Текст книги "Вестник (СИ)"

Автор книги: Greyser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Глава 26

– Ещё пару раз и меня перестанет тошнить от этих скачков, – подметил Стефан.

Парень посмотрел в салон. Энвил восстанавливался, Дурьер что-то долго и агрессивно восклицал, а девушка пребывала в шоке.

– Как настроение?

– Невразумительное. Зачем это всё было?

– У нас долгий путь, а тебя просто так бы не выпустили.

Шок исчез, но вот недопонимание осталось. Из кармана, вшитого в платье, рука достала содержимое.

– Прости, но у меня были с собой документы.

– Оу, ну, я просто не собирался тебя обыскивать в твоём состоянии.

– Галантен, как он есть. Даст взорвать электростанцию, лишь бы в юбку не залезать. – С лёгкой злобой, но в попытке успокоится произнёс Осберт.

Дорога упростилась. Пять стран были пройдены напрямик за трое суток на колёсах, а уже Ла-Манш набитый УАЗ пересекал прицепленным на поезде.

Темы для разговоров бурно вскипели с отправки ещё их Архангельска, но спустя столько большую часть поездки все обоюдно молчали, лишь изредка переговариваясь ни о чём. Так не делала только девушка. Она озвучивала потребности или пожелания, но на контакт выходить не стремилась. Это даже играло на руку Тревису, признаваться в деталях появления пассажирки очень не хотелось. Однако, рутина добила оставшихся.

– Если вы не против, я хочу зайти в ресторан. Может, у них молоко есть.

– Я с тобой. Уж больно персонал хвалил их ассортимент.

В машине остались только парень с девушкой и Бартос, отрывший в карманах сидений журнал, возможно, посвященный средствам передвижения.

– Наконец-таки время появилось. Прости, что приходится здороваться спустя три дня практически молчания. Привет.

Собеседница стеснительно хмыкнула.

– Мне нужно тебе сказать кое-что. Наш «водитель», Стефан, жутко ненавидит таких, как ты.

– Он что, убьет меня?

– Нет-нет. Я об этом побеспокоился. До поры, до времени ты для него простой человек. Ну, ещё и свидетель событий, которого надо охранять.

– Ну… Ладно…

Эмоции вроде пробивались на её лице, но безразличие всё ещё было к ней приковано.

– С тобой всё хорошо? Раны зажили давно, а вот лицо у тебя всё ещё не бодрое.

– А?

– Так.

Парень открыл дверцу, слез с переднего сидения и распахнул кузов заднего, где и сидела пассажирка. Вестник взял её руку и поцеловал.

– Меня зовут Роджер.

Такое приторное поведение вывело девушку из транса.

– Тот, с немецким акцентом. Стефан.

– Да?

– Хорошо подметил. Ты галантный.

– Что уж со мной поделать.

– Нимбри.

– Ним-как?

– Нимбри. Это моё имя.

– Отлично, теперь я могу избавить себя от выдумки ненужных обращений.

– Вы все – Вестники?

– Ага.

Тяжкие раздумья снова закрались в её голову. Она оперлась на колени.

– Мне конец.

– Почему?

– Это было моё последнее задание. Проверка на верность. Я облажалась.

– И что, тебя казнят публи… Ой, забыл.

– Так меня хотели по быстрому убрать. Сейчас же, они могут снова надо мной издеваться.

– Тебя пытали?

– Не знаю. Ты когда-нибудь надевал кастрюлю на голову?

– Зачем?

– Не знаю. Просто так.

– Ну, был разок. Давно, в детстве. Лет, так в пятнадцать.

– Так вот…

– Или в семнадцать…

– Хорошо, я поняла. У меня есть слабость.

– Какая?

– Я боюсь быть запертой.

– Неожиданно.

– И этим пользовались, ну, постоянно.

– Над тобой издевались ангелы?

Неуверенно девушка кивнула.

– Но ты же удивилась моим словам тогда. Почему ты была уверена, что они хорошие?

– Мне говорили, что это наказание. И что оно приведёт к очищению. Так попадают к Брину.

– Извини, бедняжка, но это не так работает. Наказанных пускают только к нам. Падший тому отличный пример.

Нимбри от тупика обронила слёзы.

