. В голове вдруг возник дурацкий вопрос: а когда последний раз кто-то предлагал куда-то меня подвезти? Наверное, в далекой юности.

– Так где ты живешь? – напирает. – Сейчас дождь пойдет, садись в машину.

Айтишник берет меня за руку, видимо, чтобы проводить до своего автомобиля, и это помогает мне прийти в себя. Резко выдергиваю ладонь.

– Мальчик, тебе сколько лет-то хоть? – оглядываю его со скепсисом.

– Двадцать восемь. И я тебе не мальчик.

О как. Игнорирую последнее заявление.

– А мне тридцать четыре. У меня дочери пятнадцать лет. Зовут меня Вера Александровна, если что. Именно так: по имени-отчеству и на «вы». Тыкать будешь малолеткам из пресс-службы. А еще – я жена твоего босса. Так что не советую тебе куда-то меня подвозить.

Такси подъехало, поэтому я обхожу обнаглевшего айтишника и запрыгиваю в машину. Хотела бы я видеть выражение его лица, но не оборачиваюсь.

Глава 3. Семья

Дома мне удается отвлечься от всего плохого. Забываю и про странный телефонный разговор мужа, и про унижение на планерке. Я готовлю ужин, Майя сидит со мной на кухне и рассказывает о делах в школе. Потом показывает свою новую картину. Наша с Давидом дочь – художница. У нее абсолютный талант к живописи, какого нет ни у меня, ни у мужа. Это так удивительно. Давид до мозга костей технарь, а я гуманитарий. Как наша дочь могла родиться с талантом к рисованию? Но Майя рисует с первого дня, как взяла в руки карандаш примерно в годик. Сначала это были каракули на альбомном листе, затем она стала рисовать предметы: дом, дерево, кукла, машинка. Несмотря на очень ранний возраст, рисунки получались красивыми, аккуратными. Когда Майе было пять лет, вся наша квартира оказалась увешана ее картинами. Не рисунками, а именно картинами. Все свободное время дочь рисовала на мольберте: природу, города, людей. Она написала наш с мужем портрет. Само собой, никогда не стоял вопрос, отдавать ли Майю в художественную школу. Конечно.

Сейчас дочери пятнадцать лет, она учится в девятом классе и собирается поступать в Строгановский университет на кафедру академической живописи. Осенью прошла первая выставка работ Майи, на которой она продала несколько картин и заработала на своем таланте собственные деньги.

Да, конечно, мы с Давидом помогли дочке в организации выставки. Арендовать зал в хорошем месте, организовать фуршет, пригласить гостей – немалые затраты. Но родительская помощь нисколько не умаляет одаренность Майи. У нашей дочки большой талант. А я, как родитель, считаю своим долгом помочь ребенку в его реализации.

Слушая рассказы Майи о последних новостях в школе, поглядываю в сторону часов на стене. Половина девятого, Давида нет. В груди снова поселяется тревожность. С одной стороны, хочу написать мужу сообщение. А с другой, боюсь быть навязчивой и отвлекать от дел. Может, у Давида важная встреча вечером? Но он не предупреждал.

В последнее время муж сам не свой. В компании дела идут не так гладко, как мы привыкли. Конкуренты придумали отличный продукт по отражению хакерских атак. Мы пока не можем предложить аналог. Клиенты чаще смотрят в сторону конкурентов. Наверное, поэтому Давид и нанял нового айтишника. При воспоминании о мальчишке щеки алеют. Он, конечно, наглец. На лбу написано: «Разбиваю девичьи сердца». Ну ладно двадцатилетние девочки. Как ему хватило наглости подкатить ко мне? Спишем на то, что он не знал, чья я жена.

Когда хлопает входная дверь в квартиру, выдыхаю с облегчением. Давид пришел домой, и у меня гора с плеч. На лице непроизвольно играет радостная улыбка. Конечно, супруг не мог не прийти. И все же я волновалась.

Муж заходит на кухню с букетом цветов.

– Вер, это тебе, – вручает мне цветы и целует в щеку. – Прости меня, родная, – говорит на ухо. – Я был не прав на планерке.

– Ого, красивые! – восторгается Майя. – А по какому поводу?

– По поводу того, что наша мама самая лучшая! – весело отвечает Давид.

Я падаю лицом в ароматные цветы и моментально прощаю мужу все обиды. Супруг собрал букет из моих любимых цветов: белые розы, нежные пионы и веточки эвкалипта.

– Спасибо, – искренне благодарю.

Давид обнимает меня и еще раз ласково целует в щеку.

– Стойте так! – командует Майя. – Замрите! Не шевелитесь! Мне нужно буквально несколько минут!

