Текст книги "Anorex-a-Gogo (СИ)"
Автор книги: havewelostjimmy?
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Anorex-a-Gogo
https://ficbook.net/readfic/1298820
Автор:
havewelostjimmy?
Переводчик:
fcktsst (https://ficbook.net/authors/164219)
Оригинальный текст:
http://www.mibba.com/Stories/Read/17375/Anorex-a-Gogo/
Фэндом:
My Chemical Romance
Пейринг или персонажи:
Джерард/Фрэнк
Рейтинг:
R
Жанры:
Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, POV, Hurt/comfort
Предупреждения:
Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика
Размер:
Макси, 185 страниц
Кол-во частей:
41
Статус:
закончен
Описание:
Фрэнки одинок. Настолько одинок, что придумал маленькую игру. Она называется «Быть невидимым». Проблема в том, что ты становишься невидимым для всех. Даже для себя.
Есть правила. Он придумал их. Вот они, правила «Быть невидимым». Правило №1: Ты не можешь быть жирным. Правило №2: Не разговаривай. И самое главное правило №3: Никогда не спорь. Потому что ты окажешься в ещё большем дерьме, чем был до этого.
Публикация на других ресурсах:
Нет.
Примечания автора:
Мой первый перевод. Первые неподдельные эмоции.
Приятного прочтения.
Я наконец-таки связалась с автором (фик сначала переводился без разрешения).
«Я совсем не против, что ты перевела его! На самом деле, я польщена. Без твоей помощи русские любители фанфиков не смогли бы его прочитать, и мне нравится думать, что люди по всему миру читают мои слова через твои. Так что я хочу поблагодарить тебя за перевод. Я рада, что другие люди наслаждаются им.»
Великолепное стихотворение, написанное по этому фанфику:
http://ficbook.net/readfic/1651797/4628693
Еще одно не менее поразительное:
https://ficbook.net/readfic/4384613
И еще два:
http://ficbook.net/readfic/2123813
http://ficbook.net/readfic/2475030
И еще одно чудесное:
http://ficbook.net/readfic/3092959
Содержание
Содержание
Не братья
Быть невидимым
В туалете
Дышать
Выходные
Карма
Больница
Ошибки
Река
Другое онемение
То, чего ты заслуживаешь
Жертва
Моментальная карма
Прекрасный снег (Заплатить цену)
Смелый
Падение
Мой прекрасный беспорядок
Тревожная правда
История моей жизни
Отель
Сны исчезают
Открытый
Всё и что-то другое
Одна дверь закрывается...
Разлетающийся
Счастливые сны
Не боюсь падать
Проснись
Двуликий
Скажи всё
Лебединая песня
В Другом Месте
Спасённый
Фрэнки, чувствительный и настоящий
Пустой
Открытие, закрытие
Для чего мы здесь
Маленькая игра
Без
Система верований
Песня души
Не братья
Тссс, Фрэнки. Это всего лишь я.
Его оправданием всегда было то, что мы на самом деле не братья. В нас текла разная кровь. Наши биологические родители были разными.
Я так не считаю. Мы приняли Оуэна в нашу семью десять лет назад. Мне тогда было шесть лет, ему – восемь. Мы никогда не были лучшими друзьями, но достаточно хорошо ладили. У нас были одни родители, даже если его кровь не была такой же, как моя. И для меня он был братом.
Тссс, Фрэнки. Это всего лишь я.
В первый раз это случилось, когда мне было девять. Оуэну только-только исполнилось одиннадцать, на прошлой неделе. Было где-то около двух часов до наступления утра. Я проснулся от того, что услышал, как открылась дверь моей спальни, золотистый свет разлился по ковру, а затем она тихо закрылась. Я всегда чутко спал.
Сев в постели, я прислушивался, пытаясь разглядеть затенённую фигуру, которая подбиралась к кровати.
– Оуэн? – пропищал я. Мой голос дрожал, когда я схватил Человека-паука и притянул к груди.
Около кровати появилось лицо Оуэна, его каштановые волосы были взъерошенными ото сна, и черты лица были освещены лунным светом, проникавшим через окно.
– Тссс, Фрэнки. Это всего лишь я, – прошептал он, забираясь на мою кровать.
