Текст книги "Anorex-a-Gogo (СИ)"
Автор книги: havewelostjimmy?
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
История моей жизни
Помните, я говорил, что самая страшная вещь – просыпаться в чужой постели? Ну, так вот, я поменял своё мнение. Как я только что узнал, гораздо страшнее просыпаться в собственной постели рядом со спящим парнем, к которому ты испытываешь первые безотчётные чувства. Давайте назовём это слепым увлечением, за неимением лучшего слова.
Мой будильник, поставленный на 6:30 однообразно звонит, я поворачиваюсь в своей кровати и встречаюсь с тёплым дыханием Джерарда на своей щеке. Не только с ним, но ещё и с его рукой, змеёй обвивающейся вокруг моей талии и легко сжимающей моё бедро во сне. На ум приходят его вчерашние слова. «Фрэнки, этим вечером я собираюсь позаботиться о твоей безопасности».
Внезапно, его захват кажется защищающим, и я благодарен высшим силам за то, что Джерард был здесь вчера вечером, и заботился о моей безопасности, как и обещал.
Он что-то бессвязно бормочет, пока я стараюсь выпутаться из его захвата и отодвигаюсь, чтобы выключить будильник. Я мечтаю уткнуться лицом в его затылок и лежать так весь день, но на этой неделе я ни разу не отсидел целый день в школе, и у меня есть куча предметов, которые нужно наверстать. Так что я нехотя ускользаю от тёплого Джерарда и из-под своего одеяла, и плетусь к ванной, чтобы принять душ. Я снова прошёл целый круг, это пятница.
Когда я выхожу из ванной спустя двадцать пять минут, чувствуя себя слабым, замёрзшим и чертовски завидующим, кажется, он всё ещё блаженно спит. Я бы продал свою левую ногу только ради того, чтобы заползти обратно в постель. К сожалению, спустя три секунды приходит мама и стучит в дверь моей комнаты: «Фрэнк, ты встал?».
Я бросаю свирепый взгляд на Джерарда.
– Удачливая сучка, – бормочу я с горечью.
Он улыбается, не открывая глаз.
– Тебе лучше поцеловать удачливую сучку на прощание, прежде чем отправиться в школу, маленький мальчик. Когда ты придёшь домой, её здесь уже не будет.
Моё сердце проваливается, пока я залезаю на кровать, возвращаясь в его объятья.
– Почему не будет? – спрашиваю я, ненавидя это хныканье и слабое разочарование в своём голосе.
– Я отправляюсь на конвенцию по искусству в Нью-Йорк, – отвечает он, приоткрывая один глаз, чтобы оценить мою реакцию. – Но не беспокойся, я буду дома завтра поздно ночью.
Это не делает меня счастливым, как должно быть. Я не думаю о том времени, когда он вернётся, а только о том времени, в течение которого его здесь не будет, и я буду один. И я не могу объяснить это внезапное ощущение, преследующее меня, как будто я могу просто расплакаться. У меня есть это непреодолимое желание залезть в его карман и прятаться там, пока он не вернётся.
– Фрэнки, поцелуй, – требует он почти нетерпеливо, вытягивая свои губы. Я немного улыбаюсь от его голоса, звучащего по-детски, но его уход явно не лучшее начало дня, который, несомненно, будет отстойным. Я признаю, что в моей голове был образ его, рисующего здесь или спящего, когда я вернусь домой. Представление этой картинки заставляет меня почувствовать себя в безопасности, и я действительно долгое время был в безопасности. Но я не целую его.
Джерард вздыхает.
– Ты снова слишком много думаешь, Фрэнки. Прекрати это. – Он шлёпается обратно на подушку, подсовывая одну руку под голову, а другой лениво играя с моей футболкой, выводя круги на животе.
– Что если я отправлюсь с тобой? – предлагаю я, пытаясь не извиваться, пока он неосознанно щекочет меня. Его взгляд неодобрительный.
– И снова пропустишь школу? Не думаю, что это хорошая идея.
– Но это же пятница, Джи, и-
– И ты пропускал школу всю эту неделю. Так что нет.
Я хмурю брови. Часть меня знает, что он сказал это потому, что заботится о том, чтобы я не пропускал школу, как заботится и о Майки, но мой монстр, сидящий в подсознании, мотает головой и шепчет мне, что он просто не хочет видеть меня рядом с собой. Будь я проклят за то, что слушаю его вопреки своему здравому смыслу.
