Текст книги ""Если хочешь рассмешить Бога"...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Ошарашенный своим открытием, и по дороге в аэропорт, и во время полета, и уже в Германии по дороге в гостиницу я все думал и думал о Катюше. Даже ночное приключение вылетело у меня из головы. Все мысли собою заполнила Катенька. То есть не Катенька, а Катюша. Была ли мне неприятна ее любовь? Нет, нет и нет. Я где-то даже гордился тем, что, из всех окружающих ее мужчин, она отдала предпочтение мне. Я даже начал понимать того же Гюнтора, когда он мне сказал, что был бы счастлив, если бы такая женщина, как Катюша, согласилась стать его женой. Есть в ней что-то очень милое и трогательное, ее хочется защищать. А еще у нее необыкновенно чистая, очень ранимая душа и при этом стальной стержень внутри.

Она удивительная, Катя моя. Но! Есть одно большое «но»!

Когда я увидел Гюнтора воочию, я был шокирован, честно! Я думал, что это какой-нибудь старик, или инвалид, или, в крайнем случае, малосимпатичный тип. Но передо мной был молодой двухметровый атлет, внешне чем-то похожий на Брэда Питта. И это он готов жениться на моей Катьке? Не может быть! Да он только моргнет, как стая первых красавиц Европы будет лежать у его ног. Мне до него, как Катюше до Катеньки!

Но никакой ошибки не было! Этот «Бред Питт», все уши мне прожужжал, что мне повезло, что он влюблен и так далее. Он придумывал малейшие предлоги, чтобы я звонил в Москву и консультировался с Катюхой, и каждый раз вырывал у меня трубку и пытался поговорить с ней сам.

Переговоры прошли замечательно, мы вполне могли бы улететь назад в тот же день, тем более, что я вспомнил о припухших Катюшиных губах, но закапризничал Милко. Он хотел самолично отобрать ткани для коллекции и мы договорились назавтра посетить склады «Westfalenstoffe AG».

Очень смешно было наблюдать за Вукановичем, ах, как он строил глазки Гюнтору, как заигрывал с ним, это надо было видеть. Очень хотелось сказать ему, мол, надеяться тебе, дорогой, не на что, мол, Гюнтор запал на нашу Пушкареву. Представляю, как перекосило бы Милко, но я промолчал, иначе маэстро и вовсе затерроризировал бы Катюху.

Как это ни странно, но я скучал по Кате, я очень по ней скучал, мне было неспокойно от того, что ее не было рядом. Я так привык, что мне всегда есть на кого опереться, что появилось ощущение словно я калека с отнятым костылем. И я звонил ей. По делу и не по делу, по нескольку раз в день.

А в самолете на Москву я вдруг понял, что если бы мне пришлось выбирать между Катями, я не смог бы без Катюши, не без Катеньки, потому что Катюха – родная. Придет же такая хрень в голову… Как будто меня кто-то спросит об этом… Смешно.

Из Аэропорта Милко сразу поехал к своему Рональду, за утешением от несчастной любви, а я рванул в «Зималетто», вроде и на работу, а все-таки домой. Виктория сидела на своем рабочем месте в прострации. Увидев меня, а в моем лице и публику, она разрыдалась.

– Андрей, – трагически заломила она руки, – если бы ты знал, что мне пришлось пережить! Эта Пушкарева объявила мне два выговора и дважды меня оштрафовала. А у меня и так нет де…

– Викуся, ты лучше Кире Юрьевне пожалуйся, она быстрее тебя поймет. Потому что я считаю, что если Екатерина Валерьевна и пошла на крайние меры, то значит у нее были на то свои причины.

Я отодвинул Клочкову в сторону и открыл дверь в свой кабинет…

========== Скандал в благородном семействе… ==========

Кабинет начальника отдела продаж. Тот же день и тот же час…

– Кирочка, если бы ты слышала, как она это говорила, ты бы тоже не сдержалась. А когда я ей сказала, что она не может меня оштрафовать без согласия с тобой, она знаешь что мне ответила? Что ты стоишь на какой-то ерахической лестнице внизу от нее. А она на самом верху. И ты ей не указ. Представляешь?

