Текст книги "Снежная история (СИ)"

Автор книги: HelenRad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Но как?.. – Северус не находил слов. – Они же всегда говорили, что опыт полёта на многомоторных самолётах поможет им устроиться в жизни.

– В мирной жизни, – мягко поправил Люциус. – А сейчас война.

– Какого чёрта? А если с Поттером что-то случится, кто будет заботиться о Лили?!

Люциус с таким интересом взглянул на Северуса, что до него медленно стал доходить смысл сказанного, и он попытался оправдаться:

– Ну, я же тоже могу погибнуть, а у неё ребёнок…

Люциус удивлённо приподнял бровь, и Северус совсем запутался:

– Я не хотел сказать, что твоя Нарцисса останется одна… тьфу ты, чёрт! Я вообще о другом!

– Конечно, о другом. И пилоты бомбардировщиков гибнут не меньше. А ты не ревнуй – «Спитов» на всех хватит.

И как у Люциуса получалось так ловко разобраться в том, о чём сам Северус лишь смутно догадывался? Не то чтобы он ревновал – «Виккерс Веллингтон» тоже был неплох, но сравнения со «Спитфайром» не выдерживал.

– Вот ещё, – фыркнул Северус, – ревновать. Просто теперь будет глаза мозолить. В одной эскадрилье и не разойтись так-то.

– Зато он теперь будет спокоен в небе.

– С чего это вдруг?

– Ну, он будет уверен, что в это время ты не у его супруги.

Северус даже не нашёлся с ответом. Неужели Люциус, и правда, так считает? Хотя вряд ли он тогда стал бы прикусывать губу, скрывая улыбку.

– Шутишь, да?

– Возможно, – Люциус откровенно веселился. – А быть может, и нет. Хотя Поттер – тот ещё ревнивец.

– Угу, – отозвался Северус. – Вот и иди с таким в бой.

А между тем перспектива вступления в бой становилась всё ближе…

========== Люциус. 1940-1941 гг ==========

Суровые времена требуют жёстких мер – это понимали все. Иначе слова Черчилля о том, что он не может предложить нации ничего, кроме крови, тяжкого труда, слёз и пота, не вызвали бы такого резонанса. Его поддержали во всём – и когда он создал Министерство обороны, сосредоточив в одних руках руководство военными действиями и координацию между флотом, армией и ВВС, и когда отказался вести переговоры с Гитлером, отвергнув порочный мир, за который выступали некоторые весьма уважаемые члены парламента.

Однако не успел Черчилль занять кресло премьер-министра, как немецкие войска, действуя по плану «Гельб», развернули наступление на территории нейтральных Бельгии и Голландии. Почти сразу же последовал приказ о поддержке наземных войск авиацией, и их эскадрилья ночных истребителей изменила стратегию. В небе над Францией они приняли свой первый бой.

Люциус, разумеется, не раз представлял себе, как это будет, только всё было иначе. Начать с того, что он оказался не готов к скорости сближения самолётов в воздухе. Он ещё не успел расстрелять все патроны, как заметил мигающую лампочку, напоминающую о необходимости дозаправки. Пришлось возвращаться. Первые бои остались в памяти чередой мелькающих картинок и ощущением собственной уязвимости. «Мессершмитты» уступали «Спитфайрам» в маневренности, но легко набирали недоступную «Спитам» высоту и выжидали удобный момент для атаки сверху.

Через несколько дней боёв нападающие поменяли тактику. Теперь наземные позиции сначала подвергались массированной атаке бомбардировщиков, а потом вступала пехота. Конечно же, первостепенной задачей стал срыв бомбардировок, но успех был бы гораздо больше, если бы не прикрывающие атаки истребители противника. Поэтому приходилось воевать сразу на два фронта, и Люциус мог только радоваться, что его тыл прикрывал Снейп, без лишних слов следовавший за ним тенью.

