Текст книги ""Если хочешь рассмешить Бога"...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Правильно, Катюха, хочет есть пирожки, пусть отрабатывает.

Колька надулся, вышел на кухню, и уже через десять минут заорал во всю мощь: – Кушать подано, идите жрать, пожалуйста! * Я даже пирожки разогрел.

– О! Это великий труд, сунуть готовые пирожки в микроволновку! Молодец, возьми с полки пирожок.

– Я лучше с тарелки. Ты зубы не заговаривай, Катерина. Давай рассказывай, что ты там себе надумала.

– Я пойду на работу в «Зималетто»!

– Это мы уже слышали, – начала заводиться Юлиана, – может теперь объяснишь свое решение. Неужели и правда решила помирить Андрея с Кирой?

– Нет, вы меня убедили. Кира может оказаться не только хамкой, но и человеком, который заслужил, чтобы с ним разорвали помолвку. А тут я вся такая на белом коне и не зная брода – а почему бы вам, Андрей Павлович не дать ей еще один шанс? А может он ей уже тысячу шансов давал. Так что вы оба правы, не полезу я насильно кого-то осчастливливать.

– Вот! Речь не мальчика, но мужа, – Коля поднял вверх руку с надкусанным пирожком.

– Катя, а тогда зачем ты собралась в «Зималетто»? Неужто и впрямь влюбилась?

– Юлиана, не говори глупости. Ты же не Колька. Это он может называть меня мальчиком и говорить, что я влюбилась вот так вот с бухты-барахты.

– Катюня, а с какой бухты ты собралась в «Зималетто».

– Рассказываю. Я уже месяца два подумывала о том, чтобы уйти из «ЛлойдМорис».

– Как? И ничего нам не сказала?.. Почему? – на два голоса спросили друзья.

– Сейчас объясню. Я достигла там своего потолка. Стала начальником отдела. Дальше рутина, никакого роста, никаких перемен. Это скучно и неинтересно. А мне очень хочется настоящего, живого дела. Я вчера прочла, что в «Зималетто» планируется переоборудование, смена президента, что они как раз сейчас пишут план развития компании, – глаза у Кати загорелись.

– Чокнутая, – Юлиана смотрела на подругу почти с восхищением, – ты говоришь о работе с таким жаром, как девочки твоего возраста говорят о своих любимых.

– Есть и еще одна причина по которой я собиралась уйти, – Катя вдруг покраснела до кончиков волос.

– Ты там влюбилась, что ли, – теперь уже у Кольки горели глаза.

– Наоборот.

– Что, наоборот? Возненавидела? Да говори ты, не томи, – Николай даже заерзал на стуле.

– Никитин. Совладелец «ЛлойдМориса»…

– Фу, Катька, он же старый.

– А пристает как молодой. Все может закончится грандиозным скандалом.

– Катюха, давай-ка поподробней, я ему устрою такой пиар, что мало не покажется не только ему, но и банку.

– Вот этого как раз, я и не хочу. Вячеслав Семеныч ни в чем не виноват, а убытки будет нести наравне с Никитиным.

– Хорошо, не устрою пиар. Рассказывай.

– Ну… ну… он вначале только комплименты делал. Потом намеки всякие пошли. А на прошлой неделе он попытался… – Катя снова покраснела, – за колено меня взять.

– От, говнюк, старпер немытый. И что ты?

– Убежала, что! Но девочки в банке говорят, что уж если он на кого-то глаз положил, то или добьется своего, или выгонит с работы. Так что я все решила. Иду работать в «Зималетто».

– А как объяснишь свой маскарад? Ждановым ведь может и не понравиться, что их водили за нос.

– А я не буду никому и ничего объяснять.

Юлиана с Колей переглянулись, словно спрашивая друг друга не сошла ли их подруга с ума и не пора ли скорую вызывать. Потом дружно уставились на Катю.

– То есть? Ты что, решила работать в модном доме в образе мымры? – Юлиана захохотала.

– Именно так! И ничего смешного я на горизонте не наблюдаю. Я попытаюсь объяснить свое решение… Во-первых, я буду застрахована от приставаний кого бы то ни было.

– Это уж точно, – теперь и Зорькин смеялся.

