Текст книги "Я тебе изменил. Прости (СИ)"

Автор книги: Инна Инфинити

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Про Зою я напрочь забыл за столько лет. Если б не встретил случайно, не вспомнил бы. Она отстала от меня, когда узнала, что я женился. О том, что Зоя будет на встрече однокурсников, я не знал. Ее кто-то другой пригласил. Когда ехал к друзьям, даже не думал, что Зоя может там присутствовать, поскольку давным-давно забыл о ее существовании.

Встреча с бывшей девушкой стала неожиданностью. Семнадцать лет прошло с момента нашего расставания на последнем курсе института. Мне было приятно видеть Зою как старую знакомую. Сейчас нам по сорок, тогда было по двадцать три. Просто из человеческого любопытства было интересно, как сложилась ее жизнь.

Зоя рассказала, что у нее двое детей, с мужем развелась несколько лет назад, работает в айти-отделе крупной нефтяной компании. Она показала фотографии своих сыновей, я показал ей фотографии Майи. Все было очень мило и дружелюбно, как бывает, когда встречаются люди, которые не видели друг друга -тцать лет.

Смех и разговоры за столом стали громче. Кто-то из приятелей не переставал заказывать новые бутылки алкоголя. И мы сами не заметили, как слишком много выпили. Ну, по крайней мере я точно много выпил. За бокалами Зои я не следил. Я не только с ней общался, но и с другими ребятами.

Она пригласила меня на танец. Это прозвучало немного неожиданно. Мой первый порыв был отказать, но потом как-то неудобно стало. Да и что в этом такого, подумал я? Просто танец. Я согласился. Мы под одну песню покрутились, под вторую. Уже было поздно. Ребята потихоньку стали расходиться по домам. Мне спешить было некуда: Вера уехала в командировку, а Майя давно не боится монстров под кроватью. Зое тоже никуда не спешила. Сыновья вполне самостоятельные.

Я помню момент, когда Зоя стала вспоминать не веселое студенчество, а наши с ней отношения. «А помнишь, Давид, как мы с тобой...». В танце она уже не просто держалась за мои плечи, а обнимала меня. Пьяным мозгом я понимал, что на опасную тропинку ступаем и надо бы остановиться. Зою я хоть и не любил так, как Веру, но визуально она мне нравилась, иначе я не стал бы встречаться с ней в институте. А с годами Зоя не сильно изменилась. В свои сорок выглядела максимум на тридцать пять. Модная прическа, стройная фигура, минимум морщин. Но ватное тело не слушалось приказов мозга, и я продолжал танцевать с бывшей девушкой.

Ближе к двенадцати ночи из однокурсников за столом остался сидеть один пьяный Арбатов – мой лучший друг, который после института выиграл грин-карту, уехал в Америку и отлично устроился в технологической компании из Кремниевой долины. В очередном танце Зоя прижалась ко мне грудью, заглянула в глаза, провела кончиками пальцев по затылку над воротником рубашки.

– Слушай, Зой... – я попробовал сделать шаг назад, но она крепче схватила меня за шею.

– Давид, – выдохнула, – а помнишь, как мы...

Далее последовал еще один случай из наших отношений, который я совершенно не помнил.

– Зой, у меня жена... – Я снова попытался отстраниться, а она не дала. Возможно, не так уж и сильно пытался. Не знаю.

– Боже, Давид, – она встала на носочки и потерлась своей щекой о мою.

Я непроизвольно вдохнул Зоин запах и почувствовал, как у меня моментально встал член.

Глава 11. Измена

Давид

Внезапно вставший член меня испугал. Грубым и резким движением я снял с себя руки Зои и отступил на шаг.

– Давид, да ты чего? – она искренне удивилась моему поведению.

Ощущая, как нестерпимо ломит в яйцах, я развернулся и, пошатываясь из стороны в сторону, зашагал к столу. Арбатов в прямом смысле уснул, упав головой возле тарелки. Я налил себе в стакан виски и выпил залпом. Зоя тоже вернулась за стол и опустилась на стул рядом.

– Давид, – взяла меня под руку, – неужели ты забыл, как нам было хорошо вместе?

Я непроизвольно бросил на Зою взгляд, но глаза как-то сами спустились от её лица к пышной груди. Член снова дернулся и нетерпеливо заныл.

– Нам же было так хорошо вместе... Ты помнишь?

– Не помню.

