Текст книги "Крещендо (СИ)"

Автор книги: happynightingale

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Бен, превозмогая боль, погладил девушку по спутанным волосам своей бесчувственной рукой. Она была зла, разбита и напугана. Ему снова удалось это сделать, у него снова вышло её травмировать. Настолько, что она говорила вещи, в которые сама не верила. От страха, от облегчения. Она не могла быть его, потому что даже сейчас была слишком далеко.

– Нам нужно во всем разобраться, Рей.

– Да и сейчас, кажется, самое время, – девушка выпрямилась. Вытерла слезы. Улыбнулась. – Я слышала, что тебе сказал врач. Тебе нужен отпуск. Поехали вместе? Сбежим на пару дней от всех.

Бен уставился на неё так, словно это она ударилась головой.

Она что, не понимала, что от себя сбежать было невозможно?

Внезапно сообразил простую истину. Он никогда в своей жизни не был в отпуске. В юношестве отпуск был недоступной роскошью. Когда же он стал гонщиком, то объездил весь мир, но все межсезонье проводил в своем загородном доме в Мичигане, приезжая на тренировки каждый день. В команде его считали очень необычным гонщиком. Когда выключались камеры, он переставал улыбаться и из нагловатого чемпиона превращался в тихого, замкнутого человека, который чаще общался с механиками, чем с другими гонщиками. Его дополнительные тренировки никого не удивляли. А он же не мог сказать, что каждый раз, прилетая в Монте-Карло, не хотел задерживаться дольше положенного, потому что всегда думал, что не привез сюда Рей. Никуда не привез, куда обещал. Зачем ему были все эти красивые места на планете, когда не с кем было их разделить?

И вот Рей, сложив руки на коленях, говорила так просто, будто они были нормальными. Будто он был просто мужчиной. Не ублюдком. Не чудовищем. Зачем она продолжала это делать?

– И что будем делать? Спать на разных кроватях или я буду спать с тобой, и слушать, дрожишь ты или нет? Или будем резать вены друг другу?

– Вот чтобы больше не резать вены и не попадать в аварии, мы поедем в отпуск и попробуем разобраться. Бен, если по одиночке мы не можем жить, как нормальные люди, может есть смысл… хотя бы поговорить? Например, ты расскажешь, почему ты это сделал?

Она так сказала последнюю фразу, что мужчина сразу понял. Рей хочет поговорить не об аварии. Впервые вопрос, не заданный семь лет назад, прозвучал. Вопрос, которого он всегда боялся.

– Вот такой я ублюдок, – пожал плечами он. За все эти годы легко было убедить себя в этом. Что ты ничтожен. Что ты монстр. Что ты заслужил на все, что с тобой происходит. Смириться и поверить.

– Не такой, вот в этом и проблема. Это весьма удобно прятаться за подонком, но что-то здесь не так. Был бы ублюдком, не пытался бы искупить вину, а этот твой поступок… он похож на последнюю попытку исправить ошибку…У каждого монстра есть свой Виктор Франкенштейн за спиной, и я хочу знать, кто в ту ночь его создал. Кто нажал на кнопку.

– Никто не нажимал. Натура такая… знаешь, когда все хорошо – обязательно испортить. Не зря говорят, что бешенных щенков нужно топить, ещё пока они слепы, чтобы не укусили. Ты просто подпустила меня слишком близко. Вот тебя и покусали.

Рей нахмурилась. Эта фраза была такая… такая странная.

В палату вошла довольно раздраженная медсестра, которая очень вежливо сообщила Рей, что время для посещения закончено и больному нужно ввести снотворное. Девушка, едва не испепелив ту взглядом, кивнула.

Затем наклонилась и оставила быстрый поцелуй на губах Бена. Вышла.

Тот лежал, глядя в потолок. Провел рукой по щеке, стирая слезу Рей рукой, которая ничего не ощущала. Внезапно он понял, что принесла ему девушка. Не свою любовь. Не свою кровь. Она в эту палату принесла ему такое долгожданное прощение, когда, наконец, задала тот самый вопрос и сама над ним задумалась.

