Текст книги "Карты и лезвия (СИ)"

Автор книги: храм из дров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Да, оно звучит как-то добрее, чем «дирус», – кивнул низушек. – Им больше подходит.

– Добрее зверя в мире нет, – подтвердил ведьмак, приподняв загипсованную руку.

В ответ ему заулыбались и пожали плечами.

– Давай, Марёк, покушай, и пойдём на экскурсию.

– На куда?

– Галерею смотреть. Мы вчера с Гозой договорились, пока тебя шили, что он нам тут всё покажет.

– А… Ну, я не против, – Марек потянулся, кряхтя. – Тут хорошо пахнет.

Жители Галереи приглашающе отодвинули низкий, как и все остальные предметы мебели, крепкий стул, поставили ведьмаку завтрак: омлет в жареном хлебе с овечьими сосисками. А сами представились скульпторами.

– Ага, это вы, значит, лишили меня обезбола.

– Опять Кукуй что ли ворчала? – краснолюд зевнул.

– Её послушать – мы тут главные дармоеды, – вздохнула краснолюдка.

– А чего, не так разве, – пробормотал низушек.

Нелюди засмеялись. Ведьмак догадывался, куда ушли лекарства: у низушка забинтован был глаз и лоб, краснолюду недоставало пары фаланг, а краснолюдка сидела с перевязанными плечами.

– Жизнь за искусство! – кивнул низушек, заметив ухмылку ведьмака, пока тот их рассматривал.

– Похлеще ведьмаков будете.

И Яр принялся за тёплый, невероятно вкусный завтрак. Скульпторы при этом глаз с него не спускали: пялились нагло, но совсем не так, как рассматривали ведьмака люды и нелюды обычно. Без всякого интереса или неприязни, будто по какому-то делу, которое было то у него на лице, то на пальцах, то ещё где. С таким же отстранённым выражением, должно быть, он сам осматривал места происшествий.

Только когда до опустошения тарелки оставалась пара корочек хлеба, Марек решил уточнить:

– Надеюсь это бесплатно, хозяева, потому что заплатить мне нечем.

– Ку! Конечно не бесплатно, ведьмарь.

– Да, натурой будешь платить.

Марек чуть не поперхнулся грушевым соком (соком в Махакаме назывался сидр).

– Чего-чего?

– Попозируешь нам!

– Слава Лебеде…

Нелюди не поняли, что смутило ведьмака, но похихикали вместе с его хрипом, дослушали историю Когена (немного приукрашенную в пользу ведьмака) и разбрелись по делам, наказав натуре приходить вечером. Куда – не объяснили. Когда – тоже, учитывая, что Марек и сейчас не уверен был, что на дворе утро.

Гоза нашёл гостей на кухне, когда Яр возился с механическим венчиком, зажав его в коленях. Лицо ведьмака, по крайней мере его половина, сияла глупой детской радостью, пока в руках крутились железные лопасти.

– Привет, Коген…

– Ху-ха!

– Привет… ведьмак. ты что, венчиков не видел?

– Таких – нет.

– Как же всё плохо под Горой.

Коген закивал в подтверждение.

– Знаете, эта штука похожа на ветряк.

– Что это?

– Крути, – сказал ведьмак, вручая Когену инструмент.

И Коген закрутил. Марек загнул об живот железные пальцы, оттопырил мизинец и начал тыкать им в лопасти.

– Вот такой тренажёр у нас был в школе. Вместо пальца – ведьмачонок. Ускорься, – Коген ускорился. – Надо было пройти и не получить по башке. Или ногам. Ещё давай, – Коген поддал. – Вообще-то, у них нет ничего общего, кроме того, что они крутятся. Быстрее. Не знаю, почему вспомнил.

Хрусть – ведьмаку защемило палец.

– Ой! Всё в порядке?

– Всего лишь венчик, Ког. Хуже уже не станет.

Марек покряхтел смешками и потёр побелевший палец о грудь, раскрывая параллельно металлические.

– Ну что, хорошо отдохнули? – поинтересовался Гоза, убирая за ухо завитушку и цепляя на нос очки. – Отправляемся на экскурсию? Коген? Йольт?

– Да!

– Марек, я Марек.

– Ой, – Коген захлопал себя по кармашкам и выудил гвинтовую карту. – Я и забыл, что под сердцем тебя ношу – на!

Ведьмак принял и затолкал в карман штанов, стараясь лишний раз в неё не заглядывать.

