Текст книги "Карты и лезвия (СИ)"

Автор книги: храм из дров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Видимо, хотел поздороваться с гостями.

– Ой, ведьмак, не смейся! Нам повезло, кажется, у него хорошее настроение. Уф! в любом случае, мы тут. В отделе Искусств, которым заведует староста Чезаре. Прошлый зал, студия, предназначен для рисования. Маслом, в основном. Обычно там по углам полно мольбертов и табуретов, но сейчас их все растащили. А вот эта комната – для производства красок.

Гости огляделись: большое помещение с низким потолком (Яр задевал его волосами) было похоже на алхимическую лабораторию. Пахло соответствующе, и дурманящий голову ведьмака запах из студии был быстро вытеснен кислым и горьким химическими душками. К стенам прижимались плотно заставленные шкафы. Полки угрожающе прогибались под богатым ассортиментом: фиалами жидкостей, кубками сыпучих материалов, драгоценными камнями, коробками палочек, кораллов и стекляшек, сухоцветами и семенами в глубоких тарелках… Чем только, явно структурированным, не ломились стеллажи.

– О, Кукуй что ли оставила? – Марек указал на верстак посреди комнаты.

На нём вытянулась иссохшая мумия, человека, судя по размеру. Руки́ и нескольких пальцев на другой у неё не было, зато одну фалангу ведьмак заметил на соседнем столе в окружении инструментов: скальпелей, щипцов, луп и ступок с пестиками. Коген отшатнулся, осознав, что перед ним лежит.

– Ох, нет. Это мумия с Синих Гор. Сколько мы не ругаемся с Чезаре, он продолжает доставать колькотар из мумий. Ему будто невдомёк, что ученики уже научились получать аналогичный оттенок на основе купороса. Но нет, – Гоза перешёл на шёпот, – он продолжает перемалывать историю, блин. Ну, хотя бы человеческой расы, кхм. Иногда я понять не могу, как он может после такого ратовать за сохранение прошлого. Хотя да, ему всегда интересней буквы с картинками, чем реальные артефакты…

Гоза оседлал волну недовольных ворчаний, но Коген смог остановить её, вклинившись с очередным вопросом:

– А Чезаре там новую карту рисует?

– Что? А, нет, это вроде даже не заказ, это он для себя.

Гоза вдруг вспомнил, что они на экскурсии, и полез впопыхах проверить что-то в бумажках-подсказках.

– Так, где я остановился… Да! В общем, старосты выбирают легенду и её Героя для будущей карты. И Чезаре либо сразу делает набросок, либо даёт это задание всему отделу Искусств. Обычно он просит по три-пять вариантов от каждого художника, так что эскизы к одной картине могут исчисляться десятками. Чезаре отбирает их, – Гоза снова понизил голос и заворчал, – якобы прислушиваясь к голосам отдела, но на самом деле не особо. Кхм. Выбирает самый удачный набросок и доводит до ума. Иногда просит сделать несколько цветовых схем для будущей картины. Ну, в смысле грубо цвет со светом разбросать по композиции. Работы, в общем, много, и каждая картина проходит большой путь от идеи к финальной форме.

– То есть, Чезаре вообще не рисует карты к Гвинту?

– Технически нет. Он карт уже лет сто не пишет, только наброски к ним. Чезаре управляет процессом и наносит финальные штрихи. Картины к Гвинту пишут младшие художники. Иногда в одиночку, но чаще всего вдвоём-втроём. Оригиналы мы вешаем по всей Галерее, наверняка видели. А ещё можем дарить Героям, если они из Махакама. У Брувер Гоога, вот, висит в Карбон наша работа, хи-хи… Но в производственной всегда можно найти свежую картину, с которой идёт печать, так что я вам её покажу… Ведьмак!

Яр от неожиданности чуть не выронил здоровенный осколок пыльно-бордового камня, который подкидывал в руке.

– Мне что, в каждой комнате говорить ничего не трогать?

– Это же киноварь? – вместо того, чтобы положить самоцвет на место, спросил Марек.

– Верно.

– И из него делают краску? Из всего этого? – Яр махнул на ряд полок, заставленных драгоценными и не очень камнями.