И это правда. За годы брака с Верой я совершенно забыл, что когда-то у меня был кто-то кроме жены. А сейчас, как назло, память стала подбрасывать сцены страстного секса с Зоей: в стенах института, на студенческих вечеринках, в совместных поездках. Пьяный мозг генерил их одну за одной, заставляя член взрываться.

Я не понимал, откуда это в моей голове. В чем дело? В алкоголе? В сексуальной 3ое? Да мало ли сексуальных женщин вокруг меня было и есть? Я всегда оставался верен жене, у меня не возникало желания изменить. Даже если вставал член на какую-то случайную красотку.

– Давид, я так рада встрече с тобой, – Зоя прильнула ко мне, обняла. А в следующую секунду опустила руку на мой набухший член. – Я вижу, ты тоже рад встрече со мной.

Она гладила член через брюки. Я сконфузился, захотел отодвинуться на стуле, но Зоя не дала. Мы были одни в зале ресторана, не считая спящего на столе Арбатова. Официанты не знаю, куда подевались. Я мотнул головой по сторонам – никого не было.

– Зой, хватит, – предпринял я еще одну вялую попытку оттолкнуть однокурсницу.

А она, наоборот, усилила движения. Член запульсировал от нетерпения. Я был пьян, голова шла кругом, а еще и это сумасшедшее желание. Я не мог сопротивляться. Или недостаточно хотел. Сейчас на трезвую голову с прискорбием понимаю: все же недостаточно хотел.

Дальше как в тумане. 3оя полезла целоваться, уселась на меня верхом. Она потерлась о член, и я в прямом смысле заскулил от возбуждения. Это стало последней каплей. У меня слетели предохранители, и я стал мять ее грудь и задницу. Откуда-то послышался звук голосов, мы отпрянули друг от друга.

– Пойдем отсюда, – предложила она.

– Куда?

– Здесь наверху гостиница.

– Пойдем.

Я ни о чем не думал в тот момент кроме того, что у меня адски ломит член, и я хочу трахнуть Зою. Вот так глупо и банально. Просто взять и трахнуть. Просто спустить напряжение. Просто получить разрядку. Это трезвой головой хорошо думать, что такую же разрядку я мог получить с помощью своей правой руки. А тогда я об этом не думал. Я просто хотел трахнуть Зою и всё.

Поднявшись со стула, я понял, что еле на ногах стою. Зал ресторана закружился, словно я в центрифуге находился. Я рухнул обратно на стул, а Зоя потянула меня за руку и помогла подняться. Она быстро сняла номер на ресепшене отеля, и мы пошли к лифту. Раздеваться начали уже там. Потом на ощупь добрались до номера и буквально ввалились в него.

Зоя делала мне минет и прыгала на члене. Я получил долгожданную разрядку. Мозги были как кисель, тело не слушалось. Я не мог ни внятно мыслить, ни совершать внятные действия. Я вообще ни о чем в тот момент не думал, кроме того, что мне охуенно хорошо.

Осознание ужаса произошедшего пришло под утро, когда я разлепил веки от того, что дико трещит башка, а в горле сухо как в пустыне Сахара. Сначала я не понимал, где вообще нахожусь. А потом повернул голову вправо, увидел рядом спящую Зою, и все тело ужасом пронзило. Похмелье как рукой сняло. Я подскочил на постели, огляделся по сторонам, увидел валяющийся на полу презерватив.

Меня в холодный пот бросило и волосы на затылке зашевелились, когда осознал: я изменил Вере. Я изменил своей жене, которую люблю. Впервые за шестнадцать лет нашего брака. И не с кем-нибудь, а с одной-единственной девушкой, к которой Вера когда-либо меня ревновала.

Глава 12. Иллюзия счастья

Давид

Я встал, оделся и ушел, оставив Зою спать дальше. Ехал домой с чувством того, что жизнь оборвалась. Я ненавидел и казнил себя за измену. Не понимал, как мог поддаться соблазну. Не понимал, почему не подумал о семье, почему вовремя не остановился. Я люблю Веру, я не хочу разводиться, я не хочу изменять ей. Да, у нас не идеальная семейная жизнь. Бывают ссоры, недопонимание, раздражение друг к другу. Ну а у кого этого нет? Кто прожил вместе шестнадцать лет и ни разу не поругался? Покажите мне такую семью.