– Эти годы… Унижения… Это было просто так?…

Роджер не находил слов. Он хотел успокоить её, но сказать ему было нечего. Парень решил жестом её воодушевить. Вестник прикоснулся к плечу девушки. Сильная боль судорогой пробежала по мышцам Тревиса. Парень скорчился и отпрыгнул назад.

– Прости! – воскликнула пассажирка:

– Я забыла об этом. Мы приносим страдания, таким как вы, если нам плохо.

На крышу вагона, где и стояла машина, что-то упало. Вмятина от падения была незначительной, но заметной. Вестники насторожились.

– Ich werde es überprüfen·, – Бартос отложил журнал и вылез из салона. На стенке была прикреплена большая створа. Дурьер взялся за её ручку.

– Drücken Sie, – проговорив, напрягшись, Вестник открывал проход. Ржавые ролики едва крутились даже от чрезмерной силы Бартоса. Как вдруг, створа задвигалась резвее. Будто австро-венгр её метнул. Импульс был такой сильный, что уже не Дурьер вёл ручку, а она его. От такого толчка Вестник врезался в угол.

– Übertreibe es oder was?·

Бартос обернулся и неожиданно мало света било с улицы. На пороге вагона стоял крылатый силуэт. Разбежавшись, он что-то невнятно закричал и бросился на него. Тыльная сторона ладони гостя вмяла щёку Дурьера, и тот грохнулся с другого угла. Незваный стал у его головы. Подошва туфли соприкоснулась с его грудью.

– Твоей вины нет, мне просто нужна машина, – каблук повис над его лбом:

– Прощай.

– Мари, стой! – закричал Роджер, признав в голосе знакомую.

– Тревис?

Гостья насторожилась. В неосвещенной половине вагона она не заметила остальных.

– Это правда ты?

– Вроде да.

Парень подошел ближе.

– Могу ущипнуть.

Вестница налетела на Вестника. Зарывшись головой в его куртке, она словно тисками сжимала его.

– Я боялась, что не увижу тебя!

– Мари, – едва вытряхивал воздух из горла Тревис:

– Пусти, пожалуйста…

– Ой.

Роджер снова стал на свои ноги.

– Фух. Очень ты рада меня видеть. Как ты тут очутилась?

– Я… Я не помню.

– Да ну? Не знал, что Либерна обладает плохой памятью. Придётся запомнить.

– Кто тебе это сказал? – злобно спросила собеседница.

– Что именно?

– Что я обладаю плохой памятью.

– Ты же сама…

– Я ничего не говорила. Что ты тут забыл?

– Я? Ну, нашёл наших собратьев, думал, не знаю, мир спасти.

– И где же они?

– Ты одному чуть голову не пробила.

– Так это наш? А я думала, что простой человек.

– Разве социопатия – твой конёк, Мари?

– Нет, почему ты так решил?

– Разбить голову первому попавшемуся – не самый гуманный поступок.

– Я и не хотела её разбивать.

– То-то каблук так летел.

Вестница бегала глазами по окружению и излучала непонимание.

– И чего ты вдруг разозлилась? Свою кличку «Либерна» не любишь?

– Какая разница? Тебя не должно это волновать.

– Серьезные какие. Так ты расскажешь, как тут оказалась или дальше будешь недотрожить?

– Докун умер не зря. Теперь.

– Убийца убийц, значит?

– Прежде чем обмудок был пробит бесчисленным количеством арматур, торчащих из бетона, он успел поделиться некоторыми деталями об своём оружии.

– Шестёрка что-то знала про Дестралир?

– Почти. Она навела на более крупную шишку. Болезненные пытки раскололи и её.

– Тянет же нас быть детективами.

– Меч похитили. Страж Митеры, слышал о таком?

– Агась.

– Посетила Архангельск. Новости трубили о нашумевшем нападении на бар. Название германское.

– Гроссен Ваген.

– Затем меня привлёк подрыв питающей станции пограничного пункта. А затем, Пактум был виной. Я же хотела найти тех, кто встречался со зверюгой.

– Он же вроде только на один город действует.

– Вопрос, скорее, о километрах, но, видимо, мне просто везло плестись за вами. Ну?

– Что ну?

– Где Дестралир?

– Ах да. Этого следовало ожидать. Его больше нет.

– Что?!

– Стража пришлось убить, – Нимбри напомнила о себе.

– А ты кто? Тоже Вестник?

– Нет. Это Нимбри. Из-за неё зверя пришлось убить.

– Человек?

