Текст книги "I need a doctor (СИ)"

Автор книги: Happy demon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Гулкое эхо выстрела пронеслось по капитанскому мостику, по ушам ударили грязные ругательства и болезненный вскрик, а тело Ника грузно свалилось на пол, зацепив осколки пластика и стекла, оставшиеся после перестрелки. Стоящий ближе всех Кирк спешно отступил на пару шагов, подняв на меня ошарашенный взгляд, пальцы Леонарда сжались на плечах до боли, заставив поморщиться, однако я не отреагировала на это должным образом.

Глубоко вздохнула, медленно опустив нагревшийся фазер, а после, оглянувшись на каждого из друзей поочередно, обессилено качнула головой:

– Спокойно, шоковый заряд. Поваляется в отключке, ему полезно будет, – я взглянула на бессознательного мужчину с искренним отвращением. – Если повезет, не услышим его до возвращения на Землю.

На это не нашелся с ответом даже Скотти, молча признающий мою правоту и только покивавший в ответ, а я, извернувшись в руках Леонарда, повернулась к нему лицом, подняв голову, чтобы заглянуть в знакомые серо-зеленые глаза. Мужчина выглядел необыкновенно серьезным, смотрел на меня как-то странно, будто о чем-то крепко задумавшись, а его большой палец невесомо коснулся моего подбородка, стирая кровь, и я, невольно подавшись вперед, устало прикрыла глаза, наслаждаясь нехитрой лаской. Потерлась щекой о горячую ладонь, чувствуя, как ерошит чужое дыхание упавшие на глаза волосы, а после, окончательно капитулировав, прижалась лбом к широкой груди МакКоя.

Препарат, который он ввел мне при нашей встрече, явно переставал действовать, с каждой минутой силы покидали избитое тело, а боль, кажется, лишь усиливалась, напоминая о себе неприятным нытьем.

Легкие зажгло от отчаянного желания покурить.

– Сулу, – прозвучал в тишине темного капитанского мостика голос Кирка, активировавшего свой коммуникатор. – Мы возвращаемся на борт. И передай шефу Торнтону, пусть его ребята готовят камеры. У нас будут гости…

========== Часть 15 ==========

– Я уже говорила, что не люблю врачей? – полюбопытствовала я, легкомысленно болтая ногами в воздухе и чувствуя, как под воздействием морфина тело превращается в мягкий, податливый воск. Боль испарилась, словно ее и не было, на душе было легко, и почему-то до безумия хотелось дышать полной грудью, глубоко и размеренно, до потемнения в глазах.

Раньше подобной легкости я никогда не испытывала, но эти новые ощущения мне очень даже нравились.

– Как ваш лечащий врач, лейтенант Аллен, я рекомендую вам молчать, – не преминул язвительно отозваться явно пребывающий не в духе МакКой, гремящий многочисленными колбочками и пузырьками возле одного из шкафов, и я, с трудом подавив прячущуюся в уголках губ улыбку, покорно умолкла, внаглую наблюдая за тем, как под плотной тканью перекатываются мышцы на широкой спине главного доктора «Энтерпрайза».

В просторном и, на мой взгляд, излишне светлом медицинском отсеке этим вечером я была единственным посетителем – последние приключения прошли бесследно для членов экипажа, рулевому Сулу удалось вывести флагман из-под обстрела клингонскими торпедами с минимальными повреждениями вроде потрепанной внешней обшивки, и потряхивай меня от избытка адреналина в крови чуть меньше, я бы обязательно съязвила на тему того, что двенадцатая палуба целиком и полностью в моем распоряжении. После схлынувшего напряжения и сбивающего с ног облегчения, охватившего меня в тот момент, когда я осознала, что все позади, хотелось то ли громко, истерически смеяться, то ли рыдать от всего пережитого, но я сразу же дала себе мысленную установку, что поддамся эмоциям позже, когда буду в собственной каюте в гордом одиночестве. Жаль только, что отпускать меня навстречу тихому одиночеству никто не спешил.

