Текст книги "Cure Te Ipsum (СИ)"
Автор книги: Гайя-А
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
***
Надо не забыть записать куда-нибудь все, что я впервые делала в тот день. Например, лечила короля от постыдной болезни, мазала свинью глиной без намерения ее в этой глине запекать, и, наконец, каталась верхом на олене. На гигантском олене.
Сначала его пытались сдвинуть с места трое эльфов. С самой доброжелательной мордой он уперся всеми копытами в пол. Мы пытались заманить его морковкой – и не шелохнулся. Присоединились эсгаротцы. Ноль эмоций на оленьей морде. Движения тоже ноль. Пришел Леголас Трандуилион. Не задал ни вопроса о том, что мы, собственно, вытворяем со средством передвижения его отца, только сообщил, что кто-то оленя должен оседлать, ибо скотина слушается команд седока.
Не помню, почему выбор пал именно на меня, но когда я смогла взобраться на него – высоко, страшно! – то никто не мог мне сказать, как его остановить после того, как заставить двигаться. И он побрел. Сломал, не заметив, оградку. Нагадил у самой лестницы в жилые ярусы. Понюхал статую какого-то древнего гнома, пофырчал – и снова побрел. Я смотрела вниз и молилась только, чтобы не упасть.
И шел и шел. Шел, и шел… завидев впереди шатер Трандуила, я завизжала:
– Лосик, рогатенький, миро камло, ну-ка не иди туда, ну-ка стой!
Куда там! Он только ускорил шаг. Сунул морду внутрь, получил что-то в качестве лакомства, похрумкал с задумчивым видом и застыл, не реагируя больше на меня.
Я сползла с него и удрала до того, как меня кто-либо увидел. Черт с ними, пусть лихолесские блохи загрызают всех остроухих подряд, больше никаких подвигов.
Отмылась я до состояния скрипа, придирчиво изучила гребень на предмет вероятных ползучих и прыгучих насекомых, спать легла – точнее, упала – не успев высохнуть. Проснулась от того, что Бофур настойчиво дергал меня за ногу.
– Кось мандэ явья… я же сплю. А когда я сплю, меня не существует.
– Не мог дождаться утра, – серьезно ответил он, – ты завтра работаешь?
– Угу.
– Ты платок мой наденешь?
– Угу.
– Прямо завтра? Точно? Не передумаешь?
– Тегара-тася.
Отчасти я надеялась, что он останется со мной – скупердяйское казначейство не платило за теплые одеяла, и было зябко. Но таковы уж эти гномы – народ крайностей: то по бабам белобрысым, то за руку не держись, спать рядом не ложись.
До полудня следующего дня я все еще опасалась внезапного явления разгневанной Дис или кого-нибудь вроде советника Балина или Глоина – с тем, чтобы нас выбросили вон с нашими зачумленными пациентами, сидящими в изоляторе и распевающими хором эльфийские заунывные баллады вперемешку с шансоном.
Но явился Бомбур, занял собой почти всю лавку в очереди, дождался и втиснулся кое-как в приёмную. Молча оглядел меня, умиленно поцокал языком, грохнул корзину с хлебом на стол и удалился. В глубине корзины обнаружился гигантский, под стать пекарю, каравай, украшенный фигуркой гнома с непропорционально длинным копьем, упирающимся в микроскопического дракона.
– Коррупция процветает, – откомментировал Саня, оглядывая не без опаски корзину со съестным, – это за что такая взятка?
– Сама не знаю, – кое-какие соображения закрадывались, я отмела их, как несущественные. А зря. После трех приперся Бифур. Торжественно водрузил на стол огромный куль, из которого торчала баранья нога, встал в позу Ленина на броневике и минуты две изрекал на кхуздуле нечто торжественное и рифмованное. Подкравшийся сзади Кили вовремя толкнул меня в бок, я горячо зааплодировала, поэт раскланялся – и исчез.
– А ну-ка, это что было?
– Он прочел стихи о Бофуре, – надул щеки Кили, – о том, какой его брат смелый, отважный, каким отличным младенцем родился и в какого великого воина вырос.
– Я питаю самые теплые чувства к Бофуру, но это что, рекламная акция, что ли?
– Вроде того, – на полном серьезе кивнул юноша, – друзья жениха по очереди приходят к невесте и ее семье и…
– Стоп. Вот тут мы и остановимся. Это, значит, они просто дверью ошиблись, этажом и Горой заодно. Где ты видишь здесь невест?