– Именно. Из камней можно получить очень насыщенные, глубокие, а главное долговечные оттенки.

Низушек подошел к ведьмаку и вытащил из руки киноварь. Положил на место, а сам потянул на себя ручку закрытого ящика ближе к полу и закопался в нём, чуть не ныряя.

– Вот, например.

Гоза вытащил толстый тюбик. Открутил деревянную крышку с синей меткой и ткнул на тыльную сторону ладони. Синее пятнышко появилось у него на руке, ударило в нос ведьмаку резким маслянистым запахом.

– Это вот краска из азурита.

Марек поднёс к ладони низушка друзу синего камня, которую непонятно когда успел взять.

– Похоже.

– Ага, – Гоза тут же конфисковал у ведьмака самоцвет и вернул на полку к остальным. – Конечно, недостаточно растолочь камень, чтобы получить «его» цвет. Это сложный химический процесс, в котором можно влиять на конечный оттенок, совсем отдалив его от цвета оригинала. В этом деле, как и во всех других, полно нюансов, которых, признаться, я не очень понимаю, поэтому в подробностях не опишу. Но, думаю, вам оно и не надо. А если надо – спросите у художников в Саду.

Гоза вытер руку влажным полотенцем – в комнате они валялись и развешаны были повсюду.

– В этой мастерской художники делают всю краску, которой потом пишут. А пишут они либо в той студии, – махнул в сторону двери, – либо в похожих, куда мы не пойдём. Да, в общем-то, везде, где захотят. И где можно. И после того, как картина будет написана, а Чезаре внесёт все правки, она отправляется в печать. Пошли, тестовый станок как раз в соседней комнате.

Экскурсанты последовали за Гозой. Коген боком, потому что поворачиваться спиной к трупу ему не хотелось.

– Вот первая печатная мастерская, – объявил Гоза, махнув рукой в темноту. Металлический блеск приветственно сверкнул гостям из глубины комнаты. – В качестве освещения тут только жиоды*, потому что некоторая краска для печати не любит огонь, пока не засохнет. Пойдёмте сначала к чёрной камере.

Глаза ведьмака быстро выцепили в нагромождении железа в глубине комнаты какой-то механизм, но Гоза повёл группу в сторону, за перегородку. В темноте тускло, впитывая свет огня, начали загораться кристаллы в стеклянных коробах.

– Так вот как эти штуки называются. Жиоды.

– А как же ещё. Стой, дай угадаю, в Северных их нет?

– Угадал. Есть похожие эльфские камни, но светятся они от магии. От этих я её не слышу.

– Потому что магии в них нет. Только химия. Немного науки и природная флуоресценция. Что поделать, краснолюды оказались не склонны к чародейству. Хм, а ведьмаки ведь тоже не могут колдовать?

– Нет. Хотя ходят слухи о ведьмаках-Грифонах, стреляющих молниями из пальцев. Впрочем, если байки эти такие же, как о других Школах, грош им цена.

– Но я же видел, как ты колдовал, – возразил Коген.

– Это была не магия, Ког, просто знаки. Их кто угодно может класть, даже краснолюды. Наверное.

– Ух ты! Правда?

Гоза неуверенно пожал плечами.

– Краснолюды пошли по пути менее абстрактных наук. И благодаря им у нас есть это.

Низушек стянул на пол тканевый чехол, скрывавший деревянную коробочку на ножках. Рёбра её были длиной в человеческий локоть, а с одной грани на пустое пространство впереди, на стену направлены цилиндры, выходящие один из другого. В остальном кубик не походил на сколько-либо сложный механизм.

– Камера-дюнкеля. Для проекции и уменьшения картин.

Гоза выхватил у Когена лампу и отставил вместе со своей в отдалении. Подальше отогнал ведьмака и огляделся.

– Коген, встань сюда. Да, а теперь загляни вот туда.

Коген послушно встал, куда было сказано, и заглянул в дырочку-линзу на деревянном боку коробки. Низушек тем временем снял с цепочки одну из горящих жиодом банок и поставил под устройство.

– Ой! – отозвался краснолюд.

– Рано, Коген.

– Чего там? – поинтересовался Марек, расчищая себе место на ближайшем верстаке, чтобы присесть.

– Просто светло стало!