– Свидетель, – девушка взглянула на Роджера:

– Меня взяли с собой, чтобы ангелы не смогли напасть на ваш след.

– Это плохо! – стиснула зубы Вестница:

– С ним у нас поднялись бы шансы.

– Но они и так у нас есть, – успокаивающе приобнял её парень:

– Лучше давай я тебя с остальными познакомлю. Нимбри ты уже знаешь. Дурьер пытается от твоего приветствия оклематься.

Бартос сидел у стенки, претерпевая головную боль. Услышав своё имя, тот заговорил на русском:

– Хороший удар, сучка.

– Спасьибо, а у тьебя классноуе падиение, – ответила ему прибывшая и заметила удивлённые взгляды:

– Что? Я хорашо готовилась к поездке.

· – Я проверю.

· – Переборщил, что ли?

Глава 27

– Что? Я-я не знаю, – Вестница задремала в поездке и, будучи во сне, бормотала себе под нос:

– Теб… Мен… Не… У… Ить…

Мари начала натужно стонать. Руки, сложенные в замок, распутались. Девушка была свёрнута клубком, поэтому её ладони были очень близко к низу штанин. Мышцы на пальцах вздрагивали и, словно тащили кисти вниз. Стон походил на вой от боли.

– Эй, ты чего? – очнулась Нимбри и качнула Вестницу за плечо.

Спящая не остановилась.

Разбуженная взялась за неё. Кожа ощутила жар. Нимбри трясла со всей мочи.

– Да очнись же! Как там тебя… А, Мари!

Девушка пришла в себя.

– Фух, с добрым утром. Или ночью, не знаю.

– Что-то случилось, пока я спала?

– Ну да. Ты спала. Вот что случилось.

– М?

– Ты разговаривала во сне.

– Да? О чем же?

– На тебя напали, наверное. Воспоминания?

– Может просто дурные мысли. Дай-ка я кое-что посмотрю.

Вестница облокотилась на стенку вагона и замерла на вид со створы.

– Не думала, что увижу французский пролив с такой точки.

Свет луны бликовал, деля водную гладь на черную и белую сторону.

– И что же ты хотела увидеть?

– Время.

– Я не вижу там часов.

– Мне они и не нужны.

– Как так?

– Подойди.

Нимбри стала прямо за Вестницей.

– Что ты видишь вон там? – девушка указала пальцем на отдалённый берег, проглядывающийся за водой.

– Ничего, вроде… Погоди.

Лунный блеск озарил маленький каменный шпиль вдалеке.

– Башенка?

– Это Пост Дувра. Памятник, один из трёх. Он нам нужен.

– Как?

– Пост указывает на север. Мизинец с большим образуют прямой угол в центр запястья, с безымянным – тридцать, со средним – сорок пять и с указательным все шестьдесят градусов. Считаем угол между башней и Луной.

Девушка сделала всё, что произнесла.

– Где-то восемьдесят, но азимут у неё будет 280. Солнце смещается на пятнадцать градусов каждый час. Поделим и получим…

– 18 с половиной. Плюс-минус.

– Отлично. Надо прибавить один, то есть 19 с половиной. Теперь, глазом делим наши «часы» на двенадцать долей и считаем количество светлых. Где-то пять. Складываем. 24 с половиной. Больше, чем часов в сутках, поэтому вычитаем 24 и вуаля, сейчас пол первого.

– Я поняла, наверное. Но лучше если ты мне в следующий раз покажешь.

– Да ладно тебе. У нас тут не лекция по астрономии. Да и знаешь, я на препода не сильно похожа.

– Нет, что ты. Это просто я, наверное, в очередной раз блеснула своей глупостью.

– Двум пессимистам проблему грустью не решить. Так что, подруга, если не возражаешь, давай сменим тему.

– Подруга?

Интонация Нимбри источала несвойственное ликование.

– Ну, я никогда не против найти новых друзей. А то как бы я Роджера встретила?

– Значит что, теперь мы делимся интересами?

– Ха! Брось, нам не по пять лет.

– Ты права, просто у меня мало опыта в дружбе.

– Я играю более по-взрослому.

– А?

– Мне нравится скреплять дружеские отношения. Скреплять их раскрытием тайн.

– В смысле?

– Я расскажу тебе свой секрет, а ты мне свой.

– Ты так со всеми делаешь?

– Когда выпадает возможность. Что думаешь, подружка?