– Как хочешь, Марек. И почему ты только выбрал такое скучное имя?

– Нормальное имя…

– Обычно у ведьмаков редкие имена, а это, вроде бы, самое частое под Горой.

– Ну, может я его и выбрал, чтобы не отсвечивать.

– Резонно. Давай, допивай сочок и идём.

Пока Марек допивал (а потом доливал, а потом окончательно допивал) сидр, Гоза поправил свой серо-малиновый дублет с лимонного цвета рукавами, достал из кармашка на груди карточки (не гвинт – записки) и пролистал.

– Ты готовился! – восторженно прокомментировал Коген.

– Кхм, немного. Первая экскурсия всё-таки. И, м-м… Особенно ты, Йо… Марек.

– А?

– Ты не разбалтывай ничего, когда, ну, вернёшься к себе. В Северные. Ладно? Впрочем, не то чтобы тебе кто-то поверит.

– Коты умеют хранить секреты.

Марек было положил ладонь на грудь, как видел, делают рыцари. И, к его забытой досаде, ничего не кольнуло пальцы.

– Хорошо. И если мы… Каким-то волшебным образом наткнёмся на Чезаре… В общем, никакой экскурсии, вы просто потерялись, а я вас нашёл, поняли?

– Да!

Марек кивнул.

– Лайку не ждём?

– Лайка занята. Так-так, – Гоза заглянул в карточки и сразу отправил одну в конец. – Начнём с начала… Пойдёмте. Только свет потушите, кто вообще зажёг так много огня? Скульпт. отдел небось? Вот же… Гаси, гаси…

«Начало» находилось в самой глубине Галереи. Гоза расщедрился на стеклянные фонари с белым огнём для каждого из гостей, и сам шёл с таким же. Ведьмаку, который уже видел такую лампу вчера, но не особо припомнил, устройства эти напоминали больше винные бутылки, только на дне их переливалось не спиртное, а прозрачная жидкость с ярким запахом. Запахом алхимии и глубоких болот. Ведьмаку нравилось, как мягко тяжелеет в затылке от душка газа, и он с удовольствием забил им нос, чтобы слышать поменьше надушенного Гозу. Как он только вчера не задохнулся рядом с таким благоухающим низушком? Совсем было не до этого.

– Итак! Марек, Коген! Так, нет, не итак, ой. Для начала правила нахождения в Галерее! – Гоза понизил голос до гнусавости. – Которые я должен был озвучить вчера прежде, чем пустить вас с порога, но… Сделаем вид, что сейчас вчера, понятно? – хлопнул в ладоши и снова заговорил громко и чётко. – Да. Значит так. В доме искусства нельзя: ходить с жирными руками, кричать в комнате и в комнатах по периметру, где находится Чезаре, спорить без аргументов. Напоминаю, что чувства и ощущения в Галерее – аргумент. Нельзя оставлять двери и окна открытыми, дуть и прыскать чем-либо на огонь, а ещё пи́сать в него или в горшки…

– Упс…

Гоза внимания на это не обратил, продолжая чеканить заученный свод правил. Ещё не начавшаяся экскурсия шла будто абсолютно хаотично по коридорам, один похожий на другой. Нелюди то сворачивали, то опускались и поднимались по коротким лестницам с пандусами. Марек перестал понимать, с какой стороны они пришли.

– …Нельзя впускать кошек в производственные комнаты и сад. Нельзя не давать помощи или совета, когда просят. Нельзя брать банки за крышку, нельзя оставлять кисточки в…

Коген начинал нервничать, потому что снова не успевал вертеть головой на картины и скульптуры вдоль стен – так торопился Гоза.

– …перечить хозяину или хозяевам цеха. И наконец, нельзя забывать, что закон здесь – Уго, Чезаре и Ладай. Всё ясно?

– Да!

– Значит, в сад меня не пустят? – ведьмак зевнул.

– Почему не пустят?.. Пустят.

Гоза вдруг остановился в тупике перед широкой стеной деревянных досочек. Взялся за висящую кисточку.

– А с кем я буду говорить о своей карточке?

– С Уго. Он староста отдела Легенд. Но об этом попозже, не сбивай с мысли!

Коген потянул ведьмака за рукав, чтобы тот наклонился, и прошептал:

– Уго сейчас в Горе Карбон, но он должен скоро вернуться.

– Тихо, Коген!

