Текст книги "Cure Te Ipsum (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Уплотнение дало единственный положительный результат: на складе слегка потеплело. По крайней мере, воду с утра не приходилось добывать из-под ледяной корки. С водой, кстати, стало совсем лихо, потому что один родник замерз.

– Для того мы лечим их, чтобы они все поумирали от воспаления легких? – ворчала я, пытаясь отогреть руки над жаровней, – кто-нибудь, чхавалэ, видели Вишневского или его замело вчера?

– Здесь я, – выполз эльф из своего угла. Не могу понять, как эти остроухие умудряются протискиваться в щели, в которые чисто физически нельзя проникнуть ничему толще бумажного листа.

– Есть у тебя желание выйти наружу?

– Не вижу оснований.

– Совсем-совсем, или это обсуждаемо? У нас воды нет…

– Эй, добрый народ, – на склад вторгся, принеся с собой морозный воздух, еще один эльф, с которым мы пару раз пересекались на операциях, – к вам никто вчера на ночь чужой не приходил? Не замечали?

Я в недоумении оглянулась.

– Дорогой, как тут можно кого-то лишнего не заметить?

– Не знаю, может, заполз как-нибудь…

– А кого потеряли?

– Да одного оборванца, – эльф хмуро посмотрел на Вишневского с явным осуждением во взгляде, – Барда Лучника. Они с их величеством вчера переговоры вели допоздна. А с утра не можем его найти. Как бы не замерз где.

– Знаю я эти переговоры, – едва слышно прокомментировал Вишневский, и я закусила губу.

– А как он выглядит, ваш Бард?

– Рослый, темненький, грязный, небритый.

– Максимыч под описание подходит, забирай.

– Я знаю Барда Лучника, – неожиданно кашлянул Бофур, – наследник Гириона, да?

– Именно. Будущий король Дейла. Найдете где-нибудь, дайте знать.

Ох везет мне на королей!

Утреннее общегоспитальное собрание из-за погоды было перенесено на обед. Как обычно, посварились за второй ряд у огня, и кто-то замерзал сзади, а кто-то опалил бороды, брови и одежду. Пока усаживались, я обратила внимание, что полку нашего основательно прибыло: вместе с беженцами пришли и врачи. А еще у нас появилась своя женская консультация: повитухи. То есть, акушерки.

– Очень актуально, – возмутился было Саня.

– Еще как! Ты беженок видел? Это доиндустриальный мир, семьдесят процентов женщин перманентно беременны. Морально готовься.

Демагогию долго не разводили – было слишком холодно. Но если бы это была наша главная проблема! Ведь нагрянули переселенцы сразу с трех направлений: из сгоревшего города (ожоги, отравления, старческий маразм, куча больных вшивых детей), из деревень (чертовы попрошайки-симулянты), и ожидались из каких-то гор – гномьи женщины и дети (сплошное акушерство и педиатрия).

И тут выяснилось удивительное: педиатров в мире Средиземья не было. От слова совсем. Детей до трех лет пытались лечить только гномы, оказавшиеся большими чадолюбцами. Эсгаротцы вообще не могли понять смысла детского отделения, на организации которого с пеной у рта настаивал Саня.

– Дети всегда болеют, – пожимали коллеги плечами.

– А если умрут?

– Светлого пути на лучшую сторону. Еще родятся по милости Валар.

Милостью Валар в данном случае было отсутствие надежной контрацепции и элементарных знаний эмбриологии. Но такой подход, хоть и был основан на здравом смысле, никак не мог устроить нас, по здешним меркам, знатных гуманистов. К счастью, эльфы разделяли наши намерения, правда, больше из утилитарных соображений:

– Мало нам нагноений, гангрены и столбняка, еще и скарлатина добавится!

На идею Эли попробовать пойти земным путем и производить вакцины Саня вызверился и сообщил, что он и от земных инфекций всегда старался держаться подальше, а рисковать подцепить средиземные подавно не желает. Даже прирожденный экспериментатор Вишневский идею вакцинации признал мракобесной и заведомо провальной.

– Для гномов и людей разные типы нужны будут, – пояснил он свою позицию, – некоторыми заболеваниями болеют только одни, но не другие. И потом, человеческих детей вы привьёте, а вот заставить пойти на это гномок не под силу никому. Даже гномам.