– Во-вторых, я очень хочу попробовать сделать так, чтобы люди поняли, что уважать и ценить человека надо не за его внешнюю оболочку. А за его знания, ум, порядочность и человечность.

– Ты это серьезно? – Зорькин не понимал, она что, и вправду такая наивная.

– Вполне!

– Скажи еще, что и любить надо не за внешность.

– Конечно не за внешность. Вот Андрей Павлович… какой красивый, но я никогда не смогла бы в него влюбиться, раз он может смеяться над чужой бедой.

– Кать! Ты не дура! Я был не прав! Ты ископаемое, может и полезное, но точно – ископаемое.

– Я ископаемое? Ладно! А ты тогда мой посуду. Понял, умник? Юль, пошли в комнату, – и продолжила, уже находясь в комнате. – Ты то хоть веришь мне, что для меня главное не внешность?

– Верю. Но это сейчас, пока ты еще никого не любила. Ох, девочка моя. В жизни все не так просто. Понимаешь? Вот иногда и видишь, что перед тобой подлец, и понимаешь, что это последний человек, который достоин твоей любви, а сделать с собой ничего не можешь. За одно его прикосновение жизнь готова отдать, – губы у Юли задрожали.

Катя поняла, что она вспомнила своего последнего мужа, который обошелся с ней, как скотина и от которого она ушла, а забыть так и не смогла пока. Катюха подошла к подруге, обняла ее за плечи, чмокнула в щеку.

– Это ты о Минаеве? – Юлилана кивнула. – Ничего, моя хорошая, все пройдет. Ты не бойся за меня, я, к счастью, очень черствая, я не влюблюсь в оболочку.

– Катюха, не зарекайся, не надо. В «Зималетто» сразу три серцееда. Жданов, его ты уже видела, Малиновский, дружок Жданова, ловелас, блудливый кот и повеса, и Воропаев, брат Киры и акционер, заклятый враг Жданова, мерзавец и подлец, но красив и харизматичен. И как мне за тебя не бояться?

– Можешь со мной поспорить. Ты знаешь, как я не люблю проигрывать пари, так что уж в этом случае, я ни за что не влюблюсь.

– Бедная, глупая моя девочка. Ты не поняла самого главного. В любви не работает ни одна схема. Нет противоядия, нет прививок от любви. Тебя просто вдруг накрывает, и ты не понимаешь, как это произошло, но ты уже влюблена.

– Это если нет мозгов! Давай поспорим, что я не влюблюсь ни в кого из этой троицы.

– Ну, что же, если ты так хочешь, давай поспорим.

– На «Американку»?

– На «Американку». Я рада буду проиграть…

Комментарий к Пари номер два…

* Кушать подано, идите жрать, пожалуйста – цитата из фильма “Джентльмены удачи”

========== Услышанный скандал… ==========

Все складывалось как нельзя лучше. Катя позвонила не в отдел кадров банка, а лично Вячеславу Семеновичу, сказала о своем решении уволиться и попросила, чтобы ей разрешили не отрабатывать положенные по закону две недели, а уволили бы сразу, и очень удивилась, когда начальник согласился да еще и сказал что-то уж совсем непонятное:

– Я понимаю, нужно готовиться к свадьбе. Надеюсь позовете. Ну, привет свекру. Если что-то нужно будет, наш банк всегда поможет вашей семье.

– Юлька! Семеныч чокнулся. Отпустил без отработки, предложил помощь семье и велел передать привет свекру.

– Ну, так передай привет свекру, раз велели, – Юлиана покрутила пальцем у виска и засмеялась.

Они вообще много смеялись… и вчера, когда разрабатывали план покорения «Зималетто», и сегодня, когда Катя вначале позвонила в банк и уволилась, а потом они ее гримировали и одевали в вещи Колькиной матери. Слишком много смеялись…

– Связался черт с младенцами, – со смехом сказала Юлиана, высаживая Катюху за квартал до здания «Зималетто». – Давай, ни пуха, ни пера!

– К черту, – Катька на секунду задумалась и добавила, – связавшемуся с младенцами, – после чего зашагала в сторону новой работы.

Настроение было прекрасным, словно сама судьба помогала Катюхе в осуществлении задуманного.

