Текст книги "Чемпионы Черноморского флота (СИ)"

Автор книги: Greko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава 14

Вася. Тифлис, конец июля 1838 года.

Княгиня Манана Орбелиани пять лет была под строгим полицейским надзором из-за участия в последнем грузинском дворянском заговоре. Но все меняется: она снова смогла собирать у себя в доме сливки грузинской знати, не вызывая подозрений в «государственном злонамерении».

Мананин круг принял Тамару как родную. Её, блиставшую в салоне баронессы Розен, тифлисское высшее общество не забыло. Еще больший интерес вызывало её путешествие в Крым, к сиятельному Воронцову, и в старую столицу, в Москву.

Княжна Орбелиани – высокая восточная красавица, слегка за тридцать – пока не боялась конкуренции с цветущей Тамарой. Она оживленно болтала с госпожой Варваци, переходя с русского на французский, с французского на грузинский и с интересом выспрашивала про все последние столичные новости. Ожидался приход братьев и кузенов Мананы. Вокруг неё постепенно складывался блестящий кружок грузинских литераторов, из которого впоследствии выросла грузинская литература с большой буквы. [1]

Тамаре с княжной и с её гостями было интересно. Хотя среди действительно выдающихся и великолепных умов в этом салоне встречались и изрядные олухи. Но с такими Тамара предпочитала вообще не связываться.

… Вася успел перехватить пару часов сна. Вышел с запасом к «дому греха», больше волнуясь и переживая не за то, как там сладится у Бахадура и не нарвутся ли они на разъяренного мужа, сколько о том, что, как бы непредвиденная цепь событий не позволила им оказаться в одиннадцать вечера по нужному адресу, чтобы встретить и проводить домой грозную Тамару.

Уже за десять минут до назначенного срока Вася топтался возле нужного дома. Принять безразличный вид никак не получалось. Обстановка никак не благоволила. Жара спала. Вокруг приличными толпами ходили люди всех мастей, за исключением русской. Соответственно, ни слова на родном языке Вася не мог расслышать в этом гомоне. Что его сильно напрягало. По сути, он сейчас сравнялся с Бахадуром и тоже стал безъязыким. Тут сработала известная пословица про «вспомни черта». Кобелина-алжирец, собственной персоной, появился из-за угла.

"Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты!' – отреагировал Вася на расфуфыренного бербера, да еще и помахивающего на каждом шагу изящной тростью.

Бахадур внимания на Васю не обращал. Шел твердым шагом, морда – кирпичом. Только перед дверью дома, коротко оглянулся и мигнул подельнику. Вася не удержался, памятуя о главной проблеме, показал пальцами десятку и единицу. Потом кулак. Пират кивнул, предлагая Васе не беспокоиться. Исчез за дверью.

Потянулись томительные минуты ожидания. Вася, на всякий случай, подобрал несколько мелких камешков. Держал их в руке, перебирая. Мало ли, как оно повернется. Может, времени на раздумья не будет. А так, хоть кинет камень в окошко. Предупредит.

Камешки, к сожалению, понадобились. Хотя все произошло так быстро и так неожиданно, что Вася в начале о них позабыл. Когда пошел второй час любовной эпопеи неутомимого алжирца и когда у Васи уже исчерпался весь запас матерных слов в адрес Бахадура, в конце улицы послышался нарастающий шум. Очень неприятный по характеру шум. Вася вскинул голову. Пригляделся. К дому приближалась коляска, в которой сидело четверо здоровых, среднего возраста мужчин. Очевидно, были чуть пьяны, а оттого еще более опасны. У Васи не было сомнений, что эти мужчины – по душу Бахадура. Не тешил себя пустой надеждой, что четверо грузин, что-то грозно выкрикивающих с горящими глазами, «погулять вышли». Пока ничего не соображая, по инерции или уже следуя боевому опыту, бросился к дверям дома грехопадения. На бегу с удивлением думал не совсем об уместном.

«Как, б… они могли узнать, что Бахадур наставляет одному из них рога⁈ Ну как⁈ Не то что мобильных, простых телефонов нет! Хотя, чему я удивляюсь⁈ Большая деревня. Кто-то заметил, послал босоного мальчишку в духан, предупредить о творящемся зле. Друзья несчастного присоединились. Пока ехали, распалили себя так, что попадись им сейчас Бахадур в руки – хана ему!»