Такого Клочкова придумать не могла, слово «иерархия» в ее лексиконе не ночевало. Она, явно, услышала словосочетание «иерархическая лестница» впервые, вон даже переврала его. И все-таки Кире не хотелось снова попасть под острый язычок Пушкаревой, даже для того, чтобы еще раз попробовать поставить на место эту психованную выскочку. Вика заметила, что подруга не спешит проехаться катком по Кате и решила добавить дров в огонь.

– И Андрюшенька твой тоже за нее заступается. Я стала ему рассказывать, как Пушкарева тебя унизила, а он…

– А что, Андрей уже прилетел? – эта тема Киру взволновала гораздо больше.

– Еще как прилетел! Еще как! И знаешь, что он мне ответил?

– Нет, не знаю, и что?

– «Если Екатерина Валерьевна и пошла на крайние меры против тебя и Киры, то значит у нее были на то свои причины. Просто так она не наказывала бы вас». Представляешь, Андрей считает, что Пушкарева имеет право тебя унижать. Ну, ладно меня, кто я для него такая? Всего лишь секретарша и подруга его бывшей невесты. А вот тебя, как он посмел смотреть сквозь пальцы на то, что эта мымра унижает его бывшую невесту?

– Тебе, видно, нравится напоминать мне, что я всего лишь бывшая?

– Кирюша, да ты что? Я это говорю только для того, чтобы ты поняла, что Жданов совершенно не хочет с тобой считаться. Для него главный авторитет – это Пушкарева. Слушай, а может она опоила его, твоего Андрея?

– Как это, опоила?

– Моего бывшего новая любовница опоила. Я это точно знаю, она ходила к какой-то бабке и та дала ей приворотное зелье, так он на меня больше и смотреть не хотел, сразу разводиться побежал, все только Настенька, да Настенька. А на эту Настеньку без слез и не взглянешь. Что-то типа нашей мартышки и сутулая такая же, и очкастая, и не нашего круга. А он от нее ребенка захотел. Она теперь, даже если Кирилл с ней и разведется, на всю жизнь обеспечена будет. А мне беременеть не разрешал. Вот как бабы опаивать мужиков могут. А ты говоришь…

– Вика, а ты таких бабок знаешь?

– Ну, есть у меня одна такая знакомая, Ванесса. Только она не бабка, а женщина средних лет. Но гадает так, что просто безошибочно. И помогает. Эх, жаль, что я с ней познакомилась уже после развода, а то Кирилл бы у меня знаешь где был бы? Вот здесь он у меня был бы, – Вика сжала руку в кулак и показала, как крепко она держала бы мужа, знай она Ванессу до развода.

– А где Андрей сейчас?

– Так к Пушкаревой пошел. Как прилетел, так к ней и пошел.

– Ты понимаешь, Викуся, я ему слово дала, что если он тебя на работу принимает, то я Пушкареву оставляю в покое.

– Вот! Это как раз и говорит о том, что мартышка наша для него важнее всех. Сашку эта уродина уже выжила из компании, теперь за тебя через меня взялась.

Это было последней каплей в море клеветы и оговора. Кира решительно встала, одернула кофту с нелепым зайцем на груди и направилась к выходу.

– Вот, Кирочка, вот! Запомни этот взгляд, у меня даже мурашки по спине побежали. Пойди и покажи Пушкаревой, кто здесь хозяин, а кто мышь приблудная…

Кабинет президента двадцатью минутами раньше…

Андрей открыл двери в свой кабинет и увидел Катюху, с головой ушедшую в работу. Судя по всему, она решала какой-то очень важный вопрос с Полянским и Андрея не замечала. Он остановился у двери и с улыбкой стал наблюдать за Катей.

– Нет, Герман Генрихович, я не принимаю приглашения на ужин. Ни за эту сделку, ни за что-то другое. Ну, мы ведь с вами уже говорили на эту тему, еще полгода назад. И мне казалось, что вы меня услышали и не обиделись, и мы остались друзьями… Что?.. Ну, конечно же, как только приедут, мы и погрузим им их оборудование.

Наблюдать за тем, как Катюша работает было истинным удовольствием, Андрей даже ближе подошел, почти к самому столу. Она была какая-то другая, когда разговаривала с Полянским, даже плечи распрямила, а то ходит всегда скукожившись, какая-то уверенная в себе и раскованная, что ли?