Во-первых, папа вчера вечером неожиданно отбыл в командировку с финансовыми инспекциями по дальневосточным гарнизонам. Мама, взяв с Юлианы честное слово, что та присмотрит «за ребенком», решила поехать вместе с отцом. Они сто лет уже никуда вдвоем не выбирались, точнее двадцать четыре года, с момента Катькиного рождения. А тут такая оказия. Любой гарнизон будет просто счастлив заказать гостиницу для финансового инспектора. А мама так мечтала еще хоть раз в жизни вернуться на Дальний Восток, в свою молодость. Таким образом, капризная дама Судьба сама постелила соломку, чтобы Катюше было не так страшно падать.

Во-вторых, и это было очень важно для Кати, привыкшей все и всегда планировать, Юлиана пообещала, что если что-то в «Зималетто» пойдет не так, то без работы Катя не останется. Пойдет работать помощницей по экономическим вопросам в пиар агентство «Жюли-Жюли». А может даже не помощницей, а младшей компаньонкой, потому что при Катюхе можно будет расширить объем услуг, каких именно услуг, они продумают позже, если будет необходимость.

В-третьих, Катерину очень порадовал Николай. То, что ее приняли на работу даже вот в таком, жутком виде, задело его самолюбие до чрезвычайности. Посидев часа полтора в задумчивости, он вдруг сказал:

– Юлиана, возьми меня к себе, пожалуйста, на работу. Я тут кое-что придумал. Ведь твое агентство может не только устраивать пиар-акции, правда? Ты ведь можешь разрабатывать для компаний антикризисные планы, давать советы по инвестициям и так далее. Так ведь?

– Ну, да. И что?

– Смотри, ты просто в своих буклетах добавляешь пару строк о дополнительной сфере услуг, я делаю работу, ты получаешь свой процент с оплаты моей работы.

– И какой процент ты готов мне отстегнуть, щедрый ты мой?

– Это ты будешь решать. Ты же субподрядчик. А в твоей порядочности я не сомневаюсь. – Колька помолчал, тяжело вздохнул, и прибавил. – И я могу сидеть у тебя в приемной, уж как-нибудь справлюсь с кофемашиной и записью телефонных разговоров. А визиток мне и вовсе не надо.

– Опаньки! Это что же такое я слышу? Убил! Колька, ты убил меня наповал, детский сад какой-то. Ладно, завтра подъедешь ко мне в офис к двенадцати и мы с тобой все обсудим. Не опаздывать, я этого не люблю.

– Еще не приняла, а уже командует, – с обожанием и умилением в голосе сказал Зорькин.

***Подойдя к президентскому кабинету Катюша услышала скандал и остановилась в замешательстве. Войти сейчас – оказаться в эпицентре скандала, тем более, что скандалили достаточно громко, и несколько раз она услышала свою фамилию в связке с нелицеприятными эпитетами и склоняемую по падежам каким-то женским голосом. Задержаться, не входить пока не утихнет скандал, значит дать возможность думать, что она опаздывает. Хорошо, что судьба снова бросила шар в ее лузу. Из-за двери послышалось:

– К тому же твоя бесценная Пушкарева еще и не пунктуальна. Опаздывает уже на пять минут.

– Она не опаздывает, я ей вчера сказал, что буду ждать ее ответа до одиннадцати. Ясно тебе.

– А за что это ей такие поблажки?

– А это тебя не касается. Я себе помощника нанимаю. Себе, а не тебе.

– Да, а ты забыл, что я не только твоя невеста, я еще и акционер «Зималетто», и начальник отдела продаж.

– Нет, дорогая, это ты забыла, что ни твой пост, ни твои акции не дают тебе права ни принимать на работу людей, ни увольнять их. У тебя в этом вопросе есть только право совещательного голоса. И то, только если у тебя этого совета кто-нибудь спросит. А я, кажется, поправь, если я ошибаюсь, твоего совета не просил. Теперь к вопросу о памяти. Это не я забыл, это ты забыла, дорогая, что со вчерашнего дня никакая ты мне больше не невеста. Неужели ты не читала утренних газет. Как? Ни ты, ни твоя Викуся с утра не прочли раздела сплетен о светской жизни? Это ужасно! Ваш день прожит зря!

Послышался шелест бумаги и наступила тишина. Катя только хотела постучать, как раздался звук словно кто-то громко хлопнул в ладоши. И еще раз, и еще.

