355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Holy Ghost » Одиннадцать друзей Лафейсона (СИ) » Текст книги (страница 6)
Одиннадцать друзей Лафейсона (СИ)
  • Текст добавлен: 9 апреля 2017, 01:00

Текст книги "Одиннадцать друзей Лафейсона (СИ)"


Автор книги: Holy Ghost


Жанры:

   

Драма

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

– Я бы посмотрел, как у тебя это выйдет.

Уложив Локи на спину, Тор прижался к его губам своими. Они неторопливо и глубоко целовали друг друга, запуская руки в волосы, притягивая ближе к себе за плечи. Казалось, что Локи больше и не нужно. Он терялся в этом, закатывал глаза, тихо постанывал, изучая руками тело Тора.

– Мы зайдем куда-нибудь дальше или оставим все как есть? – теперь усмехался Одинсон.

– Дай мне еще пару минут, – но Локи был словно не здесь, где-то очень далеко, возможно даже на другой планете. – Просто это так приятно.

Стянув с себя и своего шефа футболки, Тор вновь прильнул к губам Локи. Одинсон почувствовал нарастающее возбуждение внизу живота, в то время как ему в пах упирался член Локи.

– Давай дальше без нежностей? – прошептал Лафейсон. – В другой раз, не сегодня.

– А разве у тебя бывает «другой раз»? – и снова эта усмешка.

– Надо же мне хоть когда-то завести постоянного партнёра?

– Этого не было в моем договоре.

– Впишем, – Лафейсон прижал губы к самому уху Тора и зашептал. – Возьми меня, выпусти свой гнев, имей так, как только захочешь, столько, сколько захочешь. Кусай меня, царапай, хватай, сделай больно, прошу тебя. Заставь меня кричать под тобой, заставь умолять о продолжении. Пользуйся, приказывай, я сделаю все.

И Тору сорвало крышу. Он никогда не слышал ничего подобного от своих любовниц и любовников, и его мужское эго тут же дало о себе знать.

– Знаешь, я всегда мечтал, чтобы мой шеф отсосал у меня.

Больше Локи ничего не нужно было слышать. Спустившись к низу туловища Тора, он принялся покусывать возбудившийся член через тонкую ткань трусов, массируя подушечками пальцев кожу на бедрах. Одинсон лежал спокойно, тяжело дышал через нос и проводил правой рукой по волосам, убирая прилипшие пряди со лба.

– Не тяни, Локи.

– О, как мы заговорили!

Лафейсон ловко стянул со своего телохранителя нижнее белье и устроился между его ног. Да, профессионализма в подобных вещах Локи было не занимать. Он с совершенно невозмутимым видом брал в рот довольно внушительных размеров член и даже не думал давиться, проталкивая его глубже себе в горло, при этом, не забывая массировать приподнявшиеся яички. Тор готов был поклясться, что он скоро кончит, если бы не одно «но». Локи, взяв в руку стояк Одинсона, хотел было вновь вобрать его в себя, но потом передумал и, делая вид, что член это микрофон, на чистом фальцете пропел: «Ни одна женщина не способна занять твое место, любимый»*.

– Ты идиот, Лафейсон! – Тора во всю начал распирать смех. Никогда в жизни, ни один из его партнеров не позволял себе хотя бы один прикол в столь интимной обстановке.

– Прости, я не сдержался! – плечи Локи дергались, а сам он прятал лицо, упираясь лбом в живот Тора. – Ну, просилось же! – уже чуть ли не плача оправдывался Лафейсон.

– Это ты напросился, больной кретин, – Тор перевернулся и подмял босса под себя. – Если он упадет, то это будет лишь твоя вина.

– О, да я буду в состоянии поднять твой член сразу же после оргазма, и попсовая песня тут совершенно ни при чем.

– Помолчи, – Одинсон закрыл рот Локи ладонью, но спрятать улыбку так и не смог. – Иначе я тебя задушу.

– А вот это я даже одобряю, – дернув правой бровью, прошептал Локи, освободившись от рук Тора. – Можешь меня немного придушить, я не против.