– Даже не знаю…

– Ну, я не настаиваю. Как-никак, сейчас не до этого. А я столько хотела тебе рассказать…

– Ладно-ладно, уговорила.

Блеск зубов Мари подчеркнул её ухмылку.

– Хорошо. У меня никогда не было… Не было парня, в общем.

Глаза девушки разглядели в Вестнице что-то странное, даже не на первый взгляд. Вся так называемая крутость, которой Мари окружала себя, как крепостными стенами, на миг рухнула. За нею со стеснением сочилось всё, что выдавало бы в откровеннице маленького ребёнка. Нимбри прониклась и умилилась такому поведению.

– Воу, – подыграла ей она:

– Хрупкому человеку такое не дастся… Т-то есть, ты очень сильна, раз столько времени боролась с одиночеством в одиночку.

– Это не так уж сложно. Хотя, если честно, я показывала свою слабость, причем не так давно.

– Как?

– Влюблялась.

– Да?! И в кого же?

– А сейчас разве не твоя очередь?

– Ой, прости. Да… Даже не знаю, может… Ладно. Я… Я никогда не имела друзей.

– И всё? Слушай, старые раны люди ворошить любят, бессмертные существа – не меньше, ваша же родня, но забей ты на это. Я витаю в облаках, до сих пор не понимая зачем, но это мои бредни. А твои уже решены.

– Думаешь?

– Конечно, подружка. Мой пластырь на твою душу уже закрепился.

– Спасибо.

– Пожалуйста, только знаешь…

– Что?

– Давай поднимем ставки. Я хотела развлечься в эту ночь. Я расскажу тебе самое сокровенное.

– Оу, а что же взамен?

– Ты поделишься таким же.

– Н-но у меня нет такого.

– Да брось. Не может быть, чтобы у тебя не было давно забытой пьянки, где ты подралась или воровала по приколу. Или, может, даже хуже.

– А если… Тебе не понравится?

– Шутишь, что ли? Конечно, мне понравится. Тайны – мой кофеин.

– Ты любишь кофе?

– Ага.

Девушка наполнилась доверием. Возможно, она нашла себе идеального товарища.

– Давай, Мари, я слушаю.

Вместо, скорее всего, короткого факта, в уши Нимбри полилась целая история. Можно было предположить, что опирается она на воспоминания из далёкого прошлого, однако даже эти ожидания были подорваны.

– У меня друг е… Был. Так трудно даже сейчас осознать его потерю. Прости за такие слова, может, ты их даже не поймешь. В общем, к сожалению, смерть любит меня навестить. Правда, это как об стенку крупой, вот только ошмётки потом… Задевают моё окружение. Грустно? Конечно. Отвратительно? И не только. Проблема другая. Ненависть и желание поквитаться. Как хорошо людям, у которых нет того, кто виновен в потери. Им не надо мстить. А мой случай… Другой. Его отняли или, проще сказать, убили недавно. Ждать «охлаждения» мне не хотелось.

Тёплая чикагская ночь вела прибрежный ветер до самых оживлённых улиц своего города. Окружающая архитектура хоть и сбивала его с пути, тормозила и не давала ускориться, на более открытой местности явно царил не штиль. Подобно такси, рвущимся до своих клиентов, он вился по улочкам и, как молодая пара в самом соку романтики, пробиралась к злачным видам мегаполиса, будь то крыша высотки, например. Замечательный ракурс открывается на них, от него не хочется отрывать взгляд и не мудрено. Отвлечься на что-то другое с мощным порывом, шуршащим по ушам просто невозможно. Звук тоже за него не проходит. Внизу прохожие и крик не смогут услышать.

– ААА!!! Пусти меня, тварь! ПУСТИ!!!

Мало кому приходилось свисать головой вниз с огромного здания, но кричащий – везунчик. Хотя, может и не совсем. Ведь его держал не железный крюк, хоть и железной хваткой.

– Я не привыкла к таким нагрузкам, – облокотив голову на плечо, с надменностью заявила черноволосая Вестница:

– Тебе ответ на мою загадку там не надул, а?

– Катись к чёрту, сука! Ты даже не знаешь с кем связалась. Тебя ждут последствия! А ну живо меня отпусти, паску…

Мари немного подкинула за ногу допрашиваемого и, в тоже мгновение, подхватила его другой рукой.

