Текст книги "Одиннадцать друзей Лафейсона (СИ)"

Автор книги: Holy Ghost

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)

– Тор… Я не могу. Либо дай мне довести себя до оргазма, либо сделай это сам.

– Какой-то ты слабый стал.

– Старею.

Когда очередной кубик полностью растаял, Тор опустился к паху Локи и начал медленно ласкать его член, попутно растягивая податливое тело. Готовиться долго не пришлось, и уже через минуту Одинсон положил себе на колени нижнюю часть туловища своего шефа, который сцепил ноги за его поясницей, и начал водить набухшей головкой по расслабленному и готовому анальному отверстию. В этот раз Локи не настаивал и не предпринимал никаких действий, ожидая инициативы со стороны Одинсона, хотя было видно, что он готов сорваться.

– Медленно и нежно или быстро и жестко?

– Я уже получил свою порцию ласк на сегодня…

Тор вошел в него резко и с силой, что Локи все же не сдержался и издал негромкий, но все же вскрик, а после чего задышал еще тяжелее и начал двигаться сам. Опираясь на верхнюю часть спины и вцепившись пальцами в колени Тора, Лафейсон совершал быстрые поступательные движения, метался по кровати и тихо постанывал. Одинсон знал, что Локи сейчас хорошо, причем очень хорошо, но надолго его не хватит. Обычно, если прелюдии затягивались, то Лафейсон кончал быстро, тем не менее, оргазм был гораздо сильнее, нежели чем всегда, так что Тору оставалось лишь наблюдать и ждать, пока его шеф окончательно не удовлетворит свою похоть и не успокоится, чтобы потом сделать так, как хочет он. Одинсону всегда нравилось смотреть на своего шефа в этой позе, прослеживать, как он ласкает свой член одной рукой, а второй водит по низу живота и ребрам. На удивление, Тор ошибся о своих предположениях, что Локи не хватит надолго и уже через некоторое время, он сам начал толкаться в горячее тело, закинув голову назад. Почувствовав приближение оргазма, Локи вцепился за локоть своего телохранителя и переместил свое туловище в вертикальное положение. В такой позе движения стали более медленными, но глубокими, и теперь Лафейсон мог целовать Тора, что он и делал с неким отчаянием, словно в последний раз, но все было не так. Повторяя между поцелуями «люблю», Локи сделал еще пару движений, сильно сжал своего телохранителя в объятиях, и Тор почувствовал, что между их животами стало мокро.

Упавший на спину Локи дрожал и всхлипывал, пока Одинсон резко толкался в него. Смотря на сильно извивающегося всем телом и стонущего шефа, Тор, не закрывая глаз, напрягся, тихо чертыхнулся и рухнул на Локи.

– Сколько… Сколько все это длилось? – через некоторое время прошептал Лафейсон.

– Сними повязку и узнаешь…

– Я же слепой, Тор.

– Точно, – взглянув на часы, Одинсон совершил легкие математические вычисления, которые его невероятно удивили. – Часа два… Даже больше.

– Это называется «заниматься любовью», да?

– Не знаю, по-моему, все равно под конец мы тупо трахались.

– Лично я ощущал сегодня все по-другому.

– Сегодня ты не пошлил, как обычно, а постоянно признавался мне в любви.

– И это правда.

– Что ж ты за человек-то такой? И нужно же было целый спектакль…

– Забудь. Прости меня. Я больше не поступлю с тобой так.

– И почему я должен тебе верить?

– Потому что я люблю тебя, Тор Одинсон.

– Знаешь, я, наверное, сыграю роль главного глупца и поверю тебе.

– И зачем?

– Потому что я нужен тебе, а вообще, все гораздо проще, ведь я люблю тебя, Локи Лафейсон.

Прим. авт.: Ну, все. Вроде половину отстреляла. И еще: последние 4 части имеют название песен группы Korn, которую автор несказанно любил лет с 13. Именно эти ребята вдохновили меня на написание этих глав, так что если интересно, то послушайте.

========== S04E01 See Me Through ==========

– Ты явно что-то от меня скрываешь.

– Прекрати. Пошли домой.