– Ты серьезно?

– Я никогда не был столь серьезен, – то ли сарказм, то ли нет, с Локи никогда это особо не понятно. – Только для начала засунь свой член в меня, наконец, а потом разберемся.

– А как…?

– Сумка на полу справа, маленький карман посередине, – Тор на пару секунд нырнул под кровать и вернулся обратно с флаконом лубриканта, пачкой презервативов и фаллоиммитатором сантиметров в двадцать в длину.

– Нет, ты точно издеваешься.

– Тор, отстань от Джонсона и положи его на место.

– Ты дал искусственному члену имя?!

– О, Бог мой… Думаю нам с Джонсоном пора удалиться и провести остаток ночи вдвоем, пока ты приходишь в себя, – но Одинсон так же ошарашенно смотрел на шефа и не мог сказать и слова. – Да я только что это придумал!

– Оу… Слушай, а можно… – но, видимо, Одинсон не мог подобрать подходящих слов.

– Ты хочешь трахнуть меня этим? – идея явно завела Локи, и он по лицу Тора понял, что ответ утвердительный. Не дожидаясь инициативы от своего новоявленного любовника, Лафейсон вывернулся и встал на колени, опираясь руками на спинку кровати. – Давай же…

– Я хочу, чтобы ты сам сделал это с собой… Показал мне… – тяжелое дыхание вернулось к Тору.

Локи без вопросов забрал «Джонсона», обильно смазал его смазкой и потихоньку начал вводить его в себя, находясь в такой позе, чтобы Одинсону открывался весь обзор. Немного привыкнув, Лафейсон начал быстрее двигать рукой и, упав лицом в подушки, тихо застонал.

– Боже… – Тор сглотнул. – А когда ты один, ты тоже так делаешь?

– Каждый… – вдох. – Чертов… – выдох. – День… – стон.

– Моя очередь, – разорвав упаковку от презерватива, Одинсон мастерски с ним управился. Вынув из тела Локи фаллос, который и так уже неплохо удовлетворил потребности этого сумасшедшего человека, Тор резко и на всю длину вошел в своего босса и схватил его за шею. – Проси!

– Умоляю… Возьми меня, пожалуйста, – хриплый от удушья голос действительно молил.

– Еще!

– Трахни-меня-уже-наконец-черт-тебя-возьми!

Окончательно перекрыв доступ кислорода для Локи, Тор начал резко двигаться, сопровождая каждый новый толчок чуть ли не звериным рыком, который вырывался у него из груди. Лафейсон метался, цеплялся за спинку кровати, делал редкие и короткие вдохи и глухо стонал.

Поза довольно быстро поднадоела Одинсону, и он, отпустив шею Локи из цепкой хватки, перевернул его на спину, попутно положив подушку ему под бедра.

– Немного снизим обороты, – прошептал Тор и вновь вошел в податливое тело.

Теперь он мог целовать его, видеть затуманенные черные глаза, слышать более громкие стоны, смотреть на то, как его любовник выгибается, отстраняется, потом вновь притягивает к себе и так по замкнутому кругу. Локи, пользуясь положением, взял свой член в руку и начал производить поступательные движения в такт Тору.

– Поменяй угол… Подними меня выше… Да, вот так вот…

Прошло около десяти минут неразборчивого лепета и просьб, и Локи, издав ровно четыре протяжных стона, кончил, обильно излившись себе на живот. Тор тоже уже давно был на пределе, поэтому быстро стянув с себя презерватив, он вновь схватил Локи за волосы и притянул к себе.

– Возьми его в рот. Бери! Давай же!

Лафейсон послушно облизал член своего телохранителя, а потом принялся отсасывать ему – быстро и довольно грубо. Тора надолго не хватило, и в скором времени Локи почувствовал во рту горький и терпкий вкус спермы.

– О, черт, ты просто охренительный, – то ли проговорил, то ли простонал Тор.

– Я знаю, – Локи улыбался словно кот, объевшийся сметаны и прилег на подушку, которая так и осталась лежать посередине кровати. – Ты тоже ничего. Однако стоит отдать тебе должное – не думаю, что секс у тебя был недавно, но, тем не менее, выдержка на высоте.