Люциус поймал «Дорнье» в прицел своих «браунингов», но скорость сближения была высоковатой. Времени хватило лишь для очень короткой очереди, и Люциус безуспешно попытался сбросить скорость, чтобы повторить манёвр. Однако он с удовлетворением заметил появившийся дым и искры при попаданиях пуль. Держаться позади не получилось, и Люциус постепенно приблизился к «Дорнье» с его правого борта, направляя очередь пулемета по кабине – наиболее уязвимому месту врага. Немецкие борт-стрелки, должно быть, были ослеплены или ранены, поскольку ответного огня не последовало. Тогда Люциус снова нажал на гашетку пулемёта и, заметив пламя, закричал:

– Я сделал его! Сделал!

«Дорнье» медленно завалился на левое крыло и перешел в пикирование, которое становилось все отвеснее, пока самолёт приближался к земле, сопровождаемый позади огненным шлейфом. Люциус летал по кругу, ожидая его падения, а затем с ликованием повернул на базу, крича по радио об успехе на командный пункт сектора и каждому, кто мог это слышать. И плевать было на сдержанность и приличия. Плевать!

На авиабазе Люциус приземлился на несколько мгновений раньше Северуса, а из самолётов они выскочили одновременно. От первой победы кровь всё ещё бурлила, и, повинуясь порыву, Люциус стиснул в объятьях друга, несколько раз хлопнув его по спине.

– Я это сделал! – снова сообщил он.

– Поздравляю! – Северус казался слегка смущённым. – Ты герой.

Люциус ещё раз стиснул его, прежде чем выпустить из объятий, а к ним уже подбегал Маккензи:

– Есть?!

– Да! «Дорнье».

Вечером выяснилось, что зенитчики в том же районе заявили о сбитом «Дорнье», а так как на землю упал только один самолёт, то возник спор между армией и авиацией – кому же отдать победу. Офицер разведки пытался доказать, что с точки зрения морали эта победа больше нужна армии, чтобы вдохновить артиллеристов. Но Люциусу казалось, что и их эскадрилье эта победа была нужна ничуть не меньше, что, в конце концов, и получилось.

После первой победы Люциус понял, что это чувство ему очень нравится, и его охватил азарт охотника. Теперь даже на земле они отрабатывали тактику ведения боя, и хотя по всем инструкциям следовало держаться звеньями по шесть или двенадцать самолётов, разбиваясь на «тройки», Люциусу была ближе тактика врага – гораздо удобнее было взаимодействовать парами. В их звено вошли Поттер с Блэком, которым так тоже было проще, и Розье с Лонгботтомом. Им везло – за месяц почти ежедневных боёв только их звено никого не потеряло и имело на своём счету четыре сбитых самолёта противника. А вот на земле дела шли гораздо хуже.

«Несмотря на то что значительные пространства Европы и многие старые и славные государства попали или могут попасть под власть гестапо и всего отвратительного аппарата нацистского господства, мы не сдадимся и не покоримся. Мы пойдём до конца, мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и на океанах, мы будем сражаться с возрастающей уверенностью и растущей силой в воздухе; мы будем оборонять наш Остров, чего бы это ни стоило, мы будем сражаться на побережье, мы будем сражаться в пунктах высадки, мы будем сражаться на полях и на улицах, мы будем сражаться на холмах, мы не сдадимся никогда, и даже, если случится так, во что я ни на мгновение не верю, что этот Остров или большая его часть будет порабощена и будет умирать с голода, тогда наша Империя за морем, вооружённая и под охраной Британского Флота, будет продолжать сражение, до тех пор, пока, в благословенное Богом время, Новый Свет, со всей его силой и мощью, не отправится на спасение и освобождение старого».

Речь Черчилля транслировалась по радио, и Люциус чувствовал, как она отзывается в душе. Теперь поражение во Франции уже не казалось ему концом света и крахом всего. Всё ещё только начинается!

– Мы будем сражаться!

Тихие слова Северуса прозвучали эхом его мыслей, и Люциус сжал его руку:

– Да! Мы это сделаем.