Я хотела обратиться за разъяснениями к нашим складским гномам, но те на удивление громко храпели в унисон, демонстрируя нежелание обсуждать эту тему. Оставалось дождаться гномок, чтобы убедиться.

Среди наших подгорных бородачей по этому поводу наметилось небольшое волнение. Извелись все.

– Прибудет сама королева Эребора, – с придыханием говорил Ори, и я, давя улыбку, приготовилась к тому, что мой верный паж вскоре сменит объект обожания.

– Жена узбада Торина? – полюбопытствовала я между делом. Ответил мне всезнающий Бофур:

– Государыня Дис – его родная сестра.

И затем, почему-то без улыбки пристально глядя на меня, словно пытаясь разглядеть, как я отреагирую, тихо добавил:

– Но все-таки Торин действительно женат.

Комментарий к Забастовка

чхавалэ – ребята, ребятки (цыг.)

========== Решая женский вопрос ==========

К приезду гномок мы оказались не готовы. Впрочем, за время моего пребывания в Средиземье я убедилась, что ждать события и быть готовой к нему – вещи иной раз диаметрально противоположные.

Мы собрались у костра и договорились все делать по плану. Я и Ори пересчитали все лекарства, которые могли понадобиться – сборы от кашля, сушеную калину-малину, медовые настойки. Мы запаслись водой. Эльфы клятвенно обещали привезти сушняк из своего леса – якобы он был идеален для жаровен. Эсгаротцы развернули просветительскую работу среди своих соотечественников и применяли жесткую физическую силу к тем, кто по-прежнему выплескивал помойные ведра прямо перед палатками.

Гномы, на мой взгляд, занимались сущей ерундой: подстригали бороды, переплетали косы, украшались и трезвили своих не в меру загулявших братьев. Готовились по-своему, в чем-то я могла их понять, но актуальной помощи от них ждать не приходилось.

Гномок я встретила лично одной из первых. Распахнув вход шатра – все спали – я увидела перед собой невероятно пеструю толпу, точную копию табора, каким его представляют газетчики: уйма ободранных женщин в пышных юбках, увешанных детьми и узелками со всевозможным барахлом. Многие были совершенно не по сезону холодно обуты и одеты, зато у каждой в ушах покачивались увесистые золотые серьги. Возглавляла их воинственная гномка в трех разной степени потертости юбках разом, каждая из которых когда-то была синего цвета. Сверху на женщине наличествовала поеденная молью шуба с мужского плеча и шаль фасона «битый швед под Полтавой». И корона.

Кажется, пора и мне приобрести парочку, это здесь в моде.

– Чего надо? – вероятно, в три часа ночи я была не слишком любезна с особой в короне. Гномка нахмурилась.

– Где мой брат? – резко спросила она, – почему перегорожен ход в Гору?

Уже по одной интонации и манере выражаться я узнала родственницу Торина. Из соседнего шатра, позевывая в кулак, показался Оин и замер на месте, глядя на ораву перед собой. Толпа в три сотни душ, тут никто не останется равнодушным.

– Государыня Дис! – громко возвестил пожилой лекарь, и началось настоящее светопреставление.

Сразу поднялся невероятный шум: сонные гномы метались, пытаясь куда-нибудь спрятать своих женщин, отогнать на безопасное расстояние посторонних, а все, кроме гномов, яро этому препятствовали, пытаясь прибывших хотя бы пересчитать. Длился этот хаос почти до рассвета – мы находили спрятавшихся от чужаков гномок то в операционных, то в палатках, и каждый раз приходилось потом долго доказывать разъяренным отцам семейств, что никто не покушался на честь его женщин тем, что, повернувшись к ним спиной, стоял в десяти метрах.

В чем проблема с гномками, я так и не поняла. Ни безумной красоты, ни страшного уродства в них не разглядела. Однако вся ситуация привела к тому, что весь и без того тесноватый лагерь буквально затрещал по швам.