– Мне же не восемнадцать лет, – в комнате повисло молчание на пару минут. – Ты говорил серьезно про «следующий раз»?

– Да, но если ты не…

– Нет. Я хочу.

– Вот и отлично, – Локи вновь улыбнулся, после чего потянулся всем телом, сладко зевая. – Прости, но тебе пора.

– Да, ты прав, – Одинсон встал с кровати и принялся собирать свою одежду.

– Не принимай только на свой счет, окей?

– Без проблем, – спокойно ответил Тор.

– Эй? Возможно, когда-нибудь ты порушишь и эту стену, но явно не сейчас.

– Я понял, – лживо улыбнувшись, Одинсон надел штаны и направился к выходу.

– Тор?

– Да?

– А поцелуй на ночь?

*1. Строчка из песни Inner Circle. Оригинал: Bad boys, bad boys, watcha gonna do, watcha gonna do, when they (у меня заменено на местоимение «I») come for you.

*2. http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B8%D0%B1%D0%B0%D1%80%D0%B8

*3. Строчка из песни Justin Timberlake. Оригинал: Ain’t another woman that can take your spot, my love.

========== S01E10 Loki ==========

Моя мать очень любила музыку Билли Хейла. Она считала его чем-то вроде культового персонажа, отцом рок-н-ролла, который в то время зарождался в Штатах как чуть ли не культовый жанр. Да, у моей матери была довольно бурная молодость под стать стилю любимого музыкального направления, но в один момент все очень круто изменилось.

В далеком 1977 году в возрасте двадцати лет, Ив – так ее звали – узнала, что никогда не сможет иметь собственного ребенка, что ее женское тело, созданное для продолжения жизни, не способно произвести на свет ребенка. Честно, даже представить не могу, что это значило для нее. В те времена девочкам уже с младенчества прививали то, что они должны быть хорошими женами, добропорядочным хозяйками и в любом случае завести не менее двух детей. Ведь в этом и заключается обычное человеческое счастье, не так ли? Что же, мама тут же поставила на себе крест, посчитав собственное тело испорченным товаром, на которое никто даже и не взглянет, и решила посвятить себя служению людям. Не знаю с чем именно это связано, но она решила пойти в армию. Не помогать бездомным, животным или детям, а держать в руках оружие, переживать сложнейшие марш-броски и постоянно быть на пределе.

После первого года службы ее заметили – таким было рвение моей матери. Она была зла на себя и весь мир, что явно ей помогало в военном деле. В общем маме поступило предложение перейти на более высокий пост, работать под прикрытием и, как она хотела, служить американским семьям защитой, ведь женщины были довольно большой редкостью на данном поприще, а особенно с таким характером, как у моей матери.

Чего таить греха, в скором времени на маму начало заглядываться большинство ее коллег, которые, как ни странно, были мужчинами, но она была неприступна, как крепость. Приглашения на свидания, флирт, подарки – ничего из этого ее не интересовало. Она все так же, как танк, перла, не могу выразиться по-другому, к своей цели. И вот что самое странное – ее целью всегда была семья, но как только эта мечта с треском провалилась, жизнь все расставила по своим местам.

Человек, чье первое имя я ношу, как второе, покорил сердце моей матери. К тому времени ему было двадцать семь, статный, с хорошим заработком, в почетном звании для его годов и главное он души не чаял в женщине по имени Ив. Мама словно преобразилась. Я до сих пор смотрю на фотографии разницей в год и не могу поверить, что человек может настолько измениться. К ней вернулась ее врожденная нежность, доброта и открытость. Она вновь расцвела. Отец прекрасно знал об отсутствии репродуктивных способностей Ив, но был к этому готов. «Когда-нибудь мы возьмем хоть и чужого, но нуждающегося в нашей заботе ребенка, и все будет хорошо»,– повторял он ей. Но это «хорошо» наступило гораздо раньше, чем они ожидали.

