Текст книги "Одиннадцать друзей Лафейсона (СИ)"

Автор книги: Holy Ghost

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

– Когда он расстроен, то кто-то умирает. Причем этот «кто-то» будет не из плохих парней.

– Значит, ты считаешь себя хорошим парнем?

– Нет. Я считаю себя святым, но падшим, – между двумя мужчинами воцарилось молчание, которое прервала молоденькая официантка, с громким звуком поставив заказ Тора на стол.

– Оставь его, – найдя в себе силы, проговорил Одинсон. – Ему сейчас нелегко.

– Боже, неужели ты так и не понял? Я его личный ангел-хранитель, Тор, и мне совершенно не безразлична судьба моего подопечного.

– Вы в своей Франции там все что ли на голову немного того?

– Могу расценить это, как расизм.

– Расценивай, как душе будет угодно.

– И что он в тебе нашёл? Ты совершенно не его стиль. Где утонченность? Где возвышенность? Где шарм?

– Ты называешь свои издевательства над ним утонченными и возвышенными? Увольте, месье Сорен, но это величайшее заблуждение.

– Он рассказывал тебе?

– Да.

– И то, как он любил, чтобы я доводил его до слез? – хоть Тор и старался продумывать каждое слово и движение рядом с этим человеком, но после данной фразы не сдержался и уставился на Марка во все глаза. – Значит, ты слышал не все.

– И не хочу.

– Хочешь, поверь. С ним довольно приятно проводить время таким образом. Ты теряешь его, Тор. А все знаешь почему? Потому что ты его жалеешь. С Локи нельзя так. Либо ты ставишь себя выше, приказываешь, показываешь силу и давишь, либо он давит тебя.

– Мне не нужны твои советы. Я в состоянии разобраться и сам.

– Да? Неужели? Тогда где сейчас Локи? Чем он занят? – в ответ Тор лишь недовольно прищурился и показал, что отвечать он явно не собирается. – И давно у вас с ним был секс?

– А это точно не твое дело.

– Я так скучаю по нему в этом плане. Локи был лучшим. Я мог делать с ним все, что душе заблагорассудится. Я садист, а он мазохист. Мы были великолепной парой.

– То-то же вы развалились.

– Ты понятия не имеешь, почему мы развалились.

– Больше скажу – мне наплевать. Меня тешит лишь сам факт.

– Когда мы первый раз встретились за долгое время, то я готов на крови поклясться, что я видел ту же самую похоть в его глазах, как и тогда, много лет назад. Во вторую встречу я практически его добился, ну а в третью… Он был не в настроении.

– А сейчас я должен сделать какие-то выводы, да?

– Советую тебе его либо трахнуть хорошенько, либо отдать мне на перевоспитание. Он такой милый, когда умоляет, рыдает и хочет еще. Чувства неописуемые.

– Он не вещь, чтобы ты так о нем говорил, – теперь в Торе взыграли какие-то другие эмоции. Не ревность, что-то другое, более сильное и затмевающее разум. Все, чего Одинсон сейчас хотел, так это вмазать по этой наглой французской физиономии.

– А если он любит, когда с ним обращаются, как с вещью? Как с половой тряпкой, как с последней блядью, как со второсортной шлюхой…

– Прекрати! – на голос Тора обернулись все посетители заведения.

– Что же ты так разорался-то?

– Именно поэтому он ненавидит тебя. Не смей, ясно тебе, даже думать не смей к нему приближаться.

– Иначе что?

– Иначе… – оперевшись на руки, Тор навис над столом и оказался практически вплотную к лицу Марка. – Иначе ты станешь для меня второсортной шлюхой. Поверь, силы дурной во мне много, там и садист в мазохиста превратится.

– А вот теперь я понял, – пренебрежительно отодвинув Тора от себя, Марк вновь потянулся к пачке сигарет. – Страсть. Даже я впечатлился. Но для него все равно мало.

– Смотри, как бы тебе много не показалось.

– Может, как-нибудь устроим вечеринку на троих?

– Может. Но тебя там точно не будет.

– А ты стерва, Тор. Всячески оберегаешь свою собственность.

