Текст книги "Я тебе изменил. Прости (СИ)"
Автор книги: Инна Инфинити
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
– Вер... – Давид первым прерывает тишину. – Я еще раз хочу повторить: я понимаю, насколько ужасный и отвратительный поступок совершил. Но я очень дорожу нашей семьей, и я прошу тебя дать мне шанс все исправить.
– Я еще не решила, что буду делать дальше, – холодно отвечаю. – Мне нужно время подумать.
– Да, конечно, я все понимаю.
– И я не готова видеть тебя за пределами работы.
Давид кивает.
– Я буду жить на даче.
– Майя будет спрашивать, где ты и что происходит. Расскажи ей сам.
Муж резко меняется в лице.
– Зачем впутывать в это Майю?
– Затем, что у нее возникнет логичный вопрос, почему папа больше с нами не
живёт.
– Можно что-нибудь придумать. Сказать, что начали на даче небольшой ремонт...
– Нет, – перебиваю. – Наша дочь имеет право знать, что ее отец представляет из себя на самом деле. Расскажи сам или это сделаю я.
Вчера Майя не заметила уход Давида из квартиры. Пока мы ругались на кухне, она смотрела сериал в своей комнате. Утром я сказала дочке, что папа уехал рано на встречу. Она не заподозрила подвоха. Но обманывать дочь постоянно не получится. Не на этой неделе, так на следующей, она спросит, почему долго нет папы.
Давид ослабляет галстук. Мое требование рассказать все ребенку ему не понравилось.
– Вера, давай не рубить с плеча.
– Если бы я рубила с плеча, то утром пошла бы не на работу, а в суд подавать на развод. Мне нужно время хорошо подумать, как строить свою жизнь дальше. Но я точно знаю две вещи. Первая – я не желаю видеть тебя за пределами компании. Вторая – я не собираюсь долго обманывать Майю.
– Ладно... – я прямо чувствую, как Давид соглашается, делая над собой усилие. – Я поговорю с ней. Но не сегодня и не завтра. И даже не послезавтра. Я сам выберу момент. Пока скажи ей, что на даче начался небольшой ремонт, и я должен его контролировать. Ну или я сам ей скажу.
Фыркаю и нервно смеюсь. Ясно ведь: он надеется, что через недельку-другую я отойду и прощу измену. Тогда и дочке рассказывать не придется.
– Хорошо. Скажи сам, когда захочешь.
– И еще, Вер, – шумно сглатывает. – Я вчера такую глупость сморозил на эмоциях. Просто не знал, что еще сказать, чтобы ты меня простила...
– Чтобы я изменила тебе в ответ? – сразу догадываюсь.
Давид не просто удивил меня. Он вышел за пределы моего понимания. Перевернул мое сознание.
– Да. На самом деле я не хочу этого. Конечно же, я ни в коем случае этого не хочу. Сморозил глупость, первой пришедшую на ум, как еще один способ получить твое прощение...
Резко перебиваю:
– Если я захочу с кем-нибудь переспать, я не буду спрашивать у тебя разрешения.
Давид осекается. Меняется в лице, глаза наполняются возмущением. Хочет что-то возразить, но вовремя успевает стиснуть челюсть и промолчать.
– Я настроен спасти нашу семью, Вера, – произносит сквозь сжатые зубы. – Я раскаиваюсь, я прошу у тебя прощения, и я прошу тебя дать мне шанс. Новые измены в качестве мести не спасут нас от проблем.
– Я еще не решила, что буду делать дальше. Не исключено, что подам на развод. Мне требуется время подумать.
При слове «развод» Давид аж бледнеет.
– Я пошла работать. Надеюсь, ты не будешь заставлять меня ходить в твой кабинет по каждому пустяку.
Не дожидаясь от мужа ответа, выхожу за дверь.
Глава 6. Прости
Сложно сосредоточиться на работе. Как ни стараюсь абстрагироваться, а не получается. В груди нестерпимо ноет, словно открытая рана кровоточит. В ушах звенят слова Давида: признание в измене и последующие извинения.
