Текст книги "I need a doctor (СИ)"

Автор книги: Happy demon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Его идея отправить меня в Академию показалась безумной, я ненавидела и его, и это дурацкую затею, и пусть отказаться мне не удалось, однако в первый месяц учебы моим приоритетом стало желание выбраться из западни, в которой я оказалась. Откровенное хамство, прогулы и шумные пьянки не срабатывали, старательно покрываясь Эндрю, его протекция душила не хуже удавки, и я не знаю, чем бы закончилась эта безумная чехарда, если бы спустя некоторое время, вылетая из кабинета куратора после очередной взбучки, я не столкнулась с Уильямом.

Тихий, скромный, ничем не примечательный паренек был моей полной противоположностью, все свое время посвящал учебе и никогда ни с кем не спорил, и если бы кто-то тогда мне сказал, что именно он станет моим другом, я бы громко рассмеялась в ответ. Только вот во всей этой чертовой Академии Уильям был единственным, кто смотрел на меня и видел Тею Аллен, сломанную, взбалмошную, ядовитую девчонку, а не протеже адмирала Эндрю Брауна. Он не навязывался и не пытался подружиться, он не осуждал и поощрял мое отношение к учебе, но вел себя как-то… более человечно, что ли. Когда я прогуливала занятия, он молча помогал мне с домашним заданием, когда я чего-то не понимала, он терпеливо объяснял, а когда злилась и ругалась, он молча слушал, но никогда не спорил, и впервые за долгое время мне становилось стыдно. Зачем-то оставаясь рядом со мной, он не заслуживал ни моего скверного отношения, ни приключений, которые я под воздействием алкоголя или наркотиков искала на свою задницу, его открытый, понимающий взгляд будил внутри что-то давно забытое, и впервые за все время я задумалась над тем, что творю.

Уильям стал моим другом, вытащил меня из той скорлупы, которую я столько лет выращивала вокруг своего сердца, и все четыре года учебы в Академии был рядом, помогая и поддерживая, а я, впервые в своей жизни обретя настоящего друга, которым когда-то была для меня мама, могла доверить ему все, что угодно. Это были странные отношения, больше похожие на симбиоз, и со временем мы оба стали находить друг в друге свои собственные черты. У меня поубавилось спеси и нахальства, я научилась слышать и слушать, а Уильям перестал быть таким тихоней, и научился отстаивать свои интересы перед другими. После того, как он впервые зацедил какому-то старшекурснику по морде за то, что тот пристал ко мне во время очередной шумной гулянки, я им необыкновенно гордилась и часто повторяла, что за плотной красной формой и круглыми очками в роговой оправе скрывается настоящий герой.

Уильям мне искренне нравился, вполне возможно, я его даже любила, как друга, брата и близкого человека, так искренне хотела, чтобы после учебы мы служили на одном корабле, а когда этого не случилось, посвящала нашим разговорам долгие однотипные вечера, искренне надеясь, что полет скоро закончится, оба звездолета вернутся в верфь и мы вновь сможем встретиться, но теперь…

Уильям не заслуживал подобной участи, никто из экипажа «Фаррауга» не заслуживал этого. Как и мы, они все хотели исследовать далекий космос, они хотели находить что-то новое, хотели делать невероятные открытия, а вместо этого нашли свою смерть среди множества звезд. Наверное, какой-то романтик назвал бы подобную кончину поэтичной, нашел бы утешительные слова, способные превратить трагедию в красивую сказку с трагическим концом, но я ничего красивого в этом не видела. Эти люди погибли в тишине и темноте, задыхаясь без воздуха и понимая, что ничего им не поможет, и это было… ужасно.