Проблема была лишь в том, что иногда прощения жертвы было недостаточно. Самым сложным было простить себя. А они этого не сделали. Ни он. Ни Рей, как выяснилось в картинной галерее. Они оба, каждый по отдельности, винили во всем самих себя. И чёртово время прощения не могло наступить в полной мере.

***

Что-то было не так во всей этой истории.

Что-то определенно было не так.

Парень любит девушку и насилует её. Потом исчезает, потому что никогда и не любил.

В таком раскладе все было объяснимо, такие истории часто происходили. Бывало и так, что потом парень возвращался – спустя день, месяц или годы – и пытался все исправить, мотивируя все вспышкой.

Но не бывает так, чтобы парень, став мужчиной, продолжал клеймить себя ублюдком, не пытался найти прощения и, возможно, страдал все эти годы не меньше.

Рей остановила машину и тряхнула головой. Гадать она не любила. Дед сделал из неё превосходного адвоката, а значит, она опиралась на факты.

И два факта не давали покоя.

Попытка суицида, как раскаяние.

И квартира – та самая, которую Бен снял дня них давно и в которой они не прожили ни дня – отчего-то по всем реестрам принадлежала ему. Выходит, он уничтожил их любовь, но отчего-то не просто сохранил, а и выкупил место, которое они хотели сделать своим домом?

Зачем такое делать, если ты просто использовал девушку?

Рей закрыла машину и безо всякой дрожи вошла в дом, поднялась на второй этаж и достала свой набор отмычек. Если квартира принадлежала Бену, она могла не волноваться, что потревожит покой других людей. Девушка не сомневалась – здесь никто не живет.

Кроме секрета.

Дверь поддалась за минуту и Рей вошла, потревожив тишину.

Внимательно огляделась.

Место преступления было перед ней – а попытку самоубийства Бена девушка рассматривала именно как преступление, которое началось давным-давно, когда он был здесь, а она – нет. Здесь произошло что-то, что десять дней назад едва не убило его. Здесь, в залитой светом гостиной, отчего-то проснулся монстр.

Рей стояла, скрестив руки.

Было странное ощущение. Ничего не изменилось за семь лет. Не прибавилось мебели, не появились чашки. Время словно застыло, но здесь не было ни пыли, ни грязи, ни затхлости. Квартиру регулярно проветривали и убирали. Стоял букет с садовыми пионами на окне – вода свежая, цветы ещё не распустились.

Ничего не изменилось с того самого дня, как она вышла.

Кроме зеркала на стене. Оно было разбито. Осколки собрали, а зеркало не поменяли.

Рей подошла поближе, рассматривая свое искаженное изображение. Стекло было разбито кулаком. Несколькими ударами. Бен. Это точно сделал он, но зачем? Увидел проснувшееся чудовище и пытался оттянуть неизбежное?

Девушка оглянулась. Наткнулась взглядом на их старое фото в простой рамке, которое она сама поставила на барную стойку.

Ничего.

Больше ничего не было. Ни записки, ни зацепки.

Просто квартира, но как о многом она говорила. Бен никогда, ни на день, не забывал ни её, ни того, что сделал. Стоял в тени, наблюдал за её жизнью, не позволял себе даже заговорить с ней. Пока она сама не явилась.

Что случилось с ним?

Порыв? Или все-таки нет?

Девушка села на стул. Тот самый, на котором сидела, когда он сделал ей предложение. Господи, как она была окрылена в тот момент. Смешно сказать, до сих пор хранила то кольцо. Отдельно от других драгоценностей. Никогда больше на него не смотрела, но оно лежало в сейфе её дома. Как память или упрек. Простое. С очаровательным розовым бриллиантом. Бесценное, хотя такое можно было купить во многих ювелирных – тогда у Бена не было так много денег, чтобы заказать эксклюзив. Наверное, в тот период оно и так обошлось ему в половину премиальных, если не во все. Потому что он, даже не имея особых средств, пытался найти что-то необычное, потому, наверное, и выбрал бриллиант другого цвета. Такой нежный. Как цветение сакуры. Да, то кольцо было для неё неповторимым.

Рей ещё раз посмотрела на фото. Это было простое селфи с того их первого и последнего Рождества. Она в красной футболке, Бен – в черной. Красивые. Счастливые. Она не верила, что человек, который так сиял, мог так жестоко обманывать. Мог спать с кем-то ещё, улетая. Мог не любить. Мог…

Рей вздохнула. Это была опасная почва. Грунт становился вязким под ногами. Она уже задавала себе эти вопросы семь лет назад и в результате порезала себе вены, покуда отчаялась. Не могла поверить.