В первые же минуты, стоило только оказаться на «Энтерпрайзе», я была бесцеремонно поймана за шиворот Леонардом, почувствовавшим себя в своей стихии, и даже Кирк не стал спорить с решительно настроенным офицером, вместе с шефом Торнтоном отправившись лично размещать арестованных контрабандистов в гостеприимных камерах флагмана Федерации. Все еще пребывающий без сознания Харпер радовал глаз надежными наручниками, застегнутыми на его запястьях, но полюбоваться рожей этого гада за плотным тюремным полимером мне не позволили. Севший на своего любимого коня Боунс, крепко удерживая меня от побега, уже с кем-то громко ругался по коммуникатору, велев приготовить все необходимое оборудование и какие-то препараты с зубодробительными названиями, и мне оставалось только тяжело вздохнуть, понимая, что отделаться от доктора не получится. Сильная рука, крепко сжимающая запястье, разгоняла по коже целый табун мурашек, в памяти настойчиво всплывали воспоминания о недавнем поцелуе, и губы, как мне казалось, полыхали огнем, заставляя с преувеличенным интересом рассматривать носки собственных ботинок.

Оказавшись, наконец, в медицинском отсеке, МакКой отпустил мою руку, но только затем, чтобы усадить меня на уже знакомую кушетку, и, пыхтя от недовольства, с головой уйти в изучение многочисленных шкафчиков и их содержимого. Спрашивать у явно взвинченного мужчины, куда делся младший медперсонал и что он собирается делать с моей неблагополучной персоной, я разумно опасалась, покорно позволяя доктору водить перед моим лицом трикодером и вводить многочисленные инъекции, и только каждое прикосновение горячих пальцев будило внутри совсем не те мысли, которые следовало. К чести Леонарда нужно отметить, что смотрел он с исключительно профессиональным интересом, даже когда снимал с меня порванный гольф, залитый кровью, то ли моей, то ли чужой, я даже не хотела об этом думать. Взгляд серо-зеленых глаз внимательно изучал каждое повреждение на смуглой коже, скользил по темным линиям татуировок, сопровождаемый мягкими, почти невесомыми прикосновениями, от которых по телу бежали мурашки, и только однажды мне показалось, что дыхание мужчины всего лишь на какое-то мгновение предательски сбилось.

После тщательной проверки, когда мне начало казаться, что в медотсеке я нахожусь уже целую вечность, оказалось, что все не так плохо, как выглядело на первый взгляд. Многочисленные ушибы и ссадины не представляли особой опасности, опасения Леонарда на счет трещин в ноющих ребрах тоже не подтвердились, и единственным серьезным повреждением было уже вправленное запястье, на которое доктор наложил тугой бандаж. К тому моменту введенные болеутоляющие уже понемногу переставали действовать, мне отчаянно хотелось принять душ и лечь спать, а рот буквально раздирала зевота, и я то и дело прикрывалась ладошкой, потирая сонные глаза.

– На две недели тебе противопоказаны любые физические нагрузки на поврежденную руку, – негромкий голос МакКоя, раздавшийся неожиданно близко, заставил встрепенуться, и я тряхнула головой, сбрасывая сонливость. Подошедший ко мне мужчина склонился к моей многострадальной конечности, водруженной на специальный высокий столик, а я, мазнув взглядом по темной вихрастой макушке, лишь пожала плечами, совсем не желая спорить. – Я предупрежу Джима и лейтенант-коммандера Торнтона, пусть снимут тебя с дежурств.

– Подумаешь, будто раньше такого со мной не случалось, – в голос пробился смешок, когда я вспомнила, в каких только передрягах мне ни приходилось бывать в подростковом возрасте. Вывихнутое запястье было из них не самой крупной. – К тому же, если вдруг что-то случится, я всегда могу обратиться за помощью к главному доктору «Энтерпрайза».

– Это не смешно, Тея.