– Жданов, ты об этом пожалеешь. Ты даже не представляешь себе, как ты об этом пожалеешь.

– Кирюша, что-то тебе не везет с таблетками. Ты все пытаешься и пытаешься, а результата никакого. Хочу тебя предупредить, ты мне больше не звони, когда нажрешься таблеток, я твой номер вообще у себя заблокировал. Ты звони сразу в скорую, пусть тебя в дурку везут. Я больше на шантаж не поддамся, так что не стоит печень сажать.

– И этот человек хотел, чтобы я вышла за него замуж! – патетически воскликнул женский голос. – Нет, Жданов, в этот раз я ничего с собой делать не стану. Я дам интервью об истиной причине разрыва нашей помолвки.

– О, как! Давай, Кирюша, сочиняй все, что вздумается. Я даю тебе карт-бланш.

– А зачем мне что-то сочинять? Я расскажу журналистам правду. Чтобы ты потом не смог на меня в суд подать за клевету. Я расскажу, что я разорвала помолвку потому, что узнала, случайно узнала, так тщательно скрываемую от меня информацию о том, что мой жених – пауза, – пустоцвет! Что я, как нормальная женщина, всегда хотела детей, а мой жених может наградить меня только гонореей какой-нибудь, но никак не ребенком. Я в интервью и диагноз твой озвучу – астено… астено-какая-то мия, надо будет дома в справке посмотреть и выучить наизусть, правда скажу, что это не из-за того, что ты переболел свинкой, а из-за какой-нибудь гонореи. Пусть проверяют. За это в суд ты на меня не подашь. А подашь, так я скажу, что ничего не утверждала, просто выдвинула предположение.

Катька в ужасе закрыла уши руками и выбежала из приемной. Сказать, что ее трясло – это не сказать ничего. «А я еще хотела его помирить! С кем? С этой дрянью! Как же так можно-то? Как она могла ляпнуть ему такое? У человека беда, у него никогда не будет детей, а она… Дрянь! Какая же она дрянь! Бедный Андрей Павлович», – думала Катерина, когда мимо нее пронеслась вчерашняя блондинка, сметая все на своем пути. Лицо у нее было злое, красное, глаза заплаканные. Она пробежала мимо Катюши не останавливаясь, потом, резко затормозила, повернулась к Катерине и сказала:

– Пушкарева, пройдите ко мне в кабинет.

– Прошу прощения, – вежливо, но твердо ответила Катюша, – мне встречу назначил президент «Зималетто», и к вам я смогу прийти только после этой встречи. Если, конечно, Андрей Павлович не будет против. Простите, но я не знаю ни кто вы, ни где ваш кабинет.

– Я Кира Юрьевна Воропаева, акционер «Зималетто», начальник отдела продаж. Невеста исполняющего обязанности, – она интонационно выделила эти два слова, – президента Жданова Андрея Павловича. Так что живо в мой кабинет.

– Простите, но я не могу.

– Да что ты себе позволяешь? – Кира перешла на верхний регистр. – Ты что думаешь, что если я сейчас все Андрею расскажу о твоем хамстве, то он тебя не выгонит, а станет защищать?

– Думаю, что да, станет защищать. Простите, Кира Юрьевна, но кричать на меня я вам не позволяю. Не принять на работу – пожалуйста. Уволить потом – и это, пожалуйста, а кричать… У вас нет права кричать на людей, ваши работники – это не ваши крепостные. В России крепостное право было отменено еще третьего марта тысяча восемьсот шестьдесят первого года, указом Александра второго. Тем более, что я у вас пока еще и не работаю, – и Катя пошла в приемную.

Киру почему-то больше всего задело две вещи: то, что эта уродина говорила с ней спокойным, полным достоинства тоном, и то, что она знает, точную дату отмены крепостного права. Сама Кира ни тем, ни другим похвастаться не могла.

========== Любовь нечаянно… ==========

Через приемную Катя прошла быстрым шагом, а вот у самой двери остановилась. Она никак не могла решить, что лучше – зайти в кабинет прямо сейчас или подождать немного и дать Жданову время успокоиться. А пока она решала, ее рука сама приняла решение за нее, потянулась к косяку и стукнула два раза. Молчание. Она постучала еще раз, тот же результат. Тогда к руке подключилось воображение и стало рисовать Катюхе картины одна страшнее другой.