– Нет. Не хочу, – Локи вглядывался в опустевшую улицу, пытаясь сфокусировать зрение хоть на каком-то стационарном объекте, и немного пошатывался. – Меня мутит.

– Кто-то сегодня перебрал.

– А кто-то что-то скрывает от меня уже больше полугода.

– И что я могу от тебя скрывать? – придерживая за руку упирающегося Локи, Тор медленно вел его к дому. – Это возможно?

– Еще как. Ты… Мне не нравится.

– Что именно? – все на той же спокойной волне переспросил Одинсон.

– Твое поведение.

– Мое поведение?

– Со мной.

– Мое поведение с тобой?

– Да, – вырвавшись от Тора, Локи прижал руки к груди и зачем-то пошел в противоположном направлении.

– И куда ты собрался?

– Не твое дело.

– Начинается… – тихо прошептал Одинсон и пошел за своим шефом. – И почему же я вновь впал в немилость?

– Я не могу так! Не могу! Да что с тобой?!

– А что со мной?

– Бесишь, Одинсон! Нервируешь до дрожи! Какого хрена ты такой спокойный?!

– Соскучился по семейным разборкам?

– Все слишком спокойно… Слишком…

Прожив с Тором под крышей своей матери больше недели, Локи начал медленно сходить с ума. Да, работы было невпроворот, но и это не спасало. Милые и тихие вечера перед телевизором приносили удовольствие лишь в первые пару дней, но потом рутина начала словно душить Лафейсона своими цепкими лапами. Локи привык к ненормированному ритму жизни, к постоянным проблемам, к тому, что его мозг постоянно находился в активности, а нервы – на пределе.

– Чего ты хочешь, Локи?

– Хочу, чтобы ты не был таким аморфным и расс… Рассу… Рассудительным! – попытался объясниться заплетающимся языком Лафейсон.

– Ну кто-то же из нас должен. Ты мыслишь быстро, особо не обдумывая, берешь и действуешь. Я же в этом смысле болван. Мне нужно время.

– Заехав Марку по физиономии, ты долго не думал.

– Кстати, а где он сейчас? – Тор незаметно решил перевести тему.

– В Финляндии. Ждет пока мы переберемся в Россию.

– Откуда ты столько о нем знаешь? – а вот теперь интерес Одинсона стал далеко неподдельным.

– Да потому что он сам мне говорит! – резко повернувшись к Тору, Локи схватил его за шиворот рубашки, но Одинсон даже бровью не повел на подобное поведение шефа. – Потому что он преследует меня, следит, выжидает!

– С ним было веселее, не так ли? – единственная эмоция, которая могла в одну секунду взорваться в Торе была ревность.

– Да, особенно когда он разбивал мне лицо, – тихо, но гневно прошептал Лафейсон. – Я это обожал просто! Веселье нереальное!

– Ты же знаешь, что я сильнее? – медленно взяв шефа за запястья, Одинсон надавил на локтевую кость Локи, что тот неосознанно начал приседать. – Я не хочу делать тебе больно, ни морально, ни физически, так что не надо провоцировать меня на насилие.

– Отпусти…

– Нет, – Тор немного ослабил хватку. – Почему тебе так нравится, когда с тобой не считаются? Что это за склонность к мазохизму?

– Мне реально нехорошо. Отпусти.

– Сначала ты говоришь, что со мной скучно, а теперь просишь отпустить, – телохранитель все так же спокойно продолжал говорить и смотреть прямо Локи в глаза. – В чем истинная причина?

– Отпусти.

– Причина?

– Тор, я сказал – отпусти!

– Нет. Пока ты не назовешь причину.

– Я не могу прочесть тебя. Ты опасен.

– Понятно, – наконец, Тор отпустил руки шефа. – Протрезвеешь, поговорим.

– Ты реально опасен! Я боюсь тебя. Понимаешь? Ты можешь быть кем угодно, спать рядом со мной, слушать мои откровения, а после сдать меня куда подальше! – алкоголь окончательно ударил Локи в кровь, и теперь за Лафейсона говорил столь излюбленный им абсент.

– Я знал, что это когда-нибудь случится. Параноик и уклоняющийся. Мы великолепны с тобой, знаешь?