– Всё-всё!

– Итак! Известно ли вам, хотя тебе, Коген, я знаю – известно, так что вопрос скорее к ведьмаку. Известно ли тебе, ведьмак, о первых картах?

Гоза дёрнул верёвку, и деревяшки с клёкотом задвигались, начали группироваться и разъезжаться, открывая полотно, которое прятали. На каменной стене, под тонким слоем стекла, висели десятки маленьких картин на уровне глаз «низких» рас. Ведьмак присел на корточки.

– О, эти знаю. В них до сих пор играют. Но выглядят они по-другому.

– Полагаю, на них нарисованы люди?

– Да.

Со старых, полустёртых дожелта карт на зрителей смотрели тонкие вытянутые фигуры с заострёнными ушами – эльфы.

– Но в остальном они очень похожи.

Также, как в картах людей, на этих различались четыре масти, а портреты эльфов по пояс сплетались со своими отражениями. Вот ряд «Королей», вот «Княгинь», а вот «Слуг». А остальные карты – просто рисунки с цифрами.

– Конечно, даже у людей бывает совесть оставить классику в покое. Кхм. О чём это я. Перед вами первые в истории этого мира эльфийские карты Айн Ундод. Четыре масти: жёлуди, бубенцы, сердца и листья, всего пятьдесят шесть карт.

Ведьмак заметил, что среди «Королей» пустует одна рамка, такие же рамы без карт висели плотными рядами над колодой.

– Пятьдесят пять.

– Да, – Гоза драматично вздохнул. – К сожалению, история потеряла Короля Листьев. Вернее, мы его ещё не нашли. Но мы работаем над этим. Итак. Последние тысячу лет эти карты считаются игральными. А ведь сделаны они были не для этого. Ещё до Сопряжения Сфер Айн Ундод создали эту колоду как инструмент своей науки – науки предсказания. Говорят, мастера до сих пор могут читать по подобным картам будущее, настоящее и прошлое, но уже не так, как прежде. Не так точно, не так глобально. Инструмент изжил себя для эльфийского народа ещё во времена первых переселенцев. Но гномам это было в новинку. В их руках наука превратилась в игру. И если предсказание картами не прошло испытание временем – его прошла игра. До сих пор под Горой, да и, порой на Горе, играют по тем же правилам, что тысячу лет назад.

– А зачем столько пустых рамок? – поинтересовался Коген, вставая на цыпочки, чтобы разглядеть верхние незанятые ряды – рамочки были подписаны на гномьем языке.

– О, это… Это не очень популярная теория, которой придерживается Ладай, староста отдела Механик. Согласно некоторым… документам, карт было не пятьдесят шесть, а семьдесят восемь, если не все восемьдесят. И хотя теория сомнительная, она не лишена оснований, а Ладай крепко за неё держится. И даже Чезаре с Уго не могут убедить её снять эти рамки, пока сами произведения или доказатества их несуществования не нашлись. Эти пустые места перестали всех раздражать ещё лет тридцать назад, а Ладай с ними спокойней. Так что все решили: «пусть висят», вдруг полудомыслы однажды подтвердятся.

– Ух ты! Там была пятая масть?

– Доподлинно неизвестно, но, судя по всему, нет. Скорее целая отдельная колода, которая не содержала прямых цифр и мастей, зато была куда более искусной и более, м-м-м, эльфы используют слова «высокий» и «старший». Но это всё теории, Коген, которые мне, честно говоря, мало известны. Может, Ладай захочет о них рассказать, если не будет занята. Думаю, ты ей понравишься с такими вопросами.

Коген засиял.

– А мы вернёмся к реальности. Именно этими картами вдохновлялись наши старосты. Отдельно Уго и Чезаре, отдельно Ладай. Они не признаются, когда и как друг друга нашли, но больше трёхсот лет назад родился их союз, а из него и игра, которая сейчас зовётся Гвинтом. За прошедшие года, пожалуй, единственное, что осталось в Гвинте от оригинальных эльфийских карт – это идея Героев. Ведь эльфы, которых вы видите на этих картинах, не абстрактны. Это исторические личности, память о которых, к сожалению, Айн Сейдхе сохранить не смогли. Мы не знаем даже их имён. Называем Королями Сердец, Панами Бубенцов, Васселлями Желудей и так далее. А ведь за этими лицами история эльфьего народа…

Гоза вздохнул, да так горько, будто сам был эльфом, потерявшим сокровище нации.