Вот Андрей Павлович, сломленный предательством невесты, решает, что жизнь окончена, решает, что все женщины такие, как Кира, и рано или поздно предадут, и жить вообще не для чего, женщины дряни, а детей нет и не будет… И он решит взять и повеситься, или нет, не повеситься, вот откроет окно и бросится вниз…

Кате даже показалось, что из-под двери потянуло ветром, больше ждать она не могла, вдруг Жданову нужна помощь, а она стоит здесь, рассуждает, теряет время, которое, может быть отсчитывает последние секунды. Катюха открыла дверь и вошла в кабинет без приглашения.

Вообще-то Пушкарева была девушкой разумной, не склонной к драматизации, истерии, панике и бросанию в крайности. С ней такое только дважды в жизни и приключилось. Первый раз тогда, когда маньяк на нее напал, а второй… Про второй раз вспоминать даже как-то неудобно. Ей тогда показалось, что парень идет по аллее именно за ней, даже не идет, а крадется, что сейчас снова повторится та, детская история, и Катя, вместо того, чтобы просто убежать, рванула навстречу парню с криком: – Гадина! – и отметелила его своей сумкой, как следует. А потом, в отделении милиции, выяснилось, что парень просто спешил домой, а Катю и вовсе не видел. Он наотрез отказался писать на нее заявление о нападении, и вообще, проводил домой и даже купил ей по дороге мороженое, и расстались они вполне по-дружески. Но вспоминать об этом случае было стыдно.

Сейчас ей ничего не угрожало, никто за ней не охотился, не гнался, но страх был такой же, как и в те два раза, а может даже еще и сильнее.

Окно в кабинете было закрыто, никто не бросился вниз, и тел развешанных по кабинету тоже не наблюдалось, в кабинете вообще никого не наблюдалось, он был пуст. Но страх от этого не уменьшился, а только усилился. Катюша постаралась глубоко вздохнуть, это не очень получилось, казалось, что воздуха все же маловато. Зато мозг, переключившийся с трупов на нехватку воздуха, вдруг начал работать в привычном режиме.

«Дура ты, Катька, дура, – подумала она, – в кабинете три двери, Андрей Павлович вполне мог выйти вовсе не через ту, за которой ты его караулила. А ты его уже и похоронила». Почти успокоившись, Катя решила все же проверить – были ли двери выходом куда-то еще, или являлись входом в какое-нибудь подсобное помещение.

Первая дверь вела в большой просторный кабинет с овальным столом в центре. Скорее всего это был конференц-зал, и он имел еще один выход. Возможно именно этой дорогой и ушел Андрей Павлович. Значит, все было в полном порядке. И только привычка доводить все начатые дела до конца, заставила Катюшу открыть последнюю дверь.

В нос ударил запах плесени и пыли, это явно была какая-то кладовка, и Катя стала шарить рукой по стене в поисках выключателя.

– Не нужно, я сейчас выйду сам, – раздался голос из глубины, Катька вздрогнула, но не закричала.

– Если вам удобно здесь, то я не возражаю. Я просто пришла сказать, что принимаю ваше предложение и готова у вас работать, – говорила она все же торопливо и явно, слишком много, еще подумает, что она болтушка. А она просто переволновалась.

– Мне не удобно здесь. Идите в кабинет, я сейчас выйду.

Андрей вышел совершенно спокойный, только грустный какой-то, а вот глаза у него были красные. «Плакал, наверное», – подумала Катя и сердце вдруг подпрыгнуло к горлу, стало так жалко его, такого большого и сильного, такого красивого и успешного, который уходит в кладовку, чтобы поплакать, потому что его предали, потому что у него не будет детей. Ей тоже захотелось плакать…

И это пришло, пришло вместе с мыслью о том, что он плакал. Юлиана была права, тысячу раз права. «В любви не работает ни одна схема. Нет противоядия, нет прививок от любви. Тебя просто вдруг накрывает, и ты не понимаешь, как это произошло, но ты уже влюблена». Она проиграла пари. Уже проиграла.

Правда, можно было еще попытаться списать все на жалость, на ее всегдашнюю привычку приходить людям на помощь, на то, что это просто увлечение. Но судя по тому, как мир вокруг нее вдруг раскрасился яркими, сочными красками, а сердце, не желая сидеть на положенном ему месте, прыгало и делало кульбиты, это было оно самое – любовь. Ну, может, не совсем, прямо чтобы любовь, все же она девочка разумная, но такого с ней никогда еще не было.