– Как же все чертовски кружится…

– Локи, пошли домой. Думаю, настало время и мне открыть свою темную сторону, раз уж даже ты переборол себя.

– Так открывай! – вновь завелся Лафейсон.

– Будешь орать, я уйду и домой тебя не поведу.

– Вот и проваливай!

– Как скажешь. Больше я тебя в бары не сопровождаю.

Пожав плечами, Тор прошел мимо своего шефа и направился в сторону дома Наоми. Локи явно не ожидал подобной реакции, следовательно, все, что ему оставалось делать, так это смотреть в спину медленно удаляющегося телохранителя. Пьяная и ущемленная гордость напрочь отказывалась идти за Тором, но оставаться одному тоже не хотелось, так что когда Одинсон свернул на перекрестке, Локи быстрым, но шатающимся шагом направился за ним.

– Эй, подожди меня! – но Одинсон решил настоять на своем и все же показать шефу «кто в доме хозяин». – Ну, не уходи же ты! – стараясь увеличить темп ходьбы, Локи совершенно забыл о количестве выпитого спиртного, так что ноги Лафейсона незаметно от него заплелись, и лишь вовремя выставленные вперед ладони помогли избежать встречи лица с асфальтом. – Черт! Тор! Я это… Я упал.

– Как же с тобой сложно… – пробубнил под нос Одинсон и, развернувшись на пятках, пошел обратно. – Вставай давай, – ухватившись за предплечье шефа, Тор так быстро поставил его на ноги, что Лафейсон тихо пошатнулся, а после вовсе повис на шее своего телохранителя. – А это еще что?

– Пошли домой вместе.

– А я тебе о чем уже весь вечер говорю?

– Теперь я хочу… А раньше… А раньше не хотел.

– О, кто-то ушел в полный неадекват, как я посмотрю, – до сознания Локи медленно, но верно дошли последние две выпитые стопки, и теперь Лафейсон заговаривался еще хлеще прежнего. – Пошли, – перекинув руку шефа через свои плечи, Одинсон тихо просмеялся про себя и потащил свою «ношу».

– Я так глупо выгляжу?

– Более чем. Чего ты так напился-то? Я отошел буквально на пять минут, прихожу, а ты уже пятую стопку подряд в себя вливаешь, с учетом того, что до этого было еще пять и плюс та бутылка коньяка, с которой ты мне «помог».

– Захотелось, вот и напился. Я делаю, что хочу. Что хочу, мать твою, то и будет! Понятно?

– Понятно-понятно, ты, главное, не заводись. Пьяный Локи – злобный Локи, так что больше я с тобой не пью.

– Не ругайся.

– Я еще не начинал.

До самого дома Лафейсон препирался со своим телохранителем – грубил не по делу, задавал провокационные вопросы, даже, порой, пытался оскорбить, но для Тора подобное поведение было давно в порядке вещей, хотя все равно было не особо приятно. Одинсон просто не любил пьяных людей, он не любил даже слегка выпивших, а особенно ему были неприятны люди, чей разум затуманен наркотиками, но это же Локи… Да, сдали немного нервы. С кем не бывает? Несмотря на то, что Лафейсон пытался открыться Тору настолько, насколько это в принципе возможно, все равно чувствовалось, что это дается ему с превеликим трудом, хотя сам Локи строил совершенно непринужденное выражение лица и раскрывал свои тайны так, словно он говорил о том, как правильно готовить лазанью. Никаких переживаний, эмоций – все это Локи держал в себе, а после решил выплеснуть наружу именно таким способом. У каждого на подобные вещи есть свои способы, и Тор прекрасно это знал.

К концу пути Лафейсон практически угомонился и даже прекратил говорить, Тору даже на секунду показалось, что его шеф уснул. И ведь действительно, Локи всего лишь переставлял ноги, но глаза его были закрыты.

