Текст книги "Cure Te Ipsum (СИ)"
Автор книги: Гайя-А
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
– Можешь кое-что сделать для меня? – продолжил Бофур, поворачиваясь.
– Смотря что. Как-то, знаешь, боязно здесь раздавать обещания.
– Распусти волосы, – хрипло попросил мужчина, и по особому блеску в его глазах я поняла, что просит он о чем-то очень интимном.
А и в самом деле. Он видел меня только с грязным пучком под косынкой. Не знаю, что это значит для него, для меня же… и тут и поняла: значит. Ох, значит.
На волосы не жаловалась никогда. Мне не нравилась, бывало, фигура, рост, форма ушей, форма глаз, но волосы свои я ценила. Не красила ни разу. Не стригла даже в тяжелую годину депрессии и меланхолии. Мне было чем похвастаться, но перед Бофуром… памятуя об особом отношении…
– Пожалуйста, Ларис.
Это сумасшествие, но я это сделала. Развязала узел платка, вытащила шпильки, сдернула резиночку. Любуйся, что уж там, не жалко.
Он нашел руками что-то, обо что оперся, не сводя с меня взгляда – такого, под которым хочется плавиться и растекаться по полу. Сделал «уф». Утер пот со лба. Как будто устыдившись, отвернулся, отвел взгляд – и снова. На меня. На меня так даже в цветущей юности никто не смотрел. Да и цвела ли я, честно вспомнить?
– Нравится?
Дебильные вопросы из тех, что женщины задают мужчинам, номер один в списке. Он сорвался с места, мгновенно оказался рядом, протянул было руку, остановился.
– Позволь.
Что? Дернуть за косичку? Дотронуться и тем самым удовлетвориться? Поцеловать? Вот этого, последнего, пожалуйста.
– Один раз, прошу, позволь…
Жалость – не лучшая мотивация. Любопытство еще хуже. Я кивнула, глядя в пол. Не видела больше ничего, кроме краешка его бороды и усов, которые приближались к моему лицу, приближались – пока крепкая рука не оказалась у меня в волосах на затылке. И вторая, там же. Мой нос где-то в его бороде. Терпкий запах выпитого. Теплые руки в моих волосах. Снова простые прикосновения. Что же меня так штормит от них?
За уазиком зазвучали далекие шаги. Бофур дернулся.
– Не нужно, чтобы тебя так видели.
– Хуже, чем мытье головы, или нет, скажи сразу?
Пальцы сильные, но нежные. Забирают тяжелые пряди, нажимают на кожу в каких-то таких точках, что сразу тянет расслабиться, вздремнуть, не видя снов, у него на плече. До самого утра.
– А и правда. Если кхузд хочет – получает.
В моем мире, когда мужчина говорил что-то в этом роде, я ставила на нем крест и забывала о его существовании. Здесь я нашла в себе только силы ткнуться ему в шею.
– И что же теперь, кхузд?
– Получил, – и меня обожгло его поцелуем, как огнем.
Комментарий к Терем-Теремок
Баро дукхани – Большая больница (цыг.)
========== О вреде случайных связей ==========
Саня начал скучать по дому.
Пожалуй, его разрывало на две половины: одна жаждала остаться навсегда в Средиземье, другая уже остро нуждалась в привычной обстановке. Саня пересматривал немногочисленные фотографии на телефоне и неизбывно тосковал. Но кое-что манило остаться: кольцо. Ведь было же оно на самом деле таким важным, как он считал? Или история уже настолько исказилась, что Войны Кольца не предвидится?
Бильбо уже начинал говорить. Кольцо обсуждать отказывался. Только и рассказал, что нашел его случайно, потерял тоже незаметно для себя, а больше не знал ничего и не хотел знать.
Да и пусть остается это кольцо потерянным, решил для себя Саня, собрав волю в кулак. Пускай остается, пускай его ищут и находят, будь что будет. Домой надо, на Землю, в Энск. Только как осуществить это?
Был только один способ узнать, не спрашивая при этом Гэндальфа. Спросить Трандуила. Вишневский быть посредником категорически отказался.
– Как он, король, склонен общаться со смертными? – осторожно попытался выведать Саня у Лары.
– Как тебе сказать… у него специфическое отношение к жизни в целом. Он большой любитель извращенно-утонченных игр.
