Текст книги "Снежная история (СИ)"

Автор книги: HelenRad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– А Поттер?

– Погиб.

– Понятно, – Рей протянул Северусу пачку сигарет: – Будешь?

– Да, спасибо.

Почему-то неловкость не прошла и после пары затяжек. Северус смотрел куда угодно, кроме Рея, и только уже вечером, лёжа в постели, он начал понимать, в чём дело. За эти годы Рей сильно изменился, и Северус его просто не узнавал. Словно это были два разных человека: тот – летний Рей, с которым было легко и свободно, и который гораздо лучше Северуса понимал, чего он хочет, и этот – Рейнард, зимний, потрёпанный жизнью, с тяжёлым взглядом и слегка сутулыми плечами. И дико даже было представить, что с этим человеком они когда-то делили не только постель, но и жизнь, легко и непринуждённо.

Люциус, похоже, тоже бодрствовал. Он лежал слишком тихо и совсем не шевелился, а его дыханье было слишком поверхностным для спящего. В окно светила полная луна, и белые квадраты на полу казались снежными полями – холодными и безжизненными.

– Северус, спи, – тихо сказал Люциус, – завтра вылет.

– А ты сам чего не спишь?

– Бессонница.

– У меня тоже, – Северус перевернулся на бок, чтобы видеть Люциуса. – Ты знал, что это будет Рей?

– В смысле?

– Ну, когда мы шли в штаб, ты уже знал?

Люциус вздохнул, как показалось Северусу, с облегчением.

– Нет, конечно. Узнал тогда же, когда и ты. А почему ты спрашиваешь?

– Просто ты вроде бы даже не удивился, что Рей жив.

– Зато ты удивился за двоих.

Неужели, это так было заметно? Хотя, наверное, это просто Люциус наблюдательный, а остальным на такие вещи плевать.

– Ага… даже представить сложно, какова была вероятность, что он попадёт именно к нам. А ведь попал…

Люциус пробурчал что-то невразумительное и, отвернувшись к стене, притворился спящим. Навязчивым Северус не был, а потому просто замолчал, разглядывая белые квадраты на полу. Так и заснул.

В сопровождении конвоев «Спитфайры» играли второстепенную роль и использовались лишь для прикрытия «Бофайтеров», ведущих основную войну с подводными лодками. Эти самолеты были вооружены реактивными снарядами нового типа, губительными для субмарин. Кроме того, объединённые в крыло группы эффективно атаковали конвои противника.

Обычно крыло действовало так: ударная группа из двенадцати самолетов, вооруженных торпедами, наносила удар по транспортам противника, а прикрывающая группа, в состав которой входили до шестнадцати «Бофайтеров» с реактивными снарядами, и восьми – с пушечным вооружением, атаковала эскортные суда конвоя.

Заставить немцев отказаться от использования порта Роттердам, служившего воротами в Рур и бывшего большим погрузочно-разгрузочным пунктом в Северном море, было основной задачей северной авиагруппы. Поэтому количество «Бофайтеров» росло, а «Спитфайры» всё чаще стали использоваться для ведения аэрофотосъемки.

Аэрофотоаппарат нового типа, установленный на «Спитфайре», позволял производить довольно точную оценку разрушений и ущерба, причиненного противнику воздушной бомбардировкой, и вдвое сократил количество маршрутов при производстве площадного воздушного фотографирования.

По заданию военно-морского флота для наблюдения за движением кораблей регулярно велась аэрофотосъемка всех портов противника от Бордо в Южной Франции до Гдыни в Балтийском море, а также всех норвежских портов, включая Нарвик. Кроме того, велось воздушное фотографирование аэродромов противника и снимались все крупные немецкие заводы, особенно те, где производились самолёты, и судостроительные верфи. А ещё самолеты их авиакрыла производили фотосъемку радиолокационных установок, огневых позиций зенитной артиллерии, баржестроительных верфей, военных лагерей, танкодромов, каналов, железных дорог и сортировочных станций.

