Текст книги "Anorex-a-Gogo (СИ)"

Автор книги: havewelostjimmy?

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Я хочу быть невидимым. Но больше этого я хочу, чтобы он увидел меня. Я хочу, чтобы он и только он увидел, какой я на самом деле.

Отвратительный слабый трус.

Река

Мы остаёмся в коридоре. Вокруг никого нет, все ушли на ланч. Те, кто ещё остался внутри, вероятно, на нижних этажах. Всё, что здесь есть – давно заброшенная ванная комната, кладовая дворника и кабинет, где раньше учили домоводству, когда в школах ещё преподавали такое дерьмо.

Я осознаю только три вещи:

1) Моё дыхание поверхностное и хрипящее из-за опухшей губы и крови, засохшей в носу.

2) Тонкие пальцы Джерарда вплетены в мои волосы. Пожалуй, это единственное, что держит меня в сознании.

3) И последнее, но, конечно, не последнее по важности, мой позор. Каждый сантиметр моего тела пропитан стыдом. Джерард, наконец, видит, кто я на самом деле. Я впустую трачу свою жизнь. Мне стыдно, что я всё ещё здесь, дышу и ненавижу себя, в то время, как есть кто-то мёртвый, но, вероятно, заслуживающий жизни больше, чем я. Тот, кто, вероятно, хочет жить больше, чем я. Но прямо сейчас больше всего я хочу быть в состоянии сказать что-то стоящее Джерарду.

Поблагодарить за... за что? За то, что наблюдал за тем, как из меня выбивают дерьмо? Да. Потому что мы оба знаем, что если бы он вмешался, мне бы влетело ещё больше. У меня есть ощущение, что если бы он попытался уложить тех парней, мы бы оба оказались на полу, истекающие кровью. И кто же тогда заставил бы меня чувствовать себя в безопасности?

Я признаю, что у меня напрочь отсутствует здравомыслие. Сколько вы знаете людей, которые просто приветствуют вас, а вы уже балансируете на грани безумия? Готов поспорить и ставлю свою жизнь, что у большинства из вас нет ни одного такого человека. А если он есть? Вам чертовски повезло, не облажайтесь, чуваки.

– Я – тупица, – это совсем не то, что я планировал ему сказать, но это вполне предсказуемо.

Атмосфера меняется, когда мои позорные слова повисают в пустом коридоре. Единственное, что остаётся неизменным – пальцы Джерарда в моих волосах.

– Тсс, Фрэнки, это всего лишь я, – шепчет он.

Я вскакиваю с его колен, моё сердце колотится со скоростью восемь миллионов ударов в минуту. Я уже давно не в коридоре, я в спальне с Оуэном. Он шепчет те же слова. Тссс, Фрэнки, это всего лишь я. И взгляд его ледяных голубых глаз металлическими шипами вонзается мне в грудь, так что я оказываюсь пригвождённым к кровати и задыхаюсь под его взглядом...

– Это я – тупица, – продолжает он мягко, пытаясь снова меня успокоить. Он не задаёт вопросов, почему я так разволновался. – Просто тупица Джи.

– Джи? – шепчу я, поворачиваясь к нему лицом. Он мягко мне улыбается, его бледные пальцы в моих волосах.

– Майки называл меня так, когда был маленьким, – говорит он, улыбаясь воспоминанию. – Он не мог выговаривать Джерард, поэтому называл меня Джи.

Я хочу снова стать ребёнком, чтобы моей единственной проблемой было невыговаривание имени Джерарда. Чтобы снова быть невинным.

Несмотря на то, что Оуэн забрал мою невинность, когда я был ещё ребёнком, ублюдок.

Но я не хочу сейчас думать об этом. Не тогда, когда пальцы Джерарда в моих волосах, и он просит меня называть его ласковым именем.

– Спасибо, Джи, – шепчу я, на моих губах его имя звучит свежо и по-новому. Мне хочется улыбнуться, и я ловлю себя на том, что на самом деле делаю это, хоть это и причиняет боль разбитой губе.

Джерард убирает мою чёлку и снова улыбается.

– Давай приведём тебя в порядок.

***

Представьте это.

Бледный, как призрак, парень, выглядящий лет на двадцать или около того, с растрёпанными чёрными волосами и в одежде, заляпанной кровью. Он помогает идти другому парню, они подходят к кабинету посещаемости. Этот молодой парень жирный, с различными порезами и синяками на лице. Он заметно хромает, заваливаясь на правую сторону. Скорее всего, это причина, по которой Парень #1 его поддерживает.

