сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)
- Выпьешь. Дома. А сейчас собирайся и уходи. И больше не приближайся ко мне, или к этому месту. Поняла? – разум затопляет почти неконтролируемая злость. Как будто я хвостом за ним бегала и сама приставала. Урод!
- О, как же я ненавижу тебя! – тихо. Предельно искренне.
- Как глупо. Ты же мне полностью безразлична.
Внутри разверзается настоящий эмоциональный ад. Холодные голубые глаза буквально в паре дюймов от моих. Хочу ударить, выцарапать, вытравить, уничтожить то ледяное равнодушие, что плещется в них. Ненавижу его. Ненавижу! Ненавижу!!
Подаюсь вперёд, в яростном порыве. Не знаю, что собираюсь сделать, но сдержаться нет сил. Жаль, что взглядом невозможно убить!
- Ты… - это не мой голос, это хриплый рык атакующего хищника. Он презрительно вздёргивает верхнюю губу, тоже подаётся ко мне, не уступая преимущества. Чужое дыхание касается кожи. Мгновение, стремящееся к бесконечности – полный смертельной ненависти взгляд рядом с моим. Один удар сердца – он внезапно подаётся вперёд, нападает, я не успеваю отреагировать, как чувствую, что на моей нижней губе смыкаются чужие зубы. Сильно. Больно. Но уже в следующее мгновение им на смену приходит мягкость губ, нежная ласка языка. Шерлок… целует меня? Страстно, неумело, с отчаянием прыгающего в бездну.
До боли сведённые мышцы расслабляются, я схожу с ума, подаюсь навстречу ему, стремясь получить больше, глубже впиваясь в губы, которые были так недоступны мне ещё пару мгновений назад. Ноги подкашиваются, я прижимаюсь к мужчине, хватаюсь за его плечи, чтобы не упасть… Но он чуть отстраняется, сжимает холодные тиски своих рук у меня на запястьях, отрывает их от себя, заводит мне за спину, с силой вдавливает в столешницу. Взгляд чуть затуманенный, настороженный, хищный. Он не позволяет мне коснуться себя. Я недостаточно близка. Недостаточно доверия.
Если это продлится на пару минут дольше, клянусь, я кончу только от его взгляда и ощущения недосягаемой близости тела. Вдох-выдох… Опять медленно подаётся ко мне, протяжно целует, пробуя мои губы, изучая свою способность контролировать ситуацию. Ему нужна уверенность, нужен контроль. Но я не могу больше терпеть столь неторопливую пытку! Снова судорожно рвусь вперёд, прижимаясь к нему всем телом, и он немедленно наказывает меня, отстраняясь, грубо дёргая одну руку, силой разворачивая от себя. Запястья в холодном захвате его руки, я чуть прогибаю спину, живот прижат к столешнице. Вторая рука впивается мне в шею, сжимает её, заставляет прижаться спиной к теперь невидимому для меня мужчине. Так я не могу сопротивляться. Он получил контроль. И это ощущение напряжения, беспомощности, полного подчинения чужой воле разрушительной волной неизведанного ранее удовольствия прокатывается по телу, смывает остатки сомнений, разрушает моральные устои, заставляет шире расставить ноги, чаще вздыматься грудь, вырываться тихим стонам из до боли прикусанных губ…
Чувствую жаркое дыхание на своей шее, холодная рука властно, по-хозяйски скользит вниз, с силой проходится по ключицам, ещё ниже, по грудине, вызывая тихий стон сквозь сжатые зубы, чуть замирает – и прорывается под шелковую ткань халата, властно сжимает одну грудь, не торопясь оглаживая её, вторую… Я уже с трудом сдерживаюсь, пытаюсь немного двинуть бёдрами, привлечь его внимание к ним… Он наказывает меня за нетерпение, дёргая запястья вверх, вырывая из губ стон, заставляя почти лечь животом на столешницу. Ещё шире расставляю ноги, между ними пульсирует невыносимый жар, единственное отчаянное желание – прекратить эту мучительную неопределённость, до конца заполниться им… Рука Шерлока опускается ещё ниже, сминая кожу, сковывая тело мучительной дрожью, запинается о пояс джинс. Ну же, давай, ниже, мать твою… Кажется, рычу это вслух, так как он резко отстраняется, выпускает меня из своих рук. Вовсе исчезает…
Я стремительно оборачиваюсь, успеваю поймать его паникующий взгляд. Похоже, мой голос разрушил то тонкое напряжение страсти, спугнул его… Ну уж нет, милый, я не позволю тебе передумать! Буквально набрасываюсь на него, прижимаясь, вцепляясь в ворот рубашки, не различая укусы и поцелуи… Резкий звон – он упирается в стол, больше отступать некуда. Не теряя зрительного контакта, немного отстраняюсь, дергаю ворот халата, окончательно распахивая его. Шерлок смотрит на меня настороженным, неуверенным взглядом. О, милый, ты сам решил поиграть. Теперь веду я.