Разумеется, при этом предпочтительнее было избегать боя, хотя это и не всегда удавалось. Северус прекрасно понимал ценность добываемой ими информации, но уклоняться от встречи с противником не стремился – не трус же он! – и в этом их четвёрка была солидарна. Рей прекрасно вписался в их звено, и уже через неделю казалось, что они всегда летали этим составом. Правда, поначалу Северуса немного задевало, что Рей обогнал его по званию, но вскоре он перестал обращать внимание на такие мелочи.

И вообще понять этого старого-нового Рея не получалось – то он вёл себя так, будто между ними никогда и ничего не было, а то бросал такие взгляды, от которых сладко замирало сердце и хотелось чего-то странного. Давно забытого. Того, что, оказывается, ещё не умерло. Это-то и пугало больше всего. Гораздо проще и приятнее было мечтать о Люциусе, зная, что эти фантазии невыполнимы, чем вот так оказаться в шаге от… Северус и сам не понимал, в шаге от чего он оказался, как не мог и сказать, что при этом чувствует. Кроме растерянности, конечно.

– Северус, спи, – едва слышно пробормотал Люциус, – завтра вылет.

– А ты сам чего не спишь?

– Бессонница.

– У меня тоже…

Кажется, такое состояние называлось «дежа вю» или ещё каким-нибудь красивым словом, но суть от этого не менялась.

– Северус, если хочешь, то мы можем поменять пары.

– В смысле «поменять пары»?

Люциус вздохнул и терпеливо принялся разъяснять, что пара «ведущий-ведомый» создаётся с тактической целью, и её постоянство – необязательное условие для удачного боя. Северусу стало не по себе:

– Люци, ты с ума сошёл? Ты не можешь это говорить серьёзно.

– Отчего же? – Люциус невесело усмехнулся. – Или ты думаешь, что я не вижу твоих метаний?

– А что ты ещё видишь? А то, что я тебя…

Договорить Люциус не дал. Он тут же оказался рядом с Северусом и, до боли стиснув его руку, прошептал:

– Молчи! Ты слишком запутался, чтобы делать выводы. Поэтому просто молчи.

Северус накрыл руку Люциуса ладонью и едва слышно выдохнул:

– Спасибо!

Даже такой тени сочувствия хватило для того, чтобы на душе стало легче. Люциус был прекрасным другом, и Северус поспешил ему об этом сказать:

– Я никогда не перестану прикрывать твою спину.

Удивительно, но Люциус всё понял правильно.

***

Перед вылетом, по давным-давно сложившейся традиции, Северус подошёл к Люциусу. Обычно они просто молча курили, настраиваясь на задание, и лишь изредка нарушали тишину ничего не значащими фразами. Слова им не требовались – всё было ясно и без них. По-зимнему низкое солнце, отражаясь во взрыхлённом снеге взлётного поля, слепило глаза, и Северус не сразу заметил подошедшего к ним Рея.

– А я вот к трубке пристрастился, – он любовно огладил костяной мундштук и улыбнулся, пожав плечами. – При Уэйвелле нам, бывало, месяцами сигареты не завозили – он был любителем турецкого табака и настоятельно рекомендовал именно его.

Люциус неодобрительно взглянул на Рея:

– А мы по-плебейски, без изысков.

Рей обезоруживающе улыбнулся:

– Вам хорошо, – и вздохнул: – А ещё я здесь всё время мёрзну.

Люциус смахнул пылинку со своего свитера и фыркнул:

– Нет плохой погоды, есть не подходящая случаю одежда.

Рей пожал плечами и до конца застегнул лётную куртку, едва не прищемив «собачкой» её замка подбородок. Люциус одарил его ещё одним неприветливым взглядом и, отбросив сигарету, скомандовал:

– По машинам.

Северусу нравились такие вылеты, когда можно было менять направление движения, выслеживая возможного противника. В такие минуты к нему возвращалось почти забытое удовольствие от полёта, когда хотелось испытать предел собственных возможностей и насладиться послушностью машины.

– Впереди по курсу конвой. Под флагом Дании.