«Прости»
Одно слово. Шесть букв. Казалось бы, оно призвано спасать людей, помогать им, примирять их. Но лично меня это слово убило похлеще пистолета. Как будто это так просто. Вырвал человеку сердце и «прости». Уничтожил всё одним признанием, перечеркнул всю жизнь и «прости». Давид сам хоть понимает, что своей изменой поставил на нас жирный крест? Все, нас больше нет. Нет ни счастливых отпусков на море, ни уютных ужинов по вечерам после работы, ни радостных семейных праздников.
Слезы наворачиваются на глаза, я пытаюсь их сдержать. В горле колет, челюсть сводит. Быстро разворачиваюсь на компьютерном кресле от монитора к окну, чтобы мои сотрудницы не увидели, как я плачу. Крылья носа дрожат, я натягиваюсь струной. Слезинки потекли сквозь закрытые веки.
Мне больно. Как же мне больно. Давид вырвал из меня душу. Я хочу кричать. Схватиться за голову и кричать. Потому что ничего больше нет. Моей семьи больше нет, моего счастья больше нет. Все разбилось в одночасье.
«Я тебе изменил. Прости».
Как вынести эту боль? Как ее вынести? Как не задохнуться от нее, как не умереть? Я со всей силы кусаю свою руку, чтобы подавить рвущийся наружу крик. Рот стремительно наполняется металлическим вкусом крови.
«Я тебе изменил. Прости».
Я кусаю сильнее. Кровь потекла струйками по коже, их моментально впитывает белая блузка. Отпускаю руку, выпрямляюсь, делаю вдох. Горло кошки дерут. Кровь закапала на светлые брюки. Она не перестает течь.
– Вера Александровна, вы в порядке? – возле меня стоит моя молодая сотрудница. Глядит с широко раскрытыми глазами. – Это надо подписать... – неуверенно протягивает бумаги.
– Я порезалась. Положи мне на стол.
Кивает, продолжая с подозрением меня разглядывать. Должно быть, у меня весь рот в крови, и это странно выглядит. Срываюсь с места и бегу в женский туалет. Видок у меня тот еще. Как у вампирши. Останавливаю течение крови, вытираю ее с лица. Но блузку и брюки я сейчас не отстираю. Возвращаюсь в кабинет. Как только переступаю порог голоса моих девочек моментально стихают. Значит, обсуждали меня. Но сейчас мне наплевать. Я снимаю с вешалки пальто, беру сумку и иду в кафе в соседнем здании. Не самое лучшее место для обеда, если я хочу побыть в одиночестве. В этом кафе я сейчас всех встречу. Возможно, даже Давида.
В конце зала вижу нескольких сотрудников других отделов. Киваю им и сажусь за свободный столик у окна. Аппетита нет и вряд ли я смогу что-то съесть, так что не знаю, зачем я сюда пришла. Просто хочу немного побыть одна. Все равно на рабочем месте от меня толку мало. Я смотрю в бумаги, пытаюсь читать текст, но ничего не вижу и не понимаю. Потому что в голове, словно заевшая пластинка, слова мужа: «Я тебе изменил. Прости». По широкой дороге проезжает пустой трамвай, и я с тоской провожаю его взглядом.
– Сесть бы в него, ехать и никуда не приезжать, – неожиданно звучит над ухом, и я аж подскакиваю на стуле как ужаленная. Надо мной возвышается борзый айтишник. – Я правильно угадал твое желание?
Я настолько поражена его появлением, что шокировано молчу, словно язык проглотила. Не спрашивая разрешения, мальчишка садится напротив меня.
– Это всего лишь плохой день, а не плохая жизнь. Расслабься и улыбнись. Ты гораздо красивее, когда улыбаешься, чем когда плачешь.
Я продолжаю молчать. Я реально охренела от наглости и бесцеремонности этого парня. Никогда в жизни ни один сотрудник нашей компании не смел настолько фамильярно со мной разговаривать.
– Мало что долго бывает важным. Спорим‚ через десять лет ты даже не вспомнишь из-за чего ты сегодня плакала? – мальчишка добивает меня еще больше.
Глава 7. Не плачь
– Я жена твоего начальника, – отмираю. – Следи за тем, как разговариваешь со мной.
Я просто в шоке. Я даже не знаю, как это назвать. Хамство? Да, хамство. Так вот – никогда в жизни не встречала такого хамства.
– Хватит прикрываться мужем. Ты вполне самодостаточна.
