сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
- Ну, если ты немного потерпишь и не вызовешь скорую, то скоро умрёшь, как и хотела. Приглашение на похороны кому надо я передам, не волнуйся, – он неторопливо встаёт, отряхивая с костюма невидимые крошки… Я даже не могу кричать, не могу умолять о помощи, звуки застревают в горле.
Телом завладела судорожная дрожь, дурнота, кровь такая горячая, такая горячая, всё течёт, обжигая похолодевшие пальцы, и если я сейчас потеряю сознание, то это конец, это смерть…
- К сожалению, мне придётся покинуть Вас, дела, дела, – наигранное сожаление на лице и контрастно-радостное выражение глаз. Дьявол.
Дьявол, это он, и он не спасёт меня, нет, он даже не останется со мной… Я не хочу умирать!
Мне так страшно умирать одной…
А он просто разворачивается и спокойно выходит из комнаты, о Боже… Но уже у самой двери оборачивается, со странной совершенно нечитаемой гримасой швыряет на кровать рядом со мной телефонную трубку.
И это… это настолько невероятно, настолько не укладывается в голове, что всё, что происходит дальше, сливается в одну размытую картину:
Испачканный бурыми быстро высыхающими разводами телефон, бесконечность ожидания, кровавое пятно на диване, алые капли на полу, везде…
Врывающиеся в квартиру люди, уверенные сильные руки, короткие команды, которым так приятно подчиняться: «Ляг», «Не закрывай глаза»…
Жёсткое под спиной, качка, торопливые крики, немного неба и яркий свет, растворяющий весь остальной мир…
Вот и хорошо. Вот и конец.
- О, Джон…
Преувеличенное удивление и румянец на щеках Молли выдали её надёжнее, чем если бы она прямо сказала: «Да-да, это я его позвала!»
Я было отвернулась к стенке, неожиданно почувствовав что-то тянущее, сходное с паникой… А затем с усталым вздохом решительно посмотрела на вошедшего в палату доктора Ватсона.
- Мне, м-м-м, надо забежать кое-куда, я ещё загляну, ладно?..
Подруга-предательница выскользнула в коридор, обменявшись с Джоном коротким взглядом… Он посмотрел, как закрывается за ней дверь, и только потом подошёл к моей кровати, опустился на стул для посетителей.
- Привет. – о, да, я чертовски вежливая предательница, не правда ли, Джон?
- Мери. – ну надо же, какие мы серьёзные. Да провались ты со своим участием, со своим дружелюбием! О, как же я хочу, чтобы в жизни у меня не было ни тебя, ни… - То, что ты пыталась сделать…
- Я пыталась нарезать кекс. Не стоит читать мне проповеди на эту тему, серьёзно. От глупых случайностей не застрахован никто.
- У тебя не получается врать, – Джон, до этого старательно изучавший узор на больничном пледе, поднял на меня глаза. – Как же это возможно? Как ты могла… как у тебя получилось, если ты сейчас не можешь убедительно соврать мне?.. Как же ты могла врать ему?..
- Пока, Джон.
Говорить сквозь до боли сжавшиеся зубы оказалось практически невозможно, но если он сейчас не замолчит… Если он сейчас не уберётся отсюда…
- Ты наказываешь себя, настолько видно это… - доктор Ватсон не отводил своего слишком честного, отчаянно ищущего истину взгляда, и эти тёмно-серые глаза пытали намного более жестоко, более болезненно, более изощрённо, чем те чёрные глаза, глаза дьявола. – И я не могу понять, для меня всё совсем не так очевидно, как для Шерлока… Расскажи мне, скажи, что это было?
- А ничего не было, – боль, усиливающаяся с каждым его словом, достигла апогея… и растворилась, словно я разом потеряла возможность чувствовать. По венам словно разлился нежный морфин, обезболивающий, смертельный и сладкий. - Или было всё, какая разница теперь? Это было. И больше этого не будет. Спасибо, что зашёл, Джон. Пока.
Меня выписали через четыре дня.
Джон не приходил больше.
Джим появился через неделю.
Вошёл в своей привычной манере, щёлкнул кнопкой пульта, словно и не было этих двух недель… Словно и не было. Моя «жизнь» входила в привычную колею.
Хотя нет, нет, мир, подобно подвыпившему эквилибристу, будто неожиданно начал опасно раскачиваться, чудом удерживая равновесие на тонкой проволоке… Он непременно упадёт, вопрос лишь в том, как далеко сумеет пройти до этого.