– Тебе уже пора бы понять, что ты нарываешься.

– Скажи, как он стонет под тобой? Тихо поскуливает или во весь голос? А ты сам давал ему? А ты играл с ним…

– Сука… – И тут нервы сдали. Тор отшвыривает стол в бок, хватает Марка за шиворот и припечатывает к стене. – У тебя милое личико. Давай его немного подправим?

– Рискни, – выдохнул Марк и тут же получил взамен разбитый нос.

Посетители кафе тут же разбежались по углам, бармен кинулся к телефону, а Тор не обращая ни на что внимания, отшвырнул Марка так же, как и до этого стол, и пошел к выходу.

– Еще раз увижу – будет хуже, – тяжело дыша, Тор вышел на прохладную улицу, и только сейчас до него дошло, что зря он так, ибо раны на спине заболели пуще прежнего.

– А я все думал, насколько тебя хватит, – обернувшись на знакомый голос, Одинсон увидел Локи, вальяжно сидящего на скамейке, как раз напротив того самого окна, где он только что «мило» побеседовал с Марком. – Хорошо держался.

– Ты всегда отмечал мою выдержку.

– Что верно, то верно. Знаешь, за меня еще никогда не дрались. Это, оказывается, приятно.

– Откуда ты знаешь, что причиной был ты?

– А чем еще он мог задеть тебя настолько, что ты опустил свои моральные принципы и напугал обычных гражданских? – только сейчас Тор понял, что действительно, других причин и быть не могло.

– Давно тут сидишь?

– Когда ты вылетел из дома, меня сразу это заинтересовало. Открыв твой ноутбук, я тут же натолкнулся на милое письмо и решил самолично увидеть это шоу. Смотри-ка, не прогадал.

– Что же, поздравляю, – отвернувшись от Лафейсона, Тор было зашагал в сторону дома, но его остановили.

– Перестань вести эту игру, – встав со скамейки, Локи направился к своему телохранителю. – Я признаю поражение. Я проиграл.

– И что это обозначает?

– Это обозначает – прости меня.

========== S03E11 Tearjerker ==========

Скорее всего, у вас возникло предвзятое мнение насчет меня – то ли герой, то ли злодей; то ли ангел, то ли демон; то ли добро, то ли зло. Нет, я ни первое, ни второе, ни третье, ни шестое. Я всего лишь обычный человек, у которого был долг. Долг перед своей страной, долг перед людьми, долг перед правительством, который я со скрежетом, но все же смял и зашвырнул в самую далекую урну, после чего полил бензином и сжег. Зачем? Что же, позвольте рассказать.

Никогда не знаешь, как сложится твоя жизнь, особенно если тебе двадцать пять, а ты ничего толком не добился. Чувствуешь себя последним неудачником на этой планете, наблюдая за тем, как твои друзья, знакомые, бывшие сослуживцы и одноклассники делают карьеру, заводят семьи, получают награды, звания, ордена, имеют неплохой доход, а ты… А ты, как обычно. Не можешь понять, что происходит, смотришь по сторонам, пытаешься найти ответ хоть где-нибудь, просишь у неба знаков, а оно остается все таким же безмолвным. Сложно? Нет, довольно обычно. Таких, как я миллионы, но меня именно это и не устраивало.

Слоняясь по всей стране из города в город, я пытался найти свое место, но кому по сути нужен уволенный из армии за избиение низших чинов бывший солдат? Да, у меня всегда были проблемы с агрессией и гневом, но я старался. Старался изо всех сил. К тому же кто с моим характером потерпит унижения за спиной от каких-то сопляков? Но не об этом. Я искал долго, очень и очень долго, пока в один дождливый весенний день в дверь моего гостиничного номера не раздался стук. Тогда я расценил это как путевку в жизнь, как манну небесную, как подарок, но если бы я только знал, чем это все мне обернется.