– Так ты же сам попросил отпустить, нет? В полёте передумал? Я хруст услышала между пальцев. Рекомендую вежливо и вкратце рассказать о своих дружках, а то не хотелось бы, чтобы червячок оторвался от моего крючка раньше времени.

Жертва назвала адрес. Пелена так плотно залила глаза, что Вестница и не запомнила, как выглядела дорога до туда. Даже на плавное приземление не было времени. Мари уже не заботил ремонт двух глубоких трещин на асфальте.

Старый склад. Пространство на улице забито контейнерами для перевоза. Свет маленькой лампы на фронтовой стене озарял только главный вход – стальные створы высотой и шириной с грузовик. Животная злость кипятит кровь. Возможно, так себя чувствует изголодавшийся гепард, едва добежавший до своей цели. Ещё немного и… Плюм.

– Мужики, видали, а? А я говорил, что дробь – отличная штука! Вестника вынести смогла.

– Да, видели мы, как ты её в упор саданул. Если бы это овца напролом не попёрлась, ты бы и попасть бы не смог. И сам бы лучше глянул: ей черепню даже не развезло, только поцарапало.

– Пошел ты! Ничего не отлетело даже, весь свинец сейчас в её башне.

– Так, заткнулись оба! В башне, говоришь? Ну, что же, подними е…

Перекур у сознания закончился на не столько язвительных, сколько дерганных покачиваниях туловища девушки. Чувства приходили назад постепенно, шаг за шагом, переступая через непонятную ступень. Эта лестница сопровождалась замеченными бурными толчками.

– Ещё одна! Сколько их вообще в патроне бывает-то?

– Вытаскивай давай, спец по дробовикам. Скажи спасибо, что плоскогубцы тут нарыли, в такой заброшке хрен что найдешь.

С последней дробинкой, вырвавшейся из головы Мари, та сделала вдох, как если бы всплыла со дна водоёма.

– Наша спящая красавица соизволила открыть глаза. Как спалось с горошиной в мозгу? – назойливо спросил тот, что выдирал металл из мяса.

– Довольно крепко, близко же стрелял. Тут и остолоп бы попал.

Ухмылка на лице двух других стоявших отчётливо показал себя.

– Колко ты его подколола. Не так, как дробь тебя, – подметил центральный.

Осуждающий взгляд стрелка подкрепился грубым броском инструмента на полку.

– Свора цепных собак. Лаете даже друг на друга. Что вы вообще тут забыли?

– Ну как же. Мы тебя ждали. Разве наш общий знакомый ничего не сказал? Про последствия там, нет?

– Ledo.

– Чё ты там сказала?

– Остынь, хирург. Дамочка осознала, что в западне.

Мари дрогнула руками. Тактильные ощущения наконец-то дали о себе знать. Девушка была связана по рукам и ногам. К стулу пристегнули кожаные ремни, однако от вздрога послышалось лязганье проволоки. Третий из разговорчиков подошёл и холодным дулом пистолета ткнул Вестнице в висок.

– Девятимиллиметровая пуля – не свинцовая крошка, дорогуша. Если застрянет глубоко, спать будешь долго. У нас для таких особые меры. Сколько говоришь в том баке литров?

– Около двухсот. И зачем тут так много азотной кислоты?

– Ты бы ещё спросил, зачем на металлургии наковальня. Здесь раньше был склад красочного завода.

– Ну, я думаю, что ты, дорогуша, туда поместишься. Поэтому, не рыпайся, а то жизнь станет… Более красочной.

– Ладно. Так и быть, посмотрю на ваш цирк, – проигнорировав угрозы, невозмутима ответила Мари:

– И как же мы проведем вечер? Пытки? Встречалась я с ними. Скучно, когда долго.

– Я предпочитаю вещам более дельное применение. Мы – не звери, какими вас выставляем, – упоминал центральный в крайне весёлом настроении:

– Да, я знаю, кем ты была. Читать с лодыжки трудновато, но такому я уделил время. Ты подчеркиваешь свой статус видком. Настоящая демонесса. Прямо как твой коллега.

– Это… Это твоих рук дела, тварь!?

– Что? Нееет, что ты? Ты правда уверена в том, что убийца останется в том же городе со мстительным свидетелем? Он давно уехал. Однако, без меня, твой дружок сейчас был живчиком. Или как вы это называете?

– Простой стул не удержит мои пальцы, когда они будут сминать твою глотку.