Ещё раз оглянулась. Бен здесь бывал и часто. Его запах, едва слышно, но витал. Наверное, приходил сюда, в эту прибранную уборщицей квартиру, и думал о том, как все потерял. Или вспоминал о последних минутах их общего счастья? Или просто старался застыть здесь на пару минут, обманывая себя, что она просто уехала на учёбу и вот-вот придет? Неужели он ждал её, ждал пока откроеться дверь?

Ждал, как преданная собака…

Как… щенок? Ведь так он себя называл?

– Натура такая… знаешь, ведь бешеных щенков нужно топить, ещё пока они слепы, чтобы не укусили.

Неожиданно девушке стало холодно, когда она вспомнила эти слова. Точнее, слово. Щенок. Отчего бы Бену так себя звать? Так о нем отзывался когда-то давно при ней лишь один человек.

Рей в одну секунду вздрогнула, вспомнив ту ночь у полицейского участка, когда её арестовали.

Дед, её дед тогда называл Бена щенком.

И сам Бен, спокойно повторяющий его слова спустя годы. Без пафоса и боли. С тихим принятием. С осознанием, что заслужил.

Всего одно слово. Но как много смысла в нём было. И ответ на главный вопрос.

Не было никакого Франкенштейна за спиной у Бена. А вот монстр был всегда. Только лицо у него было другим. И жил он все эти годы не в тени.

Но как? Вопрос “зачем” исчез появился другой. Как? Как? Как, чёрт побери? Как Бен, сидя в таком светлом месте, думая о ней и свадьбе, пошел на сделку с дьяволом? Продал её взамен на что-то? Или, наоборот, предал, чтобы…чтобы что? Спасти от собственного деда? Но это же было нелепо.

Тонкие пальцы девушки сжались в кулаки. Так, как учил тренер. Но она не стала, как явно когда-то Бен, бить зеркала. Или стол. Сделала глубокий вдох. Затем выдох.

Что ж, кто-то когда-то разбросал камни и настало её время их собирать. Собирать и метать.

***

Ну, знаете, это было не так больно, как я думала (кроме той части, где милый Кайло вспоминает одинокого Бена в больнице – бедный-бедный мальчик), а даже немного тепло и приятно в груди.

Как видите, у них теперь начался полный кризис – до того было лишь непонимание, теперь у нас отчаяние. Кайло не очень-то хочет жить и не шибко верит в слова Рей, принимая их за шок. А Рей начала задавать вопросы, потому что на фоне боли другого, собственная немного утихла, видимо.

Думаю, все заметили нестыковку с кольцом, которое было подарено. Бен его получил по почте, а Рей – хранит в сейфе и видимо никогда никому не отдала. Нда, дела. Кольцо лежало в сейфе и едва, при этом, не убило нашего мальчика от горя. Бывает.

Мы все так же вас любим.

Благодарим за ваши отзывы, живую реакцию, лайки. Это все приятно. Знаете, когда пишешь в ночь и горишь всем, то, конечно, ваши слова всегда-всегда мотивируют. Даже когда вы говорите, что больше не можете глотать это стекло, и продолжаете это делать:) Тем более, вроде скоро будет лучше. Ну, то есть сначала совсем плохо, а потом уже лучше. Должно быть. Наверное.

Ждем, в кого Рей бросит камень:) Претендентов аж два.

Комментарий к Глава 13

Наша любимая бета создала коллаж к части о взрослых персонажах, немного, так сказать, визуализировала:

https://ibb.co/vQMJNds

========== Глава 14 ==========

“Может быть, мы почерпнем новые силы в надежде; если нет, нас вдохновит отчаяние”

Джон Мильтон “Потерянный Рай”

Бен, сонно зевая, вышел из спальни. Оперся о косяк двери, моргая. Едва ли не впервые в жизни он спал до десяти утра. Сегодня у него был тот идеальный день, когда не нужно было спешить – ни на работу в две смены, ни на дело, ни на тренировку или пробежку. Можно было просто отдыхать. К такому он ещё не привык. Как и к тому, что больше не будет в жизни криминала или автомастерской. Вроде больше восьми месяцев почти не занимался ни одним, ни вторым, а все равно, пока не поставил подпись под контрактом, прошлое казалось реальным. Стоящим за спиной.