Вера была в командировке. Это немного спасало, потому что я в то утро просто не смог бы посмотреть ей в глаза. Но все равно переступив порог нашей спальни, меня бетонной плитой накрыло. Всюду лежали вещи Веры, в комнате пахло ее запахом. Я испытал наивысшую степень отвращения к самому себе. Я предал жену, я предал нас. Ненависть к собственной персоне достигла апогея.

Я пошел в душ. Хотел смыть с себя Зою. Бывшая девушка, которую я был рад видеть в начале встречи, сейчас не вызывала во мне ничего, кроме брезгливости. Я прокручивал в голове танцы с ней, последующий секс и не понимал: КАК??? НУ КАК??? ЧЕМ Я ДУМАЛ???

Вернее, понятно, чем. Похоть затмила разум и здравый смысл. Мне так хотелось поддаться этому соблазну‚ и я поддался. Вкусил запретный плод и тем самым открыл себе врата в ад. Это была просто похоть и ничего кроме нее. Я не собираюсь уходить от жены и уж тем более мне не нужна Зоя, которую я не видел почти двадцать лет и еще столько бы не видел.

На следующий день Зоя мне позвонила. На экране высветился незнакомый номер, я взял трубку. Понятия не имею, где она взяла мой телефон. Наверное, дал кто-то из общих друзей. Мне было противно слушать ее голос. Меня аж перекосило всего. Похоть, которую я испытывал к этой женщине в тот злополучный вечер, сменилась отвращением и чувством брезгливости.

Зоя спрашивала, куда я пропал, не хочу ли встретиться снова. Я рявкнул, что знать ее не желаю, и бросил трубку. Но Зоя не сдалась. Она снова принялась обрывать мне телефон, как тогда на последнем курсе института.

– Да что тебе от меня надо!? Что ты пристала? – я не подбирал выражений.

В институте после расставания я старался не обижать Зою и от ее назойливости отбивался очень вежливо. Сейчас мне не до вежливости.

– Давид, ну ты же был так рад меня видеть. Нам же было так хорошо. Тебе было хорошо. Я помню.

Да, мне было хорошо. Зато теперь так херово, что словами не передать.

– Зоя, я не собираюсь с тобой встречаться. Перестань мне звонить, перестань преследовать меня. Ты прекрасно знаешь, что я женат, у меня семья!

– Да, женат на той малолетке, – хмыкнула. – Я помню. Не переживай, твоей жене я не буду докладывать. Не хочу даже мараться об нее. Просто сам подумай, что нашей ночи не случилось бы, если бы в твоей семье все было хорошо. Когда мужчина любит жену и счастлив с ней, он не изменяет. Ты несчастен с ней, Давид. Подумай об этом.

Это был первый раз, когда Зоя сама положила трубку после разговора со мной. Обычно первым сбрасывал я.

Я не собирался принимать всерьез слова Зои. С Верой я счастлив, секс у нас хороший, хотя не так часто, как хотелось бы. Ты она в командировке, то я, то мы устаем, то ссоримся, то по очереди болеем. Но когда дорываемся друг до друга, остановиться не можем. Я не могу сказать, что мне чего-то не хватает в постели с женой. Разве что регулярности. Но это не такая уж глобальная проблема.

Близилось возвращение Веры из командировки. Я понимал, что должен честно ей во всем признаться. Нет, не потому что боюсь, что Зоя все-таки донесет. А потому что Вера не заслуживает такой лжи. А я больше не заслуживаю ее любви.

Ложь во благо – это бомба замедленного действия. Все тайное рано или поздно становится явным. И это тоже однажды станет явным. А если Вера узнает о моей измене спустя годы, ей будет намного больнее. Она не заслуживает жить в иллюзиях, в которых жила моя мать.

Мама любила отца, все для него делала: стирала, убирала, готовила, встречала с работы. Я вырос в образцовой семье любящих людей. И я тоже любил родителей, любил отца. Он был для меня примером. Я сильно переживал, когда папа внезапно умер. Мне было шестнадцать лет. Для мамы это стало трагедией, она была молодой красивой женщиной, но после смерти папы и думать не хотела о новых отношениях. Она почти каждый день ходила на его могилу, писала ему письма, разговаривала дома с его фотографией. Все время вспоминала, каким он был хорошим и замечательным. Утверждала: ни один другой мужчина с ним не сравнится. Поэтому даже не хотела ни с кем знакомиться.

