Текст книги ""Если хочешь рассмешить Бога"...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Катьке было так приятно слушать, Андрея, что совершенно не хотелось глаза открывать. Пусть бы так и продолжал говорить, пусть бы так и продолжал гладить, пусть бы так и продолжал целовать каждый миллиметр ее тела, хотя насчет гладить и целовать, это она, конечно погорячилась, не рассчитала силу своей стойкости и пала крепость еще раньше, чем Андрей начал атаку по всем правилам.

– Поцелуй меня.

– Не буду. Я не целую грязнулек, которые засыпают не успев принять душ и почистить зубки, тем более я не целую обманщиц, которые обещают ночь любви, только бы их забрали из больницы, а сами засыпают, так и не выполнив обещания, – Андрей взял Катюшу в охапку и понес в душ. – Это твое полотенце, а это твоя пижамка. Я не постирал, но прогладил как следует, всех микробов поубивал. А это твои тапочки. Зубная щетка в стаканчике, розовая. Давай мойся и выходи к завтраку, – Жданов пустил воду в душе.

– Не буду!

– Что не будешь? Завтракать? Сразу пойдешь в клинику.

– Мыться не буду!

– Опаньки, а это что еще за капризы?

– Это не капризы. Тебе надо, ты нас и мой! Мы сопротивляться не будем. Мы только зубки сами можем почистить, – засмеялась Катя, и, действительно, сама почистила зубы.

– Ах так, ну тогда я за себя не отвечаю, – Андрей сбросил халат и вошел к Катюше под струю воды…

А потом… потом… потом… когда они утолили первый голод, Андрею удалось, наконец, за завтраком рассказать о планах на сегодняшний день, самым страшным и непредсказуемым пунктом из которых была встреча с Катиными родителями. Все остальное, включая подачу заявления в ЗАГС, встречу со стилистами и модельерами, а так же с великим и ужасным Милко в образе Катеньки, можно было назвать детскими шалостями…

========== Публичное признание… ==========

Кабинет президента «Зималетто», время около одиннадцати дня.

– Солнышко, пожелай мне удачи.

– Удачи, Андрюшенька.

– А я уже соскучился.

– Когда же ты успел, полтора часа назад виделись?

– Вот ты какая? Для тебя полтора часа без меня, это не срок?

– Срок, срок. Но не пожизненный же. Тем более, что мне есть чем заняться.

– А чем ты занимаешься?

– Не скажу, пусть будет сюрприз. Но намекнуть могу.

– Ну, намекни.

– Здорово, что магазин совсем рядом, и что от запаха выпечки меня не мутит.

– Катерина, ты ходила в магазин? А кто тебе разрешил? – в голосе Андрея появились тревожные, недовольные и даже начальственные нотки.

– А у кого я должна спрашивать разрешение? – Катя тоже закусила удила. – Я, знаешь ли, даже папе в таких мелочах не отчитывалась, – голос зазвенел.

Андрей быстренько понял, что нужно менять тактику, обиды беременных, это, как говорят знающие люди, лучше самому выносить и родить.

– Катюшенька, я просто очень волнуюсь. Мне страшно приятно, что ты мне сюрприз готовишь, но тебе же нельзя носить тяжелое и уставать тоже не стоит. Тем более, что тебе сегодня столько всего предстоит. Я же за вас с малышом переживаю, детка. Ну, что ты молчишь? Я что-то не так сделал? Прости. У меня же не было опыта общения с женой, тем более с беременной женой.

– Все нормально. Просто ты так сказал, как будто ты мой папа, а не мой Андрюша.

– Прости, солнышко, там на кухне, на полочке, где кофе, лежит портмоне, в нем виза. Сразу после совещания, Юлиана за тобой заедет и повезет тебя в салон. Возьми визу и не экономь на себе, пожалуйста.

– Андрюша, я беременная, а не больная. Зачем Юльке за мной заезжать?

– Катенька, это не обсуждается. Еще вчера у тебя было два обморока. Забыла? Дай нам за тобой поухаживать, хотя бы пока Иветта не скажет, что ты в порядке. Кать, ты понимаешь, что это забота не только о тебе?

– Понимаю. Я не права. Ни пуха, ни пера тебе, Андрюша. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, девочка.

Андрей дал сигнал отбой и тут же набрал другой номер.