Парень удивился, что спал настолько крепко, что не услышал, как Рей ускользнула с утра на учебу. Посмотрел на букет садовых пионов, которые они вчера купили во время прогулки на ближайшем рынке. Усмехнулся.

Девушка ещё не перевезла свои вещи, это пионы шли за ней повсюду. Его маленькая цветочница.

Бен неспешно принял душ, написал Рей какую-то бестолковую смс-ку с вопросом как она доехала, и затем решил сварить себе кофе. В квартире ещё многого не было, но турку, молотый кофе и пару чашек они тоже вчера купили.

Он улыбнулся, наткнувшись взглядом на книжку, которую вот уже третий день перечитывала Рей. Её любимый «Потерянный Рай» Мильтона. В шикарном издании, с нарисованными внутри гравюрами Дорэ, которые ему показались мрачноватыми.

С любопытством нашел место, заложенное закладкой.

«К Добру стремиться мы не станем с этих пор, мы будем счастливы, творя лишь Зло»

– Очень вдохновляюще, – прокомментировал парень, отложив книгу, поскольку в дверь позвонили. Немного удивился. Вряд ли соседи пришли за солью. Но больше он никого не ждал.

Открыл дверь. На пороге стоял, как всегда элегантный, Шив Палпатин и, судя по взгляду, пришел он сюда отнюдь не поздравить Бена с новосельем. Сердце парня внезапно пропустило удар – вот та самая судьба, состоящая из четырех тактов в Пятой Симфонии Бетховена, и постучала в его дверь. В образе деда Рей, который, наверное, пришел напомнить, как он, Бен, нарушил слово не вмешивать Рей никуда и никогда.

Что ж, он был морально готов к тому, что за ту ночь нужно будет платить. Палпатин ничего не прощает. Но ему, Бену, было за что сражаться.

– Доброе утро, мистер Палпатин, – парень спокойно отошел в сторону, пропуская Королевского атторнея в свой дом, который медленно превращался в поле боя. Сейчас польется кровь. Но он выстоит. Ему нечего бояться.

– Нужно поговорить, Бен, – сказал вместо приветствия мужчина, бесстрастно скользя взглядом по квартире. Невозможно было по его лицу прочесть, что он думает об этом доме и каким находит его для своей драгоценной внучки.

– Конечно. Присаживайтесь, – парень развел руками. В этом доме пока было две табуретки. Выбор невелик, но, кажется, Палпатина он не смутил. Сохраняя невозмутимый вид, он выбрал тот стул, на котором сидела Рей в ту прекрасную, но роковую ночь.

– Значит, ты сделал Рей предложение. Теперь моя очередь.

– Предложите мне руку и сердце? – Ухмыльнулся Бен, садясь с противоположной стороны. Теперь их разделяла только барная стойка. Если не считать ещё социальной пропасти.

– Предложу тебе вот это, – Королевский атторней положил на столешницу довольно толстую папку с кучей разноцветных корешков с разными цифрами, – знаешь что это?

– Мне сказать «да» или «гав»? – Спокойно полюбопытствовал парень, обративший внимание на эту папку ещё только дед Рей вошел в дом. Он знал и что в ней, и что за цифры на корешках, и как они будут торговаться при наличии такого весомого аргумента.

Шив Палпатин едва заметно усмехнулся. А щенок-то поддавался дрессировке. Что ж, если кого-то достаточное количество раз назвать животным, человек начинал в это верить. Заставить поверить Бена Соло в то, что он ничего не стоящий ублюдок, будет совсем не сложно, покуда они оба знали – это была абсолютная правда.

И на это можно было бы закрыть глаза, если он держал слово. Но глупо ждать преданности от дворняги, в них не было породы, а потому поведение не поддавалось объяснению и натура брала свое.