Я быстро поднимаюсь и выпутываюсь из его рук, хватая школьную сумку. Затем натягиваю толстовку и оглядываюсь, пытаясь найти обувь. Рука Джерарда обхватывает моё запястье и тянет меня обратно на кровать. Я падаю на спину в итоге растягиваюсь, пытаясь подняться на ноги.
– Фрэнк, что с тобой, чёрт возьми? – спрашивает он, его голос звучит резко и раздражённо. Я чувствую, что он жалит меня моим обычным именем, никаких мягких дополнительных слогов и ласкательных форм. Только разочарование.
– Отпусти меня, – ворчу я, сражаясь с его руками, но он крепко прижимает меня к кровати. Я упрямо отказываюсь встречаться с ним взглядом, смотря куда угодно, только не ему в лицо.
– Нет. Пока. Ты не скажешь мне. В чём дело, – говорит он, произнося большинство слов отдельно друг от друга, пытаясь удержать меня. Я даже не знаю, почему борюсь с ним, но я это делаю. В одно мгновение он садится сверху, его колени крепко обхватывают мою талию, так что я не могу пошевелиться, а его руки держат мои запястья над головой. – Это всё из-за того, что я не разрешаю тебе поехать на какую-то глупую конвенцию?
Как взрослый парень, я сержусь на него, показывая ему язык, а затем продолжаю хранить молчание.
– Из-за этого, да? – он вздыхает и закрывает глаза. – Я должен был знать, что ты привяжешься.
– Что это должно значить? – спрашиваю я, а потом вспоминаю, что не разговариваю с ним и снова закрываю рот на замок.
Он молчит в течение минуты, и я чувствую, что дышу слишком шумно и затруднённо, из-за того, что боролся с ним и из-за того, что он сидит прямо на моём члене.
– Ты думаешь, что я не хочу быть с тобой? Что я не хочу вывезти тебя из штатов вместе с собой на пару дней? Что я не хочу остаться с тобой наедине в гостиничном номере в Нью-Йорке, подальше от всех этих отвлекающих? Ты действительно так думаешь?
Теперь я совершенно неподвижно лежу под ним. Возможно, я действительно так и думал.
– Потому что это ерунда, Фрэнки. Я хочу всё это и многое другое. Я почти достаточно эгоистичен для того, чтобы похитить тебя любым способом, лишь бы ты весь был моим.
– Так почему ты этого не сделаешь? – спрашиваю я. Мои щёки краснеют, и я чувствую, как закипает моя кровь.
Он опускает голову и мягко покусывает мою шею, прокладывает дорожку поцелуев от подбородка к мочке уха. Как будто тянет время.
– Потому что я слишком забочусь о тебе, – шепчет он, достигая моего уха.
Он жадно ловит мои губы, заставая меня врасплох, его язык играет с моим колечком в губе. Я ничего не могу с собой поделать, я извиваюсь под ним, чувствуя, что начинаю возбуждаться. Чудеса, которые этот парень творит с моим языком, покруче тех чудес, что творили библейские персонажи, превращавшие воду в вино. Мои руки, которые он всё ещё удерживает над головой, сплетаются с его, наши пальцы переплетаются и соединяются, как проволочная сетка. Немного извиваясь и возясь, ему удаётся расположиться между моих ног, не разрывая поцелуя. Он подаётся бёдрами мне навстречу, и я клянусь, что собираюсь спонтанно воспламениться. Я в огне. Моё тело, кажется, в последнее время засунуло мозг куда-то в область промежности, потому что я даже не думая, подаюсь в ответ, создавая самое прекрасное трение, которое я когда-либо испытывал. Какое-то животное рычание вырывается из моего горла и срывается с губ, а затем всё прекращается.
Джерард резко отрывается от моих губ, и я как ото сна пробуждаюсь от внезапной потери тепла и контакта. Мои грудь и живот тяжело вздымаются, и я отчаянно желаю контролировать это смущающее проявление. Он владеет собой не лучше, чем я, хотя я просто пытаюсь сконцентрироваться на том, чтобы в мои лёгкие поступал воздух.
Я думаю: «Святые равиоли, у меня был первый сексуальный контакт с чёртовым Джерардом Уэем».
