Текст книги "Карты и лезвия (СИ)"

Автор книги: храм из дров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Лайка брела какая-то вялая и заторможенная. Краснолюды упрекали её в неплотном завтраке, но она только отшучивалась.

– Птицей летать на полный желудок сложновато.

Марек, не скрываясь, приложил руку к её плечу. Лайка уставилась на него, но ничего не спросила, а он и не озвучил. Отметил про себя, как слабо задрожал медальон по сравнению с первым днём их знакомства. Но на вид эльфка не изменилась, не выглядела приболевшей. И сердечко её всё также тихо ритмично билось, не пропуская ни одного удара, не делая лишних.

Утреннее тепло сменилось резкой прохладой. Солнце мягко ложилось на камень, но сталкивалось с холодом земли и грело только затылки. После нескольких поворотов путников окружали только скалы да клочки сухой земли в низких кустарниках – деревья, как и внешний мир, скрылся за горными выступами позади.

Торби остановил процессию.

– Не знаю я, откуда у Махакама глаза растут. Пора бы вам, наверно, ныкаться.

Марек облизнулся. Лайка сыграла будто финальный аккорд и поклонилась. Все, включая раздевающегося ведьмака, с интересом на неё уставились, ожидая превращения. Но она засмеялась кокетливо и закрылась руками.

– Не буду при вас!

– Да ладно, голой мы тебя уже видели, чего стесняться!

– Голая я красивая!

Краснолюды согласно закивали, Коген особенно усердно.

– Я вернусь к вам, когда перейдёте, ладно?

Лайка спряталась за валуном. Не будь в компании её «муженька», дректагцы полезли бы на камень подглядеть, но при ведьмаке наглеть не стали.

– Когда ведьмин из бочки выпрыгнет, тогда и я прилечу, – донеслось тихо вместе со струнами.

– Эх, хорошо.

– Попутного тебе ветра.

Никто не услышал и шороха, а из-за камня вдруг вспорхнула сорока. Обычного сорочьего размера.

– Ва!

Птица не дала себя рассмотреть – устремилась к небу и исчезла через секунду за ближайшим утёсом.

– Ну баба… Запряги её, ведьмарик, на охоте монстрам глаза клевать!

– Вот это дуэт, – протянул мечтательно Коген. – Кот и сорока!

Марек хмыкнул, кидая в бочку ножны и арбалет. Смотрел, как тонут они, будто в крови. Показалось на секунду, что всё это ему снится. Когда он успел заснуть? В Туссенте, пригретый солнышком за игрой в карты? В канаве Каэдвена, перебрав пыли? А может в Юхерн Бане, лёжа в железной бабе с иголками в венах? Просыпаться не хотелось, хотелось досмотреть сон до конца.

Ведьмак выпил последний оставшийся эликсир, чтобы сердце билось быстрее, и утопил в вине сумку вместе с одеждой. Попрыгал на месте, повертел конечностями, размялся. И залез в бочку сам.

Хоть он и набрал по дороге полых стеблей всяких соломин, в них не было нужды: вместе с незаконным грузом в бочке оставался кармашек воздуха.

– Ух, надеюсь прокатит, – сказал Коген, подавая Яру крышку.

– Если не прокатит, побежишь с Горы с голой арсе – пока все расхуеют, уже смоешься, – добавил важное указание Торби.

Марек нервно заскрежетал.

– Если что – постучусь.

– Обязательно. Мы постучим вот так, – тук-тук-тук, тук-тук—тук, – когда можно будет вылезать.

Порешали. Марек занырнул, а краснолюды вставили днище на место, натянули обручи и скомандовали ведьмаку колдовать. Яр, к этому моменту уже жавшийся щекой к воздуху и крышке, положил на неё ладонь. Выдохнул. Вспыхнул сиреневый свет. Ослепил – лицо ведьмака было в сантиметре от руки. Краснолюды снаружи изменений не заметили.

– Ну, чего ты там, намагичил? – раздалось глухо снаружи.

– Да! – хрипнул Марек, слишком широко разинув рот, глотнув случайно вина.

– Отлично, – невнятные бормотания. – Задержи дыхалку, ща переворачивать тебя будем.

Марек задержал. Без проблем переждал, пока не закончит трясти и крутить, пока кто-то снаружи не даст добро дышать.

