Текст книги "Лишь в небе с драконом нежнейший вальс (СИ)"

Автор книги: Fred Heiko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Если подумать, то обычно всё переворачивается с ног на голову вот так внезапно, с какой-то мелочи, которая выступает тем самым маленьким камешком, с которого начинается обвал.

Я стояла в передней линии, а мяч был отправлен сильной рукой Маэды далеко за мою спину. Спустя несколько секунд сзади раздался громкий звук падения. Когда я обернулась, к Хироко уже подбежали оба наших тренера. Кодзима держалась за левую лодыжку. Я поспешила к подруге и не сильно удивилась, увидев среди подбежавших переполошившихся одноклассников Хаку.

– Хироко, ты чего? – испуганно спросила я. Подруга подняла голову и постаралась улыбнуться.

– Решила сделать вид, что я классный игрок, но что-то пошло не так.

– Зато как красиво полетела, Кодзима! – сказал Хаку. В его голосе слышалась досада.

– Рада, что тебе понравилось! – Хироко начали поднимать с пола наши тренеры, чтобы проводить её в медпункт.

– Твоей маме я позвонила, Кодзима, она скоро будет, – с непривычной заботливостью сказала госпожа Харада, хорошая знакомая Кодзимы-сан, – дойдем до врача, чтобы тебе дали направление на рентген.

– Можно я пойду с вами? – тут же спросила я. Харада покосилась на меня снизу вверх, но, вздохнув, кивнула:

– Поддержи Кодзиму слева, Огино.

Мы переглянулись с Хаку, и я заставила Хироко опереться на меня. Втроем мы медленно покинули зал, а остальные возобновили игру под присмотром тренера Яно. Хироко не прекращала извиняться, неуклюже прыгая на правой ноге. Тренер Харада, не выдержав, сказала:

– Не ты первая, не ты последняя. Ничего страшного. Только больше не геройствуй лишний раз.

Школьный врач осмотрел немного распухшую ногу Хироко и сделал вывод, что это всего лишь сильный ушиб. Всё же он написал ей освобождение от последнего урока и протянул его мне:

– Передайте учителю.

Я кивнула. Врач распечатал направление на рентген, поставил печать и дал бумагу Хироко, лежащей на кушетке. Я присела рядом:

– Сильно болит?

– Уже нет, – покачала головой Хироко, – но наступать было боязно. Надеюсь, что это правда только ушиб.

– Я зайду к тебе после школы?

– Да, конечно, – подруга улыбнулась, – ты давно у меня не была.

В дверь медпункта постучались. Её открыла тренер Харада и, нахмурившись, повернулась к нам:

– Тут Кохакунуси с твоими вещами, Кодзима.

Легко краснеющая Хироко тут же стала розовой. Я легко ткнула ее в бок и тихо сказала:

– Это же не Вада!

Как ни странно, мой аргумент ее успокоил, и Хироко тихо сказала:

– Пусть войдет…

Харада запустила Хаку внутрь. Он поздоровался с врачом и, поставив рядом с кушеткой сумку и пакет Хироко, остался стоять чуть поодаль от нас:

– Тренер Яно сказал девочкам собрать твои вещи, а я вызвался отнести. Ты как, Кодзима?

– Жить, вроде, буду. Спасибо, … Нигихаями.

Я почувствовала, как дрожь пошла по хребту. Какое всё же красивое имя. Хаку улыбнулся:

– Главное, чтобы с тобой всё было хорошо.

Он немного развлек нас рассказом о том, как без нас не ладилась игра и как Вада полез с кулаками на Ясуду, который, по его мнению, нарушил правила. Когда в медпункт зашла запыхавшаяся мама Хироко – невысокая миловидная женщина со строгим пучком седеющих волос на голове – мы все смеялись. Я тут же поспешила встать с кушетки и отойти к стене, где стоял Хаку, чтобы Кодзима-сан смогла вдоволь наохаться над своей дочерью. Медкабинет был достаточно просторным для того, чтобы стоять на приличном расстоянии друг от друга. Я же почему-то сразу встала близко к Кохакунуси, а отодвигаться от него мне показалось странным. Наши голые предплечья почти касались друг друга, и мне казалось, что между ними создалось чуть ли не электрическое поле. Хаку, надо сказать, тоже не стал от меня отодвигаться. Мы с ним переглянулись. Всегда неловко присутствовать при сценах семейного единения, хотя в них, по сути, нет ничего такого. Наконец мама Хироко обернулась к нам и поклонилась нам обоим. Мы синхронно ответили ей более глубоким поклоном.