– Это Андрей Жданов вас беспокоит. Отправьте букет сиреневых эустом на мой домашний адрес. Вложите открытку… Да… «Я люблю тебя»… Нет, больше ничего не нужно, спасибо.

За дверью кабинета стояла, глотая слезы, Кира, и проклинала все на свете за то, что вместо того, чтобы идти в конференц-зал на совещание, она решила снова поговорить с Андреем, попытаться объяснить ему, что она очень виновата, но очень любит его, попытаться его вернуть. И вот услышала, как он объясняется в любви другой. С какой теплотой и нежностью, с какой заботой он разговаривал с этой каракатицей, которая к тому же смогла ему дать то, чего он хотел больше всего на свете, и чего она, Кира, никак не могла ему дать. Господи, как же она сейчас ненавидела эту карьеристку, эту обезьяну, сумевшую соблазнить ее Андрея и забеременеть. Только вот от него ли? Это большой вопрос. И так просто Кира этого не оставит.

К счастью, или, наоборот, к несчастью, Андрей и не подозревал, что его подслушали, поэтому, спокойно и без нервов достал заветную папку из своего дипломата, последний раз обдумал свою стратегию и пошел в конференц-зал. Все, кроме Киры были уже в сборе. Кирюша же, как всегда, заставила себя ждать. Наконец, и она пришла на совещание.

– Юлиана, я рад, что ты нашла время посетить наше совещание. Все, что я сейчас скажу, в первую очередь касается Милко и тебя. На вас двоих вся моя надежда, – свою стратегию Андрей заранее обговорил с Юлькой, с Колей и с Романом. Да, да, с Романом, но об этом чуть позже.

– А что Милко касаЕтся? КоллекцИя практичЕски готовА. Я не выбился из графИка, хотя еще недели две мне неОбходимы. Но я знаю, кАкой ты тИран, у тЕбя и однОго дня не допросИшься.

– Только не в этот раз, Милко. Я даю тебе две недели отсрочки. Более того, вот, посмотри, как тебе девочка?

Андрей достал из заветной папки два фотоснимка довольно большого размера. Это была профессиональная съемка большого мастера своего дела, художника-фотографа Ани Бухрер. На первом фото был студийный портрет невероятно красивой девушки, с огромными золотистыми глазами и обезоруживающей, беззащитной, ангельской улыбкой. Она манила к себе, как магнитом даже его, Милко, для которого женская красота была всего лишь эстетическим удовольствием.

– Жданов, кто это?

– Это модель из Германии. Ее зовут Катерина, как нашу Катеньку.

– Андрей, я же прОсил, я же тебя прОсил, никОгда при мне не говОрить про нЕе. Уволил ее, и зАбудь.

– Не могу! Милко я не могу этого сделать. С завтрашнего дня Катенька возвращается в компанию.

– О, Езус Мария, что ей здесь нужнО?

Андрей встал, прошелся по конференц-залу взад и вперед, снял очки, потер переносицу.

– Значит так, Милко, если ты еще раз, один только раз посмеешь не только заговорить в таком тоне о моей любимой женщине, о моей будущей жене, о матери моего ребенка и о будущем акционере «Зималетто», если ты посмеешь только лишь взглянуть на нее косо, не посмотрю, что ты гений, ни на что не посмотрю. Уволю мгновенно, а перед этим порву, как Тузик грелку. Это же относится ко всем без исключения.

Если бы Жданов неожиданно взорвал на совещании РГ-42, а по-простому, ручную наступательную гранату, то и тогда такого эффекта он не произвел бы, как произвел своими несколькими последними предложениями. Наступила вакуумная тишина, которая длилась почти минуту, а затем раздался громоподобный смех Милко.

– Я сказал что-то смешное?

– Ты скАзал что-то в шутку. И я это понЯл. Ты не можЕшь лЮбить ПушкАреву. Это противоЕстественнО.

– Милко, если ты считаешь, что для мужика естественно любить страшного длинноносого мужика с глупым выражением лица и именем Рональд, то из твоих уст смешно слышать о противоестественности моей любви к Катюше.

– Как ты нАзвал Рональда? Как ты пОсмел?

– Тебе не понравилось, как я отозвался о твоем любимом? Неприятно? Мне тоже не нравится, как ты отзываешься о моей любимой. Мне это не неприятно, мне сразу убить хочется. Так что рискни здоровьем, посмейся еще.