Мрак разбавлялся пульсацией печати. Хотя жидкость была не прозрачной, тусклый свет знака продирался через вино, и ведьмаку его хватало, чтобы увидеть хоть что-то: скользкие деревяшки под щекой и чёрную «воду» под второй – больше видеть нечего. Что-то успокаивающее таилось в том, как холодное вино обнимает тело, как лижет спину сиреневый огонёк. Даже в том, как уткнулись в маслянистые стенки колени, что-то скрывалось уютное.

Голову затуманило сразу – слишком терпкий дух стоял в кармане. Марек надеялся медитировать всю дорогу, но уже понял, что план нерабочий. Придётся, видимо, ловить пузырь воздуха, бороться с забвением. Благо, ножны неприятно царапают лопатки, а в задницу впился плечами арбалет – раздражители не дадут заснуть.

Как только теснота пришла в движение, опасения подтвердились. Вино заплескалось, ведьмак подавился. Мир заходил ходуном. Спустя пару непроизвольных глотков, Яр кое-как поймал воздух и ритм, с которым тот бродил по бочке. Откашлялся. Поездочка обещала быть весёлой.

***

– Эй, Торби, – позвал Коген, дуя щёки. – Я ток нынче, – хых, – понял…

– А?

– Везём мы в Махакам, – ы-хых, – наливочку… на ведьмаке!

Коген ударился в хохот. Торби соображал с секунду и присоединился.

– Ой, главное, чтобы он туда не напердел!

– Не, ну мать я этим в любом случае поить не буду!

– После него там вряд-ли чё останется!

– Да-а, печень у ведьмариков явно краснолюдская…

Шли, смеясь и истошно высвистывали последние лёгкие. Мягкий бриз за новым поворотом принёс навстречу родным лицам снежинок, чем несказанно обрадовал. Коген постоянно задирал голову, надеясь увидеть в небе птицу, но не видел. Торби прислушивался к контрабанде, но она не стучала и не ругалась, только тихо поплёскивала.

Прохлада превращалась в холод, начинала покусывать голую кожу. Влажный снег то тут, то там набегал на камни и зелень, а потом и вовсе накрыл всё вокруг. Толщина его постепенно росла, а тракт перестал виться. Дректаг входил в коридор заледенелых скал, смягчённый белоснежными сугробами. На конце дороги, а может это было начало, из одной вершины в другую аркой тянулся каменный мост. Засвистел по перевалу ветер, закружил не успевшие прилипнуть к сугробам снежинки. Любой человек поёжился бы, укутался, но краснолюды только глубже вдохнули, упиваясь ещё не крепким холодком.

На одном из утёсов вспыхнул сигнальный огонь, первым приветствуя сынов Махакама. Они не видели, но вдали, на соседней вершине ему вторил другой, тому третий… Так вся граница Гор вскоре узнала о прибытии нового дректага.

На белоснежной дороге выросли фигуры, большие (по краснолюдским меркам) и пушистые. Одна под медвежьим мехом, вторая под бородой до земли, третья в собственной шерсти. Это стражи южного перехода: два краснолюда и боболак, вышли путникам навстречу.

– Ху-ха! – пробасила краснолюдка, сама похожая на гору в многочисленных слоях одежды.

– Здавова! – проурчал пушащийся светло-серым мехом боболак.

– Ху-ха! – отвечали Коген с Торби.

– Никак молодняк спешит домой? – подал голос третий караульный, самый старый и коренастый.

– Да! В деревню Ротертаг!

Коген затормозил перед стражами, и они с Торби слезли с сиденья.

– Знамо, знамо, куда, – хихикнул боболак, оглядывая телегу. – Вас уже все гваницы ждут, а достались нам, хе-хе.

– Это когда мы прославиться-то успели?

– А как ж не прославиться… Где эт видано, чтоб дректаг шёл с гостинцами! – воскликнула краснолюдка. – Мы б сами не поверили, да грамотку с подписью самого Гоога получили.

– Да, мы за разрешением этим от старосты пол года носились… – пробурчал Коген.

– Во-во, ну, добро. Давайте, по стандарту – представьтесь. Нам для крестика в бумажках.

– Торби Борг!

– Коген Грант.

Старый краснолюд закопался в длинном до самого снега тулупе. Достал свиток и прищурился.

– Так, второго Борга Махакам, как понимаю, потерял?

Торби кивнул и потупился. Старик шагнул к нему и положил ладонь на плечо.

– Нос не роняем, печали оставляем под Горой, да?

– Д-да!

Боболак засеменил вокруг воза, заглянул под сиденье, на четвереньках пролез под кузовом, осматривая, простукивая дно.

