Текст книги "Воронье царство (СИ)"

Автор книги: Ifreane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Вояки переключились на обсуждение допустимости отступления, да на бурный спор о дезертирстве, а тем временем Риван с любопытством изучал последовательницу волчьего культа, которая, в свою очередь, недвусмысленно рассматривала Хальварда. А затем резко перевела взгляд на жреца.

– Выбираешь? – не сдержался Риван.

Арндис сощурила глаза и улыбнулась.

– Уже выбрала, – ничуть не смутилась она. – Догоняй.

Девушка вышла из-за стола. Риван осушил кружку и поднялся вслед за ней.

– Это у тебя интересные способы «ладить», – бросил колкость ему в спину Халь.

– И почему я? – жрец догнал культистку на лестнице.

– Ты моложе, – хихикнула она. – А ещё я не верю голубым глазам.

– А карим ты, значит, веришь?

– Глаза как глаза. Хорош трепаться, пришли…

Арндис захлопнула дверь, сбросила сапоги и ловко принялась стягивать одежду с Ривана, что тот и опомниться не успел. Пока он справлялся с ремнями, туго охватившими ее талию, девушка уже осыпала поцелуями его обнаженный торс. Освободив ее от рубахи, жрец притянул девушку к себе. Русые волосы пахли травами, а губы были сладки от меда. Слегка грубыми, не иначе как от тетивы, пальцами Арндис прошлась по всему телу Ривана, вызвав трепетную дрожь.

Волчица волчицей, а этой ночью она была ласковой, как кошка, в чьих жарких объятиях врановый жрец смог забыться, хотя бы до утра.

========== 7. Равница ==========

Дорога обогнула очередной холм, и перед взором путников покуда хватало глаз раскинулась долина Двух Сестер. Там, в половине дня пути, окруженная руслами Ухтохмы и Чечёры, ожидала их таламийская столица. А где-то за ней, в Заречье, стояли друг напротив друга два войска, готовые биться не на жизнь, а на смерть. И, если верить прогнозам Нигрима Свирепого, шансов на победу у армии Таламии было все равно что дождаться снегопада в Гаршаане. И все же бесванская волчица с двумя юными неофитами решительно гнали своих кобыл, намереваясь успеть к началу сражения. Смотря им в спину и стараясь не отставать, Хальвард задумывался: если они действительно последние культисты Ульвальда, и сложи они головы в этой войне, что станет с их верой? Несмотря на преданность иной богине, Халь уважал присущую почитателям культа отвагу и целеустремленность, и как-то жаль будет утратить последние звенья, связывающие бога охоты с его паствой, а судя по тому, как Риван смотрел на Арндис, тому будет жальче вдвойне.

Всю минувшую неделю во время привалов они беседовали о войнах да о богах, впрочем, о чем ещё могли идти разговоры в такой компании. Арндис яростно доказывала, что Зарина ничем не лучше реильского колдуна: и крови в прошлом пролила немало, и богиню свою, якобы, половине Гвинланда навязала. Рассказывая о службе в Высоградском полку, Хальвард пытался извернуться и избежать этой темы, мол не шибко-то верующий. Вот только Риван взял и сдал его с потрохами, вызвав негодование культистов. И пришлось солдату, тяжело вздохнув да смерив нарочито хмурым взглядом жреца, который в свою очередь сидел довольный, словно кот, дорвавшийся до сметаны, ввязаться в заведомо проигрышный спор. Не укладывалось в голове у волчицы, на кой вообще нужны южные боги, не понимала она, чем Ифри лучше той же Артулы, воинственной богини-матери, аль предвестника победы Баркуда. И не помогали доводы, что в Гвинланде ещё до Зарины прижились многие южные покровители, и что сложно не почитать ту, под чьими знаменами и с чьим благословением уже дюжину лет служишь. Спорила Арндис неистово и бурно, а бесванский говор и вовсе создавал впечатление, что не согласись ты с ней, она тотчас откусит тебе голову. Доставалось даже Ривану, не спасали его «налаженные отношения», но жрец, к изумлению Хальварда, умеючи сглаживал углы и ловко ускользал из перебранок, оставляя солдата одного на съедение волчице.

