Текст книги "Воронье царство (СИ)"

Автор книги: Ifreane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Неужели? – возмутился Корвус. – Думаешь, боги виноваты в том, что мы проливаем кровь друг друга? Да не успеет месяц смениться после гибели последнего из них, как люди найдут новый повод вгрызться друг другу в глотки.

– Искореним этот повод, справимся и с другими. И еще не поздно присоединиться, встать на сторону людей.

– Пожалуй, откажусь.

– Отчего же? Разве тебе не претит безропотно служить им?

– Лучше я буду подчиняться богам, чем боготворить людей, – с неприкрытым отвращением процедил Корвус. – Сила «той стороны» не предназначена для смертных.

– И это говоришь мне ты?

– Кому, как не мне, иметь право судить об этом.

– Твой бог не станет защищать тебя вечно, – не унималась Провидица.

– Мне не нужно столько времени, – коротко пожал плечами Корвус.

Брови жреца изломились в недоумении.

– Как ты не поймешь, тебе не победить. Вороний бог долго прятал тебя от глаз Ткача, но теперь все изменилось. Не ровен час, Иснан начнет переплетать нити твоей судьбы. Отступись, пока не поздно.

– Какое тебе дело до моего поражения?

– Я, в отличие от тебя, на стороне смертных. И я ищу союзников.

– Поддерживаешь смертных, а сама ведешь за собой голодного бога? – Корвус никак не мог взять в толк, где заканчивалась ее глупость и начиналась ложь, которой она пыталась улестить его.

– Ты прячешь за спиной не менее голодных тварей! – гнев был Ривану явно не к лицу. – Жадных до наших душ.

– Прости, но я все же уверен, что нет тварей ненасытней, чем мы, люди.

– Что ж, – сощурила она глаза жреца, – раз ты не дорожишь душами своих подчиненных, значит, я могу оставить себе это тело?

– Нет, – в плохо обдуманном порыве Корвус прикусил губу и вновь почувствовал медь во рту. – Пошла прочь.

Едва вязкая капля стекла на подбородок колдуна, глаза Ривана закатились. Корвус попытался поддержать его, но жрец, само собой, превосходил его в весе, потому ничего не оставалось, как уложить бесчувственное тело на пол, а самому сесть рядом, прислонившись спиной к кровати. Риван дышал ровно, сердце отбивало спокойный ритм, но, как и в случае с посланницей, он был скорее мертв, чем жив.

Перебрав в памяти все полученные когда-либо знания и не найдя среди оных никаких идей, способных помочь Ривану, Корвус волей-неволей принялся ждать, надеясь, что жрец сможет самостоятельно найти путь обратно. Подумать только, Корвус волновался, искренне и до одури, а ведь он не испытывал ничего подобного за всю свою сознательную жизнь. Ни когда умирала Ида, ни когда Раун, подкошенный стрелой бесванского ловчего, истекал кровью на его руках. Корвус действительно не хотел потерять Ривана и, казалось, в последнюю очередь его волновала миссия, возложенная на жреца Богом-Вороном. Клокочущая у самой глотки тревога и бессилие как-либо помочь выводили из себя. Но что это? Очередная шутка бога-отца? Не только показать значимость жреца, но и заставить это прочувствовать? Корвус отвык от подобных эмоций, они шли вразрез с тем, чем он научился себя считать, а главное, несли с собой только проблемы. Хотя с другой стороны… Корвус опустил взгляд на спокойное лицо Ривана, на по-прежнему опухшие веки, аккуратно смахнув с них пальцами челку, после чего, едва касаясь очертил кончиками ногтей линию высоких скул. Нет, со всех сторон это ни к чему хорошему не могло привести. Кроме презрения и страха, в ответ Корвусу нечего получить.

– Давай же, вернись ко мне, – выдохнул он, вымотанный бурей противоречивых дум и эмоций.

Время будто стало вязким и тягучим, растянувшись в еще одну бесконечную вечность, которую Корвус провел в неустанном наблюдении за Риваном, высматривая хоть малейшее изменение на его лице. Ужасно хотелось хлебнуть вина, смыть железную горечь во рту, но он не решался подняться. И в конечном счете его терпение возымело плоды. Под веками заметались зрачки, чуть заметно дрогнули ресницы, и жрец насупился, словно ему снилось что-то дурное.