Ощущение мерзкого, липкого холода не покидало тело, мне никак не удавалось согреться, и я, с трудом поднявшись на дрожащие ноги, направилась в душ, стягивая с себя по пути одежду и слабо видя что-то перед собой из-за застилающих глаза слез. Привычные попытки взять себя в руки не действовали, собственные тихие хрипы давили на виски, а от теплой влаги неприятно тянуло кожу на щеках, и я уповала на горячий душ в надежде согреться. Выкрутила кран на максимум, от чего мгновенно запотело маленькое зеркало на стене, и только запрокинула голову вверх, подставляя лицо. Тугие струи воды болезненно били по телу, нежная кожа покраснела почти моментально, а мокрые волосы темными змеями облепили шею и плечи, словно пытаясь удушить. Быстрые ручейки скользили по рисункам татуировок, по водонепроницаемой накладке на ране, исчезая где-то в черном зеве стока, и от высокой температуры очень скоро каждую клеточку начало обжигать, но я упрямо не двигалась с места, будто пытаясь заставить себя почувствовать зыбкое ощущение безопасности.

Перед закрытыми глазами все еще стоял темный инженерный отсек и мертвые лица, и я так отчаянно мечтала забыться хоть на мгновение. Душ не помогал, причиняя боль, внутри зияла черная, сосущая дыра, поглотившая сердце, а руки, наспех вытершие распаренное тело полотенцем и натянувшие старую растянутую футболку, сами собой потянулись к припрятанной бутылке скотча и пачке сигарет. Терпкий никотин так сладко и знакомо обволок легкие, янтарная жидкость выплеснулась в пузатый стеклянный бокал, и первый же глоток жидкой лавой устремился вниз по пищеводу.

Свет в каюте был приглушен, тихая ненавязчивая музыка, играющая из динамиков, заглушала все звуки извне, и я, сидя на полу и прислонившись спиной к койке, беззвучно шевелила губами, подпевая какой-то глупой попсовой песенке. Сигареты тлели одна за другой, пол вокруг был усеян серым пеплом, а под потолком стоял едкий табачный дым, но включать вытяжку мне совсем не хотелось. Скотч как-то неуловимо перетекал из бутылки в бокал, горчил на губах и туманил разум, даря знакомое ощущение апатии, к которой я так стремилась, и мне было абсолютно наплевать на то, что завтра утром я должна заступить на смену, и что мне не стоит вновь совершать прежние ошибки, не стоит терять голову. Глаза жгло уже не от слез, а от выдыхаемого из легких дыма, очередная истлевшая сигарета обжигала пальцы, и я абсолютно потерялась во времени, не зная и не желая знать, что происходит за пределами моего маленького мирка.

Требовательный, решительный стук в дверь стал для меня полнейшей неожиданностью.

Вздрогнув от громкого звука, разорвавшего задымленный сумрак, я рассеянно вскинула взгляд, не уверенная в том, что это мне не послышалось, однако повторившиеся спустя несколько мгновений удары подтвердили, что галлюцинациями я пока не страдаю. У меня не было сомнений в том, что это Кэлла пришла меня проведать, и не испытывая ни малейшего общения говорить с подругой сейчас, я не сдвинулась с места, зная, что девушка не будет долго ломиться в запертую дверь, однако неожиданный посетитель оказался упрям. Повернувшись к голографическим часам на стене, я нахмурилась, заметив, что они показывают половину третьего ночи, а после, с тяжелым вздохом отставив бокал, поднялась на ноги, одернув старую футболку. С момента возвращения на «Энтерпрайз» прошло намного больше времени, чем мне казалось, в груди всколыхнулось раздражение, вызванное поздним посетителем, и я, в пару широких шагов оказавшись у входа, хлопнула по запирающей панели.

– Если дверь не открывается, это значит, что ее не хотят открывать! – рыкнула я, стоило только двери каюты отъехать в сторону, набрала воздуха в легкие, собираясь выдать громкую тираду, но тут же уткнулась носом в широкую грудь, обтянутую черной водолазкой. Знакомый запах терпкой туалетной воды пробился сквозь никотинный дурман, от шумного вздоха зашевелились на макушке влажные волосы, а подняв голову, я удивленно округлила глаза, перехватив направленный на меня взгляд. – Доктор…

– Леонард, – поправил меня замерший в коридоре Боунс, который, кажется, изрядно опешил от открывшейся перед ним картины. Вспомнив о своем не совсем подобающем внешнем виде, я попыталась вновь одернуть слишком короткую футболку, рефлекторно спрятала за спину руку с сигаретой, а после отступила на шаг, словно стараясь спрятаться обратно в свою каюту. – Я… могу пройти?