– Давайте, малышня, хватаем пожитки и в нору, а то задует, – скомандовала краснолюдка.

– А… а телега?

– Телегу не задует. Её пока Тоффи осмотрит. А вас нам надо описать.

– Да и Виха Зигрин не вернулся ещё, – кивнул старик. – Он вчера ночью дректаг провожал. Не на холоде же его ждать.

Торби и Коген переглянулись. Взяли с воза сумки и пошли за стражами в сторону укрытия – одного из многочисленных углублений, которые высечены были в скале вдоль всего коридора. Коген обернулся: боболак уже скакал по бочкам, к каждой внимательно принюхиваясь.

Вокруг двери с металлическими заклёпками камень был изрезан родным краснолюдскому глазу геометрическим узором. За дверью оказалась круглая комната со столом в центре, отдыхающим камином и шерстяными коврами по углам. В стене, прямо напротив входа темнели ступеньки к вершине скалы – к маяку. Ещё одна небольшая дверь, под стать входной, была закрыта, а под потолком и в стенах блестели узкие окошки с непрозрачным цветным стеклом. Света они почти не давали, поэтому к стенам жались крупные железные факелы.

Стражи сняли плащи и повесили по обе стороны от входа. Старик взял единственный горящий факел и пошёл дать огня остальным, а краснолюдка отставила подальше стулья от стола, облокотилась на него локтями, подхватив пушистые бакенбарды. Скомандовала:

– Контрабанду на стол!

Коген с Торби одеревенели.

– Давайте, давайте! Знаем мы, чем карманы дректагцев набиты.

– Любишь же попугать малышню. Не ссыте, всё не конфискуем. Наверное.

Дректагцы нехотя вывалили на стол содержимое сумок.

– Карманы тоже! Всё-всё, молодёжь!

– Потом спасибо скажете.

Молодёжь, уже бледная, вывернула и карманы. Краснолюдка принялась внимательно изучать каждый предмет, распределяя в две кучки. Всё «краснолюдское» она отправляла на пол, на шкуру. Старик тем временем убедился, что сами дректагцы ничего при себе не оставили. Щурился, отворачивая рукава, щупая пояса.

– Так… вот эта рубаха, – он дернул за край Торбиной одёжки, – покроя подозрительного. Нехорошие тут стежки. А у тебя вот, – указал в ноги Когена, – башмаки совсем не по стандарту, даже не краснолюдской работы. Но завязаны хорошо.

– А… Простите… Это из Зеррикании, – пролепетал Коген.

– Нельзя, сынок. И рубаху нельзя. Мы-то снимать с вас не будем. Приедете в Ротертаг – сдадите старосте. А по дороге не светить. Поняли?

– Угу.

– Да…

В комнату зашёл боболак с глефой Когена.

– Оставили, вот, в телеге.

– Ой.

– Да ничего, – хлопнул его по плечу старик, – отсюда вижу – добро махакамское.

Коген закивал. Торби пытался найти в лице боболака подсказку о том, что тот выяснил из осмотра телеги, но за сорок лет жизни ещё не научился читать боболакские мордочки, а за год вообще от них отвык – эта ему ни о чём не говорила.

Краснолюдка закончила разбирать вещи, оставив на столе только «контрабанду». Среди неё были и ножичек с чётками, которые хозяева выиграли у Бессир в карты, и бусинки, которые молодёжь поснимала с бород.

– Так, вот эта мелочь без вопросов, собирайте, – краснолюдка отмела бусины вместе с огнивом. – Вот это, – она подняла зерриканскую стекляшку Когена и янтарные чётки, – это тоже можно, но по секрету. Ни мамкам ни браткам не показывать. Хотя если браслетик вспороть… Короче, по частям нормально. Это, – она развернула расшитый офирскими рисунками платок, положила на него нильфгаардский ножик, – никак нельзя. Отправляется в казну.

– А можно, – замямлил Торби, – кинжал оставить? Я его очень хорошо буду прятать…

Стражи все внимательно на него уставились. И хотя атмосфера на досмотре оказалась не такой страшной, как он ожидал, и совсем не строгой, Торби сжался под таким вниманием.

– Нельзя, – отрезала краснолюдка.

– Но… может всё-таки?..

– А мы вам бочечку привезённую оставим, – добавил Коген.

Сторожи рассмеялись.

– Вот это да, во малышня…

– Людским пойлом меня ещё не подкупали!

– Кажется, вам очень нужна эта зубочистка.