– Постоишь немного? Я разуюсь, – как только Одинсон прекратил изображать из себя главную опору для своего шефа, Локи тут же спустился вниз по стеночке и прижал к себе конечности. Тор решил не обращать внимания, а просто продолжить то, что начал. – Локи, пошли, – но Лафейсон уже не отвечал. Было непонятно – отключился он или уснул, но второе в его состоянии было куда вероятнее первого. – Ну вот и что мне с тобой делать? – прошептал Тор и, не найдя более адекватного способа, водрузил дремлющее тело себе на плечо и понес на второй этаж.

– А вот и мой герой вернулся, – Тор даже немного запнулся от неожиданности, когда за его спиной раздался голос Наоми. – Упахался бедняга.

– Да ладно Вам, пусть уж лучше так, чем вновь детей в лесу расстрелами деревьев пугает, – ответил Тор. – Мы Вас разбудили?

– Нет, что ты! – отмахнулась женщина. – Я с вами двоими уже привыкла по ночам не спать.

– Вот черт… – основной чертой характера матери Локи была прямолинейность. Одинсон еще ни разу в жизни не встречал столь честного и открытого человека. Да, конечно ему сейчас стало стыдно, но та простота, с которой Наоми относилась ко всему, была неплохим решением проблемы.

– У тебя сейчас такой вид, словно ты уже готов сказать «Да что Вы? Мы до свадьбы ни-ни». Забавно выглядит.

– Я не привык к такому.

– Полагаю, что это чудо расчудесное несмотря на свою жилистость весит довольно много, да и лучше ему не висеть вниз головой в таком состоянии, а то мне придется оттирать лестницу от былого веселья, так что унеси ты его уже. Пусть спит.

– Да, хорошо.

– Приходи вниз, посплетничаем, – Наоми задорно подмигнула Тору, Одинсон тут же понял в кого у Локи эта игривая способность, сильнее укуталась в халат и пошла на кухню.

К счастью, Локи больше не сопротивлялся ничему, крепко-накрепко спал и даже немного похрапывал. Тор уже множество раз снимал и, порой, срывал одежду со своего шефа, но одно дело, когда это происходит по обоюдному согласию, а другое, когда один из участников всего действия понятия не имеет о том, что происходит. Для Одинсона это было сродни какому-то таинству, чем-то невероятно личным и интимным. Нет, дело далеко не в похотливых мыслях поиметь человека, находящегося без сознания, тут все даже наоборот – сложнее и глубже. Когда-то давным-давно, словно в прошлой жизни, с Тором проделывали подобное, но от осознания этого становилось тошно и немного жутко. Что касается Локи, то это что-то само собой разумеющееся, доставляющее определенное моральное удовлетворение, базирующиеся на доверии. Ни один из открытых секретов от Локи не стал для Одинсона чем-то невероятным и меняющим все с ног на голову. Восприятие Тора меняли вещи из разряда принести домой спящее тело, раздеть его и накрыть одеялом. Только подобные действия могли сблизить Одинсона с кем бы то ни было.

Спящий Лафейсон что-то тихо мявкал, по-другому не назовешь, себе под нос, словно пытался что-то сказать, но выходили лишь нечленораздельные звуки, которые, на странность, немного умиляли. Под завершения всего процесса раздевания, Тор не смог удержаться и поцеловал своего шефа в низ живота. Локи обожал этот жест, можно даже не продолжать дальше, а просто гладить ладонями по не особо заметным, но все же кубикам пресса, и Лафейсон будет в восторге. Задумываясь над причинами своего столь странного поведения, Тор поймал себя на мысли: «И ведь правда люблю», – так что сомнения на счет того доверять ли свой самый сокровенный и страшный секрет отпали сами собой. «Я все расскажу тебе завтра, обещаю» – вслух проговорил Тор и накрыл своего шефа одеялом, что тот, почуяв безопасность, тут же перекатился на живот спиной вверх и уткнулся лицом в подушку.

– Вы уже скоро уезжаете, – поставив перед Тором высокий стакан лимонада со льдом, Наоми села напротив. – Очень жаль.

– Да. Либо завтра, либо послезавтра, тут как получится.

– Он тебя утомил?

– Что?

– Ты выглядишь уставшим.

– Нет, это скорее из-за травмы, – Одинсон легко похлопал себя по плечу. – Локи меня мало удивляет.

– Шрамы действительно останутся, – с сожалением отметила Наоми. – Молод ты еще для подобных вещей.

