сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
Он прижимает меня к себе крепче, практически не давая дышать, и это жаркое тесное кольцо объятий – буквальное исполнение моего желания, того, чего я больше всего жажду, в чём больше всего нуждаюсь… И резкий толчок, Шерлок отталкивает меня от себя, на секунду полностью уничтожая связь, я ударяюсь спиной о стенку кабинки, громко вслух выдыхая от неожиданности, и он снова близко, ловит этот выдох, прикусывая мою нижнюю губу, сильно, почти грубо проскальзывает ладонями по моим плечам, груди, животу, и тело откликается безумным взрывом ощущений, я почти кричу, резко выдыхая мужчине в рот, и тоже глажу его плечи, ключицы, грудь, проступающие рёбра и чёткий рельеф пресса, выступающие подвздошные кости… Ладони проскальзывают на напряжённые, твёрдые ягодицы, я с какой-то безумной решимостью притягиваю Холмса к себе, чувствую, что его зубы на моей губе смыкаются сильнее, и он сам одним резким движением подаётся ко мне, всё так напряжено, так влажно, так скользко, что он входит сразу, полностью, заполняет меня….
А-а-ах, это ощущение, такое острое, практически невыносимое, и Шерлок не даёт мне привыкнуть к нему, сразу же, так же резко, убийственно повторяет его, толкается в меня снова, безжалостно припирая к стене всем весом… На мгновение замирает в этом моменте максимальной близости, глаза в глаза и один выдох-стон на двоих…
И я не выдерживаю, подаюсь вперёд, нарываясь на торопливый, влажный, жадный поцелуй, вновь запуская остановившееся время, снова начиная ощущать, как он двигается во мне, переполняя тело резкими, яркими, почти болезненными волнами наслаждения, сбивая дыхание…
М-м-м, ещё, сильнее, я чувствую, как он твердеет во мне, хотя, казалось, куда уж больше?.. Заполняет меня, так сильно, так невозможно, сводя с ума этим ощущением… Ещё сильнее, заставляя вскрикивать, извиваться, впиваться в мокрые плечи ногтями, с силой проводить ими по спине и торопливо шептать: «М-м-м, сильнее, ещё»…
Ох, ещё сильнее, до бессвязных криков, почти до потери сознания, до дикого, первозданного рыка, почти уничтожая меня, и не существует ничего, кроме горящего безумным пожаром внутри удовольствия, острого, невозможного, ещё сильнее, ещё…
Все мои ощущения устремились к тому, что происходит внутри меня, сосредоточены на ударах, которые наносит мне берущий меня мужчина, невозможных, протяжно-резких… Он полностью владеет мной, моим телом, безраздельно властвует в нём, а я только принимаю эти удары, убийственные, сладкие, содрогаясь от каждого и безумно желая следующего, в голове бешеным пульсом бьётся только: «Сильнее, сильнее»…
Он имеет меня сильно, почти грубо, как дикарь, и я просто забываюсь, забываю, кто я, кто он, он просто тот, кто заставляет меня чувствовать себя первозданной, первобытной женщиной, отдающейся первобытному мужчине… Удивительно, странно, распахнув глаза, натолкнуться на знакомый, пронзительный, хоть и оттенённый безумием взгляд… Как будто он имеет не только моё тело, но и что-то большее, вторгается в мои мысли, мою душу, воплощая самые потаённые, глубокие желания…
Мои руки, словно в забытьи, мечутся по его телу, то впиваясь в плечи, то соскальзывая на спину или теряясь во влажном шёлке кудрей…
Прерывистые ритмичные крики, стоны, вздохи, которыми я почти захлёбываюсь, и это ужасающее, вызывающее восторг, неконтролируемое ощущение, что ты умираешь, больше не выдержишь, не сможешь больше…
- Смотри на меня… Смотри в мои глаза…
Два отрывистых хриплых выдоха, и им невозможно не подчиниться, я распахиваю веки и мгновенно попадаю в безумную лазурь, полную острых ледяных искорок, вспыхивающих, оттеняющих дикую бездну зрачков… Эти глаза словно переполнены электричеством, и чудовищное напряжение смертельным разрядом внезапно ударяет в меня, тело выгибается в судороге, бьётся, меня захлёстывает волна невозможного восторга, в котором грубая животная страсть переплетается с нежностью и любовью, волна слишком огромная, и сознание почти гаснет… И нет ничего, кроме тяжелой жаркой темноты, в которой существует только горячая пульсация в самом центре моего естества, разбегающаяся сладкими судорогами по всему телу…
Вскрик, вскрики, ещё несколько резких толчков, взрывающихся внутри невыносимо ярко, я дрожу, изо всех сил вцепляясь в мужчину, я почти не осознаю реальность, я словно стремительно падаю в ослепительно вспыхивающую бездну…
Ощущение головокружительного падения и сладкая дрожь, тихие отголоски судорог наслаждения постепенно отступают, я утыкаюсь мужчине в грудь, закрыв глаза, слыша, как бешено колотится его сердце. Сердце. Кто бы мог подумать, что за этим ледяным взглядом, за бездушной громадой интеллекта, под белым мрамором кожи бьётся такое живое, горячее, человеческое сердце…
Я словно обретаю себя в этом торопливом чётком стуке, отстраненно чувствуя, как возвращаются ощущения реальности: тихий шум льющейся воды, чуть щекочущие тёплые капли, падающие сверху, мокрая ткань брюк, жар обнажённой кожи… Мир словно резко переворачивается – я неожиданно понимаю, что сижу у Шерлока на коленях на полу душевой кабинки, прижавшись к его груди, а душ продолжает поливать нас откуда-то сверху. Значит, это ощущение падения было не полностью выдумано мной… Забавно.