К нам подходит официант и кладет на стол меню. Мы не притрагиваемся к нему. Я так и сижу, словно ведром ледяной воды облитая. Встать бы да уйти, но почему-то не могу. Если отбросить наглость и борзость пацана, он меня забавляет. Его внимание ко мне – как контрастный душ после тяжелого рабочего дня. Бодрит.
– Мальчик, а ты откуда такой дерзкий будешь?
– Я уже говорил: я тебе не мальчик.
– Если не нравится «мальчик», то можно сопляк. Так лучше?
Тимур ухмыляется.
– У нас не такая уж большая разница в возрасте. Зачем ты намеренно пытаешься себя состарить?
Я снова на пару секунд впадаю в недоумение.
– Я не пытаюсь себя состарить. Просто между нами разница в возрасте, разница в семейном положении и разница в социальных статусах. Я жена основателя компании и совладелец бизнеса. А ты всего лишь наемный сотрудник на шесть лет младше. Тебе не кажется, что манера твоего общения со мной неуместна?
– Не кажется. Ты загнала себя в рамки глупых условностей.
Мальчишка настолько меня забавляет и поражает одновременно, что на короткий миг я забываю про измену мужа.
– Что ты от меня хочешь? – не выдерживаю и спрашиваю, пожалуй‚ излишне эмоционально.
– Хочу отвлечь тебя от твоих проблем. Хочу, чтобы ты улыбнулась. Ты особенно красива, когда улыбаешься. Хочу, чтобы ты хоть немного вышла за выстроенные тобой рамки из приличий и социальных статусов. Расслабься. Оглядись вокруг, жизнь прекрасна. Ты прекрасна.
Оторопело таращусь на Тимура.
– Ты обкурился? – это первое, что приходит мне на ум после непродолжительной паузы.
– Я не употребляю наркотики ни в каком виде.
Я начинаю злиться.
– Да что ты ко мне прицепился? – рявкаю, наконец.
– Ты мне понравилась.
У меня челюсть отвисает от такого заявления. Я или чего-то не понимаю в этой жизни, или мальчишка вконец берега попутал. Взять и заявить такое жене своего начальника – это для меня что-то из области фантастики. Странный он какой-то. Как не от мира сего.
Тимур поднимается со стула, кладет в карман телефон. Собрался уходить, догадываюсь. Неожиданно склоняется ко мне.
– Подумай обо всем, что я сейчас сказал. И не плачь. Во-первых, тебе не идут слезы. Во-вторых, мало что в реальности достойно твоих слез.
Он разворачивается и шагает к выходу из кафе‚ оставляя меня шокировано смотреть ему вслед. Я остаюсь в оцепенении, даже когда за мальчишкой закрывается дверь.
– Определились с заказом? – словно из ниоткуда, появляется официант.
Опомнившись, хватаю меню. Быстро листаю несколько страниц.
– Мне пасту с морепродуктами, пожалуйста, – называю первое заинтересовавшее блюдо.
– Напитки?
– Просто воду.
Когда официант удаляется, я оборачиваюсь по сторонам. Несколько сотрудников компании продолжают сидеть в конце зала. Они увлечены беседой друг с другом, не знаю, заметили ли мое короткое общение с Тимуром. Меня почему-то охватывает жгучий стыд, как будто я совершила плохой аморальный поступок, пообщавшись с ним. Как будто это я навязываюсь к семейному человеку, а не он ко мне.
Тимур странный. И, наверное, мне не следует брать в голову его внимание. Может, он со всеми девушками так легко общается, каждой отвешивает комплименты и дает непрошенные советы. Да-да, наверняка так и есть. Если бы такое поведение было ему несвойственно, то он точно не стал бы начинать подобный стиль общения с жены своего шефа. Поэтому мне не следует придавать Тимуру большое значение.
Но надо отдать мальчишке должное – он реально отвлек меня от мыслей об измене мужа. И у меня даже появился аппетит, хотя еще десять минут назад и думать не могла о еде. Официант ставит передо мной тарелку с пастой, и я с удовольствием отправляю в рот вилку за вилкой. Поведение Тимура, безусловно, вызывает негодование. В груди бурлит возмущение его наглостью, и благодаря этому я меньше вспоминаю об измене Давида и о том, что у меня в одночасье рухнула жизнь. Так что в какой-то степени спасибо мальчишке.