– Буду смотреть на неё и вспоминать последние деньки дректага! – сказал с чувством Торби. – Как мы с ведьмаком и эльфийкой мёд пили. И как сестра меня до Гор провожала.

Старшие затихли, переглянулись. Старик достал из ножен «зубочистку», осмотрел.

– Да уж, таким и светить-то стыдно будет. Пусть берёт.

Краснолюдка недовольно сжала губы где-то под усами.

– Хлеб им резать дома будешь?

– Нет…

– В деревяшки кидать во дворе?

– Нет.

– И рыбу у пруда не будешь чистить?

– Нет!

– Кут с тобой. Прячь. Что по грузу?

– Вино и самогон. Звучит пвавда одна бочка стванно. Но нигде не отквыта.

– А там это… Из Тускента штука какая-то… – Торби не мог придумать окончание.

– С газиками! – выпалил Коген. – На стенки давит.

– Ага…

– Да. Но её мы вам не дадим. Её для родичей специально тащим… По заказу!

– Кто ж у вас там в Ротертаге такой извращенец, – поморщилась краснолюдка.

– Не надо нам ваших бочек, – отмахнулся боболак. – Певевосли мы людскую двянь сосать.

Краснолюды согласились, добавив, что взятки – зло, и лучше малышне к такому не приучаться. Предложили дректагцам отобедать, но те отказались – нервы портили аппетит. Горячий чай с коньячком им налили без спроса.

– А нельзя без Вихи Зигрина пойти? – нетерпеливо спросил Торби. – Вдруг опоздаем…

– До Ротертага часа три всего отсюда, не боись, – похлопал его старый краснолюд.

– Ваши там пока наготовят, – протянул боболак, причмокнув, – ух, какой пваздник вас ждёт… Когда я молодой был, не было ещё двектагов… Здововско это!

– Поскорей бы предков увидеть, – пробормотал Коген, а думал совсем не о предках.

Думал о кусочке льда, в который превратится у них в бочке ведьмак.

– Я отлить, – пробормотал рассеянно Торби.

– Нужник есть… – начала было краснолюдка, но её остановил серьёзный взгляд дректагца.

– Хочу отлить с Горы на Северные Королевства!

Нелюди рассмеялись, отпустив с благословением.

Торби вышел спокойно, но как только дверь за ним закрылась, бросился к бочкам. Из одной что-то… скреблось.

– Ярёк! – шепотом позвал он, прислонившись к бочке.

Скрежет не остановился.

– Ведьмарик! – позвал он громче.

Ковыряется.

Торби ударил кулаком по бочке испугавшись, что сделал это слишком шумно. Затих вместе со скрипами изнутри. Никто не вышел с поста.

– Марёк!

– …а? – послышалось очень глухо.

– Живой?

Что-то неразборчивое в ответ.

– Чего?

– …ышать …ечем г…орю.

– Ай! Что же делать?!

– …рмально… ковыря… щель.

– Ты ещё часок там просидишь? Мы тут задерживаемся.

– …ляха-…уха.

Затишье.

– …нормаль… толь… омоги… щель.

Скребки продолжились. Торби приложил ухо, чтобы понять, где именно. Достал выторгованный ножик и принялся расковыривать древесину.

Дверь скрипнула, Торби подскочил со страху, спрятал кинжал и ударил по бочке – внутри затихли. Из Горы вышел старый краснолюд, помахал дректагцу. Пошёл куда-то в сторону Махакама и остановился под аркой. Торби тихонько стукнул, и ковыряния продолжились. Дректаговец подождал пару секунд, убедился, что ведьмачий кинжал показался между досок, и направился к старику.

– Красиво тут, – бросил тот, не оборачиваясь.

Внизу, под голубым небом расстилалась бело-зелёная долина, будто великан пролил сливки на малахит. Вдалеке накрывал её молочный туман, а вокруг обнимали горы. Они уже не были хмурыми гигантами, какими виделись снаружи, из Северных. Отсюда они казались мягкими руками, защищающими от всего на свете зла. Одна вершина вырывалась из кремовой дымки где-то далеко впереди – устремлялась в небо, пока снова не исчезала уже в облаках гора Карбон.

– Да. Скучал я.

Постояли в тишине.

– Эх, когда уже домой.

– Хорошие вы. Домой рвётесь, к родичам. Потерпи, Виха придёт с минуты на минуту.

– А без него никак?