Услышанный вопрос заставил удивленно приподнять брови, и я, уверенная в том, что ослышалась, невольно оглянулась через плечо, подмечая полнейший хаос, царящий в небольшом прокуренном помещении. Изучающий взгляд главы медицинской службы скользнул мне за спину, едва заметно потемнел при виде полупустой бутылки и заполненной пепельницы, однако на лице не отобразилось ни тени сомнения – МакКой по-прежнему ожидал моего ответа, застыв в дверном проеме.

Прошедший мимо молоденький лейтенант с подозрением покосился на нас, прежде, чем исчезнуть за ближайшим поворотом, и я, сообразив, как может выглядеть со стороны вся эта картина, лишь пожала плечами, молча посторонившись и пропуская мужчину в каюту.

– Спасибо, – поблагодарил он меня, шагнув вперед. Сильное тело оказалось в непосредственной близости ко мне, позволяя почувствовать его тепло, еще один вздох глубже протолкнул в легкие знакомый запах, а дверь с тихим шипением закрылась, оставляя меня один на один с Боунсом.

Застыв посреди маленького помещения и словно разом заняв собой всю каюту, мужчина с любопытством оглядывался по сторонам, будто пытаясь найти что-то интересное, внимательный взгляд подметил захламленный вещами стол и пару милых сердцу безделушек вроде купленной на «Дельта-Т» фигурки звездолета, четко очерченные губы поджались при виде припорошенного пеплом ковра и кучи вещей, висящих на спинке стула, и мне почему-то показалось, что чувствует себя здесь Боунс весьма странно. Впрочем, мои подозрения доктор не подтвердил, мимолетно улыбнулся каким-то своим мыслям, будто о чем-то вспомнив, а после повернулся ко мне, и я почувствовала, как, не смотря на изрядное количество выпитого алкоголя, засосало под ложечкой.

– Мы связались с командованием Звездного флота, они приказали осмотреть поврежденный корабль и предупредили, что направят к нам буксировщик, чтобы оттянуть борт к ближайшей космической станции. Джим отправил на «Фаррауг» техников и две команды офицеров службы безопасности, они разберутся, что произошло на борту, и перенесут тела в госпиталь, – уведомил меня Боунс, устало потерев затылок и взъерошив волосы. Всегда выглядящий аккуратно и представительно, сейчас мужчина словно только что вылез из-под одеяла, глаза были красными из-за лопнувших от напряжения сосудиков, а темные волосы стояли торчком, и мне на мгновение до потемнения в глазах захотелось их пригладить. Странное желание заставило смущенно кашлянуть, и я, пытаясь отвлечься, подошла к своей койке, подняв с пола полупустой бокал и в пару глотков его осушив. – Корабль большой, мы пока что разобрались только с инженерным отсеком, но на остальную часть звездолета понадобится больше времени. Мои ребята помогают службе безопасности, думаю, к завтрашнему утру они управятся…

– И ты решил навестить меня посреди ночи, чтобы сообщить об этом? – присела я на край разобранной постели, ничуть не впечатленная услышанным. Действия экипажа, продиктованные протоколом, меня волновали мало, я злилась из-за того, что произошедшая трагедия для командования – всего лишь чрезвычайная ситуация, досадная помеха, которую требовалось устранить как можно скорее, и эта мысль вызывала у меня едкую усмешку.

– Я пришел сюда, потому что меня беспокоит твое состояние, – возразил Леонард, и я, резко вскинув голову, сузила глаза, перехватив внимательный взгляд мужчины. В горле зарокотало раздражение, которое захотелось немедленно выплеснуть змеиным ядом:

– Потому что как глава медицинской службы вы отвечаете как за физическое, так и психологическое состояние экипажа, доктор МакКой? – припомнила я брошенную им однажды фразу, специально выделив должность и заметив, как после этой фразы Боунс нахмурился, гася полыхнувшее в глазах пламя. На скулах заиграли желваки, в руки всего лишь на мгновение сжались в кулаки. – Можете не беспокоиться, завтра с утра я буду полностью готова заступить на свою смену и выполнять свои непосредственные обязанности.