– Ларка!
– Хорошо, хорошо! На дарпэ. Баро вэшитко Трандуил красивый и добрый дядька, вы поладите. Вазелину прихвати.
– Ларка, ну сколько можно…
Так что в шатер Трандуила Саня шел, обуреваемый самыми нехорошими предчувствиями. Пропустили его внутрь без вопросов. В полумраке Саня увидел ожидаемую сцену: король расслаблялся в компании своих родственников и очаровательных, но распутных эльфиек. Висевший густой дым резал глаза, но эльфы не казались этим обеспокоенными. Саня же слегка закашлялся.
– Так что же, молодой целитель, ты пришел просить о помощи в работе? – рука лесного короля устремилась в вырез платья его темноволосой любовницы, другой он выразительно огладил блондинку по бедру, – или ты все же…
– Я хотел спросить, – Саня мгновенно пришел в себя, вспомнив главное, зачем шел в шатер Трандуила.
– О, спро-си-ить.
Рука эльфа была уже неприлично глубоко.
– Я – не из этого мира. Не из Арды вообще. Я и мои друзья.
– М-м… Будь уверен, Арда велика, и в ней для вас найдется местечко… потеплее, – рука владыки проникла между бедер девушки, она бесстыдно развела ноги, демонстрируя мокрое пятно там, где ласкала ее рука короля.
– Нам бы домой, ваше величество, – Саня зажмурился, встряхнулся. «Соберись, тряпка!». Помнится, однажды ему довелось побывать на вызове в раздевалке стриптиз-бара. Но там было проще.
Там не было Трандуила.
– Ваше величество, нам действительно очень надо вернуться.
– А мне что до того? – лениво молвил король, одновременно поигрывая одной рукой с грудью своей брюнетки, а другой – то лаская блондинку, то – поднося к губам наполненный вином бокал.
Саня прикусил губу, напряженно размышляя, и тут же усмехнулся, вспоминая.
– Вам же понравилась наша музыка, – бросил он будто бы небрежно, – у нас ее много. У нас миллионы песен.
Трандуил едва уловимо нахмурился. Саня пожалел, что с ним нет Лары. Вот кто умел ставить условия.
– Руки убрала, – буркнул он брюнетке, и она покорно вынула руки у него из-за пояса штанов, – так-так. Чем еще ты думаешь соблазнить меня, целитель?
Саня напряженно размышлял. На мобильнике было несколько роликов с котами, с родным Барсиком – как он там, бедолага? – с красивыми девицами, но этим Трандуила вряд ли можно было удивить. А до технических новинок эльфы не охотники. Им нужны развлечения. Проклятые сибариты.
Видео. Какой же он кретин!
– Позвольте продемонстрировать, – Саня достал мобильник, медленно показал его королю, потом кивнул, сам не веря, что делает это, – продолжайте, ваше величество, и ни в коем случае не лишайте девушек вашего сиятельного общества. Через некоторое время я покажу вам результат.
…Выползая на полусогнутых из шатра Трандуила, Саня клялся постричься в монахи, сбежать в Непал и вести жизнь аскета. Спина вся взмокла от напряжения. Но одно он угадал точно: видео с самим собой, развращающим молодых эльфиек, Трандуила впечатлило.
Настолько, что он пообещал пригласить Элронда, своего заклятого друга, помочь бригаде вернуться домой как можно скорее, и сам обещал поспособствовать, сколь в его силах.
***
– Ну и как тебе в притоне разврата? – подначивала я Саню.
– Я не хочу об этом говорить, – простонал друг, закрывая лицо подушкой.
Вернувшись с успехом, он слег, потом куда-то запропастился. Ручаюсь, побежал сбрасывать напряжение с одной эсгаротской девицей, давно уже положившей на него глаз. То-то, не будет меня попрекать озабоченностью.
Хотя как раз сейчас стоило бы. Вишневский, вернувшийся к нам и покаянно попросившийся в заведующие лабораторией, уже раза три неодобрительно сообщал мне, что видел меня с «тем самым гномом, Лариссэ, ничего не хочу сказать о твоих предпочтениях, но не кажется ли тебе, что это неэтично?». Максимыч только хмыкал в усы. Эля вообще ничего не замечала, вертясь вокруг Идрена и параллельно выискивая, в кого бы еще по уши влюбиться.