Тут Вася понял, что, скорее жизнь положит, чем позволит этому случиться. И не из-за угрозы алжирцу. Из-за Тамары. Он с ужасом представил картину рыдающей девушки над истерзанным трупом её любимца. Тут же отогнал этот неприемлемый для него образ, вспомнил про камешки. Ничего кричать не стал. Просто швырнул всю горсть в окошко. И уже в следующую секунду встал поперек двери перед растерявшейся от такого маневра четверкой.

Не время для политесов! Наоборот, нужно было быстро воспользоваться замешательством разгоряченных кавказцев. Вася сразу влупил лбом в нос ближайшему. Тут же кровь фонтаном, несчастный рухнул на землю. Хотя, может, и не такой несчастный, как второй, которому Вася врезал ногой по яйцам.

«Не, – мозг Васи работал, словно Юлий Цезарь, высчитывая ход драки и тут же комментируя её. – Я бы предпочёл по носу, а не по яйцам».

Длинный, протяжный крик мужчины, только что испытавшего удар Васиного сапога, был лучшим подтверждением выбора в паре «нос-яйца».

Двое оставшихся за это время пришли в себя. Плохо, что один из них был раза в два тяжелее Васи. Он перешагнул через лежавшего друга, державшего руки в области паха, и просто навалился на Васю, не дав ему ни рукой взмахнуть, ни ногой. Прижал к дверному косяку. Начал душить. Тут и второй подобрался.

«Дело пахнет керосином!» – предупредил Юлий Цезарь.

Вдруг толстяк вскрикнул. Сначала одернул одну руку от шеи (уже хорошо, Вася глотнул воздуха). А потом и вторую, когда заметил, что из первой струйкой течет кровь. Зажал рану. Все трое дерущихся на мгновение прекратили пыхтеть и бороться, пытаясь понять, что происходит. А зря. Не для Васи. А для последнего, пока еще «нетронутого» кавказца. Мимо Васиного лица блеснувшей молнией пролетел тонкий клинок, коротко, но больно кольнувший четвертого в плечо. Тот заохал. Вася обернулся. Наткнулся взглядом на неунывающего Бахадура. Он улыбнулся Васе, подтолкнул его в сторону, призывая выбираться из кучи-малы. Одновременно укладывал клинок обратно в свою трость.

«Ладно! Беру свои слова про гнутые ножки обратно! Признаю, трость – не для форсу! – нехотя проворчал Цезарь. – И, слава Богу, успел штаны натянуть. А то бы сейчас сверкал в ночи голой жопой!»

Вася последовал приказу алжирца. Думал, что сейчас придется бежать по длинной улице, у всех на виду, что Юлий-стратег категорически отвергал, как вариант гиблый и обреченный на провал. Но Бахадур его тормознул. Потом присел, руки упер в колени, головой кивнул на плоскую крышу, за которой, образуя карточный домик, возвышались другие.

«Молодец, пират! – возликовал Цезарь. – Гениальный тактический шаг!»

Вася уперся в подставленные руки Бахадура, пулей взлетел на крышу, тут же лег и протянул свою руку. Алжирец уцепился за неё. Вася начал подтягивать пирата. Через мгновение оба уже стояли на ногах. Бросили короткий взгляд на охающую четверку внизу, улыбнулись друг другу и побежали, перескакивая с одной крыши на другую. Непрерывный хор проклятий несся им вслед. Кто-то был просто недоволен самим фактом покушения на свою собственность. Но большинство, в основном, престарелые матроны, полагали, что эти два охальника пытаются заглянуть в окна их дочерей, дабы застать их в неприличном виде. На одной крыше подельники даже наткнулись на группу танцующих девушек, одна из которых замахнулась на них здоровым бубном. Бахадур и Вася не обращали внимания на крики. Оба уже смеялись под действием адреналина, радуясь, что так ловко, быстро и без потерь выбрались из непростой ситуации.

В какой-то момент Бахадур схватил Васю за руку, требуя свернуть. Вася подчинился. Пробежали еще две крыши, спрыгнули на землю в глухом дворике. Отдышались, прислушиваясь. Никаких тревожных звуков. Бахадур начал поправлять одежду на себе. Штаны-то он успел нацепить, а вот с остальным времени разбираться не было. Вася последовал его примеру. Тоже привел себя в божеский вид. Когда поднял глаза, встретился с улыбающимся взглядом Бахадура. Тот протянул ему руку.

– Да, ладно. Чего уж там! – засмущался боец.

Руку пожал. Бахадуру этого показалось мало. Он притянул Васю к себе, крепко обнял. Сильно хлопал по спине. Эти мерные и громкие хлопки тут же в голове Васи обратились в обратный отсчёт последних секунд перед катастрофой. Вася резко отодвинулся от Бахадура.