Кили только хитро покосился на меня, ничего не сказав, но многозначительно кашлянул, зыркнув на мой новый платок. Следующим был Ори. Он пришел с длиннющим свитком, раскатал его от смотровой кушетки до самого порога, и принялся, откашлявшись, зачитывать мне родословную Бофура, перечисляя все достижения каждого представителя каждого поколения.
На десятом резчике по дереву и примерном семьянине, пылко любившем жену, мои нервы не выдержали. Ори был выставлен за дверь, прием временно вел Саня, я, забившись в самый дальний угол склада, мрачно смолила, глядя в пространство. И угораздило же меня с этим платком! Знала же, как относятся гномы к своим традициям. Альтернатив для них не то чтобы не существует, но когда выгодно, они притворяются именно такими: ревнителями обычаев и поклонниками старины глубокой.
– Лара, ты здесь? – Эля безжалостно вырвала меня из моей нирваны, – тебя там Саня просил. Посмотришь одну, ее, наверное, к госпоже Мине надо. Женщину просит.
– Посмотри сама. Не видишь, я самоизолировалась?
– Из-за Бофура? – Эля немедленно нашла на складе отражающую поверхность – начищенный бок котла, и принялась прихорашиваться, – бегай, бегай. Им нравится догонять…
– Ты своего Данечку бросила, это не лучшая форма агитации.
– Бофур – не Данечка, – изрекла Эля и удалилась.
Да что за день такой.
Распахнув дверь, перед ней я нашла Кили и Фили, которые, коротко поклонившись, выхватили скрипки и исполнили некоторое подобие вступления в сирбу. Я не стала дожидаться продолжения и закрыла дверь.
Бред.
Но они никуда не ушли.
– Ларис, он классный! – выкрикнул Кили, то и дело что-то наигрывая на своей скрипочке, – он будет тебя сильно любить…
–…а его брат – вкусно кормить! – добавил Фили, и принцы, судя по звукам, пустились в пляс.
Когда же два брата-акробата удалились, я осторожно выглянула наружу. Очередь и не думала редеть. Саня с самым серьезным видом слушал жалобы очередной гномки. Муж пациентки стоял рядом, опираясь на здоровенную булаву. Я же, глядя на друга, видела, что он спит с открытыми глазами.
Полезный навык, и вырабатывается еще во время учебы.
– Саня, у нас проблемы.
– Проблемы у оленя Трандуила, а у тебя перспектива замужества.
– Как, и ты знаешь?
– Кхм-кхм. Я не хочу прерывать беседу, госпожа, – встрял гном с булавой, – но Бофур – отличный мужик, а его отец…
Это было выше моих сил.
***
Приняв последнего пациента и со скоростью метеора повесив знак «закрыто» на двери приёмки, Саня выдохнул и переполз в аптеку. Здесь можно было выпить чая или пива, поесть, расслабиться. Иногда поспать. Врач заварил себе чашку чая, раскурил трубку, оглянулся и сам себе удивился. Как быстро он привык к переменам!
Вместо пластиковых упаковок – стеклянные бюксы. Вместо ампул и привычных пачек таблеток – пилюли и сахарные драже во всем многообразии форм и размеров. Среди средневековых реторт и дутых колб неправильной формы внезапными гостями из будущего – картонные коробки с анальгином и димедролом, тонометр, фабричные одноразовые шприцы, давно ставшие многоразовыми.
На стене – Саня обвел пальцем линии рисунка – карта Горы с обозначениями участков. Расписание дежурств на следующую неделю. Записка от Идрена – он начинал учить русские буквы. Записка от Эли. Ошибок не меньше, чем у Идрена.
А на столе свечи. И обстановка самая что ни на есть из мечты.
Скрипнула дверь. Вошла Лариса. Саня, вопреки обыкновению, не обернулся. Молча она подошла к плите, заглянула в дверцу, подбросила совок угля и поставила чайник.
– Только что кипел, – отозвался Саня, пуская струйку дыма в пространство.
Сзади зашелестела оберточная бумага.
– Не видел крапивного настоя? В неотложке акушерка с одной бабой после двойни.
– В леднике, Эля свежий ставила.
Привычное шебуршание. Саня зажмурился, встряхнулся. Снова быстрый перестук каблучков, хлопок двери, снова Лара.