Благо, как быстро Арндис заводилась, так и наскоро остывала. И помимо словопрений о том, чья вера вернее, делилась куда более ценными сведениями. К примеру, о южной переправе, благодаря которой можно в обход таламийской армии попасть на подконтрольную колдуну территорию Заречья. И о деревушке на севере, где впору переждать атаку на Равницу. Сомнительно, что округа не пострадает во время осады, но это куда лучше, чем оказаться запертым в городе, что может разделить судьбу Вострицы.

На том и порешили. Жрец и солдат заглянут в столицу, пополнят припасы, разведают обстановку, да разъедутся. Риван на юг, и затем на запад в стан врага, а Хальвард на север, где будет ждать от него вестей.

На подъезде к белокаменным стенам путников ждала удручающая картина. Совершенно непривычно вот так наблюдать, как простой народ не спешит спрятаться в городе-крепости, толпясь у ворот, а наоборот, норовит уехать как можно быстрее. По восточному тракту одна за другой покидали город телеги да обозы, и страшно было представить, что здесь начнется, как только жители узнают о поражении в Заречье.

– Что ж, тут наши пути расходятся, – сказала Арндис, окинув взглядом сию скорбную вереницу. – Нам бы успеть до темноты к переправе.

– Что ж, – повторил ее слова Риван. – Берегите себя. Да пребудет с вами мудрость Бога-Ворона.

– Чем дальше от меня будет твой ворон, тем целее останусь, – засмеялась Арндис. – Но спасибо. Добудьте что-нибудь стоящее, а лучше выясните, где у этого мерзавца слабое место. И да храни вас Ульвальд. Надеюсь, еще свидимся.

Хальвард был уверен, что это последняя их встреча. Бесванцы отправлялись на битву, результат которой уже предрешен. Но говорить вслух он об этом не стал – жрец и без того выглядел смурнее тучи и не проронил ни слова, пока с помощью бумаг за печатью Свирепого проходили в город да искали работающую таверну. И лишь после ужина, за кружкой эля, Халь отважился спросить:

– Так почему отпустил?

– А что я ей мог предложить взамен? Моё положение ничем не лучше, завтра я также отправлюсь туда, откуда могу не вернуться. Да и послушалась бы она меня? У нее же словно шило в одном месте.

– То верно.

– Ты мне лучше скажи, а много ли нас таких, лазутчиков? Я понимаю, что знать друг о друге не положено, на случай пытки, – жрец нахмурился пуще прежнего от своих же слов, – но насколько большие шансы, что это дело принесет пользу?

– Если честно, шансы невелики, – угрюмо ответил Хальвард. – И ты единственный.

– Как же так?

– Зарина отвергла эту идею, мол, ещё чего не хватало, снабжать колдуна жрецами. Так что это сугубо личная инициатива моего полководца. Ни о каком выборе и подготовке речи не шло, воевода разве что потребовал найти добровольца из тех, кто сдался сам, если таковые найдутся. Нам повезло, нашли тебя. Ну а будет польза, авось царица и передумает, лишь бы поздно не оказалось. Но насчет обещанной свободы не переживай, это он устроит.

– Об этом я не переживаю, я достаточно наслушался и насмотрелся, чтобы и за так рискнуть.

– Геройствовать ни к чему, почуешь, что дело дрянь – выбирайся оттуда. Не найдешь меня в деревне, возвращайся в Гвинланд. Понял?

– Чего ж тут непонятного?

– Вот и хорошо. А теперь по комнатам. Завтра будет тяжелый день.

Но этот самый день едва успел начаться, когда спящий город наполнился звоном колокола.

«Неужто осада? – размышлял Хальвард, наспех подпоясывая тунику. – Быть того не может».

Риван уже ожидал солдата в коридоре, прижимая свой заплечный мешок к груди, и по встревоженному взгляду жреца стало ясно, что творится что-то неладное.

– Это он.

– Как это? – опешивший Халь задал вопрос в пустоту, потому как жрец уже помчался на выход. – Да чтоб тебя!