– А транспорт они сами заказывать будут?.. Да… Да… Погодите, я запишу… Ярославль, Никитин… Так… Иваново, Пере… что? А, поняла, Перечетников… Клин, Сумаркин… Герман Геенрихович, а оверлок куда?.. Поняла. Я все записала, но нам бы хотелось, чтобы вы факсом прислали подтверждение, а то доказывай потом, что мы не верблюды… Да… И мне очень приятно работать с вами… Не надо, иначе я сейчас положу трубку. Нет, и целовать я вас тоже не буду. Спасибо, что предложили нам эту сделку. Я все оформила проверьте свой факс, я выслала… Да… До свидания. – Катя положила трубку и подняла глаза.

А уже в следующую секунду, она взвизгнув метнулась к Андрею, и повисла у него на шее. Жданов так растерялся, что даже дипломат свой уронил и инстинктивно обнял Катюшу, прижал к себе.

Вот тут оно и случилось…

Андрей никогда потом не мог себе объяснить ни что с ним случилось, ни почему это случилось с ним, ни как он вообще смог это сделать. Может сработал фактор неожиданности, а может укол ревности, когда Катюха так лихо отказывалась поужинать с Полянским, а может… и это скорее всего…

Когда Катя повисла на его шее, прижалась к нему и едва слышно прошептала: – Андрей, – забыв о его отчестве, его вдруг накрыло ароматом жасмина, белого мускуса и сандалового дерева, и запахом мяты от волос. Он не отдавал себе отчета почему у него вдруг закружилась голова и так захотелось плакать. Ощущение покоя, ощущение чего-то очень родного, что он, наконец, обрел, какие-то непонятные обрывки воспоминаний и чье-то обнаженное тело, изгибающееся у него в руках, все пронеслось даже не в голове, а где-то в области диафрагмы, не задерживаясь, мимолетно, но дышать после этого стало невозможно. Чтобы сделать вдох, необходимо было найти хоть глоточек воздуха.

Он его и нашел, вначале на ее макушке, потом на ее ушке, шее, а потом и на ее губах. Целоваться Катюша не умела. Совсем не умела, сжала губы и замерла, вытянувшись в струнку. А может не неумела, а просто стеснялась своих брекетов? Ну и пусть, пусть! Зато у нее есть шея, а там тоже так много воздуха, только пей его и дыши, а целоваться он ее потом научит, и не стесняться себя он тоже ее научит. И одежду другую он научит ее носить, вон она какая красивая под его руками, тело упругое, без единой жиринки, гибкое, стройное.

Его рука сама, помимо его воли расстегнула несколько пуговок на ее кофточке и скользнула под бюстгальтер. Боже мой, какая у нее грудь! В голове зашумело, кровь прилила к затылку и не только. Не выпуская Катюшу из объятий, Жданов стал медленно двигаться к каморке. Катя не просто не сопротивлялась, она хотела того же, чего и он. Дыхание ее сбилось, она задрожала всем телом и плотнее прижалась к Андрею.

Господи! Да что же это такое? Он до красных кругов перед глазами, до обморока хочет свою помощницу, здесь и сейчас. В этот момент ему казалось, что такого с ним никогда еще не было, разве только… но прочь, прочь все что может помешать им сейчас – прочь.

До каморки было ровно два шага, но они показались Андрею самой долгой дорогой в его жизни. Он уже взялся за ручку двери, на секунду выпустив из объятий Катюшу, но не отрывая своих губ от ее шеи, а второй руки от ее груди…

Да, он многое мог! Мог, например, прогнать все, что мешает, прочь. Но вот прогнать тех, которые могут помешать, было не в его власти. Дверь в президентский кабинет распахнулась, на пороге в немом ужасе застыли Кира и Вика…

========== Невеста… ==========

Кабинет президента, час икс…

Да, он многое мог! Мог, например, прогнать все, что мешает, прочь. Но вот прогнать тех, которые могут помешать, было не в его власти. Дверь в президентский кабинет распахнулась, на пороге в немом ужасе застыли Кира и Вика…

Андрей повернул голову на звук открывшейся двери… Возблагодарив Бога, что он успел приоткрыть дверь в каморку, Жданов, закрыв собою Катюху, буквально забросил ее внутрь, закрыл за ней дверь и прислонился спиной к закрытой двери. Сделал он это инстинктивно, чтобы защитить девочку, не дать ее сожрать.