– На основе этих карт родился первый Гвинт. Нулевая редакция. Даже Гора её не помнит, а ведь вышла она всего три сотни лет назад. Мы об этом позаботились, хе-хе. Тогда в Гвинте были только голые цифры. За игрой стояла одна Ладай и тощие механики, которые она тогда только начала разрабатывать. Уго стал её спонсором, решил рискнуть и посмотреть на реакцию Махакама. И о-о-о… Она была бурной. Стало понятно, что игру нужно растить. Что этим костям нужно мясо. Даже, скорее душа. А она неприкаянная витала в воздухе. Всегда – ещё вокруг этих эльфийских карт.

Гоза снова потянул за кисточку, и деревяшки наползли на карты, пряча древние сокровища.

– Как думаете, в чём душа народа? – мечтательно спросил он. – Любого. Эльфийского, низушечьего… ведьмачьего?

– В истории? – робко предложил Коген.

Низушек довольно закивал.

– А историю пишут нелюди. Ну, или люди. Рисуют большую картину своими крохотными мазками. Жизнями. Песнями, – Гоза шмыгнул носом, поправил выбившуюся на лоб кудряшку. – В наших силах не забыть их. Дать им форму и раскидать по всему миру. Хотя бы в виде красивых рисунков, хе-хе… Помню, как впервые увидел карточки Гвинта. Больше всех на меня произвёл впечатление Жан Беккер. Казалось бы, просто людь… Но нарисован он был так живо, так проникновенно… Стало интересно, кто это. А через десять лет я обнаружил себя в историческом клубе Карбон, защищающим трактат на тему людей-переселенцев. Единственный член клуба с работой о людах, ха-ха, чёртов Гвинт с его Беккером…

– Не знал, что Беккер есть в гвинте!

– Эх, Коген, а его и нет больше. Убрали в четвёртой редакции.

– О нет, почему! Он же был красивым!

– Мягко сказано. Ничего, я тебе его покажу, его оригинал висит у меня в комнате.

– Ху! А почему его убрали?

– Пойдём, расскажу по дороге в отдел Легенд.

Гоза махнул, и снова группка заплутала по узким коридорам и лестницам. Оказалось, портрет Жана Беккера, первого людского мага, был убран на фоне конфликта между создателями игры – Чезаре и Уго. Начавшийся, как это бывает, с мухи, скандал мутировал в чудовищного дракона. Как – никто не уследил. А муха прилетела, откуда не ждали: свежеотрытые исторические материалы указывали на то, что Беккер носил короткую чёрную бороду и брился налысо… Тогда как в портрете его на карте значительную часть композиции занимали седые волосы с роскошной бородой длиннее человеческого роста. Они вились вокруг магика, пока тот разводил волны, крепко стоя на носу корабля. Предложение перерисовать лучшую, по мнению автора, картину во всём новом мире, ударило Чезаре ниже пояса.

Ведьмака позабавила эта история. Подумаешь, картинку перерисовать. Да ещё когда ты умеешь. Подумаешь, пущена она на поток, что бы это ни значило.

– Итак! Как вы могли заметить, к истории мы подходим бережно. И всё это заслуга Мастера Уго Теннесси, старосты отдела Легенд. Треть, если не больше, души Гвинта живёт именно в его отделе. Самая невидимая треть для игроков.

Гоза остановился напротив широкого деревянного барельефа, под шарами сосудов с кристаллами. Стоило камням поймать на себе свет – они слабо засияли, начали набирать силу.

Низушек довольно хмыкнул, глядя на фонари, и провёл рукой по выступам резьбы. Узоры изображали краснолюдов в масштабе один к одному, трудящихся лопатами, крохотными кирками и кисточками в земле. Гоза остановился пальцами на лице одного из них – единственного, кто стоял в стороне без дела, вытирая со лба пот (резчик не забыл изобразить его крохотные капельки).

– Нам повезло – в отделе никого. Подозреваю, куда убежали, хе-хе. А может, и не повезло, ведь никто не захочет вам что-нибудь рассказать… Хотя нет, они и так не очень болтливые…

Гоза сам от себя отмахнулся и дёрнул деревянного краснолюда за нос – тот оказался подвижным, и вытянулся на секунду, будто это был нос доплера. Зашуршал из-под дерева механизм.