Бюро оперативной деятельности было наплевать на мои подростковые приводы, им было так же абсолютно все равно на то, что меня выперли из вооруженных сил, как паршивого кота, им нужно было то, чего во мне хватало с лихвой – гнев и желание мести. Кому? Да без разницы! Уже на следующий день я подписал договор о добровольным рабстве с полным осознанием того, что посмей я ослушаться приказа – мне конец. Крышка. Кранты. Меня убьют и не оставят труп семье, но и это было не важно. У меня появилась работа, цель, желание развиваться. Два года, два чертовых года я безошибочно выполнял задания бюро, не спал по несколько ночей, тренировался, брал любые операции, а потом появился он. Мое самое долгое и самое сложное, полное противоречий, задание.

Получая документы перед выходом на операцию, я смотрел на фотографии Локи и думал над тем, что парень слишком молод для подобных вещей, что мне не составит никакого труда раздавить его и изничтожить, но в то же время мне было немного его жаль. Так что же от меня требовалось? Отслеживать, попытаться приблизиться, возможно, что практически нереально, войти в доверие, а после раскрыть, выведать всю информацию, пока он не помрет и закатать в бетон где-нибудь очень и очень далеко. Все, как обычно, тем не менее, Локи решил по другому.

Когда мой отец узнал о том, что я предпочитаю мальчиков девочкам, он отказался от меня. Был грандиознейший скандал со слезами матери, с испугом младшей сестры, с размахиванием рук и с выставлением меня из дома. А ведь мне было всего 17. Благодарю законы своей страны лишь за то, что возраст вербовки у нас начинается именно с семнадцати, а не так как у других. Если бы не армия, то я давно бы уже снаркоманился в ближайшей подворотне Парижа, который я ненавижу всей своей душой. В общем, реакция отца сыграла немаловажную роль в становлении моей личности, отсюда и скрытая ненависть к себе, но вернемся к Локи.

Этот парень заинтриговал меня с первой же минуты, как я его увидел. Проклиная себя за слабость, я вспомнил собственные слова на тему того, что мне запрещены какие-либо чувства, а тем более на работе, я подписал документы на согласие с заданием и одел на себя форму френшелоновца. Дурак. В первый раз в жизни интуиция мне подсказывала, что не надо, но я настоял на своем.

Лафейсон свалился на меня, словно снег в июле, окатив лавиной непонятных чувств и эмоций. Столько энергии, страсти, желаний и чистоты я еще ни разу не видел. Даже когда он говорил, я готов был заслушиваться его словами, так как в них было столько вдохновения, столько неподдельной любви к жизни, а потом… Потом его начали отпускать стимуляторы, после чего произошел срыв, а следом за всем этим, его словно подменили, и я понятия не имел о причинах, но обо всем по порядку.

Любил ли я его? Да, всем своим черствым сердцем. Локи был для меня тем человеком, рядом с которым я чувствовал, что живу, а не существую. Он был мои стимулятором и блокатором одновременно, он мог управлять мной как угодно и сколько угодно, а я, словно теленок, плелся за ним и глупо улыбался. Что же на счет моего задания? Да, плевать я хотел на все придирки бюро! Тогда я был счастлив. В первый раз за свою жизнь я был действительно чертовски счастлив. Конечно же меня могли убрать в любой момент, однако меня это никаким образом не смущало.

Так что же случилось? Почему я потерял Локи, словно по взмаху чьей-то руки? Все оказалось проще некуда. Ложь. Она сгубила то, что было между нами. Он не появлялся на работе больше трех дней, не отвечал на звонки, но из проверенных источников, было ясно, что с ним все в порядке. Его не похищали, не раскрывали, не депортировали, Локи был до сих пор здесь. С жгучей и ноющей болью в сердце, словно чуя опасность и беду, я пошел к нему. Никогда не забуду свои ощущения, когда я увидел эту картину – еще более бледный, чем обычно, с покрасневшим лицом, растрепанными волосами и по всему телу красные отметины с засохшими кровоподтеками. На нервной почве Локи всегда начинал чесаться, причем с таким остервенением, что становилось не по себе. Кожа головы, рук, груди и шеи всегда страдали первыми. Что я тогда испытал? Жалость. Ведь я был влюблен в него до беспамятства, и видеть это хрупкое создание в таком состоянии было невероятно больно.