– Фрэнки... – бормочет он, выглядя потрясённым и смущённым, и мне даже кажется, что я вижу лёгкий румянец на его обычно бледных щеках. Он быстро слезает с меня, в течение секунды стоит на коленях на кровати, прежде чем подняться и создать между нами некоторое пространство. Потому что в такой максимально близкой ситуации, как эта, он должен быть взрослее, верно? А это было чертовски близко.
Он покачивает головой и подтягивает джинсы, которые я ему дал. Они грязные и слишком короткие ему в лодыжках, потому что он выше меня почти на двенадцать сантиметров, но он, кажется, не замечает или не переживает по этому поводу.
– Я не должен был... просто ты... я... – он замолкает, так и не заканчивая предложение, его лицо всё ещё удивлённое.
Он хватает свою сумку и альбом со стола, по-прежнему открытый на наброске меня, который он не закончил прошлым вечером. Перекидывает через плечо ремень, и засовывает альбом под мышку. Закидывает ключи в передний карман сумки, а затем оборачивается, чтобы посмотреть на меня, до сих пор лежащего на незаправленной кровати. Спустя мгновение, он осторожно подходит обратно.
– Скоро увидимся, Фрэнки, я обещаю, – шепчет он, наклонившись к моему уху. Долгим поцелуем он прижимается к моей щеке, и мимолётным – к губам. Я моргаю, он молча выходит из дома, оставаясь никем не замеченным, кроме меня.
В то же время я лежу шокированный и немного помятый, переваривая то, что только что произошло. Пару минут спустя я понимаю, что в ближайшее время он не вернётся, так что моей заднице пора отправляться в школу. Это не доходит до меня, пока я не выхожу на свежий слой снега, выпавший утром: я на самом деле буду скучать по нему.
***
Майки просто выходит из дверей, когда я натыкаюсь на него. Он выглядит бледным и уставшим, каштановые волосы спадают ему на глаза. Он поднимает взгляд, его лицо на мгновение светлеет, но замечая, что это просто Фрэнки, он снова становится грустным и надутым.
История моей жизни.
– Ты не видел Джи? – спрашивает он, как только мы выходим на подмёрзший газон.
Моё сердце делает неожиданный прыжок, как только я слышу это имя, и я неосознанно прижимаю руку к груди. Это ощущение, неожиданно освобождает меня от онемения и возвращает боль от того, что ты скучаешь по кому-то. Даже если этот кто-то ушёл всего полчаса назад. Даже если вы знаете его не дольше пары недель. Это всё равно больно, скучать по кому-то.
Другим удивляющим меня чувством становится то, что я закипаю от его слов. Джи. Я оберегаю это имя, оно моё. И я знаю, что технически оно в первую очередь касается Майки, но Джерард просил меня так его называть, и мне не очень нравится, когда это имя использует кто-то другой.
Почему я чувствую себя под угрозой?
Конечно, я знаю, что на этот вопрос ответить непросто. Они братья. Между ними есть связь, которую я не в силах понять, но она очень крепкая. И связь между мной и Джерардом никогда нельзя будет сравнить с незримой связью, которая есть между ними.
Я мысленно возвращаюсь обратно к Майки, который выглядит более подавленным, чем когда-либо. И чувство вины замещает обиду. Вот он, ужасно волнующийся за своего брата, которого на самом деле не видел и не слышал в течение двух дней. А я здесь раздражаюсь и защищаю глупое имя.
– Он приходил вчера днём, – отвечаю я, стараясь звучать сочувствующе.
Это ревность горит за его обычно спокойными зеленоватыми глазами? Это его руки сжимаются в кулаки? И это его свирепый взгляд направлен на меня?
– Где он сейчас? – спрашивает Майки сдержанным голосом.
– На конвенции по искусству. В Нью-Йорке. – Он на самом деле ревнует ко мне? Непревзойдённому Чемпиону «Быть невидимым»? – Но он завтра вернётся, – добавляю я.
Дело в том, что ,думаю, я могу понять, что Майки чувствует. В смысле, если бы я был так близок со своим старшим братом, а он вдруг решил потратить всё своё свободное время на одного очень плохого панка, а не на меня, я бы тоже злился. И ревновал. Я бы позеленел от ревности.