– Ты это серьезнО?

– Абсолютно.

– Так бы и скАзал.

– Так и говорю. Мы можем двигаться дальше? Посмотри второе фото этой модели. Здесь она в полный рост.

– Она низкОвата и слишкОм женствЕнна для мОдели. Но сложЕна хорошо.

– На Западе сейчас такие тенденции. Мир, кажется, начал понимать, что модели шьются не для вешалок, а для живых людей. Милко, этой модели нужно будет сшить свадебное платье и она будет в нем завершать показ.

– Что? Что ты сЕйчас скАзал?

– А по-моему замечательная идея, – вклинилась Юлиана. – Милко, твоя коллекция называется как?

– «В лУчах любви»! КрасивОе названИе, правда?

– Правда, Милочко, правда. А чем заканчивается счастливая любовь?

– СвадьбОй! Как же я не подумАл об этом? Это лОгично! Андрей, кОгда прИйдет твОя мОдель? На нЕе нужно просмОтреть живьем. О, я уже вижу это платьЕ!

Все совещание Кира сидела понурив голову…

========== Без скандала, как без пряника… ==========

Совещание, на удивление мирное, плавно подходило к своему концу. Было решено, что в восемь тридцать вечера Андрей вместе с моделью заедет в «Зималетто», чтобы Милко мог посмотреть на нее и снять с нее мерки. Через неделю должна была быть вторая примерка, а закончено платье должно было быть часа за четыре до показа.

Юлиана рассказала, что она будет предпринимать в связи с переносом даты показа, и все ее действия были одобрены большинством голосов. Не голосовала ни за какие решения только Кира. Она вообще казалась безучастной… до поры, до времени.

Больше всех Андрея удивил Колька.

– Андрей Павлович, у меня есть одно предложение, только я не знаю, как вы к этому отнесетесь.

– Николай, на совещании каждый может внести свое предложение. Кстати, забыл вам представить – Николай Антонович Зорькин, наш временный помощник президента, он замещал Катеньку, прекрасно справлялся со своими обязанностями, к сожалению мне не удалось его переманить к нам на должность финансового директора. Мы слушаем вас.

– На послезавтра у нас закрыт зал в Гостином Дворе. Неустойку, которую нам придется выплатить, я предлагаю не выплачивать.

– Колька, ты с ума сошел?

– Юлиана Филипповна, мы не на кухне, и уж кому-кому, а вам известно, что я в здравом уме.

– Простите, Николай Антонович, – Юлька сама уже не рада была своему восклицанию, – мы вас слушаем.

– Мне сегодня с утра звонил Решетников, которому я разрабатываю бизнес-план, я убедил его, что лучшего места для своей выставки-продажи, да еще за такие деньги, да еще срочно, он никак не найдет. Андрей Павлович, мы же не будем наживаться на пересдаче зала? Правда?

– Ничего не понял.

– Я делаю бизнес-план одному модельеру из Саратова. Он мечтал провести выставку в Москве. Я ему «организовал» помещение. Он выигрывает на том, что экономит на постройке подиума и прочего, на том, что «Зималетто» получило зал с двадцатипроцентной скидкой, а так же на том, что вряд ли нам удастся оповестить всех об отмене, а стало быть заполнение зала ему обеспечено, а значит и бесплатная реклама.

– А ты выигрываешь на комиссионных по сделке? – засмеялась Юлиана. – Соломоново решение. Нет, милый, фигушки я тебя куда-нибудь отпущу. Вы с Катюхой гении.

– И вот еще что, он нам не конкурент, у него мужская и детская линии.

– Николай, держи пять! – Андрей был на седьмом небе от счастья.

Зря Юлиана Катю упомянула, это сработало детонатором Кириного взрыва.

– Я могу говорить? – Кирюша была само оскорбленное достоинство.

– Конечно, Кира, на совещании все могут говорить.

– Милко, тебя развели, как ребенка. Знаешь, для кого ты будешь шить свадебное платье?

– Для кОго?

– Для Пушкаревой! Андрюшенька, ты думаешь, что я не поняла твой гениальный план? И не надейся! Милко, наш президент задумал жениться на Пушкаревой.

– Пусть женИтся на ком хочет, прИчем здесь мОе платьЕ? Я буду шить для дрУгой Кати. Кирочка, ты же видЕла, что у одной фИгурка прелЕсть, а дрУгая, мЕшок с кОстями.