– По какому праву вы врываетесь в президентский кабинет без стука? – взревел он.

– В президентский кабинет? – Кира уже пришла в себя и сейчас просто сочилась ядом. – Ну, что ты, Жданов, где ты увидел тут президентский кабинет? Ты превратил его в дом терпимости и пользуешь в нем подстилок. От моделей до секретарш.

– Кирочка, деточка, тебе память отказала? Я в нем очень удачно пользовал только одну, как ты это называешь, под… Нет, прости, я не могу назвать так женщину, даже если эта женщина – ты. Я занимался здесь сексом с начальницей отдела продаж. И тогда она не называла мой кабинет домом терпимости. Я тебе больше того скажу, единственная кхм… женщина, которая приходила в этот кабинет и сама, слышишь, родная, сама укладывалась на мой стол, была именно она, начальница отдела продаж. Всех остальных мне пришлось добиваться, а вот от нее мне всегда приходилось отбиваться.

– Ты посмел сравнить меня с этой шлюхой? – губы у Киры побелели, она задохнулась от возмущения.

– Действительно, как я посмел сравнить такую… как ты с прекрасной и чистой девочкой, с Катей?

– Кира, он назвал тебя шлюхой? Тебя, его невесту! – Вика, как всегда, подлила масла в огонь.

– Виктория Аркадьевна, у вас было два выговора? Ступайте к Урядову, скажите ему готовить третий приказ. С выговором и штрафом.

– За что?

– За все, по совокупности, в том числе за отсутствие на рабочем месте, – Андрей говорил это мягко и спокойно, но вдруг сорвался, заорал, – или ты не сидела полчаса в кабинете у Киры, а не на рабочем месте? И пусть Урядов сразу же готовит приказ об увольнении. Без выходного пособия! Ясно тебе?

– Андрей! Ты не можешь так посту…

– Ошибаешься! Пошла вон из моего кабинета! Обе пошли вон!

Но они даже не подумали шелохнуться, причем обе. Вика, осознавшая, что вместо отмены штрафов Кирино заступничество привело ее к увольнению, причем без выходного пособия; и Кира, так и не сумевшая ни осознать, ни принять, что Андрей ей уже не принадлежит, да и вообще никогда не принадлежал. Кира ждала, что он хотя бы смутится, начнет оправдываться, это же такой позор, целоваться с этим крокодилом, а вместо этого Андрей унижает ее (!) и пытается возвеличить эту дрянь!

– Я что, недостаточно ясно выразился? Клочкова, я сейчас вызову охрану и попрошу ее выдворить тебя из компании с позором, ты никогда больше не сможешь даже перешагнуть порога «Зималеттто».

Она снова ничего не поняла и стояла не шелохнувшись, только сильнее вцепилась в рукав Кириной кофты.

– Андрей! – казалось, что Кира разговаривает с маленьким мальчиком, который к тому же еще слегка умственно отсталый, а потому не может ни отвечать за свои действия, ни вообще понимать, что он творит. – Я твоя невеста, ты не можешь сравнивать то, что было между нами, пусть даже и в этом кабинете, с той мерзостью, которую мы сейчас наблюдали. Ты это понимаешь?

– А ты понимаешь, что ты давно уже не моя невеста? Что мерзость – это то, что было между нами? Что я был с тобой только из-за твоего шантажа? Понимаешь? Жениться на тебе был готов, пока не узнал тебя поближе, а вот любить…

– Ты любил меня, я это точно знаю! И сейчас любишь, только не понимаешь этого. Но ты поймешь, Андрюша, пройдет время и ты это поймешь. И я тебе не позволю превратить твой кабинет в публичный дом, слышишь? Не позволю!

– Кира, тебе нужно лечиться! Правда. Скажи, ты можешь мне объяснить спокойно, почему секс с тобой не делал из этого кабинета публичный дом, а любовь с Катей – делает!

– Потому, что я твоя невеста, а она твоя секретарша!

– Ясно. Так бы сразу и сказала, родная моя! Отвечаю по пунктам. Во-первых, Катюша не секретарша, а помощница, во-вторых, ты больше не моя невеста, а в-третьих… – Андрей сделал паузу. – Все в порядке Кирочка, не волнуйся. Мой кабинет так и не стал публичным домом, потому что я имею полное право, как ты говоришь, любить свою невесту там, где мне этого захочется, и в своем кабинете тоже.