Я целовалась с Бофуром. Собственно, этим можно описать мое времяпровождение в течение целых двух недель. Мы удалили один аппендицит. Мы реабилитировали Бильбо. Мы лечили прыщи, мозоли, гематомы, нервные припадки и геморрои. Дважды в день я готовила настойку валерианы для Дари – хотя, как подозреваю, предназначалась она непосредственно узбаду. Могу понять, в его любимую Гору вторглась эдакая толпа. Тут валерьянкой не обойдешься.
Ничего больше не помню: я целовалась с Бофуром. Мне казалось, часами и сутками напролет. Дошло до того, что Тауриэль на три дня поселила Кили в кладовой, где хранились всевозможные метлы и швабры, а я это проглядела.
Поскольку аналитика – не моя сильная сторона, а любые попытки во всем разобраться вели к неизбежному самокопанию и унынию, я перестала анализировать вообще. Что там творилось в голове у Бофура, не знала тем более. И без того зная, насколько мы отличаемся друг от друга, тем приятнее было находить точки соприкосновения.
Любимые блюда. Любимые цвета. У обоих – гигантские семьи и орда родственников, желающих причинять добро и активно вторгающихся в каждую деталь твоей жизни. Я показала ему видеозапись со свадьбы сестры – со всеми полагающимися атрибутами вроде пятиметровой фаты, белого лимузина и голубей. Впечатлился настолько, что через пару дней пришел с приглашением:
– Хочешь посмотреть на гномскую свадьбу?
Я немного смутилась. Я, конечно, хотела, но в памяти еще звучали слова Вишневского «только для своих», а свадьба – не купальня, туда не напросишься так просто. Но Бофур развеял мои опасения:
– Ты наша гостья и лечила жениха – это будет уместно.
– Но у нас принято приходить на свадьбу с подарками и в красивых нарядах, – предприняла я последнюю попытку отказаться. Гном прищурился, кивнул:
– Подарков не надо. А одежда – это легко. Сходим на рынок. Купим.
Ненавидела всегда это «мы», но у него получалось на удивление естественно и без давления. Просто так – сходим, сделаем, купим. Почему нет?
Гномий рынок меня восхитил. Здесь было весело, здесь было шумно, товары встречались такие, что я хотела всё подряд немедленно, и еще – здесь все были примерно моего роста. Если вспомнить, что на Земле мне, чтобы нормально помыть посуду, приходилось вставать на табуретку, то это не могло не радовать.
Я шагала за Бофуром, но поскольку за руки здесь держаться не принято, держалась то за его пояс, то за рукав. Другие гномы поглядывали на меня с улыбками. Бофур ориентировался, как будто у него внутри был встроенный навигатор. Я вертела головой и умудрилась пару раз едва не потерять его в толпе, от удивления застыв на месте.
Торговля здесь шла бойкая. Торговаться гномы умели. Эмоционально наскакивая друг на друга, едва не вцеплялись друг другу в бороды, хватались за топоры и ножны, вздымали руки к сводам Горы, кляли на чем свет стоит товар и лавку, потом – уходили при приобретениях и лучшими друзьями с продавцами.
Ювелиров было меньше, чем я ожидала. Видимо, гномы действительно не слишком одобряли ширпотреб. Пару раз мелькнули томные эльфийские физиономии. Людей тоже было немало, особенно там, где торговали кузнецы.
Наконец мы добрались до рядов с одеждой. Не успела я как следует рассмотреть портниху – темные круглые глаза, носатая, пышная, усики над верхней губой и килограмма четыре золота на видимых частях тела – а уже была облачена в красивую юбку – по подолу красная нить, черные узоры, никаких цветочков – геометрия, и длинную жилетку поверх шерстяной кофты. Которая была мне велика размера на четыре.
Сапоги мне нашлись только там, где торговали детской одеждой. Засмотревшись на удивительно красивые шали и платки, я посмотрела на Бофура, но он почему-то проигнорировал мой взгляд.
– Хочу платок.
Он покраснел. Гномы умеют так – внезапно краснеть. У эльфов краснеют только уши и подбородок – занятно, я уже и к этому привыкла.