– Не очнешься сейчас же, я снова тебя поцелую, – нервно хохотнул Корвус, понимая, что Риван его слышит, просто не решается открыть глаза в неизвестном ему месте.

Наградой Корвусу стал возмущенный взгляд темных глаз, но, боги, как же он был ему рад. Корвус подавил улыбку, глядя, как рассеянно завертел головой Риван, приподнявшись на локтях. Осознав, где находится, жрец резко сел, подтянув колени.

– Как я?..

– Наша новая знакомая привела.

Риван принялся лихорадочно ощупывать свое тело руками, но быстро одернул себя.

– Почему же я еще жив?

– Болтливой оказалась, – в свою очередь Корвус постарался и сам успокоиться и не вываливать на жреца все свое перенапряжение. – Что произошло? Как она до тебя добралась?

– Просто подошла. Даже не коснулась, – Риван потер ладонями глаза, проморгался и снова осмотрелся, словно проверяя, правда ли вернулся. – И меня выбило на «ту сторону».

– Всегда знал, что сомнительных женщин лучше к себе не подпускать.

Риван одарил Корвуса очередным сердитым взглядом. Тот лишь усмехнулся в ответ.

– Какая она, Провидица?

– Немолодая, ритуально обритая, – ответил жрец и, задумавшись на миг, нахмурился и замотал головой. – Но она не последовательница Иснана. У нее змеиные татуировки.

– Ренетут? Ну надо же, – Корвус удивленно хмыкнул. – Богиня плодородия была первой, ее останки я видел лично еще тридцать зим назад. Выходит, Провидица скормила Ткачу собственную богиню. И мне предлагала поступить так же.

Поймав на себе нерешительный взгляд, Корвус понял, что это еще не все.

– Ну, чего ты смотришь, говори, спрашивай.

– На «той стороне» были люди, их тени или души.

– Приспешники Провидицы?

– Скорее всего, – Риван пристально взглянул на Корвуса. – За меня заступился Ульвальд. Почему?

– Разве не ясно? – жрец, кажется, даже удивился такой спокойной реакции Корвуса. – Мы же все на одной стороне. Знаю, знаю, выглядит иначе, но… позволь объяснить. Иснан всегда был сильным богом. А как иначе, ведь он сам Ткач судеб, кого, как не его, всеми силами почитать и молить о хорошей жизни. В Гаршаане его культ давно затмил другие. Ни один из северных богов не смог бы тягаться с ним еще до появления Провидицы. А затем она, уж не знаю как, начала скармливать ему одного южного бога за другим. Бога, Риван.

– Для чего?

– Чтобы освободить от них «ту сторону». Пользоваться ее силой, не считаясь с истинными хозяевами.

И она сколько угодно могла доказывать, что заботится о смертных, у Корвуса было иное мнение на этот счет.

– Но ведь северные боги могли действовать сообща.

– Они и действуют. Но даже объединенных сил было бы недостаточно. А теперь представь, во что превратился бы север, если бы все боги, вся Кровь Сота, потребовали от своих жрецов жертвоприношений? Как бы выглядели в глазах северян Иснан и его кормилица?

– Их бы встретили, как освободителей, – округлив в изумлении глаза, тихо проговорил Риван.

– Именно! – довольный догадливостью жреца негромко воскликнул Корвус.

– Выходит… все остальные просто ничего не делали?

– Они выбрали одного и отступили. Спрятались за крылом Бога-Ворона, позволив ему набирать силу.

– Позволив тебе проливать кровь их же жрецов и последователей?

– Да, – вновь хмыкнул Корвус. – Согласись, вряд ли твоя ловчая будет рада узнать, что Ульвальд просто стоял в стороне, когда я убивал ее братьев.

Риван болезненно нахмурился и до скрежета в зубах крепко сжал челюсти.

– Пойми, – мягко продолжил Корвус, – после того, как мы остановим Ткача, все закончится. Людскому роду не нужно много времени, чтобы оправиться от войны, культы уцелевших богов воспрянут с новой силой. Пусть кому-то и придется смириться с потерей покровителя, но в целом все встанет на круги своя. Но если мы проиграем – наш мир никогда не станет прежним. И речь даже не о тех, кто погрязнет в борьбе за власть и за контроль над «той стороной». А о тех, кто останется жить без наставлений, без знания, что им помогают и что за ними приглядывают, без морального компаса, указывающего им, как правильно себя вести. Не мне об этом говорить, но как много ты встречал в жизни людей, способных самостоятельно и осознанно отличать добро от зла, живущих по совести без оглядки на заповеди богов?