Древесные ручки взвыли скрипом.

– Нетушки, так дела не пойдут, – неизвестный рубильник повернулся по желанию подстрекателя.

Раскаты электричества пробежали по белёсой коже, и подкидывая волосы в верх. Рубильник поднялся на место.

Сквозь вонь жаренный смрад и дым, оголился смех.

– Электрический стул тоже не удержит.

– И не надо. Было бы кощунством не дать тебе воли, – с непонятными фразами центральный собеседник стал совсем близко и согнулся на одно колено:

– Я дам тебе её. Дам тебе сладкую месть.

Мужские кисти подвернули джинсовую штанину. Черные буквы словно потрескались, держа за собой горяще-желтый свет. Собеседник отошел.

– Ещё раз.

Женский вопль источал не страдания, а гнев. Сил выбраться из под ремней просто не хватало, мышцы танцевали в диком сокращении.

– Не вышло? Ну же, выпусти её. Я хочу на неё взглянуть, – Пактум светился всё сильнее:

– Либерна, ау, выходи!

– Отъебись, – хрипнула Вестница.

Щека вомнулась от прилетевшего кулака.

Глава 28

– Это ужасно! – Нимбри в мурашках, с трудом выдавила из себя эти слова:

– Как же ты ушла?

– Я не помню, – едва не плача, ответила Мари:

– Единственное, что не даёт забыть остальное…

Девушка запрокинула ногу на железную рукоять вагонной двери. За тканью, как за бинтом, была язва. Договор покрылся трещинами и ранами с обуглившейся коркой. Внезапно, Вестница отбросила мимолётную грусть и немного взбодрилась.

– Ну и чёрт с ним. Мой возраст не предполагает страдать по прошлому.

– Но тебе всё ещё ведомы эмоции простых людей. Это меня немного удивляет. Как, живя столько лет, видя столько боли, ты всё ещё не стала… Ну…

– Бесчувственным камнем? Забавно, но об этом я думала когда-то тоже. Даже нашла ответ, как мне кажется.

– Скажи.

– Наша участь подобна морю.

– Морю?

– Да. Мы, как морская гладь, не изменимся за много лет. Чтобы ни случилось, мы будем такими же. И в тоже время, волны раз за разом поднимаются вновь. И никакой опыт этого не меняет.

– Интересно.

– Ага. А знаешь, что ещё интересно? Твой секрет. Выкладывай.

– Оу, точно. Не знаю, с каких слов начать.

– Иди как идёт.

– Хорошо. Я… Ты хорошо знаешь Роджера?

– Зависит от вопроса, а что?

– Мне кажется, он был очень хорошим человеком.

Вестница нервно проглотила слюну.

– И?

– Я… Я не знаю. Не думаю, что он обратит на меня внимание.

– Что? Ты что, запала на него? Ха-ха… Хе.

Девушки неловко промолчали, пока Мари не решилась сказать:

– Ты не права.

– А?

– Роджер не из тех, кому что-то надо показать. Он сам всё увидит. Я успела это понять за то недолгое время общения с ним.

– Просто… Вряд ли он даже знает или догадывается об этом. Для него я была просто жертвой в беде, которую пришлось отбивать от своих же.

– Стоп… Чего?

Нимбри поняла, что прокололась. Лунного света было достаточно, чтобы увидеть страх и стыд на её лице и в её глазах.

– Мари, прошу. Молю, дай мне сказать.

– Уж слишком часто я позволяю ангельскому отродью болтать.

– Я понимаю, что не смею это упоминать, но… Но неужели ты перечеркнешь проскочившую между нами дружбу?

Рука Вестницы немного напряглась и, через мгновение, сомнение всё-таки закралось в мысли.

– Ну?

– Что ну?

Мари сделала глубокий вдох.

– Ты вроде как хотела что-то сказать.

– А, ой, прости. Я хотела сказать, что не собираюсь причинить вреда.

– Зато я хочу.

– Прошу, подруга, если это слово мне дозволено говорить, я не за тех, кого ты считаешь своими мучителями.

– Тогда, о чём, скажи на милость, ты думала раньше? Почему не ушла до нас? Я не могу поверить в то, что такой комок «милоты» мог захотеть перебежать через баррикады на другую сторону, а не просто уйти с поля боя. Может у тебя есть что сказать на этот счёт?

– У меня есть.