Теперь было важно, чтобы он ничего не заметил, а о своих, непонятно откуда взявшихся чувствах и переживаниях, она подумает позже.

– Катя, вы меня слышите? Вы, вообще-то, слушаете меня?

– Простите, Андрей Павлович, я просто очень испугалась.

Наверное, если бы ее минуту назад не стукнуло по голове любовью так, что она даже не слышала о чем говорит ее будущий начальник, она ни за что бы не сказала о своем испуге. А тут… сказала раньше, чем подумала. И как-то из этого всего нужно было выкручиваться.

– Чего вы испугались, Катюша?

– Там, в кладовке, – Пушкарева покраснела, ну, вот не умела она врать и все тут, а уж если приходилось, то всегда краснела, – вы так неожиданно заговорили, я и испугалась.

– О, как! Я неожиданно заговорил в своей же кладовке. А что вы-то там делали?

– Я? Я постучала, мне показалось, что мне сказали «войдите», ну, я и вошла. А в кабинете было пусто. Вот я и стала искать, кто же меня пригласил войти.

– Все вы врете, – неожиданно засмеялся Андрей.

– Почему вру? – Катя даже возмутилась.

– Ну, я не знаю почему. Да и знать не хочу. Может и не врете. Зато возмущение напрочь изгнало ваш страх. Так ведь.

– Да, спасибо. Я уже успокоилась.

– Так вот, Катюша, когда вы сможете приступить к работе.

– Да хоть сегодня.

– Погодите, но вы же еще работаете в «ЛлойдМорисе». Вас отпустят без отработки?

– Уже отпустили. Я не знаю, что вы наговорили Вячеславу Семеновичу, но он отпустил меня даже без уговоров остаться. Правда, – Катя улыбнулась, – взял с меня честное слово, что на нашу с вами свадьбу я его приглашу, – тут уж она и вовсе захохотала, – и еще просил передать привет какому-то свекру, – Катя покрутила пальцем у виска.

– Что? – Андрей рассмеялся, вспомнив, что ему вчера говорил отец. – Он папе вчера тоже вас сватал.

– Павлу Олеговичу? Да ведь он женат.

– Нет, не папе – папе. А папе – меня и вас.

Они засмеялись уже вместе. Напряжение спало. Стало тепло, весело и спокойно, большое спасибо Вячеславу Семеновичу.

– Катя, я должен объяснить вам круг ваших обязанностей и вообще ситуацию в компании.

– Слушаю вас, Андрей Павлович, – Катерина сразу стала серьезной.

– Значит так… У нас сейчас подготовка к двум серьезнейшим мероприятиям. Во-первых, это показ осенней коллекции. Вот смета. Погодите, потом посмотрите, – Андрей прикрыл рукой Катину руку, которая уже была готова открыть папку.

Лучше бы он этого не делал. Катю словно током ударило, голова закружилась, а по позвоночнику побежали мурашки размером с больших тараканов.

– Я только одним глазком, – сумела сказать Катюха и, сбросив его руку, открыла папку. Это была та самая смета, которую она составляла для Юльки. «Ха, – подумала Катерина, – сейчас я буду кромсать свою же собственную работу. А что? Здорово. В одном месте получить деньги за составление сметы, а во втором, за ее же переделку».

– Кать, да потом посмотрите. Через три дня у нас еще одно мероприятие. И если мы его проиграем, то будет уже не до смет и прочего. Вы готовы меня выслушать?

========== По краю пропасти… ==========

– Кать, да потом посмотрите. Через три дня у нас еще одно мероприятие. И если мы его проиграем, то будет уже не до смет и прочего. Вы готовы меня выслушать?

– Моя работа заключается в том, чтобы слушать вас и помогать вам. Так что я, конечно же, готова.

– Вот и хорошо, – и вдруг сменил тему. – Катенька, а вы сегодня уже пили кофе?

– Конечно, Андрей Павлович. А что?

– И больше не хотите?