– Ваш сын уже загорелся идеей, чем мне эти шрамы забить. Я имею ввиду татуировку.

– О, я не в восторге от подобных идей, но коли другого выхода нет, то пусть будет так.

– Для себя он сделал довольно неплохой выбор, так что я ему верю.

– Знаешь, у меня возраст уже не тот, да и я прекрасно знаю, что однажды и мой сын может не пережить очередной «выход в свет», – Наоми улыбнулась той самой «материнской» улыбкой и положила руку на ладонь Тора. – Но теперь я спокойна. Вы еще очень мало вместе, пережили всего пару ссор, но, думаю, все будет отлично. Ты только не обижай его, хорошо? Знаю, у тебя есть брат, так что ты в курсе каково это – заботиться о ком-то, а я слишком опекала Локи, и вот что из этого вышло. Но я не могла иначе. Даже если он не будет показывать вида, ты лучше спроси, по его реакции будет понятно беспокоит его что-то или нет.

– Вы так говорите, словно он фарфоровый.

– Все мы внутри фарфоровые, особенно рядом с теми, кто нам дорог. Кто угодно может сказать Локи, что он недостоин или плох в чем-то, но поверит он лишь паре людей, и ты один из них. Чем ближе человек, тем проще ему будет сделать тебе больно. Поверь, я переживала его первую любовь больше, чем он сам.

– Тут эта «первая любовь» недавно от меня в «бубен» неплохо получила.

– Знаю, – женщина тихо засмеялась и потерла уставшие глаза. – Только по секрету – Локи потом мне еще дня три хвастался. Это ты видишь в нем начальника, человека, который хочет показаться сильным, а для меня он всегда останется маленьким наивным ребенком, который любит задавать вопросы. Наверное, мне стоит дать тебе последний и самый важный совет.

– Да?

– Говори с ним. Говори, как можно больше. Да, дела важны, но Локи слеп, зато он прекрасно умеет слушать и слышать. Когда человек молчит, он не видит его.

– Не видит? – складывая недавние обвинения Лафейсона и слова Наоми воедино, Тор начал понимать, в чем был его промах.

– Именно. Он чувствует людей по речи, по интонации, по тембру голоса. Ты довольно молчалив, так что ему с этим сложно. Он пытается читать по лицу, по мимике, но обычно Локи делает неправильные и поспешные выводы.

– Хорошо. Я Вас понял. Не знаю, как у меня это выйдет, но я попытаюсь.

– Я верю, что у тебя все получится. И еще – прекрати разговаривать так, словно ты до сих пор не отошёл от армии. Локи точно этого не понимает.

– Хм… Мог бы и сказать.

– Ты думаешь, он сам об этом знает?

– А разве нет?

– Эх, дети, чувствую вы еще столько дров наломаете.

– Без «дров» в нашем деле никуда.

– О, Тор, ты даже не представляешь, насколько я с тобой согласна.

========== S04E02 Thor: The Dark World ==========

Ненавижу дилеммы. Это самое страшное, что только может случиться в человеческой жизни. Метания из угла в угол никогда не приводили ни к чему хорошему. А еще я ненавижу чувство стыда. Это не вина, не груз ответственности, это хуже. Одному Богу известно, насколько часто я испытывал это отвратительнее ощущение – сначала дилемма, после принимаешь неправильное решение, а потом стыд. Хотя нет, не так. Решение принимается верное, да только потом мнение в корне меняется, и вот ты уже сидишь у разбитого корыта, и та цель, которая преследовалась в самом начале, уже не кажется столь привлекательной.