Беру его руку – он чуть вздрагивает, но не сопротивляется. Медленно провожу языком от бешено скачущей точки пульса на запястье до кончика среднего пальца, кладу ладонь себе на грудь. Влажное тепло, задевающее самые чувствительные точки, осознание того, что это Шерлок… На секунду прикрываю глаза, со стоном выдыхаю, признавая свою слабость. Жаль, но сегодня игра явно не сможет продлиться долго…
Вновь хватаю его за рубашку, резким рывком заставляю опять подняться на ноги, толкаю к проходу в гостиную. Он подчиняется, не отрывая взгляда от моих глаз. Взгляд слегка безумный, он немного бледен, как будто не в себе. Идёт спиной вперёд, послушный моей ладони. Чуть запинается, дойдя до кресла – и я резко толкаю его, заставляя буквально рухнуть на чёрную кожу. Скидываю мешающий халат, сажусь сверху, почти теряя сознание от ощущения возбуждения Шерлока между своих ног.
Наклоняюсь к нему, целую невыносимо-идеальные губы, протяжно, мучительно, всё больше сходя с ума от того, что он отвечает мне. Слабо, слишком нежно, но вызывая ядерные реакции в ставшем одним большим оголённым нервом теле. Не могу больше терпеть, чуть отстраняюсь, запуская пальцы в тёмные кудри. Чёрт подери, кажется, это снилось мне всю последнюю неделю…
Шерлок не двигается, он словно слишком потрясён, но затем его рука медленно скользит, поднимается по моему позвоночнику вверх, наполняя тело волнами слабости и дрожи… запутывается у меня в волосах, чуть оттягивает их, заставляя ещё отстраниться, посмотреть в его глаза. В них что-то новое. Горечь? Отчаяние?
- Уходи.
Одно слово как удар топора разбивает хрупкое ощущение близости. Чувствую себя как после пощёчины. Не могу поверить. Тяжело дыша, смотрю ему в глаза, но он отводит их. Из груди словно резким ударом выбивает всё дыхание.
Медленно, не веря в происходящее, слезаю с него, прохожу к дивану, накидываю испорченную куртку на голое тело, почти выбегаю из гостиной, но возвращаюсь, со всей силы ударяю его по лицу.
- Ненавижу тебя!! – крик в вновь ставшие непроницаемыми серые глаза.
Он молча смотрит на меня. Еле сдерживаюсь, чтобы не ударить ещё раз. Запахиваю расстёгнутую куртку, выбегаю из чёртовой гостиной, из чёртового дома. Люди на улице косятся странно. Плевать! Ловлю такси, сажусь, и в этот же момент из глаз буквально брызгают горячие злые слёзы. С трудом выдавливаю из себя адрес. Ненавижу!!
========== Часть семнадцатая, или Добро пожаловать в ангст ==========
Понедельник, вторник, среда… Чуть легче. Алкоголь и таблетки больше не кажутся самой подходящей диетой. Это определённо прогресс…
Четверг. Вызов в полицию, дача показаний. Мимолётный взгляд, любовно взращиваемая стена равнодушия взрывается, считаю вдохи, чтобы не сойти с ума. Не помогает. Доползаю до дома, разбиваю о стену телефон, не могу просто удалить номер. Бутылка рома, горькие клубы табачного дыма во всю кухню. Утром обнаруживаю царапины на запястье, порезы на руках… Дурацкая привычка, оставшаяся с тяжёлых отношений ещё в колледже. Самокалечение. Игра на грани, чувство лёгкости, возможности прекратить всё, навсегда. Да и терпеть физическую боль намного легче, чем эмоциональную… Ругаясь на себя и шипя от боли, обрабатываю раны, выкидываю из окна бесполезные уже остатки телефона.
Пятница. Суббота. Втыкаю в уши плеер, включаю рандом и пою, всё подряд, вслух, потому что когда поёшь – можно не думать. Музыка не затихает ни на минуту. Я боюсь оставаться в тишине.
Воскресенье, последний день больничного. Телевизор сообщает, что гений-детектив поймал преступника, замаскировавшего жертву под стиль Убийцы С Числами. Вырываю шнур, розетка с мясом вылетает из стены. Пачка сигарет и два литра апельсинового сока.
Понедельник. Работа. Начальник вызывает и отправляет домой, давая несколько дней административного. Равнодушно пожимаю плечами, он смотрит настороженно, говорит слишком мягко, как с безумцем. Дом. Бардак в квартире, полпачки сигарет, сообщение на автоответчике – явиться в полицию для опознания нападавшего.