– Андрей Павлович, а можно вы не будете говорить загадками. Вот что я должна сейчас подумать? Шеф хочет угостить меня кофе, он от меня без ума! Так? Или… Шеф хочет кофе и тонко мне намекает, чтобы я ему этот кофе приготовила. Так? А может давайте беречь время и силы друг друга? Вы прямо будете мне говорить, что вы хотите, и я не буду строить никаких предположений и делать выводов, которые, заметьте, могут быть и ошибочными.

Катька сама не понимала, что она несет. Такая болтливость ей была, абсолютно не свойственна. Неужели это все проклятущая любовь? Тогда ну ее к черту. Андрей ведь может подумать, что она трепло, а этого Кате никак не хотелось.

Но Андрей не подумал, что она трепло, напротив, он был весьма приятно удивлен такой правильной постановкой вопроса. Действительно, чего ходить вокруг да около, нужно прямо сказать, что им нужно поговорить и он предпочитает это сделать за чашкой кофе. А уж где они будут пить этот кофе, в кафе ли, в его кабинете ли, ему все равно. Или даже не так, нужно просто попросить ее сделать кофе себе и ему и не выпендриваться.

– Катенька, вы очень верно подметили, шеф от вас без ума. И очень просит напоить безумца чашечкой кофе, а если вы и себе сделаете кофе, то нам гораздо проще будет разговаривать.

– Кофемашина у вас в приемной?

– Да.

– Я сейчас.

Пока Катюша варила кофе, Жданову на ум пришла еще одна мысль: – «Какая чудесная, открытая девушка, даже жаль, что она так непривлекательна».

Кофе был сварен именно так, как он любил. Крепкий, без сахара и с толикой корицы.

– Мммм… Катерина Валерьевна, вы откуда узнали какой я кофе люблю?

– Вам понравился? Я рада. Я не знала, просто сварила такой, как сама люблю. Хотя это неправильно, я ведь могла и не угадать. Правильнее было бы спросить у вас, – ну, не скажет же она Андрею, что загадала, мол, если они любят одинаковый кофе, то…

– Наверное правильней, но так ведь интереснее, правда? Ну, ладно, Катюша, давайте отставим лирику. Через три дня у нас Совет директоров на котором будут выбирать нового президента. Если вы читали о нашей компании, то должны были обратить внимание, что она принадлежит двум семьям. Семье Ждановых, то есть нашей, и Воропаевых.

– Да, я это знаю. Компанию основали Павел Олегович Жданов и Юрий Антонович Воропаев. Два года назад Юрий Антонович и его жена Алина Сергеевна погибли в автокатастрофе. С тех пор Павел Олегович руководит компанией единолично.

– Вы, действительно знаете все, что можно о компании, – Андрей посмотрел на Катю с уважением. Надо же, даже имена старших Воропаевых запомнила. – Но теперь ситуация изменилась. Отец начал сдавать, ему необходим отдых, вот он и хочет оставить пост президента. Кандидатов на этот пост двое. Ваш покорный слуга и Александр Юрьевич Воропаев.

– Как? Он же никогда не занимался чем-то даже приблизительно напоминающим женскую верхнюю одежду. И никогда не занимался управлением предприятий.

– О, Господи, а это-то откуда вам известно?

«Попалась, – в ужасе подумала Катька, – не говорить же, что это ее Юлька просветила».

– Я читала о нем в журнале «Деловые люди», – выкрутилась она. Ну, не может же Андрей читать все журналы и все статьи в них, в самом-то деле.

– Мы в восхищении, королева, в восхищении – процитировал он из Булгакова, поставив интонационно запятую после «королева». Получилось, что вроде не королева в восхищении, а он Андрей, восхищается королевой. И сердце Катьки снова сплясало галоп – они оба любят Булгакова!

– Спасибо.

– Не за что, я правда в восхищении. Но давайте вернемся к нашим баранам. Итак, Совет директоров. Мы оба должны будем представить свои планы развития компании, а совет проголосует за тот или другой план.

– Я правильно поняла? Совет будет голосовать не за кандидатов, а за план? Как это? Не логичнее ли, чтобы каждый кандидат представил свой собственный план и мог защитить его по всем позициям?

– Логичнее, много логичнее. Но Александр потребовал, чтобы перед членами Совета лежали два анонимных плана. И папа пошел у него на поводу.