Леонард говорил тихо, почему-то слишком уж серьезно, и улыбка тут же слетела с моих губ, словно стертая ластиком. Тяжело вздохнув и на какое-то мгновение замерев, мужчина медленно выровнялся, нависая надо мной с высоты своего немаленького роста, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его глаза. Хмурое выражение лица не было для МакКоя чем-то таким уж необычным, я скорее удивилась бы широкой усмешке, если бы она вдруг исказила знакомые черты, но впервые за все время нашего знакомства доктор смотрел на меня…

Так…

Вместо всегда уверенного и сердитого мужчины передо мной стоял молодой, растерянный мальчишка, словно бы не знающий, куда деть свой взгляд. Серо-зеленое полотно то и дело темнело от бушующей внутри Боунса бури, на крепкой шее от охватившего его напряжения вздулись жилы, и даже дыхание было рваным, поверхностным, будто он задыхался после ночного кошмара, отчаянно пытаясь вернуться в реальность. Одна его рука, все еще лежащая поверх моей ладони, неосознанно поглаживала причудливые линии татуировки, прячущейся под плотной тканью бандажа, а вторая, безвольно опущенная вдоль тела, то и дело крепко сжималась в кулак, от чего проступали под кожей тугие веревки вен.

МакКой был встревожен и подавлен, и мне на мгновение до безумия захотелось крепко обнять его и никогда не отпускать.

– Леонард… – начала было я, однако мужчина не позволил мне продолжить, заговорив первым:

– Знаешь, в чем твоя самая большая проблема? Ты слишком самоуверенна и слишком самостоятельна, – в негромком хриплом голосе звучал неприкрытый упрек. – Что бы ни случилось, что бы ни произошло, ты каждый раз словно пытаешься кому-то доказать, что сможешь справиться со всем, и что ничья помощь тебе не нужна. И знаешь, к чему это приводит? К тому, что кому-то все равно приходится вытаскивать твою задницу из передряг, – шумно выдохнув и подобравшись, словно перед затяжным спором, Боунс сложил руки на груди, мгновенно став казаться еще более внушительным, и я по сравнению с ним почувствовала себя мелким недоразумением. Это ощущение заставило меня поежиться, пряча глаза от внезапно всколыхнувшегося чувства стыда. – Сначала ты бросилась под нож, чтобы прикрыть меня, потом рванула на подбитый корабль, даже не зная, что может тебя там ожидать, сорвалась на станцию, полную разных отморозков и преступников, потащила за собой Чехова прямо в логово контрабандистов…

На фамилии энсина в хриплый голос пробилось отчетливое недовольное рычание, и я тут же с готовностью вспыхнула, вспоминая сцену того злосчастного поцелуя, свидетелем которому стали капитан «Энтерпрайза» и его закадычный друг в маленьком, темном переулке. Тот факт, что за всеми прошедшими событиями о нашей импровизации никто не вспоминал, видимо, ничего не значил, потому что МакКой недвусмысленно дал мне понять, что он-то все очень хорошо помнит. На Пашку, примчавшегося проведать меня в медотсек сразу после нашего возвращения, док смотрел с плохо скрываемым бешенством в то и дело темнеющем взгляде, крепко сжимал в руках гипошприц, словно мечтая использовать его не по назначению, а спустя пару минут и вовсе выгнал моего друга взашей, велев не путаться под ногами и не мешать работать. Незнакомые нотки, пробившиеся в бархатный баритон при этом, задевали внутри меня оголенный нерв, и я всячески запрещала себе даже думать о том, что Леонард просто-напросто…

От одной лишь подобной мысли сердце начинало болезненно колотиться о ребра.

– То, что ты учудила в Гард-Порте… – Боунс заговорил совсем тихо, как и я прежде, с огромным интересом рассматривая собственные ботинки, и меня невольно передернуло от воспоминаний задымленного, разрывающегося грохотом выстрелов помещения и яркой золотой вспышки, отобравшей у меня последнюю надежду на спасение. – Видит бог, Джим мой друг, но когда я увидел на транспортерной платформе его, а не тебя… Мне впервые захотелось дать в морду своему капитану.