– Почаёвничаем, Санинько? Тебе бы поесть не вредно.
– Разливай. А что еще есть?
– Караваем закусим. Надо бы Вишневскому и остальным пленникам отнести.
Пили чай. Уютно потрескивал очаг, и закипал котелок с многоразовыми одноразовыми шприцами. Друзья переглянулись.
– Не верится, да? – негромко заметила Лара, – как будто и не с нами было.
Саня сделал выразительное лицо:
– Телепатка.
– И так ясно же. Знаю я эти глаза с поволокой. Ностальгируешь по тому, что уже есть. Мама моя говорила – сама себе завидую.
– А неплохо получается же, – заметил врач, обводя взглядом кабинет, – представь, что через годик замутим. Эля сегодня о косметологическом кабинете мечтала. Нет, мы не пропадём.
Лариса смолчала, помешивая мед в чае. Саня спрятал улыбку, глядя на ее непривычно задумчивое лицо.
– Только не надо о нём, хорошо? – снова опередила она, не поднимая головы, – мне весь день сегодня рассказывали о том, какой он. Я знаю. Хороший. Честный, благородный. Таких в Энске не водится, а если водятся, я с ними не пересекусь никогда. Ты это хочешь сказать?
Саня молчал.
– Это обманчивая простота. Пока я для него экзотика, как и он для меня. Я знаю. Я там уже была. Я больше не хочу.
Саня хмыкнул.
– Лара, которую я знаю, сказала, помнится, что за край света ломанулась бы, если бы кто-то пообещал ей, что там будут любить ее за то, какая она есть. Помнишь? Так вот, мы за краем света. И такой мужчина нашелся.
– Почему здесь? Ну почему?
– Потому что ты лучше, чем Энск того заслуживает. Правда. И носом не хлюпай, я все равно слышу.
Врач вдруг нахмурился. Мысль скользнула по краю сознания, что-то жизненно важное, какая-то ключевая деталь… и в этот миг распахнулась дверь. На пороге стоял грязный до невозможности Нори с распущенными волосами, мокрый и злой.
– Нори! где тебя носило? Ты что в таком виде?
– Подъем, бригада, – выдохнул гном, – и остальных поднимайте тоже.
– Да ты толком-то скажи…
– Посольство Ривенделла попало в буран. Мы их случайно нашли. От орков смылись, да в пургу угодили – обморозились жуть, раненные тоже есть! Давайте, шустрее!
Врачи, забыв про чай, сорвались с места.
***
Моё тело знает движения. Знает последовательность действий. Я умею – и это то, что не давало мне сорваться в самые тяжелые времена. Я умею лечить. Теперь выяснилось, что не только людей.
Слышу топот сапог, вижу тех, кто такой же, как я – это братство больше, чем кровное, больше чем дружба, больше чем вражда. Каждый на своем месте: в дежурку мчится встрепанный Нори, Эля летит готовить смотровые и операционные, Идрен тут же забывает о своей боязни лихолесских блох и деловито суетится, раскладывая инструменты. Жаль, Вишневский на карантине, он бесподобен в роли анестезиолога.
Все на месте: торопливо одевающиеся на ходу дежурные ЭБЦ, врачи гномов, еще не проморгавшиеся со сна, но уже старательно прячущие бороды в свои чехлы – как раньше я не замечала этих мелочей?
А мы с Саней бежим к подводам, въезжающим в гору. Максимыч уже там – разгружает. Первого, самого тяжелого, перекладываем на земные носилки.
– Фонарь сюда! Вызывай третью бригаду, тут интенсивная нужна!
– Лаурита, как с полостными у тебя? Тут проникающее. Да осторожнее, не дрова везешь.
– Второй блок свободен? Давайте туда…
Мне нельзя привыкать. Мне надо сорвать с себя халат – новый, сшитый уже здесь, мне нужно опрокинуть котел на очаг и затушить огонь, мне надо остановиться. Но это – то, для чего я живу, где бы ни находилась, куда бы ни занесло. И, кто знает, не того ли самого Элронда я сейчас перекладываю на операционный стол?
Со мангэ тэ кира…
– Работать, Лара, – Саня уже намыливал руки, – к столу.
И это – единственный ответ. Пока что.