Мы с Давидом смеемся, но слушаем дочь. Майя хватает со стола альбом с карандашом и принимается быстро-быстро делать наш набросок на листе. Тишину кухни рассекает только звук карандаша и наше с Давидом участившееся дыхание. Я неделю болела, а до этого еще неделю была в командировке, поэтому безумно соскучилась по мужу. Он по мне, как я чувствую, тоже.

– Я тебя люблю, – говорит мне на ухо едва слышно.

Мы столько лет женаты, а у меня до сих пор сердце ёкает каждый раз, когда Давид признается в любви. Чувствую себя той самой семнадцатилетней девчонкой, которая потеряла голову от взрослого уверенного в себе темноволосого парня.

– Готово! – провозглашает Майя и демонстрирует нам рисунок, на котором изображены я и Давид в обнимку с букетом цветов.

Несмотря на то, что дочь разрешила отстраниться друг от друга, мы с мужем не спешим это делать. Давид отрывает меня от земли и кружит по кухне. Дочь хлопает в ладоши.

– Вы как герои любовного романа!

Смеясь, все же нехотя отрываемся друг от друга. Без теплых объятий мужа меня резко бросает в холод. Руки покрылись гусиной кожей. Обхватываю себя за плечи.

– Чем тут так вкусно пахнет? – Давид с любопытством заглядывает через мое плечо на плиту. – Ммм, очень аппетитно выглядит.

– Тогда давайте за стол!

Я обожаю наши ужины втроем. Это у нас давно сложившаяся традиция. Каждый вечер я, Давид и Майя вместе за столом. Разговариваем о работе, школе, родственниках и знакомых, о планах на выходные, отпуск и много, о чем еще. В эти мгновения я понимаю, как же сильно люблю свою семью: мужа и дочку. И как же мне с ними повезло.

Я познакомилась с Давидом, когда мне было семнадцать, а ему двадцать три. Очень долго между нами все было невинно. Давид не позволял себе в мой адрес больше, чем объятия и поцелуи. Он любил меня и думал в первую очередь обо мне, а не о себе. Когда мне исполнилось восемнадцать, наши отношения вышли на новый уровень. Но неожиданно я очень быстро забеременела. Помню свои слезы, страх, растерянность и твердые слова Давида:

– Не бойся. Я с тобой.

Мы поженились, и у нас родилась Майя. Давиду было уже двадцать четыре, он уверенно стоял на ногах. Окончил технический вуз, работал в айти-фирме, нормально зарабатывал, чтобы обеспечить нас с дочкой, и мечтал открыть свою компанию. Пока Давид работал и делал первые попытки в бизнесе, я сидела дома с ребенком. В институте пришлось уйти в академ. Но я не собиралась становиться домохозяйкой. Когда Майе исполнилось два года, я отдала ее в садик и вернулась в институт. Да, было сложно совмещать учебу на юридическом и семью с маленьким ребенком. Майя постоянно болела, часто мне приходилось брать ее с собой на экзамены. Но я справилась.

К тому моменту, как я окончила институт, Давид открыл свою компанию по кибербезопасности. Естественно, я стала работать юристом в нашей собственной фирме. Искать работу на стороне и мыслей не было. С годами наш бизнес масштабировался и сегодня является одной из самых известных компаний по кибербезопасности в стране.

Давид в прекрасном расположении духа, утренние рабочие проблемы забылись. И все же я чувствую: с мужем что-то не так. Он как будто бы слишком старается делать вид, что все хорошо, и получается немного наигранно. Из-за этого я не могу расслабиться и насладиться временем с семьей. Тревога не покидает меня. Под ложечкой сосет плохое предчувствие.

Вдруг из ниоткуда появляется мысль: «А что, если скоро все закончится? Не будет больше нас и таких общих ужинов». Мне становится дурно. Выпиваю залпом стакан воды. Прогоняю страх, силой заставляю его уйти. Нет-нет-нет, что за ерунда? Откуда это в моей голове?

После ужина дочка уходит в свою комнату, а я убираю со стола. Поглядываю на букет в вазе, а сама по-прежнему места себе найти не могу. Чтобы успокоиться, решаю помыть посуду руками, а не складывать в посудомойку. Плохая была идея. Тарелки то и дело вываливаются из рук. Одна разбилась.

– Зараза! – эмоционально ругаюсь.

Беру в руки осколки и чувствую острую боль. Порезалась. Кровь хлынула из пальца. Сморщившись, подставляю его под воду. Затем тянусь к аптечке в верхнем шкафчике кухонного гарнитура и достаю пластырь.

В этот момент на кухню входит муж. Одного взгляда на него хватает, чтобы понять: сейчас что-то произойдет.