– Не волнуйтесь, это не запретная зона, просто Уго любит скрытые двери… И вставляет их потихоньку вместо каждой в Галерее…

Только спустя несколько секунд ведьмак почувствовал тонкий сквознячок и увидел щели двери – так плотно подогнаны были детали скульптуры под швы. Барельеф частично раскрылся, маня экскурсантов в темноту.

Низушек надел, не снимая со стены, висящую на верёвочке перчатку и поднял стекло своей лампы. Провёл открытым огнём у стен прямо над полом и выше своего роста по обеим сторонам двери. Четыре полосы огня вспыхнули и стремительно поползли вперёд по комнате, освещая её.

– Отдел Легенд! – радостно прошептал Гоза.

Первое, что увидели гости – углубления вдоль стен между полосами света. В них расставлены были древности: черепки, бесформенные на первый взгляд куски глины, протезы, фрагменты инструментов и предметов быта. Каждая за персональной табличкой.

– Сколько всего, – пробормотал Коген.

– Да, – Гоза говорил всё ещё шёпотом, – легендарщики устроили тут самую древнюю экспозицию – это всё остатки культуры вранов. Не хочу обижать тех двадцать-с-чем-то представителей, что ещё бродят по миру, но дни их расы сочтены. Теперь только на нас, живущих и процветающих, лежит ответственность их не забыть. Но мы тут не за этим…

– Пощему ты шепщешь? – тоже шёпотом еле-разборчиво спросил ведьмак.

– Ой, ну да, – Гоза повысил голос, но всё-равно говорил приглушённо. – Привычка. Обычно легендарщики ругаются за шум – он отвлекает от работы. Сейчас можно не шептать.

Помещение оказалось одновременно и меньше, и больше, чем на первый взгляд. Вместо стен с экспонатами появлялись периодически повороты-выемки: в них ютились столы и книжные шкафы, а позади, где-то в глубине, вились новые ряды комнат с экспозицией и рабочими местами. Расположение дальних коридоров походило на волны ряби от брошенного в воду камня, только камнем в этом случае был основной зал с врановой выставкой. Но вглубь, за его пределы Гоза заходить не разрешил – только заглядывать.

– И на столах ничего не трогайте.

Низушек убедился, что гости руки не распускают, и продолжил рассказ, местами случайно всё же переходя на шёпот.

– Итак. Мы сейчас на четвёртом уровне отдела Легенд. На остальные ни вам, ни частично мне нельзя. Именно они, первый, второй и третий, занимаются сбором информации и восстановлением событий. Вам, конечно, известно, что за каждой карточкой Гвинта стоит баллада? Так вот, песня – это далеко не всё, что попадает в отдел Легенд. Наши нелюди собирают биографию Героя, историю его перемещений и наброски всего, что с ним связано: внешности, экипировки, пейзажей и архитектуры. Куда больше, чем идёт потом в картину.

– То есть по миру бродят сотни гвинтошпиков?

– Мы предпочитаем называть наших нелюдей «Глазами». А их количество я оставлю на вашу фантазию.

– Тебя послушать – вы похлеще Чёрных. О существовании их «глаз» хотя бы всем известно.

– Ха-ха, да. Нет, вообще-то, система разведки Нильфгаарда сильно переоценена. Знаешь, была смешная история, когда одна их шпионка столкнулась с на… Впрочем, кажется, мне нельзя её рассказывать. Кх-кхм. Э-э… В общем, благодаря отделу Легенд мы получаем первое сердце Гвинта – историю. Но до четвёртого уровня отдела доходит только её, м-м-м. Безопасная часть. Только то, что нужно художникам. Остальное хранится глубже. По крайней мере в наше время. Однажды-то это наверняка станет достоянием.

– То-есть, в вашей Галерее запрятаны тонны компромата на королей, чародеек, ведьмаков и чёрт знает кого ещё?

– Ну. В целом, да.

– Север должен вас бояться.

– Нет, что ты. Мы не используем ни капли информации в политических целях. Мы не мешаем заговорам, не лезем в чужие личные жизни. Всё это мелко и не наше дело. Наше дело – наука и искусство. Мы не просто нейтральны… Нас, считай, нет. Как облачка, которые летят себе по небу, всё видят и ничего не трогают. Никто не может тронуть их.

– Но вы же так светитесь. Своими же картами, – Марек достал из кармана измятого «Йольта» и приставил к лицу. – Это же просто неприлично. Морщина к морщине.