– Я не могу купить тебе платок, – повинился он, – не принято.
Ага, опять традиции. Жаль – денег у меня самой не водилось, так что покупка не состоялась.
Свадьба меня восхитила.
Юная невеста очаровательно смущалась. Жениха я помнила – он все еще немного прихрамывал. Точно так же волновался. То и дело приглаживал бороду и усы, одергивал расшитый кафтан. Как я и предполагала, свадебным цветом здесь считался красный. Сам обряд был достаточно коротким. Жених обходил вокруг огня, невеста, положив обе руки ему на спину, следовала за ним, опустив глаза в пол. Сделав семь кругов, они приняли поздравления родителей, а гостей пригласили за стол.
Свадебная пирушка мало чем отличалась от любой другой гномьей пирушки. Разве что никто не брызгал пивом и не швырялся едой в молодоженов – остальным досталось, даже и мне. Песни и пляски на столах прилагались по полной программе.
– Наша гостья не скучает? – а вот присутствия принца Фили я не ожидала.
Не знаю, что это было, но внезапно вместо русоволосого симпатяги передо мной, как стена, выросла спина Бофура. Я, кажется, за последний день видела ее много чаще, чем его лицо.
– Бофур?
– Фили.
О, это непередаваемое ощущение, когда один мужчина загораживает тебя от другого.
– Прошу прощения, госпожа Ларис, – эх, а я и не в курсе, что Фили меня по имени знает. Напряженные плечи Бофура опустились.
– Это очень мило, но я предпочитаю видеть лица тех, кто меня приветствует.
– Это у меня само получилось, – бросил Бофур через плечо, но извинения я не услышала.
– А, рефлекс. Борись с рефлексами.
Одну руку я успела положить на его спину.
– Добавишь вторую – выйдешь отсюда моей женой, – сообщил он тут же довольно, и я отпрянула.
– Предупреждать надо!
– Я это и сделал. А мог бы и не…
Ухмыляется, негодяй.
***
Лара задумчиво осмотрела поднос с лекарствами. Их следовало разнести по нуждающимся. Первая партия – гномьей бабушке с давлением. Старушка Фрин была самым очаровательным существом, но ей было почти четыреста лет, она была совершенно глуха, беззуба, но, к сожалению, неимоверно болтлива. Ее оставить на потом, иначе к остальным не успеть.
Была еще многодетная семья эсгаротки Дафны, где имелось десять детей, муж, искалеченный во время пожара и некоторое количество родственников, ничуть не помогавших Дафне. К ней визит много времени не займет. Дети Дафны отнимают все ничтожное свободное время, которое у нее остается – ей не до болтовни.
Старик Брон. Этот совсем один, но его взяли к себе соседи. Жалко только, практикуют самолечение. С ним дедуля отправится на тот свет гораздо раньше срока. Хотя ему и так без малого семьдесят пять – здесь это уже серьезно, тем более для бывшего ныряльщика за жемчугом.
И последний сверток. Для Торина Дубощита. Точнее, для Дари. Набор интересный. Валериана. Зверобой. Беладонна – неловко спрашивать супругу короля, но все-таки сегодня Лариса спросит непременно. Нельзя же так просто разбазаривать яды. Пусть даже и для королей.
На этот раз Дари не пряталась. В колыбели сердито агукал младший сын, где-то в глубине покоев выл как заведенный старший, изображая не то орка, не то дракона.
– А узбад где? – полюбопытствовала Лариса. Дари улыбнулась:
– Спит. Храп не слышишь? Если бы его не было, я не могла бы открыть дверь… идем, я покажу.
Она осторожно прокралась по коридору. Лариса двинулась за ней.
В щелочку двери отлично было видно, как по лежащему ничком и издающему звучные носовые рулады Торину скачет его старший сын, а на полу сидит Фили и ловит кузена, когда тот промахнется.
– Дари, зачем тебе беладонна? – спросила Лара, едва только гномка прикрыла дверь в спальню. Дари подняла страдальческие глаза от корзины с лекарствами. Все было понятно и без ответа.
– Давно он этим лечится? Что с ним?
– Мы зовем это драконьей болезнью. Что-то вроде приступов падучей. Беладонна помогает иногда… сам не будет. Не говорите ему.