Тихий голос Люциуса вырвал из размышлений, и, вглядевшись в серо-стальную гладь моря, Северус уловил движение. Конвой был средним тихоходным, и кроме шести танкеров в его составе было четыре транспортных судна, скорее всего, гружёных рудой. Эскортные эсминцы прикрытия и эскадренные миноносцы представляли серьёзную угрозу для авиации, поэтому Северус не удивился, получив приказ на удалённую съёмку. Достаточно было данных о составе конвоя, его курсе и скорости – остальное уже дело моряков. Тем более что формально Дания не участвовала в войне, хоть об этом и велись разговоры. Координаты конвоя, время встречи с ним и данные наблюдений Люциус передал сразу же, и можно было считать вылет удачным, но он повёл их группу дальше к берегам Норвегии.

Вечером, уже укладываясь спать, Северус как бы невзначай поинтересовался.

– Люциус, тебе не нравится Рей?

– Почему ты так решил? Он прекрасно летает, и в бою, я уверен, не струсит.

– Я не об этом.

– А о чём? – улыбнулся Люциус. – Ты хочешь о нём поговорить?

– Нет!

Северус прикусил язык, настолько по-детски это прозвучало. Но Люциус, словно не заметил, продолжив:

– Мне трудно понять, что вы в нём нашли.

– «Вы»?

– Да. Я знаю ещё одного человека, не оставшегося равнодушным.

– «Ещё одного»?

– Северус, я ведь ничего не забыл…

Ну да… Есть ли что-то такое, чего Люциус о нём не знает?

– Он сильно изменился.

– Ты тоже, – невозмутимо парировал Люциус. – Людям это свойственно.

– Я его не узнаю.

– Допустим. Мне кажется, что он тебя тоже.

– Но ведь всё кончено?

– Ты меня об этом спрашиваешь?

– Да! – Северус решил пойти до конца.

– Я не знаю.

– Как? – опешил Северус. – Говорят же, что со стороны виднее… и все дела…

– Я бы не был в этом так уверен. Когда я собирался жениться на Нарциссе, нашлись доброжелатели, знающие Бель, и на этом основании сделавшие выводы. Более того, меня пытались предостеречь.

– Идиоты!

– Вот и я о чём.

– А как ты понял, что это всё не так, как кажется?

– Я просто решил принять решение самостоятельно. Винить в случае неудачи я мог бы только себя.

– Зато сейчас можешь себя только похвалить, – перебил Северус. – И всё всегда было хорошо?

– Не всё и не всегда. Хоть Нарцисса и не похожа на Бель, но сила духа у неё ничуть не меньше. И она умеет заставить с собой считаться, не повышая голоса и мило улыбаясь. Поэтому, Северус, если тебе нужен совет, я могу сказать только одно – никого не слушай.

– Даже тебя?

– Особенно меня.

– Почему?

Вместо ответа Люциус приоткрыл окно и уселся на подоконник, закуривая. Северус встал рядом с ним и тоже достал сигарету.

– Почему, Люци?

– Я не самый хороший человек, Сев. Всё дело в этом.

– Зачем ты так?

– Зачем? А зачем я хочу удержать тебя рядом с собой, прекрасно понимая, что мы никогда не переступим ту зыбкую грань, которая удерживает от сумасшествия? Не понимаешь?

– Нет, – Северусу стало очень холодно, и он обхватил себя руками.

– Я сам не очень понимаю, как это случилось, но вынужден признать, что виноват перед тобой.

– Ты? Но как?!

– Я видел твой интерес, но вместо того, чтобы честно поговорить об этом, позволил себе просто плыть по течению, невольно поощряя тебя. И то, что ты пробудил во мне ответные чувства, не служит мне оправданием.

Северус почувствовал себя оглушённым. Ему казалось, что он ничего не понимает, потому что такого просто не могло быть. Люциус не мог… он бы не стал… хотя он и не стал.

– Я был с тобой нечестным, – прервал молчание Люциус, закуривая следующую сигарету. – Жаль, ты не умеешь читать мысли, они бы тебя сильно удивили.

– Ты… хотел?

– Да. Я хотел. Но мне хватало разума понять, что наша дружба не стоит ночи удовольствия, после которой нам придётся расстаться. Потому что есть честь, долг… потому что есть Драко и Нарцисса… и потому что есть ты. Я не мог так поступить с тобой тоже. Я отдаю себе отчёт, как сильно я был неправ. И я не имею права тебя ревновать к прошлому, но…

– Ты ревновал? – Северус просто не мог в такое поверить.