Прорыв немецкого бронетанкового клина через Арденны к Булони в корне изменил расстановку сил, поставив союзные англо-французские силы в тяжёлое положение. Двадцать пятого мая командующий Британскими экспедиционными силами генерал Джон Горт принял решение отступить к морю и эвакуироваться в Англию. Двадцать седьмого мая британские войска начали эвакуацию с Дюнкеркского плацдарма, и, по сути, своей речью Черчилль подвёл печальный итог. Но как он это сделал! Люциус восхищался его талантом сплотить нацию. А ещё тем, как он ловко избавился от пятой колонны, одним росчерком пера покончив с БСФ, объявив его вне закона и арестовав всю верхушку.

Франция пала. Двадцать второго июня был подписан акт о капитуляции, цинично названный «соглашением о перемирии», причём его подписание произошло в том же самом вагоне в Компьене, в котором было подписано Первое компьенское перемирие 1918 года, завершившее Первую мировую войну.

«То, что генерал Вейган называл битвой за Францию, окончено. Со дня на день начнётся битва за Британию. От исхода этого сражения зависит судьба христианской цивилизации. От этого зависит наша собственная британская жизнь, и длительная непрерывность наших учреждений и нашей Империи. Скоро на нас обрушится вся ярость и мощь врага. Гитлер знает, что или ему надо сломить нас на нашем острове, или он проиграет войну. Если мы выстоим в борьбе с ним, вся Европа может стать свободной, и жизнь всего мира двинется вперёд на широкие, залитые солнцем высоты. Но если мы потерпим поражение, весь мир, включая Соединённые Штаты, включая всё, что мы знаем и любим, погрузится в бездну нового Тёмного века, который лучи извращённой науки сделают более губительным и, возможно, более длительным. Поэтому соберёмся с духом для выполнения нашего долга и будем держаться так, что если Британская империя и Британское Содружество просуществуют тысячу лет, то и тогда, через тысячу лет, люди скажут: «Это был их звёздный час».

Люциус был готов подписаться под каждым словом этой речи Черчилля. Кровью.

***

И всё-таки война была очень грязным делом. Это особенно остро ощутилось, когда Люциус, наконец, добрался домой, где можно было снять пропахшую потом и дымом одежду и принять ванну. Лёжа в горячей воде, он заснул, перепугав Нарциссу. Знала бы она, в каких условиях он жил последние два месяца, когда между вылетами спать приходилось даже на земле под самолётом.

– Я так боялась за вас.

Нарцисса оставалась леди во всём – стыдливо опуская взгляд, она помогла выбраться ему из ванны, а потом, когда подавала полотенце, и вовсе отвернулась. Это было так мило, что Люциус снова вспомнил, как хорошо ему дома, даже если в этом доме нет кабинета, всего три спальни и гостиная объединена со столовой.

Сейчас, когда дом был окутан ночной тишиной, Люциусу казалось диким, что где-то могли рваться бомбы, гибнуть люди и гореть самолёты. Он словно бы вернулся назад, в мирное время, чувствуя при этом хрустальную хрупкость этого состояния. Сейчас, когда Британия осталась одна против набравшей силы Германии, было совершенно ясно, что война уже на пороге дома, но как же не хотелось расставаться с этой иллюзией покоя и тишины. Поэтому Люциус постарался забыть обо всём и просто наслаждался днём отпуска и передышки. И всё же обойти тему войны не удалось.

– Мы недавно разговаривали с Лили Поттер, – Нарцисса подлила Люциусу чай и села напротив. Её взгляд был полон тревоги. – Она советует разобрать склад для угля, чтобы устроить там убежище.

Люциус задумался. С одной стороны, ходили слухи, что Черчилль назвал Лондон «удобной мишенью для бомбометания», а с другой, казалось логичным, что в первую очередь противник захочет разбомбить их авиастанции.

– Разумная мысль. Добби один не справится, я поговорю с сыном мясника, чтобы укрепил стену камнями, а дверь, пожалуй, надо прикрыть металлом.

– Где его взять?

– Я позабочусь.