Летом 80-ого года Ив поняла, что творится что-то невообразимое – «эти самые женские дни» не приходили, ее начало тошнить, она раздражалась от каждого запаха и стала невероятно сентиментальной даже для себя. Сложив один плюс один, моя мать поняла, что беременна. Врачи лишь растерянно терли лбы и говорили, что такое бывает. Редко, очень редко, но бывает. Когда беременность подтвердилась, моя мать проплакала от счастья чуть ли не больше суток. Гладя себя по еще плоскому животу, она уже тогда называла меня «Восьмым чудом света» и со всей любовью, что могло уместить в себе ее сердце, говорила со своим ребенком. Жаль, что к сознательной жизни подобные воспоминания не могут сохраниться, хотел бы я услышать ее первые слова мне. Отца данная новость повергла в некий шок, Ив даже не поняла рад он или нет, но и это тоже улеглось.

Отец строго настрого запретил моей матери появляться на работе, не смотря на ее отпирания, и чуть ли не запирал ее в их квартире в Мичигане. Дальше был переезд в Орегону, просмотры нового дома, более подходящего для семьи с маленьким ребенком, ремонт, обустройство своего «гнезда», и Ив напрочь забыла о работе. Напевая себе под нос песни своего любимого Билла Хейла, меняя мотив на более спокойный, мама занималась домашними делами и ждала. Ждала конца зимы 1981 года, ждала меня.

Примерная дата родов была назначена на конец февраля – первые числа марта, так что мама ни о чем не волнуясь посвящала свое время себе, работе с различными документами, которую она втайне брала на дом, ну и, конечно, мне. Она понятия не имела, какого я буду пола, так что просто завала своим «чудом» и, находясь в доме одна, постоянно о чем-то говорила. Ей нравилось ощущение того, что как бы ни хотелось остаться в одиночестве, этому не дано было случиться. Ребенка под сердцем все же никуда не денешь. Каждый раз, когда я начинал двигаться или толкаться внутри ее тела, время для Ив словно останавливалось. Будущая мать бросала все дела и отдавалась ощущениям того, что внутри нее растет и уже понемногу начинает проситься наружу маленький человек – ее продолжение, ее плоть и кровь. Помню, как по вечерам, когда мне было уже лет семь, она рассказывала про эти времена. Помню ее лицо, помню, с какой нежностью она рассказывала о каждом мгновении, которое мы провели, как единое целое.

Но я хочу рассказать не об этом. Каждый раз, оборачиваясь на свою жизнь, я вижу, что с самого первого дня на этом свете судьба вела со мной довольно интересную игру, везде оставляя какие-то знаки, совпадения и прочее.

Ранним утром 9-ого февраля отца вызвали на срочное задание чуть ли не на другой конец земного шара. Мать, соответственно, сразу же стала переживать на тему того, успеет ли он к родам, и что ей делать, если они будут преждевременными, да и отец сам совершенно не хотел улетать. Что же, любовь матери к рок-н-роллу сыграла свою роль в моей жизни. Пока Ив собирала вещи для моего отца, она услышала сообщение по утренним новостям, повергшее ее в шок: «Сегодня ночью скончался американский музыкант, певец и автор песен Билл Хейл». Гормоны тут же взяли верх над Ив, и она ударилась в слезы. Кумир ее молодости скончался. Задыхаясь от подступавшей истерики, она просто сидела на полу кухни и прятала лицо в ладонях, пока отец ее успокаивал, но у него ровным счетом ничего не выходило. «Ив, дорогая, тебе противопоказан стресс в таком положении,» – повторял он, но мама его не слышала.

Не знаю точно, что случилось, но, видимо, мне такой расклад не понравился. До сих пор не могу видеть горе матери, слишком уж тяжело мне даются ее слезы, благо видеть их мне доводилось лишь несколько раз. В общем, я решил лично утешить маму, либо просто отвлечь, и мне это очень даже удалось. Прошло немногим больше десяти минут после того, как Ив узнала о трагической новости, как у нее отошли воды. Проблема с отъездом отца тут же испарилась.