Я ждал, пока он устроится передо мной, его колени касались моих через тонкую ткань пижамы. Помню, он положил руку мне на бедро. Я чувствовал себя неловко.
– Что ты делаешь? – спросил я. – Сейчас середина ночи. Тебе приснился кошмар?
– Ты смешной, Фрэнки, – он рассмеялся надо мной.
Я не знал из-за чего. Я был уставшим и не понимал, почему он находится в моей комнате так поздно, положив руку мне на бедро, ещё и смеясь надо мной.
– Но тогда что ты делаешь?
Он взобрался на меня, касаясь своими бёдрами моих. Когда мои глаза расширились, он закрыл мне рот рукой. Его зубы были белыми и блестящими, когда он улыбнулся в темноте. Я пытался высвободиться от него, но он был, по крайней мере, на пять килограммов меня тяжелее и сантиметров на десять выше. Он коснулся меня под рубашкой, а затем в пижамных штанах. Я знал, что это было неправильно, но не мог его остановить. Он принудил меня, чтобы я трогал и его тоже.
Перед тем как уйти, он предупредил, что мне лучше не рассказывать об этом маме и папе, иначе он изобьёт меня. Он знал, что я в любом случае никогда не сделаю этого, они не поверят мне, не говоря уже о том, чтобы хотя бы выслушать. Они оба были психиатрами и развелись несколько лет назад, так что я нечасто виделся с папой.
Помню, Оуэн никогда не переставал улыбаться.
Я был слишком маленьким, чтобы действительно понять, что произошло в ту ночь, но так как это продолжалось в течение многих лет, я понял, насколько неправильно это было. И что нет никакого способа остановить происходящее. Я понял в ту ночь, что Оуэн больше не был моим братом. Он не был моим братом.
Тссс, Фрэнки. Это всего лишь я.
Быть невидимым
Я ненавидел школу, потому что никто не понимал. Все жаловались на то, что задают слишком много домашнего задания, на учителей или на разные клички, которые были более популярны, чем их имена. Но никто по-настоящему не понимал, что значит быть подростком, находящимся в полном одиночестве. Это никого не волновало.
Никого не волновал мальчик, у которого нет ни одного друга. Их не заботила его семейная жизнь и то, что происходило за закрытыми дверями. Им было всё равно, что у него есть секреты, тайны, которые он не мог рассказать ни одному человеку в мире.
Я никого не волновал.
Когда я каждый день шёл по школьным коридорам, я играл в игру. Я назвал её «Быть невидимым». Да, знаю, очень оригинальное название. Суть игры заключалась в том, чтобы незаметно влиться в толпу, чтобы никто не замечал меня, никто не знал. И, самое главное, не мог причинить мне боль. Я – чемпион «Быть невидимым».
Только проблема в том, что я – толстая задница. Никто не любит некрасивых и толстых детей. Поэтому правило №1 «Быть невидимым» заключается в том, что ты не можешь быть жирным. Ты не ешь. Я придумал маленький танец, который сопровождал это правило. Он называется Самозабвенный Анорексик, и каждый раз, когда я чувствую голод, я встаю и танцую этот маленький танец. Он меняется каждый раз, так что я не могу планировать свои движения. Конечно, если я нахожусь в классе, я не могу встать на парту и начать танцевать. Во всяком случае, я вешу 55 килограммов, и если кто-то жирный встал бы и начал танцевать на парте, я бы определённо это заметил. Так точно можно проиграть в «Быть невидимым». Но если я закрываю глаза, когда мой живот начинает урчать, и представляю, что я в пустой комнате танцую Самозабвенного Анорексика, я могу отвлечься от еды по крайней мере ещё на несколько часов.
Правило №2 состоит в том, что ты не можешь говорить. Разговоры не помогают, только приносят одни проблемы. Я научился тому, что разговоры никогда не приведут меня ни к чему хорошему. Я избегаю этого, когда могу.
Но, возможно, самое важное правило №3: Никогда не спорь. Не спорь со своими родителями. Не спорь с учителями. Не спорь с детьми в школе. Не спорь с Оуэном.
Потому что из-за споров ты окажешься в ещё большем дерьме, чем был до этого.