Комментарий к Ветеринары под Горой
Цыганские слова:
Миро камло – Мой милый, любимый
Кось мандэ явья – Кто (ко мне) пришел
Тегара-тася – Завтра-завтра
Санинько – игра слов: в переводе с цыганского – “худенький”, “тоненький”
Со мангэ тэ кира – Что мне делать
========== Капитуляция ==========
Время у операционного стола течет чуточку иначе, чем в любом другом месте. Перед глазами успевает пройти вся жизнь между тем, как пациент перестает дышать – и начинает снова. Между тем, как теряется только что найденный сосуд – и вдруг обнаруживается словно сам собой. Саня отклонился назад – дать Луниэль промокнуть пот со лба. Похоже, что у этого стола его работа закончена. Саня немного подождал и отправился мыть руки. Загремели колесики старой каталки – раненого увозили под наблюдение.
«Надо не забыть, – Саня глянул на доску объявлений, – записать: Максимыч должен озаботиться организацией изготовления новых каталок». Врач оглянулся. Проходящий мимо Дилмарт, хирург из ЭБЦ, скорчился и свел глаза к переносице, выразительно изображая следующего пациента, которому требовалось вмешательство.
– Эля, приберешь здесь? – поторопил Саня медсестру.
– Последнее ведро занято.
– Чем?
– Не чем, а кем. Тауриэль тошнит.
– Твою мать! Что, тешить свой токсикоз в другом месте нельзя? – врач пнул лавку, – когда мы превратились в приют для матерей-одиночек? Нам нужна чистая операционная.
Эля, ворча что-то о недоступности элементарных благ, ушла. Вошедшая Лара, оглянувшись в сторону уборной, перевела взгляд на друга.
– Что, уже? Хачкирдэс, сладкая парочка, – пробормотала она, – а ты говорил, что презервативы подарил Кили.
– Он из них шарики надул и гонял на боевом хряке по шахтам с криком «Победа Дурина!», – устало пояснил врач, потирая глаза, – а ее еще проверить надо, но тошнит весь день, так что диагностика «на глаз» проста. Нам-то что?
– Думай о Дис, – нажала голосом Лариса. Саня страдальчески воздел руки к потолку:
– О горе нам! Давай выделим ставку, чтобы следить за озабоченными малолетками. Ветеринарами мы были, санитарной инспекцией – тоже, теперь еще и социальная служба! Что в палате?
– Я выписываю глиняных эльфов, и размещаем обмороженных. Или я выписываю Вишневского, и кого-то кладем в коридоре. Или я никого не выписываю. Но тогда надо потеснить детское отделение.
– Скольких коек не хватает?
– Семи.
– Трое в коридоре по-любому, – сунулся мастер Боргунд, размахивая корзиной с бинтами, – мастер Саннэ, у нас угля перерасход. Занести в счет следующего?
– Занести в счет Ривенделла, – буркнул Саня, – будем считать, что у них полиса нет, и они не граждане Эребора.
– Чего?
– Ривенделл заплатит. И, Боргунд, от меня просьба… допиши там в тот же чек перевязочных и соли. Иначе не сойдется.
– Мастер Саннэ! А мастер Идрен говорит, вы ему нужны.
– Иду! – рявкнул Саня, окинувший недовольным взглядом грязную операционную, – мне как, разорваться?
Он громко протопал в соседнюю комнату. Лара слышала, как он раздраженно выговаривает Идрену о его методах лечения, параллельно успевая отвечать настырному помощнику Боргунда о нехватке обезболивающих. В дверях появилась бледная Тауриэль с ведром.
– Мне Эля сказала прибраться, – слабым голосом сообщила эльфийка. Лариса прищурилась, забрала из рук девушки ведро.
– Эля пусть и приберется, а ты, болезная, шуруй к леднику. Там на нижней полке банка с имбирем. Возьми ее. Сядешь на лавочку – и будешь его есть. Вот как затошнит – ешь имбирь.
– Весь день? – почти простонала Тауриэль.
– Дело так плохо? Эх, залётные!
***
Когда освобожденный Вишневский прискакал в оперблок, мы ничего не сказали по поводу его весьма оригинального головного убора, хотя следовало бы. На голове эльфа красовалась своеобразная конструкция: поверх глиняного пучка волос белая шапочка, подвязанная лентами. Нечто в духе модерн-арта. Или Жанны Агузаровой.
– Я готов, – он едва не ногами перебирал, – кого режем?