– Милко, – окрикнул его Андрей, – последнее предупреждение.

– Ты ошибаешься, гений. Как-то я видела, – Кирочке очень хотелось оскорбить соперницу, но под двумя тяжелыми взглядами Виноградовой и Жданова, она не посмела этого сделать, – будущую жену нашего президента без верхней одежды, там не мешок с костями, там фигура, приблизительно тех же параметров, что и у модели, – и не удержалась, вставила шпильку. – Наш Андрюша своей любовнице такое дорогое белье покупает, что если бы ты, Милко, видел ее в этом белье, да со спины… Она же спит и с ним за день…

Дальше все произошло в одно мгновение. Юлиана ударила Киру по щеке, а Андрей и Колька заговорили одновременно.

– Вымой свой рот, когда говоришь о Катеньке!

– Я вас уничтожу. Слово Зорькина!

Кира схватилась за щеку, глаза ее расширились, она понимала, что преступила красную черту. И дело здесь было не в угрозах Николая или крике Андрея. Воропаева поняла, что ее договоренность с Юлианой аннулирована. Это была катастрофа, и устроила Кирюша ее себе сама. Больше терять ей было нечего. Но она не собиралась одна идти ко дну…

В наступившей тишине, раскатом грома раздался голос Милко.

– Андрей, это правда? Ты отдашь мОе платьЕ, что я сОздам свОим гением твОей невесте с железОм во рту? Я не буду ни придумЫвать, ни шить платьЕ, для Пушкаревой, – Милко собрался покинуть конференц-зал, – даже еслИ ты мЕня уволишь.

– Милко, сядь. – Андрей снял свои очки и пристально посмотрел на кутюрье, казалось, он на что-то решается. – Да, я не сказал тебе всей правды. Катерина, не моя, а модель, выходит замуж. Она попросила, чтобы именно ты своим гением создал ей платье для свадьбы. Она очень известна на Западе, сам Гюнтор делал ей предложение, но она ему отказала.

– Ой! ОткАзать тАкому мужчине? Она ненОрмальная! Так почЕму ты сразу мне не скАзал?

– Она собиралась сказать это на показе, перед всей прессой и публикой. Она собиралась сделать заявление, что именно в этом платье она будет выходить замуж. Милко, я даю тебе слово, нет! Я клянусь тебе, что ты будешь шить свадебное платье для этой Катерины, – Андрей показал рукой на портрет Катюши.

У Милко на глазах выступили слезы, он так расчувствовался от речи Андрея, что немедленно побежал в мастерскую, рисовать эскизы. Юлиана почему-то выскочила следом за ним, но вернулась буквально через несколько минут. Шепнула Андрею что-то на ухо, тот кивнул и поцеловал Виноградовой руку.

– На этом наше совещание считаю закрытым, Георгий Юрьевич, зайдете ко мне через полчаса. Кира, а ты сейчас зайди ко мне, пожалуйста, поговорим о твоем увольнении. Я предупреждал, что любой, оскорбивший мою невесту, будет уволен.

– Я не считаю совещание закрытым, – на устах Воропаевой блуждала загадочная улыбка, – ты не можешь меня уволить без согласия Совета директоров. Я акционер компании.

– И останешься им, а вот снять тебя с должности, я право имею.

– Только попробуй, я буду так же ежедневно приходить, как акционер, я имею на это право. Я буду ходить по всем коридорам и кабинетам, мешать работе, я буду сживать со света твою каракатицу, я такое тут устрою, что чертям в аду жарко станет.

– И отправишься в тюрьму или в психушку. Оно тебе надо?

– Надо! Мне плохо, ты сломал мою жизнь, но и тебе я жить спокойно не дам, если ты вздумаешь меня уволить без согласования с Советом директоров. А еще все попадет в прессу, и ее беременность не понятно от кого, тоже.

Это был неприкрытый шантаж, поддаваться на него нельзя было ни в коем случае, но Андрей растерялся. Вернее даже не растерялся, он испугался за Катюшу и малыша.

– Черт с тобой, оставайся до Совета, так мне будет проще тебя контролировать, будешь как в поднадзорной палате. Но если ты хоть на пушечный выстрел вздумаешь подойти к Катеньке, я клянусь тебе, что тюрьма или дурка примут тебя с распростертыми объятьями. Ты все поняла, тогда закрываю со…

– Еще один вопрос, – Кира не успокаивалась, – ты заявил, что Пушкарева будущий акционер «Зималетто», что ты имел ввиду?