Леонард как-то тяжело, шумно вздохнул, а после совершенно внезапно качнулся вперед. Горячее дыхание обожгло обнаженную ключицу, растрепанные темные волосы защекотали кожу, и я совершенно растерялась, когда мужчина, приблизившись ко мне вплотную, обессилено уткнулся лбом в мое плечо. Время словно застыло, в ярко освещенном медицинском отсеке царила полнейшая тишина, прерываемая лишь нашим хриплым дыханием, и мне почему-то совсем некстати подумалось о том, что любой, кто сейчас сюда войдет, станет свидетелем очень странной, почти дикой картины.

Впрочем, эта мысль как вспыхнула, так и испарилась из уставшего сознания, и я, на мгновение прикрыв глаза, перестала изображать живой памятник.

Руки, дрогнув, поднялись вверх, скользнув по широким плечам, пальцы запутались в жестких темных волосах, перебирая непослушные пряди, а стоило только повернуть голову, как нос уткнулся в колючую щеку, от чего стало немного щекотно. Горячее дыхание смешалось, по телу прокатилась теплая дрожь. МакКой, замерший в моих объятих, не двигался, едва ощутимый ветерок, гоняемый по помещению системой вентиляции, холодил обнаженную спину, однако мне было необыкновенно тепло, и я почему-то подумала о том, что вот так, сидя на неудобной кушетке, напичканная под завязку обезболивающим и успокоительным, находясь в непосредственной близости от угрожающе выглядящих шприцов и прочего медицинского оборудования, которое не внушало мне доверия, я внезапно чувствую себя защищенной.

И доктор рядом, человек, которого я на этом месте не могла даже представить…

– Я не буду говорить о том, что делала все, согласно Уставу, потому что ты опять будешь на меня злиться, – прошептала я на ухо Леонарду, почувствовав, как он рефлекторно прижался ко мне еще сильнее, потеревшись колючей щекой о мое плечо. – Но поверь, все, что я делала, я делала лишь для того, чтобы защитить тех, кто мне небезразличен. И если бы мне вновь пришлось оказаться между тобой и тем злополучным ножом, я бы сделала это. В конце концов, если что-то со мной случится, ты же меня заштопаешь, правда?

– Мерзкая девчонка, – глухо пробормотал МакКой, и мне даже не нужно было видеть его лица, чтобы понять, что он закатил глаза. Теплая, чуть шершавая ладонь скользнула мне на талию, большой палец нежно погладил смуглую кожу, от чего я довольно зажмурилась, однако прежде, чем кто-то из нас успел сказать что-то еще, в коридоре эхом прогремели чьи-то спешные шаги.

Прозрачная дверь, подмигнув запирающей панелью, отъехала в сторону, и в медотсек влетел, по-другому не скажешь, взъерошенный и явно взволнованный Джим, заскользивший на холодном полу и моментально выхвативший взглядом нашу колоритную парочку. Сообразив, в каком виде предстала перед капитаном, я рванулась в сторону, рефлекторно попытавшись прикрыться, чтобы не демонстрировать Кирку нижнее белье, на которое тот уставился с недюжинным интересом, а Леонард, оглянувшись на друга, тут же скользнул в сторону, надежно скрывая меня своими широкими плечами.

– Черт, Джим, нельзя же так врываться, – раздраженно буркнул он, нахмурив брови, после чего, стянув с себя верхнюю синюю рубашку, протянул ее мне, оставшись в тонкой черной водолазке. Чувствуя себя крайне смущенной, я поспешила одеться, стараясь не думать о том, как плотная ткань тут же окутала меня знакомым дразнящим запахом, от которого хотелось дышать глубоко и размеренно.

– Извините, что прерываю процесс лечения, – ехидство в голосе капитана было слишком неприкрытым, чтобы его не заметить, и я только с готовностью закатила глаза, понимая, что от насмешек Кирка теперь никуда не деться, – но Аллен мне вроде как жизнь спасла, и я пришел отдавать долг.

– В каком это смысле? – нахмурилась я, спрыгнув с кушетки, на которой до этого сидела. Голова чуть закружилась от резкого движения, однако тревога тут же захватила разум в оковы, инстинкты натянулись оголенными проводами, и я готова была сиюминутно бежать по зову своего капитана.