Гоза не замечал, что ведьмак хозяйничает, – он подтаскивал к камере холст, размером с него самого. Вставил картину на специальные желобки в ножках конструкции, между кристаллом и камерой. Повернул утопленный в нижнем боку крантик.

– А! – весело среагировал Коген. – Вижу! Ой! Людобабу в снегу вижу!

– Радуйся, Коген. Ты вот её пропустил на дректаге, а всё-равно увидел одним из первых, хе-хе.

– Что-о-о! Это та самая Мэва?!

– Она.

– Я тоже хочу посмотреть…

– Ха-ха, смотри, ведьмак.

Гоза снял с самого длинного на камере цилиндра чехол. Людобаба в снегу появилась на стене. Правда, перевёрнутая.

– Ой, исчезла, – Коген отпрянул от линзы. – Ой, она на стене!

Коген с Мареком синхронно повернули головы, чтобы изображение было хотя бы на боку. Гоза тем временем крутил цилиндры, делая картинку то чётче, то расплывчатей. Когда результат его устроил, и он уставился на людобабу вместе со всеми.

– А почему она вверх ногами?

– А, ой. Ну да.

Гоза принёс с ближайшего верстака новый чехол, только прозрачный, и надел на цилиндр. Мэва перевернулась. Теперь она скользила по снежному склону, не противясь законам физики – вниз.

– Вах!

– Да. А вот так мы её уменьшаем.

Гоза покрутил другой цилиндр – картинка становилась то меньше, то больше, то теряла, то ловила чёткость под регулировкой низушка. Наконец, он уменьшил её до знакомого всем присутствующим формата, чтобы картина помещалась в ладонь.

– Можете подойти.

Гостей приглашать было не надо. Марек помахал перед стеной рукой и замер.

– Смотри, Ког, у меня королева на ладошке.

– А-а! Прелесть! Тоже хочу королеву на ладошке!

И Коген «посадил» Мэву на руку.

– Смотри, а так я будто её за плащ держу.

Марек «ущипнул» Мэву за шиворот.

– Не урони!

– Ха-ха, вам что, по тридцать? – Гоза захихикал, но для порядку почесал королеву за крошечным ушком. – Ладно, ладно, художники над ними тоже издеваются. Так мы уменьшаем картины, чтобы их обвести. Вообще, наши братья пытаются механизировать этот процесс, но пока художникам приходится обводить всё вручную. Эх, а было бы здорово кнопку нажать и получить такую маленькую картинку, да? Чик, и в карман.

– Погоди… Художники что, такую штуку на стене обводят тысячу раз, чтобы она стала карточкой?

– Нет, ты что! Всего пять раз обводят. Сначала по краю, в нашем случае Мэвы, глаза там с губами тоже. В общем, как будто углём по силуэту проходятся. Без теней и рефлексов. А что я рассказываю, они тут где-то должны быть.

Гоза отошёл за ширму и зашуршал бумагами, оставив гостей наедине с крошечной Мэвой.

– Нет! Не делай этого, ведьмарик! – шептал Коген, когда низушек возвращался.

Марек нависал над королевой с заготовленным щелбаном. Щелбан такого размера обещал быть для маленькой королевы смертельным, не будь она бессмертной проекцией.

– Не смей! Это измена! А ты станешь убийцей королев!

Марек захрипел коварным шёпотом и выдал картинке щелбан.

– Не-е-ет! Покойся с миром, Белая Королевка.

– Никогда не надоест, – Гоза хихикнул, подходя к ним с бумагами. – Смотрите. Сначала они обводят вот так.

Он приложил к стене полупрозрачный тонкий лист бумаги. Проекция оказалась уменьшена на четверть вершка сильнее нужного, и обведённая на бумаге Мэва накладывалась не гладко, но суть была понятна. Гоза убрал лист и наложил следующий. На нем королева угадывалась уже с трудом, частично залитая чёрной краской. Снег тоже почему-то был закрашен чёрным.

– Это вторая обводка. Тут как бы свет обозначен.

– Если свет, почему нарисовано чёрным?

– Просто… так… Ну, во первых, белая краска дороже. Во вторых, калька у нас светлая, а художникам нужно видеть. Это просто… Просто обозначение. Оно не должно быть светлым.