Когда же это хрупкое создание безмолвно пропустило меня в свою квартиру, а после прижало к стене и приставило острое лезвие к горлу, мне стало не до смеха. Красные и злые глаза смотрели словно в самую душу и искали там ответ на немой вопрос, но, не найдя его, Локи отбросил нож и, стараясь сдержать порыв подступающей истерики, опустился на пол. Он узнал. Узнал обо мне, узнал о том, что он является моим заданием, и что все было лишь ложью. Я отлично помню, как Локи, обнимая себя руками, раскачивался на полу взад вперед, словно пациент психиатрической больницы, и ничего не хотел слушать, повторяя то, что я разбил его сердце. Он спрашивал меня «Почему? За что?», а я смотрел на него, как истукан, и ничего не мог сделать. То единственное, что я считал святым в своей жизни, в миг почернело и потеряло свою чистоту. Теперь передо мной был не тот волшебный и юный Локи, а кто-то другой, кто узнал, что такое боль, кто был пропитан ей насквозь так же, как и я.

Тем не менее это ничего не поменяло. Да, я утаил от него очень важную часть своей жизни, но сдавать его я не собирался. Чувства были настолько сильными, что я сам был готов пойти на плаху вместо него. Что же произошло дальше? А дальше была одна из самых невероятнейших ночей в моей жизни, после которой я так и не смог подняться с кровати, так как Локи выжал из меня все соки в прямом и переносном смысле. Именно так Локи научился заглушать свою боль, тихо ненавидя меня, а после уже и себя. Я видел, как он страдает, как хочет прекратить, как хочет уехать домой, но каждый раз все повторялось по замкнутому кругу. И вот мы уже живем вместе, вот я признаюсь в своих чувствах, а вот я начинаю понимать, что это все. Конец.

Наверное стоит обозначить причину всего происходящего между нами… У Локи всегда были довольно своеобразное понимание жизни и, следовательно, очень занимательная психика. Не найдя в себе сил ответить мне «нет», он начал медленно уничтожать себя в наказание: унижался, пресмыкался, просил, полюбил боль, словно это могло его очистить. Ах да, его навязчивая идея чистоты. Она относилась не только к внешнему миру Локи, но и к внутреннему. Солгав ему, я устроил бардак в его сознании, и он так и не смог там разобраться. А чего я хотел? Сколько бы Локи сейчас не говорил о том, что он не испытывал ко мне никаких чувств, я знаю, что это просто очередная ложь, дабы защититься. Я был его первой любовью, которую так просто растоптали и швырнули ему в лицо, я первый, к кому он испытал страсть и желание, я был просто для него первым. По хорошему, мне нужно было подумать головой и отпустить его, но как я мог это сделать, если он не отпускал меня? Каждый раз я придумывал новые извращения и думал «Все, вот теперь он точно не выдержит и уйдет», а он терпел. Он терпел все, что только можно, и в итоге я настолько втянулся в игру по утешению своего эго, что, незаметно от себя, я принялся просто издеваться над ним и не для того, чтобы оттолкнуть, а потому что это приносило садистское удовольствие. Тогда я чувствовал себя особенным.

Точкой отсчета дней до нашего с ним разрыва стало его желание остаться со мной и больше не возвращаться домой. Боже, мы настолько любили друг друга, что даже ненавидели. Я причинял ему физическую боль, он же в свою очередь преподносил мне моральную. Я ревновал его к любому столбу, а он заставлял меня это делать специально и назло, не забывая лишний раз улыбнуться какому-нибудь прохожему или просто мило поговорив с сослуживцем. Тогда все это рвало мне крышу окончательно и бесповоротно. Уже к вечеру бледную кожу Локи украшали огромные синяки и ссадины, которые я наносил ему в порывах ревности, а его, такое чувство, это только забавляло. Но у всего есть свой предел.