– Галерея принимает это за комплимент, спасибо. Кстати, ты посвежел. Воздержание от фисштеха пошло на пользу?

– Выёбываешься.

– А ты бы не выпендривался? Хе-хе. У кого мы, по-твоему, можем вызвать подозрение, ведьмак? У игроков? Да они знать не знают, как какой-нибудь Йольт из Ярсбора выглядит. У Героев? Только они и могут заметить своё сходство с портретами в Гвинте. А знаешь, сколько их живых? Пара сотен еле наберется. А сколько из них играют в Гвинт? А скольким в руку попадёт их именная карта? Карт, вообще-то, с грядущим обновлением за три тысячи перевалит, считая ротацию. Не каждый краснолюд за всю жизнь способен собрать такой капитал, не говоря уже о людях, которые живут считанные секунды. И потом, большинство из Героев – не последние нелюди. И люди. Когда по миру о тебе ходят песни, почему бы не ходить и портретам.

– Кстати об этом. У вас там наверняка записан бард, который решил спеть песенку о Йольте?

– Конечно, записан. Но тебе мы его не назовём.

– Как милосердно. Раз вы всё о своих Героях знаете, можете догадаться, что я найду его и сам.

– Вот и ищи сам, Марек, без нашей помощи – а мы, облачка, сверху посмотрим.

– Засранцы, – выдохнул Яр со смешком.

– Братки, ваши разговоры меня пугают…

– Ха-ха, да уж Коген. Но не бойся, этот кот не кусается просто так.

– Да блять.

– Всё-всё, хе-хе. Давайте продолжим. Итак, мы собираем истории. Но не все они идут в игру, потому что одно из базовых наших правил – основывать картины на легендах. Второе же правило – придерживаться действительности. Рисовать то что и то как было на самом деле. И иногда баллады оказываются настолько далёкими от реальности, что от Героя приходится отказаться.

– Как от Беккера, да?

– Не совсем, но примерно так. Обычно наши Глаза не ошибаются насчёт, например, цвета волос. А вот барды могут, они часто и специально приукрашивают. Но это не страшно, и художники не боятся не следовать балладе. В этом случае предпочтение отдается исторической точности. Но иногда бывает такое, что Герой вообще чего-то не совершал, а баллада ходит. Таких мы, конечно, не рисуем.

– Наверное поэтому тебя так легко пустили, – шепнул Мареку Коген. – Поняли, что ошиблись.

Гоза сдержал ухмылку.

– После того, как песни пройдут отбор, и их реальность подтвердится, отдел Легенд подключает к процессу отдел Искусств. Но прежде, чем художники могут приступить к работе, Героя должен одобрить Мастер Чезаре – староста Искусств. Мастер Уго предоставляет ему балладу и весь визуальный материал, и они обсуждают, брать Героя или нет. На этом межэтапье подключается и Ладай, староста отдела Механик, и далее активно участвует в разработке карты. Понимаете, мы стараемся сохранить не только связь легенды с картиной, но и связь механики конкретной карты с ними обоими. Проще говоря, чтобы свойства карты вызывали ассоциации с тем, кто на ней нарисован, и о чём поётся в его песне. Поджигатели жгут, белки стреляют по людям, собаки кусаются, всё в этом духе… Ведьмак, я сказал не трогать!

Марек отдёрнул руку от раскрытой книги на столе. Он успел перетрогать уже кучу всего, но заметил Гоза только крайний раз – страница перевернулась с предательски громким шелестом. Яр поднял ладонь в примирительном жесте и отшатнулся от места преступления. Ни одна рукопись в комнате не оказалась на знакомом ему языке.

– Так-то. О чём там я… А. На отделе Механик лежит вся техническая часть Гвинта: способности карт, их взаимодействия между собой, обновления и исправления… Потому что иногда что-то ломается. Какая-нибудь старая карта противоречит новым или легко кроет новые сильнейшие, например. Чаще всего отдел Механик выявляет подобное на этапе тестирования, но даже они могут иногда пропустить какую-то полузабытую мелочь, которую приходится чинить с новыми редакциями. Как какую-нибудь колоду Скеллиге, например, которая всё чинится и чинится, кхм.