– Не. Опасно. Снега летом коварные, да звери буйные. Не можем мы малышню одну пускать летом. А вы и отвыкли, небось, за год от снега-то? Ну, пошли, расскажете, где были, что видали.

========== Глава 5 – Хывучие ==========

Виха объявился через четыре часа. За это время Торби и Коген успели каждый по два раза «сходить по нужде», трижды «размяться» и поиграть в снежки. В снежки им и правда пришлось играть, потому что в этом к ним присоединился боболак и ещё два краснолюда. Дректагцы успели перезнакомиться со всеми семью стражами южного предела, которые были заняты делами прежде и не вышли сразу их встретить. Успели рассказать о своих самых ярких днях и ночах путешествия, послушать несколько историй от старших и получить наставлений в жизнь. И вот наконец в дверях появился Виха Зигрин. Уставший после дороги и припорошенный, потому что снаружи пошёл снег.

– Ох-х, – протянул он, когда ему показали очередных дректагцев. – Нет, нет, всё впорядке! Я провожу их, тока… Дух переведу.

Караульные, проводник и молодёжь отобедали вместе, дали Вихе отдохнуть полчасика и отправились. Как там наливочка, Торби и Коген проверяли последний раз около часа назад: это беспокоило, и скрывать переживания ни у того, ни у другого не получалось.

– Волнуетесь, а? – хмыкнул чернобородый Виха, седлая мула. – Ничего, ничего, зато как вас теперь семья любить начнёт, ух-ха-ха! Дом не за Горами!

– Не терпится уже… Слушай, а ты с нами докуда? – не очень ловко поинтересовался Коген, ведущий телегу.

– А вот, думаю, до самого Ротертага. Хорошая у вас деревушка, а мне охота отдохнуть. Как раз вас приведу – буду герой. Шучу! Не собираюсь я вашу славу красть, малышня. Или уже не малышня, а, ха-ха?

Торби и Коген несчастно покосились на груз.

– Слушай, Виха, а это правда, что ты королеву вёл по местным перевалам? – поинтересовался Торби, чтобы отогнать мысли об утопленнике в телеге.

Когену показалось, что он слышит глухой кашель.

– Точно! – громко подхватил он, заглушая странные звуки. – Рассказывал нам новости Тоффи, сказал, что Зигрин переправщик с королевой в гвинт пол осени играл*!

– Было дело, братки. Тока не я то был, брат мой от дядьки Габор! Хороший мужик. Раньше вместе молодняк водили… Да тока… Он и слинял с королевкой своей. Уж не знаю, втрескался в неё, что ли… Да вряд ли, великовата.

– А что за королевка-то в Махакаме отрылась?

– Не отрылась, из-под Гор припёрлась с целой армией! Да ток не воевать, а помогать да помощи просить. Королева… Рылии и Рыбии… Но, говорят, без хвоста да пятачка – с ногами и носом. Я уточнял.

– Лирии и Ривии, может? – предположил Торби.

– Точно, королева Мэва! – вспомнил Коген. – Есть она у меня в колоде!

– О-о-о, держись, коллекционер! Гвинтус, говорят, с ней аж три карты новые готовит, так она тут нахозяйничала! Представляете, почистила Грань Бороса и Глубины Давора армией своей, Дальбергов с Гоогами помирила, Кельтуллис угомонила… Правда, мы за ней до сих пор от трупиков человечьих дороги чистим…

Пока Виха смаковал сплетни о королеве Рыбии, Торби с Когеном начали истошно друг другу сигнализировать. Торби предлагал взять что-то в руки и треснуть. Коген яростно отрицал, делал из рук головы дракончиков и беседовал ими друг с другом. Тогда яростно отрицать начинал Торби, показывая, как два кулачка-дракончика летят с пинка далеко вниз, с мула, а потом разбиваются о невидимые скалы…

Стоило уже откровенно фантазирующему Вихе повернуть в их сторону голову, тут же они замирали, улыбались или важно кивали.

– …Вот! И краснолюдов она, говорят, всех, кого ни встретит, в карты обыгрывала на раз-два!

– Быть не может! – наигранно воскликнул Торби.

– Вот и я такой… Как это: какая-то людка и всех в гвинт обыгрывает? Люды ж вообще играть не умеют да правил не знают… А тока все, кого не спроси, все в один голос: уложила их эта Мева с пары партий!

– Ух, что за…

– Слушай, а как она вообще на Гору забралась? Людам же нельзя.