– Он приходил вчера к тебе домой? И куда он пошёл потом? – спрашивает Майки.
Кровь приливает к моим щекам. О, Боже.
– Эм, он, эм... – запинаюсь я.
Я могу сказать, что ему доставляет удовольствие наблюдать за мной, испытывающим жуткую неловкость. Я, наверное, попал в своё самое неловкое положение за всю жизнь.
– Он остался после этого, – выдавливаю я, – и уехал этим утром.
Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, находясь в полном шоке от слов, что я только что сказал. И его взгляд говорит: «Ты трахался с моим братом?», и возможно, Майки это даже забавляет.
– Нет! – кричу я, отвечая на немой вопрос. – Нет, этого не было... мы не... ну, в смысле, мы не... – я говорю быстро и бессвязно, растеряв все подходящие слова.
– Боже. Мой, – говорит он исключительным тенором школьницы, который появляется, когда он становится слишком взволнованным. – Ты любишь моего брата.
Если на небесах действительно есть Бог, пусть он поразит меня молнией, чтобы от меня остался один прах. Просто даст мне умереть.
– Фрэнки, у тебя есть новость для Джи-Джи, – вопит он, прыгая вокруг меня, как обезумевший кролик. Его ревность чудесным образом исчезает. – И ты хочешь трахнуться с моим братом, – хихикает он радостно, как будто в жизни не слышал ничего смешнее.
– Нет, – я стараюсь отвечать спокойно, но это звучит, как хныканье.
– Ты хочешь трахнуться с моим братом, ты хочешь трахнуться с моим братом, – поёт он, не подозревая, как на самом деле громко звучит, и кругами танцует вокруг меня.
Я очень хочу, чтобы бенгальский тигр выскочил и сожрал меня. Или чтобы меня похитили инопланетяне. Или меня убил доисторический тираннозавр Рекс.
Неожиданно Майки останавливается и морщится.
– Фууу, – хныкает он, – ты хочешь трахнуться с моим братом, – и снова заходится истерическим смехом.
– Боже, ты не мог бы прекратить орать это?
– Так ты это признаёшь!
– Нет.
– Ты любишь его.
– Нет.
– Ты лю-юбишь его.
– Нет.
– Ты лююююбишь Джи-Джи!
– Пошёл ты, Майки.
Я разворачиваюсь и иду по направлению к улице. Возможно, мне повезёт, и я попаду под машину. Он догоняет меня, и широкая улыбка появляется на его лице.
– Не волнуйся, Фрэнки, я не проболтаюсь, – таинственно шепчет он, прикладывая ладонь к сердцу.
Надеюсь, я умру.
Мои щёки становятся более глубокого красного оттенка.
Затем, меньше чем через минуту:
– Эй, Фрэнки, было классно, когда ты реально шокировал мистера Стокса!
Боже, благослови Майки и его удивительно короткую концентрацию внимания на чём-либо.
Отель
Время в школе тянется мучительно, медленно и неуклюже. Майки не перестаёт ухмыляться и складывать сердечко из своих пальцев, когда мы проходим мимо друг друга в коридоре. Когда я захожу в тот же туалет, где он отливает, он не перестаёт петь: "Фрэнки любит Джерарда", пока не моет руки и не выходит.
Но настоящая пытка, это когда я заставляю себя отправиться в кабинет мистера Стокса. Это самое мучительное из всего, что только можно придумать.
Семь минут уходит на то, чтобы фактически набраться смелости и постучаться в дверь. Когда я стучу, он приглашает меня войти. И когда он видит, что это я... он не кричит. Он не орёт. Не оставляет меня после уроков за то, что я был полным ублюдком. Нет, он просто улыбается.
– Привет, Фрэнки, – он встречает меня так, как будто мы лучшие друзья. – Что случилось?
Я нервно присаживаюсь, пожёвывая кольцо в губе. Плохая привычка.
– Эм, я просто... – это ужасно, гораздо сложнее, чем я предполагал. Моё горло словно забилось, а рот стал раз в десять больше. Неловко. – Я хотел сказать, что сожалею. Ну, знаете, за то, что накричал на вас и всё такое. Вчера.
Он просто улыбается.