Знаете, когда-то одной Ладай-инженера хватало, чтобы за всем этим уследить. Как и одного Уго-историка, одного Чезаре-художника, но почти сразу стало понятно, что тут нужны целые команды. Ради игры. Чтобы она жила и развивалась. К Гвинту присоединялись всё новые и новые деятели искусства и истории Махакама. Собралась Галерея, которая, хоть и занимается Гвинтом, давно уже стала чем-то вроде коммуны для всех, так сказать, нелюдей возвышенного.

Низушек затих отдышаться.

– Чёрт, – хрипнул Марек, – я ведь и правда думал, что гвинт – это какой-то безумный дед на горе. Сидит, картинки малюет от нечего делать.

Гоза захихикал, как смеются над милыми детьми-глупышами. Коген тоже, но немного стыдливо, ведь ещё вчера он тоже был таким глупышом.

– Пойдёмте теперь в отдел Искусств. Все сумасшедшие сидят там. Штук двадцать безумных дедов от тридцати до четырёхсот годков. Ну, там же и все легендарщики, по ходу дела, ха-ха.

И Гоза выпустил гостей из отдела Легенд, а сам нажал неприметную кнопку у двери. Она туго поддалась, и на полосы огня вдоль потолка и пола поползли закопчённые стеклянные купола, которые прятались до этого в каменном желобе. Гоза убедился, что весь огонь потух, отпустил кнопку и вышел вслед за гостями.

========== Глава 12 часть 2 – Искусства ==========

– Я понял, что напоминает мне Махакам изнутри.

Марек приподнял лампу, вглядываясь в темноту.

– Что?

– Школу.

– Ведьмачью?

– Ага. Я думал, она эльфей работы, но, кажется, ошибался.

– Как можно спутать эльфийскую архитектуру с краснолюдской!

– Ну не знаю. Там всё такое высокое…

– Аа! Первые переселенцы и правда страдали гигантизмом.

– Забавно. И всё-таки там точно также. Чёрные коридоры…

– Мы сейчас экономим!

– Путаные повороты, горящие в темноте глаза.

– Какие ещё гла…

Два крошечных круглых фонарика мелькнули впереди.

– Ой!

– Не бойся, Коген, это наш кот. Один из.

Вспыхнула вторая пара глаз, третья, четвертая… Мгновение, пара шагов, и перед экскурсией сверкала целая кошачья поляна. Яр замедлился. Кошки учуяли его издалека, и теперь двенадцать горящих в свете ламп глаз уставились на один.

– Ох, кажись опять Чезаре открыл свой разбавитель, – Гоза вздохнул. – Не знаю, что он туда добавляет, но наши коты сходят от него с ума… Опять собрались дверь сторожить! Ох. Как их не пустить-то… Просочатся же. Приготовьтесь, гости дорогие, сейчас будем их отлавливать по всему отделу…

Марек остановился, когда ближайший кот недобро заворчал в его сторону. Второй ощерился, несколько других выгнуло спины.

– Э-э, Масло, Мелок, вы чего? Мич-мич-мич…

Гоза попытался погладить сердитого, но тот отшатнулся, не сводя взгляда с одного из гостей.

– Коты, кхм, не любят ведьмаков.

– Ах, да…

– Что? – удивился Коген. – Ты же и есть кот!

– Я, считай, приёмный. Уродец в семье.

Марек сделал аккуратный шаг вперёд, вызвав на поляне всплеск недовольства. Сидящие повскакивали.

– Хс-ш-ш-шкх-кхк, – ведьмак закашлялся. – Я тоже так умею, засранцы.

– Ой, ну ты их это, не беси, что ли. У тебя, вон, глаз один остался… А вы цыц! Это гость!

Поляна проигнорировала хозяина, как, впрочем, и ведьмак. Марек бросил спутникам ехидный взгляд и шагнул прямо в центр собрания.

– Бу.

Волна шерсти поднялась в воздух со страшным визгом. Ей вторил Коген, запоздало вскрикнув. Поляна дёрнулась прочь из-под ведьмачьей ноги, и чуть не по стенам ринулась бежать, огибая вжавшихся друг в друга нелюдей.

– Кха-кха-ха!

– А-а-а! Ты что творишь!

– А что, теперь мы можем пройти. И ловить никого не придётся.

– Да ты! Да блин!

Гоза бессильно закряхтел, отпуская Когена.

– Я чуть не умер со страху, – пробормотал тот.

– Кха-ха, Ког, ты вчера впритык видел злого ярчука.

– Ярчук был один и не бежал на меня! Бежал… чуть левее.