– Что пакет акций, который я купил у твоего, такого же полоумного, как и ты, братца, я дарю Катеньке. А что? Не имею права?

– Ты этого не сделаешь!

– И кто мне может это запретить? Кто может мне запретить подарить пакет акций матери моего ребенка? Ты?

– Жданов, ты не унизишь меня тем, что я буду вынуждена терпеть на Советах директоров твою уродину, как равную.

Юлиане все это надоело до чертиков.

– Ты никогда не будешь на равных с Катюшей, Кирочка, не переживай. Катя на порядок выше тебя, честнее, благороднее, добрее и лучше, так что тебе никогда не удастся быть на равных с ней…

========== Бесконечный день ==========

День еще и не думал переваливать за вторую половину, а Андрею уже казалось что он будил свою Катеньку не сегодня утром, а где-то неделю назад. Юлиана давно уехала к нему домой, чтобы отвезти Катю в салон, а к пятнадцати тридцати привезти к ЗАГСУ, оттуда они должны будут отправиться к родителям невесты, а потом снова в «Зималетто», и только потом домой.

Он вдруг подумал, что все неправильно, даже вместе со всей тяжелой артиллерией в лице Коли и Юляши, отправляться к ничего не подозревающим Пушкаревым вместе с Катей неправильно. Родителей нужно ошарашить так, чтобы к приходу дочки они только о том и мечтали бы, чтобы ее не расстраивать.

– Николай, дай-ка мне номер телефона Пушкаревых.

– А вам зачем?

– Нужно, если спрашиваю.

– А у Кати его спросить слабо?

– Коля, я хочу подъехать к Пушкаревым и все им рассказать, и попросить Катиной руки еще до того, как они с ней встретятся.

– Зачем?

– А ей нужны сейчас крики? Или может ей сейчас скандалы нужны? – Жданов начал заводиться. – Пусть у них будет время остыть до ее прихода.

– А вы им и о беременности скажете?

– Непременно.

– Ой, Андрей Павлович, а может не надо? Вы же не самоубийца.

– Коля, мы так хорошо говорили вчера на «ты», давай уж на ты и продолжим.

– Как скажешь. Собирайся, я сейчас приду, поеду с тобой.

– Зачем?

– Ну, может при свидетелях дядя Валера тебя и не убьет. А если серьезно, то ты все правильно решил. А значит, я помогу тебе.

– Спасибо, Коля. Давай тогда через десять минут на подземной стоянке.

Жданов схватил дипломат, проверил в кармане ли его паспорт и побежал в кабинет к Ромке. Уже собрался открыть дверь и войти, как услышал Кирины стенания, и сразу понял, что пора выручать друга. Набрал его номер на мобильном и нажал кнопку вызова.

– Ромка, только не называй мое имя, потом придумай, что хочешь. Ты мне нужен. Мы сейчас должны съездить к Катиным родителям, по дороге все обсудим. Давай, вырывайся из цепких Кириных объятий.

И тут же услышал, как Ромка сказал: – Кира, прости, мне нужно в банк, это срочно, – и сразу выскочил за дверь. Друзья поспешили покинуть Ромкину приемную.

– Палыч, спасибо, родной, у меня уже жар, Кира без конца и начала говорит о том, какая ты сволочь, и как она тебе отомстит. Слова вставить не дает, задает вопросы и не слушает ответы. Дважды я порывался сбежать, она только крепче вцеплялась в меня. Я теперь, за свою свободу готов с тобой хоть на войну, хоть на Северный полюс.

– Наш адрес страшнее. Мы едем к Пушкаревым.

– Звиняюсь спросить, что в адресе страшного, и на хрена нам этот адрес? А Николай тоже с нами? – они как раз подошли к машине. Колька уже ждал.

– С нами. В адресе страшного ничего нет, но отец Кати может и разбуяниться, когда узнает, что она ждет ребенка.

– Да, Палыч, вот это ты попал, так попал. Нет, она, конечно же, красотка, умница и все такое. Но всю жизнь засыпать и просыпаться с одной бабой, так лучше по приговору суда десятку и на свободу с чистой совестью. Как это ты умудрился ребенка ей сделать? Что средства защи…

– Ром, не надо, а? Сейчас поругаемся, а у меня и без тебя достаточно врагов.