– Можешь поверить, твоя способность выполнять свои обязанности интересует меня сейчас меньше всего.

Мигом растеряв все свое раздражение, я удивленно вскинула брови, совсем не ожидая подобных слов, и как-то упустила из внимания тот момент, когда Леонард качнулся ко мне, в два шага преодолев разделяющее нас расстояние. Дрогнул и прогнулся под весом чужого тела матрас, мужчина запросто присел рядом, из-за ограниченного пространства наши плечи соприкоснулись, и я шумно выдохнула, вновь почувствовав исходящее от доктора тепло. Терпкий, словно бы согревающий запах проник в легкие, окутывая мягким облаком, и мне почему-то показалось, что всего лишь один вздох согрел куда быстрее, чем обжигающий душ, упаковка сигарет и пара бокалов скотча. Пальцы неуверенно вертели граненое стекло, сжимаясь на запотевших стенках, волосы завесили лицо, и я на мгновение зажмурилась, чувствуя, как неприятно жжет глаза.

Все происходящее было так глупо, но…

Но почему-то в присутствии МакКоя стало немного легче.

– Этот парень, Уолтер, он был твоим… – мужчина как-то странно запнулся, словно не желая продолжать фразу, и я только усмехнулась краешком губ, покачав головой.

– Уильям, – поправила я главу медицинской службы, бросив на него быстрый взгляд и тут же отвернувшись. – Он был другом, которому я могла доверять, был самым близким человеком после смерти мамы. Кто-то из ребят на нашем курсе поговаривал, что Уильям влюблен в меня, но я никогда не думала о нем в таком свете. Впрочем, сейчас это уже неважно, – я легко пожала плечами, испытывая внезапно нахлынувшее чувство острого одиночества, а после невольно обхватила себя руками, пытаясь почувствовать хотя бы собственную поддержку. В горле вновь возник неприятный комок, предательская слеза скатилась по щеке, и я вздрогнула, когда чужие пальцы бережно коснулись скулы, стирая теплую влагу.

Затравленный воспаленный взгляд метнулся к лицу сидящего рядом Боунса, а по телу словно пробежал электрический ток, когда я осознала, насколько близко находится ко мне лицо мужчины. Горячее дыхание скользнуло по губам, широкая ладонь, легшая на щеку, опустилась вниз по шее и легла на плечо, обжигая через тонкую ткань широкой футболки, а негромкий голос Леонарда показался мне всего лишь бредом измотанного сознания:

– Знаешь, я совсем не знаю, что нужно говорить в таких случаях, да и утешать, прости, не умею, – почему-то показалось, что мужчина пытается передо мной оправдаться, и будь у меня силы, я бы, наверное, улыбнулась. Сейчас единственное, на что меня хватило, это невольно дернуть уголком губ, всматриваясь в находящиеся напротив глаза. Мысль о том, что нужно отстраниться, почему-то не спешила возникнуть на задворках сознания. – Но если тебе станет от этого хоть немного легче… Я останусь с тобой.

Боунс говорил словно через силу, и мне показалось, что находиться здесь в роли плакательной жилетки ему совсем не улыбается. В моей каюте он явно чувствовал себя неуютно, хмурился, тщательно подбирая слова, совсем неуверенный в том, что говорит, и я вдруг подумала, чего стоило ему переступить через свою привычную ершистость и мизантропию, чтобы прийти сюда и поддержать после всего случившегося. У него была работа, он наверняка нужен был Джиму на «Фаррауге», и, если говорить откровенно, совсем не обязан был утешать неблагополучную девицу, которую знал всего около двух месяцев.