После ланча я незаметно ускользнул в туалет. У моего учителя математики мистера Стокса есть странные навязчивые идеи насчёт меня. Он говорит, что я напоминаю ему его же в этом возрасте. Я очень сомневаюсь в этом, но молчу. Он самый молодой учитель, ему только 22, и все считают, что могут найти с ним общий язык. Не думаю, что я могу, но это не мешает ему разговаривать со мной, используя каждую возможность.
Во всяком случае, он нашёл меня на заднем дворе на газоне, где я отсиживаюсь, пока все остальные обедают. Он принёс два бутерброда и сказал, что хочет поговорить. Мистер Стокс поднял такие темы, как: «Это было не так давно, я тоже был в твоём возрасте», и в конце концов нашёл время, чтобы сказать, что беспокоится обо мне. Что ребёнок в моём возрасте не должен быть всё время один, и что я кажусь действительно отклоняющимся от нормы. Мне удалось успокоить его, отвечая только при необходимости. Но он заставил меня съесть этот чёртов бутерброд. Он сказал мне, что знает, как я себя чувствую, но если я не съем целый бутерброд, он лично отведёт меня к консультанту.
Я его съел, потому что знал, что если я должен был бы пойти к консультанту, он сказал бы об этом моей маме, а она заставила бы меня посетить одного из её глупых друзей-психиатров, и я бы провалил свою игру «Быть невидимым». И это была бы самая большая ошибка, которую я мог бы совершить. Так что я съел весь бутерброд Стокса и сказал «спасибо». Я думаю, что даже смог улыбнуться, но всё вышло совсем не так, и Стокс только нахмурился, прежде чем сказать, что мы увидимся позже.
Так что потом я отправился в туалет, чтобы станцевать Самозабвенного Анорексика. К счастью, один на третьем этаже был пустой, так что я быстро станцевал свой одинокий танец, прежде чем позволил рту и желудку получше познакомиться с унитазом. Однако, когда я вытер рот рукавом, то понял, что больше не так одинок в туалете, как думал. Пожалуй, это был один из людей, которых я больше всего не хотел видеть, кроме Оуэна и мистера Стокса. Это был Джерард Уэй с дразнящей ухмылкой, играющей на его губах.
В туалете
Позвольте мне остановиться и разъяснить кое-что о Джерарде или, по крайней мере, то, что его касается. Он старший брат единственного мальчика, которого я когда-либо мог назвать своим другом. Майки Уэй, возможно, чем-то похож на меня. У него, как и у меня, совсем нет друзей. Он тихий и угрюмый вне чего-либо, но если вы когда-нибудь гуляли с ним, то знаете, что он ловкий, забавный и милый. Только проблема в том, что никто никогда не хочет увидеть эту его сторону. Я общался с ним, может быть, три или четыре раза, но это не так много. Мы чувствуем себя достаточно комфортно рядом для того, чтобы считаться друзьями, потому что ни один из нас не должен удовлетворять своё желание поболтать, но не прилагаем много усилий, кроме вежливого приветствия в коридорах. "Быть невидимым" не одобряет такое социальное взаимодействие.
Но его брату Джерарду девятнадцать, он на три года старше меня и Майки. Он даже не ходил больше в эту школу, хотя раньше учился в ней. Я встретил его однажды, когда пришёл к Майки после школы, и всё своё время он потратил на то, что пытался соблазнить меня. Ни для кого не секрет, что он гей.
И вот он в школьном туалете, ухмыляющийся мне из-под своих чёрных волос.
– Привет, Фрэнки. Что у тебя было на обед? – спрашивает он, его карие глаза поблёскивают любопытством, и я знаю, что он был здесь и стал свидетелем того, что я только что сделал.
– Эм, привет, Джерард, – бормочу я, краснея. Мои ладони дрожат. Я подхожу к раковине и мою руки, брызгаю холодной водой на пылающее лицо. Жмурюсь, когда вижу своё отражение в грязном зеркале, и ещё сильнее, когда замечаю, что Джерард смотрит на меня.
– Зачем ты творишь всю эту дрянь с собой? – спрашивает Джерард, скрещивая руки на груди и прислоняясь к входной двери.
Я игнорирую его и сушу руки. Мне больше ничего не остаётся делать, так как он перекрывает выход. Жаль, что невозможно быть невидимым, когда кроме тебя в помещении только один человек.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я вместо ответа.