Меня больше не тянуло к Джиму. Сама идея прикоснуться к нему, ощутить его тепло, казалась чем-то диким. Он словно бы и не обратил на это внимания, упиваясь своей победой, тем, что больше никто не стоит у него на пути… Но вскоре это радостное состояние сменилось обычной деловой сосредоточенностью, включающей в себя набор эмоций от апатии до болезненного оживления… А в конце августа разразилась та буря, напряжённое затишье перед которой нарастало последние полтора месяца.
Один телефонный звонок, в котором Джим сорвался на крик, заставивший меня буквально подпрыгнуть на месте… Его торопливый уход. И он не появлялся дней десять, а когда пришёл, то со странной смесью восторга и недоверия, лихорадочно блестя глазами и задумчиво выстукивая пальцами причудливые мелодии по столу, рассказал, обрывочно и неполно, но вполне достаточно, чтобы я поняла - это именно то, то, что я чувствовала.
Шерлок Холмс вернулся.
- Он идёт за мной, по моему следу, расчётливо, планомерно… Не бежит вперёд, как бешеный волк, который будет бежать, пока не сдохнет, не-е-ет, но с той же целеустремлённостью. Хитро, о-о-о-о… Рана всё же не оказалась смертельной. И теперь, без сердца, без слабости, он намного опаснее, всё стало намного интереснее, милая, намного. Он вполне может… Что ж. Тем лучше. Играть ва-банк… Он способный мальчик, в его руках вполне может быть туз… но у меня же есть джокер.
========== Часть сорок четвёртая, Cos I'm thirsty for your love ==========
Потому что я жажду твоей любви
I lust for "after"
No disaster can touch
Touch us anymore
Poets of the Fall – Carnival of rust
Я лишь жду "после",
Когда никакое несчастье не сможет коснуться
Коснуться нас больше
Poets of the Fall - Карнавал тлена
…Ночью ко мне приходил Шерлок. Опять. Приходил, обнимал меня, прижимал к себе и шептал, тихо шептал, что всё будет хорошо. Что мы справимся. Что он справится, что скоро всё закончится, что никто больше не сможет обидеть меня, потому что он рядом. Он рядом, он никуда больше не уйдёт…
Шерлок врал.
И его руки, и его голос, и взгляд, и губы – всё было ложью.
Только это и помогало мне видеть разницу между Шерлоком-из-моих-снов и реальным Шерлоком Холмсом. Последний не лгал мне ни разу. Он вполне откровенно выразил своё безразлично-презрительное первое впечатление, затем пользовался мной в своих целях, абсолютно не скрывая этого… Всё наше общение зависело от того, на какую сторону упадёт подкинутая им монетка в следующий раз. Аверс или реверс. Нужна - не нужна.
Нужна – я приду к тебе, и ты будешь моей.
Не нужна – мне важна моя работа. Хоть ты в истерике бейся, я ухожу. Но я вернусь, потому что почувствую, что нужна…
И выброшу тебя, подкинув монетку в последний раз. Ты не имеешь права голоса. Решаю я.
«Тише, тише… Тебе плохо, и я тебе нужен. Теперь всё в порядке, всё будет хорошо…»
«Нет! Прекрати, Мери, не отвлекай меня, мне нужно подумать!»
«Мери… Иди ко мне»
«Твоё время вышло»
Джон видел, как умирают люди. Кто-то не может смириться, уходит с трудом, бьётся в агонии… другие принимают происходящее, покидают мир спокойно, только отчаянная тоска в смотрящих в пустоту глазах выдаёт, что им тоже тяжело.
Джон видел, как люди выживают. Уже почти нет надежды, он, как врач, понимает, что это конец, что ничего уже нельзя сделать… Но сердце после секундной заминки вновь начинает биться. Кто-то смог победить смерть.
Но Джон никогда не видел настолько тихую, практически незаметную, растянутую во времени отчаянную борьбу за жизнь…
Лицо Шерлока абсолютно спокойно. Привычная расслабленная поза – локти на подлокотниках кресла, сложенные кончики пальцев касаются губ, дыхание ровное, глаза полуприкрыты… Он в своих Чертогах. Но он не решает очередную головоломку, не ищет очередной гениальный ответ, нет. Он ищет забвения.
Джон словно видит – Холмс идёт вперёд, глядя строго перед собой, всё дальше, проходит мимо гигантских стеллажей, где в образцовом порядке хранится всё то, что он считает полезным… Холодный рациональный свет, молчаливое бездушие знаний и чёткий силуэт человека, который отчаянно хочет, но не может уйти сам от себя.