– Тамара! – только и произнес, вытаращив глаза.

Бахадур стукнул себя по голове. Коротко указал направление. Побежал. Вася припустил за ним.

«А я так понимаю, он не в первый раз по крышам рвет когти от разъяренных мужей. Уж больно хорошо дорогу знает! – думал Вася, поспешая за алжирцем. Потом улыбнулся мелкой мстительной мысли, выложенной плешивым Цезарем. – А от Тамары хрен ты убежишь, кобелина! Ужо она тебе задаст! Обидно, что и меня по касательной не слабо зацепит. Но ничего. Ради кровавой юшки из его носа потерплю!»

Возмутителям городского спокойствия повезло. Хоть и опоздали, но и Тамара еще сидела в салоне у княжны. Вышла только через двадцать минут после назначенного срока. За это время и отдышаться успели, и окончательно привести себя в порядок. При этом каждый совершил полный оборот вокруг другого, чтобы убедиться, что с одеждой полный порядок: ничего не порвано, ничего не торчит.

Тамара благосклонно кивнула своим защитникам. Взяла их под ручки. Пошли, весело болтая. Ну, в основном говорила Тамара. Рассказывала про салон, про людей, с которыми общалась. Бахадур и Вася с преувеличенным восторгом реагировали на её рассказ.

Вошли в дом. Прошли в общую комнату.

– Ну, а вы что делали? – спросила Тамара.

– Все, как вы велели, Тамара Георгиевна! – Вася от напряжения опять называл девушку по имени-отчеству. – Чуть поболтал с Лосевым и Дороховым и сразу сюда. Принял лекарство. Потом лежал.

– Вот, молодец! – похвалила Тамара. – А, ты, бездельник?

Тамара подошла к Бахадуру, стала сбоку, положила ему ручку на шею, стала щекотать. Бахадур зажмурился от удовольствия. Практически, мурлыкал.

– Спал, небось, как медведь зимой. Да, сладкий?

Бахадур кивал головой в такт почесывания. Тут-то Вася и догадался.

«Нам – п…ц! Она все знает!» – и, несмотря на опасность, его стал разбирать смех, который сдержать он был не в силах.

Вася расхохотался. Бахадур с удивлением взглянул на него. Вася, не способный и слова вымолвить, просто коротко провел рукой по шее. Тут и до Бахадура дошло, что Тамара разыгрывала представление. Его умиленное выражение физиономии схлопнулось. С испугом он оглянулся на стоявшую позади Тамару. Поздно. На него смотрела фурия. И зонтик уже был занесен над его несчастной головой.

Бахадур, не раз наблюдавший за избиениями Косты, усвоил три урока: не сопротивляться, не прикрываться, не убегать! Поэтому с места не сдвинулся. Терпеливо ждал, пока очередной зонтик Тамары не превратится в пыль. Совершая экзекуцию, Тамара не молчала. Так Вася понял, каким образом она узнала об их походе.

– Чуть со стыда не сгорела! Салон. Кругом князья и княгини! И тут все начинают обсуждать новость о двух похабниках, которые по крышам убегали от разъяренного мужа! Да еще ранили его и его шестерых дружков!

Здесь Бахадур не выдержал. Не мог смириться с ложью сарафанного радио. Поднял голубые глаза на свою владычицу и показал пальцами, что всего троих. Зря он это сделал. Тамару только раззадорил.

– А троих тебе мало да? Живодёр! Я, что, из-за того, что всего трое, должна расплакаться, простить тебя⁈

Ну и дальше Бахадур бежал уже не по крышам, а по несладкой дороге люлей!

Наконец, Тамара успокоилась. Отшвырнула зонтик в сторону.

– Завтра купишь мне новый! – приказала Бахадуру. Потом посмотрела на Васю. – Тебя не трону. Знаю, он подговорил. Отказать не мог, – выдохнула. Задумалась. – Спасибо, Вася, что не оставил моего дурака и выручил!

Вася, не ждавший такого исхода, и уже подготовивший себя к избиению, растерялся. Кивнул.

– Всё! Спать! В четыре подъем. В пять тебе ехать.

Удалилась к себе. Вася перевел дух. Посмотрел на Бахадура. Поразился. Алжирец улыбался во весь рот, глядя вслед Тамаре. Когда дверь захлопнулась, посмотрел на Васю. Все было понятно, что он хотел сказать.