– Не извиняйся, Фрэнки. Неужели ты не понимаешь, что сделал вчера? – спрашивает он взволнованно. Он так быстро встаёт, что куча документов падает с его стола. Я наклоняюсь, чтобы поднять их, но он отводит мою руку и оставляет их лежать на грязно-жёлтом линолеуме.
– Ты постоял за себя, ты выразил своё мнение. Фрэнки, ты не дал мне сорваться с крючка, когда я был не прав.
Я думаю, что за херня? Где же учитель, который должен отправить меня к директору за такое неуважение? Где же наказание? И на какую такую планету я попал, где всё просто перевернуто вверх дном?
– Для этого нужно мужество, парень. Для того, чтобы, наконец, встать и сказать кому-то, что он не прав. Не позволяй никому унижать тебя и говорить, что ты ничего не стоишь, Фрэнк. Даже если у этого кого-то есть авторитет, – Стокс подходит и по-товарищески хлопает меня по спине. Как будто мы не только учитель и ученик.
Может быть, это потому, что я сейчас нахожусь в таком шоке, будто мой мозг взболтали и внутри всё перемешалось, но я на самом деле улыбаюсь ему. Затем я пожимаю ему руку и говорю: «Увидимся в классе, мистер Стокс», и я даже, кажется, немного горжусь собой.
У меня есть мужество. Я храбрый. Я хотел бы рассказать об этом Джерарду.
Но я не могу рассказать Джерарду. Потому что Джерард находится в Нью-Йорке. И, возможно, я влюблён в Джерарда. Но я не могу рассказать Джерарду.
Я не могу рассказать Джерарду. Я не могу рассказать Джерарду.
***
Обязательства. Это огромное грёбаное слово. Когда я вообще в последний раз брал на себя какие-нибудь обязательства?
Когда мне было четыре или пять, мама купила мне двух золотых рыбок. Та, которая побольше, была чёрной, а не золотой, и она съела жёлтую рыбку поменьше в первую же ночь. Я помню, что очень боялся того, что большая рыба съест и меня тоже, потому что я был таким маленьким. Тем более, ребёнком. По иронии судьбы, она умерла от голодной смерти, потому что я забыл её покормить.
Я даже не могу поручить себе уход за чёртовыми рыбками. Так как я собираюсь быть с Джерардом?
И я имею в виду не просто быть с ним, когда он оказывается в школе или моём доме. Я имею в виду, действительно быть с ним, в том числе и состоять в отношениях. Как обязательство.
Откуда я знаю, что Джерард хочет отношений со мной?
Потому что он звонит мне.
Я помню, вчера вечером он возился с моим сотовым телефоном, пока я пытался сделать значительно увеличившееся домашнее задание. Забивал мне свой номер, фотографировал себя. Фотографировал меня.
И вот этой грёбаной ночью в 2:26, мой сотовый начинает мигать и издавать ужасающие звуки на моей тумбочке. Я резко просыпаюсь, сбитый с толку, пока моё сердце пытается вырваться из груди. Реальность ударяет по мне, и я слепо протягиваю руку, нащупывая навязчивую часть технологий.
То, что я вижу – слова «Джи Уэй», плавающие по экрану над фотографией члена Джерарда. «Что, блять, за хуйня?» – произношу я про себя, прежде чем открываю крышку.
– Да? – бормочу я, прикрывая одной рукой зевок.
– Ты не спишь, Фрэнки? – спрашивает Джерард.
Может быть, я был мёртвым. Или в коме. Потому что внезапно каждый нерв, каждая клетка крови в моём теле вспыхивает, и я чувствую себя живым, живым, живым и живущим. Его голос, немного хриплый от десятка сигарет, которые он выкуривает каждый день, словно инъекция чистого адреналина прямо в мои вены.
– Вроде, – бормочу я, но скорее это звучит, как «Вфрошше», потому что пол моего лица прижато к подушке.
Он смеётся.
– Не очень-то похоже. Я не могу уснуть.
Я поворачиваюсь на спину и неторопливо вытягиваюсь, одной рукой держа телефон у уха.
– Я из-за тебя чуть инфаркт не получил, – я обращаю его внимание. И моё сердце всё ещё учащённо колотится, хотя я не уверен, это из-за телефона, который до смерти меня напугал, или просто потому, что я слышу его голос.
– Ты не поверишь, что я хочу тебе рассказать.