Из тени вышел Роджер.

– Роджер, я…

– Всё в порядке, Нимбри, всё в порядке.

– Ты так уверен в этом? – напряженно спросила Мари.

– Да. Ты спросила, что я могу сказать на этот счёт? Она попала сюда случайно. Не пришёл бы я тогда, ругать тебе сейчас было бы некого.

– Мари, прошу тебя, не жги между нами мосты. Не будь Либерно…

– ОТПУСТИ ЕЁ!!!

Как молнии пальцы Вестницы быстро обвились вокруг шеи ангела. Одежда со спины с треском распоролась, вырвав из себя два огромных чёрных крыла, настолько темных, чем раньше, что даже при свете увидеть их не получалось.

– Поставь её на землю, живо! – коса змеёй сползла к руке Роджера.

– Так вот она, холодная. Как обещали. Раз не любовь, то смерть заполнит моё сердце.

Нимбри рухнула на пол.

Белое лезвие свистнуло в полёте и нанесло глубокую рану. Тревис выбил с ноги Мари из поезда в воду.

– Was?! – Стефана разбудила шумиха, но взгляд он обратил только под самый конец, что вызвало ужас:

– Бартос, просыпайся! Бартос? Ай, steigen!

Дурьер очнулся вторым и выскочил с Прахом к последствию проишествия.

Роджер сидел, держа тело Нимбри. Ему всё ещё трудно было поверить.

– Что здесь случилось? – согнулся к нему немец.

Стеклянные глаза не обратили внимание на вопрос. Стефан пощелкал пальцам у парня над ухом.

– Рядовой, что стряслось?

– Мари, – прошептал он.

– Kannst du es wiederbeleben?·

– Leben für Leben. Es geht nicht anders.·

Одна деталь попалась на глаза Осберта. Искорка мелькнула у шеи затылка девушки.

– Lose ziehen ist eine gute Wahl. Hilf mir.·

Прах достал нож из внутреннего кармана. Палец, как перо, начало извергать кровавые чернила. Трентор будто не замечал окружающих.

– Нам дали силу и долголетие, но не излечили от боли при потере близких душе. Чудовищная слабость, – думал про себя немец, рисуя на полу пятиугольник.

Закончив, он обратился к Бартосу:

– WiederholenSiealleWörternachmir. Andernfallswerdenwirnichtspeichern.·

Утвердительно кивнув, Дурьер прислушался к голосу Стефана. Оба заговорили на неизвестном языке.

– Eitselommuvon. Silibairavniatatum. Sinaicramsubinimracnirorre.

Багровая геометрическая фигура стала идеально ровной. На полосе всплывали символы. Некоторые менялись и новые застывали. Когда движение в контуре прекратилось, пятиугольник загорелся синим пламенем.

– Нашел-таки, – последние слова блудного сына перед смертью и встречей со Смертью.

Огонь рос, становясь выше. Роджера он обтекал, как воду, а у Нимбри загорелись ноги. Загорелись они непривычно, не как обычное тело, а бумага над свечой. Пламя бежало быстро, но, что странно, ни гари, ни потемнений не возникало. Огонь горел только поверх. Что-то меняться стало только спустя время. Кожа неестественно побледнела на месте воспламенения и, осветлив её достаточно, пожар шёл дальше. Ткань также, как и держащий девушку Вестник, не были важны для этой яркой субстанции. И вот, уже у головы, волосы, как бенгальские палочки, вспыхивали от пламенных прикосновений, но не тлели, а только становились пепельно-белыми. Как вдруг, тело напряглось, глаза девушки открылись. Лицо понемногу поглощал огонь, но она даже не чувствовала его. Нимбри смотрела на Тревиса, а Тревис оживленно думал о ней, сбросив с себя ступор.

Янтарно-карие глаза пламя создало лиловыми. Девушка начала кашлять.

– Вы замечательно потрудились, теуфел-оберст, – заявил сидящий за столом, чья нацистская форма своими полосами и железками говорила о высоком положении её обладателя:

– Операция была проведена успешно. Разгромить противника с численным превосходством – удел не каждого.

– Благодарю, Герр Ворштхер.

– Вы не дослушали. Потрудились вы, конечно, замечательно, но во-первых, вы пустили на фарш опытный отряд закалённых в бою солдат.

– Их нарушения дисциплины требовали наказания. У нас уничтожительная война, а не насильственная и грабёжная.