Мысли в сознании роились самые худшие, я ожидала и нападения, и того, что Харпер, очнувшись, вновь сбежал из-под стражи, хмурый взгляд тут же пересекся с тяжелым взглядом такого же сосредоточенного МакКоя, пожевавшего губами, а Джим, понаблюдавший за нашими потемневшими лицами, лишь подлил масла в огонь:

– Боюсь, что все еще серьезней, чем вы могли себе представить.

– Прекрати ерничать и скажи, в чем дело! – рыкнул сатанеющий Леонард, явно не желающий ждать, пока Кирк выдержит интригу, и наш капитан с готовностью фыркнул в ответ.

– Обо всем произошедшем в Гард-Порте, а так же о том, что Тея была в плену Харпера, мы доложили командованию, – суровый взгляд лазурных глаз пересекся с моим, и я как-то сразу поняла, что услышанное дальше мне не понравится. – Они захотели лично контролировать ситуацию непосредственно на месте событий. И что-то мне подсказывает, что задницу надерут каждому, чья нога ступала на борт корабля нашего друга, который до сих пор лежит в тюремном отсеке без сознания. Это я к тому, что если нас спросят, чья была идея наплевать на прямой приказ и отправиться преследовать опасного преступника, то вам, надеюсь, хватит сообразительности сказать, что весь этот план придумал я.

– Погоди, ты же не хочешь сказать… – севшим голосом прошептала я, начиная догадываться, к чему клонит Джим, но закончить мысль так и не успела.

Тихо звякнувший где-то в коридоре лифт оповестил о своем прибытии на двенадцатую палубу, двери, прекрасно просматриваемые с наших мест через прозрачную стену, гостеприимно распахнулись, а при виде процессии, шагнувшей навстречу, у меня вполне отчетливо задрожали колени. Четверо человек, одетых в серую форму с серебристыми нашивками, приближались стремительно и неумолимо, чеканя шаг, но из всех них мое внимание целиком и полностью сосредоточил на себе лишь один. Серая ткань едва не трещала на широких плечах, крупная фигура внушала любому разумному человеку вполне оправданную опаску, и я только с трудом сглотнула, увидев, как руки мужчины крепко сжимаются в кулаки. Карие глаза метали молнии, по-военному коротко стриженные волосы, казалось, искрили от испытываемого гостем бешенства, а стоило только мне на короткое мгновение пересечься с мужчиной взглядом, как с губ слетел тихий стон:

– Эндрю…

– Ты знаешь адмирала Брауна? – оглянулся на меня явно изумленный таким поворотом событий Кирк, широко округливший глаза, стоящий рядом Леонард нахмурился еще сильнее, тщетно пытаясь разобраться в происходящем, но такой роскоши нам никто не позволил.

Прозрачная дверь медотсека с тихим шипением отъехала в сторону, непрошенные гости «Энтерпрайза» все тем же строевым шагом вошли в помещение, которое сразу же словно как-то невообразимо сжалось, и в столь высокопоставленной компании невольно расправились плечи. Выпрямившись и тщательно стараясь смотреть куда угодно, но только не на дражайшего отчима, я мысленно уже представляла грандиозную бурю, готовую разразиться сиюминутно, точно так же вытянувшиеся по струнке Кирк с МакКоем как-то сразу сплоченно сомкнули плечи, закрывая мою скромную персону от всеобщего внимания, но помогло это мало.

Со свистом втянутый сквозь зубы воздух подсказал мне, что Эндрю взбешен.

– Адмирал Браун, приветствую вас на борту… – начал было Джим, решивший первым попасть под разнос, однако должного внимания на него так и не обратили.

– Я попрошу оставить нас с лейтенантом Аллен наедине, – тоном, не терпящим возражений, произнес отчим, смерив моего капитана холодным взглядом, и тот понятливо заткнулся, поджав губы и словно как-то даже сжавшись. Ярость, исходящая от гостя, была слишком явной, чтобы ее не почувствовать, я невольно поморщилась, борясь с воистину детским желанием спрятаться в какой-то темный угол, пока буря не утихнет, а Леонард, оглянувшийся на меня через плечо, наоборот, шагнул вперед.