– Ты маньячина, Вишневский! Лишь бы резать. Слышишь, Нимир, не давай ему ножа, он в карцере озверел.
– Без тебя разберемся, – буркнул довольный Вишневский, занимая место анестезиолога, – о светлая воля Эру! Не знаешь, за что и браться.
– Повезло ему, на самом деле. Если б было лето, он бы уже от кровопотери умер. Как зовут тебя, герой?
Но раненого бил сильный озноб, и мы не дождались ответа. Они почти все прибыли одинаковые, грязные, потрепанные и уставшие. И замерзшие. Угля мы в ту ночь сожгли немеряно. Холодный ветер от ворот задувал даже в шахты и свистел там, рождая пугающие звуки, похожие на чьи-то стоны в агонии. Как в такую ночь вообще можно было кого-то спасать там, снаружи, думать не хотелось.
Нори, которого я поймала на выходе из неотложки, был на себя не похож. На рукаве видны были следы свежей крови.
– Ты ранен?
– Пустяки, царапина, – буркнул он, – Ларис, мне идти надо. Там наши на подходе, в такую вьюгу фонарей у ворот не видно, надо встречать.
– Что еще?
– Орков отбивали, те след в след за эльфами… Ларис, я пошел.
– А сколько еще там народу?
– Да нас пятеро, я, Бофур, Двалин, Инси…
Бофур. Пальцы разжались сами собой. Ну куда? Ну куда ему сражаться сейчас, он же ходит только по прямой, он не может танцевать, нога только-только зажила, он припадает на нее, если ослабит контроль за походкой. А там мороз. И орки. И он.
В холодном свете фонаря у ворот кружились снежинки. Я не могла ждать там. Я хотела. Хотела смотреть в снежную ночь, угадывать звуки, кроме рёва бури, но меня ждали в оперблоке. И мне нельзя было думать ни о чем, кроме инструментов и бинтов.
Ротация пациентов с койки на койку закончилась лишь ближе к утру. Обозначилось явное преобладание эльфийского населения стационара, и меня это, честно признать, здорово напрягло. На мой взгляд, если в тебе торчат три орочьи стрелы, бурчать о санитарных условиях, дискомфорте от табачного дыма и песен наших гномов за стеной – моветон. Эля вертелась юлой вокруг одного из наших обмороженных, красавца Элрохира, наименее, кстати, капризного.
– Это сын Элронда, – пояснил мне Саня необычную активность нашей медсестры, – как бы принц.
Я подавила зевок.
– А, еще один. Слушай, а может, ему и счет выставим?
Саня скептически оглядел коридор приёмки. Опасливо пробирались первые нетерпеливые амбулаторные пациенты, глядя на каталки со спящими эльфами. Забрезжила слабая надежда, что хотя бы гномьих мамаш с их бодрым многочисленным потомством это соседство отпугнет. Мамаши из Дейла отличались полным бесстрашием, даже если бы мы приютили тут раненых орков, они пробирались бы мимо, ничуть не опасаясь, со своим извечным «Мне только спросить».
В суете я не расслышала, как у входа послышались знакомые шаги. Тем сильнее забилось сердце, когда в полумраке галереи я разглядела Бофура. В шубе и удивительно нелепой ушанке – и при топоре, конечно. Стоит, смеется. А мне даже курить не хочется из-за беспокойства!
Сама не поняла, как налетела на него и вцепилась в отворот шубы.
– Ты живой!
– Живой, все хорошо со мной…
Его шуба заледенела, шапка съехала на бок, но он улыбался, обеспокоенно всматривался в коридор за моей спиной.
– Как там?
– Работаем, – вышел Саня, попыхивая трубкой, – молодцы, вовремя привезли. Как успели только.
– Разбирали завалы у бывшей стоянки, Нори первый увидел. А тут эта мгла снежная в минуту налетела… Ларис, ну хватит уже, Махал свидетель, все же хорошо.
Саня, многозначительно хмыкнув, отошел под фонарь неотложки.
– Мне надо идти, Ларис. Я зайду. Потом.
– На уджяс…
– Надо. Иди, Лачхимари. Ты там тоже нужна, – пальцы холодные, но ласковые. И он, весь такой заледеневший на морозе, растрепанный. Где мой весельчак-гном? Где мой немного застенчивый любитель потрепать языком и нести всякую чушь, спрашивать обо всем на свете? Неужели это он – воин с окровавленным топором, большой, серьезный, сильный?