Набросив на плечи стеганку да прихватив на всякий случай палаш, Хальвард бросился за ним.

Звон колокола продолжал разрывать предрассветные сумерки, и на улицы города высыпали непрерывным потоком растерянные и напуганные жители.

Халь догнал Ривана:

– Но как он мог перебросить армию из Заречья так быстро?

– Ему это и не нужно.

Они присоединились к многочисленной шумной толпе на площади у западных врат как раз в тот миг, когда могучие створки распахнулись, и в город въехала черная рота.

Сдала, без боя сдала вдова Линнарда город. Пробираясь сквозь люд, что расступался под натиском всадников, Халь не отводил взгляда от того, кто возглавлял реильский отряд. Облаченный в дорогие одежды вельможи, без единого намека на доспехи, он ехал первым, гордо восседая на черногривом коне, ни капли не страшась вражеской стрелы аль меча. Прежде чем взять курс на ядро крепости, он обвел надменным взглядом притихших местных жителей, откинув с худого лица прядь длинных вороненых волос. И в этот миг сердце Хальварда словно провалилось в глухой колодец.

«Не может быть…»

– Халь? – голос Ривана раздавался откуда-то из другого конца долины. – Халь!

Солдат посмотрел на жреца. Тот махнул в сторону всадников, что ехали позади своего царя. Среди латников Халь разглядел и врановых жрецов.

– Это мой шанс.

Хальвард молча кивнул. Риван нырнул в толпу в указанном направлении. А солдат так и остался стоять растерянный, глядя в спину реильскому колдуну. Левый глаз которого зиял тьмой, как у Ривана во время ритуала, а под ним щеку разрывал страшный старый шрам.

«Это не может быть он…»

========== 8. Под его крылом ==========

Как оказалось, в Равнице скрывались ещё два последователя Бога-Ворона. Один из них, тщетно силясь унять дрожь в руках, кое-как смог объяснить, что под угрозой смертной казни незадолго до захвата города принял отречение, но все равно хотел бы присоединиться к реильцам и принести хоть какую-то пользу. Выглядел он хуже побитого пса, выпрашивающего объедки с хозяйского стола, но в полной мере пожалеть его Риван так и не смог, как ни старался. Невзирая на происходящее вокруг, на то, что Бог-Ворон действительно мог быть причастен к этой войне, хотя лишь от одной мысли об этом отчаянно щемило сердце, он не понимал, как может хватить духу уничтожить собственную маску. Реильский жрец, ответственный за то, чтобы принять вновь прибывших, и вовсе ответил отрекшемуся, что польза от него может быть, только если его принесут в жертву во время Жатвенника, но раз тот сознался в содеянном сам, то ему позволят собрать вещи и покинуть город.

С Риваном и вторым, куда более юным собратом, суровый северянин, крепкий мужик с тугой белокурой косой, пожелал беседовать с глазу на глаз. Верные Корвусу врановые жрецы заняли гонтину Артулы, что примыкала к царскому дворцу, по-походному расположившись в широкой центральной зале, откуда батраки уже успели выкорчевать идол яростной медведицы. Не приходилось сомневаться, что последователи богини-матери в спешке покидали свое святилище, никто не ожидал столь быстрого определения участи Равницы, но судя по разговорам, им все же удалось спасти некоторые реликвии. А что не успели – многочисленные свитки, ритуальную утварь да различные травы и ингредиенты – все выносилось врановыми жрецами из дальних помещений и складировалось у входа, что для собственных нужд, а что на сожжение.

Риван, ожидая своей очереди, наблюдал за суетой вокруг и старался не думать о том, что его ждет. Без толку, мысли потревоженным роем носились в голове. Зачем он здесь? Для чего Бог-Ворон послал его сюда? Направлял ли он так же всех тех жрецов, что Риван видел вокруг? Для чего они колдуну? Ведь не только же для того, чтобы грабить святыни. Что он должен узнать и какие вопросы может задавать, а, главное, как себя не выдать?

– Риван, верно? – жрец, невольно вздрогнув, обернулся. – Идем.