Я возвращаюсь с обеда, и у меня впервые за полдня получается погрузиться в работу. Я беру себя в руки, становлюсь собранной. Долго обсуждаю по телефону с медиахолдингом их правки в договор, уверенно отстаиваю нашу позицию и объясняю, почему мы не можем изменить некоторые пункты. Горжусь собой, когда получается прийти к консенсусу.
– Мы готовы подписать с вами договор на закупку программного обеспечения, – наконец-то слышу заветные слова и с облегчением падаю на мягкую спинку компьютерного кресла.
Настроение становится лучше. Я улыбаюсь.
– Вера Александровна, вот это вы их уделали, – восхищенно произносит одна из моих сотрудниц.
Я увлеклась разговором и забыла, что нахожусь. В кабинете не одна.
– Спасибо, Лера.
Но когда наступает конец рабочего дня и надо ехать домой, проблемы снова ложатся на меня бетонной плитой. У Давида сегодня нет вечерних дел и поздних встреч, а значит, мы могли бы вернуться домой вместе. В груди снова начинает нестерпимо ныть. Я вызываю такси и еду домой одна. В квартире меня встречает дочка. Майя, еще не подозревающая о том, что наша жизнь рухнула, радостно щебечет о школе и хвалится пятерками. Я изо всех сил пытаюсь слушать дочку, но мысли так и отбрасывают меня к Давиду. Он не придет сегодня домой. И завтра не придет. И послезавтра.
Готовлю ужин, а все из рук валится. Цветы Давида, которые он подарил мне вчера, стоят в вазе на кухонном столе и добавляют соли на рану. Еще вчера ровно в это же время я была счастлива. А сегодня уже нет.
– А папа во сколько домой придет? – спрашивает дочка.
Хорошо, что я стою к Майе спиной, и она не видит моего лица. Его перекосило от боли.
– Папа пока на даче поживет. Там небольшой ремонт, он будет его контролировать, – озвучиваю дочке выдуманную сегодня Давидом легенду.
– Ремонт? – изумляется. – Мы разве собирались делать на даче ремонт?
– Нет. Там что-то сломалось или потекло. Я точно не поняла. В общем, папа вызвал строителей, и пока идут ремонтные работы, будет жить там. Далеко и неудобно ездить туда-сюда.
– А, понятно.
Я нехотя лгу дочери. Не понимаю смысла этой лжи. Ну сколько мы так будем обманывать Майю? От силы пару недель. Дочь не тупая и сама заподозрит неладное. Скрывать от Майи причину разлада имеет смысл, если я решу простить Давида. А я не уверена, что смогу это сделать.
Я испытываю отвращение к мужу. Он трогал и целовал другую женщину, как после такого я могу подпустить его к себе? Не могу. Мне до тошноты противно. А еще я не понимаю причин измены. «Был слишком пьян, а она была слишком навязчива». Кажется, так сказал Давид. Все это глупости, конечно. Давид изменил мне не потому, что был пьян и не потому, что та женщина была очень навязчива. Он изменил, потому что хотел этого.
А почему муж хотел мне изменить? Было ли в нашем браке что-то не так? И если да, то в какой момент это началось? Сложные вопросы. Я задаюсь ими снова и снова. А ответов не нахожу.
После ужина с дочкой ухожу в нашу с Давидом спальню. Залезаю с ногами на мягкое широкое кресло и неотрывно гляжу на постель. «Самое важное место в доме – это супружеская кровать», так сказал Давид, когда мы купили новую большую квартиру и заказал в нее поистине царское ложе. Кровать везли из Италии. Она огромная, на ней несколько человек поместятся. Каждую ночь мы спали в обнимку и под одним одеялом.
Так было первые пару лет нашей жизни в новой квартире. А потом внезапно появилось второе одеяло. Весной Давиду было жарко, а мне холодно, поэтому он стал спать под тонким, а я продолжила спать под толстым. С раздельными одеялами больше не стало объятий по ночам. Неожиданно это оказалось удобнее, чем всю ночь спать в обнимку. Я перестала просыпаться от того, что на меня давит тяжелая рука Давида. Он перестал просыпаться от того, что под и без того жарким одеялом я дополнительно согреваю его своим телом. Ну и так как никто больше не просыпался, не стало и внезапного спонтанного секса по ночам.