Гоза наложил новый лист. На нём чёрные пятна стояли на небе, на самой королеве и её плаще, только бледнее, а также мазками под её ногами.

– Это всё, что на картине должно быть голубым.

Марек потянул руку Гозы вниз, опуская бумагу и открывая проекцию.

– Тушка у неё не голубая.

– Да, потому что кроме голубого в неё есть еще жёлтый и пурпурный, а ещё свет и обводка. Вот.

Низушек приложил следующий листик. На нём чернота накрывала горы и лицо Мэвы, подчёркивала перчатки, сапоги и ремни, а на одежде лежала бледным слоем.

– Вот это жёлтый. А это пурпурный.

Следующая картинка в своём большинстве обрисовывала тело королевы и окружение, но также как и остальные, залезала на все элементы изображения.

– Из этих пяти слоёв, обозначающих границы, свет и три цвета, художники делают отпечатки и устанавливают их на машине. Пошли теперь к ней.

– Ты понимаешь? – шепнул Коген Мареку.

– Не-а.

– Цыц, сейчас объясню.

Жиоды в соседнем отделении светили уже заметно ярче, но всё ещё тускло. Несмотря на это, глазам низушка с краснолюдом, уже была видна железная конструкция в центре комнаты. Механизм проглядывал в нагромождении балок, шестерней и валов не сразу.

Марек снова накренил голову, пытаясь увидеть закономерности. Чем-то устройство походило на карету – оно было почти такого же размера и тоже с «колёсами», правда в воздухе. Коген следовал за Гозой по пятам и светился ярче, чем за весь день, чем кристаллы вокруг. Перед ним открывались величайшие и важнейшие тайны жизни. Гвинта.

– Так, что у них тут, – пробормотал Гоза.

Низушек вытащил с плоской части машины холст жёсткого пергамента, оглядел и отложил на ближайший стол. Подтянулся на руках повыше и заглянул на один из двух валиков, установленных на самом верху, не считая арок, механизма.

– Хм, пурпурный… Странно. Ну, кто я такой, чтобы осуждать чужой беспорядок. В общем, вот, где происходит ма-а-агия. Наука. Не смогу показать вам весь процесс, так что включайте фантазию.

– О чёрт. Не по моей части.

– Тихо, смотри. Художники делают копии того, что они обвели из камеры-дюнкеля. Как вы помните, в оригинале это целая картина. Но когда она проходит камеру, она уменьшается и разбивается на пять частей. Для каждой из них нужен отдельный валик из нескольких копий. Вот тут у них сейчас установлен пурпурный слой. Хотя, вообще-то, надо всё одновременно печатать, чтобы цвета накладывались и смешивались, но давайте сделаем вид, что художники знают лучше, да… Смотрите.

Гоза встал на пол и потянул на себя выдающийся горизонтальный рычаг.

– Марек, вот держи так.

Марек взялся «так» без особых усилий, которые явно прилагал низушек. От этого положения рычага что-то внутри пришло в движение, и ведьмак почувствовал лёгкое давление против прилагаемой силы. Гоза тем временем закрутил второй рычажок сбоку, менее заметный и куда более подвижный. Валик с розовыми силуэтами закрутился в такт движению низушка и опустился на пустую поверхность, которая медленно под него поползла. Ведьмак еле удержал свой рычаг, так сильно его повело назад.

– Так на пергамент накладывается слой. Бумага лежит вот тут, – Гоза, не переставая крутить, указал на плоское пространство, которое затягивалось под вал. – А краска наносится вот сюда, – ткнул на крутящийся цилиндр, плотно жмущий плоскость под ним. – В нашем случае краска должна быть пурпурная, потому что мы сейчас якобы накладываем этот слой.

Вдруг Гоза замер, будто уперевшись в невидимую преграду. Поле машины совсем уползло за крутящиеся элементы, и рычаг Марека перестало тянуть в противоположную сторону.

– О, напечатали. Холст ушёл. Отпускай, Марек.

Яр отпустил, и рычаг медленно, вместе с полем и валиком, пополз на своё место.