– Я тебя услышал, – отозвался поникший Риван. – Я понимаю, о чем ты говоришь. Просто… такое тяжело принять, – повисла давящая тишина, которую Риван же и разорвал: – А что станет с культом Бога-Ворона?

– Его имя, думаю, еще долго будут проклинать. Еще одна цена, которую мы готовы заплатить.

– А я ведь хотел уйти, – обреченно проговорил Риван. – После того, что ты заставил меня сегодня пережить.

– Что же изменилось? Хочешь увидеть, как падут Провидица и Ткач или как мы с Богом-Вороном ответим за содеянное?

– Я не такой, как ты, – Риван поднялся на ноги и взглянул на Корвуса сверху вниз. – Я хочу лишь убедиться, что все эти жертвы не были напрасны.

И жрец направился к выходу.

– Риван, – окликнул его Корвус, и когда тот обернулся, продолжил: – Хочу, чтобы ты знал: как сегодня, я с тобой больше не поступлю. Не думаю, что тебе станет легче, но я успел об этом пожалеть.

– С чего вдруг? Совесть проснулась?

– Чего нет, того нет, – Корвус устало улыбнулся. – Дело в тебе. Что-то с тобой не так. Не спрашивай, – он отрицательно помотал головой в ответ на вопрошающий взгляд, – я сам не понимаю. Могу лишь предположить, что так желает наш бог.

Риван, ничего не ответив, резко отвернулся, еще миг постоял на месте да скрылся за пологом шатра.

========== 33. Царь и его жрец ==========

– А между вами, выходит, есть что-то общее, – задумчиво хмыкнул Раунхильд, провожая взглядом стройную колонну солдат авангарда, что неспешно шествовала через усеянную телами долину и скрывалась в тени склонов ущелья.

За подобной процессией – отрядами сопровождения, восходящими на эти самые склоны – Корвус уже наблюдал на заре. После бессонной ночи, проведенной в тщетных попытках разобраться в своих мыслях и, дери их дохлый Бетхор, чувствах.

– Нет, – сухо сказал он, удобней устраиваясь в седле. – Между нами пропасть. Я – орудие в когтях Бога-Ворона. В их случае все наоборот.

– Все же думаешь, это она им управляет? – спросил Раун, с заметным беспокойством перебирая поводья в руках.

– Уверен. От истребления богов выигрывает только она и ее, – Корвус щелкнул пальцами, вспоминая слова Бога-Ворона, – дети Сола.

– А сам Ткач? При условии победы, разве он не получит единоличную власть? Сомневаюсь, что у Провидицы припасен способ, как покончить с последним из богов.

– Все, что получит Ткач – это вечный голод. Ни одно людское подношение, ни одна жертва, не затмят того, что дают ему павшие боги. Иснан обречен, как и все остальные.

Раунхильд вздохнул и сокрушенно покачал головой:

– И как только она смогла довести его до такого состояния.

– Боюсь, ответ на этот вопрос ты сможешь получить, только когда все закончится. Если Бог-Ворон соизволит, – язвительно добавил Корвус.

– А если она права?

– Это в чем же?

– В том, что людям будет лучше без богов, – потупив взгляд, проговорил жрец. – Сложно представить, но мы рано или поздно ко всему привыкаем, глядишь, научились бы думать собственными головами да сами отвечать за свои поступки.

– Раун…

– Я не говорю, что убийство богов стоит того, – Раунхильд едва ли не умоляюще посмотрел на своего царя. – Не пойми меня неправильно, я лишь хочу разобраться, так ли много мы теряем в случае поражения.

– А мне видится, что ты выискиваешь лазейки в судьбе.

– Никогда не переставал, – угрюмо ответил Раунхильд, нахмурившись. – Но я честен перед тобой.

– В том, что надеешься на мой провал?

– В том, что надеюсь на твое спасение.