Северянин поманил за собой в уединенный угол, где до этого разговаривал с юнцом, который в свою очередь уже предлагал свою помощь собратьям. Риван последовал за реильцем, стыдливо надеясь, что тот не заметил его реакции.

– Меня зовут Раунхильд, – представился он, усевшись на пол и жестом предлагая присоединиться. – Ну давай, рассказывай, кто таков, откуда родом, как давно практикуешь?

– Я вырос в приюте, который содержали врановые жрецы в городке под названием Вереск, – начал Риван, расположившись напротив. – В двенадцать, как и подобает, подался в послушники и научился искать путь на «ту сторону», а года через три заслужил благосклонность Бога-Ворона и впервые увидел и заговорил с ним, – рассказывалось о себе легко и спокойно, не было причин юлить, но о том, что он из видящих, Риван упомянул намеренно. – Затем перебрался в Тыныш, небольшое тихое село под Невелем, там и практиковал все это время, получается зим пятнадцать уже.

– Гвинландец, значит, – реильский жрец задумчиво почесал светлую бороду. – Корвус ждет не дождется, когда ступит на ваши земли. Уж не знаю, что его манит больше, флот или высокоградские темницы. Надеется до конца года захватить и то и другое.

Недолгое спокойствие как рукой сняло. Проверяет, хитрец, смотрит, как Риван относится к войне, что угрожает его родине. Но не о войне забеспокоился жрец, нет, а о тех, кто томится, как и должен был он сам, в темницах Гвинланда.

– Если он ищет врановых жрецов, то их нет в столице, – признался он. – Наших братьев свозят в Котлы, что в ста верстах от нее.

– Это полезные сведения, – деловито кивнул Раунхильд. – Я передам Корвусу. Главное, успеть туда попасть, до того, как Зарина отдаст приказ их всех казнить.

И вновь под ложечкой неприятно засосало. Котлы теперь виделись смертельной ловушкой, что вот-вот может захлопнуться над головами собратьев. До чего же странно и дико было понимать, что Корвус одновременно и причина того, что врановые жрецы угодили в немилость, и на данный момент единственное их спасение.

– Ну а ты, почему решил рискнуть и отправиться на север?

– Бог-Ворон велел.

– О! И что именно он сказал?

– Сказал найти Корвуса, – Риван решил продолжать оставаться честным насколько это возможно, но под загоревшимся от любопытства взглядом Раунхильда ему сделалось неуютно. – Но я не знаю зачем. Честно, не представляю даже, какую пользу могу принести.

– Это мы сейчас и узнаем. Маска при себе?

– Конечно.

– Надевай. Дай мне поговорить с ним.

Пока Риван развязывал тесемки заплечного мешка и вытаскивал укутанную маску, а следом и все необходимое для ритуала, в груди беспокойно ёкнуло. Ругнулся про себя, что не пополнил запас отвара, сейчас он бы был очень кстати. Стоило взять себя в руки и успокоиться, не прислал же Бог-Ворон Ривана сюда только для того, чтобы тут же его и погубить, да только рой в голове еще яростнее зажужжал, и никак не удавалось найти нож на дне рюкзака.

– Не волнуйся, – от ясного взора Раунхильда не ускользнуло беспокойство Ривана. – Я через каждого ищу разговора с Богом-Вороном.

Жрец взглянул на него, кивнул и снова себя отругал, вспомнив, что ножик-то он носит на шее. После чего приступил к столь привычному обряду, что тревога сама собой начала отступать. Разгладив примявшиеся перья, Риван надел маску, после чего окропил одинокое перо и поджег травы в медной чаше. Взглянув через единственную глазницу на терпеливо ожидавшего северянина, жрец сделал глубокий вздох и закрыл глаза.