От правдорубящей дерзости военный встал с кресла, размахивая руками.

– Ваш статус сильно развязывает вам язык. Не был бы у вас карт-бланш от самого Фюрера, я бы заткнул вам рот. Но я не закончил. Во-вторых, вами было взято в плен около 120 гражданских.

– Укрепления сами себя не построят, Герр. Нам нужна рабочая сила.

Военноначальник вернулся на своё сидение, сбросив фуражку на стол и вытащив платок из формы.

– У вас всегда найдётся причина выкрутится. Так вы и одерживаете верх. Может это и хорошо, но вы мне не нравитесь, – вытирая пот с залысины, пробурчал военный.

– Не удивительно, Герр. Я сам иногда себе не нравлюсь. Я вообще не уверен, что я могу кому-то…

Стук в дверь кабинета перебил Стефана.

– Войдите!

Кто-то вошёл внутрь, только стук каблуков был слышен из-за спины оберста. Немец напряг спину, ожидая что неизвестный выйдет из-за его плеча.

– Я не вовремя, Герр Ворштхер? Я не буду мешать, если вы хотите отчитывать подчиненного дальше, – слегка утомлённым, но молодым голосом спросил посетитель.

– Как меня только не называли противнике на фронте, но чтоб «подчиненным», – сквозь зубы нагнетал Осбер:

– Да как ты…

Может, немец ожидал увидеть там рядового, максимум офицера. Может, секретаря. Но точно не женщину-капо. Стефан сморщился от неприязни. Обноски-лохмотья свисали с худого до костей тела, их скрывал большой по размеру пиджак с характерной белой лентой на предплечье. Серый платок обматывал волосы, обезличивая и без того серую внешность.

– А, Йенде, заходи, – спокойно, необычно ласково произнёс Ворштхер:

– Прошлый раз ты что-то…

Руки военного задёргались под столом. Капозетполицей может и не заметила этого, но острый глаз оберста навострился. Там открылся ящик, из которого вылетел небольшой столб пыли.

– Что-то ты плохо убралась. Неужели, паёк был такой сытный?

– Нет, Герр, не был, – вздохнула пришедшая.

– Хорошо. Тогда я урежу тебе его не в наказание, а как стимул. Пройдемте, Теуфел, девушке надо дать место для работы.

Из кабинета двое оказались в белом коридоре с застеленным выцветшим и подгнившим ковром по всей длине. Став у окна, немцу открылся вид на безжизненную территорию. На концентрационный лагерь не позволял смотреть едкий рассеянный свет, пронизывающий пасмурное небо.

– Неужто я вижу на лице слуги потустороннего тоску? Столько крови лежит на ваших руках, а в печаль уводит рабский труд? Даже мне, такое чуждо.

– Что творится в моей голове ведомо знать только мне, Герр. Уж лучше ответь мне на вопрос. С какой стати начальнику этого проклятого места должна убираться капо?

– Рабочая сила, как вы её назвали, всем нужна, оберст. Я просто решил выбрать из неё более приятную на вид.

– И поэтому капо?

– Возможно. Понимаете, эта труха, что слоняется у нас под окнами, даже полки протереть не сможет. Да ещё и страшные, как смерть. Хоть какая-то польза. Знаете, я же простой человек с потребностями.

– Охотно не верю. А та труха тоже бы не смогла вытереть пыль, если бы вы её не приносили, так?

– Что, о чем вы?

– Рука, Ворштхер. Когда собираете пыль и грязь отовсюду по ящикам, рука может испачкаться.

Военный взглянул на кисти. На одной из них осело много светлых кусочков.

– Но-но я… Э-это просто игра. Знаете, я…

– Игра, Герр? Вот что, вы подкинули мне отличную идею для отпуска. Фюрер уверен в победе, до меня ему уже нет дела. А я лучше побуду здесь. Те 120 заключенных должны работать, а не участвовать в играх.

– Дерзко, с вашей стороны уж точно. Думаете, что сможете тут пробыть больше дня? Да я…

Спустя пару часов под крики военноначальника на фоне, на запрос об переводе был принят утвердительный ответ. У Герра появился сосед по кабинету.

· – Оживить сможешь?

· – Жизнь за жизнь. По-другому никак.

· – Жребий – хороший выбор. Помоги-ка.

· – Повторяй все слова за мной. Иначе не спасём.