– Мой дорогой Раун, не обесценивай мою жизнь, – от этих слов плечи жреца вздрогнули, будто от удара. – Если мы не доведем начатое до конца, весь проделанный путь лишится смысла.

– Твоя жизнь – это больше, чем…

– Нет, – оборвал его Корвус на полуслове. – Не больше.

Он отчетливо понимал, что снова излишне жесток с Раунхильдом, но не мог не воспользоваться столь тягостной для того темой и не проверить собственную реакцию. Ничего не изменилось: по-прежнему Корвус знал, что чувствует Раун, но все так же был глух к его боли. Почему же, стоило ему утром увидеть темные провалы под воспаленными глазами Ривана, нутро мучительно сжалось, а от мысли о вчерашнем дне становилось гнило на душе? Разумеется, можно было воспринять это, как доказательство того, что в сердце колдуна осталось хоть немного места для чего-то человеческого – Корвусу даже отчасти нравилась эта мысль – но внезапность этих перемен лишь настораживала.

– Так что, прошу, не давай мне повода начать сомневаться.

– Проклятье, Корвус, – судорожно выдохнул Раунхильд, – если бы я хотел сорвать тебе миссию, отравил бы твоего жреца и дело с концом.

Настал черед болезненно морщиться Корвусу, что, само собой, не ускользнуло от внимательного взора старшего жреца. Он вмиг собрался и обеспокоенно взглянул на своего царя:

– Ты в порядке?

– Нет, – ответил тот, сердито потирая переносицу. – Зараза…

– Поделишься?

– Поверь, – Корвус резко убрал руку от лица, – ты последний человек, который захочет об этом услышать.

– А у тебя есть другие слушатели?

Корвус кисло усмехнулся. И ведь не поспоришь.

Но с ответом он не спешил. Вместо этого обвел взглядом долинный плацдарм, где довольно шумно к переходу готовился один из тех обозов, которым предстояло замкнуть колонну первой половины реильского войска. Наизготове стояли и подбористые ряды полка Вирфуса, что намеревался возглавить сам царь. За чьими спинами спрячется большая часть врановых жрецов, а вместе с ними и Риван со своей бесванкой. Среди собратьев, в безопасности и подальше от глаз Корвуса. Если от этого будет, конечно, толк. Там же, неподалеку от вирфувских знамен, Корвус заметил Хальварда. Надо признать, за последние недели он сильно сдал, осунулся, посерел. Но при всем при том глаза Халя, как никогда за все время с их встречи, горели ясным и живым огнем. Похоже, стоило им увидеть настоящего, простого и понятного врага, брату и дышаться стало свободнее. Возможно, стоило поговорить с ним. Заверить, что, коль все пойдет по плану, он очень скоро вернется домой. Сможет обнять и поцеловать матушку, за них обоих, если сочтет это нужным. Интересно, ее взгляд все еще сохранил небесную ясность, как во взоре Халя, или возраст все же взял свое?

– Корвус? – не выдержал Раунхильд, вырвав его из мыслей, в которых, впрочем, Корвус так же не нашел искомого.

– Я беспокоюсь о Риване, – начал тот с самого очевидного для себя. – И чувствую свою вину перед ним.

– Ты это серьезно?

– И думаю, это далеко не все…

Продолжать не имело смысла. Раунхильд поспешно отвернулся, но Корвус успел увидеть, как заиграли желваки на его лице.

– И это неправильно, – заключил он.

– Отчего же?

– Ты прекрасно знаешь, отчего. Раун, взгляни на меня, – потребовал Корвус. – Что за незрелая ревность?

– Чтобы ревновать, я должен иметь на тебя хоть какое-то право, – процедил жрец, неохотно поднимая взгляд.

– У тебя его до сих пор больше, чем у кого бы то ни было. Будь добр, не теряй голову. Ты знаешь, я не могу переживать подобные эмоции, не мог все эти годы, не должен и сейчас. Потому это и ненормально.

– Что же по-твоему изменилось?

– У меня две мысли на этот счет. Либо Бог-Ворон решил таким образом уберечь Ривана от меня…

– Ты его уже чуть не убил, так себе защита.

– Либо Ткач действительно добрался до нитей моей судьбы, – продолжил Корвус, пропустив мимо ушей справедливое замечание Рауна.

– Почему только сейчас?