– Так наносится каждый слой. Сначала обводка, – Гоза взял со стола отложенную стопку прозрачных бумаг, которые прежде прикладывал к проекции королевы, и помахал перед зрителями одной. – Затем мы снимаем валик этой обводки. Сейчас я это делать не буду, чтобы ничего тут не испортить художникам. Но вот, – низушек поднял с пола, из ряда таких же металлических цилиндров, новый. – Мы берём следующий и устанавливаем на месте этого. После силуэта обычно идут цвета. Каждый из трёх, жёлтый, голубой и пурпурный, отдельно. Там, где они смешиваются, получается тень, а порядок нанесения слоёв устанавливается художниками. Вот вы видели, что в каждой картине и карточке превалирует свой цвет. От этого и зависит, в каком порядке наносить их на карту. А порой художники могут наносить какой-то цвет, например, жёлтый дважды: сразу после обводки и в самом конце, перед светом. Они используют разные краски, которые по-разному ложатся и вызывают разные химические реакции, поэтому для достижения некоторых оттенков и эффектов нужно прикладывать больше усилий, чем для других…

Ведьмак стоял с абсолютно пустым лицом. Коген тужился, пытаясь понять, что происходит.

– Сложно, да?.. – догадался Гоза. – Уф. Ну, в общем, мы накладываем три цвета не одновременно, как когда рисуем, а по очереди. Благодаря составу красок, механике и положению друг относительно друга, они смешиваются, и дают конечный оттенок. Например, помните, у Мэвы на картинке одежда была такой, ну, морского цвета?

Зрители кивнули.

– Вот, в этом цвете на самом деле содержатся все три цвета: голубой, пурпурный и жёлтый, не считая света, просто в разной пропорции. И в коже нашей тоже эти три цвета, только уже в новом соотношении.

– То есть, в коже есть голубой?

– Да, где-то больше, где-то меньше. Например, у тебя под глазом. Или на венах. А на шраме больше пурпурного и жёлтого, потому что они вместе дают красный.

Марек почесался.

– Это не сразу видно и не всем, но каждый может развить у себя чувствительность и умение видеть эти оттенки, эти «чужеродные» цвета. Художники их видят легко, поэтому им не составляет труда разбить одну цельную картинку на три однотонных. Ну, или составляет, но они в любом случае справляются. Потому что когда они не справляются, приходит Чезаре, и случается капут, ха-ха.

Гоза порылся на столах и собрал несколько листов. На каждом из них отпечатаны были ровные ряды Мэв, но выглядели они все по-разному.

– Вот тут они, например, положили только голубой и жёлтый, – Гоза указал на один из пергаментов. – Поэтому тут всё такое зелёное. А вот тут, – ткнул на другой, – голубой и пурпурный, зато с обводкой. Художникам на этапе печати приходится экспериментировать, чтобы понять, как лучше изображение будет смотреться. Они, конечно, пытаются отпечатать ровно то, что написали в картине, но порой обнаруживаются цветовые варианты, которые смотрятся в миниатюре лучше, чем в оригинале. Тогда, конечно, призывается Чезаре для одобрения. В общем, любая цветная карта проходит длинный путь, и он не кончается после печати.

Гоза поднял перед ведьмаком и краснолюдом лист, плотно заполненный одной и той же картинкой формата гвинтовой карты. На ней уже хорошо знакомая всем королева Мэва скользила по снегу. Гоза прикрыл руками большинство копий на пергаменте, выделив рамкой из пальцев только одно из изображений.

– Как думаете, чего тут не хватает, чтобы идти в гвинт?

– Деталей? – неуверенно предложил Коген.

– Цифр, – хрипнул Марек.

– О. Вы оба правы. Начнём с тебя, Коген. Может, простому обывателю это изображение и кажется уже достаточно красивым, но не нам. И, конечно, не художникам. Они вообще чувствительные на такое. Мы получаем вот такой вот лист из… Четыре… восемь… Из шестнадцати заготовок карт. Теперь их надо для начала разрезать, – низушек указал на один из верстаков, на котором стояло устройство, похожее на маленькую гильотину. – Думаю, никто не обидится, если я порежу их черновики…

Гоза сменил лист и под нож подложил набор «зелёных» Мэв. Одно движение на себя, – фьють, – и четыре картинки отделились от двенадцати. Второе движение, – фьють, – и в руках низушка осталась одна королева.