Эти окровавленные парни, смахивающие на солдат, возвращающихся с поля боя, заходят в кабинет. Молодая женщина за столом пытается скрыть своё удивление, но терпит поражение.

– Мне нужно забрать Фрэнка Айеро, – вежливо говорит Парень #1 молодой женщине, чья челюсть слегка отвисает.

Она запинается в словах:

– Вы... вы его с-семья?

– Его брат, – отвечает Парень #1, не упуская ни одной детали. Он легко подмигивает ей, улыбается потрясающей улыбкой, но не объясняет, почему он или Парень #2 так выглядят.

Из-за того, что девушка довольно недавно устроилась на работу в школу, она позволяет ему забрать другого потрёпанного парня. Она провожает их взглядом, пока дверь не захлопывается, и ребята не выходят на парковку.

Я удивлён тем, как легко Джерард вытащил меня из школы на всю остальную часть дня. Нет сомнений, что бедная женщина из кабинета посещаемости просто не могла нормально думать. Мне тоже трудно думать, когда Джерард улыбается. Но всё равно, я не ожидал, что это будет так легко.

Вскоре мы сидим в его машине, выезжая со стоянки. Я не знаю, куда мы едем, но, в любом случае, это не имеет значения. Я узнаю об этом, когда мы доберёмся.

Как и в воскресенье, в машине тишина. Но в отличие от тишины в воскресенье, эта не вызывает дискомфорта и напряжения. Мы молчим по нашему желанию.

Место, куда Джерард привозит меня, оказывается рекой, которая бежит за стройку домов в лучшей части города. Это одна из чистейших рек в Джерси, так что предполагается, что эта земля станет ходовым товаром, и именно поэтому дома строятся так чертовски долго. Джерард паркуется, а затем помогает мне выйти из салона. Я совсем не в том состоянии, чтобы перепрыгивать через низкий забор, но недалеко от него есть место, где мы можем просто пролезть. С другой стороны находится небольшой частный дом, а за ним река.

Джерард идёт первым, и я изо всех сил стараюсь успевать за ним. Он видит, что я отстаю, и немного замедляет свой шаг. Затем он снова берёт меня за руку, и странное ощущение поглощает меня. Идти по неровной поверхности больно, но, кажется, это не имеет значения, когда его пальцы переплетены с моими.

Позвольте мне сейчас сказать: я не один из сентиментальных романтиков. Я не плавлюсь, если парень делает что-то «милое». Но сейчас всё выглядит затуманенным именно из-за этого. Солнце кажется более ярким, прохладный воздух более чётким, воздух Джерси легче. Я не чувствую себя больным, не чувствую отвращение или стыд. Я просто чувствую себя... счастливым. Я думаю, я даже в том состоянии, чтобы услышать пение птиц.

Джерард дарит мне покой и утешение, и каждый раз, когда наши пальцы переплетаются, я чувствую себя легче и лучше, чем в течение длительного времени.

К тому времени, как мы добираемся до реки, я практически плаваю на своём личном облаке хороших ощущений. Джерард поворачивается и улыбается мне, я улыбаюсь в ответ, и его улыбка становится шире. Что если я не стою его потраченного времени? А он этого ещё совсем не знает. Он решил провести со мной время, а я, блять, собираюсь просто разочаровать его.

Мы садимся на сухую часть берега реки и держимся там за руки. Большим пальцем он поглаживает мою ладонь. Это заставляет кожу покалывать и гореть.

Я наконец прерываю молчание, потому что у меня есть вопрос, и я слишком нетерпелив, чтобы ждать.

– Ну, так что ты делал в школе, Джи? – спрашиваю я.

Джерард долго молчит. Он просто смотрит в реку, будто ожидая, что из неё что-то появится. Вода остаётся совершенно неподвижной, ничего не нарушает гладкой зеркальной поверхности. Я не смотрю на него, но судя по нашим отражениям в воде, сейчас он рассматривает мой профиль. Он выглядит неуверенно, словно пытается принять решение. Наконец, продолжая на меня смотреть, он говорит:

– Я пришёл увидеть тебя.

– Меня?

Его отражение в воде показывает, что он сейчас улыбается. Думаю, он ожидал от меня такой реакции.