Наш брак дал трещину в тот момент? Да ну нет, ерунда. Миллионы супружеских пар спят под раздельными одеялами. У нас все было хорошо, несмотря на раздельные одеяла.
Я продолжаю с тоской и грустью глядеть на постель. Не сосчитать, сколько счастливых мгновений мы в ней провели. Вдруг вспоминаю случай из позапрошлого лета. Мы поехали отдыхать на море. Нам с Давидом дали номер с красивым видом, но с двумя раздельными одноместными кроватями. Мы возмутились. Что это вообще такое, при бронировании мы указывали, что нужна одна большая кровать.
Мы спустились на ресепшен и попросили поменять нам номер. Администратор сказал, что это последний номер с красивым видом из окна, и предложил нам сдвинуть вместе одноместные кровати.
– Все равно будет неудобно спать, – капризно заявила я. – Посередине будет ребро от кроватей, оно будет мешать спать.
– Вот вам ключ от свободного номера с большой кроватью, – администратор с вежливой улыбкой положил его передо мной на стойку. – Сходите посмотрите новый номер. Если вас устроит, можете переехать в него.
Мы пошли смотреть. Номер оказался в том же корпусе, но на первом этаже и с видом на маленький бассейн в закрытом дворике отеля. Люди, загорающие на шезлонгах, имели прекрасную возможность заглядывать к нам в окна. Пришлось бы постоянно закрываться от них шторами. Но зато шикарная кровать размера king size.
– Я прикачу чемоданы, – сказал Давид.
– Куда прикатишь?
– Сюда.
– В этот номер?
– Ну да.
– Давид, он же ужасен! Я не хочу две недели жить с видом на бассейн, постоянно закрывать окна и каждое утро просыпаться от криков, гогота и плеска воды.
– Вер, да ты чего? Зато здесь кровать нормальная, будет удобно спать.
– Сдвинем в том номере кровати, и тоже станет удобно.
Давид недоуменно на меня глядел, как будто я не в своем уме.
– Зато там очень красивый вид! – привела я весомый аргумент.
– Какая разница, какой вид из окна, если мы не будем спать вместе?
– Большая разница. Я хочу нормальный вид, а не вот это, – указала рукой на бассейн. – К тому же тут первый этаж, будут по ночам ходить и орать все кому не лень.
Не дожидаясь от мужа ответа, я пошла к двери. На ресепшене я отдала администратору ключ и сказала, что мы не будем ничего менять. Тяжелый недовольный взгляд мужа давил мне на лопатки, но я его игнорировала. Вернувшись в номер, я сразу пошла на просторный балкон с красивейшим видом на парк отеля и Средиземное море.
Кровати мы сдвинули. Но ребро посередине так впивалось в тело, что было невозможно спать вместе. К тому же тяжелые и почти неподъемные кровати каким-то непонятным образом могли среди ночи раздвинуться. В итоге я и Давид несколько раз просыпались от того, что проваливались в дырку.
Первую неделю отпуска мы еще мучались, а потом плюнули, и каждый из нас спал на своей одноместной кровати.
Глава 8. Вопросы
Дальше дни превращаются в одну сплошную серую массу. Дом-работа. Работа-дом. Каждая встреча с Давидом – ножом по сердцу. Я потом убегаю в туалет, закрываюсь в кабинке и реву себе в ладонь. Мы обсуждаем только рабочие вопросы, но чувствуется, что между нами целый океан недосказанности.
Вопросы разрывают меня. Я хочу знать всё: с кем изменил, когда, почему. Я правильно понимаю, что это она звонила, когда я невольно подслушала разговор под дверью ванной? Если это была разовая измена, о которой Давид сильно сожалеет, то откуда у той женщины номер моего мужа? Я снова и снова воспроизвожу в памяти подслушанный разговор и прихожу к выводу, что любовница не оставляет Давида в покое.
«Зайди ко мне»
Сообщение от мужа приходит как раз в тот момент, когда я вместо того, чтобы работать, снова мучаюсь вопросами. Закрываю браузер и иду в кабинет Давида.
– Я по поводу корпоратива. Можешь взять его на личный контроль? В отделе кадров новая сотрудница, нет уверенности, что она все организует хорошо.