– Потому что Иснан не знал обо мне. Провидица подтвердила, что Бог-Ворон прятал меня от его глаз. Возможно, именно поэтому он не говорил со мной и не пускал на «ту сторону».

– И не отвечал о тебе другим, – растерянно добавил жрец.

– Да. Но затем мудрый бог прислал ко мне Ривана, и где-то на изнанке мира вздрогнула паутинная нить, на которую раньше Ткач не обращал внимания. А если он ее нашел, он волен ее переплести.

– Он может изменить твою судьбу, но разве он может изменить тебя?

– Мы говорим о богах, Раун. Одному это уже однажды удалось.

– Но какой в этом смысл?

– Слабость. Не найти, так создать.

Раунхильд, скрестив руки на груди, уставил рассеянный взгляд в холку своего коня.

– Все равно не сходится. Ведь во всем остальном, – он громко сглотнул, – к остальным…

– Как и прежде. Поэтому я и не уверен, верна ли хоть одна догадка, – Корвус не сдержал смешка: – Вдруг это и правда судьба.

– Боги, как же я порой завидую твоей непробиваемости.

– А раньше говорил, что чувствовать за нас обоих готов, – сорвалось с языка, прежде чем Корвус додумался его прикусить. Ох и прав Халь, как только Раун его до сих пор терпит.

– Ладно, согласен, – смерив своего царя хмурым взглядом, проговорил жрец, – на что напросился, то и заслужил. Однако доверюсь твоему чутью. И помогу не совершить какую глупость.

– Глупость?

– Ты у нас в этом деле не силен, кто ж тебя знает, куда тебя понесет.

– Язвишь, значит? – рассмеялся Корвус.

– Да как с тобой иначе, – вздохнул Раунхильд, вновь покачав головой. – Ну а если серьезно, выходит, это не случайность. Слишком уж многое завязано на этом вашем ключе к югу. Хотя и ума не приложу, что может изменить твое сочувствие к своему убийце…

========== 34. Вой ==========

С гулким хрустом под тяжелыми копытами разлетелось в щепки древко копья. Тут же грузно брякнул о кованую пластину и отскочил в сторону стальной наконечник. Снова треск, и снова, и снова. Мерещилось, что это не дерево и металл, а сухие кости хрустят под копытами. Да только откуда им было взяться в долине за одну ночь? Неподалеку что-то отвратно чавкнуло на земле, отчего к горлу Ривана вмиг подкатил тошнотворный ком. Сколько бы ни старался жрец не смотреть вниз, но от звуков уберечь себя он никак не мог.

– Риван? – услышал он рядом твердый голос Арндис. – Риван, послушай меня. Ты не виноват в том, что здесь произошло.

Риван всей душой желал с ней согласиться, но не мог. Именно он принес смерть этим людям, кто бы ни вложил оружие в его руки. В его уста. Жрец отчаянно пытался думать о павших, как о врагах, но легче на сердце не становилось. У них же не было ни единого шанса на спасение. От тьмы «той стороны» не сбежать, не защититься, она глуха к мольбам, ей чужда пощада. Враг или нет, но каждый вправе решить для себя: сражаться до последнего вздоха или сложить оружие. Риван же лишил этих людей любого выбора.

Хруст, треск, скрежет. Причет и плач. Нет – вой. Надсадный, горловой. Так оплакивают тех, кто был дорог. И кого не вернуть.

Оставленная без внимания в стороне от колонны, над телом молодого солдата, в остекленевших глазах которого застыл навечно ужас, склонилась женщина. Мать иль вдова – под серым платом было не разобрать – прижимала к груди руку мертвеца, ни на миг не прекращая свою погребальную песнь, разрывающую душу Ривана в мелкие клочья.

«Откуда она здесь?..»

– Риван! – вновь окликнула его Арни и в этот раз жрец обернулся на ее голос. – Сколько можно повторять, что твоей вины здесь нет?

– Но…

«Но ты скажи ей об этом!» – хотел было упрекнуть ловчую Риван, но не смог найти взглядом скорбящую.

Пропала и она, и ряды реильской армии. Остался лишь дол, усеянный застывшими в страшных позах телами. И вой.

Арндис же словно и не заметила, как они остались на предгорье вдвоем, лишь хмурилась, глядя искоса на Ривана, покуда ее конь продолжал топтать останки, вздымая вверх черную пыль. С мерзким хрустом. С отвратным треском.