Улыбаюсь, а затем отрываюсь от груди Шерлока, приближаюсь к его лицу… Хочу сказать что-то, но не могу удержаться, впиваюсь в чуть припухшие влажные губы. Он отвечает, кладёт руку мне на затылок, целует меня… глубоко и немного напряжённо, словно пытаясь почувствовать, запомнить это ощущение… Затем отпускает мои губы и, не позволяя отстраниться, ищет что-то в моём взгляде.
- Ты нереальный, властный, высокомерный, загадочный, эгоистичный… - я почти шепчу, предельно искренне, не пытаясь отвести взгляд, спрятаться за улыбкой или опущенными ресницами. – И я абсолютно точно уверена, что ни за что и никогда не пожелала бы себе быть рядом с таким, как ты…
В обращённом на меня взгляде проскальзывают знакомые чертята, уголок губ приподнимается, приобнажая зубы в короткой усмешке.
- Вот теперь я думаю, что у нас всё будет хорошо. Кроме того, конечно, что наша одежда безвозвратно испорчена, в ванной потоп, а миссис Хадсон начнёт колотить в дверь с минуты на минуту. Кстати, добрый вечер, Мери.
- Добрый вечер, Шерлок.
========== Часть тридцать пятая, все мы здесь не в своем уме - и ты, и я ==========
Хрупкая темноволосая девушка только успела отпереть замок, как дверь резко распахнулась, и её почти снёс влетевший в квартиру высокий человек в тёмном пальто.
- Мистер Холмс? – девушка отступила на шаг, зябко укуталась в накинутый на плечи цветастый платок.
- Шерлок, я же просил, – брюнет сразу же, не дожидаясь приглашения, стремительно проскользнул внутрь квартиры, оглядывая комнаты быстрым внимательным взглядом. - Ваш отец, когда последний раз был здесь, не оставил вам папку или бумаги, что-нибудь?.. – громкий уверенный голос донёсся уже из глубины гостиной.
- Мой отец? Мои родители погибли, вы же знаете… - хозяйка нервно запустила пальцы в волну своих чёрных волос, успела сделать лишь пару шагов внутрь квартиры, но мужчина уже вновь показался, подошёл совсем близко к ней, вынудив отступить, прижаться спиной к стене.
- О, я имею в виду не Майкла Дорси, нет, - его голос, и без того глубокий и низкий, опустился практически до шёпота, острый взгляд его светлых, практически прозрачных глаз впился в её лицо. – Ваш отец Джон Олдхем, и вы прекрасно знаете об этом. И если вы будете сотрудничать, то, возможно…
Фразу прервала трель мобильного. Мужчина чуть отстранился, быстрым движением достал телефон из внутреннего кармана пальто.
- Джон. Что?! Проклятье! Где? Я еду.
Он нажал отбой, вновь взглянул на девушку – во взгляде промелькнуло что-то новое, досада или…
- Вы были правы. Ваши родители погибли. Найдено тело Джона Олдхема.
Пара секунд – и девушка с тихим всхлипом оседает на пол, беспомощно раскинув руки. Мужчина досадливо кривит губы, снова достаёт телефон.
- Мери…
Трубу прорвало. Боже, какая глупость… Я уткнулась лицом в ладони, вспомнив скептический взгляд начальника, которому я и выдала эту «гениальную» причину отпустить меня с работы немедленно. Нет, я бы с удовольствием сказала настоящую причину, если бы знала её. Но у меня было только «Приезжай. Немедленно», и мне, последней идиотке, этого хватило. Чёрт подери!
Такси притормозило у светлого подъезда с аккуратным садиком, я полезла в сумочку за наличными, но меня опередили – Шерлок сунул водителю яркую бумажку сквозь опущенное переднее стекло, а затем распахнул пассажирскую дверцу.
- Квартира 32-а, я пришлю подробности в смс.