А открыл их уже на «той стороне», окруженный бескрайним блеклым пейзажем. Риван осмотрелся. Ни среди серой степи, ни над белесым лесом вдали, ни в черном небе не было ни намека на тень Бога-Ворона, что означало, что он ответил на зов Раунхильда. Никак не узнать, о чем они говорят, потому оставалось только ждать, наслаждаясь тишиной и спокойствием изнанки мира, что укутали жреца, подарив покой его мыслям и эмоциям. Вдоль линии горизонта пустошь прорезала черная линия, русло, как догадался жрец, что вторило одной из рек-сестер долины. Не было на «той стороне» ни городов, ни сел, но ландшафт порой узнавался. Ривану думалось, что так могли выглядеть эти земли в неком первозданном виде, задолго до того, как здесь поселились люди, но не исключал, что это могло быть и лишь личное наваждение. Никто не знал, что именно из себя представляет обитель богов, и по каким законам она живет.

Через некоторое время веки жреца стали тяжелеть и он поддался зову, зажмурившись, и тут же его окружили звуки и запахи святилища Артулы. Риван открыл глаза и снял маску. Раунхильд улыбнулся ему, без намека на злобу иль ехидство.

– Необычная у тебя маска, Риван.

– Я вижу «ту сторону» одним глазом.

– Я уже догадался. Что ж, уверен, Корвус захочет с тобой пообщаться, как только закончит со срочными делами здесь, – северянин задумался на миг. – А знаешь, приходи завтра утром на молитвенный холм, представлю тебя ему. Не пугайся, не съест он тебя, – Раунхильд искренне хохотнул. – Царь желает говорить лично со всеми, кто показался мне интересным.

– Интересным? Я? – удивился Риван.

– Ты. Не каждому Бог-Ворон прямо говорит явиться на встречу со своим сыном, – северянин поднялся на ноги. – Ну а пока можешь познакомиться с братьями, тебе скажут, если нужна будет какая помощь. До завтра, Риван.

– До завтра, Раунхильд.

Сыном? Так вот кем себя мнит колдун? Честолюбия ему было не занимать. Но если простой люд еще может на такое повестись, то как жрецы в подобное верят? Уму непостижимо! Весь остаток дня Ривана не покидало беспокойство. На личную встречу с Корвусом жрец никак не рассчитывал, она пугала его, чего уж говорить.

Помогая собратьям в сортировке трав да в осмотре гонтины на предмет ещё какого полезного скарба, Риван в основном молчал да слушал. Узнал, что вдова Линнарда с сыном пропала сразу, как только отдала приказ открыть ворота. Кто говорил, что сбежала, чтобы укрыть наследника Таламии, кто – что спряталась в городе. Рассуждали о дальнейшей дороге, как только все войска Корвуса подтянутся к Равнице, и что ждет их в Гвинланде. Когда обсуждали прошедшую битву в Заречье, Риван боялся услышать о павших культистах Ульвальда, напрасно, о них не было ни слова. А придумать, как узнать самому и не привлечь внимание, так и не смог. Про разговор с Раунхильдом никто не спрашивал, видимо, не принято. Оно и к лучшему, одного раза Ривану хватило.

Наутро жрец с тяжелым сердцем побрел в сторону молитвенного холма, что возвышался над главной площадью строго напротив крома, за стенами которого укрывались дворец и прилегающие постройки. Площадь служила местом как для гуляний, так и для народных собраний, но сейчас, подле богато украшенного помоста, предназначенного для восседания царской семьи, выросли ряды виселиц с повешенными. Вот они, срочные дела, что спешил творить колдун. Риван с трудом подавил ком в горле, рассматривая казненных. Были тут и жрецы Артулы, судя по обрядным бурым нарядам, и ведунья Калиппы, совсем юная девчушка с пучком совиных перьев в волосах, и богато разодетые вельможи. Ривану сделалось невероятно совестно от краткого мгновения облегчения, что он испытал, когда не увидел на висельниках ни знакомой стеганки, ни ожерельев из волчьих клыков.

Жрец поспешил оставить место казни за спиной и поднялся к священному месту, где каждый житель Равницы мог вознести молитвы да поднести дары почитаемым в этих краях богам. До сегодняшнего дня. Приблизившись, Риван увидел поваленных истуканов: медведицу, сову да коршуна, которых батраки под надзором чернолатных солдат нещадно разносили топорами на куски. А на освободившееся место водружался новый идол, до боли знакомый и в то же время неизвестный Ривану. Как и прежде, до войны, с высоты смотрел пустыми глазницами на своих почитателей мудрый бог, но если раньше его крылья из черненного протравленного дерева были сложены, то нынче Бог-Ворон гордо расправил их над святилищем.