– Не поняла?

– Чего ты не поняла, Кирюша? Катя моя невеста, мы как раз завтра собирались подать заявление в ЗАГС, а после регистрации венчаться, непременно венчаться. Чтобы на всю жизнь. Теперь все в порядке, Кирочка? Тогда можешь быть свободна.

– Паяц! Ты думаешь, что я такая дура? Что я поверю тебе? Да ты говоришь это все назло, лишь бы сделать мне больно. На публику разыгрываешь спектакль. Думаешь я не понимаю, что тебе и прикоснуться-то к ней противно, не то что жениться на этом пугале.

– Кирюша, не нужно оскорблять мою невесту.

– Да когда она твоей невестой-то стала?

– Когда я услышал от хозяина компании «Westfalenstoffe AG», Гюнтора, что он мечтает жениться на нашей Катюше, я подумал, что не могу я, за здорово живешь, отдать мою Катю кому ни попадя. А потом, перед отлетом в Германию, когда еще и Полянский изъявил желание сочетаться узами брака с Пушкаревой, я решил всех опередить и сделал ей предложение. Она ответила согласием и мы стали женихом и невестой. Люблю я ее, понимаешь?

– Что за чушь ты мне сейчас наговорил? Гюнтор и Пушкарева? Полянский и Пушкарева? Ты и Пушкарева? Нашел роковую женщину, ха-ха-ха.

– Кирочка, я тебя не обманываю. Вот, возьми визитку Гюнтора, позвони ему, узнай сама, а номер телефона Полянского, я думаю, ты можешь разыскать и без меня. А еще вот, Кира, посмотри, вот сюда. Видишь сколько раз я звонил Катюше всего за три дня разлуки. Совсем не могу быть вдали от нее. Поэтому и не выдержал, как увидел ее, так и все, сразу захотелось исполнить супружеские обязанности.

– Как увидел ее? А на что там смотреть? Ты сошел с ума, Жданов.

– Нет, Кирюша, нет! Это все ты виновата. Понимаешь?

– Я виновата? Андрей, по-моему нужно собирать совет директоров. Компанией не может управлять идиот. Ты же неадекватен! Обвинить меня в…

– А кого, если не тебя? Работали мы себе спокойно и работали. Нет! Тебя не устроил Катин стриптиз! Тебе подавай стрип-танец. Ну, ты помнишь?

Кира автоматически кивнула.

– Ну, вот, я же говорю, что виновница – ты. Помнишь я пообещал, что мы отрепетируем? – Кира снова кивнула. – Отрепетировали, едрен-батон! Ну, я же не железный, я же все-таки мужчина, а Катюша так хороша в стрип-танце, что я не устоял. И кто после всего виновен? Разве не ты, Кирочка?

– Клоун, – наконец до Киры дошло, что Андрей издевается. – Вика, пошли.

– Кирочка, он меня уволил, – Клочкова чуть не плакала.

– Да подожди ты, не вой, я сейчас позвоню Павлу Олеговичу и мы еще посмотрим, кто тут кого уволил.

– Кирюша, – Андрей улыбался, – освежи в памяти уставные документы. Ба-а-а-ай!

Подруги вышли в приемную, Андрей, закрывая за ними дверь, услышал непонятное: – Вика, ты была права, она его опоила. Отведи меня к своей Ванессе, – пожал плечами, тяжело вздохнул и подошел к чулану…

========== Вляпались… ==========

Подруги вышли в приемную, Андрей, закрывая за ними дверь, услышал непонятное: – Вика, ты была права, она его опоила. Отведи меня к своей Ванессе, – пожал плечами, тяжело вздохнул и подошел к чулану…

– Кать, – Андрей тихонько постучал о косяк, – Катя, я могу войти? – ему никто не ответил. – Катюша, – Андрей осторожно приоткрыл двери и вошел в каморку.

Свет в чулане, всегда ярко горевший, сейчас был выключен, и в каморке царил полумрак. Катя сидела за своим письменным столом, как всегда ссутулившись, сложив руки перед собой, как отличница в школе. Лицо ее было каменным, не выражающим никаких эмоций.