Лариса пожала плечами.
– Мое дело – напомнить: беладонна ядовита. Есть лекарства получше… – она осеклась, вспомнив о том, что в Средиземье лекарств лучше нет.
Дари печально улыбалась.
– Да ему уже лучше гораздо. Обострения редко бывают. Не любят мужчины лечиться!
– А давно вы женаты? – не удержалась Лара от вопроса.
– Давно. Сорок лет есть.
Лариса подавилась.
– Дари, – торжественно сказала она, вставая, – в нашем мире вам бы вручили орден «Жена-героиня».
***
Вечером я сидела у уазика, тщетно дожидалась знака свыше, пряталась от Бофура и размышляла о Торине. Точнее, о Дари. Ее мне было очень жалко.
Не то чтобы я не знала людей с психическими заболеваниями. По сути, та же ерунда, что диабет. С этим можно жить долго и счастливо. А вот родным порой не позавидуешь. Что же, Дари полюбила не простого работягу Бофура, а самого короля, и не ее вина, что король попался слегка бракованный. С королями здесь вообще беда.
Интересно, каким окажется этот Элронд, которого Саня так ждет, и который, по его словам, вот-вот должен прибыть. Я надеялась на него и не хотела даже допускать возможность того, что эти надежды тщетны. Простая мысль осталась: нам надо выбираться. Нам. Надо. Пока мы не увязли окончательно. Пока я сама не увязла.
А я уже хорошо так успела это сделать. Еще немного – и начну учить кхуздул.
Сзади на мое плечо легла рука, и я подпрыгнула на месте.
– Вишневский, ты меня чуть не убил! А если инфаркт?
– У меня смена кончилась, – пробурчал эльф, почесываясь, – а владыка зовет к себе. Говорит, серьезный разговор наедине.
– Кстати, давно хотела спросить, у вас, остроухих, однополые отношения приветствуются? Мне Эля все уши прожужжала, что по слухам Трандуил половой монстр в этом плане, прямо не подходи близко…
Вишневского аж затрясло.
– Да ладно тебе, на пхагёл, он же очень даже ничего, – настроение у меня было самое что ни на есть стервозное, – парно муй, кали пхувья… а уж тело какое, отказать – чиб на рисёла!
Вишневский снова яростно зачесался. Кажется, задумался.
– Друг мой, да ты совсем что-то запаршивел. Баня же вчера была.
– Я от твоих разговоров сыпью покрываюсь, ясно?
– Нет, дай-ка гляну…
А глянув, я прыгнула в сторону. Надеюсь, свившие себе гнездо на нашем бедном фармацевте блохи не прыгнули вслед за мной.
– Поход к королю отменяется, Вишневский…
…Он проклинал нас страшными словами. Он даже кусался. Мы скрутили его вчетвером: Максимыч и Саня висели на нем с одной стороны, Эля и вовремя попавшийся под руку Кили с другой. Идрен держал дистанцию и не приближался, Тауриэль, пользуясь случаем отомстить за игнор, переводила мне все, что произносилось на синдарине. Занятные формулировки у эльфийских ругательств. Я-то думала, что-то вроде «опавших лепестков» и «поникших тычинок», а там все то же.
Как пояснил Идрен, блохи Вишневского оккупировали не простые, а лихолесские. И опасны были преимущественно для эльфов, разнося всякие гадостные хвори, на земле неизвестные. Что-то вроде эльфийских венерических заболеваний. Свою долю издевательств от нас Вишневский получил сполна.
Посовещавшись, мы решили поместить его в изолятор до полного выздоровления, а заодно провести всеобщую диспансеризацию и санобработку эльфийского лагеря.
– Колись, друг, где подцепил? – допытывались мы хором, – с кем блудил? Откуда принес в коллектив лихолесских мандавошек?
– Отвалите, изуверы! Отпустите!
– Сейчас мы тебя налысо брить будем, Вишневский, и уксусом патлы твои лихолесские промывать, – он аж взвыл.
– Уксус не поможет, – это была Тауриэль, тоже поминутно нервно почесывающаяся, – нужно глиной намазать, подождать, пока застынет, и держать так дней пять. И они все попередохнут.
Надо же, богатый опыт у нашей девы. Судя по взгляду, который Кили бросил на свою зазнобу, ежевечернее рандеву у парочки под угрозой.