– Как ее лечащий врач, я должен предупредить… – в негромком, но уверенном голосе Боунса зазвенел металл, заставивший меня удивленно вскинуть голову, уставившись на мужчину в немом изумлении, и к другу тут же подключился Джим, явно вдохновленный примером:

– Команда «Энтерпрайза» выполняла те приказы, которые отдавал я, и если кто и должен отвечать за все произошедшее…

– Кажется, вы меня не поняли, господа, – ледяным, пробирающим до костей тоном отозвался адмирал Браун, смерив обоих мужчин тяжелым взглядом, и капитан и главный доктор огромного флагмана Федерации тут же словно превратились в мелких мальчишек, попавших под горячую руку. – Это был приказ.

Мигом растеряв всю свою уверенность и утратив всякое желание спорить, друзья переглянулись между собой, а после, не сговариваясь, обернулись ко мне, словно бы мысленно спрашивая, что им делать. Понятное дело, мне совсем не хотелось оставаться с отчимом наедине, я прекрасно видела, в каком он пребывает бешенстве, а речи, суть которых сводилась к констатации факта полнейшего отсутствия у меня даже зачатков разума, были мне отлично знакомы. Жаль только, что в сложившейся ситуации Джим с Леонардом никоим образом не могли мне помочь, я и так крупно подставила Кирка своей затеей с погоней за контрабандистами, и разрушать и так шаткое положение ребят мне совсем не хотелось. Вот и оставалось мне только едва заметно кивнуть в ответ на вопросительные взгляды, мысленно готовясь к длинному и сложному разговору.

Не убьет ведь меня отчим, правда?

Не желая злить адмирала Брауна еще больше, мужчины один за другим покинули медотсек, за ними потянулись и трое незнакомцев, сопровождавших Эндрю, а прозрачная дверь вновь с шипением закрылась, оставляя нас с маминым мужем наедине. Тишина, тут же повисшая в помещении, казалась буквально оглушающей, едва слышное гудение ламп под потолком раздражало, и я, чувствуя себя под пронзительным взглядом все более неловко, покачнулась с пятки на носок. От неприкрытого внимания тут же заныла каждая гематома, темнеющая на коже, невероятно зачесалось запястье под плотным бандажом, и моментально захотелось то ли волосы пригладить, то ли поправить огромную мужскую рубашку, спускающуюся до колен и сползающую с плеча.

Бегающий взгляд, скользящий по помещению, наткнулся на Кирка и МакКоя, покорно ожидающих в коридоре.

– Джим ни в чем не виноват, это я убедила его отправиться в Гард-Порт, – тут же сдала я себя со всеми потрохами, совсем не желая, чтобы за мои поступки отвечал кто-то другой. Неловко переступила с ноги на ногу, собираясь с мыслями, а после упрямо уставилась на отчима. – И прежде, чем ты опять заведешь свою старую песню, хочу заметить, что сегодня капитан «Энтерпрайза» и его команда взяли беглого преступника, избежавшего пожизненного заключения в тюрьме строгого режима. Если бы не мы, Федерация искала бы Харпера до посинения, и все равно осталась бы ни с чем, так что наказывать Кирка за его успех довольно глупо, ты так не считаешь?

Эндрю нахмурился еще сильнее, если это было возможно, поджал и без того тонкие губы, рассматривая меня из-под густых бровей, а после, по-прежнему не говоря ни слова, качнулся вперед, и я, не сумев справиться с эмоциями, крепко зажмурилась, сжавшись в комок. Конечно, отчим никогда меня не бил и не обижал, бояться чего-то подобного было, по меньшей мере, глупо, однако при виде статной широкоплечей фигуры, надвигающейся с неудержимостью многотонного айсберга, под ложечкой засосало, и мысленно я уже готовилась к самому худшему раскладу.

Где-то на периферии сознания успела вспыхнуть крамольная мысль о том, что свидетелями возможной сцены станут члены моей команды, ожидающие нас в коридоре, а в следующий момент сильные руки сжались на моих плечах.