– Андрей Павлович, швейные машины, оверлоки и вышивальный станок уже на растаможке, сразу после пошива коллекции можно будет начать переоборудование производства. Если будут большие и срочные контракты, «Зималетто» может проводить поэтапную замену оборудования. Полянский дал нам дополнительные три процента скидки и в подарок еще один оверлок и две швейные машины. Все документы по этой сделке в серой папке на вашем столе.

– Катя, остановитесь, я не хочу сейчас говорить о делах.

– В папке номер два вся документация и смета по показу коллекции. Разница между первоначальной и конечной сметой составила пятьдесят три тысячи триста двадцать долларов в пользу компании.

– Ка-а-а-тя, вы меня слышите, я не хочу сейчас говорить о делах. Я хочу поговорить о том, что только что случилось.

– В папке номер четыре мои предложения по улучшению работы «Зималетто». И отчет за время вашего отсутствия. Это все, – и тем же ровным безучастным тоном. – Ничего не случилось, Андрей Павлович. Вот мое заявление об увольнении, – не глядя на Андрея, она протянула ему листок бумаги и пошла к выходу из чулана все так же опустив глаза.

Возможно ей и удалось бы уйти, но пришлось проходить мимо Жданова, а он вовсе не собирался ни подписывать заявления на увольнение, ни вообще отпускать Катюшу. По крайней мере не поговорив с ней. В тот самый момент, когда она проходила мимо, Андрей обнял ее и прижал к себе, она и тут осталась безучастной. Тогда он попробовал взять ее за руки и ужаснулся, руки ее были ледяными, он стал растирать их, это не помогло. Катя вообще походила сейчас на ледяную скульптуру, холодную и мертвую. Глаза она все так же прятала от Андрея.

– Катюша, милая моя, хорошая, да что такого страшного случилось, что ты решила зачеркнуть все, что было между нами теплого и доброго? Какие-то две сумасшедшие бабы наговорили всякой ерунды, а ты из-за этого бросаешь меня? Ты нужна мне, Катя, очень нужна. Как мне дальше работать без тебя?

Тут она вздрогнула и подняла на него глаза, полные ужаса. Он даже обрадовался, это ничего, что в глазах такой дикий страх, все же хоть какая-то, а реакция.

– Работать? – веки тяжело опустились, закрывая глаза, он не должен увидеть ее слез. – Как-то работали до меня, значит сможете и после. Прощайте, Андрей Павлович.

Катя выдернула руки из его рук и бросилась к выходу.

– Подожди, девочка, не так быстро, – Андрей снова поймал за ее руку, – мы не договорили. Никуда ты не пойдешь, не пущу. Ты не дала мне договорить, я не только работать без тебя не могу, я вообще не представляю своей жизни, если каждый день не буду видеть тебя. Катя, ты…

– А когда мы перешли на «ты», Андрей Павлович?

И тут он взорвался. Нет, Жданов не закричал, не затопал ногами, он даже вида не подал, что готов ее придушить. Просто стиснул ее руку чуть сильнее и заговорил почти шепотом, очень злым.

– Когда мы шли сюда, в твою каморку, чтобы заняться любовью или сексом, выбери сама, что тебе ближе.

Липкая, горячая, горькая волна поднялась откуда-то из Катиного желудка к горлу. «Только бы не стошнило», – подумала она и в следующий миг Андрей едва успел подхватить, чтобы она не упала на пол, потерявшую сознание девушку.

Сознание потеряла Катюша, а сердце, кажется, остановилось у Андрея. На какой-то миг, на какую-то малюсенькую долю секунды ему показалось, что Кати не стало. Этого мгновения было достаточно, чтобы он для себя все понял. Понял, что она ему нужна, да какое там нужна – необходима! Чтобы работать, чтобы жить, чтобы дышать. Без нее все сразу теряло смысл, и способность собственного сердца качать кровь, тоже. Пора было сознаваться себе, что он полюбил, впервые в жизни полюбил. Без памяти полюбил вот это такое маленькое, трогательное, преданное существо по имени Катя. И никакие Катеньки ему не нужны, да как он только мог думать, что, как женщина Катюша, его не интересует? Во дурак-то! Интересует, да еще как!

– Скорую, кто-нибудь! Скорую! Катя, Катенька, – теперь уже можно было называть ее Катенькой, той, второй больше не существовало, – пожалуйста, открой глаза. Катя!