Он выглядит так, будто раздумывает, стоит ли отвечать на вопрос. Наконец он убирает волосы с глаз и вздыхает.
– Я искал Майки, думал забрать его из школы пораньше. Ты его не видел?
– Нет.
– Думаю, мне придётся продолжить его поиски, – отвечает он плавно, но не сдвигается с места. И вот мы неловко стоим, он смотрит на меня, а я пристально разглядываю свою обувь. Он действительно заставляет меня стесняться. – Не хочешь пойти с нами?
– Что? – я вздрагиваю от удивления. Джерард держит дверь открытой.
– Не хочешь пойти с нами? Наши родители уехали на выходные, так что мы с Майки одни дома, – произносит он очень медленно, как будто разговаривает с ребёнком.
Чёрт, я забыл, что это была пятница. Я должен быть человеком, который ненавидит выходные ещё больше, чем школу. И я помню, что «Быть невидимым» против того, чтобы я долго зависал где-то с другими детьми.
– Нет, я занят, – отвечаю на автомате.
Он всё ещё стоит, держа дверь открытой и внимательно глядя на моё лицо.
– Хорошо, – наконец произносит Джерард, – увидимся позже.
«Наверное, нет», – думаю я горько.
И затем он уходит, дверь закрывается, и этот звук эхом разносится по пустому туалету, который провонял кислой рвотой и стыдом.
***
Страдания любят компанию.
Это должно быть причиной того, почему мама приходит ко мне поздно вечером, когда я смотрю телевизор на диване. Она целует в голову Оуэна, который сидит на кресле с пультом в руке, а затем подходит ко мне. Убирает мою чёлку с глаз (я ненавижу это), садится рядом и целует меня в висок.
– Мама... – скулю я, пытаясь отодвинуться. Я стараюсь спрятаться в диване, пытаясь распластаться между подушками, но не могу. Вероятно, я слишком толстый, чтобы мне это каким-то образом удалось.
– Боже, Фрэнк, успокойся. Я твоя мать, и разве это неправильно, что я хочу тебя поцеловать?
Вероятно, не так неправильно как то, что Оуэн хочет трахнуть меня. Но я не скажу ей об этом. Я просто ложусь на диван и сосредотачиваюсь на том дерьме по телевизору, которое Оуэн любит смотреть.
– Милый, ты в порядке? – спрашивает мама, всё ещё возясь с моими волосами.
Я пожёвываю кольцо в губе, это моя нервная привычка. Она изучает меня, и я уверен, делает в уме какие-то заметки.
Похоже, мои нервные привычки неохотно выдают информацию...
– Я в порядке, – я отвечаю автоматически. Она до сих пор выглядит обеспокоенной.
– Ты уверен? Просто ты больше не кажешься счастливым, Фрэнки, что с тобой случилось?
Я смотрю на Оуэна уголком глаза, а он грозно пялится на меня.
– Я в порядке, – повторяю абсолютно без эмоций. Правило №4 «Быть невидимым»: держи свои эмоции при себе. Они всегда возвращаются, чтобы схватить тебя за задницу.
– Фрэнки, тебе не удастся меня обмануть.
– Я сказал, что я в грёбаном порядке, так почему бы тебе не отъебаться от меня? – кричу я, вскакивая с дивана.
Её глаза наполняются болью, и я чувствую себя ужасно. Она беспокоится, и у неё есть все причины для этого. Я просто идиот. Но я чертовски голоден, я ничего не ел кроме бутерброда, который позже выблевал. Я раздражённый и голодный, поэтому неудивительно, что я не скачу тут от радости.
Мама поджимает губы, и я вдруг чувствую, что она пытается превратить меня в одного из своих маленьких психически больных пациентов.
– Ну хорошо. Просто скажи мне, когда достаточно проголодаешься для ужина, ладно?
– Ага, никогда, – я бормочу себе под нос, но знаю, что она меня не слышит, так как ушла на кухню.
Дышать
Я проснулся, и сердце беспорядочно скакало в груди. В другом конце комнаты зловеще гремит дверная ручка запертой двери. Я точно знаю, что это значит.