Ушел. Чмокнул в лоб, развернулся и покинул меня. Все верно. Это Кили тут ошивается без дела целыми днями, отлынивая от любых работ, которые не касаются Тауриэль. А Бофур взрослый мужчина, ответственный.
Чувствую, вчерашняя реклама даром не прошла. Пропадай пропадом, Лара!
В перевязочной Вишневский задумчиво созерцал свою физиономию в отражении котла для стерилизации. Очередной приступ внезапного эльфийского нарциссизма.
– Ну как ты, прокаженный? Чувствуешь, как корчатся в муках попавшие в плен паразиты?
– Чувствую, что общение с тобой дурно сказывается на любом разумном существе, – отстраненно сообщил эльф и положил руки на стол для приготовления лекарств, – у нас, как я слышал, опять дефицит?
– Ага. И на этот раз ожидаемый и долгосрочный. Мне уже как-то совестно просить у гномов лекарств.
– Найти подход к представителю любого народа – твоя задача. Но целитель должен быть непредвзят, а ты уже не можешь быть непредвзятой, – поучительно сказал Вишневский, открывая шкафчик со своими реагентами и убеждаясь в моей правоте.
– Отлично! Тогда предоставлю тебе, самоотверженному и непредвзятому целителю, заниматься проблемами межрасовых взаимодействий. И их последствиями.
Вишневский точно заподозрил недоброе, подозрительно покосился на приёмную.
– Иди к госпоже Дис, друг мой, и проси у нее все сам. А, и не забудь обойти неудобную тему ее любвеобильного младшего сынульки и его подружки, которые достойно претворяют в жизнь план мирных переговоров. В горизонтальном положении преимущественно.
Вишневский скользнул змеей в коридор. Вернулся через полминуты, розовый от ярости.
– Она ест имбирь! Мой имбирь!
– Тебя тоже тошнит по утрам? Эльфы, вы меня пугаете.
– Что делать, что делать! – заметался Вишневский, хватаясь то за свою глиняную прическу, то за сердце, – владыка только протрезве… зови мастера Саннэ! Зови госпожу Мину! Всех зови!
– Поздно, Вишневский.
Консилиум на тему «отчего тошнит эльфиек» не состоялся и был отложен: у нас было много дел без того. Саня пропал у Элронда, я старалась не думать, что прямо сейчас, возможно, решается наша судьба. Эля обаяла Бомбура, разжилась какими-то деликатесами и пыталась кормить Элрохира с ложечки – дорвалась-таки. Максимыч развел бурную деятельность почти на выходе из дежурки: я споткнулась об какие-то запчасти.
Откуда он их берет в таком количестве? С тех пор, как скорешился с гномами, житья не стало: весь коридор в масле, железках, отвертках. Картина на выходе была просто эпической: четверо гномов и Максимыч расположились вокруг уазика и самозабвенно что-то обсуждали, то и дело залезая под машину. Неподалеку из магнитолы доносился еще один шедевр отечественной музыкальной промышленности – блатная повесть о магаданском лесоповале и воре в законе.
– Максимыч, я ценю твой вклад в научно-технический прогресс Средиземья, но обязательно делать это здесь?
Максимыч укоризненно склонил голову, приподнял свою кепочку и почесал макушку. Гномы прищурились, глядя на меня. Определенно, не одобряли того, что я оскверняла своим присутствием их суровое мужское царство.
– Лара, а ты скажи Сане, что нам нужен гараж.
– Саня его не построит. Это казначейство решает, а у нас с ними и так непростые отношения.
– Если я все это оставлю просто так, на улице, растащат, – Максимыч не сдается без боя – пример несгибаемого характера и стальной воли, – вон я и Нилси по очереди дежурим тут.
Нилси? Кажется, в перспективе у нас есть второй водитель. Рыжий молодой гном с неопрятными косами и курчавой бородкой сделал в мою сторону некоторое движение, отдаленно напоминающее поклон.
– Нилси, – и сплюнул на землю. И никаких там «услуг». Точно, будущий водитель. Вежливость так и прёт.
– Максимыч, ты и твои юные падаваны могли бы сами озаботиться гаражом. Но чтоб на пороге свой автосервис свернул.
– Злая Лара пришла, люлей принесла, – откомментировал флегматично Максимыч. Ничего, есть кроме меня злые доктора в этом домике.