Да, он сводил меня с ума, но я прекрасно осознавал факт того, что очень скоро мне начнут задавать вопросы про него, что ему нельзя оставаться со мной рядом, что это опасно для жизни, но он воспринимал эту информацию с улыбкой и спрашивал буду ли я скорбеть по нему, если его не станет. Безумие. Чистое и концентрированное. Я на себе прочувствовал всю соль фразы «с ним сложно и без него невозможно». Если бы Локи послушал меня, если бы позволил спасти его, то все сложилось бы по-другому. Проводя долгие часы за бумагами, я выстраивал план по его депортации домой, но я слишком затянул. Я получил распоряжение на его уничтожение, и у меня опустились руки. Бюро надоела эта слишком затянувшаяся операция, тем более той информации, что давал мне Локи на откуп, панически не хватало, и я решился. Другого пути не было.

Глупые вояки из Френшелона всегда отличались своей дуболомностью, по другому и назвать сложно, так что пустив слух в массы о том, кем на самом деле является Локи и запустив в сеть доказательства, я начал ждать. Каждая минута с ним могла быть для меня последней, и я всячески старался тратить время с умом. Давая Локи банальную нежность и ласку, на которую был способен, я понял свой промах. В первый же день он очень круто изменился – улыбался, смеялся, прижимался ко мне ночью и выглядел вновь счастливым. Френшелоновцы… Этим тупым созданиям понадобилось целых четыре дня, чтобы сложить два плюс два. За эти короткие четыре дня я вновь почувствовал то самое ощущение, как в самом начале наших отношений, и это ощущение стало мои проклятьем, моей карой за все то, что я сделал.

На пятую ночь его забрали. Подкараулив его у входа в нашу многоэтажку, они усыпили его хлороформом и увезли. Сколько бы я не пытался, мне не давали с ним видеться, но когда все же пришел ответ «да», я вновь пожалел о том, что сделал. Хуже он просто не мог выглядеть. Локи вновь возненавидел меня, возненавидел гораздо сильнее, чем прежде, и только тогда до меня окончательно дошло, что это все.

Подговорив четверых идиотов из своего отдела на месть, я знал, что Локи спокойно с ними справится и сбежит. От меня требовалось лишь защитить его. Когда побег все же состоялся, именно я настаивал на том, что Лафейсон никак не мог прятаться в городской больнице, так как этот шпион отличается особым умом и изворотливостью, и мне, к счастью, поверили. Да, я получил огромный выговор, а после и угрозы за этот «промах», но мне было все равно. Главное, что он спасся, его забрали домой. Увольнение? Пожалуйста. Тюрьма? Прошу вас, конечно! Смерть? Вперед, я не боюсь. Но ничего из этого не произошло.

На Локи навесили ярлык «особо опасен» и запихали его дело в архив. Что до меня? Я надеялся на лучшую жизнь, надеялся на то, что забуду, но даже после многих лет у меня ничего не вышло. Локи стал навязчивой идеей, а желание его вернуть увеличивалось с каждым днем. Но как исправить то, что из принципа невозможно сгладить и решить? Никак. Но когда меня это останавливало? И я начал искать… Искать любой способ пересечься с ним, объясниться, но в итоге, я как обычно облажался.

Я опоздал. Я опоздал всего лишь на полгода, а может мне лишь только так казалось.

========== S03E12 Somebody Someone ==========

– …Вот именно поэтому он и таскается везде за мной.

– Подожди, значит, ты раскрылся изначально, но он и без этого все знал? – не веря своим ушам, ошеломленно спросил Тор.

– Выходит, что именно так и было.

– Какие-то вы отстойные шпионы, – наткнувшись на взгляд, в котором отчетливо читалась фраза «Уж кто бы говорил», Одинсон продолжил. – Не в обиду. Просто выражаю мнение. И что он теперь от тебя хочет?

– По-моему, и так все ясно – надеется на что-то.

– А ты?

– Что «а я»?

– Как ты к нему относишься?

– Я переболел.

– Неужели? Тогда что это было за Локи-шоу с разрывом и «я сделаю все сам»?

– Рецидив. Такое случается, – Локи пожал плечами и виновато посмотрел на Тора. – И это еще далеко не все, что тебе нужно услышать.

– Не сегодня. Мне это переварить нужно.

– Хорошо, – уперевшись лбом в руки, Лафейсон тихо усмехнулся. – А неплохо вы меня с матерью нагнули-то, ничего не скажешь.