Но он все равно сидел сейчас здесь, рядом со мной, по-прежнему ободряюще сжимая пальцами мое плечо, и впервые я была благодарна постороннему человеку за столь нахальное вторжение в мой маленький мирок.

– У тебя странный подход к исполнению своих обязанностей, док, – негромко произнесла я, покачав головой. Маска, старательно удерживаемая на лице, дрогнула, силы покинули тело с предательским тяжелым вздохом, и я, подавшись вперед, уткнулась лбом в широкую грудь МакКоя, чувствуя, как напряжение схлынуло с плеч волной.

Единственным чувством, сверлящим виски, была невероятная усталость, сковавшая тело.

– Зато действенный, – подметил мужчина, поерзав на койке, чтобы найти более удобное положение, и я даже не удивилась, когда тяжелые руки сомкнулись на моей спине, притягивая меня ближе к широкому телу. Как-то неожиданно для самой себя я оказалась в кольце надежных объятий, прижатая к широкой груди, нос потерся о плотную ткань черной водолазки, а спутанные волосы зашевелились от шумного вздоха, когда Боунс зарылся в них лицом, потеревшись щекой о мою макушку. – Свет на пять процентов.

Компьютер, разобравший команду, поспешил ее исполнить, смутно горящие лампы потускнели еще больше, погружая каюту в укромный сумрак, а в наступившей темноте негромкая музыка, до сих пор играющая из динамиков, показалась немного громче. Никто из нас не знал, что можно сказать в такой ситуации, никто не знал, как правильно себя вести, но этого, впрочем, и не требовалось.

Крепкие объятия не спешили размыкаться, позволяя почувствовать чужую поддержку, тихое размеренное дыхание убаюкивало, и я, уютно устроившись на чужой груди, устало прикрыла глаза, на грани ускользающего сознания чувствуя, как касаются волос мягкие губы…

========== Часть 10 ==========

Комментарий к Часть 10

Теперь у этого фанфика появился прекрасный трейлер, ссылку на который вы можете найти в шапке. Приятного просмотра и приятного прочтения.

Искренне ваша, Happy demon.

Тихий звук будильника заставил вздрогнуть, вырывая из темной неги сна, лампы под потолком каюты, подчиняясь команде компьютера, неярко загорелись, имитируя дневной свет, а на белоснежной стене вспыхнула проекция залитого солнечными лучами леса, и я, невольно нахмурившись, поглубже зарылась под теплое одеяло, совсем не желая просыпаться. В висках словно колотили отбойные молотки, тело шевелиться решительно отказывалось, и для того, чтобы поднять руку и отключить будильник, мне пришлось приложить множество усилий.

Благодатная тишина, установившаяся в каюте, заставила облегченно вздохнуть, и я, прекрасно понимая, что просыпаться все равно придется, заворочалась на узкой койке, невольно подумав о том, что раньше места, вроде бы, было побольше.

Шумный сонный вздох внезапно обжег ухо, взъерошив волосы, тяжелая рука, до этого незаметно лежащая поперек талии, крепче сжалась на теле, подтягивая меня к широкой груди, и я, мгновенно проснувшись, подобралась, как зверь перед прыжком.

Мысли пронеслись в пустой, болеющей черепушке ярким калейдоскопом, воспоминания вчерашнего вечера вспыхнули перед внутренним взором, образовывая уже знакомый комок, мешающий дышать, а рука на мгновение крепко сжалась в кулак, но ожидаемая вспышка боли, всколыхнувшая сознание, почти сразу же улетучилась, оставляя после себя лишь глухую ярость. Горевать о потере абсолютно не хотелось, хотелось найти ублюдков, сделавших это с членами экипажа «Фаррауга», и покончить с ними раз и навсегда. Сверлящее желание мести плотно обосновалось в груди, прогоняя сонливость и приглушая мигрень, и я, исполненная решительности, с трудом повернулась на узкой койке, через плечо взглянув на мужчину, лежащего рядом.