– А где взять глину в это время года?
– Есть места под Горой, – вставил Ори, тоже на всякий случай державшийся в стороне, – но туда ход закрыт. Надо у узбада попросить открыть.
Мы с Саней переглянулись. Обоим представилась картина просьбы: ваше величество, такая беда, у нас тут потенциально полтысячи блохастых эльфов под вашей Горой, нам бы глины целебной для лечения, но вы не беспокойтесь, нет-нет. Особенно сейчас, когда, судя по всему, у него сезонное обострение драконьей болезни в разгаре.
И топор сразу – хрясь! И прощай надежды: очередной дипломатический конфликт, разрыв отношений между государствами, мы не увидим Элронда, а без магнитолы нас в Лихолесье не позовут. Останемся навсегда в Эреборе. Лечить гномов. И лестницы!.. нам всю жизнь придется ходить по лестницам!
– Я добуду глины, – вдруг выпрямился Кили во весь рост и оглядел нас с видом Тезея, идущего к Минотавру в лабиринт, – я принесу… только маме не говорите, – добавил он уже тише.
– Я пойду с тобой.
В дверях стоял Бофур.
Все посмотрели на Саню, как негласного лидера нашей подгорной компании. Он лишь развел руками:
– Благословляю вас, дети мои. Спасем Вишневского, даешь геноцид паразитов. А ты, – тут он зыркнул на нашего угрюмого «нулевого пациента», – вспоминай, где мог эту дрянь подцепить и с кем потом общался.
– Ну вот, Саня, обозначим фронт работы: передавить в подгорном королевстве всех лихолесских блох. Тайно от руководства… то есть, от монарших особ.
– Если у нас эльфы будут разгуливать с глиняными пирамидками на головах, тайна недолго сохранится, – вздохнул Саня.
Бофура и Кили я догнала почти на выходе из ведущего к нам коридора.
– В жизни всегда есть место подвигу, да? И дракона не нужно.
Бофур улыбнулся.
– Кили спасает свою принцессу от блох, а ты меня, получается, от дисциплинарного взыскания, – ну и чушь я несу. А что сказать? Вернись с победой? Со щитом или на щите? Да пребудет с тобой Сила?
– Ларис, ты такая иногда бываешь… – он произнес что-то невнятное, -…милая дурочка.
Подошел. Чуть приобнял – очередь немедленно жадно уставилась на нас. Кили делал вид, что ослеп и оглох. Я забыла как дышать.
– И мне это нравится, – в мою руку легло что-то мягкое, по губам скользнули его губы, усы, борода, кончик косы – и гномы ушли. Я опустила глаза – Бофур оставил мне платок. Тот, который я не купила.
Пришло время признать: да, я увязла. В Средиземье. В этом мужчине. Как блоха в глине…
Комментарий к О вреде случайных связей
Цыганские слова:
На дарпэ – Не бойся
Баро вэшитко – лесной король, барон-леший
Парно муй, кали пхувья – Белое лицо, черные брови
Чиб на рисёла! – Язык не повернется!
========== Ветеринары под Горой ==========
В сказках подвиги выглядят несколько иначе, чем в жизни. Я к этому привыкла. Пожалуй, ежедневные труды на скорой меня приучили к этому.
Ночь в Эреборе не похожа на день. Экономия, Дис взяла в руки казну своего царственного братца, и ночью под Горой почти нет света и движения. Разве что под самой первой лестницей горят несколько фонарей, и дежурит наша неотложка. Вход немного напоминает волшебный грот: украшен резьбой по камню, загадочными письменами и полудрагоценными камнями. Я своими ушами слышала, как Ори на полном серьезе предлагал вырубить в стене барельефы с нами в полный рост. Сказала ему, чтоб не маялся, а лучше придумал, как донести до народа расписание работы.
На дежурстве оставили одну Элю. В эту ночь мы совершали подвиг дезинсекции. Мои драгоценные коллеги, пообщавшись между собой, сошлись на том, что в эпидемии косвенно виновата я – сглазила. Суеверные неандертальцы!