– А ты надеялся, что придешь, кинешь пустое «прости» и все тут же наладится? – Локи хотел ответить, но Тор его опередил. – Я тоже так думал. По крайней мере, надеялся, но мне объяснили, что ты эгоцентрист, каких свет еще не видывал, и если я хочу, чтобы со мной считались, то временами тебя надо ставить на место.

– О, моя мать меня любит…

– Именно так. Неужели ты думаешь, что просить помощи это низко и не достойно? Я не вижу в этом ничего плохого.

– Слушай, а насчет того, что ты говорил…

– Что именно?

– Что тебе нужен кто-то, кто будет с тобой до конца, и что ты намерен искать. Это правда?

– Неужели, ты взревновал?

– О, нет, я… – задумавшись буквально на секунду, Локи ответил честно. – Да. Удар ниже пояса.

– Я не любитель бессмысленных отношений и, возможно, глупый романтик. Каждый раз я хочу, чтобы очередная влюблённость переросла в любовь и стала последней. Я не знаю о твоих дальнейших планах…

– Я расскажу.

–…Но заменять тебя, словно сломанную вещь, я не намерен.

Почувствовав, как холодные от уличной температуры кончики пальцев легко коснулись руки, Тор, наконец, смог посмотреть на Локи, который тем временем разглядывал кожу тыльной стороны ладони Одинсона, словно это было самое прекрасное, что он когда-либо видел. Лафейсон вновь ушел в свои мысли, в свою личную «пещеру», куда Тору была заказана путевка, но после произошедших военных действий в этой самой «пещере», телохранитель не стремился заходить слишком далеко, ибо в любой момент стенки расшатанного сознания могли порушиться от чрезмерного давления, а так просто портить труд Наоми Одинсон совершенно не хотел.

Тонкие холодные пальцы начали свой путь вверх по шерстяному рукаву кардигана, и когда ладонь Локи легла на левую сторону груди Тора, Лафейсон тихо, словно крадущийся хищник, который боится спугнуть жертву, приблизился к своему телохранителю и спрятал лицо, уткнувшись ему в шею. В ответ Одинсон обнял своего шефа и начал медленно и успокаивающе гладить его по спине, отчетливо чуя тот самый аромат зеленого чая, которым было пропитано все, что принадлежало Локи.

– Могу я сегодня остаться с тобой? – Тор прекратил движения и тяжело вздохнул. – Я заигрался и слишком сильно обидел тебя. Нужно время, не так ли?

– Все хорошо, Локи. Запомни, что между нами все нормально, мне просто нужно побыть немного одному.

– Столько, сколько потребуется, – привстав на носочки, Лафейсон прикоснулся губами ко лбу Тора. – Пошли в дом, время уже позднее.

Стоя под обжигающими струями воды, Тор старался ни о чем не думать, но мысли сами лезли в голову, выводя очередную теорию на счет личности Лафейсона. Этот человек был настолько же открыт, насколько загадочен. Наоми правильно выразилась о своем сыне – «сплошная крайность». Для Локи не существовало понятий «нормально», «удовлетворительно», «наверное» и «возможно». В его голове были либо «да», либо «нет» и Тор окончательно убедился в этом, выйдя из ванной комнаты не менее чем через сорок, а то и пятьдесят минут раздумываний, и увидев в своей кровати зарывшегося в одеяло и подушки спящего Локи.

Подумав еще с несколько минут о том, что лучше сделать в данной ситуации, Тор сдался. Одинсон никогда не отрицал, что скучает по Локи, что сколько бы этот ненормальный не приносил ему нервотрёпки, Тор хочет, чтобы так было всегда. К тому же, опираясь на мелодраму произошедшую между бывшим любовником его шефа и самим Лафейсоном, Тор мог с уверенностью сказать – что бы не вытворял Локи, но он ценил своего телохранителя и любил. Как обычно по-своему, конечно же, но любил.