– Спасибо тебе, Тихиро, что не оставила тут Хироко. Она ведь такая трусишка, – у бедной женщины дрожал голос, будто её дочь только что экстренно прооперировали.

Я еще раз поклонилась:

– Ну что вы, Кодзима-сан, разве я могу её бросить?

Мама Хироко улыбнулась мне и обратилась к Хаку:

– И вам тоже спасибо, Нигихаями. Мы не знакомы, но Хироко много рассказывала мне о вас.

– Я всегда рад помочь друзьям и поддержать их, Кодзима-сан, – сказал Хаку с повторным поклоном.

– Пожалуйста, приходите к нам сегодня. Мне придется задержаться на работе, но вы с Хироко можете заказать еду и немного посидеть! Ведь учиться сейчас так сложно, вам нужно отдыхать.

Я подавила улыбку. Как могут измениться строгие родители, поощряющие большую загруженность детей в школе, стоит их дитятке немного пораниться… Но я одернула саму себя, вспомнив о тяжелой детской болезни Хироко. Мы с Хаку пообещали прийти к Хироко в гости.

– Я только доеду до дома, спрошу, не нужна ли моя помощь бабушке, и тут же поверну к тебе, – сказал Хаку, – Огино скажет мне адрес.

Я быстро кивнула. Мы с Хаку хотели проводить Хироко и её маму до машины, но тренер Харада погнала нас обратно в зал. Противиться было незачем, потому что посередине нашего пути туда прозвенел звонок. Я быстро объяснила Хаку, как добраться до дома семьи Кодзима, и мы разошлись по раздевалкам. Там я еле отбилась от одноклассниц, сгоравших от любопытства, как там Хироко и почему её вещи так яростно отобрал у них Кохакунуси. В итоге мне пришлось достаточно грубо огрызнуться, чтобы мне дали пройти к моему шкафчику. Там я быстро переоделась и вышла из раздевалки, где продолжили шелестеть голоса одноклассниц.

Теперь все будут думать, что Хаку встречается с Хироко. Ну, а с кем ему встречаться… не со мной же. Как следует обдумать эту мысль я не смогла, потому что, открыв свою сумку и привычно запустив руку во внутренний карман, я остановилась прямо посреди коридора.

На месте не было моего блокнота.

***

Я судорожно пыталась вспомнить, когда проверяла его в последний раз. Мысли, как всегда, когда я в панике, ворочались с трудом, но я вспомнила, что доставала его в полупустом классе на обеденном перерыве. Хироко с Хаку уже вышли в коридор, а я достала свой скетчбук, чтобы положить в его внутренний карман два новых наброска – всё с ним, моим зеленоглазым одноклассником. Я закрыла блокнот и наощупь положила его в сумку… Моё сердце ухнуло вниз. Неужели мимо сумки? Почему я не проверила, уходя из класса на физкультуру, почему этого никто не заметил? Я постаралась успокоиться и продолжила идти в класс. «Одно хорошо, – подумала я, – если он в классе, то он никуда не мог деться. Сейчас я зайду и заберу его. Сейчас…»

Я ускорила шаг. Дверь в наш класс была открыта, оттуда доносился голос Акиры Араи, что-то проникновенно декларирующей по-английски. Неужели решила подлизаться к Исигуре-сану… Я вслушалась в текст и узнала, что она читала, только оказавшись на пороге. Там я и застыла, как вкопанная.

–…и я поставлю твой дом вверх чёртовым дном,

если бросишь меня этой мерзкой весной».

дрожащей рукой накрою высокий твой лоб,

поймаю взгляд изумительно ярких глаз.

и пойму:

не нужно мне денег, машин и поклонников толп,

лишь в небе с драконом нежнейший вальс.

Это были мои стихи.

И это был конец.

Точнее, я не могла воспринять случившееся иначе. Моей души коснулись холёные ручки Араи, да не просто коснулись, а присвоили её себе. Неужели у меня теперь нет души?

Некому было меня защитить. Одна Хироко знала о существовании этого ежедневника, но даже она не догадывалась о его содержимом. А ведь я хотела показать стихотворение Хаку, потому что… он был единственным, кому оно предназначалось. Я практически набралась смелости несколькими днями ранее и даже держала листок в руках, но так и не смогла протянуть его другу. Как было бы всё просто, если бы я дала ему прочесть свои стихи. Но я этого не сделала, и он настороженно смотрел на то, как я стояла в дверях нашего класса.

Все притихли. Какая-то часть меня, сохранявшая рассудок, поняла, что одноклассники ждут от меня очередного шоу, подобного тому, в день, когда пришёл Кохакунуси. Из почти изгоя я превращалась в шоудиву.