– А вот если бы они тебе в лицо полетели, ведьмак?

Гоза упер руку в бок и посветил на Марека. Хоть и смотрел он снизу вверх, вид у него был суровый, насколько позволяла низушечья мимика.

– Да не, я ж их знаю. Коты хоть и бузят на нас, а как что – драпать.

– Если хоть один потом с нервным тиком ходить будет…

– А почему они вас не любят?

– Ну, один брат шутил, что за красивые глаза. Мол, украли достояние.

Марек наклонился и демонстративно сузил зрачок – Коген заворожённо вытаращился, а Гоза деловито закивал.

– Бурда, конечно. Что им глаза. Они скорее чуят, что мы твари инородные. Чужие среди чужаков в этом мире.

– Грустно, наверное. И об ногу никто не потрётся, и на колени не прыгнет.

Яр пожал плечами.

– Мне повезло не знать, как это потрясающе. Но я наслышан.

Низушек бросил в темноту, откуда они пришли, куда растворились кошки, взгляд. Больше ни одного фонарика не сверкало из неё – пушистые умчались далеко и без оглядки.

– Ну, теперь проход в отдел Искусств свободен. Пойдём.

Гоза зашагал к высокой деревянной двери. Самой обычной, без резьбы или вереницы узоров. Только разноцветные отпечатки ладоней и пяток по всей её площади намекали о том, куда дверь ведёт.

– О, тот самый запах? – поинтересовался ведьмак.

Гоза с Когеном принюхались.

– Я не слышу. Но если коты собрались под дверью, наверняка им пропахла вся студия, – Гоза взялся за ручку. – Так, заранее: между мольбертами ходите аккуратно и рисунки с палитрами не трогайте. И под ноги смотрите, там обычно полный бедлам.

Марек с Когеном кивнули, и Гоза толкнул дверь. Против обыкновения пустил их вперёд.

Широкий хорошо освещённый зал оказался почти пустым. Его каменный пол накрывал ковёр старых разноцветных клякс, но обещанный бедлам гостей совсем не встретил. Только одинокий мольберт стоял в центре, скрывая собой художника. Из-за него виднелась лишь пара колёс, будто от железной телеги, и серая борода: она лежала, аккуратно завёрнутая спиралью.

Гоза обернулся, закрыв дверь, и панически крякнул. Улыбка во все щёки мгновенно сменилась гримасой ужаса.

– Ай. Ай. Ай… Вот дурак… – зашептал он тихо, как только мог. – Не подумал… Ой дурак… Так, уходим, уходим…

– Гоза, – вдруг пронёсся по залу голос.

– Ай. Да?

– Что вы устроили за дверью? – это был голос холодный, пронизанный старческой хрипотцой.

– Мы… мы прогнали котов… Они… Опять собрались на запах. Мы не знали, что ты тут… И-извини, уже уходим.

– Вы только пришли.

– Да мы случайно вообще…

– Тихо. Я мешаю твоей экскурсии, Гоза?

– Что… Какой экскурсии?..

– Врём.

– Да… Извини.

– Идите, куда шли.

– А где?..

– В Саду.

– Хорошо! Так, э… Марек, Коген, мы в Сад.

Гоза начал оттеснять гостей обратно ко входу.

– Гоза.

– А?..

– Ты разве не хотел показать гостям печать?

– Хотел…

– Ну так вперёд.

– Ладно!..

Низушек смерил ведьмака с краснолюдом несчастным взглядом и указал идти следом. Они направились через весь зал, придерживаясь стены, – Гоза как можно дальше обходил художника.

Проходя мимо него, Яр повернулся и встретился насмешливым взглядом с надменным. Стоило им сцепиться, в мутно-голубых глазах на старческом лице мелькнула искра. Похожей Марек стрелял на свежие трупы, только с большей жадностью. На мольберте за художником, на большом холсте раскинуло ветви цветущее дерево.

– Что это было? – через смешок поинтересовался Марек, когда за ним закрылась дверь.

– Чезаре, – вздохнул Гоза. – Какой же я дурак, кошки же собрались… Ух.

Марек прыснул.

– Я думал, что вся галерея будет в студии, но вот. Они ушли зачем-то в Сад…

– А почему Чезаре не ушёл? – спросил Коген.

– Он не любит шум и толкучку. Наверное, решил воспользоваться тишиной, чтобы пописáть спокойно. Хотя у него есть кабинет, и пишет он обычно там.