Мама не любит, когда я закрываюсь на замок, интересуясь, что у меня есть такого, что я пытаюсь от неё скрыть. Но она не знает, что я не прячу вещи, я пытаюсь остановить кое-кого. Не то чтобы я думаю, что хлипкий замок удержит Оуэна от того, чтобы войти. Но это моя последняя попытка его остановить.
Конечно же, замок поддаётся, и дверь открывается. Я закрываю глаза и отворачиваюсь от него, молясь о том, чтобы он подумал, что я сплю и оставил меня в покое. Но он не делает этого, и кровать прогибается под его весом.
– Тссс, Фрэнки. Это всего лишь я, – шепчет Оуэн, расстёгивая мою рубашку.
Я стараюсь думать о чём-то хорошем и счастливом, как книги. Я люблю читать. И то, что я думаю о книгах, заставляет меня думать и о Майки, потому что он тоже любит читать.
Оуэн тянется к моим штанам. Оказывается напротив моего живота.
И мысли о Майки подводят меня к мыслям о Джерарде. Сегодня днём в туалете он смотрел на меня довольно беспокойно. Может быть, он проявил заботу.
Он стонет, тяжело дыша. Я не чувствую, как он прикусывает зубами мою кожу на животе. Я не чувствую, как он кончает. К настоящему времени у меня затекает всё, что только может...
Джерард немного заботился обо мне. И он знал один из моих секретов. Могу ли я доверять Джерарду? Вы правда не должны доверять людям свои тайны, особенно, когда вам нужно быть невидимым.
Все чувства покидают моё тело. Я теперь далеко, далеко от всего этого. Но каким-то образом мне удаётся не забывать дышать.
Выходные
Большинство детей предпочитают ничего не делать, чем ходить в школу. Я ненавижу школу, но предпочёл бы отправиться в место, где я невидимый, чем остаться дома, где я таким не являюсь. Выходные – отстой.
Худшее в выходных это то, что я не могу никуда деться. В течение недели я могу исчезать в туалетах и школьных классах. В выходные всё, что у меня есть – моя комната. И я ненавижу мою комнату по причинам, которые, я совершенно уверен, вы уже знаете.
Мама возится со мной по выходным. Она приносит мне еду, потому что считает, что я слишком худой, а затем пытается проанализировать мои «чувства». Молодец, мам, но я больше ничего не чувствую.
Она спрашивает меня, почему я не приглашаю к нам своих друзей. Мой стандартный ответ – у них у всех есть своя жизнь. Я думаю, что она чувствует себя плохой матерью для меня. Не знаю, почему не рассказываю ей о Майки.
А ещё есть тема о девушке/парне. Моя мать не знает, гей я или нет. А я ни разу не потрудился уточнить это для неё. Так что она иногда спрашивает меня: «Есть какие-нибудь мальчики из школы, которые тебе нравятся?». Она говорит очень осторожно и волнуется, потому что не уверена, обижусь ли я на неё или просто отвечу. Мой самый распространённый ответ просто «Нет». Иногда я хмурюсь. Так что я сварливый неправильно понятый подросток, и я проявляю это!
Затем она спрашивает: «А какие-нибудь девочки?», на что я саркастично отвечаю: «Да, конечно, мам. На самом деле я трахался с десятью в подвале. И это было только вчера вечером!».
Это обычно затыкает её.
Потому что дело в том, что я гей. И мне стыдно.
Теперь, прежде чем вы начнёте кричать на меня, позвольте кое-что объяснить. Я не стыжусь того, что мне нравятся парни. Это, наверное, последняя из моих проблем. Быть геем это не мой самый большой страх, но причина кроется за этим.
Видите ли, мой самый большой страх в том, что Оуэн, мальчик, которого я называл своим братом, сделал меня таким. Как бы вы себя чувствовали, если бы день за днём просыпались изнасилованными вашим братом (приёмным или нет) и думали о том, что вы тот, кто вы есть, вам нравятся те, кто нравятся, потому что он делает с вами эти вещи? Вещи, которые являются очень, очень неправильными. Как бы вы себя чувствовали?
Как полное дерьмо, вот как.
И стыд. Стыд за то, что вам нравятся мальчики, потому что ваш брат трогает вас по ночам.
Вот она, печальная правда. Я, Фрэнк Энтони Айеро, грёбаный сукин сын. Разносите новость.