– А ей от старосты Гоога перстень достался. Через какого-то там королька, который когда-то там чем-то там заслужил. Гоог тоже было обалдел, но правила есть правила, все писаные.

– Интересно, а что бывает с людом, который без правил в Махакам проберётся? – невзначай спросил Коген.

– Ой, ха-ха, а мы таких людов по два года после Фестиваля по сусекам собираем… Ничего хорошего с ними не бывает. Всех, кто в сосульки не успел превратиться – тех по бочкам и с Горы, в сторону дома, ха-ха! Да и сосульки туда же.

Дректагцы кисло засмеялись вместе с Вихой. Так ни к чему и не придя, они следовали за Зигрином в долину, слушая новости, рассказывая свои. Ни тому, ни другому не было дела до открывающихся пейзажей: заснеженных лесов, ледяных гор, зеленеющих низин где-то в резких уступах… Не было даже времени осознать, как они скучали по этим скромным, но только на первый взгляд видам – заспиртованный в бочке недолюдь занимал куда больше внимания.

Коген, глядя на хищный взгляд Торби в затылок проводнику, решил действовать.

– Слушай, Виха… А вот ты… Ты бы что сделал, если б узнал, что весь твой род проклят?

Виха как-то напрягся, а Коген продолжил под панические жесты Торби остановиться:

– Ну, если бы например… Все в Махакаме бы вдруг решили, что Зигрины – страшные злодеи… И что ты злодей в том числе. Но ты бы, вот, знал, что это всё неправда и грязная ложь… Ты бы, вот, что сделал?

Виха побледнел. Неужели… неужели знает Махакам о грехе Зигринов? Или знает клан Грантов?

– Виха?

– А. Я… я бы… всем показал, что это неправда!

– Вот и я так думаю, – протянул Коген.

Виха уставился на него, пытаясь отыскать на лице насмешку или вызов, но лицо это было по-братски и по-дестски озабоченным.

– А ты бы решился другому нелюдю помочь, если б он в такую ситуацию угодил?

Торби, уже весь красный, кусал губы, слушая эти издевательства.

– Что за странные вопросы!

– Ну ответь! Я бы помог. Это же целая жизнь на кону… А то и не одна, всех друзей и родных!

– Да, я бы… помог…

– А ты бы решился ради этого правила нарушать?

– Так, Грант! Барбегаза мне в арсе! Что за вопросы?! Давай уже, выдавай всё, что имеешь!

Виха остановил мула, Коген повозку. Торби издал какой-то жалобный вздох. Может, не поздно ещё дать по башке славному Зигрину?..

– Выдаю, Виха: в бочке у нас сидит такой нелюдь.

Торби схватился за лицо. Коген и сам хотел, но окаменел. Он уже пошёл напролом, а значит, надо было ломиться дальше.

– Чего?

– Ведьмак с истерзанным прошлым, понимаешь? – процитировал Коген пьяного Марека с их первой встречи. – Нависла над его именем страшная клевета, и всё из-за Гвинтуса. А мы везём его исправить чужую ошибку.

Повисла тишина.

Виха пытался понять, издеваются ли над ним. Покрасневшие дректагцы думали, что оглохнут от собственных сердец.

– Вы… провезли в Махакам… ведьмака?

Коген рвано кивнул. Дышать и двигаться ему было сложно.

– И он… сидит в бочке?

Ещё один, ещё более кривой кивок.

– И как долго… он у вас там сидит?

– По-моему, смертельно долго.

– Курва мать, быстрей доставать!

Три краснолюда бросились к бочкам. Торби постучал.

– Марёк?

– Ведьмарик?!

Ответа не следовало. Виха бил себя по щекам, но не просыпался.

– Вскрываем, млять! – крикнул он.

Краснолюды сняли бочку с телеги, содрали плохо сидящее на её краю кольцо и принялись ковырять днище. Они не видели, что оно всё ещё, хоть и очень слабо, и очень редко, поблескивало магическим светом. Ничего не выходило.

– Он же это говно заколдовал! – воскликнул Торби.

– Так, мать вашу!

Виха схватился за топор на поясе и занёс над бочкой.

Никто не слышал, как три секунды назад очень слабо и тихо в бочке прохрипели: «ошойси». Даже ведьмак этого слова своего не услышал, но одеревеневшие пальцы уже были сложены.

Бочка скрипнула жалобно и взорвалась. Винный столб поднялся в воздух вместе с подлетевшим Вихой. Торби окатило вином с щепками, Когена сбило куском доски.