– Да, Сев. Именно так. Надеюсь, что ты меня простишь. Я тебя прошу об этом.

– Разве за такое можно просить прощение?

– Я знаю, за что именно прошу.

Северус не знал, как сказать о том, что прощает Люциусу абсолютно всё. Потому что позволил ощутить себя особенным и достойным… и, конечно же, Нарцисса и Драко, как, впрочем, долг и честь, не могли конкурировать с Северусом, хоть Люциус и поставил их в один ряд, что было совершенно невероятно.

– Люци, я… ты… я всегда…

Слова кончились, и Северус, качнувшись, неловко оступился и почти упал на Люциуса. И тот, пусть и вздрогнул от неожиданности, но не отшатнулся, а просто обнял Северуса за плечи, прижимая к себе.

– Спасибо, Сев. Я знаю.

Северус хотел бы сказать что-то красивое про дружбу и про то, что он чувствует к Люциусу, но, очевидно, это было совсем не надо. На душе стало легко и спокойно, и почему-то появилась уверенность, что всё будет хорошо. Люциус, наверное, всё-таки умел читать мысли, потому что усадил Северуса рядом с собой на подоконник и вручил зажжённую сигарету. Теперь они сидели очень близко, прижавшись друг к другу, и эта близость отчего-то вмиг перестала быть запретной и постыдной. Как по волшебству… но близостью от этого она быть не перестала. И чувство, которое Северус испытывал к Люциусу, стало более понятным. И не менее тёплым. Наверное, всё-таки дружба – это одна из граней любви. И уж связывает она ничуть не меньше.

***

Единственным доступным развлечением в Вагаре было посещение клуба, где любая новость, будь то новое назначение или получение письма, получала широкое обсуждение. Надо ли говорить, что появление новых лиц оказывалось событием значимым и волнующим? Поэтому прилёт Беллатрикс можно было считать триумфальным. Северус помнил, как буднично проходила замена машин в Уике, когда после боёв, казавшихся бесконечными, никому и в голову не приходило одобрительно свистеть или бежать знакомиться. Даже когда вместо острой на язык Бель прилетала какая-нибудь другая лётчица.

– Привет, мальчики!

Беллатрикс легко спрыгнула на землю, даже не заметив предложенной помощи парней из Берегового Командования, и отправилась в штаб. Люциус проводил её почти отческим взглядом и даже, кажется, укоризненно покачал головой. Северус иногда забывал, что Бель и Нарцисса сёстры, а когда вспоминал, каждый раз удивлялся – настолько они были разными. В штабе Беллатрикс задержалась недолго, после чего сразу же подошла к Люциусу и поприветствовала его поцелуем в щёку. Дружеским, надо полагать.

– И тебе доброго здоровья, Северус, – Бель довольно наморщила нос и поинтересовалась: – А где Мальсибер?

– Зачем он тебе?

– У меня для него письмецо, – она поиграла бровями и шёпотом добавила: – Личное.

– Было бы личное, ты бы так не веселилась, – хмуро оборвал её Люциус.

– Отчего же? – усмехнулась Бель. – И где же этот негодный мальчишка, любящий расстраивать папочку?

– Поищи в клубе, – посоветовал Люциус и скривился: – А ты хочешь сыграть роль мамочки?

– Побойся бога, Люци. Это не моя роль. Угостишь сигаретой?

Люциус протянул ей пачку и любезно чиркнул зажигалкой:

– А Мальсибер курит трубку, – ни к кому не обращаясь, поведал он. – Очень манерно.

– Да что ты говоришь! – почему-то Бель смотрела на Северуса, и под её взглядом становилось неуютно. – И большая у него трубка?

– Приличная.

Северус не мог понять, отчего Бель так взъелась на Рея. Вроде бы раньше они и парой слов не перекинулись – неужели встречались после? И чем же он её обидел? Письмо от «папочки» тоже было более чем подозрительным – насколько помнил Северус, у Рея не было семьи. Или он тоже сбежал от отца, чтобы попасть в авиашколу? И Люциус явно знал больше, чем говорил…

– Пойду проверю!