Надо спросить у Сани, где тут в этом Средиземье добывают нефть. Будем строить бензозаправку. Действительно, непорядок: один уазик на такую кучу врачей. Не на олене же на вызовы ездить.
***
Саня тем временем точно так же был озабочен количеством неопознанных предметов в приёмке. Уже весь угол, отведенный под условный гардероб, был занят сваленными в кучу вперемешку эльфийскими доспехами, какими-то железками, обломками щитов и топоров. А сверху громоздились несколько мешков, мешочков и совсем крохотных кисетов. Вся конструкция выглядела весьма нестабильной и угрожала вот-вот рухнуть. Кого она погребет под собой, тоже нельзя было предугадать.
– Ори, твой братец принес это всё сюда, что с этим делать?
– Добычей поделился, – пожал плечами гном, – вот эти – с орков. Эти просто валялись. А в мешках… – он замялся, – надо его спросить будет.
– Мародерствуем, значит, потихоньку. Одобряю. Добра прибыло, – хмыкнул Саня и строго взглянул на нескольких любопытных мальчишек, уже присматривающихся к трофеям в углу, – помоги-ка мне. Давай на склад это кинем…
На складе вторжением возмутилась Лариса.
– Устроили тут блошиный рынок! В прямом смысле! Сначала Максимыч со своим шиномонтажом, теперь ты! Да издеваетесь, что ли.
– Нори это из караульной принес, – оправдываясь, промямлил Ори.
– Мэ тутыр пучява, котэ тхана на сля? Все надо сюда волочь? Хоть бы разобрали, что ли…
Ругаясь, она принялась сортировать добычу. Доспехи сразу приказала убрать как можно дальше – негигиенично. Мешкам уделила больше внимания: вытряхнула на пол и внимательно рассмотрела все, что нашла. В основном это были сапоги, наручи и мелкие украшения и талисманы. Лара брезгливо подняла один кулон двумя пальцами.
– Нори сорока. Ладно бы только с гномов, это с орка, я уверена.
– Пригодится. Ларка, зайди потом к Вишневскому, он там список набросал, чего в аптеке не хватает.
– Длинный?
– Длиннее тебя.
– Ну, это не страшно, – Лариса вытерла руки об себя, и Саня услышал, уже собираясь уходить со склада, – о, надо же, обручальное! Я думала, тут не носят…
И, обернувшись, увидел, как на длинной цепочке в руках у Лары покачивается то самое кольцо. Оно, кольцо всевластья. Он был в этом абсолютно уверен.
Медленно, не веря своим глазам, подошел Саня и осторожно взял из руки подруги цепочку с кольцом. Она продолжила рыться в мешке. Саня посмотрел на очаг, потом на кольцо. Недолго думая, он швырнул кольцо в огонь и взял в руки длинный пинцет.
– Решил слиток замутить? – не отрываясь от работы, высказалась Лариса, – там еще пара печаток есть, но они, наверное, именные… Саня, ты чего? передумал?
Саня, уже узнав проступающую на кольце надпись, отчаянно пытался достать его пинцетом и не обжечься. Не получалось.
– Сегодня больше здесь не топим! – приказным тоном сообщил он, бросив свою затею, – Ларка, ты не поверишь, но у нас в руках – настоящее сокровище.
– С бриллиантами, что ли? – не поняла Лара.
– Я тебе – ой! – объясню… да ну, будем ждать, горячо. Иди сюда и внимательно на него посмотри…
***
Объяснения Сани меня ни в коей мере не удовлетворили. Сто раз говорила ему: тот, кто эти книжки сочинил, либо сам напутал, либо сознательно намудрил. Кольцо всевластья, порабощающее волю, ну надо такое придумать. Ори смотрел на нас круглыми от ужаса глазами. Саня уже вошел в раж, расписывая грядущие войны и несчастья, дошел до похода в Морию, осекся, посмотрел на гнома, потом строгим голосом сказал:
– Сходи за Бильбо.
Ори, кажется, обрадовался поводу исчезнуть.
– Ори должен погибнуть в Мории, – шепотом пояснил мне Саня, не отрывая взгляда от кольца, – вот и думаю я, что теперь делать…
– Не отправлять его туда, делов-то.
– История изменится!
– Саня, а нет ее, этой истории. Нет ее, понимаешь? Я это кольцо рада бы поменять на упаковку антибиотиков. Где эта его черная власть?