Вторник, четыре сигареты на завтрак, несколько таблеток успокоительного. Оно больше не действует, но увлекает сам процесс. Полицейский участок. Я не узнаю в предъявленном мне мужчине тёмный силуэт из переулка. Мужчина не узнаёт меня. Полицейский инспектор не узнаёт меня, затем смотрит со смесью сочувствия и опаски. Подписываю бумаги, выхожу на улицу.
Меня встречает Джон. Коробит от его взгляда, и опять эти мягкие, сочувственные интонации.
- Я в полном порядке, не смотри на меня как на смертельно больную! – сквозь зажатую в зубах сигарету, хлопая по карманам в поисках зажигалки.
- Здесь нельзя курить. – с такой раздражающей милой улыбкой. Вынимаю сигарету изо рта, жду следующей реплики. Не просто же так он меня тут ждал?..
- Хочешь пого…
- Нет.
- Просто объясни мне, что происходит! С тобой, с Ше…
- Нет!!
Ни в чём неповинная сигарета падает на асфальт, рассыпая табак, выпотрошенная судорожно сжавшимися пальцами. Джон молча суёт мне в руки объёмный пакет и уходит. Дома оказывается, что это мои вещи, выстиранные, очевидно, в химчистке. Пакет отправляется в мусорку. Я реву, скорчившись на полу в ванной. Реву впервые за всё это время. Полночи. До полного изнеможения. До судорожных всхлипов. До сухого раздражения в глазах. В первый раз засыпаю без таблеток или алкоголя. Кажется, внутри всё уже перегорело. Тупое оцепенение, блаженная механичность движений. Не думаю. Не чувствую. Чудесно.
Через неделю восстанавливаю сим-карту, отвечаю на звонки. Девчонки с танцев. С работы. Молли. Одно и то же – всё в порядке, случайно разбила, как у тебя, конечно, надо увидеться. Ложь, ложь, ложь. Точнее – общение, это принято называть так. К выходным перестаю замечать настороженность, жалость, преувеличенную мягкость в обращённых на меня взглядах. Чудесно. Я, наконец, научилась притворяться живой.
В начале апреля я уже могу признаться себе, что он мне снится. Почти каждую ночь. В разном контексте. Но каждый раз заставляя проснуться с бешено колотящимся сердцем. Иногда иду на балкон и выкуриваю пару сигарет, глядя в глубокое весеннее небо. Иногда в порыве ярости колочу подушку. Но чаще стараюсь вновь быстрей заснуть, снова увидеть его. Хоть во сне. С утра злюсь на свою слабость, но ночью всё повторяется опять…
Май. Без особого волнения на работе поддерживаю разговоры о таинственном и гениальном детективе, раскрывшем очередное дело. Девчонки восхищаются им. Сплетничают о его личной жизни. Пару раз обнаруживала, что пью кипяток, забыв кинуть в него пакетик с чаем… Я в порядке. Да.
Покупаю газеты с его фотографиями, правда, они мёртвым грузом копятся в углу прихожей. Читать про него, когда одна в квартире… Опасаюсь.
К середине месяца уже с некоторым недоумением вспоминаю глубину собственной эмоциональной катастрофы. Ну подумаешь, не захотел меня мужик. Точнее, захотел, а потом перехотел. Зачем было так убиваться-то? Не последний же в мире мужчина, слава богу…
Очень-очень тихо, где то в самой глубине души раздаётся не последний, а единственный. Сколько пафоса, матерь божья. Да и вообще, слишком тихо. Я не слышу.
Шерлоку было скучно. Основательно так, по-шерлоковски скууууууууууучно. Джон, в состоянии, близком к панике, листал страницы криминальных хроник, безуспешно пытаясь хоть чем-то занять расшалившегося тридцатилетнего ребёнка, пока он не начал развлекать себя сам. Последствия могли быть весьма и весьма плачевными…
- Ограблена картинная галерея! – обнадёженный взгляд поверх газеты, широкая улыбка профессионального рекламного агента.
- Афера ради страховки. Скука! – музыкальные пальцы детектива выстукивают нервные дроби по чёрной коже кресла. Глаза лихорадочно блестят. Джон торопливо перелистывает страницу.
- Балерина заколота в собственной квартире! – воодушевляющим, жизнерадостным тоном. Эгей, это же чудесно! Холмс молча гасит улыбку друга полным скепсиса взглядом, теперь к танцам пальцев присоединяется аккомпанемент перестука ботинок. Это плохой знак, очень-очень плохой знак…
- Танцовщица повесилась на собственном чулке! – Шерлок раздражённо всплёскивает руками и порывается вскочить, Джон в порыве отчаянья суёт ему под нос заметку с фотографией симпатичной молодой девушки.