Бель вышагивала по территории авиабазы, как королева, и Северус ничуть бы не удивился, если Блэкберн при встрече с ней склонил бы голову. Рея она нашла почти сразу, и можно было наблюдать занятную пантомиму. Бель в самом деле отдала ему какое-то письмо, и Северус заметил, как Рей изменился в лице. Радости у него точно не было, а вот смущение, досада и, кажется, даже злость переполняли его, пока Бель ему что говорила. Наверняка ещё и подсмеивалась.

– Подглядывать нехорошо, – усмехнулся Люциус. – Почему бы тебе не подойти и не спросить?

– На каком основании? – Северус отвернулся, чтобы скрыть свой интерес.

– Ты ведь сначала измучаешься от любопытства, а потом придумаешь себе невесть что.

– Чего ради?

– Нет? – Люциус деланно улыбнулся. – Как это на тебя не похоже.

– Может, тогда ты мне ответишь, чьё письмо привезла Бель? Ты ведь знаешь этого человека.

Люциус удивлённо взглянул на Северуса, но отрицать не стал:

– Допустим.

– И кто это?

– Его имя тебе ни о чём не скажет.

– И всё-таки.

– Том Риддл.

Люциус явно не собирался больше ни о чём говорить, а Северус не знал наверняка, о чём стоит спросить. Кроме того, имя показалось смутно знакомым, вспомнить бы ещё, с чем оно было связано. Поэтому Северус и ляпнул наобум:

– А что тебя с ним связывает?

Несколько мгновений Люциус молчал, а потом всё-таки ответил:

– Скажем так, благодаря ему я поступил на службу в Королевские ВВС.

– По-моему, тебе не требовалась протекция.

Люциус казался оскорблённым:

– Разумеется, это так.

Северус счёл за лучшее промолчать – когда Люциус бывал задет, он мог долго таить обиду, но обижать его не хотелось.

– Я знаю. Просто решил тебя чуть поддразнить.

Люциус взглядом выразил всё, что думал о таких шутках, но, похоже, оттаял. Он перевёл разговор на погоду и затянувшуюся весну, и Северус решил, что не будет выглядеть навязчивым, если попытается разузнать всё из первых рук. А Бель уже закончила свой монолог и, гордо вздёрнув подбородок, оставила Рея. Северус заметил, как тот поспешно спрятал письмо, множа вопросы и вызывая интерес.

– Он не джентльмен, – первым делом пожаловалась Бель на Рея.

– И чем же он тебя обидел? – в голосе Люциуса появились насмешливые нотки. – Неужели был недостаточно почтительным?

– И это тоже, – она вытащила из пачки Люциуса сигарету и позволила дать себе прикурить. – Кстати, по пути сюда я нарвалась на конвой и едва ушла от «Фокеров» сопровождения. Поэтому к вам никто не любит летать.

Почему-то раньше Северусу не приходило в голову, как выкручиваются из таких ситуаций летчицы АТА – ведь оружие у них всегда было незаряженным, а значит, принять бой и защитить себя они не смогут.

– Бель, а как вы отбиваетесь?

Беллатрикс лишь поморщилась:

– Разве ты не знаешь, что война – не женское дело? Отбиваться нам не положено.

– Но это ведь не честно!

Она внимательно взглянула на Северуса, будто видела его впервые:

– А кто говорит о честности? В таких случаях мы спасаемся бегством и молимся, чтобы немец не оказался асом, а у него не оказалось радара. А если совсем прижмёт, то можно сымитировать атаку. Некоторые ведутся.

Кажется, о таком не задумывался и Люциус, у которого во взгляде появилась тревога.

– Бель, но ты ведь не играешь в эти игры?

– Разумеется, Люци. Хорошие девочки играют совсем в другие игры.

Всё-таки Беллатрикс была единственной, кому удавалось смутить Люциуса. Когда Бель улетела на устаревшем «Митчелле», Северус понял, что теперь будет тревожиться не только за неё, но и за Лили и остальных девушек из вспомогательных частей. Он бы не хотел оказаться безоружным, встретив врага, и мысль о том, что кому-то приходилось постоянно так рисковать, не давала покоя.