– Значит, знаешь. Что ж, ты правильно догадался – здесь все твои делишки в банде Сноука. Думаю, натворил ты лет на…хм… девять вперед. – Дед Рей говорил, а Бен смотрел на цифры на корешках. Номера статей, по которым его можно привлечь. Выглядели они приговором. – Кражи со взломом, угоны, распространение и хранение наркотиков… насилие… – тут Палпатин посмотрел на Бена. – Об этом Рей, думаю, ничего не знает. Тот парень, как его звали… сейчас… Армитаж… да? Армитаж Хакс, который чудным образом не подал на тебя заявление после того избиения. Добрый мальчик.

Бен промолчал. Добрый мальчик заслужил каждый выбитый зуб и сломанный палец тем, что внедрился в их команду, а затем стучал на темных рыцарей в полицию, чем едва не засадил их за решетку. Предателей на улицах не жаловал никто. Избиение Хакса не было насилием, просто жестокостью во имя выживания. Восстановлением баланса.

– Так вы пришли помахать перед носом моим же прошлым? Думаете, пригрозите тюрьмой, и я сдамся? Брошу Рей и исчезну из её и Вашей жизней? – Бену надоело ходить вокруг да около. Он и без перечисления Палпатина знал свой неутешительный уголовный диагноз. Сколько и за что ему могли дать. Знал количество ограбленных и угнанных машин, в граммах помнил, сколько и чего продал, когда совсем было жить не на что, где и с кем дрался.

– Это было бы просто, не так ли?

– Послушайте, хотите меня посадить – вперед. – Пожал плечами парень. Это было то, к чему ты всегда готов. Факт, с которым смиряешься. Однажды тебя догонят. – Я, действительно, преступник и если нужно – сяду. Вам меня не запугать какой-то папкой.

Палпатин кивнул. Другого он не ожидал. Он уже кое-что понял об этом… мальчике. Ему было все равно, что с ним станет. Бену было плевать, когда его избивали. Когда обманывали. Когда он грабил. Когда торговал всякой дрянью. Ему на все было плевать, когда он выживал.

Но он сам признался ему в своей слабости. Сам давал ему орудие против себя, когда говорил о своей любви к Рей, и вроде даже был искренним.

Но Палпатин не спешил бить. Пускай щенок полает, утратит бдительность, попробует сопротивляться. Ему нравилось топить, дав сначала немного надежды. Так интересней было видеть, как эта надежда сменяется ужасом, когда они начинают захлебываться.

– Тем более, не забывайте, половину того, что в этой папке, я творил по малолетству. А это смягчающие.

– Ты прав, мой мальчик, абсолютно прав. Ты умен. Наверное, думал об этом. Хорошо, давай представим, что ты не сядешь, Бен. Наймешь адвоката, потратишь все выплаченные тебе Фордом деньги на него и выйдешь. Там, и правда, много смягчающих найти можно. – Губы адвоката дернулись в холодной усмешке. Там, по факту, почти все можно было спустить сквозь пальцы, если бы ему довелось защищать Бена Соло. Для адвокатов его уровня не было тайн в уголовных законах, он легко мог любое преступление вывернуть и освободить человека. Но зачем? – Сын алкоголика-контрабантиста. Рос сам. Много чего, правда. Разжалобишь присяжных. Все поплачут и ты получишь условно. Или вообще станешь свободным, но Форд с тобой новый контракт не подпишет. И что дальше?

– Буду работать в сервисе. Я не боюсь работы, мистер Палпатин, и не бегу за славой.

– Ну да, ну да. Похвально, что ты не боишься работы. Всегда уважал таких людей. Но есть одна проблема. Ты же хочешь семью. И жениться решил не на девице из соседней квартиры, а на моей внучке. Особе, в общем-то, очень благородной крови. И ты решил, что твоей работы в сервисе будет достаточно, чтобы вам жить хорошо? – Шив Палпатин немного склонил голову. Он по-прежнему не наносил удар, но уже нацеливал пистолет на голову Бена. Точнее, на сердце. – И все, что ты дашь моей внучке, – это… ничего? Знаешь, Рей милая и простая девочка. Но она выросла в очень хороших условиях и привыкла к ним, сама того не понимая. Привыкла пить кофе в Ритце. Получать на завтрак фреш из красных апельсинов – обязательно сорта Моро. Привыкла к отпуску в Монако. Много к чему. Допустим, она от всего этого откажется, но будет ли счастлива она в таком существовании? Удобно приезжать потрахаться с мальчиком в мансарду, а утром ехать в свой шикарный особняк, но мы-то знаем, что неудобно в мансарде оставаться.