Я ненавидел Локи. Ненавидел всей своей душой, я хотел отомстить, сделать так, чтобы этот человек, который думает, что он в состоянии вершить судьбы, почувствовал на себе, каково это было находиться на моем месте. Спас он меня… Конечно! Боже. Лафейсон, я должен был погибнуть вместе со своей командой. Уйти вместе с ними на тот свет и совершенно не важно, поприветствовала ли бы меня толпа девственниц или котел. Если бы хоть кто-нибудь знал, что мне пришлось пережить после убийства Миллера. Да, сперва был суд, после была радость спасения, а потом депрессия. Затяжная и невыносимая депрессия, когда каждый день тянется невероятно долго, когда невозможно уснуть. Когда не хочется ничего. Больше нет целей, желаний, снов. Ничего. Пустота. Тогда я потерял всех своих друзей, и с тех самых пор у меня больше не было близких людей. Родители, братья и сестры, жены и дети моих сотоварищей смотрели на меня с жалостью, с некой скорбью. Уж лучше бы в их взгляде был гнев и обвинения, а не это разрывающее чувство, которое делало мое состояние только хуже.

Мать с братом звали меня домой, но я не мог появиться в таком состоянии. Только не на глазах у Бальда. По тем временам он был слишком мал для подобных вещей. Как бы я объяснил ребенку, почему я больше не хочу его веселить, почему я больше не могу посидеть и порисовать с ним, почему я больше не могу рассказать ему очередную веселую историю или почему не могу взять с собой к старшим ребятам. Моя семья, кроме отца, не должны были знать о том, что я натворил, так что я остался в своей квартирке, которую мне любезно выделила армия.

Я точно не помню, сколько именно прошло времени, сколько дней, часов, минут, прежде, чем я решился. У меня, наконец, появилась цель. Моя последняя и самая легкая цель, путь к которой я обдумывал с неким садистским удовольствием. Женщина-психолог, имени не помню, которая навещала меня, говорила, что я иду на поправку, но еще понадобится очень много времени, прежде чем депрессия меня отпустит, я в ответ лишь улыбался и говорил, что все будет в порядке, что меня к этому готовили, так что справлюсь. Бред и вздор! После такого люди больше никогда не возвращаются к нормальной жизни. Более того. Подобного понятия для меня больше не существовало.

Сонливость, потеря сознания и остановка дыхания в последующем меня не пугали. Так что мой выбор пал на неплохую дозу алкоголя и морфия. Морфий, как оказалось, довольно сложно найти, так что недолго думая я заменил его на героин. Признаться, по-первости даже было весело – ощущения совершенно новые, не похожие ни на что другое. Это нельзя сравнить с чем-либо, чтобы стало понятно, но потом я все же отключился. Следующее, что я помню, как лежу на больничной койке и меня выворачивает наизнанку чуть ли не в прямом смысле. Меня спасли. Снова. В госпитале меня продержали около двух недель, пока состояние не стало стабильным.

Дальше была наблюдательная палата. Кто не попадал в психиатрические больницы, тот понятия не имеет, каково это быть ее пациентом. В «Нормане» я пролежал около трех месяцев. Знаете, что будет с вами, если вы решите свести счеты с жизнью, но не получится и об этом кто-то узнает? Вас положат в комнату размером в десять квадратных метров, где на окнах будут решетки и никакой мебели, кроме кровати. Меня постоянно зачем-то привязывали, хотя я не выказывал совершенно никакой агрессии, более того – я даже забыл, что такое, когда испытываешь хоть что-то. Постоянные и долгие монологи психиатров утомляли, но помогали уснуть, антидепрессанты и прочая химия, что выдавали мне медсестры, на вкус были противней некуда и пользы никакой не приносили. Таким образом прошло около месяца безуспешного лечения, и мой отец решил, что он за зря выписывает баснословные чеки, следовательно произошло то, чего я ожидал – меня перевели в психиатрическую лечебницу для военных.

Видели фильмы ужасов про дурдомы? Так вот я лежал в одном из них. Теперь не было уединенной палаты с постоянным присмотром персонала, вместо этого появилась общая и здоровая комната, где находилось более 25 человек совершенно разных возрастов и с совершенно отличной и неподходящей друг другу травмой. Единственный, кого я очень хорошо помню, был Отис, во всяком случае он сам так себя называл, а еще… Еще он постоянно рыдал по ночам во сне. Причем не просто рыдал, а выл. На мои просьбы хоть что-то с этим сделать ответили полным игнором, а потом через пару недель в отместку за неуважительное поведение поставили «точный» диагноз, именующийся резистентной депрессией, словно я проторчал в больнице уже несколько лет и окончательно привык к препаратам. Знаете, чем лечат подобный вид расстройств? Один из самых неприятных и болезненных способов является электроконвульсивная терапия. Да, я не понаслышке знаком с током, так как его довольно долго и часто пропускали через мой мозг. Разряды в одну-две секунды приносили невероятнейшую боль, но я начал забывать. Жаль одно – забывал я не только то, что не хотел помнить.