Скоро день рождения нашей компании. Мы отмечаем его каждый год с выездом сотрудников за город. Организацией мероприятия занимается отдел кадров. Так как событие важное, обычно я контролирую его лично. Нынешний год – не исключение. Даже странно, что Давид решил попросить меня об этом отдельно.
– Конечно. Я уже контролирую. Выбрали площадку, внесли предоплату. Сейчас ищем ведущего, кавер-группу и диджея. Я хотела тех же, что были в позапрошлом году, но они заняты на нужные нам даты. Ищем других.
– А, да? Ну хорошо, что ты контролируешь.
– Странно, что ты думал, будто я не стану контролировать.
– Я так не думал. Просто на всякий случай.
Возникает пауза. Я тяжело сглатываю. С каждым днем мне становится все тяжелее коммуницировать с Давидом и делать вид, будто мы просто начальник и подчиненная. Потому что боль душит. Потому что дома повсюду его вещи, потому что постель пахнет его запахом, а его самого нет. И я не хочу, чтобы он приходил. Неделя прошла. Я до сих пор не могу простить Давида. Даже ради дочери, даже ради общего бизнеса. А есть ли какое-то точное время, которого достаточно для прощения измены любимого человека?
– Как дела дома?
Давид задаёт вопрос такой интонацией, что сердце сжимается, а глаза начинает
колоть от слез. Муж выглядит очень уставшим и замученным, несмотря на то что сегодня побрился. Впервые за неделю.
– Всё хорошо, – сухо отвечаю.
– Как Майя? Я каждый день ей звоню.
Я знаю, что Давид каждый день разговаривает с дочкой по телефону. Продолжает дальше сочинять легенду про неотложный ремонт на даче. Майя пока верит.
– Раз каждый день ей звонишь, значит, знаешь, как ее дела.
Давид вздыхает. Встает с кресла, обходит стол и становится напротив меня. Я хочу отойти, но ноги почему-то стоят на месте, словно свинцом налились. Тяжесть ситуации ложится на меня бетонной плитой. Под этим весом я ссутуливаю плечи.
– Вера, пожалуйста...
Мотаю головой.
– Нет, Давид. Я не хочу, чтобы ты возвращался домой. И у меня к тебе просьба: увези из квартиры все свои вещи. Например, в субботу. Я уйду на целый день, а ты приезжай и забери всё до последних трусов и носков. Насчет развода я еще думаю. Пока не подала заявление, но, наверное, подам. Сейчас я просто не хочу видеть дома твои вещи.
– Бера, прошу тебя, не пори горячку.
– А я не порю горячку. Неделя прошла с того дня, как ты признался в измене. Это достаточный срок для того, чтобы определиться со своим ближайшим будущим. У меня не появилось желания простить тебя и жить дальше, как ни в чем не бывало. Наоборот – появилось желание, чтобы все твои вещи исчезли из квартиры и больше не попадались мне на глаза. Как и ты сам. Но последнее невозможно в силу того, что у нас общий бизнес, и я не собираюсь уходить из компании. Ладно, на работе я еще согласна тебя терпеть, хотя и это тяжело. Но не дома. Поэтому настоятельно прошу: увези из квартиры свои вещи. Иначе я сама соберу их в коробки и отправлю на дачу курьерской службой.
– Почему ты совсем не думаешь о Майе и о том, как это на ней отразится?
– Не надо перекладывать на меня ответственность за свою измену, – грожу указательным пальцем. – Это ты должен был думать о Майе, когда спал с другой женщиной.
– Я тогда был слишком пьян и вообще ни о чем не мог думать. Я искренне раскаиваюсь в этом, Вера, и прошу у тебя прощения.
Вопросы вспыхивают в голове с новой силой. Наверное, лучше мне не знать подробностей измены мужа. Они ведь еще больше будут отравлять мне жизнь. Я и так задыхаюсь от боли, не могу спать по ночам, потому что слезы душат меня. А после, наверное, вовсе умру.
– Когда это произошло? – вырывается против моей воли. – Когда ты мне изменил? И с кем?
Глава 9. Она
– Почему ты спрашиваешь? – удивляется.
– Хочу знать.
– Зачем?
Хороший вопрос – зачем? Действительно, а что мне даст это знание? Жить с ним будет намного тяжелее, чем без него. Но я не могу унять вопросы в своей голове.