Чертоги разума, созданные рациональным и гениальным мозгом Шерлока Холмса, всё же скользят между слоями сознания и подсознания легче и увереннее, чем их создатель. Проход между стеллажами резко виляет в сторону, и внезапно в конце этого импровизированного коридора становится видна тоненькая девичья фигурка…
Джон слышит, как сердце детектива спотыкается, а затем начинает биться часто и больно, видит, как под прикрытыми веками зрачки Шерлока мгновенно заполняют всю радужку, как светлая ткань рубашки на груди темнеет, по ней расползается багровое пятно, детектив истекает кровью…
Но стоит моргнуть – и наваждение исчезает. Холмс всё так же сидит в кресле, погруженный в себя. Глаза закрыты. Рубашка девственно чиста.
Доктор Ватсон не может, не хочет понимать, почему он видит так. Почему периодически он словно может заглянуть вглубь, будто бы за фальшивым зеркалом загорается лампа, и можно видеть потайную комнату за ним…
Но это бывает не так уж и часто. Короткие острые вспышки… А вообще, всё выглядит благополучно. Пугающе хорошо.
Никакой апатии, никакого оцепенения…
Шерлок нормально ест. Не так, как раньше, но всё же торопливо проглатывает что-то из приготовленного миссис Хадсон, не отрывая взгляда от монитора ноутбука или распечатки какого-нибудь документа.
Шерлок спит адекватно своей норме – уходит в свою комнату, иногда отключается прямо в гостиной… А затем снова бесконечно мерит комнату шагами, напряжённо застывает в кресле или лихорадочно срывается с места, пропадая в сырых сентябрьских туманах… Джона он с собой не зовёт.
Правда, Шерлок много курит – по утрам, когда Ватсон спускается в гостиную, там густым туманом висит сигаретный дым, сквозь который с трудом угадывается неподвижный силуэт в кресле, - но это такая малость, такая мелочь по сравнению с последними событиями.
И Шерлок успешен как никогда. Он работает. Работает. Никаких перерывов между расследованиями, дела раскрываются одно за одним, они появляются словно из воздуха.
Частные клиенты, Скотланд-Ярд… Детектив сосредоточен на работе, полностью сосредоточен. Крайне целеустремлён – равнодушно отказывается от любого упоминания о его участии в расследованиях в прессе, презрительно и устало кривит губы в ответ на все благодарности и молча уходит, чтобы уже через час напасть на новый след…
Это хорошо. Работа – это лучшее для Холмса, его стихия, его страсть, Шерлок в деле – привычно и правильно.
Кажется, та пустота, что пожирала Шерлока, что властвовала в серых глазах так долго, исчезла, уступила место холодному блеску азарта, острой решимости…
И только в редкие моменты – когда Холмс не замечал, что Джон входил в комнату, или после раскрытия очередного дела, буквально на несколько секунд… Джон видел эту пустоту, притаившуюся в прозрачной льдистой глубине. Она никуда не исчезла. Она скрылась, просочилась внутрь, проникла так глубоко, что перестала быть видна, глубже, к сердцу…
Но у детектива есть цель. То, что не даст пустоте поглотить его. То, ради чего он будет жить, то, в чём видит смысл.
Однако и в этом есть повод для тревоги. Что будет, когда цель будет достигнута? Она будет достигнута, это же Шерлок, он всегда добивается своего… Он не остановится ни перед чем.
И почему-то страшно подумать, какую цену он готов заплатить за победу…
- Морсон-Морсон-Морсон… - бормочет Мориарти, и я невольно заслушиваюсь – мне нравится это мурлыкание, этот мягкий голос… А ещё больше нравится то, что он говорит:
- Он добрался до Морсона, добрался быстрее, чем я ожидал. Надо отвлечь нашего мальчика, иначе он может испортить нашу игру, а мы же не хотим этого, да?..
Или, через пару дней:
- Нет, нет, дьявол!! Я уничтожу его, я выпотрошу его щенка-Ватсона! – внезапный крик в ответ на пришедшее смс. Я вздрагиваю, душу мгновенно сковывает хрусткий иней ужаса перед безумным криминальным гением… А затем наблюдаю, как резко успокоившийся Джим с застывшей кривой ухмылкой набирает кому-то сообщение, и чувствую, что мои губы неожиданно тоже изгибает что-то, похожее на улыбку. Я прячу её, опуская голову, я не хочу, я боюсь, что он увидит, что меня радуют его проблемы… Странно ощущать улыбку на губах. Непривычно.
Но мне нравится…
А ещё дня через три я слушаю холодный и деловой пересказ о сорванной операции в Лондонской клиринговой палате, результаты нескольких месяцев работы пошли под откос:
- …Но знаешь, хорошо, что мой верный Кёрби успел уйти. Малыш многое мог бы рассказать, сцапай они его, крысёныш… Больше никому ничего не расскажет.