А однажды мама в очередной раз пришла к папе на могилу и встретилась там с его любовницей и их общим ребенком. Розовые очки разбились стеклами внутрь не только у мамы, но и у меня. Оказалось, наша идеальная образцовая семья была пылью и пшиком. Фантиком от гнилой конфетки. У моего папы – примерного мужа, примерного отца, примерного семьянина – имелась вторая женщина и дочка от нее.

Это в прямом смысле убило маму. Когда правда вскрылась, родительница слегла в кровать и больше не встала. Она перестала ходить на работу, отвечать на телефон, общаться с родственниками и знакомыми. Целыми днями мама, бледная как простыня, лежала в кровати и не вставала. К еде, которую я приносил ей в комнату, почти не притрагивалась. А однажды я вернулся домой после занятий в институте и обнаружил маму мертвой. Внезапная остановка сердца. Мне было двадцать лет, когда она умерла.

«Нет ничего хуже, чем любить человека, который этого не заслуживает», так однажды сказала мне сестра про нашего отца. Как это ни странно, я с ней общаюсь. Ну, она же не виновата в том, что у нас с ней такой лживый двуличный отец. Мою сестру зовут Рита, она на пять лет младше меня. И в отличие от меня она всегда знала, что на самом деле из себя представляет наш отец, поэтому ни на грамм не любила его.

К словам Риты я бы еще добавил, что нет ничего хуже, чем жить в иллюзии счастья. Я люблю Веру и не хочу для нее такой же участи, как у моей матери. Поэтому я решил признаться жене и теперь лишь могу надеяться на то, что однажды она меня простит.

Глава 13. Ложь порождает новую ложь

Вера

Доработать день получается с большим трудом. Я не могу думать больше ни о чем кроме того, что Давид был с НЕЙ. Придя домой, начинаю собирать вещи мужа и пишу ему сообщение, чтобы приехал за ними завтра после работы. Я уже даже субботы ждать не хочу. Я не смогу дожить в квартире до выходных, находясь в кругу вещей супруга. Давид ожидаемо сразу звонит.

– Алло, – нехотя поднимаю трубку.

– Вер, пожалуйста, не пори горячку...

Опять он со своей горячкой. Перебиваю, не дав договорить:

– Я не порю горячку. Неделя прошла с того дня, как ты признался в измене. Я всю неделю думала и решила, что не хочу видеть в квартире твои вещи. Согласись, неделя – приличный срок.

Мне даже голос его слышать больно. Горло сводит спазмом. Сглатываю тугой ком.

– Сегодня, когда мы разговаривали в моем кабинете, ты сказала, чтобы я приехал за вещами в субботу. А теперь говоришь приезжать завтра.

– Да, я не хочу видеть твои вещи до выходных.

– И ты еще говоришь, что не порешь горячку?

Психанув, швыряю на пол рубашку Давида и сажусь на кровать.

– Послушай, чего ты добиваешься? Моего прощения? Его не будет.

Давид тяжело вздыхает в трубку.

– Вера, пожалуйста, дай мне шанс все исправить. Я прекрасно осознаю свою вину, я раскаиваюсь. Вера, я люблю тебя. Я не хочу тебя терять. Подумай о нашей семье, о нашем ребенке. Зачем ты все рушишь?

Сильнее стискиваю телефон в руке.

– Не надо перекладывать на меня вину за наш развод.

– Я не перекладываю на тебя вину.

– Нет, ты перекладываешь на меня вину, – повышаю голос. – Ты обвиняешь меня в том, что я все рушу. То есть, не ты разрушил нашу семью, когда изменил мне. А я разрушаю нашу семью, когда собираюсь развестись. Очень интересная мужская логика.

– Вера‚ я лишь прошу тебя дать мне шанс все исправить.

– Я сомневаюсь, что у тебя получится изобрести машину времени и вернуться в прошлое, чтобы все исправить. С меня хватит, Давид. Приезжай завтра и забери свои вещи, иначе я вышвырну их на помойку. Не зли меня еще больше.

Я бросаю трубку и продолжаю со злостью кидать вещи мужа в чемоданы. Когда они заполняются до краев, я иду в супермаркет и покупаю большие мусорные мешки. Оставшуюся одежду и обувь отправляю туда. Но у Давида такое огромное количество вещей, что голова идет кругом. Кажется, они никогда не закончатся. Помимо одежды у него тонны книг, документов, подарков от знакомых. Я скидываю в мешки всё, даже любимую кружку Давида. За своим занятием я не слышу, как хлопает входная дверь и в квартиру заходит дочка.