Молчание надоело, как ни странно, неразговорчивому Тоси Ваде, который громко и со своим обычным вызовом спросил меня:

– Огино, ты чего, в пол вросла?

– Наверное, ей очень понравились мои стихи, – с ослепительной улыбкой проговорила Акира Араи.

Ох, зря ты открыла свой мерзкий красивый ротик.

Я вперила в неё взгляд, полный ненависти, и почти прорычала:

– Это не твои стихи.

Араи скрестила руки на груди, не выпуская листочек, исписанный моим почерком. На парте перед ней лежал мой ежедневник. Наверняка она что-то придумала, иначе не начала бы эту аферу. Я судорожно соображала; мозг совершенно отказывался работать.

– Интересно, а чьи же стихи могут лежать в моем блокноте с моими рисунками? – насмешливо спросила Араи. Какая же она классная актриса. Я бы ей поверила, не зная правды. Так она еще и запаслась реквизитом. Аккуратно раскрыв ежедневник, Араи показывала всем желающим свою подпись на форзаце. Её подхалимы засмеялись, как по команде. У меня дрожали колени. Я даже не думала подписывать блокнот, не предназначенный для чужих глаз.

– Огино, – внезапно окликнул меня Исигуро-сан. Его голос показался мне ободряющим, – а чьи, по-вашему, это стихи?

Я опустила голову и вжала её в плечи. Конечно, никто не знает о том, что их одноклассник был драконом, никто не знает о том, что я его… да, никто. Но вся моя спесь тут же спала, я боялась открыть рот и поднять глаза.

– Огино? – повторил учитель литературы.

Я собралась с духом и, не поворачивая голову в сторону Хаку, твердо сказала:

– Мои.

– И вы можете это доказать?

– Исигуро-сан, – лениво сказала Акира Араи, – как же она это сделает, если…

– Да, могу.

Кажется, на этот вариант развития событий красавица не рассчитывала. Улыбка не сползла с её лица, но мне показалось, что она стала менее уверенной.

– Мне даже интересно, – протянула она, – как же это будет? Филиграни на бумаге? Или имя какого-нибудь зеленоглазого парня в сердечке? Но тут этого нет, можешь не сомневаться.

Меня будто огрели чем-то тяжелым по голове, но я наконец-то поняла, что правда на моей стороне. Вряд ли она додумалась до этого. Она не знает меня так хорошо. Она вообще не знает меня.

– Исигуро-сан, – сказала я дрожащим голосом, – можно мне показать?

Он внимательно посмотрел на меня, после перевел взгляд на Акиру и сказал ей:

– Араи, дайте мне этот блокнот.

Девушка протянула ему скетчбук, быстро взглянув на меня. Я опустила сумку на пол, медленно подошла к учительскому столу, взяла свой ежедневник из рук Исигуро-сана и быстро раскрыла его на нужном месте. От сердца отлегло. Араи явно не долистала до моего любовно заклеенного разворота. Я скрепя сердце отодрала один лист от другого, разумеется, порвав верхний из них, и без слов всучила ежедневник обратно Исигуре-сану. Сверху я шлепнула записку от врача.

– Меня просили передать, что Хироко Кодзимы не будет на уроке, – голос по-прежнему дрожал, но я уже знала, что выиграла этот бой.

Исигуро-сан, не глядя на записку, внимательно изучил содержимое прежде заклеенной страницы. После этого он повернул ежедневник к Акире Араи и спокойно сказал:

– Прочтите вслух текст этой открытки.

Араи не изменилась в лице, читая послание, написанное рукой моей первой подруги от лица всех одноклассников:

– «Тихиро, не грусти, еще увидимся».

После секундной паузы раздался громкий голос всё того же Тоси Вады. Он точно был бы героем дня, если бы дело не касалось меня так сильно:

– Араи, да ты с ума сошла, да? Нет, ну это бесподобно!

Я была опустошена, будто меня непоправимо опозорили. Я не обращала внимания на возмущенные фразы одноклассников, которые в кое-то веки встали на мою сторону, не слышала, как их пытался остановить учитель Исигуро. Внезапно мне стало дурно. Ни о чем не думая и не обращая внимания на прозвеневший звонок и на то, что моя сумка осталась лежать на полу, я вышла из класса и почему-то закрыла за собой дверь. Я подошла к окну и посмотрела на внутренний двор. Скоро шум в классе прекратился. Я услышала, как открылась и тут же закрылась дверь, и почему-то была уверена в том, что вышел Хаку. Я ни разу не посмотрела в его сторону во время этой неприятной сцены, и я хотела убежать прочь, лишь бы не говорить с ним. Кажется, я даже сдвинулась с места, но низкий голос Исигуро-сана остановил меня:

– Ваши вещи отнесли на место, но это я решил передать лично.