Роды были долгими, тяжелыми, но мы справились. Где-то между девятью и десятью часами вечера я уже лежал на руках у новоявленной матери и, как она сама выразилась, что-то кряхтел себе под нос, будто бы бубнил о том, как мне все это не нравится, и я хочу обратно. Да, я был сущим наказанием в младенчестве – постоянно плакал, кричал, просил внимания, но для мамы это все было пустяком. Главное, что у нее теперь был сын, которого она недолго думая назвала Локи. Я еще удивляюсь, почему не Билл, если честно, но мистер Хейл все равно прочно поселился в моей жизни. Если все нормальные дети засыпают под добрые колыбельные про волшебство, в котором фигурируют различные зверушки, как главные герои, то я соглашался на сон лишь под «Let`s twist again» специально замедленный моей матерью. Как бы, наверное, она огорчилась, если бы знала, что во времена юношества я, стоя на барной стойке на пару с Сиф в одном из пабов Ирландии, куда нас завела нелегкая, горланил ее во всю глотку.

Но опять же история заключается не в этом. У меня было довольно счастливое детство, меня любили, всячески холили и лелеяли, но, тем не менее, воспитывали, и если я начинал шкодить далеко не по-детски, то мне обычно не по-детски и влетало. Жизнь шла размеренным чередом, но ближе к четырем годам, я начал постоянно жаловаться на вечное отсутствие отца. Как ни крути – ребенку нужны оба родителя. Мама уверяла меня в том, что отец работает, что ему нужно содержать нас обоих, потому что после моего появления мать напрочь отказалась от какой-либо дальнейшей работы и все время посвящала мне. С ранних лет она учила меня письму и чтению, языкам и музыке, пластике и приемам по самозащите. В общем, свободного времени у меня практически не оставалось. Когда приезжал отец, он всегда рассказывал мне истории о том, как он победил всех «нехороших людей», и я заворожено смотрел на него, как на героя, но, когда мне стукнуло шесть, счастье взросления в полноценной семье для меня закончилось.

«Нехорошие люди» решили победить Бартоломея Лафейсона. Весенней ночью 87-ого года несколько человек пробралась к нам в дом, и в первый раз в своей жизни я услышал выстрелы. Громкий звук напугал меня, и я, как и любой другой ребенок, ударился в плач. До сих пор с содроганием вспоминаю, как кто-то незнакомый зашел в мою комнату и, вытащив меня из кровати, потащил вниз по лестнице. Было больно. Со мной никогда и никто так не обращался. Да, родители порой были строги, но никогда не применяли физические наказания, так как со мной всегда можно было договориться.

Дрожь пробивала все тело, и я никак не мог успокоиться. Единственная мысль, что крутилась у меня в голове – «Папа, спаси меня и маму», и он спас. В ту же ночь, как я в первый раз услышал выстрелы, я увидел кровь. Ее было много, слишком много для шестилетнего ребенка, а то, что случилось дальше, покрылось туманом шока.

Отец вкладывает в мои руки полностью разряженный «Браунинг», вешает на шею свой талисман – деревянный крест на таких же деревянных длинных бусах, просит маму успокоиться, они о чем-то ругаются, потом на скорую руку собирают вещи, накрывают «нехороших людей» отглаженными днем простынями, а после мама берет меня за руку, и мы уходим.

Я долго не понимал, почему мне нужно говорить судье о том, что те ссадины и синяки на теле нанес мой отец, но не посмел перечить матери и солгал. Отцу запретили находиться со мной и мамой в одном штате, и с тех пор я очень долго его не видел.

Детройт мне не нравился – слишком большой, слишком душный. Не нравилась квартира, не нравились улицы и высотные здания, не нравились люди, окружающие меня, но привычка дело тонкое, и я смирился. В средней школе мне повстречался Тони, прошло несколько лет, и появилась Сиф, а я начал потихоньку взрослеть и задавать маме кучу вопросов, на которые она упорно не хотела давать ответы. Шпионаж, какой бы он не был, дело невероятно опасное, сейчас я это понимаю, но тогда все казалось игрой.