Впрочем, тревожился он не один. Вечером перед сном Люциус долго и задумчиво разглядывал серебрящийся в лунном свете снег, а потом вдруг сказал:

– Знаешь, а ведь Фрэнк лучше всех позаботился о своей женщине.

– Заперев её дома?

– Спрятав от войны. В небо она сможет вернуться и позже, когда это не будет так опасно, а сейчас…

Северус тут же подумал о том, что совсем никак не обезопасил подругу.

– Лили бы надо тоже так…

– Ты хочешь на ней жениться? – откровенно удивился Люциус.

Такая мысль Северуса даже не посещала:

– С ума сошёл? Она же не согласиться.

Но внезапно идея показалась очень перспективной. В конце концов, браки же бывают и фиктивными! И в Коукворте никто не удивится, если Лили выйдет за Северуса. Да и вообще так будет лучше для всех, и родители порадуются тому, что он устроен, и ребёнок уже есть. А дружба может стать вполне приличной почвой для брака, раз уж с любовью у Северуса не задалось. Надо лишь только всё хорошенько обдумать.

***

Люциуса решение Северуса сильно удивило. Казалось, его смутили слова о «фиктивном браке». Ну, или о том, что Северус решил так радикально разделаться с холостой жизнью. Люциус словно не понимал, что бывают такие ситуации, когда надеяться на чудо бессмысленно. А учитывая предпочтения Северуса, ждать чего-то хорошего не приходилось: Люциус сам обозначил границы их отношений, Рей по-прежнему сторонился и делал вид, что в их прошлом не было ничего, кроме приятельства, а искать кого-то ещё – это уже был перебор.

– Люци, я ещё не уверен, что Лили согласится, а ты уже предрекаешь мне унылую старость.

Люциус лишь махнул рукой. Видимо, это было что-то вроде «поступай, как знаешь». Иначе и быть не могло. Северус договорился с Блэкберном о краткосрочном отпуске в начале весны и написал Лили письмо с просьбой о серьёзном разговоре.

Задание в этот раз было простым: съёмка порта Орхус и его акватории. По данным разведки противовоздушная оборона там была откровенно слабой, поэтому заградительного огня зениток можно было не опасаться. До побережья их звено держалось вместе, чтобы потом сетью пройти над территорией противника.

Северус ещё раз проверил аппаратуру и карты, прокладывая курс так, чтобы гарантировано пересечь вражеское побережье в нужном месте. Хоть они и летели звеном, обычно штурманом выступал кто-то один, и он же вёл их небольшую группу к цели. Северус отметил курс на картах всех участников полёта, отлично зная, что пересечь Северное море – задача не из лёгких. Эта часть полета всегда была самой тягостной. Каждый имел время для размышлений, и на вкус Северуса – слишком много времени.

По опыту Северус знал, что пока они не достигнут вражеской территории, его будут терзать сомнения и неуверенность. Так было всегда – обычно все тревоги исчезали, стоило оказаться над побережьем противника. Двигатели звучали мелодично, и погода была, как говорили на их авиастанции, «то, что доктор прописал», ну или просто казалась такой. Облачность закрывала небо на высоте от шестисот до девятисот метров, а видимость под ней была превосходной.

Скоро Северус уже высматривал впереди проблеск береговой линии и озирался, отыскивая в небе скрывающиеся истребители. В своей навигации он не сомневался. Они должны были достичь материка приблизительно через десять минут. Он напряженно подался вперед, чтобы увидеть отдаленную линию побережья.

– Есть, тонкая карандашная линия на горизонте. Вон та башня, должно быть, маяк.

Голос Люциуса в наушниках успокаивал и подтверждал его наблюдения. Маяк. Именно он.

Северус проверил положение наземного ориентира по карте и дал поправку на изменение курса, чтобы подход к берегу оказался более точным. Люциус иногда подсмеивался над его тягой к совершенству, но Северус любил, чтобы всё было красиво.

До побережья оставалось еще несколько километров, когда он увидел два корабля. Разобрать, что это – немецкие эсминцы или торпедные катера с такого расстояния не получалось. Проклятье! Их не могли не заметить, и, конечно же, передать предупреждение в части береговой обороны и люфтваффе.

– Уходим вправо.