Мы не сомневались, что еще неделя морозов – и даже упрямый Торин вынужден будет перебраться в Гору. Меня грыз вопрос, прибыла ли среди остальных его жена, и нет ли возможности повлиять на него при ее помощи. Не может существовать на свете женщины, которой нравился бы наш образ жизни. А в Горе, по слухам, били горячие термальные источники – меня к ним влекло значительно больше гор золота, о которых все говорили с придыханием. Вопрос был лишь в том, успеем ли и мы внутрь, когда откроют ворота. Максимыч всерьез планировал прорываться на уазике. Все были на нервах, и Горе угрожал штурм.

Я же в эти дни только и делала, что скатывала и разматывала бинты, капала настойки и кипятила, кипятила и кипятила. И считала все, что прокипятила. Иногда казалось, мы выпарили уже целое море на кипячение всего что под руку подворачивалось. Отрадно было, тем не менее, надеяться, что этим спасли хоть одну жизнь.

Все, кто мог умереть из раненых, умерли. Ну или почти все. Отважный хоббит по-прежнему балансировал на грани жизни и смерти, и в себя пришел раза два. Из-за него Саня топил «Душегубку» по три раза на дню, а круглосуточный пост держали как минимум три врача. Еще у нас оставалось три эльфийских коматозника, к которым их родичи относились с поразительным равнодушием. Мы удивлялись, пока не выяснили, что для тяжелораненных остроухих это нормальное состояние, всяко лучше пребывания в сознании.

Так что экстренная хирургия уступала место будничной терапии, и я не знаю, что было хуже.

Привыкнув к медикам, я как-то оказалась не особо готова к тому, что они при всей своей дремучести были самыми учеными представителями народов Средиземья. Безграмотность здесь была страшная. Гномы не имели понятия, что такое заразные болезни. Люди имели, но плевали на это, отговариваясь волей каких-то местных божков. В итоге не было в лагере ребенка, что гномьего, что человеческого, который не включился бы в увлекательную игру «передай бо-бо другому». Человеческих мы быстро обрили налысо, тем самым покончив хотя бы со вшами, а вот гномы своих отпрысков нам не отдавали ни в какую.

Зато к болезням аборигены явно были устойчивее, наверное, работал естественный отбор. Корь переносили легко, я даже принимала ее за диатез.

За прошедшие недели в лагере беженцев умерло двенадцать человек. Хотя «человек» – это условно, среди них был один невесть как затесавшийся эльф и три гнома – и родилось семеро. Из них два гнома. К помощи врача в деторождении женщины здесь не прибегали.

Поэтому я удивилась, когда матрона Мина из Эсгарота пришла ко мне в палатку. Отличная повитуха и великолепный психолог, она практически полностью взяла на себя «женско-детское» отделение.

– У нас есть пижма? – спросила она меня с порога.

– Есть. А у кого глисты?

– Да вон, глянь, – тяжело вздохнула Мина, грузно усаживаясь на заскрипевший жалобно пустой ящик, – вон-вон, стоит.

Перед входом в шатер застыла тонкая фигурка, в которой я даже не сразу опознала эльфийку. Немного ниже прочих сородичей, она к тому же была рыжая.

– Не думала, что у эльфов они тоже заводятся, – пожала я плечами, перебирая веники трав, обмотанные льном. Госпожа Мина постучала пальцем по столу.

– Там кое-что другое завелось, я думаю, – с намеком подняла брови она, – она за этими пришла… конра…контара…цапа…тива…

– Противозачаточными. Эльфийка?! – я осторожно высунулась из шатра.

– Ага. Как бы не поздно-то. Я в ихнем положении особо не смыслю, но сдается мне…

Надо же, любвеобильный народец. Тут война была, как я поняла, но кому-то и это не помеха.

– Давай ее сюда, госпожа Мина, тут ее хоть осмотреть можно.

Но вместе с эльфийкой в шатер вошли еще двое. Двое гномов. Одного я даже узнала: тот самый первый паренек, замеченный нами среди умерших сразу после перемещения между мирами. Ходить сам он мог с трудом, но опирался на плечо другого – русоволосого красавца постарше и побородатее.

– Это что, эскорт? Тут женские дела.

– Она наша женщина, – сообщил старший с видимым усилием, – моего брата.