В любом случае, свои выходные я провожу, закрывшись в комнате, которую ненавижу, ненавидя людей, с которыми живу, и то, что они со мной делают.
И больше всего я ненавижу себя.
Карма
У меня нет машины. Ну, не совсем так. У меня есть машина. Но это ещё и автомобиль Оуэна, и мы делим его друг с другом. Самый честный способ сказать об этом, просто признать, что я отказываюсь ездить в одной машине с ним. Да и в любом случае, он обычно не позволяет мне её брать.
Но в воскресенье я просто нуждался в автомобиле. Потому что Майки позвонил мне и спросил, не хочу ли я приехать и провести с ним время. И я понял, что на самом деле это отличный способ свалить из дома и от свирепых взглядов мамы и Оуэна... хорошо, Оуэна в целом.
И то, как далеко я собирался зайти, чтобы заполучить машину, было удивительно.
– Оуэн?
Оуэн даже не отвёл взгляд от того, что смотрел на ноутбуке, и очевидно, это было порно. Я мельком взглянул на это и испытал жуткое отвращение. Это была куча голых женщин, которым заткнули рты и привязали к стульям. Они все были в ужасе, в их стеклянных глазах сверкали слёзы. Оуэн трахается со мной, и Оуэн трахается с девушками. Для него это не имеет значения. Я знаю только то, что он больной садист-ублюдок, трахающий своего брата, и я никогда не захочу увидеть его другую сторону.
Я чуть повысил свой голос:
– Эм, Оуэн?
– Что? – ворчит он, поднимая на меня свои голубые глаза. И я просто теряю дар речи. Он до смерти пугает меня одним только взглядом.
– Н-ничего, – бормочу я и разворачиваюсь, чтобы уйти, отказавшись от своих планов с просьбой подвезти меня к Майки.
Похоже, я иду пешком.
Я не знаю, почему у меня такая карма, но она просто ужасна. Я был бы согласен даже на одно маленькое облачко с дождём, но она послала мне целую грёбаную бурю. И мне повезло пройти под ней около двух километров.
Я мог бы упомянуть сейчас, что не верю в Бога. Если бы Бог на самом деле существовал, он бы никогда не позволил Оуэну творить со мной и другими людьми такие вещи. Он никогда не позволил бы папе бросить нас. И, чёрт, он бы сделал меня немного худее!
По крайней мере, Он мог бы ниспослать всемогущую молнию, которая ударит в меня и избавит от боли и бремени, которым является моё существование.
Но никакой такой удачи мне не светит.
Всё, чем Он в конечном счёте одаривает меня, так это мокрая насквозь чёлка и одежда, которая облепляет меня сейчас, как вторая кожа.
С таким озлобленным настроением я подхожу к дому Уэев, дрожа от холода, пока дождь бьёт меня по лицу. И мне кажется, что я промёрз до костей, и мне больше никогда не будет тепло и сухо.
Дверь открывает не Майки. Это Джерард, его длинные волосы заправлены за уши, а глаза почти что закрываются, как будто он только проснулся. И на нём нет ничего, кроме пижамных штанов, которые низко посажены на его девчачьих бёдрах.
При виде меня, недовольного и дрожащего на их дверном коврике, на котором написано «WE COME», потому что буква "L" была выцарапана кем-то или стёрта, его губы расплываются в ухмылке. Видимо, он считает её единственным выражением лица, достойным меня.
– Фрэнки? – бормочет он, его голос хриплый ото сна. Он подавляет зевок и складывает руки на голой груди. – Ты просто стоял там под дождём?
Я злюсь на него и стискиваю зубы, чтобы они не стучали так громко.
– Я, блять, шёл сюда пешком, мудак, – ворчу я.
– Обижулька, – произносит он с насмешкой, подняв руки вверх, будто сдавшись. Он бросает на меня ещё один долгий взгляд, словно пытаясь решить, человек ли я или просто мокрая крыса, которую подбросили на порог его дома. – А почему ты решил, что сегодня отличный день для прогулки по Джерси?
– Мой брат не захотел отвезти меня на своей машине, – вру я, не желая признаваться, что на самом деле просто идиот, который даже не попросил об этом.