Люциус понятия не имел, где берут листы железа, но был уверен, что ему поможет Снейп, который с лёгкостью решал бытовые вопросы – именно он первым начал спать под самолётом, подложив под голову парашют и бросив на землю куртку. Так было гораздо проще урвать для отдыха лишние минуты. И именно он раздобыл где-то очень удобные плоские фляжки, которые можно было спрятать в накладной карман, а не крепить на поясе.

Когда Люциус предложил Драко вместо прогулки отправиться в их эскадрилью, то просто не ожидал такого восторга. Оказывается, пробраться на авиастанцию мечтали все приятели сына, но никому из них это не удавалось.

– Знакомьтесь, это мистер Снейп, а это…

– Очевидно, мистер Малфой, – продолжил Северус, протягивая Драко руку.

– Рад знакомству, сэр.

Люциус искоса наблюдал за Северусом, отмечая, с какой серьёзностью тот отнёсся к этому знакомству. Драко и Нарциссу ему приходилось видеть и раньше, но издалека, и они ни разу не общались. Северус явно старался произвести выгодное впечатление, и оттого держался ужасно скованно. Он даже спину держал так ровно, будто ему вставили в позвоночник стальной штырь. Драко же, наоборот, словно забыл о своей застенчивости – а может, это общение с местными ребятами вызвало такой эффект, – он касался руки Северуса, привлекая его внимание, и рассказывал ему о своей коллекции самолётов, сетуя, что не может никак показать. При этом он так выразительно смотрел на Люциуса, что пришлось его успокоить:

– Драко, мистер Снейп сегодня приглашён к нам на обед.

Лицо Северуса отразило всю гамму эмоций, от недоверия до растерянности, прежде чем он пробормотал:

– Но я не готов…

– Не знал, что для визита к другу нужна особая подготовка, – улыбнулся Люциус. – К тому же мне нужна твоя помощь.

Эти слова всегда оказывали на Снейпа магическое действие. Он сразу же забыл о своём стеснении и, выслушав, в чём дело, помог найти обрезок листа железа, лишь поговорив с техником в ангаре, где стояли самолёты. Правда, уйти оттуда быстро не получилось – Драко так жадно разглядывал «Спитфайры», что Северус предложил ему забраться в кабину, не дожидаясь одобрения Люциуса.

Глядя на то, как Северус помогает Драко усесться на место пилота, Люциус вдруг подумал о возможности собственной гибели и о том, что его сыну тогда понадобится защита, которую может дать Снейп. Всё-таки одиннадцать лет для ребёнка – это так мало…

– Люциус, скажи, что стрельба не отвлекает от управления самолётом, а то Драко мне не верит.

– Мне кажется, что моему боевому товарищу можно доверять точно так же, как и мне.

Кто бы что ни говорил, а такая искренняя реакция Северуса подкупала, и эту его черту заметил ещё Мальсибер. И был прав: «искренний и умеет любить» – лучше и не скажешь. Это воспоминание заставило сердце Люциуса сжаться от болезненного укола собственной вины. Пришлось напомнить себе, что некоторая информация таит в себе угрозу благополучию, а дважды переходить дорогу Риддлу – смертельно опасно. В конце концов, время всё расставит по своим местам, если, конечно, оно у них у всех будет. А если не будет, то и жалеть не о чем.

От самолётов Драко отходил, не скрывая сожаления, заявив, что непременно станет летчиком, как papa и мистер Снейп. Возражать Люциус не собирался – к тому времени, как сын вырастет, его интересы поменяются не один раз. Помнится, сам Люциус очень веселил приятелей отца своими сообщениями о том, что непременно станет директором банка или, на худой конец, его хозяином.

Северус сам донёс кусок железного листа, не доверив это ни Люциусу, ни тем более Драко, и сам проследил за тем, как Дин приколотил его к узкой деревянной двери. Каменную кладку Снейп тоже одобрил, и Люциусу стало спокойнее, хотя от случайностей всё же никто не застрахован.