Я слишком устал, чтобы это иронично комментировать, так что просто зеваю и говорю:
– Ладно.
– Я в отеле, так? И я пытаюсь немного поспать, но выпил слишком много кофе. И вдруг раздаётся грохот и какая-то женщина стонет: «О, детка!». Клянусь Богом, Фрэнки, люди в соседнем со мной номере трахаются, как животные уже два часа подряд. Это как грёбаное порно, и я даже не могу слышать собственные мысли.
– Серьёзно?
– Абсолютно. И эта конвенция по искусству – посмешище. Искусство, – усмехается он. – Ага, тогда моя задница тоже искусство.
Я смеюсь и использую этот момент, чтобы в полной мере оценить, насколько я по нему скучаю. И как я буду рад, когда он вернётся. Тогда я смогу рассказать ему о том, что происходило между мной и мистером Стоксом с первого дня, когда он начал практически преследовать меня в этом году и до сегодняшнего дня, когда он гордился мной из-за того, что я накричал на него.
Джерард молчит, и я почти слышу, как он думает.
– Помнишь, я увидел тебя в туалете в прошлую пятницу? – наконец тихо спрашивает он.
– Ммммххмм, – бормочу я, не думая.
– Почему ты делаешь это?
– Делаю что?
Затем я понимаю, что он говорит о том, когда застал меня за выблёвыванием бутерброда, который мне дал Стокс. Меня могло бы стошнить прямо сейчас.
– Ты знаешь... почему тебя тошнило, Фрэнки? Ты болел или что?
Он не знает, что я болен. Я мог бы быть его самым больным знакомым, и он бы даже не узнал об этом. Он не знает и половины моих секретов.
Думаю, он понимает, что я не буду ему отвечать.
– Я просто не понимаю, что заставляет тебя делать такие вещи. Что ты видишь такого, чего не вижу я?
Между нами возникает самое неловкое молчание из всех возможных. Король всех неловких молчаний.
Именно затем на заднем плане раздаётся громкий стон, «Ооооо, да!» вежливой пары из грёбаного отеля Джерарда.
Очень просто напряжённость ломается, и мы оба начинаем смеяться. И как только мы начинаем это делать, то не можем остановиться. Его низкое хихиканье вместе с моим разжигает полноценный смех, и я чувствую себя почти как во вторник, когда не мог перестать смеяться с тех парней, которые до смерти забивали меня. Мы смеёмся, потому что секс – это самая смешная вещь, когда у вас его просто нет. Мы смеёмся, потому что это единственное, что мы можем делать, находясь друг от друга так далеко. Мы смеёмся, потому что это делает этот телефонный звонок не-таким-уж-серьёзным, а мы вроде не-такая-уж-серьёзная пара.
Но мы пара. Два человека, которые привлекают друг друга по той или иной причине, а может быть, даже и без реальной причины. Это основывается на химии, и эндорфинах, и химических веществах, которые заставляют нас испытывать чувства к определённому человеку. Это всё, чем мы являемся. Чисто химическая пара.
Когда смех утихает, я потираю свои уставшие глаза и вздыхаю.
– Если бы я был там.
– Если бы ты был здесь, Фрэнки.
Я понимаю, что слишком эмоционально открытый, когда хочу спать, и начинаю перебирать в голове причины, чтобы закончить разговор, прежде чем я выболтаю что-то очень опасное и глубокое.
– Я не собираюсь и дальше не давать тебе спать. Я просто хотел услышать твой голос. Так что поспи немного, хорошо? Я вернусь завтра вечером, – он делает паузу, – или сегодня ночью, потому что уже почти 3 утра.
– Ладно, – зеваю я, сворачиваясь на кровати. На подушке, на которой, я хотел бы, чтобы лежал Джерард, на простынях, на которых я хотел бы, чтобы был Джерард.
– Спокойной ночи, Фрэнки.
– Спокойной ночи, Джи-Джи.
Клянусь, я могу почти услышать его улыбку, когда он отключается, и гудки превращаются в пустую колыбельную. Я предпочёл бы услышать колыбельную Джерарда. И я думаю, как было бы хорошо, если бы Джерард был здесь прямо сейчас. В считанные секунды моё желание сбывается, когда я снова засыпаю и вижу во сне Джерарда, вылезшего из моего телефона и просто поющего мне спящему.