- Глупости, я не расследую само… - секундный формальный взгляд резко приобретает осмысленность. Шерлок выхватывает газету из рук друга, тяжело опускается в кресло. Перечитывает статью, сосредоточенно нахмурившись, затем с оттенком отчаянья устремляет взгляд в пространство. Джон жадно наблюдает за ним, молясь всем богам, чтобы рыбка клюнула. Ну же, ну…
- Идём. – детектив вскакивает, подхватывает пальто, нетерпеливо оборачивается на облегчённо улыбающегося Ватсона.
- Ты же не расследуешь самоубийства, – поднимаясь с кресла, не удерживается от подколки тот.
- Нет. Разумеется, нет.
Сказать, что я была в шоке – значит чертовски преуменьшить действительность. Неестественно спокойный голос Лайзы продолжал говорить что-то в трубку, смысл слов доходил до меня с трудом. Китти. Какой-то бред. Китти умерла?..
- Похороны завтра, ты будешь?
- Что?.. Да, да, конечно. Боже, невозможно поверить… Слушай, мне в дверь звонят, увидимся завтра. Пока.
Не глядя, бросила трубку на кровать, прошла в коридор, открыла дверь и ещё около минуты бездумно смотрела на нежданных гостей. Ближе ко мне стоял и приветливо улыбался Джон Ватсон, за ним, с деловым равнодушием на лице возвышалась фигура Шерлока Холмса. Шерлока-мать-его-Холмса. Пару раз моргнула, надеясь, что это просто галлюцинация, безобидный признак прогрессирующей опухоли мозга, например. К сожалению, мужчины не исчезли. Чёрт.
- Здравствуйте. – вопросительно, и всё ещё со слабой надеждой, что они просто так, за солью зашли.
- Собирайся, ты поедешь с нами на квартиру…
- Шерлок! – Джон метнул на друга выразительный взгляд, затем снова повернулся ко мне.
- Привет. Мы войдём?
Я равнодушно пожала плечами, отстраняясь с прохода и продолжая с недоумением смотреть на детектива. Он явно не был в восторге от происходящего.
- Нам это не нужно, мы…
- Мы войдём, Шерлок, – твёрдо повторил Ватсон, и прошёл в гостиную, подавая пример. Я поспешила за ним, стремясь увеличить расстояние между мной и воплощением моей мании. В окно что ли выброситься, от греха…
- Как ты живёшь? – попытка завязать светскую беседу кажется каким-то издевательством. Может, я всё же брежу? Не дождавшись моего ответа, Джон продолжил: - Мы слышали про Кэтрин Фишер, это ужасно…
- Вы были близкими подругами? – я уже совершенно сбита с толку, такое чувство, что это классический допрос хороший полицейский/плохой полицейский. И плохой полицейский такой плохой, просто до дрожи… Соберись, Мери!
- Да… Да, мы дружили, но вам-то какое дело?! Она… Лайза сказала, она покончила с собой, и здесь нечего расследовать, ведь если это… это самоубийство, разве не так?
Голос становился всё тише, к концу фразы я поражённо опустилась на диван.
- Нееет, это не самоубийство. Ты бы не пришёл, будь это так. – понимание приходит постепенно, я заворожено смотрю на стоящего как бы в стороне Шерлока, почти не осознавая, что говорю вслух. – Ты появляешься, когда кого-то убивают, как вестник смерти, ангел смерти. Значит, её убили, её убили, и ты пришёл…
- Джон, принеси стакан воды.
- Не надо мне ничего. – я вяло проследила за уходом-приходом доктора, послушно взяла протянутый мне стакан, выпила. Вновь с обречённостью подняла глаза на Шерлока. Он молча, внимательно смотрит на меня. Никакого эмоционального взрыва, лихорадочно скачущих мыслей, как было бы не так давно… Просто нет сил отвести взгляд от его глаз. Нет сил вообще.
- Ну какого чёрта вам от меня нужно. «Не приближайся ко мне или к этому месту», это же твоё решение. А теперь обоюдное, обоюдное решение. А сейчас…
- Это не займёт много времени. Мне нужно убедиться. Собирайся.
Единственное, в чём я убеждена – шансов воспротивиться ему у меня нет. Прохожу в спальню, почти машинально одеваюсь, краем уха слыша сердитый голос Джона. Отчитывает Шерлока за что-то, забавно. Собираю волосы в хвост, застываю, натыкаясь взглядом на коллаж из кучи фотографий, пришпиленных к стене. Две улыбающиеся девушки в нарядах кабаре. Я и Китти. С трудом отвожу взгляд, не поднимая глаз прохожу в коридор. В любом случае, кто бы это ни сделал, ему не уйти. Шерлок же лучший. Лучший. Чёрт.
========== Часть восемнадцатая, not really my area ==========