Бофур и Кили как пропали в глиняном карьере, так и не появлялись – только бесшумными тенями сновали туда-сюда с ведрами, высыпали глину и исчезали вновь. Мы вели экстренное совещание в штабе борьбы с эпидемией. Вишневский с глиняной головой отказывался от еды, питья и разговоров, сидя в изоляторе спиной к двери. Скорбной его мине могли позавидовать журналисты НТВ.
Перебудив всю эльфийскую дежурку, мы отрядили пятерых остроухих проводить принудительную санитарную инспекцию. Судя по удивленным возгласам и коротким визгам из эльфийских палаток, остроухие такого не ждали. Не хочу даже гадать, как коллеги выясняли степень завшивленности собратьев. В добросовестности их, тем не менее, не сомневаюсь.
– Я умаялся, – уже в три часа ночи ныл Кили, растерявший всю свою прыть, – я хочу спать, есть и курить.
– Все умаялись.
– Я грязный!
– Все грязные. На Вишневского посмотри.
– Не буду я на него смотреть, он заразный…
Несмотря на наши опасения, нашлись еще только два подозрительных на заразу эльфа, один из которых был мне уже знаком: я пыталась в свое время разжиться у него дурью. Он ответить на вопрос о предполагаемом источнике инфекции не мог. Да и вообще мало что мог сказать – мы нашли его случайно в стойле для верховых животных в совершенно осоловелом состоянии.
Именно эта находка дала нам идею. К утру мы были уверены, что блох под Гору привез олень Трандуила, а теперь они расселились по всем пони, коих был табун, а также по баранам, боевым хрякам и ослам.
Саня, запустив руки в волосы, раскачивался на стуле.
– Мы уже ни при чем, если что, – бредил он вслух, опустошенный очередной бессонной ночью, – ветеринария – не наше дело…
– Дурья твоя башка, морэ! Это уже наше дело. Трандуил сядет на своего оленя, если не сам его заразил, и всё – снова все эльфы в паразитах.
– Я бы попросил… – донесся слабый голос из изолятора.
– Вишневский, ты оленя развращал, или он тебя? – вопросил Саня.
Раздались звуки, напоминающие рыдания.
– Я его с ладони кормил… он сахарок любит…
– Так-то, любитель дикой природы. Кто пойдет короля проверять на предмет блох?
Добровольцем вызвалась Эля. Отнеслись к ее инициативе более чем критически. Идрен забаррикадировался в хирургии и отказывался контактировать с гуманоидной формой жизни до окончания эпидемии. Изгнанница Тауриэль же являла собой неожиданный пример спокойствия посреди всеобщей паники: спокойно обмазавшись глиной и даже нанеся ее на лицо, она с поистине царским достоинством созерцала вспотевшего Кили, который мелькал туда и обратно с ведрами и жалко ей улыбался.
Вот бы еще кто-нибудь подсказал, как нам обмазать этой глиной всех пони, хряков, баранов… и оленя. И как сохранить их в таком виде пять дней подряд. Как ни крути, что-то придумать было надо. Саня сел за официальный запрос для госпожи Дис.
– Давайте, помогайте! – напряг он нас, – многоуважаемая госпожа государыня…
– Сиятельная. И про ее величество тоже не забудь.
– Ага. Ну и как нам оправдать глиняного оленя под Горой?
– Пони тоже сомнительны. Может, это новая мода?
– Да-да, а глиняного хряка мы в копилку принарядили, – Эля никак не могла смириться с тем, что Трандуила ей не видать и не обследовать.
Делать было нечего, и мы отправились играть в ветеринаров. Начали со свиней, как наиболее дружелюбных к нам созданий. Хрюшки манипуляции с полужидкой глиной восприняли с восторгом. Бараны не были так же воодушевлены. К некоторым пони подойти было страшно, но особого выбора у нас не было.
– Я учился восемь лет, – бурчал Саня, возясь с особо нервной кобылкой, то и дело норовящей цапнуть его за плечо, – я не спал и не ел, ночами зубрил, а теперь мажу каким-то говнищем блохастых копытных.
– Ты не рассуждай, ты работай.
– И надо же было Вишневскому этот триппер подцепить…
– А ну сплюнь, даже слова такого не произноси.