– Не говори ни слова, – опережаю Давида. – Молчи.

Потому что ничего не произошло, пока это не произнесено вслух. Я не хочу ничего знать. Но у Давида такое траурно-виноватое лицо, что очевидно: он не собирается молчать.

– Я не могу больше тебя обманывать.

Я начинаю дрожать, нервы в оголенные провода превращаются.

– Я тебе изменил. Прости.

Глава 4. Боль

Слова мужа оглушают. Отшатываюсь назад, но упираюсь в холодильник. Я четко и ясно расслышала, что сказал Давид, но мозг отказывается принимать услышанное. Тело моментально в пот бросает, голова кружится. Лицо супруга расплывается из-за пелены слез перед глазами.

– Прости меня, Вера. Я осознаю, как плохо и гадко поступил по отношению к тебе. Я искренне раскаиваюсь. Пожалуйста, дай мне шанс...

Давид еще что-то говорит. Я не слышу. В ушах стоит гул, в висках стучит. Под ногами земля расходится, и я лечу в пропасть. Каждым миллиметром кожи, каждой клеточкой тела я ощущаю свой личный, свой собственный апокалипсис. Мир рухнул. Все разбилось вдребезги. Ничего больше нет.

– Я ошибся, оступился, – словно сквозь вату проникает в сознание голос супруга. – Я раскаиваюсь и прошу у тебя прощения. Мы столько лет женаты, у нас дочь...

– Надо было думать об этом, когда ложился в постель с другой, – перебиваю. – Боже...

Отворачиваюсь от мужа и закрываю ладонью рот, чтобы не разрыдаться. Но у меня совсем не получается сдержаться. Слезы хлынули из глаз, я всхлипываю себе в ладонь.

– Вера... – Давид опускает руку мне на плечо.

Скидываю ее с себя. Муж, который еще десять минут назад был самым любимым мужчиной на свете, вдруг стал омерзителен. Его прикосновение, которое раньше согрело бы, теперь настолько противно, как будто на мое плечо легла не рука Давида, а заползла змея.

– Вера, я умоляю тебя. Позволь всё объяснить. Не руби сгоряча.

– Что ты собираешься объяснять? – рычу и вытираю мокрое от слез лицо.

– Я сильно сожалею об измене. Это было один раз и, клянусь, больше никогда не повторится. Я люблю тебя, я не хочу разрушать нашу семью.

– Какой абсурд.

У меня голова взрывается. Потому что все, что я слышу, это... у меня нет слов. Давид мне изменил. Нет, не так.

ДАВИД. МНЕ. ИЗМЕНИЛ.

– Вера, я люблю тебя. Дай мне шанс. Хотя бы ради Майи.

– Заткнись! – взрываюсь на всю кухню. – Просто заткнись!

Я гляжу на Давида исподлобья и испытываю ненормальную животную ярость. Мне хочется растерзать его. Наброситься и длинными острыми ногтями стереть с лица это дурацкое траурно-виноватое выражение. Но я даже шелохнуться не могу. Меня пронизывает боль. Такая сильная, как будто все кости в теле разом ломаются. Как будто из меня жизнь выходит. Как будто из груди сердце вырвали и топчутся по нему грязными ботинками.

– Это было один раз за всю нашу жизнь. Один-единственный раз, о котором я жалею так, как еще никогда ни о чем не жалел.

Я не могу больше это слышать. Я не могу больше здесь находиться. Я не могу больше видеть Давида. Мне нужно уйти. Мне нужно срочно уйти. Убежать, скрыться, исчезнуть. Попасть туда, где нет страшного признания Давида, где мы по-прежнему счастливая любящая семья. Это только в прошлое. Но машины времени не существует.

Я не двигаюсь с места. Слезы снова заструились по щекам. Давид выглядит еще более виноватым, чем пару минут назад. Мы молчим. Атмосфера накалена до предела. Между нами летают искры.

– Как ты мог? – глухо вырывается после долгой паузы. – После стольких лет вместе. Как ты мог?

У меня дрожат губы, подбородок, пальцы. Меня всю трясёт мелкой дрожью, словно голая на морозе стою. Мне выть раненым зверем хочется.

– Я был слишком пьян, а она была слишком навязчива. Я понимаю: так себе оправдание. Я все равно виноват. Осознавал ведь, что передо мной не ты. Но я очень об этом жалею, Вера. Очень.

В голосе Давида действительно слышится раскаяние, вот только мне от этого не легче. Мой мир все равно разрушен, моя жизнь все равно окончена. Давид был с другой женщиной. Целовал ее, раздевал, вдыхал ее запах. Он трогал ее обнаженное тело. Он хотел ее. Он кончал с ней. И самое главное – он понимал, что перед ним не я. Понимал и не остановился.