Нарцисса разглядывала Северуса исподтишка, явно уже успев составить о нём мнение из рассказов новой подруги. Люциус решил расспросить её о наблюдениях после, а пока позволил знакомству идти своим чередом, чему немало способствовал Драко. Слова о «боевом товарище» произвели на него огромное впечатление, и он очень старался представить своего нового знакомого в самом выгодном свете. Хотя, конечно, утверждение, что Северус отлично музицирует и поёт, явно было лишним.

– И на каком же инструменте вы играете? – заинтересовалась Нарцисса.

– На волынке, – уши Северуса предательски покраснели, но больше он ничем себя не выдал. – Люблю старинные баллады.

– Какая жалость, что у меня нет волынки, но на чердаке дома Добби нашёл банджо в неплохом состоянии…

– Нет, мадам! На банджо я не умею.

– А ведь у вас такие музыкальные пальцы. Может, попробуете?

– Нет. Это противоречит моим убеждениям, – Северус прикусил губу и добавил: – И пою я только тогда, когда играет волынка. Так привык.

Нарцисса, как истинная леди, не стала настаивать и подвергать гостя ещё большему смущению. Вместо этого она улыбнулась и, предложив чаю, продолжила:

– Лили Поттер очень тепло отзывалась о вас…

Но разговор оборвал появившийся на пороге Добби:

– Мистер Малфой, к вам какой-то человек. В форме.

Человеком оказался флайт-сержант Смит, который, не успев перевести сбившееся дыханье, прохрипел:

– Флайт-лейтенант Малфой, пайлот-офицер Снейп, тревога! Срочный вылет.

***

Как и предполагал Люциус, срочного вылета не было. Зато было построение, на которое они с Северусом едва не опоздали. Маккензи неторопливо расхаживал перед строем, и его негромкий голос отлично слышали все. Скуадрон лидер казался бесконечно уставшим, но отнюдь не сломленным.

– С этого дня об отдыхе можете забыть. Эскадрилью не покидать. От своих машин далеко не отходить. Наша тринадцатая авиагруппа будет патрулировать северную часть побережья, но так как основной удар ожидается на юге, будьте готовы выступить силами резерва. Сейчас же наша задача – охрана промышленных центров Средней Англии.

Это было более чем разумно. «Дорнье», как показала практика, оказались достаточно уязвимы, а сопровождающие их сто девятые «Мессершмитты» – достойными противниками.

– Командованию стало известно о готовящемся массированном авиаударе, но какие формы он примет, остаётся лишь гадать. Однако мы готовы сделать все, что в наших силах. Подготовка велась тщательно. Радиолокационные станции, системы слежения и оповещения, при условии нормального положения дел, должны обеспечить нашим истребителям большое превосходство над противником.

Маккензи говорил чистую правду, и Люциус прекрасно понимал, что за вопросы терзают командира. Подготовка велась по всем направлениям и казалась грандиозной. Вот только хватит ли этого? Сейчас Истребительное командование могло лишь следить за развитием ситуации, ждать и надеяться. Перспектива не из приятных. Маккензи остановился перед строем и продолжил:

– Наша система раннего обнаружения значительно снижает вероятность неожиданного и разрушительного нападения с воздуха. То есть был нейтрализован именно тот фактор, которым Люфтваффе удачно пользовались во время французской кампании. Кроме того, отсутствие наземной угрозы нашим авиастанциям и безопасность наших военно-воздушных баз означает, что достаточно обеспечено одно из главных требований успешного ведения войны.

Люциус мог оценить справедливость этих слов, потому что слишком хорошо помнил, как донимала всех меняющаяся наземная расстановка сил, когда при возвращении на базу можно было попасть в плен лишь потому, что она оказывалась захваченной.

– К тому же, – продолжил Маккензи, – в отличие от всех предыдущих кампаний, где основной задачей Люфтваффе была поддержка атаки сухопутных войск с воздуха, теперь немецким ВВС предстоит выступить в роли стратегических сил. А к такому они не подготовлены ни морально, ни материально. Не будем забывать, что в их распоряжении нет ни соответствующих самолетов, ни нужного количества обученных пилотов.