Он встал рядом со мной около окна и протянул мне листок со стихотворением. Я взяла его и вместо благодарности спросила:

– А блокнот?

– На столе. Я попросил Кохакунуси и Ваду проследить за ним. Кажется, им можно доверять.

Я ничего не сказала и шмыгнула носом. Хотелось плакать, но слёз не было.

– Родители Араи будут уведомлены об её проступке, как и директор школы, а я в качестве дисциплинарного взыскания поставил её сегодня на дежурство.

Я всё еще молчала и только удивлялась тому, что он мне это говорил. Я бы узнала от кого-нибудь из одноклассников… только не от Хаку.

– Огино-кун, – учитель Исигуро повернулся ко мне, но я так и не пошевелилась. Да, это было нарушением этикета. И да, мне внезапно было всё равно, – я хочу, чтобы вы меня выслушали. Я прекрасно понимаю, через что вам пришлось пройти.

Я всё же посмотрела на учителя литературы. Да откуда ты знаешь, проклятый толкователь хайку… Это мой крик души, слова, которые вырвались из глубины моего чертового сознания, вопль отчаяния, обращенный к одному-единственному человеку, и он был присвоен ненавистнейшей мне Акирой Араи. Мало того – прочитан в присутствии того самого единственного человека, который – я уверена – не смог узнать себя в этих строках. Что ты можешь знать об этом?!

Кажется, мой взгляд был красноречивее всех возможных слов. Исигуро-сан коротко кивнул:

– Возможно, я не всего понимаю, я на это ни за что не претендую. Но я хотел сказать о другом. Когда я поступил в университет, я оказался в подобной ситуации. Только я сам дал прочесть свою работу одному человеку, а он опубликовал её в университетском альманахе от своего имени. И этого человека я считал другом. А еще я не смог набраться смелости и, подобно вам, отстоять свое творчество и имя.

Он немного помолчал и не дождался от меня никакой реакции, поэтому продолжил говорить:

– Араи поступила низко, и я надеюсь, что возмущение ваших одноклассников ударит по ней больнее возможных наказаний, потому что она этого заслужила. Но, если я правильно понял, вы с ней не подруги, да?

Я кивнула.

– Что ж, вам все же повезло чуть больше. Я в свое время потерял не только работу, которой посвятил всего себя, но и друга. Но сейчас я понимаю, что всё это было к лучшему. Преподаватели раскритиковали тот очерк в пух и прах, и мне даже не было обидно, потому что все шишки прилетели тому парню.

Я неожиданно увидела, что темные глаза Исигуро-сана смеются. Еще неожиданнее для меня было то, что он показался мне совсем молодым. Сколько ему лет? Есть ли хоть тридцать? То-то по нему, симпатичному молодому литератору с небольшой щетиной, сохнет половина школы… а я даже никогда к нему не приглядывалась, хотя мне нравились его методы преподавания. Может, поэтому он счел возможным поговорить со мной вот так, наедине?

– Скажите, Исигуро-сан, – тихо начала я, – мои стихи очень плохие?

– Вы неправильно ставите вопрос, Огино-кун. Вы написали стихотворение и уже за это заслуживаете похвалы. Я сейчас могу рассуждать предвзято, поэтому скажу лишь то, что оно очень искреннее. И я думаю, что хотел бы прочитать его сам, а не воспринять на слух. Мне кажется, у Араи что-то с произношением…

Я несмело улыбнулась. Исигуро-сан достал из кармана пиджака небольшой платок и начал протирать очки.

– Кстати, Араи-кун, видимо, очень понравилось ваше стихотворение, раз она решила его присвоить. И она оказала вам услугу: ведь теперь вы вышли из тени. А я буду рад увидеть копию вашего стихотворения в школьной газете. Если вы не против, принесите его мне на электронном носителе, а я отправлю его редакции вместе с текстом для моей колонки.

Я чуть не открыла рот от удивления:

– Вы думаете, мне стоит его напечатать?