– Я…

– Да, да, думаю, моя внучка убедила тебя, что её счастье не в деньгах. – Палпатин видел, как Бен уверен. Не в себе. В них. Рей своей любовью будто ограждала парня от его слов. Делала неуязвимым. Это ничего, сломать можно любые щиты. Это его спокойствие было даже… забавным в своей наивности. – Она, правда, в это верит, а ты?

Бен нахмурился:

– Вы же пришли договариваться, а не угрожать. Может, попробуем начать все сначала?

– Бен, я хочу, чтобы тебя как бы не существовало в нашей жизни. Будто ты был и исчез. У тебя же жизнь только начинается. Я помогу тебе закрепиться в Форде. А Рей пойдет дальше. У неё такое блестящее будущее.

– Нет. – Покачал головой парень. – Мне не нужна ваша помощь. Мне нужна Рей и я не буду торговаться ею. И делать карьеру на нашей любви. Где тот расклад, где мы вместе? Что мне нужно сделать? Я сделаю.

Его глаза вспыхнули. Мальчик злился.

– Тебе нужно уйти, юный Соло. Другого варианта нет.

– Тогда, думаю, наш разговор окончен, – вежливо улыбнулся Бен.

– Значит, ты так хочешь сесть?

– Нет, но ведь по-другому никак. Вам не подхожу я, а мне – ваши предложения. Выходит, да, встретимся в суде.

Палпатин с неким удивлением понял, что мальчик был искренен и не блефовал. За возможность быть с его внучкой он был готов отказаться от своей блестящей карьеры, головокружительного успеха и славы и променять их на оранжевую робу или публичный процесс. Это было очень мужественно. Но Королевского атторнея такое давно не впечатляло.

– И что будет с Рей? – Неожиданно спросил Палпатин.

– А что будет с Рей?

– Такое будущее ты ей хочешь дать? Будешь сидеть в тюрьме, а она лучшие годы потратит на то, чтобы тебя дождаться? Будет таскать тебе передачки и… и что? Ты ей это обещал, когда дарил кольцо? Тебе плевать на себя, это понятно, но ты не имеешь права плевать на будущее Рей.

Бен внезапно осекся. Палпатин мысленно улыбнулся. Выстрел сделан. Осталось немного нажать на рану и смотреть, как он корчится, сам упрашивая его добить. А он будет упрашивать. Он любил Рей и готов был для неё на все. Готов был сам не дышать, лишь бы не бросить тень на её красивую и счастливую жизнь.

– Ты же знаешь, она не оставит тебя, тут ты можешь быть уверен. Возможно, любовь пройдет, но Рей такая благородная и будет привязана к тебе из чувства долга. Будет презирать тебя всем сердцем, но и испытывать…жалость. И будет из сожаления, преодолевая омерзение, приходить на свидания раз в месяц, отмечая этот день в календаре черной меткой. Будет жить в одиночестве и обиде. А потом ты выйдешь. Та же жалость заставит её таки стать твоей женой и что дальше? А дальше по кругу, да – ты пойдешь в сервис… но не в тот престижный, там уголовники не нужны, а в какой-то грязный, захолустный, где платят редко и мало. Или думаешь, за эти годы Рей станет хорошим адвокатом и ты сможешь повиснуть тяжелым камнем у неё на шее? Что ты выберешь, Бен? Вот такой расклад. Расклад, которого можно избежать.

Бен молча слушал… и опустил голову.

Палпатин видел, как щенок начинает тонуть. О, да.

– Я просто хочу, чтобы Рей была счастлива, – как-то странно, но с ужасающей, искренней простотой выговорил он, опуская свою защиту. Уже был подбит и знал, что начал падать.

– Я тоже этого хочу. – Почти мягко сказал мужчина и Бен снова поднял голову. В его темных глазах больше не было уверенности – до него, наконец, начало доходить. Там была вина. Только огромная вина, от того, что он ничего, по факту, дать ей не мог. Что он был так плох и ничтожен. Что мог разрушить её будущее своим жалким прошлым. – И знаю, что первая любовь проходит, а жизнь остается.