– Андрей Павлович, а что в совет входят только люди, которые, действительно, разбираются в экономике, в производстве, в перспективах развития и макроэкономических показателях? Они смогут понять суть за полчаса, час, даже за два?

Андрей захохотал так, что пролил кофе, представив Кристину и Милко рассматривающих планы с точки зрения эстетического восприятия – ровненькие ли колонки, красивый ли шрифт и каким цветом нарисованы графики. Или его собственную мать, которая будет ждать только одного, чтобы Андрей дал ей сигнал, какой из двух планов его, или Киру, выбирающую методом тыка… и засмеялся еще громче.

– Андрей Павлович, я сказала что-то смешное? Над чем вы смеетесь?

– Катенька, вы все правильно сказали. Скоро придет отец, задайте ему те же вопросы, пожалуйста. Нет, две трети членов Совета не сможет понять сути планов даже за годы пристального его разглядывания.

– Тогда это неправильно. И я обязательно спрошу у Павла Олеговича зачем он это делает.

– Договорились. А пока, Катюша, мне нужно от вас, чтобы вы рассмотрели смету и сделали из моего плана красивенькую папочку с красивеньким шрифтом, с красивейшими графиками…

– А поверху пустила лебедей.

– Что?

– Я говорю, что принцип выбора плана мне понятен. Я готова приступить к работе. Андрей Павлович, а где я буду сидеть?

– Как где? В приемной, конечно?

– Понятно. Разрешите идти? – Катя шутливо приложила руку к голове.

– Идите!

Катька совсем уже дошла до двери, но тут же вернулась, забрала пустые чашки и сказала:

– Андрей Павлович, у меня тут конфликт приключился.

– О, как! Уже! И с кем? С Милко?

– Пока нет, не с Милко, хотя думаю, что и с ним не за горами.

– А с кем?

– С Кирой Юрьевной. – Катя вкратце передала суть конфликта.

– Невеста, значит? Уволить грозила? Ну, ну. Катюша, а вы молодчина, так держать.

– Так мне идти к ней в кабинет, или нет?

– А вам интересно, зачем она вас вызывает?

– Да нет, не очень.

– Ну, так и не ходите. У вас есть работа посерьезнее. Я сам ей объясню ваш статус.

– Спасибо, Андрей Павлович, – Катя скрылась за дверью.

*** Через два часа пришла Юлиана, Андрей представил подруг друг другу, сказал, что сметой теперь занимается Катерина и никак не мог понять отчего Юлька захохотала так, что заразила своим смехом и его, и саму Катерину.

– Юлиана, ты чего? – отсмеявшись спросил Жданов.

– Просто я так и знала, что ты не станешь заниматься рутиной, – не говорить же ему было правду.

А еще через два с половиной часа, Андрей понял, что принять эту девушку на работу, было самым верным его решением с тех пор как он решил родиться на свет.

========== Его талисман ==========

Через час после того, как Катя с Юлианой начали работать над сметой для показа, Андрей понял, что принять Катюшу на работу, было очень верным решением…

Юлиана не вошла в кабинет, она в него ворвалась шипя и негодуя.

– Андрей, уйми свою помощницу, пока я её не стукнула зонтиком по голове.

– Как? И с тобой она уже успела поконфликтовать? Юль, она правда такая конфликтная? А может я зря взял ее на работу? Микроклимат в офисе тоже, знаешь ли, не последнее дело.

– Дать бы тебе самому этим зонтиком по голове. Девочка там с пеной у рта отвоевывает каждую копейку для его компании, взяла на себя труд найти более дешевых поставщиков за товар того же качества, а он тут «а может я зря взял ее на работу»? – Юлиана очень похоже скопировала Андрея и сердито, хоть и не больно, ткнула его зонтиком.

– Не понял, ты это о чем?

– Вот смотри, я в смету поставила виски «GRANTʼS» ноль-семьдесят пять, по девятьсот восемьдесят восемь в «Метро», а твоя девочка открыла интернет, поискала и нашла тот же «GRANTʼS», но литровая разливка по девятьсот десять в «ФУД СИТИ». Позвонила в оба этих места, потребовала сертификат. И… вот она, экономия. И так по всем пунктам. Я ей говорю, что мне некогда заниматься такими мелочами, а она мне, мол, эти «мелочи» на круг дадут экономию в сто пятьдесят, сто восемьдесят тысяч.