Вот что значит многолетняя практика – госпожа Мина и виду не подала, что перед ней нечто неординарное. В уголке наших складских гномов было подозрительно тихо.

– Ну, тогда присядьте где-нибудь в сторонке, а ты, девочка, иди за занавеску.

Молчаливая эльфийка просочилась мимо меня. Невольно я залюбовалась ее плавными движениями. Только в светлых глазах была явная печаль и очень сильный испуг. Вспомнив все, что знала о возможных последствиях криминального аборта, я содрогнулась – надеюсь, нас не ждало что-то в этом роде. Но еще больше стало не по себе, когда из-за занавески раздался тихий-тихий плач. Почти беззвучный и очень горький. Госпожа Мина улыбалась, тем не менее, выходя.

– Что? – вскинулся темненький гном и немедленно тяжело закашлялся. Повитуха тут же нахмурилась. Мужское племя она вообще в целом недолюбливала – издержки профессии, надо думать.

– Иди отсюда. Ничего нет.

– Жаль, – тут же сообщил гном и, опираясь на плечо брата, покинул шатер. Появилась из-за занавеси и бледная эльфийка, но она уходить не спешила.

– Ты зачем с ним обсуждаешь такие дела? – тут же упрекнула ее Мина, – ты мужчин, что ли, не знаешь? Что ревешь-то?

– Госпожа Мина? – меня снедало любопытство. Женщина дернула плечом досадливо:

– Дева эльфийская непорочная еще. Чего пришла, спрашивается, похвастаться?

– Я думала, будет… у нас было уже три раза… еще тогда… испугалась, вот и пришла.

Так я выяснила, что некоторое количество юных эльфов не представляет себе, откуда берутся дети у других народов, считая их чем-то вроде болезни, способной передаться при любом близком контакте. Там еще была какая-то мудреная теория о родстве душ, но как водится, опытные любовники этими теориями не обманывались. В итоге молодая и неопытная парочка и стала объектом нашего пристального внимания: эльфийка боялась забеременеть даже от поцелуев с гномом, гном был уверен, что для нее и это возможно. Чудный мирок, не перестаю удивляться.

– Ну теперь они точно до результата долюбятся, – заметила я, провожая взглядом эльфийку. Гномы уже караулили ее чуть поодаль, опасливо выглядывая из-за уазика. Матрона Мина размышляла.

– Нельзя это так оставлять, – сказала она самой себе, – надо их родителей найти.

– Э, госпожа Мина, как-то это против свободы чувств, врачебной тайны и все такое, – мне вдруг представился поистине шекспировский финал с двойным самоубийством, – может, их… поучить там, чтобы не было последствий?

– Парень – гном, они в этом плане необучаемы, – твердо ответила акушерка, – мы же и виноваты останемся.

Матрона Мина, ворча что-то о всеобщем падении нравственности, отправилась выполнять функции социального работника, а я некстати подумала, что опять забыла забрать Элю из королевского шатра Торина.

Два дня назад, потерпев неудачу с тонкими намеками в виде платьев и украшений, он перешел на толстые. Когда он на нее срывался, что слышала вся Гора, весь Дейл и, я думаю, окрестности Ривенделла, она выбегала прочь в слезах, долго плакала и стенала у костерка, куда я периодически заходила проведать ее. Потом шлялась без дела по лагерю и донимала лысого друга короля – гнома Двалина – разговорами о своем кумире. Рано или поздно, я не сомневалась, она переключится именно на Двалина. Бедолага Двалин.

– Убери эту отсюда! – возмущался узбад, обращаясь к Двалину, и дальше шла непереводимая игра слов на кхуздуле, – она смотрит на меня! – и снова кхуздул, эмоциональный и яростный.

Когда я повторила несколько запомнившихся оборотов перед Бофуром, он покраснел, позеленел, сменил еще парочку оттенков и попросил никогда больше не произносить ни одного подобного слова.

Задумавшись о перипетиях межрасовой любви, я на него едва не села.

– Ой, извини. Я не думала, что ты здесь.

– Куда бы я ушел, – Бофур выполз из своего убежища и потер руками уши, – холодно-то как! Эх, моя шапочка… эх, шубейка моя…

– Могу одолжить свой дачный пуховик, – во мне взыграл неожиданный альтруизм, – а то скоро дойдем до метода чукчей.