Люциус казался спокойным, и они почти синхронно выполнили разворот в надежде остаться незамеченными, скрывшись в облаках, но им не повезло. Оба корабля стали зигзагообразно менять курс и увеличили скорость, что легко отслеживалось по кильватерному следу. В результате вместо того, чтобы пересечь побережье южнее Лёккена, их группа пересекла его в нескольких километрах севернее. Северус отчётливо слышал в радиоприемнике легкое подвывание, бывшее ничем иным, как следствием помех от работы немецкого наземного радара, пытавшегося засечь нарушителей. На мгновение Северус подумал, что было бы здорово атаковать эти два корабля, но вместо бомб у них была техника для съёмки, поэтому атака была бы делом бессмысленным. Разве что обстрелять палубу и сделать фото на память. Потому что вне конвоя корабли были неинтересны для авиации.

Люциус приказал лететь над побережьем, немного поднимаясь, чтобы пересечь дюны. Под ними теперь лежала совсем плоская датская провинция, и, продолжая путь над полями и живыми изгородями, Люциус предупредил об опасности обнаружения. Обычно после таких слов командира следовал приказ отходить, но для этого они были слишком близко от цели.

Теперь, когда они, без сомнения, утратили жизненно важный фактор внезапности, фортуна, словно извиняясь, решила им подыграть. Подвывание в рации прекратилось. А значит, службы ПВО их потеряли. Все, что было известно противнику, что где-то над их территорией есть самолёты-нарушители, но попытки найти их теперь будут подобны поиску иголки в стоге сена.

– Что скажете, парни? Продолжаем полет?

– Разумеется. Мы в шаге от цели.

И совершенно никто не рассчитывал на эффективную службу наземных наблюдательных постов противника, тесно связанную с системой противовоздушной обороны люфтваффе в Дании. Тем временем погода улучшилась, облака исчезли, и, чтобы сбить противника со следа, приходилось постоянно менять курс на тридцать градусов. Они как раз удалились друг от друга, образуя удобную для съёмки сеть, когда в динамике зашуршало.

– Четыре истребителя подходят с задней полусферы.

Голос Рея в наушниках застал Северуса врасплох.

– Как далеко? – Люциус казался невозмутимым.

Северус бросил быстрый взгляд через плечо и увидел самолёты противника в полутора километрах. Они быстро приближались. Проклятье!

– Уходим! Быстро!

Повинуясь приказу, Северус развернул самолёт в сторону моря, одновременно пытаясь отыскать взглядом своих. Люциус… Артур… Рей… А теперь вперёд! Низкая высота полёта не позволяла спикировать, чтобы быстро набрать скорость, поэтому пришлось просто сдвинуть рычаги секторов газа вперёд до отказа. Оставалось ждать, пока самолет ускорится, теряя драгоценные секунды, и досадовать на низкую скорость, на которой было удобнее вести съёмку. Чтобы тягаться с «Фокке-Вульфами-190» и «Мессершмитами-109» скорость должна быть около пятисот километров в час, а никак не триста девяносто! Лишь в этом случае возможность перехвата была под большим сомнением.

Против них вышли четыре «Фокке-Вульфа-190», намерения которых были более чем прозрачными. Как только скорость достигла четырёхсот пятидесяти километров в час, Северус резко взял штурвал на себя, направляя «Спитфайр» почти вертикально к облакам. Он знал, что если не удастся скрыться в их тонком слое, то шансы на спасение будут невелики. Четыре самолёта – это лишь начало, и через несколько минут к ним подойдёт подкрепление. Это лишь вопрос времени, а потом начнётся охота. В ходе почти вертикального набора высоты «Спитфайр» постепенно терял скорость, а спасительные облака все еще были выше, намного выше, чем думал Северус.

Он прекратил подъем и тут же начал крутой левый вираж, уперев штурвал в живот. В глазах потемнело от перегрузок, но это мгновение здорово выручило, поскольку гунн не смог повторить крутой вираж. Как только он оторвался, Северус заложил вираж в противоположном направлении, а «Фокке-Вульф» резко ушел вверх и, сделав разворот на горке, зашел спереди. Набранная высота позволяла маневрировать, но, сконцентрировавшись на одном, Северус совсем забыл о втором истребителе.