Марек уже не чувствовал, как ударился со всей силы Аарда о землю.

– А-А-А-А! – слышал Махакам недолгий вопль летящего краснолюда, пока его не заткнул сугроб.

Дректагцы подскочили к скрюченному Мареку. Торби ударил его по груди, ещё раз, ещё. Коген вдохнул в него воздуха, ещё раз, ещё, пока рот ведьмака не наполнился жидкостью. Краснолюды перевернули Яра, а он закашлялся на снег бордовыми разводами. Выглядело страшно, пахло пряно.

– Панна Лифия… реально ведьмак, – застонал Виха, ковыляя к спасателям. До него, матерящегося последние несколько секунд из сугроба, дела никому сейчас не было.

Марек отплевался вином. Цвета он был не человечьего, даже не ведьмачьего – утопского. Попытался разогнуться, но не получилось, конечности не слушались. Его подняли и распрямили краснолюдские руки, и из пустой глазницы прямо в лицо Когену вылилось вино.

– АЙ.

Но краснолюдам было не до этого. Они растирали утопца руками и снегом, а он начинал отходить.

– Фпинху не зафутте, – хрипнул он.

Ни лицо, ни горло Марека ещё толком не работали, но его уже тянуло поболтать от стресса и хмеля:

– Фофен, пфавее…

Марек не серьёзно, но Коген поспешно затёр сильнее и правее.

– Курвины дети! Скитшайсе! Сраные контрабандисты! – рычал Виха, растирая ведьмаку руку.

Рука вдруг загнула как-то неестественно пальцы.

– А тефе фхе это фнитхя, – прохрипел на него Яр, тут же давясь и закашливаясь.

Ни концентрации, ни дыхания, ни осознанности ему не хватило, чтобы наложить ещё один знак. Зато на попытку он потратил последние силы.

Когда ведьмака растёрли и поставили на ноги, чтобы тот сделал зарядку, оказалось, что стоять он не может. Не потому что ноги отмёрзли безвозвратно, а потому что пьян он вусмерть. Укутали во всё, что было, и уложили на бочки. Собрали ведьмачьи пожитки, что разлетелись по округе. Виха повёл горе-контрабандистов к ближайшей охотничьей хижине, молясь всем известным ему богам, чтобы в доме никого не оказалось.

– Где же Лаечка? – задался Коген.

Единственные птицы, что встретились дректагу – взлетевшие с пихт вороны да силуэт ястреба вдалеке.

– А вдруг её сова какая задрала?

– Не ласточка же, вряд-ли… Да и день на дворе.

– О чём вы, – начал было Виха, – так, нет! Не хочу знать. И без того я, вашу ж бабу, соучастник…

– Не выдашь? – с надеждой спросил Коген.

– Нет, блиноскит… Постараюсь забыть это вот всё… Но от вас на то же надеюсь, понимаете?..

Дректагцы не понимали, но уверили, что все собравшиеся тайны хранить умеют. Марек бормотал что-то сквозь полусон с блаженной половиной лица.

– Чёрт, как ж нам бочку-то списать… Её на границе в наши вещи внесли…

– Объяснительную вам начиркаю, – вздохнул Виха. – Налетел на телегу дирус, напишу… Они нынче носятся как слепые.

– М-м-м, – промямлил ведьмак, – брамщный перхиомд…

– Сильван бы вас дректагцев побрал! Чего я только у малышни не находил, но вы, блёдехуёде, рекордсмены!

Коген с Торби обменялись самодовольными, но измученными выражениями.

– Не со зла мы, Виха. Нелюдям надо друг другу помогать.

– Да, видел бы ты, что там снаружи творится.

– Творится или нет, мир этого… нелюдя… там – под Горой.

– Знаем, знаем! Он как только имя очистит своё, так сразу свалил восвояси! Правда, Ярёк?

Ведьмак в ответ залепетал что-то про «похорность потоху», и звучало это с натяжкой утвердительно.

Процессия миновала указательный валун. Коген успел прочитать: на севере значилась Карбон, на северо-западе Ротертаг, а на западе Банульфрик.

– Слушайте, ему ещё к Ульфрикам надо заглянуть перед походом к Гвинтусу.

– Ульфы его с потрохами сдадут да сами до Карбон донесут. На что вы, скит, надеялись, таща чужака в Махакам?

– Сам говорил, что королева тут с целой армией таскалась, и вопросы ей никто не задавал!

– Да, кто по Махакаму шляется, тот, значится, не просто так тут оказался!