Мориарти усмехается, поднимая на меня глаза, и я улыбаюсь ему в ответ.
Да, я могу позволить себе эту низкую, мелочную радость раба, забитого слуги, который злобно усмехается, видя, как оступается и падает в грязь его господин.
Да, меня радуют его неудачи.
Да, я больше не прячу свою улыбку.
Он уничтожит тебя. Пусть он больше не мой Шерлок Холмс, пусть не ради меня, но он уничтожит тебя.
И тогда я буду смеяться.
Теперь те отрывки разговоров, что я слышу на работе, каждый новостной выпуск, который включает Джим, – словно результаты очередного круга покерного турнира:
Тройка против двух пар – известного адвоката застрелили прямо в его кабинете. Убийца до сих пор не найден.
Стрит против каре – раскрыта отмывающая деньги криминальная сеть, несколько лет работавшая в Нэшнл Вестминстере, одном из крупнейших коммерческих банков.
Фулл-хаус против тройки – инкассаторская машина похищена во вторник утром. Вечером того же дня она найдена в одном из переулков центра Лондона – инкассаторы расстреляны, деньги не тронуты. Странное дело остаётся нераскрытым.
Каре против стрит-флэша – сорвано покушение на Джеймса ВанДорта, главного судью Олд-Бейли, предполагается, что оно было связано с громким разбирательством по делу Фрэнка Энтса.
Повысим ставки? Начнём новый круг?
Кажется, кто-то собирает роял…
Ты не забыл, кто из нас двоих король, милый?..
========== Часть сорок пятая, to tear inside you ==========
Терзать тебя изнутри
За окном висел туман. Холодный, сырой, он вытравил из мира все краски, заполнил всё своей тоскливой пустотой. Одиночество и бессилие с каждым вдохом проникали всё глубже в лёгкие жителей города, сгущали кровь, заставляли медленнее биться сердца, стирали любое выражение из глаз.
Мир стал серым.
Туман проник и в мою квартиру. Его не было видно, но он горчил на языке, пробирал холодом до самых костей. Свитер на плечах не мог справиться с ним, словно мгновенно отсырел и истончился, чай не согревал, а обжигал меня изнутри – но я всё равно пила его глоток за глотком, переплетя пальцы на стенках кружки и пытаясь дышать терпким ароматным паром…
- Мёрзнешь, милая?
Я подняла глаза на севшего за кухонный стол напротив меня Джима. Сегодня он был возбуждён больше обычного, поминутно отправлял смс, а сейчас почти час переписывался с кем-то по Интернету, уединившись в спальне… Что он сказал?
- Он тебя уничтожит.
- Ох… Ты всё ещё веришь в Санта-Клауса и в Шерлока Холмса, да? Да я ведь уже убил его, милая. Убил, он ходячий мертвец – просто пока не осознал этого, и, знаешь, на это даже достаточно забавно смотреть… Но, к сожалению, ничто хорошее не может длиться вечно. Придётся заканчивать эту игру, заканчивать так, чтобы до всех всё дошло. Так что допивай свой чай и начинай собираться – сегодня тебе предстоит небольшое путешествие. Милая.
Он очаровательно прокатил на языке последнее слово, задержал на мне взгляд ещё на пару секунд и резко встал, вышел из кухни, я услышала, как хлопнула входная дверь.
Небольшое путешествие, хм-м… Я не торопясь выпила две кружки чаю, задумчиво посидела за столом, а затем всё же встала, переоделась в джинсы и белую майку – если Джим собрался меня куда-то вести, он бы и голой по улице потащил, а этого не хотелось. Расчесала волосы, медленно обвела глазами комнату. Взгляд останавливался на таких знакомых мелочах: мягких игрушках, любимых книгах, вещах, фотографиях… Всё родное, но словно мгновенно ставшее жутко далёким – как будто всё это уже часть прошлого, как будто я уезжаю навсегда и оставляю всё это, как будто я прощаюсь…
Чёрт. Что за чушь. Щёлкнула выключателем, на секунду застыла на пороге… и, не обернувшись, вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.
- Джон.
Голос Шерлока, неожиданно тихий и хриплый, отчётливо прозвучал в тишине, наполнявшей гостиную на Бейкер-стрит последнюю пару часов. Доктор Ватсон оторвался от ноутбука и поднял глаза на спину стоявшего у окна соседа. Тот словно бы забыл, что собирался что-то сказать, продолжая смотреть на улицу, пока Джон, подождав около минуты, не уточнил: «Что?» Тогда детектив обернулся, переводя словно вобравшие весь туманный холод глаза на друга, и снова застыл на некоторое время, смотря серьёзно и напряжённо.
- Шерлок?