– Мам, а что ты делаешь?

Я подпрыгиваю на месте. Коробка антикварных хрустальных бокалов девятнадцатого века, из которых Давид любит пить вино, падает у меня из рук. Дорогущие бокалы со звоном разбиваются. Тишина повисает свинцовой тяжестью. Майя стоит в дверях спальни с широко раскрытыми испуганными глазами.

– Мааам, что случилось? – оглядывает комнату с десятком мусорных мешков на полу.

Майя сегодня гуляла с друзьями допоздна. Когда я пришла с работы, ее не было. Я принялась собирать вещи Давида, совсем не подумав, как на это отреагирует дочь. И теперь я стою перед ней и не знаю, как объяснить то, чем занимаюсь.

– Мам, да что ты молчишь? Ты можешь сказать мне, в чем дело? Что происходит?

У меня есть несколько секунд, чтобы решить: солгать Майе или сказать правду. Дочь так напугана, аж затряслась. Я не хочу пугать ее еще больше. Я не хочу заставлять ее плакать. От слез Майи – даже по пустякам – мне самой разрыдаться хочется. Надо что-то придумать, надо что-то солгать.

Но я ведь сама хотела, чтобы дочь знала правду? Заставляла Давида рассказать. А сейчас смотрю в глаза Майи – такие большие, чистые, искренние – и не могу. Майя в свои пятнадцать лет хоть знает, что такое измена? Как мне сейчас вывалить на нее правду?

«Твой папа мне изменил со своей бывшей девушкой» – так и сказать, что ли? Или надо подобрать какие-то красивые фразы? Типа: «Мы с твоим папой поняли, что мы разные люди». «Мы с твоим папой решили, что нам лучше быть друзьями».

Ага, шестнадцать лет жили и не были разными людьми, а теперь вдруг стали. Ложь порождает новую ложь. Мы уже солгали Майе, что Давид временно живет на даче из-за ремонта. Теперь, чтобы не попасться, надо лгать дальше. Такими темпами клубок из лжи будет нарастать, как снежный ком. Пока не убьет кого-то.

– Папа завтра заберёт это на дачу, – говорю, наконец.

– А что в этих мешках?

– Его вещи.

Майя непонимающе глядит на меня.

– Папа пока не будет жить с нами, – решаюсь на осторожную правду. Не знаю, лишнее ли слово «пока». – Папа будет жить на даче и заберет свои вещи туда.

– А почему ты складываешь его вещи в мусорные мешки?

– Потому что вещей слишком много, и в чемоданы они не помещаются.

Майя хмурится. Еще раз осматривает чёрные мешки.

– Ладно... Много ты собрала. У меня тоже есть кое-что ненужное, что можно отвезти на дачу.

– Ага, собери в мешок. Папа завтра заберёт.

Майя кивает и уходит в свою комнату. Она так и не поняла, что вещи Давида уезжают из квартиры навсегда. Ложь порождает новую ложь.

Глава 14. Безумец

Давид не приезжает за своими вещами на следующий день. Как и через день. Как и через два. Вместо этого он каждый день присылает мне домой цветы курьером. В каждый букет вложена записка с извинениями, признаниями в любви и каким-нибудь леденящим душу воспоминанием из нашего счастливого прошлого.

Цветы летят в помойку, а вот выбросить вещи Давида, как грозилась ему по телефону, духу не хватает. Я засовываю чемоданы и мешки с его одеждой в кладовку, чтобы не мешались под ногами и не мозолили глаза. Была бы я чуть посмелее, отнесла бы к мусорным бакам на улице. Но меня будто что-то тормозит. Рука не поворачивается выбросить. Хотя я по-прежнему не намерена прощать Давида.

На работе мы видимся только на утренних планерках. Общаемся исключительно по делу. Я стала спокойнее, перестала плакать, сидя за компьютером. Больше не бегаю к зеркалу в туалет, чтобы замаскировать следы слез и бессонных ночей. Но все равно без боли в сердце не могу смотреть на Давида и разговаривать с ним. Даже на совещании слышать его голос – ножом по открытой ране.