С обученными пилотами беда была и в Королевских ВВС. Слишком многие пришли в авиацию недавно и просто не успели набрать нужного опыта. А это могло стоить слишком дорого.

Первой линией обороны Британии служили восемнадцать радиолокационных станций высотного контроля, располагавшихся на побережье Южной и Восточной Англии. Они обнаруживали подлетающие цели на средних и больших высотах на расстоянии до двухсот километров, однако часто ошибались, определяя их количество и высоту полета. Против низколетящих самолетов эти станции были малоэффективны, и для того, чтобы восполнить недостатки коротковолновых радаров, были задействованы станции контроля за низкими высотами, что дало возможность следить за воздушным пространством на дистанции от двухсот метров до семидесяти километров, исключая высотные цели.

Радарные станции слежения контролировали морское пространство. А вся территория Британии находилась в зоне ответственности Корпуса воздушных наблюдателей с его системой постов, расположенных через каждые пять миль. Через радарные станции и посты наблюдения шёл огромный поток информации. Она собиралась и подвергалась тщательной фильтрации, чтобы исключить дублирование и ошибки, после чего поступала в штабы авиагрупп, а оттуда немедленно на командные пункты секторов наведения. На все это уходило не более четырех минут, за которые бомбардировщики могли пролететь около девятнадцати километров. А так как за такой короткий промежуток времени курс изменить было невозможно, перехватить противника представлялось достаточно простым делом.

Сначала это была разведка. Люциус понимал, что противник прощупывает их в поисках слабых мест, и злился, что все их попытки перехвата оказывались провальными. «Мессершмитты» вторгались маленькими группами, и оставалось только злиться, в очередной раз заметив хвост сто девятого. Напряжение нарастало. Казалось, основной задачей противника было нападение на прибрежные объекты и конвои, сопровождавшие гражданские суда. Теперь доходило до четырёх вылетов в день, и Люциус понимал, что это не предел.

Девятнадцатого июля Маккензи поднял в небо по тревоге четыре звена. В районе Фолкстона сто девятые «Мессершмитты» крепко прижали сто сорок первую эскадрилью, вооруженную «Дефиантами». Пилоты Люфтваффе сбивали эти медлительные, неповоротливые и слабо вооружённые самолёты, словно цели в тире. Бой проходил над морем, и Люциус повёл свой «Спитфайр» наперерез атакующей группе, пытаясь её отсечь.

Воздушные бои при всей их скоротечности казались очень долгими, словно каждое мгновение растягивалось до бесконечности, вмещая в себя множество событий. И если поначалу Люциусу было крайне сложно управлять самолётом, одновременно стреляя по цели, то сейчас он при этом успевал ещё и выхватывать картинки происходящего. За свой тыл он не переживал, ведь его надёжно прикрывал Северус, всегда держащийся позади и чуть выше.

В этот раз всё пошло иначе, и Люциус понял, что им противостоят настоящие асы. Пока он ловил в прицел свой сто девятый, он вдруг понял, что не видит привычной тени, отбрасываемой «Спитом» Северуса. Так и есть! Два «Мессершмитта» зажали его в тиски, поочерёдно выпуская по нему очереди трассирующих пуль. Люциус развернулся гораздо медленнее, чем того хотел. Он прекрасно понимал, что шансов у Северуса нет. Даже если его не настигнет пуля, то попытка спрыгнуть с парашютом – добьёт. На воде никто не сможет ему помочь.

Медленно, как же медленно! Пока Люциус боролся с законами аэродинамики, на помощь Северусу пришли Поттер с Блэком. Они одновременно атаковали сначала ведомый «Мессер», пилот которого безвольно уткнулся головой в стекло, после чего самолёт сорвался в пике, а потом разделались и со вторым. Это была безоговорочная победа.

Глядя на них, Лонгботтом и Розье завалили ещё один сто девятый. Однако ликование Люциуса было недолгим. Пока они вели свои воздушные дуэли, был сбит Уоттерс, да и из десяти «Дефиантов» осталось только шесть. Но зато и «Мессершмитты» удалялись, скрываясь в облаках, а значит, пора было возвращаться.