– Ну, как такую девушку можно не любить⁈ А?

Вася лишь покачал головой в ответ, будучи абсолютно согласным с мнением Бахадура.

Проснулся в половине четвертого. Как ни странно, из-за того, что не слышал привычного храпа Бахадура. Кинул взгляд на его постель. Вздрогнул от испуга: алжирца в кровати не было. Испугался, потому что подумал, что пирата опять потянуло на приключения. Потом понял, что мысль глупая, да и услышал шепот, доносившийся из общей комнаты. Тихо подошел к двери, чуть приоткрыл. Долго смотрел, улыбаясь.

Бахадур сидел на стуле. Тамара куском материи, смоченным в каком-то растворе, нежно протирала раны пирата, полученные им от руки юной девы. О чем-то шептала, тихо смеясь.

Вася вздохнул, завидуя счастью алжирца. Потом прикрыл дверь.

Прощались без долгих слов. Всем было грустно. Бахадур торжественно вручил Васе свой нож в качестве подарка. Милов крякнул про себя: «Не мог еще один нож у оружейника заказать, чтобы отдариться? Эх, ты, бестолочь!»

– Помните, господа, вы должны исполнить своё обещание! – сказала Тамара на прощание троице отбывающих в крепость Грозную.

Все переглянулись в недоумении. Потом посмотрели на Тамару, прося о помощи.

– Вы обещали навестить меня и мужа в нашем доме. Поэтому вы должны быть живы и здоровы! Отказов я не приму!

– Слушаюсь! – неожиданно все трое синхронно гаркнули, отдавая честь.

– С Богом! – перекрестила их Тамара.

Уехали.

Бахадур обнял Тамару. Смотрели вслед удаляющимся друзьям. Тамара вздохнула.

– Сегодня пойдём, внесём деньги за дом! – сказала как бы между прочим.

– ⁈ – удивился Бахадур.

– Да, да, – улыбнулась Тамара. – Скоро у нас будет большой и красивый дом. И у тебя будет отдельная комната. С отдельным входом. Чтобы ты мог творить свои черные дела, негодник!

Коста. Мздимта и аул Гассан-бея, август 1838 года.

Нам не требовалось переправляться через Мздимту, чтобы попасть во владения сыновей Хоттабыча. Наоборот, не доезжая до реки нужно было свернуть в горы. Но мы поехали прямо. К тому самому висячему мосту, через который два года назад мы со Спенсером перебежали и едва не нарвались на группу конных черкесов. Его за прошедшие месяцы не один раз жгли русские карательные экспедиции. Убыхи и джигеты тут же мост восстанавливали, искусно используя виноградные лозы. Выше по течению переправу затрудняли высокие скалистые берега. Ниже, у самого устья, стояла русская крепость. По сути, лишь это место являлось связующим звеном между двумя частями Джигетии. И очень удобным для засады.

Остановились неподалёку от моста. Убыхи Курчок-Али рассыпались по окрестностям и моментально обнаружили наблюдателей с правого берега. Притворялись отдыхавшими после тяжкого пути. Ага, туристы, блин, ряженые. Их согнали в кучу у входа на мост.

– Передайте князю Аридба: Зелим-бей заговоренный желает с ним говорить!

Вскоре к противоположному концу моста выехал Созрон. Я спешился и сделал несколько шагов по настилу переправы. Рукой показал джигету: встретимся на середине. Он кочевряжиться не стал. Пошел мне навстречу.

Я был в щегольской новенькой синей черкеске, подаренной мне женой Хасана Гассан-оглы. Винтовку брать с собой не стал. Даже саблю оставил, повесив на луку седла каурового жеребца. Мне было достаточно того, что со мной мои «прелести». Через шею был перекинут шелковый крепкий шнур. К обоим его концам были привязаны револьверы. Словно варежки на резинках из детства, они болтались у моих бедер. Я легонько постукивал по ним пальцами. Схватить их было делом одной секунды. Два выстрела не один. Вдвое меньше шансов на осечку. И куда более надежный способ снести противника. Следом я мог отпустить один из револьверов свободно болтаться, чтобы перекрутить барабан другого и продолжить стрельбу. Долго тренировался, чтобы выходило четко. Но оно того стоило.

Созрон был увешан оружием куда основательнее. Явно готовился к бою. Но не со мной. Я серьезно спутал его планы. Его лоб прорезала морщина, лицо кривилось в досаде. Он спешно просчитывал варианты, на которые был мастаком.

Наверное, со стороны наша встреча выглядела весьма кинематографично. Висячий мост. Два готовых к бою черкеса в папахах идут навстречу друг другу. Не хватало лишь музыкального трэка из спагетти-вестерна. Что-нибудь из Эннио Марриконе.

– Гечба купил твое расположение скакуном из своих конюшен? Хочешь, я подарю тебе двух, Зелим-бей? – встретил меня наглым вопросом Созрон.

Я промолчал. Придавил князя тяжелым взглядом. Но с ним игры в гляделки не прокатывали.

– Когда ты кутил в кунацкой Хасана, быть может, ты заметил винтовки моих людей?

– Не только заметил, но и в руках подержал! Отличное оружие!

– Они стреляют на пятьсот шагов без промаха. И таких стволов у меня сорок. Как думаешь, князь Созрон, поможет это в битве?

– Еще как поможет! – хохотнул он. – Не хотел бы я, чтобы ты оказался в стане моих врагов.

– Зачем ты тогда потребовал себе русского офицера? Заметь: я не спрашиваю, на кой черт тебе было нападать на людей Гечевых, когда я гостил в усадьбе князя Ахмед-Аслан-бея? Это ваши дела. Но причем тут штурман?

– Я всего лишь хотел тебе помочь! И ты меня за это теперь укоряешь?

– Твоя помощь оказалось лишней. С офицером все в порядке. Он ждет корабль, чтобы отправиться домой.

По всему было видно, что мой ответ Аридбу в тупик не поставил. На Горюшкина ему было плевать. И на мое недовольство – тоже.

– Где твои люди, Зелим-бей?

– Остались в имении Гечевых. Ждут результата нашей встречи.

Созрон крякнул. Стиснул рукоятку кинжала. Я демонстративно постучал по своим револьверам.

– Хорошее оружие! – с уважением молвил джигет. – Видел подобное у Маршания из Ачипсоу.

– Это я ему отдал. Он мой друг.

– Я знаю, Зелим-бей, что ты в почете в наших краях. И поверь, я отношусь к тебе со всем моим уважением. Хотелось бы как-то мирно решить наше дело.

«Мафиози хренов. „Со всем нашим уважением“. Этот мир ничто не меняет. Наверное, точно также вели беседы бароны-разбойники где-нибудь на Рейне, обсуждая, какой отрезок реки принадлежит их семьям, на котором можно грабить проплывающих купцов».

– Просто верни людей князя Гечба. И разойдемся краями.

– Унан! – издал Аридба возглас удивления, принятый у абхазов. – Вот так – за здорово живешь⁈

– Когда я создал свой отряд, я поставил перед ним цель бороться с несправедливостью. С разбойниками, с насильниками, с кровной враждой, которая как коррозия разъедает живое тело Черкесии. Мне хотелось бы помирить вас с родом Гечевых. Ни к чему лить кровь соплеменников, когда на кону вопрос выживания.

– Выживания? Ты прав, Зелим-бей. Мы маленький, но гордый народ. И нам сейчас, как никогда, тяжело. Не только русские – наши враги. Убыхи! Вот, кто наша проблема. Полвека назад они спустились со своих гор и захватывают наши земли. Давят и давят. Сдвигают нас все ближе к морю. Обещают защиту, но ничего не могут противопоставить русскому вторжению. Мои земли сжимаются. Я уже не могу выставить столько бойцов, как раньше.

– Если ты не заметил, за моей спиной отряд убыхов!

– Я ничего не имею против наследников Гассан-бея. Но князь Берзег… Он нагло забирает себе земли князя Облагу. С этим я смириться не могу.

– Ты предлагаешь мне напасть вместе с тобой на главного вождя убыхов? Я похож на самоубийцу?

– Нет. Все можно сделать куда тоньше. У нас есть традиция. Можно прийти на чужие земли и там остаться на правах «гостя». Пройдет одно поколение – и «гость» может превратиться в хозяина. Но чтобы стать таким «гостем», нужно подкрепить свои права силой. Если мои люди и твой отряд прибудут на берег Сочи, Хаджи Догомуко трижды подумает, прежде чем вступать в открытое столкновение. Но есть одна проблема. У Берзега есть пушка!

– Еу!

– Да! Единорог. Его захватили на брошенном корвете люди Чуа и продали князю. Мои люди боятся русских пушек. Они говорят: можно сражаться с солдатами, имеющими ружья. Но пушки! Они выпускают сразу десять тысяч пуль и нет от них спасения!

– С единорогом можно все порешать.

– Как⁈ Перестрелять обслугу? Это война!

– Можно сделать все проще. Я знаю, как.

– Вот мое слово, Зелим-бей. Ты обещаешь решить вопрос с пушкой и присоединишься со своими людьми, когда мы выдвинемся на правый берег Сочи. Нас поддержит князь Облагу. Если согласен, я тут же отпускаю людей Гечбы.

Правый берег Сочи соответствовал моим планам. Как только привезут лейтенанта Зарина, я планировал решить вопрос с освобождением Рошфора. Если сведения Лавана были верны, нам следовало возвращаться в долину Вайа и оттуда совершить бросок к реке Аше. Раз с Берзегом договориться нельзя, оставалось одно. Лихим наскоком ворваться в аул, где держат кавторанга, и его отбить. Горцы не знали, что такое оборона. Вся их тактика – партизанская вылазка и отступление. Если на аул нападали, оттуда просто все уходили. Потом возвращались и восстанавливали порушенное и сожженное. Я не сомневался, что ночная атака увенчается успехом и пройдет бескровно. Просто ворвемся в аул, найдем Рошфора и сбежим. Никто нам не помешает завершить мою миссию. Таков был план.

– Я согласен, князь Аридба!

… Лейтенанта Зарина привезли через неделю. Тщедушный, узкоплечий и некрасивый, он совершенно преобразился в минуту опасности. Проявил редкое мужество и не сломался, побывав у смерти в руках на борту корвета. Он не сумел взорвать корабль, как планировал. В плен попал в беспамятстве. На рушившейся «Месемврии» что-то на него свалилось и вышибло из него дух.

В плену ему, бедолаге, досталось. В ауле его то и дело притаскивали на пирушки и требовали, чтобы он пил в честь местных князьков. Зарин гордо отказывался. За это ему надевали на шею цепь и приковывали к столбу так, что приходилось стоять на цыпочках, чтобы не удавиться. Мальчишки бегали вокруг, кривлялись, бросались камнями и дергали за цепь.

– Лишь женщины жалели меня и тайком подкармливали, – делился он со мной наболевшим. – Постоянно отталкивая заздравную чашу, я заслужил уважение. Горцы переменили свое отношение. Цепь сняли и лишь заставляли писать письма родным и в лагерь с просьбой о выкупе. Они считали меня важным лицом и хотели непомерную сумму. Все мои уверения, что я беден и живу на одно жалованье, они называли уловкой. Лишь когда ваш жид…

– Джуури. Называй Лавана бэн Бэтуваля джуури. Он горский еврей, и заслужил нашу признательность. Если бы не он, не знаю, сколько бы вам пришлось проторчать в горах.

– Как скажете. Пусть будет джуури. Так вот. Когда он приехал, торговался с горцами два дня без перерыва на сон. По-моему, он просто их заболтал и замучил. В итоге, они сдались, и сделка состоялась. Правду люди говорят: в делах, когда не надо работать руками, жидам нет равных.

– Аполлинарий Александрович! Я же просил!

– Хорошо, хорошо! Джуури нет равных! Я искренне ему благодарен!

– И я! Лаван! Ты мастер! Ты лучший переговорщик на всем побережье!

– С тобой приятно иметь дело, урум! – Лаван с достоинством склонил голову в знак того, что благодарность принята. – Будет нужда, обращайся!

– Непременно, мой друг!

– Куда мы двинемся дальше? – прервал нас лейтенант Зарин. – На мыс Адлер?

– Нет! Выдвигаемся к Соче. Доставлю вас в крепость Александрию. У меня в тех краях остались незаконченные дела.

Наша договоренность с князем Аридба оставалась в силе. У меня были идеи, как разобраться с единорогом, доставшимся убыхам. Но джигетскому князю веры не было. Не даром лев-Аслан Гечба назвал его лисом. От него можно было ожидать любой подставы. Об этом меня предупредил мой друг Маршаний, прибывший из Ачипсоу, чтобы со мной повидаться.

Долго хлопали друг друга по плечам. Вспоминали минувшие дни. Я рассказал про освобождение Торнау. Про роль аталыка медовеевца, князя Карамурзина. Про его поездку в Петербург. Маршаний восхищенно цокал. На прощание мне шепнул:

– Не верь Аридбе! Не поворачивайся к нему спиной.

[1] Кружку М. Орбелиани Грузия обязана двум ярчайшими событиям культурной жизни страны: появлению ведущего литературного журнала «Цискари» ("Рассвет') и грузинской профессиональной театральной труппы.