– А зачем ты рассказал мне об измене? Теперь я хочу знать все подробности.
– Я рассказал тебе об измене, потому что я за честность в отношениях. Ты заслуживаешь знать правду. Да, я мог бы подло промолчать, чтобы ты продолжила дальше жить в иллюзиях на мой счет. Мне так даже было бы лучше. Но я решил пойти по пути правды и лишь надеюсь, что ты сможешь меня простить, потому что я действительно раскаиваюсь и не хочу тебя терять.
– Твоя речь достойна Оскара, – хмыкаю. – Но раз сказал «А», то теперь говори и «Б». Я хочу знать, когда ты мне изменил и с кем.
Лицо Давида принимает такое выражение, как будто он проглотил лимон. Не хочет рассказывать.
– Когда и с кем? – тороплю.
Давид неоднократно подчеркивал, что измена произошла, когда он был сильно пьян. А я не помню, когда такое было. Давид не часто пьет. Я так сходу даже вспомнить не могу. На ум приходит его встреча с приятелями где-то полгода назад. Тогда муж вернулся домой в два ночи и изрядно пьяный. Я отправила его спать на диван в гостиной, потому что не имела ни малейшего желания всю ночь вдыхать запах перегара.
Давид изменил мне тогда?
– Когда ты была в командировке, – наконец, отвечает.
Не сразу понимаю, о чем речь.
– В какой командировке?
– В последней.
Мне требуется несколько секунд, чтобы переварить.
– Две недели назад?!
– Две с половиной, если точнее.
Ответ мужа поражает меня. Я застыла на месте и не шевелюсь. Вопросов стало еще больше. Ничего не понимаю... То есть, это произошло вот совсем недавно... А Давид разве ходил куда-то пить, пока я была в отъезде?
– Арбатов приезжал в Москву, – продолжает, пока я молчу, словно громом пораженная. – Написал мне с предложением встретиться. Потом еще паре ребят. А они еще кому-то, с кем общаются. В общем, у нас получилась внезапная встреча выпускников. За один день договорились о встрече и собрались в кафе.
Я чувствую сильнейший удар под дых. Мне вдохнуть больно. Натягиваюсь струной, а у самой губы задрожали. Дальше Давид может не продолжать. Я все поняла.
– Она тоже была, – тихо добавляет.
Я сжимаю руки в кулаки и до боли вонзаю ногти в ладони. Она... Когда-то я запретила Давиду произносить вслух ее имя. Поэтому просто «она».
– А своему мужу она призналась в измене так же честно, как ты мне?
Задать вопрос получается спокойно и без дрожи в голосе, и я горжусь собой. Хотя голова пошла кругом.
– Она с ним развелась давно.
– Ты даже такие подробности ее жизни знаешь, – роняю бесцветно.
– Она рассказала на встрече.
– Понятно, – силюсь улыбнуться. – Ну что ж, можешь возвращаться к ней.
– Вера, пожалуйста, хватит, – устало просит. – Ты захотела узнать, когда и с кем я тебе изменил. Я честно сказал. Она мне не нужна. Я ее не люблю и не любил никогда. Я люблю тебя. Мне сорок лет и за всю свою жизнь я любил только одну женщину – тебя, Вера.
Очень тяжело сохранять лицо, когда ощущаешь себя так, будто тысячи иголок под кожу вонзили. Но я не опущусь до истерики из-за нее. Мне давно не восемнадцать.
– Я пошла работать. Передавай ей от меня привет.
Больше не могу здесь находиться и смотреть Давиду в глаза. Выбегаю из его кабинета. Мчусь не к себе, а на улицу. Не надев пальто, несусь по тротуару. В лицо и раскрытую шею бьет холодный мартовский воздух. Слезы струятся по щекам. Их смахивает встречным ветром.
Наверное, если бы Давид изменил мне с кем угодно, но не с ней, мне бы было не так больно, как сейчас. Но он спал С НЕЙ. Не с эскортницей какой-нибудь. Не со случайной знакомой. А С НЕЙ. Да лучше бы Давид переспал с нашей молодой соседкой по лестничной площадке или с кем-нибудь из нашей компании, чем с ней!
Я останавливаюсь на тротуаре больше не в силах бежать и сгибаюсь пополам.
Легкие горят огнём, на каждом вдохе грудь разрывает.