– Теперь, имея одну почти карточку, художники укрепляют её, кладя дополнительные слои пергамента сзади. А на последнем заднем слое клеится рубашка соответствующей колоды. У нас тут Мэва… Так что её рубашкой будет… Э-э…

– Королевства Севера? – предложил Коген.

– Да! Чего это я, не Скоя’таэли же, ха-ха. Но суть не в этом, суть в том, что результат печати чаще всего никого не устраивает, даже если выглядит хорошо. Поэтому каждая карточка дорабатывается вручную. Звучит страшно, но иногда хватает пары взмахов учёной кисточки, пары бликов и рефлексов, где надо. Художники не в печатных мастерских этим занимаются, в них темновато, но сюда они возвращаются за полуфинальной стадией, а именно цифрами, как и сказал Марек. Ну-ка, ведьмак, дай руку.

Яр протянул Гозе ладонь. Низушек взял со стола инструмент, приложил к руке ведьмака. Чуть надавил, чтобы секунду, после того, как он отнимет печать, было видно на коже пятно белых цифр на всеобщем.

– Вот тебе цена, ведьмак.

– Девять. Это много?

– Это очень много! – ответил Коген.

– А вот твоя сила, ведьмак.

Гоза взял другую печатку и повторил ритуал.

– Один. Мало?

– Очень мало…

– Не переживай, ведьмак, скорее всего твои свойства это компенсируют. И дороговизну провизии, и скромность сил – так работает Гвинт. И после того, как мы поставим точно также печатями цифры, рамку и маркер редкости на карту, останется только покрыть её лаком, и готово!

Ловким движением фокусника Гоза вытащил из складок дублета законченную карту Королевы Мэвы. Её он заготовил заранее, но на как минимум Когена, жест произвёл должное впечатление.

– Вообще-то, она с дефектом, так что в оборот не пойдет, – Гоза протянул карту Когену и заметил вспышку голодной надежды в его глазах. – Да, хе-хе, ты можешь забрать её. Только не свети ей раньше следующего обновления. И не акцентируй внимание игроков на изъяне, если будешь ей играть.

– Я его даже не вижу!

– Да вон, у неё сила чуть наклонилась противосолонь.

Коген прищурился, но даже впритык не увидел дефекта.

– Готовые карты отправляются на продажу нашим коллегам-торговцам из отдела Легенд. А дальше они разносятся по всему Махакаму и всем Северным. А с недавних пор и по Скеллиге с Нильфгаардом… А скоро и по Зеррикании с Офиром! Расширяемся!

– Обалдеть!

Гоза довольно улыбнулся и отвёл глаза.

– Не поспоришь, Коген, не поспоришь. Ну что, теперь заглянем в отдел Механик? А потом и к народу. Им наверняка будет, что ещё рассказать.

– Да! А можно мне сначала… Сравнить карту Мэвы с картиной?..

– Конечно. Можем вынести её в мастерскую красок, чтобы было лучше видно.

Прежде, чем экскурсия продолжила путь, Коген вдоволь насмотрелся на оригинальную Мэву. Он изо всех сил искал отличия картины с картой – не нашёл. Даже поднявшиеся из-под ее ног снежинки, блеск меча, каждая складочка на одежде – всё было на миниатюре, всё точно повторяло широкие мазки картины. Гоза не знал наизусть соответствующую этой карте песню, но она вот уже несколько месяцев ходила по Махакаму, так что он уверил Когена, что в Саду ему эту песню точно с удовольствием споют.

Когда нелюди покидали отдел Искусств, Чезаре в студии не было. Только мольберт с его картиной стоял чуть в отдалении, уже не посередине. Как сказал Гоза – сох. Пользуясь отсутствием хозяина, троица с подначки ведьмака подкралась к работе, чтобы рассмотреть. Только вблизи Марек заметил горящие среди листвы глаза и угадал в тени крон женский силуэт.

Комментарий к Глава 12 часть 2 – Искусства

*жиоды это как жеоды, но в контексте гномо-краснолюдских флуоресцентных камней пишутся через “и”, потому что что вы мне сделаете, я ассоциирую их коктейлем из слов “жеод” и “диод”

========== Глава 12 часть 3 – Механики ==========

Гоза обещал, что отдел Механик – самое скромное и неинтересное место Галереи, но гости готовы были с ним поспорить. Они никак не ожидали оказаться в человечьей корчме, шагая за очередную краснолюдскую дверь в сердце Горы.