Посадив самолёт, Люциус не спешил поднимать фонарь, чувствуя, как сильно дрожат руки. Он снял шлем и, наплевав на многолетние привычки, вытер заливающий глаза пот тыльной стороной ладони. Платок можно найти и после.

А Северус уже успел спрыгнуть на землю и теперь направлялся к самолётам Поттера и Блэка. Упустить такой момент Люциус не мог, поэтому быстро оставил свой «Спит» и поспешил следом. Северус несколько мгновений стоял напротив Поттера, пристально глядя тому в глаза, а потом шагнул навстречу и стиснул его в объятиях.

Любые слова благодарности были бы тут лишними, но вот довольный свист Блэка приятно разрядил обстановку.

– Снейп, а меня? – радостно оскалился Блэк. – Я тоже люблю обнимашки и всё такое.

Он поиграл бровями и явно не ожидал, что Северус примет его слова как руководство к действию. Впрочем, Блэк быстро подхватил игру и даже расцеловал Северуса, со словами, что давно об этом мечтал. И вместо того чтобы разозлиться, Северус расхохотался.

Люциус подошёл поближе, протягивая пачку сигарет:

– Угощайтесь.

– Эх, – Блэк мечтательно прикрыл глаза. – И потискался, и покурил, теперь бы ещё выпить, и день, можно считать, прошёл не зря.

– Ох, а я как напьюсь после победы, – Поттер широко улыбнулся и, взглянув на Северуса, подмигнул: – А ты, Снейп, нам сыграешь на волынке. И споёшь.

– Я столько не выпью, – мгновенно отозвался Северус.

– Куда ты денешься? – Блэк критически его оглядел, словно прикидывая, сколько пива в него можно залить. – И выпьешь, и споёшь, и сыграешь… за победу-то.

– Чёрт с тобой, Блэк! Я даже станцую.

– Ловлю тебя на слове.

Люциус затянулся, прикрывая глаза. Ещё никогда победа не казалась ему такой далёкой.

***

Характер военных действий заметно изменился двенадцатого августа. Тогда массированной атаке подверглись радиолокационные станции, расположенные на южном побережье. Правда, серьезные повреждения получила только станция в Вентноре. На станциях в Дувре, Пивенсее и Рое последствия бомбардировок можно было устранить в течение нескольких часов, хотя стало ясно, что они выйдут из строя и довольно быстро, если налёты повторятся. Жизненно необходимые Истребительному командованию «глаза» – радарные установки – оказались под угрозой.

В тот же день были совершены многочисленные налеты на аэродромы истребительной авиации, которые показали, что отныне смертельной опасности подвергается вся система обороны Британии, а не только ее «зрение». Люциус проклинал своё отличное воображение, рисовавшее картины неминуемого краха, однако Британию спасло чудо. Или бог, а может, и какая-то добрая фея, решившая поработать сверхурочно. Из разрушенного Вентнора продолжали идти фальшивые сигналы, создавая полную иллюзию нормально работающей станции, а брешь частично залатали переносными установками.

Остальные станции вскоре вновь вышли в эфир, и, наверное, это позволило командованию Люфтваффе сделать ошибочный вывод, что радары невозможно вывести из строя. Во всяком случае, у Люциуса сложилось именно такое впечатление. А ведь было ещё и весьма спорное высказывание Рихтгофена, соблазнившее многих немецких лётчиков, о том, что чем раньше британские истребители начнут взлетать с аэродромов, тем скорее их можно будет сбить. Как тут не восхититься силой слова и мощью пропаганды?

Как бы то ни было, но противник не смог воспользоваться плодами своих первоначальных успехов. Та же добрая фея поработала и над защитой командных пунктов секторов. Во всяком случае, немецкая разведка ни на секунду не заподозрила, что источники сигналов, которые немцы постоянно засекали, расположены на поверхности земли и довольно далеко от авиастанций. К тому же стало очевидно, что противник не знает, где базируются истребители. И в итоге большую часть своих усилий германская авиация потратила на бомбардировку второстепенных целей.