– Вы, кажется, любите сделки, мистер Палпатин? – После минутного молчания спросил Бен. О, кажется, он был готов торговаться. – Компромиссы, да? Пойдете со мной на таковой?

– О, давай поговорим о цене, Бен. Я не против.

Он ждал, что мальчишка сейчас потребует что-то для своей карьеры. И безопасности. Но тот молчал долго, поджав губы. Смотрел на фото в простой рамке, где были они с Рей. Смотрел на девушку, которая улыбалась.

Что он мог сделать, чтобы эта улыбка не погасла?

– Рей пригласили на прослушивание в Лондонский Симфонический. Дайте мне слово, что она станет пианисткой. Даже если не пройдет это прослушивание, пообещайте, что поможете ей. Эта карьера… это не её, понимаете? Она такая чистая, милая… Созданная для музыки. Вы же тоже печетесь о ней. Так дайте ей хоть шанс стать счастливой.

– Хорошо. Это будет несложно. Хотя жаль потраченных лет.

– За что вы меня так ненавидите, что готовы отказаться от мечты увидеть внучку барристером? – Совсем тихо спросил парень, нервно натягивая рукава длинной кофты на свои пальцы.

– Бен, мой мальчик, это не ненависть. Это здравый смысл. Ты нарушил слово не втягивать её в криминал. А если нарушил одно слово – нарушишь и другие. Зачем Рей страдать всю жизнь, если можно переболеть сейчас. Это как… вакцинация, от, скажем, бешенства.

– Я, может, конечно, не аристократ, но и не бешенный пес, чтоб её нужно было прививать, – но он уже начинал так о себе думать, покуда больше не смотрел в глаза. Теперь он до конца жизни будет считать себя таковым и не станет пытаться высунуть голову. Хорошо. Ему нужно было знать свое место.

– Нет, что ты. Я просто выразился образно. Хотя… чтобы пес не стал бешеным , я считаю, что щенков нужно топить в детстве, пока они ещё слепы и не выросли. Меньше вреда.

Бен усмехнулся. Вот значит как. Не так уж и плох был. Или так?

– Я должен исчезнуть, да?

– Не совсем. Ведь Рей будет искать. Или ждать. Этого не нужно. Я бы хотел, чтобы она увидела тебя настоящего. Мы оба знаем тебе цену, юный Соло. Знаем, что ты просто…

– … ублюдок? – Подсказал Бен, продолжая рассматривать свои кроссовки и истекать кровью. Рана, которую пробил Палпатин в его душе, ширилась. Он больше не спорил. Послушно говорил, что нужно. Его личность распадалась под страхом навредить Рей. Единственной, кто полюбил его такого.

– Спасибо. Да, ублюдок, который продаст любого. Она тоже должна это знать. Тогда сама откажется от тебя.

– А вы жестоки, мистер Палпатин.

– Как и сама жизнь, мой мальчик. Итак, что ты мне предложишь?

Бен молчал. Думал. План рождался в его голове быстро. Конечно, он же был прирожденным преступником, на генетическом уровне. На такие вещи фантазии хватало всегда.

– Что вы храните в своем сейфе дома?

– Ну, то же, что и все – немного денег, немного бумаг, немного драгоценностей. Но все самое ценное, конечно, в банке.

– Например? Есть что-то ценное, фамильное, невероятно старое. Правда?

– Естественно. Есть сапфирово-бриллиантовое колье, принадлежавшее моей прабабушке, оно передается по женской линии. Невероятно тяжелая и дорогая вещь. Стоит миллионы. – Палпатин понял, куда клонит мальчишка, и даже с большим рвением тому подыграл.

– Заберите их и принесите в дом. – Бен остался равнодушным к словам о миллионах. Он был сосредоточен на другом. – Положите в сейф. И завтра в час тридцать ночи полиция должна будет оказаться под вашим домом. Дело будет сделано.

– О, это уже разговор. – План мужчине понравился. Чем больше можно дискредитировать любимого парня в глазах девушки, чем попытка ограбления и арест? Таки он не ошибся в Бене Соло. – Не волнуйся, я не подам на тебя заявление. Но полиция – это мощно.