Да, ЭКТ принесло свою пользу и меня довольно быстро выпустили на свободу, но тут скорее сыграло большую роль то, что моя мать прознала о моем местонахождении, и был невероятнейших скандал с угрозой развода, а так же отобрать «к херам половину собственности плюс нехилые алименты на Бальда», и мой отец, который считал военную службу и честь семьи превыше всего, отступил и оставил меня в покое, отдав круглую сумму денег за удаление информации о моем черном прошлом.

Мне стало легче, намного, но открытые душевные переживания перешли в скрытые и с каждым днем я забивал их все глубже и глубже в себя, а после все дошло до той стадии, что я прекратил осознавать свой недуг и бездумно вышел в социум настраивать новую жизнь. Получалось неплохо, я могу собой гордиться. Моим спасательным кругом реальности стала некто иная, как Джейн. Да. У нас не сложилось, да много чего произошло. Но я все равно нереально ей благодарен за то, что она была рядом, когда мне нужна была помощь. И я говорю не о тех травлях, что со мной проделывали, а об обычном человеческом тепле.

Так к чему же я это все? Ах да, Локи. Локи и чувство стыда. Когда он практически в первые недели работы с ним выпалил мне о том, что именно благодаря его помощи я еще жив, единственной адекватной реакцией было уничтожать и кричать во все горло: «Ты знаешь, что мне из-за тебя пришлось пережить?!». Я возненавидел своего шефа, несмотря на обоюдную симпатию, возникшую между нами, и в голове тут же созрел план. Мне хотелось, чтобы он почувствовал хотя бы часть той душевной разбитости, что жила во мне долгие годы. Маска отрешенности, которая шла мне лучше любой военной формы, тут же заняла свое законное место. Пара комплиментов, хороший отыгрыш под сывороткой правды, которая кстати не сработала, надавить на жалость и сказать люблю. Все, Лафейсон был моим. Теперь оставалось лишь ждать и терпеть позывы иной раз сорваться и закончить всю свою игру раньше, чем надо, но я сглупил.

Через полгода ожидания я начал понимать, что больше не играю, а говорю честно, что мне действительно хорошо рядом с ним, что я хочу, чтобы так было всегда, что Локи мне дорог, что я боюсь его потерять. Он мне нужен. Довольно показательный эффект возымел наш разговор после похищения Бартоломея, когда Локи со всей серьезностью заявил, что это все. Я видел, как ему плохо, что он действительно переживает и мучается, но никакого удовольствия это не принесло, лишь ответная реакция в виде тошнотворного и обреченного состояния. Я полюбил. Я полюбил того, кого так сильно ненавидел, но правильно говорил Локи еще в самом начале – «ненависть довольно близка с понятием любви, противоположностью обоим этим чувствам является конкретный пофигизм». Мне не было все равно, я испытывал по отношению к своему шефу целый шквал эмоций, но не показывал. Глупая была затея, самая глупейшая из тех, что когда-либо посещали меня. Нужно было развернуться и уйти, пока не настало поздно, но я, как обычно, сплоховал.

Локи, несмотря на то, что было у него в прошлом, несмотря на то, что и ему неплохо досталось от жизни, относился ко мне по-доброму, по человечески, с должным уважением, а после, когда он, наконец, сдался и разрушил стену, я почувствовал тепло и спокойствие. Мне стало просто хорошо и в первый раз за долгое время я начал испытывать хоть и маленькие, но все же приливы счастья. А потом электричество вновь долбануло по зарубцевавшимся и зажившим ранам, и я ушел в себя. Лафейсон чувствовал это и начал изводиться, но что мне было делать? Сказать: «Послушай, парень, я ненавидел тебя всей душой и хотел уничтожить, но потом влюбился по уши и передумал. Прости меня.»? Отличная идея! Потрясающая. Все, что мне оставалось – упиваться чувством вины и стыда, а Локи принимал это на свой счет.