Зал был против традиции Махакама полностью отделан деревом: досками на полу, срубами по стенам и потолку. Крепкие столы на людской манер стояли не пустые – с потушенными свечами и редкой посудой. Даже цветочные узоры на стенах нарисованы были будто человеческой рукой, а к потолку подвешены украшения из венков сухоцветов. Над стойкой, где не хватало только корчмаря, подмигивала гостям кабанья голова, держа в губах игральную карточку. Вдоль двух стен расположились ряды бочек. Ведьмак принюхался и на радость свою понял, что не бутафорских.

Только две вещи напоминали гостям что они ещё в Горе: низость мебели под краснолюдский рост и махакамские стеклянные сферы над каждым столом. Гоза зажёг только одну, но и этого хватило, чтобы рассмотреть всю «корчму». У неё даже была небольшая сцена в дальнем углу зала, на которой лежала кучка знакомых Мареку инструментов. На балках под потолком висели в беспорядке десятки небольших гербов, но ни один из них ведьмаку не был знаком.

– Поверить не могу, таверна! – воскликнул Коген.

– Ага. Староста Ладай увлекается миниатюрами, и лет десять назад решила увеличить одну. Говорит, что так легче понимать Гвинт. Что так они, отдел Механик, могут на вечер стать простыми игроками где-то там, под Горой. Хотите Зигринского Стаута?

– Хотим, – согласился ведьмак без лишних раздумий.

Начав утро с пинты сока после дня лизания родных эликсирчиков, Марек окончательно понял, что отошёл от винной закваски, и тёплые чувства к спиртному в нём возгорелись, как прежде.

Гоза сгрёб со стола три кружки, убедился, что они чистые, и направился к рядам бочек.

– В каждом столе лежит полная коллекция карт, если что, – бросил он через плечо, поворачивая над первой кружкой кран. – Включая те, что давно не печатаются и те, что ещё не вышли.

Марек с Когеном принялись искать какую-нибудь волшебно-научную кнопку, командующую очередным механизмом – не нашли. Столы открывались по старинке, как ставни на окнах.

– А! Сколько карт! Нет, я не смотрю!..

– Почему? – спросил Гоза, возвращаясь к столу.

– Потому что не будет интриги, если я всё увижу.

– Справедливо. Но ты всё равно не знаешь все их свойства.

– Верно…

– Может, хотя бы одну фракцию?

– Ну… Если только одну…

– Я лично смотрю ведьмаков, – встрял Марек. – Где тут ведьмаки?

Карты стояли как книжки – на рёбрах, плотно друг к другу прижавшись. Их разделяли перегородки.

– Вон, всё написано на столе.

И правда: на внутренней поверхности ставен симметрично положению карт расчерчены были ряды. Цвета рамок и надписей соответствовали, судя по всему, фракциям и типам карт.

– Ага, только я не читаю по-гномски.

– Ах да, – Гоза вручил гостям по кружке и наклонился над иероглифами. – Вот написано «ведьмак», значит собраны они… тут.

Марек достал карты – не много, около дюжины, но были отделения и меньше.

– Тогда я посмотрю чародеек!..

Гости взяли, что хотели, и закрыли стол. Гоза отхлебнул пива и откинулся на скамейке – с их с Когеном стороны она была со спинкой.

– Собрания отдела Механик могут проходить где угодно. Им не нужны инструменты, разве что их дневники и перья. Но Ладай настояла, чтобы коллекции карт лежали тут и, соответственно, играть ими удобнее всего здесь.

– А что, отдел Механик просто играет?

– Сначала рисует непонятные схемы. Я бы показал, но никто не оставил тут записей. Они обычно таскают их с собой, чтобы ковыряться, когда настрой придёт, а ещё рьяно охраняют. А потом, как в теории разберутся, да – играют. Игры их, правда, не очень похожи на то, что вы знаете. Они там в основном комбинации отрабатывают, смотрят, что не смогли просчитать. Но даже так порой возникают… Провисания? Я лично не могу назвать их ошибками. Но всё всегда можно подправить редакциями – обновлением, так сказать, правил. Обычно дело в крохотных деталях, которые находят чаще сами механики, чем игроки, но иногда приходится прям базовые правила косить. Помнишь, например, Коген, что раньше было три ряда? А. Да. Ты тогда не родился ещё.