Во сне Леонард выглядел умиротворенно, обычно хмурые черты лица разгладились, а глубокая складка на лбу исчезла, и мужчина казался словно бы даже моложе. Темные растрепанные волосы стояли торчком, на щеке отпечатались следы от подушки, от уголков глаз в стороны разбегались лучики мелких морщинок, а от размеренного дыхания медленно поднималась и опускалась широкая грудная клетка. Обхватив меня руками во сне, словно мягкую игрушку, доктор не разжимал крепких объятий, даря какое-то иррациональное ощущение тепла и защищенности, а от тихих вздохов едва заметно трепетали длинные русые пряди, разметавшиеся по подушке.

Я не помнила, сколько вчера мы просидели, обнявшись и не находя слов, чтобы разбить повисшую в каюте тишину, не помнила, в какой момент усталость одолела меня, погрузив в тревожный, глубокий сон, однако была абсолютно уверена в том, что крепкие объятия не разжимались ни на мгновение. Рядом с Боунсом было тепло и спокойно, и даже молчание не казалось тяжелым или давящим – не смотря на то, что мужчина, по его словам, совсем не знал, что сказать и как утешить, но его поддержка помогла, притупила боль и страх, и я, наверное, никогда бы не призналась никому в том, что Леонард, которого я почти не знала, стал моим спасательным кругом.

Это было, как минимум, странно, и я не ожидала, что утром, когда вместе с холодной ночной темнотой уйдут все мои страхи и беспокойства, МакКой все еще будет рядом, но, не смотря на это, подобное открытие почему-то вызвало мягкую улыбку, изогнувшую губы.

Осторожно, стараясь не разбудить доктора, я коснулась подушечками пальцев небритой щеки, невесомо очертив линию выступающей скулы, легко отвела со лба непослушные темные пряди, а после, проведя невидимую прямую линию от бровей до кончика носа, задержала ладонь над плотно сомкнутыми губами, чувствуя кожей теплое дыхание, щекочущее руку. Странное, незнакомое чувство плотно свернулось где-то у самого сердца, согревая изнутри, мимолетная мысль странной схожести ситуации обожгла сознание, и я, поражаясь своей смелости, легко подалась вперед.

Губы едва ощутимо коснулись колючей щеки, МакКой чуть нахмурился во сне, прижав меня крепче и спрятав лицо в моих волосах, а я, оказавшись почти обездвиженной, втянула на полные легкие терпкий запах туалетной воды и медикаментов, расслабивший напряженное тело и окутавший плотным теплым облаком. Уткнувшись носом в широкую грудь, я на мгновение зажмурилась, тщательно пытаясь подавить лезущую на губы улыбку, а после вдруг застыла, неожиданно пораженная вспышкой воспоминания.

Мы с вами раньше не встречались, лейтенант?

Яркий калейдоскоп давно забытых дней был похож на взрыв блестящих красок, разгульные будни во время учебы в Академии вспыхнули перед внутренним взором, словно все это было только вчера, а шум одной из студенческих гулянок эхом отбился в ушах, погружая в водоворот веселья, танцев в алкоголя, льющегося рекой. Я не помнила, что именно мы тогда праздновали, не помнила, в какой момент к большой компании одногруппников присоединились и другие кадеты Академии, а знакомые и незнакомые лица сменялись перед глазами со скоростью света, и мне сейчас было сложно вспомнить, чем именно привлек меня в тот вечер высокий темноволосый мужчина, непонятно как оказавшийся на соседнем стуле за барной стойкой.

– … красавчик?

– Леонард. Я угощу тебя?..

Спиртное менялось в бокале каждые несколько минут, громкая музыка била по барабанным перепонкам, серо-зеленые глубокие глаза напротив манили и завораживали, утаскивая в омут не меньше, чем крепкий алкоголь, а хрипловатый голос звучал тихо, заставляя склоняться к лицу мужчины все ниже, чувствовать горячее дыхание на своем лице и захлебываться от огня, который разгорался в груди. Теплый древесный запах дурманил и убаюкивал, едва ощутимая нотка медикаментов разгоняла кровь по телу, а от прикосновений чуть шершавых пальцев ко внутренней стороне запястья по коже проносился ток.