«Приятно снова видеть твою красивую улыбку»

Такое сообщение с незнакомого номера я получаю утром в пятницу во время совещания. Двадцать секунд назад я тихо хихикнула от мема, присланного подругой. Инстинктивно поднимаю лицо от телефона наверх и встречаюсь взглядом с Тимуром. Он держит в руках смартфон, так что нет сомнений: сообщение написал он.

Совершенно наглые взгляды айтишника в свой адрес я стараюсь упорно игнорировать. Мальчишка при каждом удобном случае сыплет комплиментами, что вгоняет меня в полное недоумение. Я ведь жена его босса. Ну, Тимуру же неизвестно о наших с Давидом разногласиях. А вдруг я пожалуюсь мужу на то, что новый сотрудник откровенно ко мне клеится? Кажется, его это не беспокоит. А теперь он вовсе где-то достал мой номер телефона и написал в мессенджере.

«Черная полоса миновала?»

Еще одно сообщение от Тимура. Я не знаю, каким словом охарактеризовать мальчишку. Пожалуй, «безумец» подходит лучше всего. Потому что надо быть

настоящим безумцем, чтобы подкатывать к жене своего начальника. Причем, в его присутствии.

Давид спорит с директором по продукту, а я опускаю на лицо волосы, чтобы спрятать вспыхнувшие щеки. Если отбросить, что Тимур сумасшедший, то, блин, мне приятно его внимание. Ну, в смысле, не конкретно внимание от Тимура, а в целом внимание от представителя противоположного пола. Я замужем всю свою сознательную жизнь, всегда носила на пальце кольцо, поэтому ни один мужчина не рисковал заговорить со мной. Даже был период, когда я думала, будто посторонние мужчины не обращают на меня внимание не потому, что я с обручальным кольцом, а потому что я некрасивая. Моя самооценка тогда поехала сильно вниз. Ну а потом как-то само собой прошло.

И вот впервые за шестнадцать лет замужества на меня обратил внимание кто-то помимо Давида. При том, что обручальное кольцо я не сняла. Не хочу, чтобы на работе пошли преждевременные сплетни о моем разладе с супругом.

«Слезы тебя не красят. Исключи из своей жизни людей, которые заставляют тебя плакать»

Боже, да он точно в своем уме такое мне писать!? Тимур – настоящий компьютерный гений. Теперь я понимаю, почему Давид так долго за ним охотился. И как любой гений, Тимур в чем-то безумен. Это видно по его манерам, поведению, стилю общения. Он отличается от остальных. Я много айтишников повидала, начиная от своего мужа и заканчивая сотрудниками нашей компании. Тимур другой. Он живет в собственном мире и в своей параллельной Вселенной. У него нет рамок. Он делает, что хочет.

«Расстегни верхнюю пуговицу своей блузки»

Меня словно ведром ледяной воды обдает. Ну разве он не безумец – отправлять такое сообщение жене босса??? Я поднимаю испуганный взгляд на Тимура и по его наглым глазам понимаю: мысленно он уже расстегнул мою верхнюю пуговицу. И не только ее.

«Я пожалуюсь на тебя своему мужу!», печатаю с возмущением.

«Не пожалуешься»

Ах вот как!

«Откуда такая уверенность?»

«Во-первых, вы на грани развода»

Я зависаю над словами Тимура. Перечитываю несколько раз. Что...? Откуда он знает!? У меня нет на лбу жирной татуировки: «Муж мне изменил». Другие сотрудники компании тоже догадываются?

«А во-вторых?»

Не знаю, зачем спрашиваю.

«А во-вторых, я тебе нравлюсь. Просто ты еще этого не поняла»

Сумасшествие какое-то. Надо поставить мальчишку на место. Наглый хам. А почему бы, действительно, не пожаловаться на него Давиду? Перевожу взор на мужа и моментально чувствую острую боль от его предательства. Лучше бы я не смотрела на Давида. Снова опускаю глаза в телефон.

«Ты прячешь свою красоту за пуговицами, высокими воротниками и длинными юбками. Зачем? Не бойся демонстрировать свою красоту этому миру»

«Ты безумец»

«Хочешь, я покажу тебе все грани своего безумия? Обещаю: тебе понравится»

Меня бросает в холодный пот. А щеки, наоборот, пылают.

«Расстегни верхнюю пуговицу своей блузки», повторяет просьбу.