– Люды до сих пор в три ряда играют, я видел!

– Да люды там вообще в какой-то свой Гвинт играют, прости Дана, если это вообще Гвинтом можно назвать… Люды, по ходу, вообще лопату клали на правила и личную способность каждой карты. Всех Героев под одну гребёнку сметают… Уф, да, слышал я, как они играют… Но если бы не они, мы бы так не выросли. А ум он, может, и придёт ещё под Гору. Хотя люды так мало живут, фиг они вообще запомнят, как в Гвинт правильно играть. А по инструкциям им, видите ли, лень и не динамично…

Гоза начал тираду о различиях в Гвинте, которая через предложение скатывалась к порицанию людей. Коген слушал с интересом и подливал в огонь масла, делясь всем, что узнал о стиле игры человеков за год в дректаге. Параллельно Гоза рассказывал о старых редакциях и технических, со стороны создания, тайнах. Марек отключился от диалога. Потягивал стаут и листал ведьмачьи карточки.

Опять этот Геральт. И даже не один. Яр фыркнул (Гоза воспринял это как поддержку его словам и разбушевался ещё сильнее), сразу выбросил всех «Белых Волков» на стол. О, а вот это уже интересней: перед Мареком легли три карты разных ведьмаков, но они вставали в ряд, будто были одной картиной. Тоже Волки. Ламберт, Весемир, Эскель. Хм, наверное, в этой легенде они сражались вместе. А может, они всегда в стае охотятся? О Ламберте Яр не слышал, о Весемире не слышать было сложно, а вот Эскель… Какая-то рожа знакомая. А это не тот Волк… Он. Точно, Марек с ним пересекался. Да, знатно челюсть болела после этого Эскеля. Хороший мужик.

Следующими была пара Медведей. Они уже не вставали так красиво друг к другу, как Волки, но Марек теперь каждого ведьмака пытался к кому-нибудь приложить. О, Грифон. Нет, молниями не стреляет. Эрланд из Ларвика. Знакомое имя, да и морда… Марек вдруг вспомнил то, что и подумать не мог, до сих пор припрятано в его голове: целую биографию этого Эрланда, которую наравне с биографиями остальных основателей ведьмачьих школ зачем-то заставлял учить котят батька. И что им было делать с этими знаниями? Странные времена. Страшные тогда, но сейчас… Будто появилось в них послевкусие, совсем другие нотки, как говорили в Туссенте о вине. Марек потянул из кружки пиво и словил себя на мысли, что никогда бы не хотел вернуться. Во времени. В пространстве, пожалуй, даже начинал хотеть. Думал, что рад дожить, к удивлению всего цеха, да и своему собственному, до… ста? или было это восемьдесят? а может и вовсе шестьдесят? Не важно, приятно было встретить эту мутную цифру чёрт пойми где, с пивом в желудке, в чистой рубахе как всегда не по размеру. Марек решил, что сегодня или завтра его день рождения. Да. А то последний был лет десять назад и тот потому, что одно уважаемое эльфячье заведение снижало по праздникам цены.

О. Ещё подозрительный ведьмак. Подписан просто «Каетан». Какой Каетан, откуда Каетан – непонятно. Марек ничего о нём не помнил, и карточка не помогала – герой бился с полудницей, а медальона было не разобрать в отблеске солнца. Яр закряхтел (что Гоза тоже принял в свой адрес), не найдя рукой железку на собственной груди. Как без неё некомфортно… А лицо у Каетана всё-таки знакомое. Грустное и доброе. Должно быть, Яр запомнил его хорошим человеком. Ну, или нелюдем. Редкость для ведьмака. Может, поэтому они не поладили? А с чего Марек взял, что не поладили? Должно быть, они пересекались в Каэдвене лет пятнадцать назад. Из тех лет Яр мало что помнил, но точно мало с кем тогда ладил.