– Не удивляйся, Фрэнки, – говорит он тихо, чуть сильней сжимая мою руку. Я смотрю на своё отражение. Я побитый, в синяках и чертовски смущён.

– Я не понимаю. Почему я?

– А почему не ты?

– Потому что... потому что я... – я отвожу взгляд от реки. Я больше не хочу себя видеть.

Другой рукой Джерард нежно берёт меня за подбородок, поворачивая лицо к своему, так что я вынужден смотреть ему в глаза. Меня затапливает теплота, абсолютное чувство безопасности и удовлетворения.

– Что ты видишь? – спрашивает он мягко, сам ища ответ в моих глазах. Всё, что он находит, просто пустой взгляд. – Что ты видишь, когда смотришь на себя, Фрэнк?

Я мигаю и пытаюсь отвернуться, но он разворачивает меня за подбородок обратно.

– Я ничего не вижу, – бормочу я тихо.

– Мне трудно в это поверить. Думаю, ты видишь много вещей. Много вещей, которые в себе ненавидишь, – он понимает, что прав, когда я снова пытаюсь отвернуться. – Фрэнки, никто никогда не сможет посмотреть в зеркало и сказать: «Я на сто процентов доволен тем, как я выгляжу, и тем, как проходит моя жизнь». Никто, понимаешь?

Я не отвечаю ему.

– Но я не могу увидеть того, что ты сам в себе видишь. И я не могу понять это, или почему ты видишь себя таким образом. Когда я смотрю на тебя, я вижу только... эту гигантскую кирпичную стену, которую ты построил, чтобы не подпускать людей. Ты даже не позволяешь никому пройти через неё. Но иногда я могу смотреть сквозь неё, и тогда я вижу этого... этого красивого грустного мальчика.

– Нет, – отвечаю я, наконец выдёргивая лицо из захвата его рук. – Это не я.

Он улыбается, но это разочарование.

– Это ты! Вот о чём я говорю, ты не видишь даже части себя. Но я вижу, Фрэнки, у меня получается. Не часто, но получается. И вот почему ты, вот почему я пришёл увидеться с тобой. Вот почему ты мне нужен.

Я выбираю этот самый момент, чтобы встретиться с ним глазами, и на короткий миг я думаю, что почти вижу того мальчика, о котором он говорит, в отражении его сияющих глаз. Затем он прикрывает их, и прижимается своими губами к моим, и я сразу же забываю всё, о чём мы только что спорили.

Другое онемение

Поцелуй никогда не бывает просто поцелуем. Иногда это обещание. Иногда это ложь. Поцелуй может что-то начинать, может заканчивать. Иногда поцелуй – это крик о помощи. В других случаях знак отказа. Поцелуй может быть приветствием и так же легко прощанием. Это может быть пожелание доброго утра или спокойной ночи. Это может быть извинение или прощение. Это может быть сладкая месть. Иногда это может быть даже магия.

Но поцелуй никогда не бывает просто поцелуем.

Своим поцелуем Джерард ищет, а я – прячусь. Я чувствую это в том, с какой силой его губы прижимаются к моим, почти грубо. В том, как крепко его руки держат моё лицо, и у меня нет совершенно никакой возможности увернуться. Я чувствую это в том, как его язык проталкивается через мои приоткрытые губы и жадно исследует рот. Джерард ищет ответы на вопросы, которые не станет задавать вслух. А я прячу от него эту информацию, так же скрывая и себя. Я хорошо умею прятаться, я делаю это практически всю свою жизнь. Он ничего не найдёт, уверяю.

Тебя не целуют часто, когда ты невидимый. До этого я целовался дважды. Но ни один из тех поцелуев никогда не имел ничего общего с поцелуем Джерарда. Первый был в шестом классе с девушкой по имени Алексис Далтон. Она просто подошла ко мне в коридоре и поцеловала. Сказала, что просто хотела узнать, на что это похоже, а потом ушла и больше никогда снова со мной не заговаривала. Это был мой первый поцелуй, в котором я, считай, не участвовал. Второй поцелуй был с Эйвери Андерсоном в девятом классе. Это был пугливый, робкий поцелуй в кладовке, потому что Эйвери решил открыться мне и рассказал, что он гей. Затем он поцеловал меня, но я ему не отвечал. К тому времени своей жизни я стал уже настолько онемевшим, что меня не волновало даже его лицо, выражавшее боль; я просто вытер губы рукавом рубашки и вышел из этого, так сказать, шкафа.