– Они всё ближе.

Северус курил, привычно вглядываясь в серое небо. Только теперь они сумели оценить низкую облачность, дающую возможность передохнуть после череды утомительных вылетов. Люциусу не понравилась глухая тоска в голосе друга, и он решил его взбодрить:

– Но им сюда не пройти.

И тут же, словно в опровержение его слов, послышался нарастающий гул моторов низколетящего самолёта. Люциус оглянулся и под нижней кромкой облаков увидел восемьдесят восьмой «Юнкерс», разворачивавшийся для прохода над лётным полем.

– Бежим!

Не сговариваясь, они с Северусом бросились к стоянке «Спитов», рядом с которыми заметили копошащихся техников.

– Запускай!

Гул моторов и стрекот пуль, казалось, не имели ничего общего с реальной жизнью, в которой техникам ничего не мешало запустить двигатели, а Люциусу запрыгнуть в кабину «Спитфайра» едва ли ни с земли.

– От винта! Живо!

А «Юнкерс» сделал красивый заход на один из больших ангаров, сбрасывая бомбы точно в цель. Затем он промелькнул мимо штаба, обстреливая из пулемётов всё, что попадало в прицел, после чего просто ушёл вверх и скрылся. Никогда прежде Люциус не позволял себе так ругаться, но сейчас он отводил душу, поднимая «Спитфайр» следом и пытаясь отыскать в воздухе этого одинокого охотника. Тень, отбрасываемая «Спитом» Северуса, показала, что и он взлетел и привычно уже пристроился в хвосте.

Однако ни «Юнкерса», ни даже его тени – черти бы их подрали! – обнаружить не удалось. Пришлось возвращаться на базу ни с чем. Там уже тушили ангар, а Маккензи лично встречал Люциуса с Северусом на площадке, где сначала долго распекал за самоуправство и неоправданный риск, а потом жал руки, говоря, что гордится, что под его началом служат такие люди.

Из-за налёта пострадали семь «Харрикейнов», неудачно оказавшихся в ангаре, но уже на следующий день пришло пополнение. Правда, пока только из пяти машин. Люциус совсем не удивился, когда услышал:

– Мистер Малфой! Какая приятная неожиданность.

Неунывающая Беллатрикс бросилась ему на шею. Она сильно похудела, а под глазами отчётливо проступили чёрные круги, но всё равно продолжала эпатировать публику своим поведением. В столовой на них уже косились, правда, многие с откровенной завистью.

– Знакомьтесь, это Алиса Стоун, это Люциус Малфой, а это его верный Санчо – тьфу ты, чёрт! – Северус Снейп.

Алиса улыбалась, крутила головой и, кажется, даже обрадовалась, когда её пригласили за соседний столик Лонгботтом и Розье. Беллатрикс по-хулигански подмигнула ей, посоветовав «не теряться», и принялась расспрашивать про Нарциссу и Драко.

– Если бы я знал! – поморщился Люциус. – Вроде бы рядом, но общение у нас происходит исключительно в эпистолярном жанре.

– Не пускают? – сочувственно вздохнула Беллатрикс.

– А когда?

– Знаю. Не представляешь, сколько у нас работы.

Люциус представлял. Августовские воздушные бои отличались особой ожесточенностью. То, что Истребительное командование отправляло для перехвата, как правило, по одной эскадрилье, давало определенные преимущества. С одной стороны, это позволяло довольно гибко реагировать на опасность, а с другой – обеспечивало выигрыш во времени. Однако подобная тактика означала, что подразделения из двенадцати машин, а иногда и меньше, постоянно сталкивались в воздухе с огромными соединениями противника, иногда доходившими до ста с лишним самолетов. Конечно, такая тактика себя оправдала. К тому же эскадрилья, осуществлявшая перехват, редко оставалась в одиночестве. К ней на помощь вылетали другие, но это требовало времени. Поэтому потери иногда были просто огромными.