За установкой идола поодаль наблюдали готовые к первым обрядам врановые жрецы, среди которых был и Раунхильд, а во главе, величаво сложив руки на груди, стоял реильский царь. Пока Ривана не приметили, он попытался украдкой рассмотреть колдуна. Высокий, статный, худой, с ниспадающими аж до поясницы вороными локонами, что со спины можно и за деву принять, на свою беду; в вычурном коротком камзоле, плечи которого ухватили стальные наплечники, вторящие птичьим когтистым лапам. Вызывающий, провоцирующий, он словно всем своим видом хотел показать свое превосходство, и ему это удавалось.

Белокурый жрец, завидев Ривана, поманил его и что-то прошептал Корвусу на ухо. Тот повернул голову и осмотрел незнакомца с ног до головы. Риван силой воли заставил себя оторвать взгляд от шрама на его щеке и черного глаза, что было привычно и естественно видеть у братьев во время ритуалов, но никак не на бледном лике колдуна.

– Государь, – растерянно склонил голову в приветствии Риван, не зная, как подобает обращаться к особам таких величин.

– Подними глаза, жрец, – властным и в то же время спокойным тоном проговорил колдун. – Добро пожаловать. Раун рассказал мне, что нашел в тебе нечто особенное. Мы ещё поговорим с тобой об этом наедине. Взгляни, – тонкие окольцованные пальцы указали на занявшего свое место идола. – Что ты чувствуешь?

Безумно захотелось выкрикнуть, что это не его покровитель. Мудрый бог не стал бы проливать кровь в бессмысленной войне, не позволил бы убийце зваться его сыном и не требовал бы вешать маленьких девочек на городской площади. Но…

– Мне радостно вновь видеть его образ на молитвенном холме, знать, что к его ногам снова можно поднести дары, – покорно ответил Риван. – Но честно, я никогда раньше не видел его с распростертыми крыльями.

– Таким он предстал предо мной впервые, перед тем как открыл мне свою волю и мою судьбу, – вкрадчиво проговорил Корвус. – А возможно и твою, жрец.

По спине пробежал холодок от слов колдуна, шальная мысль промчалась в голове – бежать сегодня же ночью на север, отыскать Хальварда и как можно скорее убраться восвояси. Но он проделал такой путь не для этого, нет. Риван молча впился взглядом в пустые глазницы истукана: «Что же ты такого уготовил для меня?»

========== 9. Вина ==========

Несмотря на то, что простым обывателям ничего не угрожало, все же стоило убраться из города как можно скорее – если стражники будут допрошены, то непременно станет известно, что в Равнице есть лазутчики полководца Нигрима. И в то время, как жрец всю дорогу был укутан с головы до ног, своим лицом Хальвард успел посветить.

Решил выбираться тем же днем, пока не утихла шумиха с разоружением гарнизона да заменой солдат на постах. Стремящихся покинуть город стало в разы меньше, местный люд в большинстве своем притих и замер в страхе, не зная, чего ожидать от реильцев. Но хватало и готовых рискнуть. Те выстроились в неладный ряд на привратной площади у единственного открытого для горожан северного выхода. В основном фермеры и купцы, что втридорога распродали свой товар готовящимся к осаде жителям, да замешкались и не успели покинуть город. Но попадались и отчаянные горожане, одного взгляда на которых хватало, чтобы понять, что из Равницы их гнал слепой страх.

С палашом наперевес ломиться через ворота было не лучшей идеей, но и оставаться без оружия на вражеской территории Хальвард не желал. А вот от драгунских лошадей, что выделил им Свирепый, решил избавиться, почти что задаром загнав их. После чего солдат дождался, когда к концу очереди пристроился купец с подходящей телегой, запряженной гнедой кобылой, и направился к нему. Торговец выслушал просьбу Халя, подкрепленную серебряной монетой, с опаской поглядывая на постовых, проверяющих каждого норовящего пройти через врата, и неуверенно запротестовал:

– Мне не нужны неприятности, – признался купец вполголоса, при том, что гул на площади стоял, как в базарный день, кричи – не хочу. – Мне бы в родной город попасть, к семье.