Так что я пытаюсь не позволять своим мыслям уплывать слишком далеко, я на самом деле могу целовать его в ответ, потому что это единственный поцелуй, являющийся для меня настоящим. Мои разбитые, опухшие губы постепенно немеют, пока его губы мягко касаются моих. Но это совсем другое онемение. Приятное онемение.

Но для меня это загадка: почему вдруг Джерард заинтересовался мной? Почему он успокаивает меня, пока я плачу на грязном школьном полу? Почему он отвозит меня к прекрасной реке на незаконных основаниях? И самая большая загадка: почему его глаза полуприкрыты и затуманены, когда он отстраняется?

Я отклоняюсь немного назад, а Джерард подаётся вперёд, чтобы быть со мной на одном уровне. Он улыбается как герой, смотрящий на своих фанатов.

– Дыши, Фрэнки, – шепчет он.

– Что? – я понимаю, что действительно задыхаюсь, начиная вдруг большими порциями глотать прохладный воздух.

Он убирает мою чёлку, я всегда это ненавидел, но когда это делает он, то заставляет меня расслабиться от его прикосновения.

– Ты должен дышать, – повторяет он, и я краснею, пытаясь вдыхать необходимый кислород немного незаметнее. – Ты очаровательный, Пэнси.

– Что... к чему это?

– О Пэнси, ты ещё глупее, чем кажешься?

– Что это значит?

– Это значит, что ты должен заткнуться и поцеловать меня снова.

Но я не могу. Я не могу поцеловать его, не могу быть инициатором.

Улыбка Джерарда не исчезает совсем, но что-то мелькает во взгляде. Может быть, сомнение или разочарование.

– Или нет, – говорит он, поворачиваясь лицом к реке. Он сидит, скрестив на коленях руки и сосредоточенно избегая встречаться со мной глазами.

Я чувствую себя ещё более пустым, как только его рука больше не держит мою руку, его губы не на моих губах, а его глаза не смотрят на меня. Выражение его лица тщательно формируется во что-то, напоминающее безразличие, но я-то знаю всё о маскировке. Я узнаю боль, которую он старается спрятать.

– Нет, Джерард, я...

– Фрэнки, всё было классно, называй, как угодно. Давай... давай просто уйдём отсюда, ладно? – говорит он, встаёт и шагает туда, откуда мы пришли.

Я смотрю ему вслед, пока он не исчезает за деревьями, а затем поворачиваюсь обратно к реке. В воде отражается побитый, нахмуренный мальчик. И, чёрт возьми, он выглядит голодным.

Камень, который я бросаю, врезается в моё лицо, разбивая водную гладь. Он погружается под воду с такой лёгкостью, что я ему завидую. Моё отражение пропадает, рябь распространяется от середины реки. Через секунду всё снова становится спокойно, как будто ничего и не происходило. Я хочу, чтобы моя жизнь могла также быстро стать спокойной, но этого не произойдёт. У меня есть ощущение, что рябь в моей жизни – наименьшая из проблем, и я должен бояться того, что скрывается под водой.

Мне требуется некоторое время, чтобы вернуться туда, где Джерард оставил машину. Это намного сложнее, не говоря уже о том, что намного неприятнее, искать дорогу через лес в одиночку. Моё тело болит, и эта боль распространяется вспышками. К тому времени, как я выхожу из леса, все хорошие чувства, которые я испытывал до этого, покидают меня, и я теперь просто расстроенный пессимистичный мудак.

До тех пор, пока я не замечаю Джерарда.

Он сидит на водительском сиденье, вцепившись в руль так сильно, что кожа на костяшках пальцев натянулась. Его глаза закрыты, а губы искривлены, будто ему больно. Голова упирается в подголовник. Вдруг он вздрагивает, сжимает пальцы в кулак и ударяет им по рулю. Он бьёт несколько раз, прежде чем опускает голову на середину руля. Раздаётся долгий и громкий сигнал. И Джерард замирает, оставаясь совершенно неподвижным.

Смотреть на это больно. Больнее, чем продираться через лес.

Не думаю, что он заметил меня. Когда я подхожу к машине, он просто говорит: «Прости, что оставил тебя там», но его голос звучит слишком жёстко и формально.

Он не пытается снова взять меня за руку. Он почти не разговаривает, только спрашивает, где я живу. И когда мы подъезжаем к моему дому, он даже не смотрит на меня.