С наступлением утренних приемных часов пришлось нам поумерить активность. Глину таскать было нельзя у всех на виду, очередь требовала внимания – я зевала и страшно хотела спать, а Саня отрубился прямо на стуле. Бофур, по словам Кили, вообще не видел оснований вылезать из карьера и уснул прямо там.
Я уже приготовилась терпеть ужасный день после бессонной ночи, когда в коридоре послышались резкие голоса, и в нашу приёмку вторглись пять здоровенных гномов-железнохолмцев, а вслед за ними – собственной персоной Даин Железностоп.
– Эй, медицина! – грянул его рык на все отделение, – есть тут кто толковый?
И, глядя на то, как он беззаботно почесывает пах, я ощутила нехороший холодок по спине.
***
Определенно, смущением своего кузена владыка Железных Холмов наделен не был. О том, с чем он пришел, сообщил сразу, причем в малоаппетитных подробностях.
– Может, вам лучше мужчину-врача позвать? – предприняла Лара попытку сбежать. Даин отмахнулся, продолжая чесаться:
– Лечи меня уже, давай!
– Когда… э… началось беспокойство?
– Да была у меня одна, – гном нехорошо оскалился, – смачная белобрысая потаскушка. Видать, немного не того оказалась.
Лариса усилием воли отогнала картину превращения надменного владыки Трандуила в «белобрысую потаскушку». Наверняка это чистой воды совпадение. Олень, правда, точно не белобрысый.
– Покажите… предмет беспокойства.
«Предмет» Даин безропотно продемонстрировал, расстегнув штаны и отпустив пару шуточек на кхуздуле по этому поводу. Лариса медленно отступила назад, постучала в соседнюю комнату.
– Эля, тут твой Данечка в самом выгодном ракурсе, – шепотом сообщила она в приоткрывшуюся дверь, – и ты такая идиотка, что у меня даже нет слов, чтобы тебя правильно обозвать.
– Ну так что, лечить-то будешь? – нетерпеливо окликнул Даин.
– Да, ваше величество. Сию же минуту…
Лариса метнулась в сторону аптеки и забарабанила в дверь.
– Идрен, скотина, вылазь! Ваши лихолесские блохи опасны для гномов?
– Чего ты говоришь?
– Гномий узбад подцепил, кажись.
– Ну так намажь его глиной и дело с концом! – недовольный голос эльфа разносился едва не по всему коридору, Лара зашипела.
– Дело в самом конце, душа моя. Чем мне его обмазать? И как? Такую часть тела в глину на пять дней не запечатаешь. А там настоящий зоопарк.
– На что это похоже? – голос Идрена принял оттенок заинтересованности.
– Иди и посмотри. Рыжая шерсть и туча блох. И здоровенный гномий болт.
– Фу, Лариссэ, – Идрен отморозился окончательно, – можно же иносказательно. В осенних листопадных лесах под огромной горой скачут вольные звери…
Мерзко захихикав, он так и не открыл дверь. Лара припала к ней лбом и зарычала. По коридору, весь в машинном масле, проковылял Максимыч, обвешанный баулами железного хлама. Внезапно Лариса ринулась к нему:
– Где мои дачные припасы?
– На складе. На верхней полке, как ты и просила.
– Принеси мне Фумитокс, Максимыч!
Обработка мужского достоинства Даина много времени не заняла. Видимо, гному было не впервой лечиться от последствий случайных связей, потому что он не изъявил ни малейших признаков недовольства. Правда, стоило из-за двери появиться Эле, как узбад Железных Холмов поспешил прикрыться и убраться прочь. Лара облегченно выдохнула.
– Так, первый пошел. Кто следующий из власть имущих? Бард? Он у нас вроде тоже любитель животных, защитник природы, но к распутству не склонный.
– Любитель, тоже мне, – сквозь дрему буркнул Саня, так и не открывая глаз, – а последний экземпляр дракона захреначил, и рука не дрогнула…
Отловленные эльфы в изоляторе громко обсуждали вопросы морали, нравственности и внешней политики Лихолесья. Затесавшийся барыга в разговоре не участвовал – с эльфийскими сроками жизни его возвращение в нормальное состояние могло затянуться на долгие годы.
Саня мирно спал в приёмке под разговоры пациентов, рёв младенцев и переругивания из-за очереди. Ему снились глиняные олени, запряженные в уазик, везущие бригаду в Энск.