– Мне все равно, что вы сделаете со мной. Хотите подавайте заявление, хотите – сажайте. Вы знаете, что сейчас совершаете, правда? Для вас, наверное, это восстановление баланса. Утопить щенка не так и плохо для человечества. Но, знаете, этот щенок тоже хотел жить, жаль, что вы решили, что он этого не заслужил. – Последнее предложение он сказал со странной кривоватой улыбкой. Поднял глаза, наконец. Даже расправил плечи. Был гордым, как храбрец перед казнью. Пытался казаться сильнее, чем был. Что ж, и эту маску ему будет суждено нести через всю жизнь. Улыбаться, когда плохо. – Плевать на меня. Я все равно всегда был пропащим человеком. Сдержите свое слово. Пожалуйста.

– Час тридцать ночи, Бен. Не вешай нос, мой мальчик, посмотри правде в глаза – мы оба знали, что ты её никогда не стоил. Никогда.

Когда Палпатин ушел, Бен бездумно раскачивался на стуле. Потом подошел к цветам и понюхал их. Пахли они, конечно, здорово. Затем посмотрел на солнце, щурясь. Закрыл глаза, чувствуя тёплые лучи на коже. Он словно прощался со всем этим. С цветами, запахами, теплом. Прощался со своим счастьем, которое продлилось так мало. А ведь он только-только научился получать радость от таких мелочей.

Посмотрел в телефон. Там была милая смс-ка от Рей, что она нормально доехала, что любит его, что сегодня будет ночевать дома, покуда у деда есть какой-то подарок на помолвку. Палпатин действовал быстро. Что тот будет дарить на помолвку, Бен знал – наверное, те самые бриллианты, которые он будет красть.

Потрясающая жестокость.

Он подошел к зеркалу. Долго смотрел на себя. Высокий. Гордый. Не шибко красивый. Угрюмый. Замкнутый.

И правда, что Рей там рассмотрела?

Всего лишь вор. Всего лишь щенок. Правда, зрячий. Таких топить сложнее. Но он сам утащит себя на дно. Сам. Ради неё. Ведь, действительно, что он мог ей дать? Девять лет под тюрьмой? Не на такое рассчитываешь, когда принимаешь кольцо.

Бен ударил по зеркалу. То разлетелось. А он бил и бил, пока физическая боль немного не притупила моральную. Потом сел на пол, тяжело дыша. Да, он ведь знал, что так и будет. Знал, что Палпатин так сделает. Знал, что этот дом не укроет их от невзгод, но позволил себе поверить.

Дурак. За что и заплатит.

Но ведь он же был не плох, на самом деле, он был не так уж и плох. Он ведь тоже имел право быть счастливым. Или…нет?

Наверное, ключевым было слово “имел”. Прошедшее время. Все его настоящее становилось прошлым, а будущего больше не существовало.

Бен рассмеялся. Знал, что в мире каждые семь секунд происходили преступления. Глупо было надеяться, что ему удастся завязать с прошлым. Слишком много преступлений и слишком мало ублюдков. Потому ему нужно было вернуться, чтобы совершить ещё одно.

Последнее.

Ограбить дом Палпатина, чтобы разбить сердце Рей. Главное – быть убедительным.

***

Бен вошел в особняк Палпатина в час ночи. У него было тридцать минут, чтобы убить себя. В глазах девушки, которой он дышал. И в своих собственных. Не ясно, много или мало эти тридцать минут, которые навсегда изменят его жизнь. Это было даже символично, что их история, начавшаяся с кражи, кражей и закончится.

Спокойно шел в темноте, зная, что кроме Рей, в доме никого нет – её дед предусмотрел все. Шел спокойно, хотя, по сути, грабил дом впервые. Правда, с разрешения хозяина. Чудеса.

Дошел до кабинета Палпатина – дед девушки довольно четко рассказал, как туда попасть, медленно вошел и оглянулся. Увидел небольшое пресс-папье на столе и спихнул его. Глухой удар камня о паркет разнесся в тишине, как удар грома. Бен закрыл глаза, услышав осторожные шаги. Если бы он мог все сказать ей с закрытыми глазами – было бы легче. Если бы мог ослепнуть. Так тонуть, и правда, проще.