– Арни? – обеспокоенно позвал ее жрец.

– Ш-ш-ш, – стало ему ответом.

Риван с ужасом осознал, что это вовсе не пыль поднимается все выше и выше, опутывая ноги жеребцов, а остатки тьмы, что он принес в своей груди.

– Арни!

– Тихо, все хорошо.

«Нет же, не хорошо!»

Но сдавившая горло спазма не позволила издать ни звука. А чернота все прибывала и прибывала, заволакивая все вокруг, погружая во мрак и Арндис, и мертвецов, и всю треклятущую долину. Пока не остался один лишь вой.

– Тише, – услышал жрец вновь, и ласковая ладонь легла на лоб. – Это сон.

Не проронив ни слова, Риван резко повернулся набок, на ощупь в ночной мгле сгреб в охапку обладательницу родного голоса да жадно вдохнул запах ее волос.

– Прости.

– Ничего, – прошептала Арни, коснувшись губами его виска. – Все хорошо.

Но хорошо по-прежнему не было. Перед глазами мерещились лица, и те, что привиделись во сне, и те, кого Риван узрел в долине этим утром. Неотличимые друг от друга, но равно терзающие его совесть. И, боги, как перестать слышать в завывании ветра, свирепствующего в ущелье, безутешный скорбный плач?

– Мне нужно освежиться, – выдохнул Риван и вынырнул из объятий ловчей.

Стоило покинуть шатер, резкий, пусть и теплый не по-осеннему порыв тут же хлестнул жреца по щеке его же косой. Невольно фыркнув и заправив оную под ворот жилетки, Риван побрел к окраине лагеря, где по каменистому дну ущелья протекал неширокий ручей. А громкие хлопки крыльев над головой возвестили о том, что Као последовал за своим подопечным.

В пересохшем спросонья горле саднило, однако Раунхильд еще утром строго-настрого запретил касаться местной воды, опасаясь отравы. Но умыться Риван все же решился, позволив приятной прохладе прогнать остатки сна. Жаль, что нельзя с такой же легкостью взять да вымыть мучительные образы из головы и пудовую тяжесть с сердца.

Вздохнув, жрец поднял взгляд на крутые склоны, чьи края очерчивались тусклыми огнями постов сопровождения, готовых при первом же признаке опасности эти самые огни разжечь во сто крат сильнее. Да только света в ущелье хватало и сейчас. Посреди лагеря, над господскими шатрами колыхалось высокое пламя, отбрасывая на косогор длинные ломаные тени собравшихся вокруг костра. Никак Корвус вновь творил какое колдовство? И впрямь, силуэты на стенах ущелья стали принимать до одури знакомые звериные очертания. А стоило им начать расползаться по сторонам, Риван тут же отвел глаза. Жрец был сыт по горло ритуалами Корвуса. И, как вскоре выяснилось, не он один.

На обратной дороге Риван услышал разговор, слишком громкий и резкий для спящего лагеря, и уже ускорил шаг, чтобы поскорее пройти мимо, как вдруг различил среди голосов родной гвинландский говор. Не раздумывая, жрец повернул в сторону споривших, обнаружив их неподалеку от тлеющего сторожевого костра.

– Ну и чего ты петушишься? – скрестив руки на груди, Хальвард невозмутимой горой возвышался над коренастым солдатом, бока которого подпирала еще пара боевых товарищей. – Вот он я, перед тобой, ни за чьей спиной не прячусь.

Яростный скрежет зубов реильца вполне мог потягаться в шуме с неумолкающим воем. Солдату явно не терпелось ввязаться в драку, но, нервно сжимая рукоять своего меча, он отчего-то медлил.

– Ты, я погляжу, больно жаждешь меж ребер получить, – процедил он. – Мало тебе на дороге было…

– А чего бы не получить? – четыре пары глаз удивленно уставились на Ривана, показавшегося на границе света. – Всяко лучше, чем то, что Корвус уготовил. Не за красивые же очи, ей-богу, он взял гвинландца с собой. Только, мужики, учтите, кому-то из вас придется занять его место на костре.

Мужиков, старшему из которых Риван едва ли мог дать больше своих же тридцати зим, всех, как одного, скосила гневная гримаса. Переглянувшись между собой, солдаты выжидающе уставились на коренастого.