Андрей тормошил свою девочку, бил ее по щекам, ничего не помогало. Тогда он расстегнул верхнюю пуговичку ее кофточки, освобождая ее шею от тисков воротничка, это тоже не дало каких-то результатов и он решился на искусственное дыхание рот в рот. Она очнулась довольно быстро, правда не сразу поняла где она и что с ней случилось.

– Прости меня, Катенька, прости. Ну, дурак я, дурак. Ты послушай, что мы с тобой сделаем. Послушай, моя хорошая. Мы завтра же пойдем с тобой в ЗАГС, чтобы ни одна дрянь не смогла поливать тебя грязью. – «Что я несу, – подумал Андрей, прибить меня мало. Вместо того, чтобы сказать ей, что я ее люблю, я несу какую-то чушь про дрянь».

– Мне все равно, что обо мне будут говорить, Андрей Павлович. Пустите меня, пожалуйста, мне плохо, меня тошнит. Очень. Прошу вас, отпустите меня.

– Я сейчас отвезу тебя в больницу. – Жданов помог Кате встать.

– Я не поеду ни в какую больницу. Я хочу подышать воздухом. Пройтись пешком.

– Давай я тебя провожу.

– Не нужно, пожалуйста. Я сама. Вы не волнуйтесь, мне уже легче, – Катя попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какая-то кривая.

– Ты же не увольняешься, правда? Ты же завтра придешь на работу? Хотя нет, не нужно, не приходи. Выспись с утра, а потом я за тобой заеду, мы обо все подробно поговорим, можем пообедать в ресторане, – при этих его словах Катюша снова побледнела, ощутив новый приступ тошноты. – Потом мы поедем в ЗАГС и подадим заявление. Договорились.

– Андрей Павлович, зачем вы меня мучаете? Я хочу уйти.

– Иди, девочка, иди. Можно я позвоню тебе попозже, узнаю, как ты себя чувствуешь?

– Пишите, звоните, посылайте телеграммы и бандероли, только отпустите меня.

– Мы не договорили. Слышишь?

Но Катя уже не слышала, она бежала к туалету через конференц-зал, и не потому, что в приемной могла сидеть Вика. Ей сейчас было не до Клочковой. Она едва успела добежать до туалета и ее вырвало. Сразу стало легче.

«Да что же это такое? Неужели можно так перепсиховать, чтобы рвало желчью? Стоп! Нет! Этого не может быть! У него не может быть детей! Господи! Что происходит?»

По дороге домой Катя подумала, что нужно будет Кольку послать в аптеку, что бы купил тесты на беременность, целых пять штук. Она бы зашла и сама, но сил у нее не было. Могут быть у Андрея дети или нет, а задержка уже больше недели, теперь вот еще и эта тошнота, и рвота, и слабость, и обморок. На всякий случай стоит сделать тест. Чем черт не шутит, пока Бог спит!

Домой Катька пришла злая, взволнованная.

– О, Катюха пришла! А почему так рано? Есть будешь? – ее снова затошнило.

– Коленька, сделай доброе дело, сгоняй в аптеку.

– Ты что, заболела? – заволновался друг. – Я сейчас, я мигом. Что нужно купить.

– Пять тестов на беременность, все разных фирм.

– Чего? Катя ты что, беременная?

– Вот это я и хочу узнать.

… А потом Колька сидел под дверью ванной комнаты и кричал Катюхе через дверь:

– Кать, ну что там?

– Да погоди, нужно три минуты подождать.

– Катька, ну, сил уже нет, давай быстрее.

– Ты-то от чего силы потерял? Каким боком это тебя касается?

– Ну, мы же с тобой друзья, Пушкарева, вот я и волнуюсь. И вообще… Кать! Катя! Ты меня слышишь?

Из ванной больше не доносилось ни звука и Колька запаниковал.

– Катька, Кать! Открывай, или я сейчас двери вышибу. Будешь потом перед дядей Валерой ответ держать, почему двери в ванную комнату с петель сняты.

– Колька, я беременная, представляешь? Но этого не может быть!

========== Ты меня с ума сведешь! ==========

– Коль, ты прости меня, пожалуйста. Черт его знает, что на меня нашло. Конечно же ты ни в чем не виноват, сама дура. Да и он ни в чем не виноват, наверное, но в тот момент, так себя жалко стало, что если бы не нашла виновных, меня бы разорвало на тысячу малюсеньких Пушкарчиков.