Сказать правду? Нет, он услышит лишь первую часть истории, не больше. Ему и так досталось слишком сильно от меня, причем не по заслугам. Если бы он не помог мне тогда с судом, мы бы никогда не встретились. В первый раз в жизни, я не хочу ничего менять, и все это благодаря Лафейсону, так что этот человек точно не достоин, чтобы с ним так обращались. Подписывая трудовой договор, я обещал защищать его, но теперь, когда подобное обещание взяла с меня его мать, то я не могу поступить иначе, я не мог допустить повторения его несчастливой истории, и предать. Нет. Единственное, что успокаивает мою душу, что готов поклясться – у Локи есть еще огромное количество секретов, которые он никогда не озвучит. Что же, пусть будут и у меня. Доверие – слишком обширное понятие, и не нужно знать всю правду досконально о ком-либо, чтобы относиться к человеку с преданностью.

***

– Локи? – Тор еще сильнее прижал к груди теплое и сонное тело. – Ты спишь?

– Дремлю… – не шевеля губами. Ответил Лафейсон.

– Как себя чувствуешь?

– У моих французских экспериментов с Фоше всего один плюс – я забыл, что такое похмелье.

– Значит, все в порядке? – Одинсон зарылся в волосы своего шефа и тяжело вздохнул.

– С учетом того, как ты сейчас ко мне жмешься, все просто отлично. С чего такие почести?

– Ну, ты же сам хотел. Вчера даже ругался по этому поводу.

– Матом ругался?

– Трехэтажным.

– Так вот как до тебя доходит, – засмеялся Локи, за что получил несильный пинок коленом. – Ну вот, теперь еще и дерется.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что ты есть. Я, вроде как, твой телохранитель, но это ты спас меня уже несколько раз.

– Это все из-за эгоизма. Я ведь знаю, что не стань тебя, то мне будет, мягко скажем, нехорошо, так что я это делаю для себя.

– Сарказм?

– Одна из разновидностей. Скорее ирония.

– А тогда? Много лет назад. Когда ты меня еще не знал?

– Тогда я замаливал грехи, и дело было не в тебе. Так просто легла карта.

– Грехи? Не думал, что ты религиозен.

– Я не религиозен, скорее я просто верю.

– А в чем разница?

– Я не знаю, во что именно я верю. Просто есть вера и все тут.

– Но перед кем-то ты же замаливал грехи?

– Перед собой.

– Значит, в твоей религии богом являешься сам ты? Разве это не атеизм?

– Тор, не грузи с утра пораньше.

– Хорошо. Знаешь, я обещал тебе кое-что рассказать.

– О чем же?

– О своем прошлом.

– О далеком прошлом или недавнем прошлом?

– Скорее недавнем.

– Решил все же сказать правду?

– Думаю, пора.

– Я готов слушать. – перевернувшись на другой бок, Локи легко поцеловал Тора в губы и как-то странно и игриво улыбнулся. – Надеюсь, ты не забудешь упомянуть тот момент, когда ты решил все же не уничтожать меня.

========== S04E03 Relation ==========

– Мне кажется, он вопить начнет.

– Пусть вопит сколько хочет, – отрывая очередной листок с именем, Наташа шла по длинному коридору и приклеивала табличку на дверь. – Мы и так подстраивались под их райдер, словно к нам рок-звезды едут.

– И ты думаешь, что они в разных комнатах жить будут?

– Сомневаюсь, но я действую по определенным указаниям, так что не мои проблемы.

– Интересно, кому не повезет? – прикидывая планировку огромной квартиры, Клинт вычислял, кто будет соседом Тора и Локи, с учетом выбранной комнаты.

– Либо Беннер, либо Стив. Третьего не дано. Но на самом деле это старый фонд, стены толстые, так что «невезение» не должно быть слышно.

– Я все думаю – стоит начинать бояться или нет?

– Он собирает команду, сжег склад, свалил в Европу и вообще не высовывается, теперь полный перевод базы в совершенно другую страну с последующей подготовкой, так что делай выводы.