– И кто ж доложит, кого на костер справлять? – недобро сощурился тот.

– Да хоть бы и я, – спокойно отозвался Риван. – Как раз к царю направляюсь.

– А если не дойдешь?

– С чего вдруг? Чай, рядышком, – нарочито небрежно жрец махнул в сторону ритуального огня, все еще отплясывающего дикие танцы на ветру.

– Ты дурной, что ли? – захлопал глазами боец, тогда как один из товарищей требовательно задергал его за стеганый рукав.

– Да не дурнее того, кто угрожает гласу Бога-Ворона, – Риван сделался как можно серьезнее, стараясь не отвлекаться на ухмылку Халя и жалея, что рядом нет Као для вящей убедительности. Но ворон не спешил показываться, тем самым вселяя уверенность, что вояки не представляли серьезную опасность. По крайней мере, пока.

Реилец задумчиво заиграл желваками, нахмурился да рванул было в сторону Ривана, только его по-прежнему держали за поддоспешник.

– Да чего еще? – сердито гаркнул солдат, вырываясь.

Сослуживец, покосившись на жреца, быстро что-то пробормотал коренастому на ухо. Желваки вновь судорожно заходили по сердитому лицу последнего. Дослушав и выдернув наконец из рук товарища свой рукав, он поочередно наградил недругов испепеляющим взглядом.

– Да чтоб вы все подохли, – в сердцах плюнул реильский солдат под ноги, растолкал плечами своих же и быстрым шагом скрылся во мраке бивака.

– И тебе не хворать, – фыркнул вдогонку Риван.

– Смотрю, твой талант заговаривать зубы никуда не делся, – проговорил Хальвард, дождавшись, когда вся троица исчезнет из поля зрения. – Звучало убедительно. Особенно про костер.

– Фу, – поморщился жрец. – Сам сказал – самому противно стало.

– В любом случае, спасибо, – кивнул Халь и столь неловко опустил взгляд, что у Ривана невольно защемило на сердце.

– Да было бы за что, – отмахнулся он. – Может, мне показалось, но они и так, трое на одного, а нападать не очень-то спешили.

– В прошлый раз их было четверо и двоих я успел забрать.

– Это они тебя скрутили? – догадался Риван.

– Один из них, да. И вот надо было наткнуться.

– А ты побольше по ночам шляйся.

– Кто бы говорил, – коротко хохотнул Халь и оглянулся через плечо в сторону царского шатра. – Я тебя, наверное, и так задержал?

– Не, – мотнул головой жрец, – хвала богам, никто не звал.

– Раз так, может, не откажешься выпить? – неожиданно предложил солдат.

– Почему бы не выпить, коли есть что?

– А то я сюда на звезды пришел любоваться. Конечно, есть, – Хальвард открепил от ремня деревянную баклагу, протянул ее Ривану, а сам уселся на булыжник возле костра. – Вот насколько меня пугает Раунхильд, но пойло у него отменное.

Риван приземлился на связку поленьев по соседству и, откупорив крышку, сделал аккуратный глоток. Дыхание сперло от горечи и крепости, но приятное тепло в груди не заставило себя долго ждать.

– А чего тебе его бояться? – на выдохе спросил жрец.

– Он мне кажется тем человеком, который с единым равнодушием может и подлатать тебя, и глотку перерезать.

Риван хмыкнул, вспомнив с каким суровым укором Раунхильд встречал его в святилище, прежде чем отвести к Корвусу на короткий суд. Едва ли это походило на равнодушие. Но в чем-то Халь был прав.

– Ой, ладно, наговорю тебе сейчас, – Хальвард забрал баклагу. – Тебе-то чего не спится?

– Кошмары, – честно признался Риван.

Халь понимающе кивнул и молча вернул настойку.

– Мне никогда не приходилось… – продолжил жрец да тут же запнулся.

– Убивать?

Вместо ответа Риван хорошенько приложился к деревянному горлышку.

– Корвус использовал тебя, но это не делает из тебя убийцу.

– Тяжело в это поверить, когда их лица вот, перед глазами стоят, – нахмурился Риван. – Прости, солдату, небось, смешно о таком слышать.