– Может, на тебя не действует, – неуверенно высказался напарник, и на склад вошел Бильбо.
Хоббит уже достаточно уверенно стоял на ногах, правда, дольше ста метров пройти по-прежнему не мог, вынужден был садиться и отдыхать. Я поставила ему табурет, он посмотрел на меня с осуждением: для него это был скорее стол.
– Это – то самое кольцо? – спросил Саня. Бильбо вытянул шею, заглянул в очаг, пожал плечами. Цепочку он узнал.
– Кажется. Похоже. Если на этой цепочке, то…
– Бильбо, оно твоё, – торжественно возвестил Саня, подвигая ворох углей к краю очага, – забирай.
Хоббит отшатнулся.
– Нет! – воскликнул он, и тут я увидела, как мой друг растерялся.
– Как так? Оно должно быть у тебя…
– Не нужно оно мне.
– Слушай, ты просто не понимаешь… однажды твой племянник пойдет в Мордор и бросит его в вулкан, и оно расплавится, Саурон падёт…
– Ничего не хочу знать. Не знаю никаких Мордоров. Снег начнет таять – уеду домой в Шир.
– Да сдалось оно тебе, Саня, – не выдержала я, – в ломбард сдай, хоть прибыль будет.
На моих глазах разыгралась драма «низы не могут – верхи не хотят», и мой друг представлял низы. Саня мог бы с легкостью зомбировать людей в секту. Хоббит зомбированию не поддавался. В угрозу всему Средиземью не поверил, на шантаж не поддался, при имени Гэндальфа ввернул несколько весьма неожиданных матерных оборотов. А говорили, благовоспитанный сквайр.
– Ничего не знаю, не хочу знать, на хрена мне это кольцо, племянников знать тоже не желаю, сами разбирайтесь.
Первое место по упрямству. Он, вроде бы, дракона выгнал из Горы? Не сомневаюсь. Когда Бильбо ушел, Саня запустил руки в волосы и застонал.
– Был бы бензин, сели бы на уазик, да и отвезли бы в Мордор, – неуверенно предложила я, – а может, этому… Сарону… или как там – продадим его?
– Ларка!
– А что?
– Саурон тут представляет собой чистое зло. От него все беды. Орки, пожары, пауки в лесах, чума…
– Если не он напустил на нас лихолесских блох – хреновое из него зло. Слушай, я в феодальные местные заморочки вникать устала. Не грузи меня.
Черный властелин, как же. А главное оружие валяется где ни попадя. Да и чем он так плох, тот Саурон? За технический прогресс и автоматику вроде как выступает – если я правильно поняла Саню. Мы тоже время зря не теряли, одна магнитола чего стоит. Можно и ее прихватить в Мордор – интересно знать, какой стиль музыки любит Зло. Да и не торопится сюда этот Саурон за своим колечком. То ли датчики на нем не работают, то ли в отпуске главный злодей.
– Я его Элронду покажу, – решил Саня, наконец, – Бильбо говорил, оно исполняет желания. Значит, все-таки работает. Может, его на шестьдесят лет раньше в вулкан кинут.
Я не стала разочаровывать Саню: как сообщил Вишневский, Элронд после визитов вежливости к Торину и Даину окопался у шатра Трандуила, а это может быть надолго.
До своей койки на складе я добиралась дольше, чем планировала. Сначала пришлось искать место добыче Нори, потом со скандалом выволакивать новые трофеи и выбрасывать их на свалку наших механиков – Максимыч сделал мне царский подарок и отодвинулся от порога ровно на два шага влево, увеличив при этом громкость магнитолы. Чтоб мне жизнь медом не казалась, я так думаю.
Потом пришли посланники ЭБЦ – как им показалось, кто-то из неотложки утащил у них щипцы. Щипцы утащила госпожа Мина, но искать их пришли на склад. Кажется, наша система учета дает сбой, слишком много отделений развелось, пора строить поликлинику…
И Вишневский, конечно. Именно сегодня ему надо было озаботиться процедурами по уходу, которые, ввиду глины на голове, никак не могли быть произведены в общественных банях на источниках. И ладно бы он производил свои педикюрные операции где-нибудь в темном уголке, но надо было занять своими длинными конечностями всю аптеку, перегородить проход к печной топке и стричь ногти нашими бесценными земными ножницами.