– Солнце светит, птички щебечут, так что ты подумал: «Какой прекрасный день, пройдусь-ка я пешком», – произносит он с сарказмом, и я хочу стереть с его губ эту грёбаную ухмылку.
Но теперь я не могу даже чётко видеть, так сильно меня трясёт. Я даже не уверен, что верно расслышал его, потому что стук моих зубов громко отдаётся в ушах.
Взгляд Джерарда смягчается через мгновение.
– Ладно, давай, Пэнси, тебе лучше зайти внутрь. Я не хочу объяснять Майки, почему его маленький друг умер от переохлаждения на пороге нашего дома.
Дом Уэев мог бы стать восьмым чудом света, просто никто не обнаружил его. Снаружи он выглядит просто... серым. Как и все дома в Джерси, особенно в такой день. Но вы заходите внутрь и как будто оказываетесь в другом измерении. В глаза бросаются стены, завешанные различными картинами художников, о которых я никогда не слышал. Некоторые из них выглядят так, будто они из музея Камасутры, другие настолько ужасающие, что мне хочется отвернуться. Но вместе они все, кажется... сочетаются.
Глядя на стены, ну, на ту часть стен, которую вы можете увидеть, кажется, будто человек, работавший над ними, просто решил бросить всё на половине. Одна стена почти полностью лавандового цвета. Но кто-то прекратил красить её ближе к концу, так что там она просто белая. На другой стене есть несколько чёрных полос, но ничего больше. Последняя стена выглядит так, как будто кто-то облил её каждым цветом краски, который только можно представить.
Есть три дивана, но ни один из них не сочетается друг с другом. Из одного вываливается наполнитель, другой сделан из дорого выглядящей кожи. Последний диван кажется действительно удобным, но вы знаете, что он поглотит вас, как только вы на него сядете.
Мне нравится дом Уэев. Это единственное место, в которое я чувствую, что вписываюсь. Они как будто собрали всё никому ненужное и украсили этим дом.
Джерард смотрит на меня со счастливой улыбкой во всё лицо.
– Ты выглядишь как маленький ребёнок рождественским утром, Пэнси, – говорит он, и я понимаю, что улыбаюсь, по-настоящему улыбаюсь, и смотрю на их дом так, будто хочу жениться на нём.
Затем я погружаюсь в свои мысли и вспоминаю, что Рождество всего через месяц или около того. Что я подарил маме в прошлом году? Ах, да, книгу. Помню, я пролистал её, это была какая-то тупая романтическая история, где ветеринар влюбляется в одну из своих сотрудниц, довольно милую блондинку, которая любит животных, но немного тормознутую, потому что с ней произошёл несчастный случай, когда она занималась дайвингом. Как я сказал, книга была реально тупая. Но, думаю, я купил её, потому что у неё был счастливый конец, и тогда, ещё в прошлом году, я верил в них. Предполагаю, я верю в них и сейчас, но не считаю, что счастливый конец ждёт и меня.
Моя мама подарила мне новую гитару.
Оуэну я подарил какой-то музыкальный альбом, даже не помню, чей. В ту ночь он сказал мне, что не оставит на мне видимых шрамов, это и станет его подарком.
От этого воспоминания меня пробрала дрожь, и я рванул обратно в настоящее, пытаясь унять её. Джерард, кажется, всё же заметил это, судя по тому, как он смотрел на меня. Как будто он смог прочитать мои мысли.
– Чёрт возьми, успокойся, Фрэнки. Я не думаю, что мама будет благодарна тебе за эпилептический припадок в гостиной.
Я вцепился в свою мокрую одежду, отчаянно ища хоть одно сухое место, кусочек тепла.
– Я д-думал, ты с-сказал, что т-твои родители уш-ш-, – я даже не смог договорить слово, мне было слишком холодно.
– Ушли? Ну да, – просто ответил он. На его лице было выражение жалости, но в то же время, всё происходящее явно веселило его. Затем, он как будто резко вышел из комы или транса и сказал: – Майки здесь нет.
– Что? – я думал, что это выйдет громко и удивлённо, но мой голос звучал потерянно и брошенно.
– Эм, он ушёл около часа назад, когда ты так и не пришёл. Он позвонил тебе домой, но мама сказала, что ты ушёл. Думаю, он отправился искать тебя.