– Брось, солдат не человек теперь, что ли. Расскажешь? Иль совсем невмоготу?

– Невмоготу, но расскажу, – вздохнул жрец, сделал еще один добрый глоток и передал баклагу.

Халь слушал, не перебивал, а Риван говорил и говорил, отвлекаясь лишь на то, чтобы смочить горло. Обо всем рассказал, и о тьме, рвущей душу, и о гаршах, что не оставили его после смерти. О Провидице и детях Сола. Да о том, что видел на «той стороне». Хмель повел жреца и дальше, на дорогу, где тени встали на его защиту, к похоронам Свирепого. А, поймав взгляд Хальварда на своей шее, Риван без лишних вопросов и об этом рассказал.

– Только я Арндис еще не говорил.

– О чем? – не уловил Хальвард.

– Об Ульвальде и сговоре богов.

– Сомневаешься в словах Корвуса?

– Нет, – скривившись, ответил Риван. – Но не знаю, как ей сказать. Выдержит ли ее вера такую правду?

– Она у тебя девка-то крепкая. И не глупая. Справится. Да и лучше она узнает от тебя, чем как-то иначе.

– Тоже верно, – согласился жрец.

– Даже не знаю, что и хлеще: разочароваться в своем боге или похоронить его.

Риван встрепенулся, точно его холодной водой окатило:

– Ифри… Боги, прости, я совсем забыл.

– Полно тебе. Не хватало еще, чтобы ты передо мной извинялся. После того, что я сделал – уж тем более.

– Я же сказал, что не сержусь, – насупился жрец.

– А ты вообще умеешь? – невесело усмехнулся Халь.

– Наверное, – Риван немного расстерялся. – На себя я частенько сержусь.

– Ну, это не то же самое, – хохотнул солдат, а затем, посмурнев, добавил: – А на него?

– Его я боюсь, – не нуждаясь в уточнении, ответил Риван, вглядываясь туда, где совсем недавно полыхало ритуальное пламя. – Боюсь его влияния на себя. Боюсь, что он меня изменит.

– Разумно. Себя-то он изменил до неузнаваемости.

– А каким он был раньше? – сам того не ожидая, поинтересовался Риван.

– Добрым. Ранимым. Беззлобным, – вдумчиво перечислил Хальвард и, почесав бритый затылок, пристально посмотрел на Ривана. – И не умел сердиться. В тебе больше от моего брата, чем в нем самом.

Риван снова хмыкнул и задумался, а был ли у Корвуса хоть малейший шанс остаться собой, если он всякий раз, прибегая к колдовству, отдавал сердце и душу на растерзание голодной тьме.

«И я. Каждый раз», – Риван поежился, вспомнив его слова.

– Похоже, этот истошный вой никогда здесь не умолкает, – вдруг сменил тему Хальвард и вопреки своим же словам запрокинул голову, вглядываясь в ночное небо.

– А ты бывал тут раньше?

– Да, переходил с полком несколько раз, погоняя гаршей.

– А до Акташа доходил? Знаешь, почему именно туда держим путь?

– Нет, дальше мы не совались. А о крепости я смог вспомнить, если ничего не попутал, только то, что именно там подписывались бумажки о последнем перемирии между югом и севером.

– Вот уж не думаю, что Корвус хочет заключить новый договор.

– Тогда уж разорвать старый. Мы ж все эти столетия формально так и не воюем. Набеги набегами, а выразить свое недовольство Империей наши не решаются. Кишка тонка, – последние слова Хальвард буквально выплюнул, на краткий миг потемнев лицом.

«Мы и друг с другом-то сладить не смогли, куда нам до Империи», – подумалось Ривану, но ворочать языком стало страсть как лениво.

И, видно, Хальварду тоже. Так и сидели, безмолвно вслушиваясь в тихий треск поленьев, едва различимый на фоне подвывания, да допивая поочередно настойку. Но молчание не было тягостным, отнюдь. Жрецу казалось, что на душе сделалось пусть немного, но легче, как-то по-особенному теплее. И хотелось верить, что виноват не только хмель. Вот в чем тот был и вправду виновен, так в том, что мысли окончательно слиплись и потянуло в сон.

– Надо бы на боковую, – с неохотой проговорил жрец.

– Да, надо бы, – Хальвард встал, чуть пошатываясь, и подал руку.