Халь молча шлепнул по протянутой ладони второй монетой.

– У меня и без того нет уверенности, что в сохранности груз довезу, страшно представить, что сейчас на дорогах творится. А свояк, как черные латы на улицах увидал, тут же рванул из города, скотский сын. И нет бы сдали накануне, был бы сейчас с пустой повозкой.

Третья монета звонко брякнула о предыдущую в ладони купца.

– Так что да, деньги будут не лишними. Твоя взяла, арьяр, – на таламийский манер обратился к Халю купец, признав в нем солдата.

Бросив очередной боязливый взгляд на реильцев, он позволил Хальварду спрятать укутанный в тряпье ремень с ножнами в щель меж досок на дне телеги и прикрыть это место мешками. Подумав, солдат уложил туда же и стеганку, после чего разместился рядом с купцом на облучке повозки. Если будут обыскивать и снаряжение найдут, Халь сможет прикинуться охранником торгаша, всяко лучше, чем в одиночку привлекать внимание.

К счастью, пропустили без помех, лишь бегло осмотрев мешки и коробы. Не успели оказаться за вратами, как за спиной поднялся шум, от которого купец пугливо вжал голову в плечи. Обернувшись, Хальвард едва успел заметить, как скрутили и наскоро уволокли престарелого медвежьего жреца, после чего толпа затихла. До чего же больно было видеть, что никто не высказал и слова против, не то чтобы заступиться за старика. И ещё паршивей, что и сам Халь вынужден был просто отвернуться.

– Так что же это, выходит, мы теперь под властью Реилии? – рассуждал купец под скрип колес телеги. – Как ни брыкались – все зря? А ведь сколько народу полегло у северных границ. Слыхал?

– Слыхал, – хмуро отозвался Халь.

– И в Заречье какое войско отправилось. Там, получается, и осталось. А вороний царь вот так спокойно въезжает в город, с малой ротой, с неприкрытой латами грудью, и никто не осмелился встать поперек. Эка он люд запугал, а, арьяр. Видал?

– Видал.

Еще как видал, да так, что до сих пор выкинуть не мог из головы этот проклятый шрам. А вдруг и правда он? Ведь похож, ещё как похож! Вздор, конечно. Ну как слабый мальчишка без гроша за душой мог оказаться в Реилии, да ещё и у власти? Да мало ли на свете мужиков с рваными щеками? Тощих, черновласых, с Богом-Вороном за спиной, чтоб его…

Мимо растянувшейся по тракту вереницы повозок рысью проскакал конный разъезд, вынудив купца вновь испуганно дрогнуть.

– И откуда он вообще взялся такой, – продолжил тот, глядя в спины патрульным. – Ведь не царских кровей он точно. Где вы видали таких царей?

– Много ли ты смыслишь в царях?

– В царях, может, и не много, а вот в реильцах достаточно, торговал с ними и не раз, – возмутился купец. – Северяне-то белокурые да ясноглазые. А колдун явно южного роду. Может, ставленник Империи? Что думаешь, арьяр, может, так проклятущие гарши решили нас одолеть?

– Гаршаан и культ Бога-Ворона? – хмыкнул Халь.

– Да, – согласился купец. – Не вяжется. Но с другой стороны, и не по-нашенски ведет себя избранник мудрого бога.