– Андрюха, я только хочу понять, а нафига нужно было рожать сейчас-то?

– В смысле?

– Ну, Катька такая еще молодая, пожили бы для себя, а уж потом, если так захотелось бы спиногрызов, так и рожали бы.

– Ромка, так ведь он уже есть. С ним-то что делать? Убить? Своего же ребенка взять и убить? Вот родится, подрастет маленько и я потом спрошу у тебя – это его ты предлагал убить?

– Палыч, это запрещенный прием.

– Да как ты не понимаешь? Я хочу малыша, и с Катенькой я хочу засыпать и просыпаться всю жизнь. И вот еще что, тебе очень повезло, что ты еще жив. Колька от разговоров об аборте звереет и уничтожает людей. Да, Коль?

– Сейчас направо и у второго подъезда останови. Ага, здесь. А кто сказал, что Роман Дмитриевич не кандидат на уничтожение? Ладно, шутки в сторону. Слушайте внимательно. Мы сейчас позвоним, нам откроют. Вначале я говорить буду, когда замолчу, ты Андрей сразу огорошивай беременностью. А уж потом руки проси. Понял?

– Да.

– Ну, тогда вперед. Роман Дмитриевич, вы должны будете встать намертво возле двери, я покажу какой, и ни за какие ковриги не пропускать туда дядю Валеру.

– Почему?

– У него в спальне наградной револьвер. – Колька нажал кнопку звонка.

– Коленька, – раздался красивый женский голос сразу после того, как кто-то посмотрел в глазок, – вот молодец, что пришел. А Катеньки нет. Она в командировке. А это кто с тобой? Проходите, не стойте в дверях. Я сейчас чайник поставлю.

– Теть Лен, а дядя Валера дома?

– Нет его, он на рынок поехал скоро должен прийти. А что?

– Фу, слава Богу, теть Лен, Андрей к вам, но он сам вам все сейчас расскажет, а потом подумаете, как все рассказать дяде Валере.

– Ой! Что-то случилось с Катенькой? – Елена подошла к Андрею и заискивающе, словно просила, мол, скажи, что все хорошо, посмотрела ему в глаза.

– Елена, простите не знаю отчества.

– Александровна.

– Елена Александровна, все хорошо, все даже отлично. Катя не в командировке, она сейчас в салоне красоты, а скоро приедет сюда. А еще она ждет от меня ребенка, я ее люблю и прошу у вас ее руки, – выпалил Жданов на одном дыхании, зажмурившись и молитвенно сложив ладони на груди.

Пушкарева онемела, уставившись в одну точку, потом тихонько пискнула и не то заговорила, не то завыла.

– Господи, что ж вы натворили? Валерик же убьет вас. Вначале вас, а потом и меня с Катюшей.

– Тетя Лена, вот только давайте без этого. Катька и так с токсикозом мучается, сознание теряет. Мы ее только вчера из больницы забрали. Вы хотите, чтобы она потеряла вашего внука?

Прав был Зорькин, ох и прав, хитрая бестия. Знал, что нужно сказать. После этих его слов мозги Елены Александровны начали работать в нужном направлении. Тут уж не до вопросов чести, тут Катенька сознание теряла и в больнице была. И расстраивать девочку было никак нельзя.

– Вас хоть как зовут-то?

– Андрей Павлович Жданов, президент компании «Зималетто», я хорошо обеспечен, люблю вашу дочь, и она меня любит. Честно-честно.

– Ладно, зятек, ступай-ка ты подобру поздорову, пока Валерик не пришел, а то как бы дочка соломенной вдовой не стала.

– Елена Александровна, не гоните меня, я вам сейчас все объясню.

– Я тебя не гоню, я тебя спасаю. Иди. Я сама с Валерой поговорю. А Колька вам позвонит, когда можно будет приезжать.

– Вот спасибо, теть Лен, пусть дядя Валера меня пришибет. Правильно? Андрей, вы сейчас куда?

– В ЗАГС, потом или сюда, или к Милко. Ты мне позванивай, как тут дела. Договорились?