Это была ошибка, о которой всегда предупреждают молодых пилотов, и теперь, имея четырехлетний боевой опыт, он все же сделал ее. Первый «сто девяностый» быстро приближался, и внезапно Северус увидел зловещие мерцающие вспышки в его носовой части и на крыльях, когда он открыл огонь из пушек и пулеметов. Казалось, он не мог промахнуться, но, к огромному изумлению, попаданий не было, и Северус даже забыл нажать на спуск своего собственных пулемётов, когда «Фокер» на мгновение заполнил прицел. Но теперь уже было поздно.

Северус это понял, услышав тревожный голос Люциуса и краем глаза заметив второй «Фокке-Вульф», стремительно приближавшийся справа снизу. Северус начал отчаянный разворот в его сторону, одновременно набирая высоту, чтобы как можно сильнее затруднить ему прицеливание, но было слишком поздно. Во время энергичного маневра «Спитфайр» потерял скорость, и, когда его правая плоскость опустилась, он задрожал от попаданий тридцатимиллиметровых снарядов и пуль. «Фокке-Вульф» был так близко, что вся его носовая часть, казалось, утопала в огне, когда стреляли пушки. У Северуса пересохло во рту, когда он понял, что двигатель и левое крыло загорелись.

Опустив нос, он чуть ли не вертикально пикировал в Северное море. В этот момент другая очередь разнесла на части приборную доску и боковые панели фонаря. Северус изо всех сил потянул штурвал на себя, и каким-то чудом «Спитфайр» отреагировал и начал выходить из смертельного пике. Его удалось удержать уже над самой водой, летя параллельно побережью приблизительно в сотне метрах от берега. И тогда он услышал крик Рея:

– Сев, сзади!

Взглянув через плечо, он увидел противника, приближающегося сверху сзади, чтобы окончательно добить. Снова раздался шум, отмечающий попадание снарядов в «Спитфайр». Выбора не было. Горящий двигатель не тянул, и самолёт просто падал.

– Сажусь на вынужденную на пляже! – крикнул Северус.

Он знал, что в воздухе спасения нет, и единственный шанс на выживание – посадка на песчаном берегу, при условии, что изрядно поврежденный самолет не взорвется при ударе. Северус попытался открыть фонарь и сбросил верхний люк, пролетевший в воздушном потоке над хвостом. Он не без энтузиазма подумал, что попадет в одного из преследователей, но чуда не произошло. Скорость стремительно падала, и когда Северус готовился сесть «на живот», оба удачливых противника пролетели над ним в десятке ярдов. Удар о землю дёрнул привязные ремни, и самолёт подскочил в воздух и снова коснулся песка на скорости около двухсот пятидесяти миль в час. Самолёт протащило по песку, и он остановился, уткнувшись в воду одним крылом. Северус выбил ногой боковую дверцу кабины и, невзирая на боль от ушибов и порезов, вывалился на песчаный берег.

Охваченный пламенем самолёт был неважным трофеем, зато карты, документы и фотоплёнка не должны были попасть в руки врага. Северус принялся уничтожать всё, что могло заинтересовать немцев, и едва не пропустил разыгравшуюся над головой трагедию. Чей-то самолёт протаранил одного из «Фокеров», а пилот успел выпрыгнуть с парашютом, и теперь Северус с ужасом наблюдал, как его пытались расстрелять из пулемётов, и, наверное, расстреляли бы, если бы не удалось связать этих гадов боем. Два «Спитфайра» уводили тройку «Фокке-Вульфов» в сторону моря, а Северус бросился к месту посадки парашютиста, гадая, кто это, и жив ли он.

Парашют было видно издалека, но чем ближе к нему приближался Северус, тем страшнее ему становилось. Найти близкого человека погибшим было страшно, но только мысль о том, что иначе первым успеет противник, чей гуманизм вызывал огромные сомнения, гнала вперёд. Тихий стон прозвучал для Северуса райской музыкой – жив! Остальное неважно! А когда он увидел, что запутавшийся в парашюте человек режет стропы и тихо ругается, то ликованию не было предела. Северус бросился на помощь и уже через пару мгновений обнимал Рея. Всё-таки близость смерти неплохо борется с любыми условностями.