– Что это? – природное любопытство Бофура было неистребимо.

– Есть такой народ у нас, чукчи. Или это метод эскимосов? В общем, они живут там, где все время зима и снег. И чтобы не замерзнуть, греются друг о друга голыми, а сверху заматываются…

Он с готовностью рванул с себя жилет и уже взялся за рубашку, намереваясь воспользоваться предложенным способом. Я захохотала, остановив его руку.

– Мы же не чукчи!

И поспешила убраться с его койки. Во-первых, мне нужно было на обход, а во-вторых, Бофур уже был очень даже здоров, и в его потемневших глазах читалось откровенное сожаление о том, что мы не чукчи.

Ну и в-третьих, у меня последние десять месяцев не было мужчины, и неизвестно еще, кто больше жалел.

***

Вишневский пришел на склад не один, а с двумя эльфами не из врачей, и выглядел мрачнее обычного.

– Кто это сделал? – с ходу наехал он на Лару, – кто принимал Тауриэль?

– Фыво фы фам нефёф?

– Дожуй эту гномью гадость и отвечай: кто принимал и осматривал здесь эльфийку Тауриэль, начальницу лесной стражи?

– Акушерка, – Лариса, одной рукой держа бутерброд, другой продолжала скручивать тампоны из местной вариации хлопка, – из Эсгарота. А что, ей обменная карта нужна?

– Ты! – сжав кулаки, вперед двинулся один из эльфов, но фармацевт хмуро глянул на него, и тот сделал шаг назад.

– Мэ, – согласилась Лара.

– Ну всё, – упавшим голосом сообщил Вишневский, устало садясь на хлипкий раздаточный столик и вытягивая свои длинные ноги, – готовьтесь к новому заходу. Сейчас дело завертится, и снова гора трупов и завал в госпитале. Будет война.

– Да объясни уже…

Вишневский объяснил. Эльфийка Тауриэль, возлюбленная принца Кили и одновременно с тем – принца Леголаса, оказалась в его версии кем-то вроде Елены Троянской, а ее визит к акушерке в компании гномов стал последней каплей перед осадой Трои. Принцы подрались, причем раненный принц Кили против Леголаса выступил вместе с братом – принцем Фили, мстить за родича вызвались скучающие Трандуилионы, и вот уже лагеря снова находились на пороге вооруженного столкновения.

– Да не было у них ничего, – вздохнула Лара, – по крайней мере, на тот момент.

– Теперь, может, и было, – не унимался эльф.

– Так осмотрите её и убедитесь, раз неймётся.

– Уже разницы нет. Другие эльфы видели, как она заходила в шатер лекарей – раз. Гномы видели, что к акушерке – два. Вышла с принцем Кили вместе и пошла в неизвестном направлении – три.

– Морды потом били? Били. Это четыре, – кажется, это высказался Нори.

– Черный пиар как по нотам получился, – подал голос Максимыч, – все беды через баб!

Все присутствующие в шатре осуждающе покачали головами.

– Сборище шовинистов! По-моему, баба тут мимо случайно пробегала, а королям и королевичам надо меньше думать о половых утехах, и больше – о деле, – едко заметила Лара, обиженная за слабый пол.

К счастью, конфликт не разгорелся. Госпожа Мина нашла Торина и с потрохами сдала ему Кили, Трандуил пришел к каким-то выводам сам. Принцев развели по разным углам и не выпускали их родственники, а взбудораженная молодёжь быстро нашла себе другие развлечения. Эльфийская же Елена Троянская была объявлена ссыльной, и сослали ее весьма оригинально – просто выставили на улицу и в приказном порядке велели не показываться на глаза никому из обитателей лихолесского лагеря.

Так что теперь на складскую хранительницу обиделись эсгаротские целители, у которых бездомная Джульетта по очереди ночевала и столовалась. Как будто Лара была виновата!

Вишневский на Ларису разобиделся больше всех и из своего угла на складе носу не казал, а когда она к нему обращалась, демонстративно отворачивался. Бойкот свой он проводил весьма оригинально и в садистком ключе: словно нарочно постоянно встречался Ларе и обращался к ней через третьих лиц, доводя ее до состояния, близкого к нервному расстройству.