– Договорились…

========== Бесконечный день 2 ==========

ЗАГС, три тридцать того же дня…

Это было невозможно! Невозможно любить больше, чем он уже любил; невозможно восхищаться больше, чем он уже восхищался; невозможно дорожить больше, чем он уже дорожил ею. Невозможно! Но в тот момент, когда Андрей увидел Катюшу входящей с Юлианой под руку в зал подачи заявлений, он понял, что он ошибался. Возможно и любить, и восхищаться, и дорожить Катенькой так, что становится нечем дышать, и страшно прикоснуться, и хочется плакать, и молиться на нее. «Не сотвори себе кумира» – мелькнуло где-то в в обрывках мысли, но было поздно, он его себе уже сотворил.

Катерина, и правда, была хороша. Золотистые волосы подколоты на висках жемчужными заколками, и крупными локонами свободно спадают на плечи и спину; васильково-синее, насыщенного цвета платье в стиле «Нью Лук» с облегающим лифом без излишнего декора, с подчеркнутой линией ее тонкой талии и широкой пышной юбкой длиной чуть выше колена, открывающей ее стройные ноги; нитка жемчуга на ее длинной шее; жемчужные серьги; и такого же, жемчужного цвета лодочки на ногах; легкий, вроде бы незаметный макияж – все это делало из Катюши «женщину-цветок», как и задумывал великий Кристиан Диор, придумавший этот стиль.

– Палыч, я тебя понимаю, – в восторге пробормотал Ромка.

– Не смей даже смотреть на нее. Даже думать не смей посмотреть, – сказал Андрей, пожирающий глазами свою невесту. – Катенька, тебе не тяжело ходить на таких каблуках?

– Андрюш, я что, на последнем месяце беременности? Ну, что ты глупости говоришь.

– А ты сегодня ела что-нибудь?

– Ну, конечно же ела.

– И как?

– По-разному, но все-таки с плюсом. Пошли, нас зовут. Или ты уже передумал брать меня в жены?

– И не надейся, пошли.

Все решилось очень быстро, как-то даже чересчур быстро, ни Андрей, ни Катя не успели прочувствовать торжественность этого момента. Заполнили анкеты, решили, что Катюня возьмет фамилию мужа, оплатили выездную сессию, прямо на подиум, приличную сумму оплатили, и назначили время и число. Все было по-деловому и без сантиментов.

Но Андрей решил, что так быть не должно. Еще утром решил, что Катя должна запомнить день подачи заявления. А посему… Словно фокусник, достающий кролика из шляпы, он забрал у Романа из-за спины букет белых роз, достал из внутреннего кармана пиджака коробочку и преподнес все это Катюше. Катя открыла коробочку и замерла. Невероятной красоты кольцо белого золота с тремя бабочками, украшенными бриллиантами и сапфирами, лежало в ней. Благодаря объёмным, усыпанным камнями, крыльям, бабочки выглядели, словно живые, создавалось ощущение, что украшенные драгоценными камнями бабочки вот-вот упорхнут.

– Три бабочки. Ты, малыш и я, – шепнул Андрей Катюше на ушко.

– Мне нельзя плакать, иначе тушь потечет, но очень хочется разреветься. Я так тебя люблю, Андрюша, что вот тут, – Катя показала на сердце, – тесно.

– Тебе понравился подарок?

– Очень. Спасибо. Надень мне его, оно подойдет к моему наряду. Даже очень.

Жданов начал надевать Кате кольцо на палец, но вдруг его передернуло и он отвернулся.

– Что случилось?

– Ничего, просто это оказалось так эротично, что я боюсь не выдержать. Катька может сбежим от всех?

– Андрюша, ты маньяк! А к родителям и Милко кто пойдет?

Словно подслушав последнюю фразу Катюши, у Палыча зазвонил мобильный.

– Ну и где вы? – спросили его голосом Николая Зорькина.

– Мы в ЗАГСе, подали заявление, а что? Есть новости?

– Поздравляю! Приезжайте, – и добавил тихонько, – купи водки.

– Почему водки? Может виски или коньяк?

– Да хоть духи, если хочешь выслушать проповедь на полчаса о том, что все нынче выпендрежники, а пить нужно чистую, как слеза, водку, а не клоповник и не самогон.

– Не хочу!

– Тогда делай, что говорят. И вот еще что… На минутку можешь повесить повинную голову, сказать, что не устоял перед красотой и умом, про ум – это обязательно, Катерины, а потом держись смело, но не нагло. Понял?