Избранник. Может, так и есть, может, правы были бабки, называя Кевина птенцом Бога-Ворона? Вот только с мотивами избранника что-то они маху дали. Ну хорошо, даже если реильский царь – это каким-то чудом выживший Кевин, то что с того? Что за тридцать зим могло остаться в этом тиране от брата Хальварда? Судя по тому, что происходило вокруг – ровным счетом ничего. Кевин был самым добрым и безобидным ребенком, что Халь встречал за свою жизнь, он не умел держать зла, всегда вызывался помочь, всё мечтал подружиться с детворой. Помнится, как-то утром пришел к нему в слезах – камнем поганцы бросили через забор – а к обеду он уже, давай, мол, ребят яблоками угостим. И вот как в такой чистой душе могло поселиться такое зло? Хальвард хорошо, даже слишком хорошо помнил тот день, когда увидел своего приемного брата, сидящего на пыльной дороге в слезах и крови – любой бы затаил обиду, но неужто настолько? Или чего похуже с ним случилось после того, как он сбежал? К горлу солдата подкатил тугой ком, а на сердце словно повесили камень. Если он прав, если Корвус – это Кевин, то выходит, что бы ни произошло тогда и все, что произошло после – война, пролитые реки крови, травля жрецов – это все его, Хальварда, вина. Не должен он был отпускать Кевина одного, обязан был присмотреть, особенно после того, как разукрасил кузнецкому сыну лицо.

Беспокойство охватило солдата. Может, стоило остаться в Равнице и попробовать самому что-нибудь выяснить? Смешно, не стал бы же он просить у царя аудиенции. А если б и стал, если б нашел способ посмотреть на него поближе, да даже если бы смог привлечь его внимание, что дальше? С одной стороны, Хальвард ничего не терял, дома его никто не ждал, да и Риван не маленький, в случае чего и без него выберется, а с другой стороны, какой от этого прок.

Халь прошелся взглядом по местности вдоль тракта, желая отвлечься, но покинутые в спешке подворья, что уже начали обчищаться мародерами, вот так – среди бела дня, покоя мыслям уж никак не несли. Хальвард вдоволь насмотрелся за время службы и на брошенные, а то и сожженные деревни, и на поля боя, усеянные гвинландскими и гаршаанскими порубленными солдатами. Но отчего-то видеть, как свои же довели север до такого состояния, было особенно тяжело. Внимание Халя привлек шум с дороги, и он увидел, как двумя телегами впереди реильскими конниками был остановлен воз.

– Тормози.

– Мы ж условились до развилки.

– Тормози, – повторил солдат.

Купец повиновался. Спрыгнув с телеги, Халь выудил свое снаряжение, докинул удивленному торговцу медяков за беспокойство и велел поторопиться. Сам же, накинув стеганку, двинулся в сторону разъезда.

Четверо патрульных под вялое сопротивление немолодого возницы стащили с повозки девчушку лет пятнадцати отроду. Судя по строгому серому платью с расшитым рунами подолом, она могла относиться к какому-то культу, только сейчас это не имело значения. Хальвард тяжело вздохнул: один на четверых, да еще и превосходящих его амуницией, глупо, ох как глупо. Но невозможно было спокойно смотреть, как девочка силится вырваться из их лап, воя от страха, не желая никуда с ними ехать. Халь обнажил меч, бросив ножны на дорогу.

– Ступай, куда шел, – встал у него на пути один из патрульных, молодой, белокурый, прям как и говорил купец, с чьей нагрудной черной пластины на Хальварда с упреком смотрел расправивший крылья ворон.

– Сюда и шел, – спокойно ответил гвинландский солдат. – Оставьте ребенка в покое.

– То ж не ребенок, а ведунья, нечего из-за нее кровь лить.

Халь лишь сильнее сжал рукоять палаша да зубы от злости.

– Как знаешь…

Хальвард рубанул первым, обрушив всю мощь тяжелого клинка на незащищенную шлемом голову менее расторопного солдата. Хлынула кровь, и Халь услышал, как девчушка жалобно пискнула. Реилец не успел повалиться на землю, как двое его сослуживцев ринулись в атаку. Хальвард наотмашь отбил выпад одного, и увернулся от второго, затем размашистым ударом вынудил обоих отступить. Боялись, сопляки. Попробовали снова – едва не споткнулись друг об друга, уклоняясь от контратаки. Наскок слева Халь отразил, от выпада справа – отскочил. Так бы и плясали весь день, да отсутствие опыта реильские солдаты могли компенсировать молодостью и выносливостью.