Присев на край кровати, Тор не смог отказать себе в удовольствии прикоснуться к спящему и мирно посапывающему телу, проведя линию указательным и средним пальцем по столь полюбившейся татуировке на позвоночнике. Прощупывая подушечками пальцев каждый позвонок, Одинсон представлял то время, когда Локи вернули из Франции, когда целый год он был прикован к кровати, без возможности встать, когда врачи твердили ему, что его травма слишком серьезная, что нужно рассматривать вариант того, что Локи, возможно, больше никогда не сможет ходить, а он встал. Перед глазами встали картины темной больничной палаты, как Локи смотрит в окно, наблюдая за переходом света от фар проезжающих машин, и тихо ненавидит все, что происходит. Ненавидит себя, ненавидит Марка, ненавидит свою работу, судьбу и жизнь, но именно это его и подстегнуло. Боль дала Лафейсону неплохой пинок для того, чтобы прекратить верить всему, что говорят врачи и не сдаться, а жить дальше, не смотря на то, что совершенно не хочется, и только тогда до Тора дошло…

Рискуя своей жизнью, Марк спас Локи, и Лафейсон в ответ не мог просто так сдаться, несмотря на то, что между ними случилось. Нет, он не был благодарен, он просто не мог поступить с Сореном так, как он поступил с ним. Вопросы чести для Локи всегда были на первом месте, даже выше гордости и эгоизма, и именно это Тор и полюбил в своем шефе. Именно этим он восторгался. Да, Лафейсон лгал, постоянно что-то скрывал, но если вопрос заходил о чести, то можно было даже не сомневаться, что Локи сделает все правильно и с умом.

– Прости, – приглушенный подушками голос Локи вывел Тора из размышлений. – Я очень соскучился по тебе. А еще внизу немного холодно.

– Не оправдывайся.

– Разреши мне остаться.

– Я не твой начальник, чтобы что-то разрешать или запрещать.

– Но у тебя же есть мнение на этот счет, – оперевшись на руки, Локи устроился в сидячее положение напротив Тора.

– Я все равно не смогу его преобразить в слова.

– Я хочу остаться, не прогоняй меня.

– Хорошо, – Одинсон хотел встать с кровати, чтобы обойти и улечься на свою сторону, но Локи вернул его на место и повернул к себе спиной.

– Это я виноват, – смотря на увечья, принесенные электрическим током, Локи решил выдать свой очередной секрет. – Они знали, что мы придем, я их предупредил, – повернувшись через плечо, Тор уставился на своего шефа ошарашенными глазами. – Вы должны были забрать Бартса и уйти, а я остаться с ними. Был план, но вы его порушили. Прости меня, я не хотел… Я могу объяснить.

– Хватит на сегодня объяснений, – прижавшись лбом к затылку Тора, Локи зажмурил глаза.

– Больше никакой лжи, Тор. Я клянусь тебе, ты… Ты нужен мне. Когда ты лежал там и не дышал, я подумал, что это все. Если бы ты не выжил, то мне пришлось бы поубивать их всех, а после пустить себе в лоб пулю, так как пожизненного в заточении я бы не вынес… Особенно зная то, что тот, кого я… Кого я люблю, погиб из-за меня.

– Успокойся, – положив ладонь на шею Локи, Тор прижал его к своей груди. – Я же здесь. Все в порядке.

– Ты хотел правду, так вот она – я боюсь за тебя, Тор. Ты практически единственное, что соединяет меня с нормальной жизнью, и если тебя не станет, то скоро наступит и мой конец, так как я не буду ведать, что творю.

– Прекрати. Я могу попросить тебя об одолжении?

– Конечно. Все, что угодно.

– Ты постоянно говоришь. Помолчи немного, хорошо?