Назвать медвежью хватку объятиями было довольно тяжело, и я только испуганно пискнула, когда адмирал Браун, сграбастав меня, словно плюшевую игрушку, прижал к своей груди. Ребра протестующее заныли, от нехватки воздуха тут же зажгло легкие, а многочисленные синяки отозвались неприятным нытьем, однако теплое дыхание, взъерошившее волосы, прогрело до самого сердца, сухие губы по-отечески коснулись виска, заставив судорожно всхлипнуть, и мгновенно стало до того тепло и спокойно, что уже я сама уткнулась носом в серую ткань формы, не заботясь о том, как сминается от этого мундир.

– Ты сведешь меня в могилу, Доротея, – голос всегда собранного, уверенного в себе адмирала Звездного флота впервые на моей памяти дрожал и ломался от волнения, и до того изумило меня подобное открытие, что я, против обыкновения, даже не огрызнулась на ненавистное имя. – Я думал, что спасаю тебя, думал, если отправить тебя на флот, ты будешь подальше от всей этой грязи, но когда мне сообщили, что ты оказалась в руках Харпера… Что он с тобой сделал, моя девочка?..

– Ничего такого, что невозможно было бы исправить, – хмыкнула я в ответ, поведя плечом, а после отстранилась, не торопясь выбираться из родительских объятий и подняв голову, чтобы увидеть родное лицо.

Эндрю смотрел на меня так, как умел только он, строго, но с необъяснимой нежностью, и за все эти годы, прошедшие со смерти мамы, я впервые видела того знакомого, искренне обожаемого отчима, который заменил мне отца, который баловал меня подарками, читал сказки и, втайне от мамы, конечно, учил стрелять из фазера по мишеням. Тогда, шесть лет назад, все рухнуло в пропасть, появившуюся между нами, мы стали друг другу совершенно чужими людьми, погрузившись каждый в свою пучину боли и тоски, и долгое время я запрещала себе даже думать о чем-то подобном, спрятав теплые воспоминания глубоко-глубоко внутри.

Сейчас передо мной вновь был старый добрый Эндрю, человек, за спиной которого я чувствовала себя, как за каменной стеной, и от этого давно забытого ощущения моментально предательски увлажнились глаза.

– Здесь отличные доктора, – лихо улыбнулась я, пытаясь за шутками скрыть собственную слабость, поспешно утерла глаза тыльной стороной ладони, а после, всего лишь на мгновение, бросила взгляд в сторону.

Там, за плотным звукопоглощающим полимером по-прежнему переминались с ноги на ногу закадычные друзья Джим и Леонард, и я буквально чувствовала исходящее от них волнами любопытство. Уж не знаю, чего они ожидали от взбешенного адмирала, явно уже успели не раз подумать, стоит ли вмешиваться в процесс умерщвления неудачливого лейтенанта службы безопасности, и теперь, кажется, неслабо удивлялись картине, открывающейся их взглядам. Лицо Кирка как-то забавно вытянулось от изумления, Боунс выглядел не лучше, и в любой другой момент я бы, наверное, громко захохотала, до того забавно было наблюдать за мужчинами. Сомневаюсь, что кто-то из них хотя бы догадывался о нашем родстве с адмиралом Брауном, никто, судя по всему, так и не удосужился прочесть мое личное дело, и я сделала себе мысленную пометку обязательно расставить все точки над «ё».

Потом, как-нибудь.

– И мне жаль, что тебе понадобилась их помощь, – необыкновенно серьезно произнес Эндрю, и я, услышав незнакомые нотки в его голосе, вновь заглянула в карие глаза. – Это моя вина, что тебе грозила опасность, и я намерен исправить свою ошибку. «Энтерпрайз» вернется в доки, чтобы доставить Харпера и его людей на суд, а ты уже сегодня отправишься со мной домой. Ты была права, дорогая, служба на флоте не для тебя.

– Погоди, что?!