Я не знал, что ответить, чувствуя, что могу заплакать. Дождь был не причём. Кроме того, что теперь мне придётся идти домой и снова мокнуть. Пожалуйста, если Бог есть, пусть дождь прекратится.
Громкий раскат грома и молния прозвучали, как ответ мне. Типа «Пошёл ты, Фрэнки».
– Вот дерьмо. Я так долго добирался, потому что мне пришлось идти пешком, – я замолчал, чувствуя, что это было похоже на то, будто я оправдываюсь, а я не оправдываюсь. Правда нет.
Джерард взглянул на моё мрачное лицо и рассмеялся.
– Знаешь, ты можешь остаться здесь. Я не выгоняю тебя под дождь или ещё что-то, я просто говорю тебе, что моего брата здесь нет. Ты можешь остаться и подождать его, – предложил он, всё ещё посмеиваясь. – Если, конечно, у тебя нет дел поважнее.
Он, очевидно, просто добил меня, потому что, уверен, он знал, что у меня нет дел поинтереснее и поважнее. Это было написано на моём лице, чувствовалось в поникших плечах. Какого чёрта вообще, я же не смогу пройти ещё два километра под проливным дождём?
– Ждать, – пробормотал я с горечью. – Я буду ждать.
Он кивнул и зашагал по коридору.
– Пошли, тогда я дам тебе что-нибудь, чтобы переодеться, Пэнси, – бросил он через плечо, призывая меня идти за ним.
Мы зашли в комнату Майки, дверь была широко открыта. Она была захламлённая, как и моя собственная комната, как и другие комнаты каждого подростка на планете Земля.
– Я не думаю, что тебе подойдёт какая-нибудь одежда Майки, этот ребёнок похож на грёбаный прутик.
Оу. Это немного задело меня. Мой желудок сегодня отдыхает. В мои планы не входит обед.
– Наверное, я мог бы найти пару своих старых джинсов, которые тебе всё-таки подойдут.
Скажем «нет» ужину. На самом деле, я начал чувствовать, как яйца, которые мама заставила съесть утром, неуклонно поднимаются по горлу, стремясь вырваться наружу.
– Эмм, мне нужно воспользоваться ванной комнатой, – выдавил я, держась за живот. Джерард окинул меня взглядом, немного нахмурившись.
– Нет, Фрэнки, ты не станешь это делать, – пробормотал он. И я понял, что не стану. Я почувствовал себя лучше. Не на сто процентов, но лучше.
– Л-ладно, – прошептал я, радуясь, что он не собирается углубляться в этот вопрос. Он знал мой секрет, но не собирался растрепать его всем.
В итоге я переоделся в чёрные джинсы Джерарда, простую белую футболку и красную толстовку. Каким-то образом мне удалось унять дрожь достаточно надолго, чтобы застегнуть джинсы.
– Хочешь что-нибудь поесть? – спросил Джерард, когда мы были на кухне.
Я покачал головой. Мой желудок громко заурчал. Предатель.
Он посмотрел на меня внимательно, будто пытался разглядеть мои внутренности.
– Ты уверен? – медленно уточнил он.
– Да, – пробормотал я. Но мой ублюдок-желудок, казалось, решил протестовать и во что бы то ни стало быть услышанным. – Заткнись, – прошептал я.
– Что? – сказал он, улыбаясь.
Ой. Разве я сказал это вслух? Я покраснел.
– Ничего. Я не голоден. – Его глаза потускнели.
– Хорошо, – спокойно ответил он. – Ну, я собираюсь сварить себе кофе и напечь блинов. Я приготовлю несколько лишних, на тот случай, если ты проголодаешься, ладно?
Я просто кивнул, будучи слишком взволнованным и смущённым, чтобы задаться вопросом, куда делся мой голос. Я отправился в гостиную и сел на диван, сразу утонув в подушках. Было бы отлично, если бы я мог погрузиться в него ещё глубже и оставаться незамеченным до тех пор, пока Майки не вернётся...
Мой желудок урчал. Хотя это было больше похоже на рёв. Уверен, Джерард слышал это даже в кухне.
Я встал и посмотрел в его сторону. Он был занят, и у него не было никаких причин, чтобы заявиться сюда. Мне удалось убедить себя, что я буду один в течение нескольких следующих минут.