В ответ Локи лишь грустно улыбнулся и кивнул головой. Они просидели в полной тишине довольно долгое время, пока Лафейсон не начал тихо тереться щекой об грудь Тора, словно кот. Вспомнив слова Марка, Одинсон все же решил последовать его совету, но с точностью до наоборот. Проведя кончиками пальцев по губам Локи, Тор притянул его лицо к своему и легко, словно даже не прикасаясь, поцеловал. В ответ Лафейсон начал ласкаться еще сильнее, понимая, что теперь можно. Одинсон оперся на руки, чтобы не ложиться на больную спину, и полностью отдался ощущениям. В первый раз в жизни Локи не торопился, делал все медленно, наслаждался процессом, он оставлял свой след на каждом участке тела Тора, до которого мог дотянуться: лоб, виски, мочки ушей, скулы, выпирающий кадык, впадина на шее, ключицы, соски, ребра, живот. От каждого нового прикосновения Тор чувствовал, как по его телу пробегают мурашки, чувствовал, как Локи старается доставить ему удовольствие, не просто возбудить, а именно сделать приятно. Когда же голова его шефа опустилась еще ниже, то Одинсон понял, что больше не может держать свое туловище на руках, и на свой страх и риск, опустился голой спиной на мягкую ткань постели. Первые ощущения были неприятными, но в контрасте с тем, что вытворял Локи, это практически не ощущалось. Зарывшись пальцами в длинные волосы своего шефа, Тор просто перебирал пряди, превращая и без того взъерошенную прическу Локи в птичье гнездо, тем временем как сам Лафейсон играл со вставшим членом телохранителя языком и губами.

– Остановись, – тихо прошептал Тор. – А то тебе ничего не достанется.

– Я могу и потерпеть.

– Прекрати, не надо строить из себя великомученика и наказывать себя, – вновь притянув к себе Локи, Одинсон уложил растрепавшиеся волосы шефа ему за уши. – Чего ты хочешь?

– Тебя.

– Нет, как именно ты хочешь?

– В первый раз в жизни, я не знаю.

– У меня есть идея, – неоднозначно посмотрев на Локи, Тор поднялся с кровати и стал что-то искать. – Отлично, – протянув Лафейсону широкую атласную ленту, телохранитель немного прищурился и улыбнулся. – Завяжи себе глаза и жди, я скоро приду.

– Что ты?..

– Ты веришь мне?

– Да.

– Тогда сделай то, что я прошу. Тебе понравится.

Затянув узел ленты, Локи наощупь уложил два одеяла по бокам от себя, положил голову на подушки и принялся ждать. Мысли о том, что собирается сделать Тор, не давали ему покоя, и руки сами потянулись к возбужденной плоти. Лаская себя медленными и рваными движениями, Лафейсон услышал, как дверь открылась и в голове промелькнула мысль о том, что в доме есть не только они с Тором, но худший вариант отпал сразу же, когда раздался негромкий звук от предмета, который его телохранитель принес с собой, а после теплые и такие знакомые руки провели по обнаженной груди до самого низа туловища. Нагретый воздух комнаты затруднял дыхание, особенно когда Тор навис над Локи и начал покрывать поцелуями низ его живота.

– Ты опять нагрелся, словно батарея, – проговорил Одинсон у самого уха своего шефа. – Я хочу немного охладить твой пыл. Только будь тише, не хочу завтра краснеть перед твоей матерью.

– О, она только рада будет.

Схватившись за одеяла и сдерживая громкий стон, Локи сильно выгнулся всем телом, когда его кожи коснулся лед, и только тогда до Лафейсона дошло за чем же ходил его телохранитель. Тор медленно провел кубиком льда от самой шеи до низа живота своего шефа, и к концу пути кубик практически растаял, оставив за собой дорожку уже нагревшейся воды. Локи дышал часто, сбивчиво, пытался привести мысли в порядок, но ничего не выходило. Отсутствие зрительного контакта сыграло свою роль, и кожа стала более восприимчивой к прикосновениям, а особенно к столь сильному контрасту температур.

– Как тебе?

– Боже… Это… Это что-то потрясающее.

– Знал, что ты оценишь.

– Такого у меня никогда не было.

– А если я сделаю так?

Приложив очередной кубик к соску Локи, Тор поймал его немой стон поцелуем, который Лафейсон так старательно сдерживал. Кожа Локи в один миг покрылась мурашками, когда Одинсон решил окончательно довести своего шефа, прильнув горячими губами к другой стороне его груди. Все, чего Локи хотелось, так это вцепиться в своего телохранителя, взмолиться о том, чтобы эти сладостные муки прекратились, и чтобы он, наконец, взял его тело и позволил кончить, так как ощущения в паху уже зашкаливали до предела.