– А кто он-то?

– Тебя это не касается. Я позвонила попросить прощения, а не исповедоваться.

– Да ладно, Пушкарица, не парься, и не извиняйся. Понятно же, что растерялась и в шоке была. Да еще и эти, как их, ну, что в организме у беременных… вспомнил… гормоны играют. Так что я не в обиде. И еще, Кать, – Николай стал очень серьезным, – если решишь оставить, а папаша откажется, ты это, знай, что я готов дать фамилию пацану. Поженимся, потом разведемся. И твои тебя доставать не будут, и фамилия у мальчишки будет красивая, а помогать я тебе все равно бы стал. Я сейчас знаешь сколько зарабатываю? Ого-го! А так оформим дружескую помощь, как алименты и вся недолга. Кать, ты чего притихла?

– Плачу. Спасибо Колька, только зачем тебе это все нужно?

– Ну, если разбираться по большому счету, то это из-за меня ты изначально вляпалась во всю эту переделку, так что твой пацан, это немножко и мой мальчишка.

– С чего ты взял, что будет мальчик? А если девочка, то имя свое не дашь?

– Дура, да? Я, конечно, хочу пацана, но не настолько он мой, чтобы я из-за него отказывался от дочки. Только ты все равно постарайся родить пацана.

– Не могу, пункт обмена закрыт, что куплено, то и носить. Возврату и обмену данное приобретение не подлежит. Ладно, Зорькин, пока, я уже приехала.

Катя подъехала к дому Юлианы, расплатилась с таксистом, поднялась на второй этаж и нажала кнопку звонка.

Квартира Юлианы Виноградовой, время разбора полетов…

– Катюха, привет, заходи. Ты что так долго? Есть будешь?

– Пробки, Юль. И не говори мне о еде, меня сразу тошнить начинает.

– Опаньки… Катенька, я надеюсь, что ты отравилась, или вирус какой-нибудь подхватила?

– Не надейся, Юляша. Это оно, то самое.

– Докарнавалилась, мать моя, женщина… А я хотела с тобой шампанского выпить, теперь не выпью, – ни к селу, ни к городу растерянно сказала Юлиана.

– Причем здесь шампанское? У меня жизнь непонятно куда выруливать будет, а ты про свое шампанское.

– Кать, да не обращай ты внимания, и не придирайся по пустякам. Это я от растерянности, от шока. Слушай, мать, а что это ты от еды отказываешься? Ты должна есть, по чуть-чуть и часто. Я это точно знаю. Погоди, я тебе сейчас такую настоечку от твоей тошноты изображу, что ты у меня и забудешь, как тебя тошнило.

– Юль, меня тошнит от одного только слова «еда».

– Ничего, девочка, ничего, мы сейчас все поправим. Хорошо, что я сегодня имбирь прикупила, – Юлиана говорила, а сама готовила напиток*, – и мята у меня есть, и ме…

– Юленька, а ты откуда про эту настоечку знаешь? Ты что, аборт делала?

– Да ты что, Катюха? – Юлиана даже руками всплеснула, – Как тебе в голову могло прийти, что я убила бы своего ребенка? Просто, когда я забеременела, Минаев как раз мне и изменил, я его выгнала, ничего ему не сказав, а через месяц у меня выкидыш случился, самопроизвольный. Как раз тогда, когда его барышня на аборт пошла. Ой, да Бог с ним, дело прошлое. На вот попей треть стакана и посмотришь, как твой токсикоз будет себя вести.

– Юленька, ты никогда не рассказывала, кто она, эта «барышня».

– И сейчас не расскажу. Ну ее к бесу, счастья ей моя беда не принесла. Не хочу не только говорить, вспоминать об этом. Давай-ка лучше о тебе поговорим.

– Давай обо мне, – вздохнула Катерина, – только я предлагаю переместиться с кухни в гостиную, тут мясом пахнет.

– Ну, так иди отсюда, устраивайся на диване, я сейчас заброшу специи и приду к тебе. – Юлиане необходима была передышка хотя бы в пару минут. И о своем поплакать в одиночестве, и о Катькином подумать без помех. – Катюша, – сказала Юленька, входя в гостиную и уже успокоившись, – я очень надеюсь, что вопрос избавления от малыша, ты уже оставила за бортом.