Когда Саня нашел Лару, она сидела снаружи шатра и хлюпала носом.

– Ты что, Ларка?

– Надоело мне здесь. Назад хочу. Авэн кхарэ!

– Авэса тырдэс?

– Буду.

Посидели у костра. Покурили. Саня неловко погладил подругу по плечу.

– Ты не расстраивайся раньше времени. Я у Бильбо был, там Гэндальф. Сейчас некогда, но потом он что-нибудь может подсказать. А нет, мы поедем в Ривенделл. К Элронду Полуэльфу. Он точно знает, как нас отправить домой.

– Ривенделл? Что это?

– Что-то типа местного эльфийского санатория для убогих. А Элронд тамошний король.

Лариса вздрогнула и недоверчиво посмотрела на друга.

– Саня, скажи сразу, что не так с этим Элрондом. Он пьет запоями? Он маньяк? Предпочитает мальчиков? Приносит в жертву юных девственниц в полнолуние?

– А должен?

– Практика показывает, что если он король – без неожиданностей не обойдется. Кстати, как там Эля? Второй день не показывается.

– Ты меня совсем сбила, я ведь потому и пришел! Выручать надо Элю.

– Что там? Торин? Или его ревнивая жена?

– Хуже. Пошли внутрь, нечего здесь околевать.

По слухам, в ожидании супруги Торин окончательно озверел и накануне прибытия гномок сплавил бедную медсестру своему брату Даину, который выразил желание ее приютить у себя. Получив в свое распоряжение, немедленно отобрал у нее все платья и обувь и запретил покидать пределы своего царского ложа. Лара похолодела.

– Вот это начались проблемы. Допрыгалась-таки, фаворитка недоделанная.

– Он ее не обидит – неуверенно вступился за Даина Ори, – мы не обижаем женщин.

Лара только улыбнулась невесело его наивности.

– Ори, я очень ценю твое внутреннее рыцарство, но поверь, «обидеть» – не совсем правильное слово относительно того, чего женщине стоит в данном случае опасаться. Тем более если речь о Даине, я его видела.

Ребята начали горячее обсуждение операции по спасению Эли. Рассмотрели все варианты: отвлекающий маневр с наездом уазика (отверг Максимыч), предложение выкупа – было нечем, отравление стражи Железных Холмов и похищение прямо из шатра после того, как узбада Даина кто-нибудь опоит чем-нибудь снотворным. Последние варианты не понравились Сане.

– У нас анестезия и седация на исходе, как оперировать потом будем? К тому же они крепкие, гномы эти. Лучше прокрадемся как-нибудь, когда они все перепьются. Хотя нет. Я прокрадусь. Не надо тебе туда.

– Думаешь, он на меня после Эли позарится? – Ларка фыркнула.

– Думаю, пора бы привыкнуть, что здесь тебе не Земля, и женщинам надо быть поосторожнее.

– На ромни, э лачхимари.

– Ты только что слезы лила? Сиди дома, дадэвэс ту сан ромни. Всё, я ушел.

Лара пнула запаску, которую Максимыч в приступе всеобщей подозрительности приволок на склад.

– Ларис, – раздался голос Бофура, и сам он, шатко опираясь на стол, встал со своей койки, – ты не думай плохого. Я знаю, как Даин выглядит, но женщину, даже чужачку, он не тронет против ее воли, пока она сама не захочет.

– Этого я и опасаюсь, – криво улыбнулась Лара.

– То есть ты за нее не боишься. А почему тогда плакала?

– Домой хочу.

– Среди нас тебе так плохо? – тихо спросил Бофур.

– Я хочу домой не потому, что здесь плохо, а там хорошо, а потому что там мой дом, – Лариса скомкала неудавшийся ватный тампон, которым неосознанно заняла руки.

– А что значит «лачхимари»? – гном не упускал случая еще что-нибудь выспросить у нее.

– Это «доктор». Это я. Лара лачхимари.