Как я могу всё исправить? Как мне вернуть то, что было на реке?

– Ну, эм, спасибо, что забрал меня из школы, и э-э, свозил на речку, – говорю я, запинаясь и заламывая руки.

– Да, – бормочет он, закуривая сигарету. Он глубоко затягивается и потирает виски. Его глаза закрыты.

– Ну... – я не знаю, что ещё сказать, но я не совсем готов выйти из машины и так всё оставить.

– Фрэнки, чего ты хочешь?

– Н-ничего, – в шоке я откидываюсь на спинку кресла.

Он смотрит на меня, его глаза вспыхивают злостью, и сам он выражает разочарование. Затем оно исчезает, и его лицо перекашивается.

– Я просто... – шепчет он, не поднимая глаз, – я просто думал, что ты ответил на мой поцелуй.

Этот момент решающий. Он выжидающе смотрит на меня, но мне просто нечего ответить. Всю свою жизнь я от всего отказывался и стремился к тому, что бы быть по-настоящему невидимым. Я типичный эгоистичный, ненавидящий себя подросток, который не хочет ничего, кроме как остаться незамеченным и нетронутым. Но... но сейчас я готов пожертвовать всем ради... ради чего? Ради парня, которого даже не знаю? Я действительно собираюсь рискнуть всем ради чего-то, что потенциально разрушит моё хрупкое существование?

Да, блять, собираюсь.

– Джи, – выдыхаю я, – я ответил.

И затем он целует меня, мои пальцы путаются в его и без того растрёпанных волосах, и я решаю, что, возможно, мой поступок не был столь самоотверженным, как я думал...

***

Фрэнк Энтони Айеро поцеловал Джерарда Артура Уэя, они вместе укатили в закат, и с ними больше никогда не случалось ничего плохого. Жили они долго и счастливо. Верно?

Неверно, друзья мои.

Резкий стук в окошко Джерарда заставляет нас обоих отпрыгнуть друг от друга. Моя голова ударяется о стекло, из-за чего начинает болеть сильнее. Ремень безопасности возвращается обратно на место.

Автомобиль Джерарда – это довольно старомодный кусок дерьма. У него есть шкала радиоприёмника, чертовски огромное заднее сиденье и окна, стёкла в которых опускаются с помощью кнопки. Это такой автомобиль, который был ещё у вашего пра-пра-прадедушки.

В любом случае, Джерард разозлён. Я слышу, как он ругается себе под нос, одной рукой рассеянно потирая мою голову, которой я ушибся, а другой начинает открывать окно. Стекло опускается с протестующим скрипом.

– Какого хрена тебе нужно? – выплёвывает он.

Я не вижу, кто это, только большой силуэт, стоящий перед дверцей. Я начинаю сам потирать свою голову, а рука Джерарда исчезает и что-то ищет в кармане. Он достаёт почти пустую пачку сигарет. Господи, этот парень, похоже, выкуривает двенадцать пачек в день.

– Мне нужен он, – глубоким голосом говорит этот парень, и в моём теле застывает всё до последней капли крови. Мгновенно возвращается знакомое ощущение онемения, и сердце практически останавливается.

– И кто ты, блять, такой? – так же вежливо спрашивает Джерард, возясь с зажигалкой. Он затягивается и медленно выдыхает дым в окно. Я уверен, что он делает это с целью позлить нашего гостя. И это реально не самая лучшая идея. Парень с глубоким голосом явно не счастлив. Совсем нет.

– Я его брат, – отвечает Оуэн спокойным голосом, который просто сочится злостью. При этом лицо Джерарда выражает шок. Он смотрит то на меня, то на Оуэна, пытаясь найти какое-то сходство.

– Я не знал, что у тебя есть брат, Фрэнки, – его голос звучит удивлённо.

– Я приёмный, – нетерпеливо говорит Оуэн, и я даже не могу сделать вдох, чтобы ответить. – Выходи из машины, Фрэнки.

Их взоры устремлены на меня. Оуэн убийственно мигает, требуя, чтобы я вышел. Джерард выглядит заинтересованным и запутанным. Почему я не сказал ему, что у меня есть приёмный брат? Потому что Оуэн просто большой кусок дерьма, вот почему. У нас у всех есть свои секреты, и он мой самый большой секрет из всех.

– Мне нужно идти, – бормочу я, быстро расстёгивая ремень безопасности и одновременно с этим открывая дверцу машины. Я уже почти выхожу, когда рука Джерарда хватает меня и тянет обратно на сиденье.