Голос от неожиданности сел, и я, решив, что ослышалась, отстранилась от отчима, ошарашено округлив глаза и совершенно неэтично открыв рот. Слова Эндрю прозвучали, как гром среди ясного неба, я даже не сразу нашлась, что ответить, все еще слыша, как произнесенная фраза отдается в ушах набатом, а мужчина, видимо, не поняв, в чем причина такой реакции, только решительно кивнул, спрятав ставшие свободными руки за спину и расправив плечи, от чего мгновенно стал казаться еще больше и внушительней. Густые брови были нахмурены, в карих глазах плескалась какая-то странная досада, словно бы адмирал был изрядно удручен, но я была слишком сильно шокирована, чтобы разбираться в чужих эмоциях.

– Ты действительно хочешь отозвать меня со службы?! – язык плохо слушался, над короткой фразой мне пришлось изрядно потрудиться, а мысль о том, чтобы отправиться вместе с отчимом домой, на Землю, внезапно привела меня в ужас.

Почему-то вспомнился громкий, безобразный скандал, учиненный мною несколько лет назад в рабочем кабинете Эндрю, и мне невольно подумалось, как же забавно повернулась моя жизнь. Тогда меня искренне пугала идея отчима, я была буквально взбешена его желанием отправить меня в Академию, и скажи мне кто в тот момент, что спустя каких-то четыре года перспективы отказаться от службы на флоте ввергнут меня в такую панику, я бы ни за что не поверила. Сейчас одна лишь мысль о подобном повороте событий вызывала где-то внутри холодную дрожь, а в горле внезапно возник комок, который почему-то никак не удавалось проглотить.

– Тея, ты сегодня едва не погибла, и в том, что произошло, только моя вина, – покачал головой Эндрю, явно не понимая, почему его слова вызвали у меня такую реакцию. На лице мужчины все ярче проступало искреннее недоумение, и бравый адмирал впервые на моей памяти смешался, запутавшись в происходящем. – Ты говорила тогда, что это плохая идея, и я искренне сожалею, что не послушал тебя. Возможно, не настаивай я на своем, и все обернулось бы иначе. Мне нужно было больше прислушиваться к тебе…

– Нет, не нужно было! – горячо возразила я, перебив удивленно умолкшего Эндрю.

– Тея… – нахмурился было мужчина, кажется, начиная понимать, что что-то не так, но я не дала ему продолжить, чувствуя, как внутри смешиваются в одно полотно страх и злость.

– Идея отправить меня в Академию была твоей лучшей идеей! – уверенно заявила я, качнувшись к мужчине и глядя на него снизу вверх.

В груди что-то неприятно сжималось, от чего было тяжело дышать, виски сверлило тупой, ноющей болью, а капитулирующее от усталости сознание, которое удерживало меня в реальности только благодаря ослиному упрямству, темнело от мыслей о том, что адмирал может, как всегда, сейчас просто настоять на своем. Перспективы оказаться на Земле, забыть о флоте, об «Энтерпрайзе», словно ничего из этого со мной не было… По телу прокатилась дрожь, а затравленный взгляд невольно скользнул к закрытым дверям медотсека.

В пустынном светлом коридоре по-прежнему толклись выгнанные адмиралом Брауном офицеры, и если тройка незнакомцев, сопровождающих моего отчима, хранила демонстративное молчание, по-прежнему являя собой эталон служащих Звездного флота, то Кирк с МакКоем, стоя от них в стороне, о чем-то приглушенно шептались, то и дело настороженно поглядывая в нашу сторону. Невозможность подслушать, о чем же мы с Эндрю говорим, кажется, здорово мужчин раздражала, четко очерченные губы Боунса шевелились, когда он что-то горячо доказывал другу, а лазурные глаза капитана, кажется, уже давно просверлили во мне дырку, и при виде встревоженных друзей сердце болезненно сжалось.

А ведь за эти несколько месяцев я привыкла и к кораблю, и к его команде, они стали для меня настоящей семьей, и я внезапно для себя поняла, насколько же эти ребята мне дороги. Я любила и взбалмошного, самоуверенного Джима, и очаровательного гения-Чехова, и травящего байки Скотти, и серьезного, исполнительного Сулу, и болтушку-Кэллу, и явно страдающего расстройствами личности шефа Торнтона, и даже непоколебимого Спока, и…