– Вопросов то к нему, может, и не будет, вот только слухи до Карбон дойдут раньше, чем он пёрнуть успеет. А там уже ясно станет, что ведьмак, скитомлять, либо без спросу влез, либо из спячки после Фестиваля очухался. Один кут – нелегал! А арсе кому драть будут, по вашему? Стражам да проводникам!

– Да он как мышка! Не поймают – не будет ни у кого доказательств, что был тут ведьмак. Скажут: с ума посходили, уже не знают, кого придумать после королевы!

– Ой, пизда нам, братки, если словят его…

– Ещё какая. Зато весело!

Торби с Вихой покосились на Когена осуждающе, с нотками жалости. А тот вдруг понял, что затея их хоть и лопнула, но не провалилась, и сиял под винными разводами радостным лицом.

До охотничьего домика домчались быстро. Он оказался землянкой, почти невидимой под сугробами среди разлапистых елей. Снежный холмик не дымил, и Виха выдохнул с облегчением.

Ведьмака растормошили, он даже смог жалко покрутиться на месте, чтобы разогнать кровь. Лицо его оставалось чёрно-серым, с синими набухшими жилами, но дректагцы заверили Виху, что это нормальный для ведьмаков окрас.

Развели огонь в камине и усадили перед ним Марека.

– Братцы, вы с дректага не опоздаете? – нервно спросил Виха, глядя, как Торби с Когеном развешивают мокрые от вина тряпки ведьмака.

– Ой!

– Ох.

Они глянули несчастно на Яра, который уже пришёл в себя и крутил руками перед огнем.

– Идифе, – хрипнул он. – Ух… Ульфриков сам найду.

– Ты дорогу запомнил к указателю?

– Не…

– Я запомнила, – раздался звонкий девичий голосок.

Краснолюды обернулись. Никто не слышал ни скрипа петель, ни хлопанья крыльев, но перед дверью стояла эльфийка, опёршись плечом о деревянную балку. Сыграла на гуслях игривую мелодию.

– Ёперный… Так, нет, не хочу знать! – остановил Виха открывшего было рот Торби.

– Лаечка! Жива-здорова!

Коген подскочил и схватил её, прервав музыку.

– Мы то уж думали, случилось что!

– Сова сбила, представляете!

– Во-во, они у нас лютые!

Коген потряс эльфийку в объятиях, поднимая над полом.

– Вам, ай, – она ударилась затылком в низкий потолок, – надо идти. Мы найдём Ульфриков.

– Они вас тут же Гоогу сдадут! – возразил Виха.

– Если Ульфрики не начали изменять себе за последние двести лет – не сдадут.

– Да что ты понимаешь в кланах Махакама, длинная?

– «Боги подождут, пока куётся меч», – пропела Лайка.

Все затихли. Поняли не сразу, ведь обычно эта цитата говорилась на другом языке.

– О-ого. Девиз Ульфриков?

– Раньше клиенты для них были выше богов и законов. Пал ли их клан?

– Нет…

– Значит и честь не пала.

Краснолюды переглянулись. Ведьмак уставился на Лайку ещё мутным глазом, и зрачок его то сужался, то расширялся в попытках разобраться с картинкой.

– Может, Виха вас проводит? – замялся Коген. – Чужой снег всё-таки…

– НЕТ! Я в этом бедламе не участвую!

– Не надо ему светиться с преступниками, – кивнула Лайка. – Мы справимся. Мы всегда справляемся.

– Тогда… тогда давайте тут и встретимся после праздника? И вместе пойдём к Гвинтусу!

– ТАК, скитедрите, я ничего не слы-ышу, я не соуча-астник, ху-ху-ха-а…

Виха закрыл уши и поспешно вышел из хаты.

– Вы гофорили, что Гфинтус живет на фостоке. За Кахбоной и фашей дефевней?

– Да. Ну, такие слухи ходят.

– Тогда нам лучше дойти прямо до вас, – закончила эльфийка мысль ведьмака. – Не стоит нам и правда на одном месте задерживаться.

– А вы точно дойдёте до Ротертага?

Лайка подошла к ведьмаку и потрепала по липким волосам.

– Дойдём.

– Ух, сердце ноет вас бросать…

– Не волнуйфесь, мы хывучие.

– Эт точно!

Нелюди засмеялись. Ведьмаку было смеяться больно, но он не отставал. Входная дверь приоткрылась, в её щели показался взьерошенный Виха.