И губы у него были такие горячие, почти обжигающие…

По телу пробежалась волна дрожи, вытолкнувшая меня из глубины воспоминаний, и я буквально захлебнулась на вздохе, рефлекторно подавшись назад и испуганно уставившись в лицо спящего рядом мужчины. Край и без того узкой койки неожиданно оказался под боком, и от позорного падения меня спасли только крепкие руки, по-прежнему не размыкающие объятий. Уже знакомое чувство deja vu окатило новой волной, тепло чужого тела перестало согревать и убаюкивать, и теперь единственное, чего мне хотелось, это оказаться как можно дальше отсюда.

Сонное утро, и навязчивые трели будильника, и сильные руки, и голова МакКоя на соседней подушке…

Все это уже было.

Словно почувствовав что-то неладное, Боунс завозился во сне, перевернувшись на спину и чуть нахмурившись, широкая ладонь ослаблено скользнула по мерно поднимающейся и опускающейся груди, а я, застыв на мгновение в немом испуге, не сразу осознала, что свободна. От одной лишь мысли о том, что доктор может сейчас проснуться, становилось не по себе, разговаривать с ним сейчас, в подобном ошеломленном состоянии, я искренне не хотела, а тело жило отдельной жизнью, заставив меня шевелиться.

Босые ноги коснулись пола, голова закружилась от резкого движения, от чего я на мгновение замерла, привыкая к ощущениям. Сориентироваться в происходящем почему-то было очень сложно, руки дрожали, как и колени, а взгляд то и дело возвращался к мужчине, раскинувшемся на моей койке. Очевидно, вчера на «Фаррауге» Леонард вымотался достаточно, мое присутствие и издаваемый шум совершенно не мешали его сну, а пухлые губы немного приоткрылись, от чего дыхание стало еще более глубоким, и я, не справившись с собой, все-таки замерла на месте, всматриваясь в безмятежное лицо с непонятной смесью эмоций во взгляде.

На какое-то мгновение, всего лишь на один короткий момент мне захотелось наплевать на все и вернуться в постель, прижаться к горячему боку, как когда-то, одним ранним утром на втором курсе Академии, но в этот раз здравый смысл победил.

Мимолетно всколыхнувшийся страх заставил прийти в себя, с губ сорвался шумный вздох, и я, подхватив свою форму и сапоги, бросилась к двери, стараясь не думать о том, как собственные действия похожи на самый обычный позорный побег.

– Тея, доброе… утро… – удивленно поприветствовал меня знакомый лейтенант из моей смены, как раз проходящий мимо по коридору, и даже на мгновение остановился, пробежавшись по мне оценивающим взглядом. – Неплохие ножки.

– Спасибо, Кросс, – кивнула я, пропустив слова члена экипажа мимо ушей, а после, в два шага оказавшись возле соседней каюты, изо всех сил заколотила в дверь ладонью. – Кэлла, открывай! Открывай сейчас же! Я знаю, что ты не спишь!

В каютах была отменная звукоизоляция, понять, услышала ли подруга мои крики, было невозможно, однако упрямства мне в этот момент было не занимать, темный пол холодил босые ноги, заставляя поджимать пальцы с потрескавшимся черным лаком, а искусанная губа ныла от боли. От нетерпения я едва не приплясывала на месте, сверля затравленным взглядом дверь собственной каюты, и в тот момент, когда сонная, зевающая Кэлла появилась, наконец, на пороге, не смогла сдержать облегченный вздох.

– Тея? – явно удивилась подруга, щуря сонные глаза. Убрала упавшие на лоб платиновые пряди, а после пару раз моргнула, словно бы пытаясь проснуться. – Ты в порядке? Что-то случилось?

– Нет, но могу я воспользоваться твоей ванной? – выпалила я, потеснив орионку со своего пути. – У меня совершенно неожиданно сломался душ.

– Конечно, но… – начала было Кэлла, явно с трудом понимая, что происходит, однако я уже ее не слушала, благодарно похлопав девушку по плечу и проскользнув мимо нее в каюту.