Временами в нашу квартиру заходили люди, с которыми мать долго разговаривала на кухне, а я подслушивал. Они говорили о каких-то бумагах, счетах, поддельных документах, об угрозе со стороны так называемых «других», но мне это ровным счетом ничего не давало, тем не менее, я хотел во всем разобраться, как-то помочь и сделать так, чтобы моя семья была снова вместе, но сделал совершенно обратное.

В 16 лет я где-то на неделю сбежал из дома. Говорить о том, что произошло, не имеет особого смысла, но я нашел своего учителя. Еще не достигнув совершеннолетия, я знал о теневом правительстве, о спецслужбах, о людях, которые на самом деле хранят спокойствие обычных горожан, подставляют свое тело под пули и ничего не боятся. Я тоже хотел не бояться. Ребенок, выросший в семье двух первоклассных шпионов, не мог выбрать другого пути, и меня завербовали. Мать всячески противилась выбранному мной будущему, старалась переубедить, но все было тщетным. В итоге она смирилась, говоря о том, что я уже большой мальчик и не ей решать за меня.

К счастью, я никогда не был один. Отец Тони занимался какими-то сверхсекретными разработками, благодаря которым было спасено множество жизней американского, и не только, народа. Следовательно, сам Старк-младший не мог не пойти по его стопам, и мы оказались в одном месте, сразу же после окончания школы. Не знаю, чем именно занимался Тони, но я до сих пор с содроганием вспоминаю вечные тренировки всего чего только можно себе представить, начиная от стрельбы, заканчивая тем, как правильно симулировать тот или иной акцент.

Когда мне стукнуло 19, произошло еще одно нападение, но в этот раз защитником был я. О, Боже, эти вечные нападения… Но никто и никогда не даст мне гарантий на то, что я и близкие мне люди будут в полной безопасности. Лишив в первый раз человека жизни, я решил, что для матери, да и для меня, будет спокойней разойтись по разным континентам. Она, хоть и протестовала, проливала литрами слезы, говорила о том, что никогда не покинет свое чудо и будет со мной, что бы ни случилось, согласилась. Однако мы немного не успели, видимо, я явно кому-то мешал и уже успел насолить, тем не менее, семья Лафейсон всегда была умнее.

Закопав в глуши леса очередной труп, я каким-то чудом вымолил у Беннера, который по тем временам еще всего боялся, новые документы для моей матери и с помощью гениального до техники Старка, сделал так, что ее никогда и не было. Для Ив Лафейсон все было кончено. Ее больше не существовало, но зато где-то в одном из тихих городков Чехии появилась некая Наоми Уорф – обычная одинокая женщина «за сорок», устроившаяся в ресторане поваром и, к моему счастью, быстро нашедшая себе мужчину, которого я проверил на что только мог, включая анализы крови и семейное древо вплоть до 19-ого века. Да, мнительности мне всегда было не занимать.

Я скучал. Это чувство мучило меня изнутри – знать, что твои родители живы, любят тебя и ждут, но ты не можешь с ними видеться. Чертова опасность! При моем роде деятельности она повсюду, но я же сам выбрал для себя это, и винить тут совершенно некого. Дальше было множество мелких заданий, как локальных так и госназначения, позже была Франция, за ней последовала реабилитация, а потом начались эти странные вещи, словно кто-то хотел поменять весь строй жизни, создававшийся годами. Да, у меня была некая защита, неприкосновенность на территории большинства государств, но что-то было явно не чисто. Ребята из МИ-6 немного «пошуршали» на эту тему, и все встало на свои места. Враг, о котором нам даже ничего не рассказали, был устранен, и я, опираясь на пункты договора, не задавал лишних вопросов, хотя и было невероятно интересно.