Я только выбралась из машины, как он занял моё место и хлопнул дверцей, оставив меня поражённо стоять посреди улицы. А? Что?
Но кэб уже уехал, и мне не осталось ничего, кроме как войти в подъезд и отыскать загадочную 32-а.
Дверь оказалась незаперта, но я всё равно постучалась и осторожно вошла… В коридоре, сидя прямо на полу и обняв колени руками, плакала девушка. Отлично. Шерлок довёл кого-то до истерики и позвал меня в качестве скорой психологической помощи?..
- Привет, я Мери, подруга Шерлока. Всё в порядке?
«Пусть Элизабет закажет билет на скоростной поезд до Йорка и на электричку до Скарборо. Ш»
«Она говорит, что ей нечего там делать, с тётей она не общается и к ней не поедет»
«Ты едешь домой, она соберёт чемодан, доедет до вокзала, там пересядет на другое такси и едет к тебе.»
О, ну, конечно, ты всё предусмотрел, ты же гений. Я подавила желание отправить в ответ что-то вроде: «Ты едешь ко мне, снимаешь пальто, приковываешь себя наручниками к батарее и ждёшь меня. М» - и повернулась к нервно вцепившейся в кружку с уже остывшим чаем Элизабет.
- Он всё предусмотрел, не волнуйся. Я помогу тебе собрать вещи. Шерлок лучший, так что всё будет хорошо.
- Томас Дорси, двадцать шесть лет, хозяин букинистического магазина, выбросился из окна на следующий день после помолвки. Выбросился. Был выброшен… Нет ни мотивов для самоубийства, ни малейших причин его убивать, вернулся домой после праздничного ужина с друзьями, через полчаса - смерть.
Тихий, размеренный, вибрирующий, наполненный хрипловатыми интонациями голос буквально пропитывал освещённую мягким вечерним светом гостиную на Бейкер-стрит. Глаза детектива были прикрыты, ладони сложены в привычном молитвенном жесте – Шерлок словно бы разговаривал сам с собой, проговаривая, пробуя факты на вкус, вслушиваясь в них, полностью абстрагировавшись от окружающего мира. Сидящий в кресле напротив доктор Ватсон подпёр голову кулаком, устало глядя на ещё более разросшийся коллаж из фотографий, распечаток, документов, скрывавший зеркало над камином.
- Джон Олдхем, пятьдесят семь лет, политик, во вторник неожиданно уехал один в свой загородный дом и пропал. Тело обнаружили сегодня, его не похищали, его убили сразу, прямо в этом лесу, незначительные следы борьбы и три ножевые раны, словно банальное бытовое убийство…
- Это всё похоже на случайность, эти смерти… Они никак не связаны между собой.
- Но они были связаны! Элизабет Дорси оказалась дочерью Олдхема, которую он скрывал ото всех, он оплачивал её квартиру, обучение, он встречался с ней в этом загородном доме, так что это не просто случайность… О! – раздражённую скороговорку детектива неожиданно прервал поражённый выдох. – О-о-о… Джон, это блестяще! Случайность. Ты потрясающий, ты прав, о, как ты прав!
Шерлок порывисто вскочил, на секунду остановился перед украшенной материалами по делу стеной, радостно всплеснул руками и буквально подлетел к вешалке со своим пальто. Джон удивлённо заморгал, вырванный этим резким порывом из полусонного состояния.
- Что? Я прав? В чём я прав, Шерлок?!
Но детектив уже сбегал по лестнице, и доктору Ватсону ничего не оставалось, как, чертыхнувшись сквозь зубы, последовать за ним.
Я напоила Элизабет всеми видами успокоительных, что оказались дома. Она покорно выпила несколько разнокалиберных таблеток и снова застыла, съёжившись в уголке дивана. Ну, хотя бы казавшийся нескончаемым поток слёз прекратился… Я сходила на кухню, принесла две большие чашки ароматного липового чая с мятой и села рядом с девушкой, чувствуя себя несколько неловко. Она была такой… непривычной: невысокая, черноволосая, очень яркая, хоть и без грамма косметики – светлая кожа, тонкие тёмные брови, изящный носик, алые пухлые губы… Даже её одежда: чёрные джинсы, белая строгая блузка и накинутый на плечи разноцветный платок – ярко выделялась среди приглушённых тонов моей гостиной, контрастировала с чуть выцветшей клетчатой обивкой дивана…
Висевшая в квартире тишина противно звенела, пропитанная холодным искрящимся напряжением. Никогда не умела, да и не любила утешать людей. По моему личному мнению, горе гораздо легче пережить в тишине, наедине с собой, чем слушая бессмысленные и бесполезные успокаивающие слова…
- У тебя умирал кто-то из близких?