Боль разрастается в геометрической прогрессии. Она распирает меня изнутри, рискуя разорвать на мелкие ошметки и разнести их по стенам. Колени подкашиваются, я хватаюсь за стол, чтобы не упасть. Давид подскакивает ко мне, но я останавливаю его жестом. Если он прикоснется ко мне, я умру от отвращения.

– Прости меня, Вера, – произносит пылко. – Умоляю: прости. Давай не будем разбивать нашу семью из-за одной нелепой ошибки? Клянусь, я больше никогда тебе не изменю. Если хочешь... – запинается на секунду, слова подбирает. Мнется в нерешительности. Наконец, набрав в грудь воздуха, выпаливает: – Если хочешь, измени мне тоже в отместку. Но только не разрушай наш брак.

Глава 5. Утро

Принятие ситуации наступает только утром. Когда я приезжаю в нашу фирму, выпиваю кружку кофе за компьютером и иду на утреннюю планерку с Давидом. Муж сидит на своем месте во главе длинного деревянного стола. Выглядит так, как будто кто-то умер. Не побрился утром, плохо завязал галстук и надел мятый пиджак. Я гляжу на него вместе с остальными сотрудниками, слушаю сухой монотонный голос и понимаю: Давид стал мне чужим. Это больше не мой муж.

Вчера на кухне Давид много чего еще говорил. Извинялся, распинался. Но после его отчаянного предложения изменить ему в ответ, чтобы поквитаться и тем самым исключить взаимные претензии и обиды, я почти ничего не слышала и не понимала. Мой мозг просто взорвался.

Потом я сказала Давиду, чтобы уходил из дома и больше не возвращался. Он не стал спорить, кивнул, бросил в чемодан несколько костюмов и уехал, предупредив, что поживет пока на даче.

Я не спала всю ночь. Много думала и плакала. Первый порыв был все бросить и подать на развод. Даже стала искать нужные для этого документы. Однако, когда первые эмоции сошли, я попыталась размышлять трезво. Как наш развод отразится на дочке, что будет с компанией? И я, и Давид вложили в бизнес все свои силы и всю свою душу. Это наше общее детище. И оно в первую очередь для Майи. Давайте будем честны: сколько нынче зарабатывают художники? Мы не будем принуждать дочь идти получать нормальную профессию, но и прекрасно понимаем, что с помощью красок и кисточки Майя вряд ли сможет обеспечить себе тот уровень жизни, к которому привыкла.

Нет, конечно, есть современные художники, которые много зарабатывают. Но войдет ли дочь в их число – неизвестно. А помимо них есть и другие – те, что сидят на Арбате и пристают к каждому прохожему с предложением написать портрет. Не хотелось бы, чтобы Майя стала одной из них.

Поэтому разводиться с Давидом и делить компанию – это значит погубить бизнес, который мы строили в первую очередь для нашей дочери. Можно не делить фирму, а мне уволиться и только получать часть дивидендов. Но я не хочу уходить со своего места. Это мой бизнес тоже. Почему я должна увольняться? Но и Давид, конечно, тоже никуда не уйдет. А значит, нам все равно придется работать вместе, как бы сложно ни было.

У меня нет решения и нет выхода из сложившейся ситуации. Не зная, что делать, после трудной ночи я собралась и приехала на работу. Как могла, с помощью макияжа замаскировала следы слез и бессонницы. По идее никто не должен заметить. Вот только новый айтишник, сидящий на планерке ровно напротив, вместо того, чтобы слушать Давида, так пристально на меня пялится, что рискует рассмотреть мои красные опухшие глаза. Он меня бесит. Я и так на взводе, а еще этот борзый мальчишка действует на нервы.

– Вера‚ зайди ко мне в кабинет, – командует муж после планерки.

Это настолько неожиданная просьба‚ что я удивленно замираю. Муж, как ни в чем не бывало, хватает со стола бумаги и устремляется на выход из конференц-зала. Давид часто просит отдельных сотрудников зайти к нему после планерки. Обычно это никого не удивляет. Но айтишник как-то странно посмотрел сначала на Давида, затем на меня. Ладно, спишем на то, что он еще мало работает и не знает наших порядков.

Я слушаюсь и иду в кабинет мужа. Прижимаю плотнее к груди планшет и закрываю за собой массивную деревянную дверь из красного дерева.

– Я очень рад, что независимо ни от чего ты пришла на работу, – мягко начинает Давид.

Он стоит у своего рабочего стола. Не садится в кресло. Между нами несколько метров.

– Это и моя компания тоже.

– Конечно. Это наше общее дело.

Возникает пауза. Мы оба не знаем, что сказать.