– Эй, подожди, – говорит он мягко. Глазами он умоляет меня сказать ему, что, чёрт возьми, происходит. Когда он понимает, что я не собираюсь ему отвечать, то просто вздыхает. – Пока, Фрэнки, – бормочет он. Затем, Джерард притягивает меня для одного последнего долгого поцелуя.

Один последний поцелуй.

Оуэн выглядит просто одержимым мыслями об убийстве.

Я со вздохом вырываюсь, закрыв глаза, когда он кончиками пальцев проводит по моей щеке.

– Пока, Джи.

И затем я ухожу и от Оуэна, и от Джерарда в своё убежище, которое, надеюсь, меня спасёт.

То, чего ты заслуживаешь

Как только я захожу домой, сразу бегу на кухню. "Мам? Ты дома?" – зову я. Ответа нет. Я смотрю на часы, сейчас всего лишь 16:17. Чёрт, мамы не будет дома ещё два часа точно. И для Оуэна этого времени достаточно, чтобы что-то сделать со мной...

Я бегу к себе в комнату и запираю дверь. Затем иду в ванную и снова запираю дверь. Трясущимися руками я включаю душ, пытаясь сделать всё, чтобы Оуэн передумал и оставил меня в покое. Моя грудь вздымается, становится труднее дышать, это почти что приступ паники. Он всё равно сможет найти меня...

Я слышу, что Оуэн вскрыл замок в моей комнате и подходит к ванной. Он пытается открыть замок, и этот звук заставляет моё сердце сжиматься. Я усаживаюсь на закрытую крышку унитаза.

– Фрэнки, выходи, – приторно воркует он через дверь, поворачивая ручку.

– У-уходи, – выдавливаю я.

Замок щёлкает и поддаётся. Моё сердце останавливается.

Оуэн заходит, улыбаясь. Он смотрит на душ и выключает его. Молчание окружает нас своим удушающим дыханием. Затем он подходит ко мне, и его улыбка сменяется ухмылкой.

– Ты. Только. Мой, – рычит он мне на ухо, схватив за ворот футболки. Я не сопротивляюсь, когда он выдёргивает меня из ванной и толкает на кровать.

– Но... но ты же сам сказал, что ты мой б-брат, – я тихо умоляю. Он жестоко смеётся.

– Мы не братья, Фрэнки. Ты знаешь это так же, как и я.

– Оуэн, – прошу я, – Оуэн, пожалуйста. – Я на самом деле никогда не отбивался от него. – Пожалуйста, не надо.

– Что ты делал с тем парнем?

– Ничего.

Он улыбается, но его пронзительно голубые глаза остаются такими же холодными.

– Ты лжец, Фрэнки. Ты получишь то, чего ты заслуживаешь.

***

18:59.

Солнце медленно заходит за горизонт. Воздух снаружи стал ещё холоднее, но я больше ничего не чувствую. Это онемение отличается от всех, что были когда-либо раньше. Я ничего не чувствую – ни рук, ни туловища, ни ног. Думаю, что единственная причина, по которой я знаю, что моё сердце всё ещё бьётся, – то, что я ещё жив.

Но не полностью.

Я на крыше, она находится совсем рядом с окном моей комнаты. Звёзды уже появляются в сумерках вечернего неба. Прямо сейчас я более одинок, чем когда-либо за всю свою жизнь. Все эти годы, что я проводил в одиночестве, прячась ото всех, они никогда ничего не значили. Я окружён красотой – появляющиеся звёзды, закат над горизонтом Джерси, ночь, ожидающая того, чтобы накрыть нас своей тяжёлой темнотой, – но я ничего не чувствую, кроме ужасного, опустошающего одиночества. Как кто-то может быть окружён таким городом, как этот, и чувствовать себя одиноким? Просто это совсем неправильно.

Есть только один такой мальчик. Он полностью разбит. Он закрывается от всего мира, уплывает, и кажется, что он без сознания. Только он не без сознания, он потерян. Он потерян, но никто не знает об этом, поэтому он молча уплывает прочь. Так далеко, чтобы вернуться обратно не было возможности.

Я свернулся калачиком на боку, безучастно глядя на, должно быть, красивый закат. Но для меня одного он выглядит кровавым.

19:00.

Солнце, наконец, опускается за горизонт. Я потерян. И я один в темноте.