Когда я узнал о гибели Джареда Лонга, мне стало немного не по себе. Сердечный приступ – твердили они, но где находится его могила, так и не сказали. У Лонга была такая же задача, как и у меня – копить в себе знания, сопоставлять факты, делать из этого всего выводы, отслеживать сотрудников с более низким уровнем доступа, добывать информацию в таких условиях, где никто на это не соглашался. Да, все это приходилось делать, но такие как я и Джаред не умирают от сердечного приступа. Нас расстреливают, травят, зарезают, избивают до смерти, заливают в бетон, отдают на растерзание тиграм, но только не своя смерть. Еще никому за две сотни лет не удавалось спокойно дожить свой срок, либо даже скончаться от болезни вроде рака или СПИДа, так что констатация того, что сердце Лонга не выдержало, было для меня чем-то нереальным. Тони, спокойно выполняющий свою работу в офисном здании, а не под свинцовым дождем, тут же обеспокоился столь странным положением вещей и начал думать о спасении своего закадычного друга, то есть – меня.

Все шпионы, так или иначе, одиночки. У нас есть связные, но они служат лишь на случай экстренного положения, либо для принятия и передачи информации, не больше. Отсюда в гениальную голову Старка закралась далеко не гениальная идея – найти мне телохранителя или попросту напарника. Я отпирался долго и громко, но после того, как меня избили, через полгода отравили, а еще через четыре месяца подрезали тормоза на машине, мне пришлось сдаться.

На вакансию занозы в заднице пришло около сотни предложений, из которых я выбрал сорок и пригласил на общее собеседование, уже зная, кого я выберу.

Моя организация научила меня многому, но большинство знаний я усвоил сам, и никто, клянусь головой, никто и никогда не сможет обойти меня в плане документооборота, ни одному человеку не удастся предстать передо мной с отличнейшей легендой на руках так, чтобы я ее не раскусил. Это априори невозможно. К чему я это все? А к тому, что у мистера Одинсона тоже была легенда – отлично слаженная, продуманная до мелочей легенда, но я раскрыл и ее, по крайней мере, тогда мне так казалось.

========== S01E11 Thor ==========

Вы когда-нибудь задумывались над тем, почему ураганам дают женские имена? Лично я никогда даже мысли не держал по этому поводу, пока не повстречался со стихийным бедствием лично. А доводилось ли вам видеть женщину в гневе? Нет, не в обиде, не в расстройстве, а именно в гневе, в ярости, когда она, такая слабая по сравнению с вами, в одночасье разорвет кому угодно глотку, а после отдаст на съедение собакам и даже не подумает, как мы к этому привыкли, упасть в обморок от всего этого зрелища. Если нет, то вы везучий человек.

Так почему все же женские имена? Дело в том, что мужчины и женщины отличаются очень многими психологическими особенностями. Например, у каждого из нас есть логическое мышление, сколько бы шуток и споров на эту тему не ходило в народе, просто у женщин она выходит из ума, а мужчин из разума. Попрошу не путать эти понятия. Вроде практически одно словно, но разница колоссальная, ведь ум намного больше подвержен эмоциям, чем разум. Именно отсюда и выходит яркое проявление эмоциональности у женщин, но в отместку за нередкое нестабильное состояние природа наградила их терпением, и именно поэтому мужчина, довольно быстро дойдя до точки кипения, выплескивает свои скудные эмоции парой ударов по физиономии неприятеля, в то время как женщина еще молчаливо терпит. Она терпит, потом еще терпит, потом еще, а потом происходит взрыв. Термоядерный синтез, не иначе. Это хрупкое существо со слабыми руками разорвет и растопчет вас в щепки, сожрет со всем содержимым и даже не подавится. Да, женский пол ужасен в гневе. В пиковый момент ты сам будешь готов застрелиться, повеситься, провалиться под землю, только не слышать то, что она говорит. Даже если это существо женского пола не лезет с дракой, то опять же, будьте уверены, она изничтожит вас морально.

На моем веку таких ураганов было два: первую звали Катрина, а вторую – Джейн. Катрина, в отличие от Джейн, была реальным природным буйством, который затопил Новый Орлеан, а так же не поскупился забрать с собой более полутора тысячи жизней. Я, в то время военнослужащий сержантского состава сухопутных войск, был просто обязан отдать приказ своим ребятам на помощь при эвакуации мирных жителей. С чем мы только не сталкивались в те 16 часов – отказы, угрозы, мародерство на улицах. Народ словно взбесился и решил, что не стоит теряться, раз и так уже все предрешено. Молодежь грабила магазины, люди до кровавых драк устраивали разборки, кто-то просто выходил на улицы с оружием в руках, повальное увлечение суицидом – и это только те мелочи, о которых я имею право рассказать. В общем, паника проникла в сознание людей, которые тут же ей поддались.