– А почему Саня…

– Всё, Бофур! Я злая лачхимари сейчас, не трогай меня. Будем надеяться, Даин поймет, что совершил ошибку, раньше, чем Эля разорит ваши Железные Холмы, и отпустит ее.

– Если вдруг полюбит – не отпустит, – сказал едва слышно Бофур, но Лара уже была занята чем-то, и больше в его сторону не смотрела.

Вздохнув, гном сделал два круга – до выхода и обратно, и улегся на койку.

***

Саня вернулся обескураженный. Эля из плена быть спасенной категорически отказывалась: несмотря на отобранную одежду, у нее были драгоценности, меха, свой персональный шатер и охрана, гном до нее не домогался, но каждый день дарил подарки и всячески демонстрировал свой восторг и преклонение. Грешным делом подумалось о повторении митинга на тему получки – с засланным казачком можно было надеяться на его удачное завершение.

Я начинала задумываться о том, чтобы найти себе мало-мальски приличного короля и обольстить его. Мне очень нужен был свой теплый угол и тихое место. Бард Лучник исключался: хиппи-бессеребренник, да еще и многодетный отец, он имел обыкновение теряться после каждых переговоров с Трандуилом, а тот, найдя в нем безотказного собутыльника, жаждал переговоров чуть ли не каждый день. Находили Барда обычно ближе к полудню следующего дня, и по его виду не было похоже, что он так уж жаждал быть найденным.

Опасаясь за будущее Дейла в случае, если их короля ударит панкреатитом от неумеренных возлияний, мы выделили ему персональную капельницу и обучили Вишневского обращаться с ней и физраствором. Точнее, обучал Саня – со мной эльф по-прежнему не разговаривал. Обретение нового метода вытрезвления даром эльфийской психике не прошло: довольный Вишневский ударился в загул, что выражалось в неумеренном потреблении средиземных стимуляторов, и вдвоем с Саней они донимали меня как никогда.

Но самый неожиданный сюрприз преподнес Максимыч. А точнее, его дружба с гномами. Валяясь в холода под уазиком и колупаясь в своих железках – его любимое времяпровождение, и гори огнем земля вокруг – он что-то свинчивал, скручивал, мастерил в компании скучающих гномов и через три дня представил нам свое изобретение. По его словам, оно должно было радикально изменить нашу жизнь в Средиземье.

– Что это, Максимыч? – передо мной был любопытный гибрид земных технологий и гномьей находчивости.

– Генератор, работающий на спирту, – гордо сообщил наш неугомонный мастер, – прошу любить и жаловать.

– Он нагреет наш склад? – обрадовалась я.

– Машина поедет? – осведомился деловой Саня.

– Нет, но… – Максимыч открыл остальную часть своего чудо-аппарата, – заработала магнитола!

Сначала что-то невнятно зашипело, затем с возрастающей громкостью заиграл самый ненавистный мне после десятков выездов с Максимычем трек группы Бутырка. Мы с Саней, пооткрывав рты, глядели на Максимыча. Грубый прокуренный голос надрывался, повествуя об осени в лагерях.

– Открываю корчму, – разорвала молчание я, – называю «Бригада», завожу веселых вдовушек, самогонный аппарат, и начинаю продавать эльфийскую дурь из-под прилавка. Максимыч!

– Ты думала, я тебе самолет из ничего свинчу? Радуйся тому, что есть. Мобильник еще от него можно зарядить.

– А куда и кому звонить?

– А ты пробовал?

Саня крепко призадумался. Из динамика доносилось что-то о летящем над зоной метеорите. Я и не заметила, как над нами навис Вишневский. Как бы он ни притворялся до сих пор равнодушным, но звуки из магнитолы его определенно завораживали. Эльф выглядел на редкость потрясенным.

– Благословенны младшие дети Эру! – выдохнул он, – что это за чудо?

И это он о низкокачественном шансоне.

– Поверь, друг мой, пожив у нас, ты перестанешь этим восторгаться.

Вишневский молчал, боясь дышать над магнитолой.

– Владыка должен это видеть, – наконец сообщил он.

– Давай я хоть другую музыку туда заправлю, неохота родину позорить! – видимо, Саня тоже представил вероятную реакцию Трандуила на то, что звучало из динамиков – как раз сейчас трагическая повесть о прокуроре и каких-то фраерах.