Нет, это не просьба, а требование. И я слышу, каким голосом Тимур его произносит. Низким, с легкой хрипотцой и при этом с властными стальными нотками. Его невозможно ослушаться. Или я тоже обезумела? Слушая голос своего мужа и глядя Тимуру ровно в глаза, расстегиваю верхнюю пуговицу блузки.

Глава 15. Развода не будет

В субботу утром я вместе с Майей еду за город в ресторан, в котором пройдёт празднование дня рождения нашей компании. Все желающие смогут остаться на ночь в гостевых домах на территории ресторана. Обычно желающих продлить корпоратив много, несмотря на наличие семей.

День рождения фирмы всегда был очень большим праздником для нас с Давидом. Мы оба положили все свои силы на благо бизнеса. Давид, конечно, больше, но и мой вклад значителен. Помимо сотрудников компании на корпоратив мы так же приглашаем близких родственников и друзей. Наша дочка всегда присутствует, часто приезжает с семьей сестра Давида по отцу, Маргарита, мои родители. Если Арбатов – лучший друг мужа – сейчас в Москве, то наверняка и он тоже будет.

Гости соберутся в четыре часа. А пока я заканчиваю отдавать распоряжения по украшению ресторана и заселяюсь в гостевой дом. Он у нас с Давидом и Майей общий, двухкомнатный. Одна спальня для дочки, а вторая для нас с мужем. Бронь была сделана до того, как Давид признался в измене, а отменить уже было нельзя. Я не знаю, как мы будем спать этой ночью. О том, чтобы лечь в одну кровать с Давидом, не может быть и речи. Я надеюсь, он не останется на ночь и уедет.

Давид приезжает за полчаса до официального начала. Я уже в ресторане, готова встречать гостей. На мне шелковое платье-комбинация розового цвета, а сверху строгий чёрный пиджак. Макияж и прическу я сделала сама. Я знаю, что выгляжу красиво, и все равно, когда читаю в глазах мужа восхищение, рдею под слоем тонального крема и пудры.

Давид направляется прямиком ко мне. Мы одни в ресторане, если не считать снующих туда-сюда официантов. Гости еще не приехали, Майя где-то ходит. Я стою у столика с бокалами шампанского и не в силах пошевелиться, глядя, как муж – красивый и уверенный в себе – устремился ко мне.

– Привет, Вера, – мягко улыбается.

Я сглатываю быстро образовавшийся ком в горле. Мы давно не разговаривали тет-а-тет. А сейчас еще и обстановка неформальная. Давид не перестает рассматривать меня. Я читаю в его взгляде жадность и голод. Обычно муж так на меня смотрит, когда мы долго не видимся или когда у нас долго не бывает секса. Раньше я любила этот его собственнический взгляд. А сейчас мне не по себе.

– Привет, Майя где-то ходит. Поищи ее у озера.

– Я уже виделся с Майей.

– Тогда можешь идти заниматься своими делами.

– У меня сегодня нет дел, кроме тебя. Вера, давай поговорим.

Давид берет мою ладонь. Это первое физическое прикосновение друг к другу с того момента, как наша жизнь разделилась на «ДО» и «ПОСЛЕ». Рука Давида обжигает огнем. Я хочу вырвать свою ладонь, но муж не дает, крепко держит. Я натягиваюсь струной. Сердце стучит в ушах.

– Хватит, Давид, о чем нам говорить? Я подам на развод в самое ближайшее время.

– Я не дам тебе развод, Вера. Я не отпущу тебя.

А вот это что-то новенькое. Ну и заявление. Не даст развод?

Мне сложно сдерживать себя, когда Давид так близко. Потому что я никак не могу смириться с тем, что мы теперь посторонние люди. Вот же он, такой родной и любимый. Но нет, больше не родной и любимый. Чужой. Хотя сердце все еще трепещет в груди, как будто мне семнадцать, и мы только познакомились.

Мне хочется наброситься на Давида с кулаками. Бить его, кричать, плакать. Потому что мне больно. Мне до смерти больно, как будто с меня живьем кожу сдирают. Как будто под ногти иголки засовывают. Но вместо этого я стою и из последних сил сдерживаюсь.

– Развода не будет, Вера.

Давид говорит жестко и бескомпромиссно.

– Всё кончено, Давид.

– Ничего не кончено.

– Отпусти мою руку, – цежу.

Давид, наоборот, сдавливает сильнее.

Дверь ресторана распахивается. На мое спасенье появляется первый гость корпоратива. Тимур.