– Господи! На прием к английской королеве столько инструкций не получают.

– Ну, ты сравнил, то какая-то бедная Лиза, а то дядя Валера!

– Николай, не знаю, как и благодарить тебя.

– А ты не волнуйся, я знаю, и в свое время потребую долг. В общем, приезжайте. Катю никто нервировать не будет.

Квартира Пушкаревых. Время? Время собирать камни…

Валерий Сергеевич Пушкарев, подполковник в отставке, отец нашей героини, был человеком не без способностей, за какое бы дело он не брался, все у него получалось споро и ладно. Работать умел и любил, а вот думать, расти духовно и всякие там цирлихи-мырлихи – это было не для него. Короче говоря, Катин отец был примитивен и консервативен во взглядах, как поросший мхом пень. Дочь и жену любил до самозабвения и так же до самозабвения их истязал, подгоняя их жизни под раз и навсегда установленное для себя правило. Он совершенно искренне считал, что мнение может быть только двух видов, его и неправильное. Думается, что кабы не стажировка в Германии, да не Юлиана, его красавица дочь так и ходила бы всю жизнь понурив голову и отчитываясь отцу в каждой мелочи.

Валерий пришел с рынка, и сразу уловил в доме какую-то необычную атмосферу. Елена была возбуждена, что-то пекла и жарила, а дверь в Катину комнату была открыта.

– Ленок, Катюха, что ли, приехала?

– Нет, это Колька у нее в комнате за компьютером сидит.

– Колюня, – громче, чем нужно, для их небольшой квартиры, позвал он, но вместо Зорькина отозвалась жена.

– Валера, неси продукты на кухню, нам надо поговорить.

Он сразу понял, что что-то случилось, что-то непоправимое. И случилось с Катенькой, уж больно Лена глаза прятала. В кухне его подозрения только усилились. На столе стояли капли валерианы, горели сразу все четыре конфорки и духовка, всюду что-то жарилось, тушилось варилось, пеклось, словно они ждали гостей.

– Валера, сядь. На-ка вот, выпей валерьянки и послушай, что я тебе скажу, – в голосе Елены Александровны на этот раз было что-то такое, что муж беспрекословно подчинился. – У нас сегодня будут гости. Катенька со своим женихом.

– Что?

– Ты не перебивай меня, Валера, не надо. Я всю жизнь молчала, делала то, что ты говорил, но сегодня будет так, как скажу я. Иначе ты потеряешь и меня, и Катюшу, и нашего внука.

– Что? – Пушкарев залпом выпил капли, вовремя поданные женой. Говорить он не мог. Катя, Катюша, его маленькая девочка оказалась гулящей. Это был такой удар судьбы, от которого фамилия Пушкаревых будет навсегда запятнана. Такой позор можно смыть только кровью. – Я говорил тебе, что поеду один? Говорил? Нет, потащилась за мной, оставила девочку без присмотра. А она по рукам-то и пошла. Уронила свою честь.

– Хороша честь, если ее пасти нужно. Валерий, послушай меня внимательно. Очень внимательно меня послушай. Тебе кто, старый, право-то дал о дочке говорить так? Ты что, не знаешь Катеньку? «По рукам пошла», – горько повторила Елена слова мужа, – да как у тебя язык повернулся сказать такое? Наша девочка сейчас в ЗАГСе, подает заявление со своим женихом. Он был тут, просил ее руки.

– Как? И меня не дождался?

– А я его выгнала. Мне зять живым нужен. Ты же два раза не думаешь, вначале кулаками машешь. Да, пистолет можешь не искать, я его спрятала. У Кати токсикоз, сильный, она сознание теряет, была в больнице. Сейчас, погоди, Колька тебе все расскажет. Коленька иди сюда, уже можно.

– Здрасте, дядь Валер. Вы меня сколько лет знаете? Много! И что я Катьку нашу как родную сестру люблю вы тоже знаете. Дядь Валер, Катька может не только ребенка потерять, она и сама того, помереть может. Доктор в больнице сказала, что у нее какой-то психоневроз, это потому, что она вас боится, вот ее организм и не принимает еду. Хотите позвоним доктору? Хотите?

– Да что же вы все обо мне думаете? Что я изверг? Родному ребенку и внуку смерти желаю? Пусть немедленно идет домой. Вместе с женихом.