Голос девушки застал меня врасплох, слишком уж я погрузилась в собственные мысли. Напряжение словно бы резко сгустилось стаей острых разрядов, чутко вслушиваясь в каждое слово, так странно нарушающее эту тишину… Я удивлённо посмотрела на Элизабет и неожиданно наткнулась на внимательный взгляд необычных, светло-карих глаз.
- Мои родители погибли, когда мне было восемнадцать. Брат неделю назад. Биологический отец, о существовании которого я узнала совсем недавно, только что. Как такое может быть? Так же просто не бывает, разве нет? Ведь даже если умирает один близкий человек, то это компенсируется утешениями, теплом, остальные сплачиваются, в семье наступают мир и единение…
Никакой истерики, слёз – просто серьёзные глаза, тихий спокойный голос, произносящий такие ужасные вещи… Я невесело усмехнулась, отводя взгляд в сторону, и заговорила, глядя строго в стену.
- Моя сестра покончила с собой в шестнадцать. Мы были очень близки, и родители обвинили в её смерти меня. Я не общалась с ними уже семь лет.
Я немного помолчала, осознав собственные слова, словно впервые слыша всё это… а затем подняла глаза на девушку - в её взгляде впервые с нашей встречи промелькнуло что-то живое. Напряжение достигло предела, сорвалось на самой высокой ноте и неожиданно исчезло, осыпалось на пол, оставив лёгкую, понимающую, даже тёплую тишину. Элизабет горько усмехнулась и потянулась к своей чашке.
- Так не может быть, так не должно быть… Я не верю в это.
- И я не верю. Не верю все эти годы. Знаешь, я могла бы тебе сказать, что дальше будет легче, что время лечит… Только чушь всё это. Время не лечит, ничто не лечит.
- Ты винишь себя в её смерти?
Сердце забилось болью, с трудом перекачивая словно мгновенно застывшую, загустевшую кровь.
- Да. – я глотнула чай, удивляясь самой себе. Я никогда и ни с кем не говорила об этом, а сейчас слова слетали с губ с такой лёгкостью почти сами… - Я виновата, конечно, я. Знаешь, с этим можно жить, это как увечье, я моральный инвалид. С виду нормальная, но душа моя выглядит отвратительно с этой раной, с этим уродством. В тебе нет этого, ты не виновата в смерти близких.
- Кстати, да. Мне просто дьявольски повезло, – мы обменялись взглядами и обе усмехнулись. - А ты, наверное, сильно себя ненавидишь.
- С чего ты взяла? Я от себя тащусь просто.
- Не пойми меня неправильно, я, конечно, с ним почти незнакома, но этот Холмс… Ты спишь с ним, или это серьёзнее? Нужно реально ненавидеть себя, чтобы влюбиться в такого. Когда я услышала это милое воркование: «Мери, приезжай сюда немедленно», я подумала, что прибежит либо вышколенная отвечать на телефон овчарка, либо что-то жалкое и безвольное… А ты с виду ничего, у тебя внутри беда, оказывается.
- А ты милая. Или это таблетки так на тебя действуют?.. Знаешь, думаю, ты ещё немного с Шерлоком пообщаешься и тоже с ума по нему сойдешь. Тогда я тебя убью, пожалуй. А пока этого не случилось, у меня есть вишнёвый торт. Будешь?
========== Часть тридцать шестая, собственно, детектив ==========
- Может быть, ты всё-таки объяснишь?
Шерлок вынырнул из глубокой задумчивости, чуть нахмурился, а затем повернулся к вглядывающемуся в проносящиеся за окном кэба лондонские улицы Ватсону.
- Объясню что?
- Да хоть что-нибудь! – Джон тоже повернулся к другу. – Например, куда мы едем.
- К вдове Олдхэма, разумеется.
- Разумеется, ну конечно… - раздражённо выдохнул себе под нос доктор, а затем вновь взглянул Холмсу в глаза. – А зачем мы туда едем? Мы же, кажется, всё у неё выяснили… И да, что такого потрясающего я сказал на этот раз?..
- Ты серьёзно не по… О, Джон! – Шерлок усмехнулся и откинулся на спинку сиденья, а затем начал говорить с удовлетворённой улыбкой, явно наслаждаясь собственной теорией: - Это преступление, практически невозможное преступление – убийство Джона Олдхэма… Известного влиятельного политика, разумеется, имеющего кучу врагов и конкурентов, количество человек, которым эта смерть была бы выгодна, огромно… Громкое убийство, полиция на ушах, сторонники в шоке, противники ликуют, всё это настолько резко, этот момент его убийства так удачен, так идеален… Невероятно удачен.
Холмс замолчал, не отрывая затылка от спинки сиденья скосил глаза на друга – тот непонимающе хмурился, а затем поражённо и недоверчиво вскинул широко распахнутые глаза.