– Нет. Сейчас же, – бескомпромиссно заявил Вишневский.

– Кто тебя укусил? Через десять минут перевязки!

– Подождут.

Говорят, гномы упрямый народ, но по мне, эльфы куда хуже. Мы успели обойти по две палаты и выписать по нескольку пациентов, а Вишневский все еще настойчиво приглашал Максимыча с его магнитолой ко двору короля Трандуила. Судя по всему, эльф почти добился своего.

Если он его уломает, я многое отдам, чтобы посмотреть при этом на реакцию Трандуила. Эх, я бы и просто так на него посмотрела, хоть одним глазком…

Но мне было некогда. Поскольку женщин среди лекарей было абсолютное меньшинство – собственно, кроме меня и акушерок, по пальцам пересчитать – я с ног сбивалась, занимаясь проблемами гномок. Это было невыносимо. Полностью одобряя уместную мужскую ревность, идиотизм гномьих обычаев я не понимала никоим образом. Уж если прятать женщин, то скорее от представителей своего народа, а не чужих. Может, кто-то когда-то и воспылал страстью к гномкам и похитил нескольких, но пока что в лагере в роли роковых красавиц выступали исключительно эльфийки и иногда – потасканные эсгаротские проститутки.

Даже мне осматривать гномок приходилось через занавеску, прикасаться – исключительно через платок, причем делать это в присутствии толпы мужчин их семей, каждый из которых был вооружен и напряженно следил за моими движениями. Молчу о том, что произошло, когда одной престарелой гномьей бабушке я попыталась померять давление тонометром.

Возможно, мне следовало уделять вопросу обычаев и табу гномов большее внимание. Но когда бы я успела? А в результате в один из дней, что называется, попала. И как!

Вообще, виноват в моем постыдном приключении был исключительно Торин Дубощит – мой список претензий к нему пополнялся каждый день. Если бы мы были в Горе, ничего подобного не произошло бы. Если бы мы оказались в Горе хотя бы на пару дней раньше…

Комментарий к Решая женский вопрос

Мэ – Я (цыг.)

Авэн кхарэ! – Давай домой! (цыг.)

Авэса тырдэс? – Будешь курить? (цыг.)

На ромни, э лачхимари – Не женщина, а врач (цыг.)

Дадэвэс ту сом ромни – Сегодня ты женщина (цыг.)

========== О гномьей эротике ==========

– Всё, я больше не могу, – вот, что услышала я от Сани первым с утра.

Из своей «Душегубки» он выбрался ближе к рассвету – Бильбо пришел, наконец, в себя, и, хоть говорить пока не мог, Саня вокруг него на пару с Идреном скакали как привязанные, опасаясь неожиданностей.

– Можешь моргать? Как зовут, помнишь? Пить хочешь? А есть? О, вижу, вот это особенно. Ну, добро пожаловать обратно…

– Никогда не думал, что одними глазами можно так материться, – с удовлетворением рассказывал Саня, срывая с себя халат и валясь поперек моей лежанки, – сначала он высказал все, что думает о жизнеустройстве в целом, потом о Торине, Гэндальфу досталось больше всех. Упоминал драконов, эльфов, Эсгарот…

– А вы веселились и подкидывали ему идеи.

– А то! Но я насмерть уставший, Ларка, – и Саня стянул с ног сапоги, со стоном повращал ступнями, – объявляю персональную лежачую забастовку на сутки. Никуда не встану, не сяду и не буду двигаться строго до завтрашнего утра. Нападу со скальпелем на любого, кто попытается меня приобщить к происходящему в мире…

– Судно подложить?

– Да! Чтоб уж наверняка, – не сдался Саня колкости.

Разведя огонь в очаге и привычно закинув в котел наши рабочие шмотки и десяток простыней, я внезапно разозлилась до крайности. В самом деле, сколько можно! На дворе зима, а мы все еще под открытым небом.

И, когда меня с величайшим почтением пригласили в шатер Торина, я шла с намерением если не убивать, то калечить как минимум. Ну или хотя бы немного поскандалить с его величеством, жертвой паранойи. Что ему стоило пустить нас в Гору!