– Спасибо, я тебя обожаю!

Двери маленькой, почти крошечной ванной закрылись за моей спиной, сброшенные вещи с тихим, глухим стуком упали на пол, а я, включив большой напор воды и опираясь руками о раковину, склонилась к крану, подставив под него лицо. От ледяного холода тут же защипало кожу, остатки тумана медленно начали выветриваться из головы, и я очень надеялась, что цвет моих скул сейчас не напоминает перезревший помидор. По вискам словно колотили отбойными молотками, руки дрожали, а от горячих воспоминаний все внутри сворачивалось в тугой узел, и я едва не стонала от собственной глупости и бессилия, злясь на себя саму.

Ведь как можно было не узнать мужчину, с которым всего каких-то два года назад мы провели довольно неплохой вечер в небольшом уютном баре, плавно переместившись после этого в его каюту?

МакКой выгодно отличался от других кадетов хотя бы тем, что не отпускал скабрезные шуточки и не пытался зажимать симпатичных девушек в темных углах, не дышал в ухо перегаром и не навязывал свою компанию, вел себя предупредительно и галантно, умел заинтересовать и очаровать, и я даже не заметила, как в его компании пролетел целый вечер. Мы с ребятами отмечали завершение сессии, Леонард со своими одногруппниками праздновал первое за всю историю Академии прохождение теста «Кобаяши Мару», обретающийся там же Кирк методично спаивал друга и пытался подбить его поухаживать за кем-то из студенток, и сейчас, вспоминая наши разговоры, я не могла сдержать кривоватой усмешки, осознавая, к чему Джим затеял тогда тот разговор.

Он говорил, что мы могли быть знакомы, и будь я умнее, обязательно бы догадалась, к чему он клонит.

Как и поняла бы осведомленность Леонарда касаемо моих татуировок.

В конце концов, он ведь видел каждую из них, он изучил каждый миллиметр причудливых рисунков, и после той совместной ночи я была совсем не против того, чтобы продолжить наше общение. Мужчина искренне мне нравился, я была заинтересована им, и, говоря откровенно, в какой-то момент даже представляла, что вся эта история может вылиться в нечто большее, чем просто неплохой секс, однако на следующий же день кадеты старших курсов были отосланы к Вулкану по сигналу бедствия, после той истории МакКой был официально назначен главным врачом «Энтерпрайза», уже не возвращаясь к обучению, и последней нашей встречей было то раннее утро, когда я, оставив на память на щеке спящего мужчины след от напомаженных губ, сбежала из его комнаты в общежитии.

Я не понимала, как сейчас, спустя два года, могла не вспомнить об этом, не понимала, как, глядя на Боунса, не узнала знакомых черт лица и пыталась оправдаться тем, что тот веселый, забавно шутящий о всякой ерунде кадет был совсем не похож на хмурого, вечно недовольного и язвительного лейтенант-коммандера, которого я встретила на борту «Энтерпрайза». Сегодняшняя ночь расставила все по местам, позволила вспомнить то, что казалось мне всего лишь давно забытым пьяным сном, и единственный вопрос, который беспокоил меня сейчас…

Интересно, помнит ли он?..

– Тея, ты там долго еще? – поскреблась в дверь недовольная Кэлла, и я, встрепенувшись, плеснула водой в разгоряченное лицо, собираясь с мыслями.

– Прости, уже выхожу, – крикнула я в ответ, а после, выпрямившись, решительно взглянула на себя в зеркало, подмечая нездоровый блеск в глазах.

Сейчас важно было совсем другое, нужно было разобраться с произошедшим на «Фаррауге» и отомстить за смерть Уолтера, что бы ни решило командование Звездного флота, и только об этом были мои мысли. Все остальное было совершенно неважно, спутанные мысли, до этого мечущиеся по всей черепной коробке испуганным роем, усилием воли были разложены по полочкам, и я, решив оставить воспоминания всего лишь воспоминаниями, принялась приводить себя в порядок, прекрасно зная, как злится сейчас под дверью ванной разбуженная мною Кэлла.