В тот вечер я полностью осознал, что такое честь, отвага и умение правильно принимать решения. Вместо того, чтобы спасать богатенькие задницы орлеанцев, которые были готовы поубивать друг друга, стоя в длиннейшей пробке на автостраде, я отдал приказ на сбор жителей, у которых не было возможности покинуть город. Бедность – одна из огромнейших проблем в практически любой стране, но, честно сказать, об этом мало задумываешься, когда доход твоей семьи выше среднего. Нашему штабу удалось договориться с «Экспо Дистрик» на то, чтобы они предоставили нам стадион «Супердоум» в роли спасательного бункера, который был готов вместить в себя около восьмидесяти тысяч человек. Тогда нам удалось собрать около тридцати тысяч жителей Нового Орлеана, которые искали укрытие. Признаться, иногда мне до сих слышится шум гнущегося купола «Доума». Никто из нас не знал, доживем ли мы до утра или нет. Природа взбунтовалась не на шутку, сносила дома, выдирала с корнем деревья и проливала на землю галлоны воды. Пятая категория по шкале Саффера-Симпсона – это далеко не шутки. Волны под шесть метров, ветер более двухсот семидесяти километров в час – все это происходило за бетонными стенами здания, которое совершенно спокойно могло не выдержать натиска стихии и накрыть нас всех многотонным куполом, под которым мы искали защиты.

На следующее утро, когда все верующие и неверующие благодарили своих богов за спасение, рухнула защитная дамба. Вода с силой хлынула в город, уничтожая то, что не успела Катрина, так что единственным шансом на выживание были вертушки и лодки береговой охраны. Не знаю, гордиться мне или нет, но именно я был последним человеком, которого забрали из «Доума». Моя совесть не позволила бы поступить по-другому, и для меня это было что-то вроде обыкновенного порядка вещей, но, видимо, тот факт, что сержанта Тора Одинсона встретили аплодисментами, стали называть героем и тут же перевели в уорент-офицеры, раздул мою гордость, эго и самомнение до невероятных размеров.

Да, я всегда был верен своему отряду, своей команде, своей второй семье, никогда не позволял этим отмороженным парням рисковать своими жизнями без лишней надобности, но в то же время жадно желал славы и признания. После урагана отец в первый раз сказал, что он мной гордится. Я не слышал от него подобных слов ни разу за свою жизнь, а тут… В общем, на меня это повлияло словно наркотик, и я, уже гораздо больший безумец, чем прежде, начал брать задания, за которые не брался никто, и так продолжалось около трех лет. Три года ловли террористов, три года войны с Центральным Разведывательным Управлением, три года раскрытия заговоров, три года глобальных операций, три года с одними и теми же людьми, три года под защитой команды, которую я сам же для себя и вырастил. Нам не было равных, отряд был переведен в разряд альфа-ударной группы, мы жили, как короли, нас боялись и уважали, о нас говорили, повышали звания, и вот к 2008-ому году мне выписывают «золотую полосу». Молодой новоявленный офицер, лейтенант второго ранга, у которого за спиной стояло четырнадцать лучших друзей, отвязанных головорезов, гениальных техников, верных товарищей и просто отличнейших людей – вот он двадцатичетырехлетний я.

Юношеский максимализм совершенно не желал покидать меня – нужно было поднимать планку, нужно прыгнуть выше собственной головы, но это нереально, и я потерпел фиаско. Глупый и вздорный мальчишка в слишком высоком для своих годов звании! Я не ведал, что творю. Более того, у меня не хватило ума остановиться и понять все с самого начала. Конечно, каждой организации хочется иметь полторы дюжины первоклассных бойцов, готовых пойти на все и которые не будут задавать лишних вопросов.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю