Текст книги "Чемпионы Черноморского флота (СИ)"

Автор книги: Greko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 13

Вася. Тифлис, конец июля 1838 года.

Причиной нежданного появления Тамары в столь неурочное время было женское непостоянство, так часто губившее мужчин. Госпожа Варваци переоценила свои силы и кардинально подкорректировала свои планы. А все из-за изнуряющего тифлисского зноя.

Смотреть гостиницу Ануш и Тамара благоразумно поехали на коляске с кожаным верхом. Понимали, что зонтики не спасут. Добрались быстро. В старом городе, к счастью, вообще все было очень близко. А тут и пройти – всего ничего! Не более двухсот метров.

Тамаре сразу понравился двухэтажный дом с большим балконом, крытым черепицей. Такие балконы – визитная карточкой всех грузинских городов, а Тифлиса – особенно. Дом смыкался с другими, образуя вместе с ними единую линию. Имел зал и кухню. И комнаты для гостей. Лучше и не придумаешь. Все четко, как и было задумано. Гостинице – быть! Берегись еврей Соломон со своей «Справедливой Россией»!

Юная девушка и не догадывалась, что это здание со временем станет Легендой. Потому что в этой гостинице останавливались Пушкин и Грибоедов. Сейчас она ходила по пустому дому в сопровождении Ануш и уже намечала, как все устроить. Уже понимала, как все должно выглядеть. Уже радовалась тому, как сбылись ее желания. Словно по мановению волшебной палочки не прошло и нескольких часов после её прибытия в Тифлис, а она уже обзавелась собственным большим домом. В том, что она договориться с Тамамшевым, у неё сомнений не было. Может, чуточку сомнений было у Ануш, которая пристально смотрела на Тамару, пытаясь понять, нравится ей гостиница или нет? Но и они развеялись, когда Тамара, все обойдя, обернулась к ней с улыбкой.

– Ну что? – спросила жена купца.

– Я о таком и не мечтала, тетя Ануш! – призналась Тамара. – Конечно же, я согласна!

Вышли из гостиницы. И Ануш, и Тамара сразу тяжело задышали под палящими лучами солнца. Обе поняли, что ехать сейчас к Манане Орбелиани – дело глупое и гиблое!

– Вечером поедем! – решила Ануш.

– Да, правильно! – согласилась Тамара. – Пойду!

– Куда ты пойдёшь по такой жаре⁈ – возмутилась Ануш. – На моей коляске поедешь.

Так и поступили. С той лишь разницей, что, проводив Ануш домой, нетерпеливая девушка потребовала провезти её через Армянский базар. Не прогадала. Мнацакан платья подготовил, но еще не отправил. Забрала пакеты. Вбежала в дом. На пустующую комнату мужчин внимания не обратила. Разве что– или кто-нибудь на свете может встать между женщиной и новыми платьями⁈ Бросилась разворачивать обертку.

Тут-то на свою беду Вася и объявился. Но собрался. Сообразил, что Тамара сейчас так увлечена платьем (уже в нетерпении поглядывала на второй сверток), что не придаст значения его секундному замешательству.

– Бахадур? – переспросил. – Прогуляться вышел! – ответил первое и самое естественное, что пришло в голову.

– Бахадур – прогуляться⁈ – Тамара рассмеялась. – Это что должно было случиться, чтобы он встал с кровати? Хм…

Тут внимательно посмотрела на Васю. Сжав пальцы ног, Вася опять нашелся.

– Наверное, – пожал плечами, – медведь в лесу сдох!

– Какой медведь⁈ – поразилась Тамара.

Вася оторопел, не ожидая, что так легко удастся Тамару сбить с толка и отвлечь. Потом сообразил, что юная грузинка и не могла знать этой поговорки.

– Аааа! Это! – рассмеялся. – Так мы, русские, говорим. Ну, поговорка такая. Если хотим сказать, что случилось что-то, чего совсем не ждали.

– Как смешно! – рассмеялась Тамара.

– Еще говорим, – Вася вошёл в раж, – мышь в х…

«Какой холодильник, чудила!» – успел осадить себя.

– Мышь что? – спрашивала Тамара.

– Мышь в погребе повесилась!

Тамара опять рассмеялась!

– Замечательно. Обязательно запомню! – и тут же без паузы. – А в руке у тебя что?

" Да, твою ж медь! – Вася опять сжал пальцы. – Что за девушка! Хрен проскочишь! Все видит и замечает!"

– Да это… – Вася попытался отмахнуться.

– Вася! – Тамара повысила уровень громкости.

– Ножик для колбаски. И лекарство. Хинин, – сдался унтер-офицер.

– О, Господи! – Тамара отложила платье. – И ты молчал?

– Тамара Георгиевна, – Вася и сам не понял, как начал величать юную девушку по имени-отчеству. – Да ничего страшного.

– Как ничего, как ничего⁈ Еще бегаешь, а должен лежать! Марш в постель!

Вася подальше от греха бросился исполнять. Остановился.

– Так мне через пару часов выходить нужно.

– Вот пару часов и полежишь! Дай сюда лекарство.

Васе передал.

– Как нужно принимать?

Вася объяснил.

– Ложись, я приготовлю!

Вася лёг. Тамара бросилась вон из комнаты за водой. Тут объявился Бахадур. Сразу оценил обстановку. Развернутое платье на спинке стула сомнений не оставляло: главное препятствие для его сладострастных мечтаний – в доме. Успел переброситься взглядами с Васей. Вася подтвердил, что пока все на мази. План не раскрыт. Бахадур радостно кивнул, тут же принял страдальческое выражение. Стал тяжело дышать, вытирал пот. Вошла Тамара.

– Явился? Где шлялся? – спрашивала по ходу, направляясь со стаканом воды к Васе. – Ты знал, что он болеет?

Бахадур изобразил неподдельное удивление. Потом бросился за Тамарой. Стал участливо смотреть на Васю.

– Тамара Георгиевна, – Вася сделал перерыв между глотками, – ну, честное слово, ничего страшного. Мне и в аптеке сказали, что пропью весь курс и все будет в порядке. Никакой опасности.

– Да?

– Честное слово! – подтвердил Вася еще раз.

– Ну, слава Богу! Тогда, мойте руки, будем обедать!

Гроза миновала. Бахадур и Вася, глядя вслед удаляющейся Тамаре, которая опять занялась платьями, выдохнули и улыбнулись.

За обедом госпожа дала распоряжения на весь оставшийся день.

– Сейчас отдохнём часик. Потом ты, Вася, проводишь меня к Тамамшевым. Оттуда пойдёшь на встречу с Виктором Игнатьевичем и Руфином Ивановичем. Это рядом, в двух шагах. После встречи вернешься домой. Примешь лекарство. Полежишь. А ты, – метнула молнию в Бахадура, – сидишь дома, храпишь по своему обыкновению. Только попробуй мне нос высунуть на улицу! За час до полуночи явитесь оба к дому княжны Мананы Орбелиани. Она живет, – назвала адрес. – Заберете меня оттуда. Я в такое время одна через город не пойду. Все понятно?

Вася и Бахадур часто закивали.

– Хорошо! – Тамара удовлетворенно хмыкнула. – Всё! Отдыхаем.

Разошлись по комнатам. Бахадур плотно прикрыл дверь. Бросился к Васе. Дальше началось представление дуэта мимов, поскольку Вася ни за что на свете сейчас не согласился бы раскрыть рот и издать какой-либо звук, способный привлечь внимание грозной грузинки.

Жестикулируя, как в ускоренном кино, Вася пытался доказать Бахадуру, что план алжирца летит к чертям! Бахадур убеждал ученика успокоиться. Потом сообщил – волнообразное движение руками, а затем девять вытянутых пальцев – что договорился с женщиной на девять вечера. Вася бросился указывать на то, что он ни хрена не знает, где живёт Дульсинея алжирца. Тут пират хитро улыбнулся, достал листок бумаги, положил перед Васей. Это был подробнейший план как добраться до нужного места от Эриванской площади, хоть и нарисованный несколько коряво, будто карандашом водила рука трехлетнего ребенка. Вася вгляделся. В общем, ничего сложного. Посмотрел на Бахадура.

«Со всех сторон обложил! – вздохнул Вася про себя. – Не отвертишься!»

От полного бессилия, не зная, как загнать алжирца в тупик, Вася лихорадочно повторил руками жест, означавший женщину, хотя того и не требовалось.

– Я тоже хочу! Ты мне должен!

Ответ Бахадура был столь же однозначен: «обломись!».

Вася вздыбился – ах, так? И уже как последний довод эффектно вытащил свой новый нож. Смотрел на Бахадура с вызовом. Типа, как тебе такое, Илон Маск? Съел?

Но алжирец совсем не впечатлился. Скривил губы, взял нож в руки, чуть повертел, примеряясь, проверил баланс и вернул с презрительной усмешкой, не оставлявшей сомнений в поставленной ножу оценке.

– Чтобы ты понимал! – прошептал обидевшийся воин. – Это не твоя примитивная железка. Это – ого-го!

Алжирец улыбнулся, глядя на Васю, как на дитя малое. Спорить посчитал ниже своего достоинства. Только еще раз показал на пальцах цифру девять, после чего преспокойно улегся в кровать и, буквально, через пару секунд по дому уже разносился его могучий храп.

Тамара постучалась в дверь в половине пятого. Вася не спал. Думал, что привык к храпу Бахадура. Ан, нет! Хотя, может, из-за волнения не смог заснуть. Вскочил, оделся. Открыл дверь.

– Я готов! – сказал по-пионерски.

Только потом осознал, что допустил непростительную ошибку, из-за чего Тамара почти незаметно дернула краешком губ. На девушке было новое платье! И следовало сразу же выразить восхищение, а не это формальное – я готов!

– Какое платье! – Вася сообразил быстро. – Как же хорошо на вас сидит! Вы в нем неотразимы!

Этих трёх восклицаний хватило с лихвой, чтобы Тамара сразу же взбодрилась, улыбнулась.

– Спасибо, Вася! Это так приятно, слышать такие комплименты!

– Это не комплименты, Тамара. Это – правда!

– Тем более – спасибо! – Тамара отвлеклась на Бахадура. – Все храпит! Как ты выдерживаешь? Я, вон, через комнату от него и то…

Потом подошла к кровати. Легким и нежным касанием отвела волосы от лица алжирца, еще мгновение смотрела, как на маленького ребенка.

– Ну, пойдём. – прошептала. – Пусть дрыхнет!

Вышла. Вася последовал за ней, с завистью думая о том, что как бы и ему хотелось, чтобы и о нем вот так вот заботились, и так любили!

Шли неспешно, поскольку был запас по времени. Почти не говорили. Только Тамара еще раз поинтересовалась самочувствием Васи. Тот уверил, что все в порядке. Удивились, когда обнаружили, что Лосев и Дорохов уже ожидают на площади. Пришли раньше срока. Завидев Тамару, бурно обрадовались.

– Тамара, свет, Георгиевна! – Лосев уже тянулся к ручке девушки. – Вам имя – «девушка-радость». Поскольку видеть вас всегда счастье! Скажи, Руфин Иванович?

– Вот уж не ожидал, что ты способен на такое удачное и великолепное поэтическое сравнение! Впрочем, твоя правда! Бог мой, какое платье, Тамара Георгиевна! – Дорохов вслед за Лосевым приложился к ручке Тамары.

– Так, понимаю твоё удивление. Признаюсь, что сухарь, что одни уставные фразы на языке, – кивал, улыбаясь Лосев. – Так поэтому и девушка-радость, что выбивает всю сухость из головы! Окрыляет! Поэтом делает!

– Мне уже больше некуда краснеть, господа, – засмеялась Тамара. – Спасибо! Вот, сдаю вам на руки!

– Как же? – обиделся Вася. – Я проводить вас должен до дверей!

– Вот! – обрадовался Лосев. – Уже проявляется настоящий будущий офицер! Молодец. Только не ты должен, а мы должны. И, давай, брысь, подвинься. Уступи место старшему!

Лосев изящно подкатил к Тамаре, выставил руку крендельком.

– Тамара Георгиевна, не откажете старику? – спросил с некоей долей кокетства, ибо поручик от силы тянул на возраст Христа.

Тамара, смеясь, подхватила Лосева под ручку. Зашагали к дому Тамамшевых.

– Какие новости? – спросила Тамара.

– Увы, печальные! – вздохнул Дорохов.

– О, Господи! Что случилось?

– Ну, ну, Тамара Георгиевна, – Лосев мягко похлопал по ручке Тамары, – всего лишь наступает час расставания. Завтра – в путь. Так, что, Вася, к пяти утра будь готов. Поскачем, помолясь.

– Понял!

– Я провожу вас! – пообещала Тамара.

– Девушка-радость! – прошептал, улыбнувшись Дорохов.

Коста. Долина реки Псоу, август 1838 года.

В долине реки Псоу, в трех километрах от моря на скатах и террасах горы Хупкха лежало богатое родовое селение князей Гечба[1]. Множество фруктовых садов, ореховых рощ, виноградников и собственный конный завод. За всем этим хозяйством ухаживали сотни крепостных и присматривали многочисленные дворяне, не расстававшиеся с оружием ни на минуту. За рекой был Цандрыпш – владения князей Цанбаевых, самого сильного джигетского рода. С другой стороны, из-за Мздимты, Гечевым грозили набегами их кровники Аридбаевы. Богатыми и неспокойными были земли Гечрыпша или Гечилера, как мне их назвали по-турецки.

Трехэтажный дом князя из каштана и камня был хорошо виден с морского берега. Нас проводили к нему уздени владетеля. Появление большого отряда, состоявшего из моих людей и сотни убыхов, было воспринято спокойно. Ахмед-Аслан-бей, высокий и стройный, несмотря на почтенный возраст, и его плечистый брат Антхуа приняли нас во дворе, окруженные полусотней своих телохранителей. Князь был в белой черкеске и чалме, телохранители в черкесках, папахах и остроконечных башлыках. Один из них вообще щеголял эполетами и стальным шлемом. Увидеть офицера русской службы в окружении джигетского князя? Каких только сюрпризов не преподносило Восточное Причерноморье!

– Мир вашему дому! – приветствовал я Гечевых.

– Гость в дом – радость в дом! Проходи, Зелим-бей! Твоих людей примут достойно.

Я оглянулся на Курчок-Али. Убыхский княжич спокойно кивнул. Устроенная нам встреча означала, что опасности нет.

Нас провели в гостиную, напоминавшую ту, в которой меня принимал князь Михаил Шервашидзе. Подали еду, вино и фрукты. Завязался ничего не значащий разговор с восточными витиеватостями и восхвалениями.

– Скажи мне, почтенный князь, как сочетается твоя чалма и это великолепное вино? – спросил я без всякого укора.

– Какая разница, какое имя дать Богу? Главное – принять его всем сердцем. Мы молимся Аллаху и храним множество христианских реликвий. Слышал про конфликт из-за крестов в Соче?

– Нет, расскажи.

– Когда высадились русские, убыхи хотели убрать из священных рощ христианские кресты, которые висели там испокон веков. Кричали, что урусы назовут нашу землю своей из-за православной веры. Князь Облагу воспротивился. Дело дошло до оружия.

– Сложные у вас тут отношения.

– Сложные, – с грустью в голосе согласился князь. – Десяти лет не прошло, как первые русские солдаты пришли на нашу землю. Все меняется стремительно. Начиная с прошлого года, когда барон Розен привел армию на мыс Адлер, прибрежные джигеты стремятся к миру, а не к войне.

Все понятно. Когда живешь на расстоянии выстрела с 80-типушечного фрегата, сразу понимаешь, что иного выхода нет. Только договариваться.

– Я сражался на мысе, – признался я. – Стрелял, вынес тело князя Гассан-бея из боя. Рядом со мной бились и джигеты.

– То были люди проклятых Аридбаевых. Меня же барон просил выступить посредником. Но слишком многие тогда погибли, – печально признался Ахмед-Аслан-бей.

– Если ты стремишься к миру, зачем удерживаешь русского офицера? Меня попросили быть посредником. Я пришел сказать: отдай штурмана Горюшкина.

Князь долго смотрел на меня, не мигая. Вздохнул.

– Пойдем! – позвал меня за собой.

Мы вышли в соседнюю комнату, обставленную еще более роскошно, чем гостиная, но меньшую размером. Не предлагая мне сесть, Ахмед-Аслан-бей тихо заговорил:

– То, что я тебе скажу, не предназначено для чужих ушей. Идет сложная игра. Каждый род, кроме князя Облагу, мечтает отдаться во власть русских. Но хочет это сделать так, чтобы возвыситься над другими. Братья Цанбаевы ведут переговоры с абхазским владетелем о вступлении в русское подданство. Арчбаевы притворяются немирными и тайком отправляют к русским гонцов. Морской офицер – мой козырь. Мой пропуск на переговоры. И гарантия, что не сговорятся за моей спиной. Штурман живет как почётный гость. Ему ничто не угрожает. Ты сам в этом убедишься. Проходи!

Он указал мне на красивую резную дверь, за которой была лестница, ведущая на второй этаж. Я поднялся по ней. Вошел в светлую и красивую комнату. При моем появлении с дивана, обитого шелком, встал молодой офицер в мундире без эполет. Мундир был вычищен, но, как ни старались служанки, сохранил разводы от морской соли.

– Кто вы? – с тревогой спросил штурман.

– Поручик Варваци! – тихо ответил я. – Прибыл на переговоры о вашем освобождении.

– Слава Богу! Такой большой отряд! Я уже решил, что убыхи решили действовать и отнять меня у князя.

– Отчего боитесь убыхов?

– Вы не знаете? – я отрицательно помотал головой. – Князь Берзег постоянно давит на джигетов, чтобы они не вступали в отношения с русскими. Если бы не он, вся Джигетия приняла бы русское подданство. Присаживайтесь. Попьем вина.

Штурман гостеприимно пригласил меня за стол. Следовало признать, что, несмотря на свою фамилию, он устроился после крушения лучше всех. Просторная красивая обстановка, вино, изобильная еда. Какой контраст с ямами, в которых держали матросов!

– В каком вы звании?

– Я подпоручик. Не удивляйтесь. В Корпусе морских штурманов применяется особая ветка сухопутных обер-офицерских званий – прапорщик, подпоручик, поручик и капитан. Я выпускник Черноморской Штурманской роты…

Было видно, что Горюшкин был напрочь поболтать.

– Как вы попали в плен?

– Плен? Ну, можно и так сказать, хотя мою свободу особо не ограничивают. Был страшный шторм. Вы, наверное, знаете, – я кивнул. – Первая группа, высадившись на берег, сразу попала в руки горцев. Часть наших отбили, когда прибыла подмога. Но часть утащили. Я видел, как кричали люди.

– Кавторанг Рошфор был с ними?

– Да. Потом началась переправа остальных. Но Поля… лейтенант Аполлинарий Зарин отказался уходить с корабля. Он не хотел, чтобы горцам достались пушки[2]. Вы знаете, на флоте очень популярен подвиг брига «Меркурий» и готовность его лейтенанта пожертвовать собой, взорвав корабль, если бы его захватили турки.

– Я его знаю. Скарятин. Ныне капитан брига «Фемистокол».

– Да-да! В общем, Поля решил взорвать корабль, если на корвет ворвутся черкесы. Я вызвался остаться с ним. Хотел или с честью погибнуть, или спасти флаг. Зарин спустился в крюйс-камеру. Я дежурил наверху. Волны усиливались. Пришлось хвататься за все, что ни попало с такой силой, что из-под ногтей кровь сочилась. Палуба начала трещать. Наружу выскочил Поля. Кричит: «Аполлон, пол в крюйс-камере задрало, вода все залила!» Я в ответ: «Беги в мою каморку!» По традиции каюта штурманов на корвете играет роль констапельской, там малый артиллерийский припас хранится[3]. Корабль снова вальнуло с боку на бок. Поля командует: «Хватай Андреевский флаг и прыгай». Прыгнул. Меня как завертит! И в сторону поволокло от берега. Одной рукой не погребешь. Сколько с волнами боролся, не помню. Уже с жизнью прощался. Тут меня джигеты и выхватили из воды. Потом оказалось, что меня не меньше двух миль снесло в сторону мыса Адлер. Еще бы немного – и выплыл бы у укрепления Святого Духа. Или потонул бы на виду у наших.

Я покачал головой: хлебнул горюшка Горюшкин!

– Флаг спасли?

– А как же! Он теперь всегда со мной!

Штурман с гордостью расстегнул мундир и показал флаг, обвязанный вокруг торса.

– Что же мне с вами делать?

– Лучше подождать. Князь – честнейший человек. Он обещал меня освободить. Отправил гонцов к абхазскому владетелю. У семьи Гечь есть свой порт. В него без проблем может зайти русский тендер или люгер и взять меня на борт.

– Таков его план?

– Да! И он отправит со мной своего брата князя Антхуа, чтобы тот вел переговоры об условиях русского покровительства. Если бы только здесь стояло русское укрепление! Гечевы боятся убыхов. И не могут рассчитывать на помощь отряда из укрепления Святого Духа, если случится нападение. Аридбаевы враждебны. Встанут стеной, лишь бы досадить своим кровникам.

… Слова Горюшкина подтвердились с пугающим предвидением уже к полудню следующего дня.

Мы стояли во дворе. Князь Ахмед-Аслан-бей показывал мне своих коней. Хвалился, что выписывает из Большой Кабарды лучших производителей, чтобы поддерживать породу. Хотел подарить мне одного скакуна редкой кауровой масти. Ни успел я придумать, как отказаться от подарка, в имение примчался гонец.

– Князь! – закричал он, падая с коня. – Люди Созрона Аридбы напали на Решида Гечбу. Убиты дворяне Микелба и Кинца. Захвачен Решид, а с ним твои родственники – Эдир-бей и Мисоуст.

– Они ранены? – с трудом сохраняя спокойствие, спросил побледневший князь.

– Не знаю!

– Что хочет этот мерзавец?

– Требует отдать ему русского офицера.

– Отрыжка шакала! Собирайте людей. Мы выступаем. Мало Ардибаевым, что русские сожгли им аулы в ущелье Лиешь. Захотели, чтобы и мы подпалили им шкуру! Зелим-бей, Курчок-Али! Вы с нами?

– Не спеши, князь. Во-первых, мы не можем встревать в ваши распри, – кунак мгновенно подтвердил мои слова. – Во-вторых, уверен, что на берегу Мздимты тебя ждет засада. И, наверняка, уже переправлен отряд, который скрытно движется к твоему имению и только и ждет, когда вы покинете Гечилер.

– Проклятье! Ты прав! Появление твоего отряда нарушило равновесие. Теперь каждый из пяти князей будет думать, как обернуть это в свою пользу. Но и не ответить я не могу! Канла!

– Есть два решения – плохое и хорошее.

– Говори!

– В первом случае, мой отряд останется прикрывать твое имение. Зная, что мы здесь, джигеты не рискнут напасть. Но мне кажется, Созрон просчитал такой вариант. И припас козырь. Какой? Не знаю. Он произвел на меня впечатление хитрюги.

– Он лис, а не лев! Какое второе решение?

– Я отправлюсь с отрядом Курчок-Али обратно в поместье Хасана. По пути встречусь с Аридба и попытаюсь уладить дело миром.

– А если он тебя захватит?

– Тогда мой отряд под командованием Башибузука присоединится к твоим людям, и вы разнесете Аридбиевых так, что от них мокрого места не останется.

– Ты рассуждаешь так, будто родился и вырос в Джигетии, – рассмеялся успокаивающийся князь.

«Я просто читал Джорджа Мартина, старый вождь», – подумал я про себя.

– Зелим-бей! Я ценю твою позицию и готовность прийти на помощь! Если ты уладишь дело, я подарю тебе селенье с отличным виноградником. Станешь узденем 1-й категории без всяких обязательств перед родом Гечь! Поверь, тебе пригодится такой статус. Это престижнее и почетнее, чем быть простым уорком, пусть и знаменитым!

«Сказать или промолчать, что я уже потомственный дворянин Российской империи? Нет! Не поймут!»

– Я принимаю твое предложение, князь Ахмед-Аслан-бей!

– И коня! Я настаиваю! – молвил твердо владетель Гечилера.

[1] Ныне посёлок Веселое.

[2] Опасения Зарина были не напрасны. Убыхи захватили несколько пушек. Из «единорога» обстреливали форт Александрия. Был послан отряд, отбивший орудие. Через пару лет всплыли еще две карронады. Их смог заклепать один джигет, офицер русской службы.

[3] Констапельская каюта – на больших кораблях помещение для «второсортных» офицеров – штурманов и артиллеристов. Использовалась попутно для хранения части снарядов.