«Она» – это бывшая девушка Давида, с которой он встречался в далекой юности. Его однокурсница. Вскоре после расставания с ней Давид встретил меня. А она еще долго его не отпускала. Звонила ему, писала сообщения. Я сильно ревновала. О, как же я ревновала Давида к ней! Я задыхалась от ревности. Я ни пить, ни есть не могла. Я все время представляла, как Давид ее целовал, обнимал, как спал с ней. Ревность сжигала меня изнутри. Потому что мне было семнадцать-восемнадцать, и у меня никогда не было мужчин до Давида. А ему было двадцать три, и у него было полно девушек. В частности, него были серьезные отношений С НЕЙ.
Я боялась, что Давид бросит меня и вернется к бывшей. Я боялась, что Давид >будет любить меня меньше, чем любил ее. Хотя он убеждал, что вовсе не любил ее никогда. Эти навязчивые мысли не давали мне покоя. У меня была настоящая паранойя.
Со временем я, конечно, успокоилась. Мы с Давидом поженились, родилась Майя. Его бывшая тоже наконец-то отстала. Потом через соцсети я узнала, что она вышла замуж. Так потихоньку и забылось, ревность улеглась. Я чувствовала, что Давид любит меня и дорожит нашей семьей. У меня не было ни единого повода для ревности. Да и сама по себе я угомонилась. Повзрослела, может. Или поумнела. Не знаю. Но факт оставался фактом – я не ревновала Давида вообще ни к кому, никогда не лезла в его телефон, не нюхала рубашки и не запрещала встречаться с друзьями. Я доверяла Давиду на сто процентов. Но сейчас, зная, с кем именно мне изменил муж, я испытываю ровно ту же жгучую боль, что и когда мне было восемнадцать.
Глава 10. Встреча выпускников
Давид
Вера удаляется из моего кабинета, а я так и остаюсь стоять, кожей ощущая боль, которую причинил ей своим признанием. Вот так в одночасье разбилась вся жизнь. Из-за одной глупой ошибки. Хотелось бы оправдать ее пьянством, но алкоголь – это отягчающее обстоятельство. Да и зачем вообще оправдывать то, что без сомнения подлежит порицанию и казни?
«Это не я виноват, это она, это алкоголь...».
Нет. Имей в себе силы признать: это ты виноват. И ты, полнейший мудак, заслуживаешь самого жестокого наказания. Расплачивайся и страдай.
Я мог бы не говорить Вере. Не думаю, что Зоя донесла бы ей. Я прекрасно знаю характер своей бывшей. При всей ее навязчивости ко мне, она не опустится до того, чтобы приходить к жене и открыто воевать за мужика. Зоя всегда хотела, чтобы Я САМ выбрал ее. Чтобы Я САМ оставил Веру, развелся и пришел к ней. Чтобы это было МОЕ осознанное желание. Зоя предпринимала меры, чтобы Я САМ обратил на нее внимание, а не чтобы меня кто-то бросил, а она подобрала.
Поэтому что шестнадцать лет назад, что сейчас Зоя атакует меня, а не мою жену. Зое не нужно, чтобы Вера меня бросила. Тогда Зоя не почувствует удовлетворения. Зое нужно, чтобы я сам ушел от Веры и пришел к ней со словами: «Не люблю жену, а люблю тебя. Выходи за меня замуж».
Такой Зоя человек. Странный немного.
А уходить от Веры я не собираюсь и никогда не собирался. Зоя мне не нужна. Мы встречались в студенческие годы двадцать лет назад. Особой любви к Зое я не испытывал. Просто мы учились в техническом вузе, и на потоке из ста человек было всего семь девочек. Не из кого было выбирать. А Зоя ничего такая была, симпатичная, фигуристая. Она первой проявила ко мне интерес, и я ответил взаимностью. Потом мы расстались из-за чего-то, не помню уже причину. Вскоре после этого я встретил Веру и пропал.
Зоя предпринимала попытки меня вернуть: писала, звонила, приставала в институте. Но мне кроме Веры уже никто не был нужен. Я влюбился по уши, ждал ее совершеннолетия и знал: однажды она станет моей женой. Этот день настал довольно скоро. Вера быстро забеременела, и мы сразу поженились. Ни разу за шестнадцать лет брака я не пожалел об этом.