– Конечно, Огино, а как же иначе получить непредвзятую критику? А теперь нам пора в класс. Обещаю вас не трогать во время занятия, вам и так сегодня здорово досталось…

Исигуро-сан надел очки и начал двигаться в сторону нашего класса. Когда он почти дошел до двери, он остановился и сказал мне через плечо:

– Опять же, Кохакунуси не придется отвлекаться, чтобы вернуть вас в русло нашей дискуссии. Мы, учителя, видим больше, чем вам кажется…

А я думала, что Исигуро-сан не сможет удивить меня еще сильнее… Он пропустил меня вперед, и мы зашли в класс. Я чувствовала себя безумно неловко, когда шла к своему месту, и старалась ни на кого не смотреть. Мой несчастный ежедневник лежал на столе, а рядом с ним на парте лежал небольшой клочок бумаги с надписью: «Открой меня». Я тут же узнала, чей это был почерк. Конечно, один из тех, кто должен был стеречь неприкосновенность моего скетчбука, сам её и нарушил… Я взмолилась всем богам, чтобы он не листал его и не увидел мои рисунки. Араи вот увидела.

Я открыла ежедневник. Подпись Араи была заклеена крупным стикером, изображающим радугу. Внутри лежала еще одна небольшая записка, написанная тем же аккуратным почерком:

«Пусть после каждой грозы тебе всегда светит радуга».

Я украдкой стерла подлые слёзы и так и не смогла посмотреть вправо.

Комментарий к Глава четвертая. Гроза и радуга

Спасибо за прочтение!:з Буду рада вашим комментариям и мнениям!

========== Глава пятая. Глаза дракона ==========

Во время урока все с трудом могли сосредоточиться на том, что говорил Исигуро-сан. День добавил одноклассникам целую кучу тем для сплетен: начиная от Кохакунуси, умчавшегося к Хироко с ее вещами, заканчивая выходкой Араи и моим унылым триумфом. Когда прозвенел звонок, учитель Исигуро еще раз напомнил Акире об её наказании, скупо, но настойчиво похвалил мое стихотворение и попрощался с нами. Я всё еще не поднимала глаз, чтобы посмотреть на Хаку, и даже перевела дух, когда увидела, что он выходит из класса одним из первых. Сама я собиралась очень медленно. Мне в кое-то веки очень хотелось наедине поговорить с Араи.

Класс постепенно опустел. Акира Араи, будто не обращая на меня внимания, принесла воды и начала мыть доску. Я увидела, что Хаку оставил на парте светло-голубую полупрозрачную папку с тетрадями, и почувствовала досаду. Конечно, я не знала, как вести себя с ним, но ему-то зачем было так спешить?.. Я взяла папку, вспомнив, что мы должны увидеться с ним у Хироко, но тут же осеклась: а придет ли? Или мне самой не стоит приходить?

Я так и стояла в проходе между нашими партами, когда раздался голос Араи:

– Красивые рисунки, кстати. Особенно последние.

Она обернулась и с широкой улыбкой посмотрела на меня. Я почти успокоилась за урок, но в тот момент меня начала накрывать волна бешенства. Без Хаку в классе я поразительно осмелела:

– Какого чёрта ты устроила, Араи?

– Кояма увидел твою тетрадочку на полу и хотел бежать к тебе, но я сказала, что передам её сама в раздевалке. – Она говорила с привычной мне с давних пор ленью в голосе. – Сначала я просто хотела подшутить над тобой, что-нибудь выбить из тебя, но мне на глаза попался твой стишок. Я подумала, что могу использовать его в своих целях, ведь ты нигде не поставила подпись! Это глупо с твоей стороны, Огино.

– Интересно, как ты хотела его использовать? Приворожить чужими словами Исигуро-сана?

Эти слова вырвались у меня непроизвольно, поэтому я удивилась, что они попали в цель. Араи взбешенно бросила тряпку на пол и подошла ко мне почти вплотную. Она смотрела на меня сверху вниз. От нее пахло цветочным парфюмом. А её руки пахли мелом, размоченным в воде. Мне стало смешно. Я вспомнила совсем другую Акиру Араи, с которой познакомилась, когда перешла в эту школу. Это была милая, добрая девочка с двумя косичками. Что с ней стало?

– Ты жалкая, Огино. Кохакунуси и тот это понял и выбрал Кодзиму. На безрыбье, как говорится…

– А ты себя тоже не причисляешь к рыбам, да? – я засмеялась и поразилась этому. Слова Араи могли бы ранить меня в самое сердце, но мне было все равно. – Жалкая здесь ты, Акира, а не я. Мои стихи не настолько хороши, чтобы Исигуро-сан влюбился в тебя. Я вообще не представляю, что должно случиться, чтобы он обратил на тебя внимание. Наверное, солнце должно встать на западе и сесть на востоке.

– И Кохакунуси было бы очень интересно посмотреть на твои рисунки. А я ему расскажу, будь уверена!

– Да что ты заладила с этим Кохакунуси. С чего ты взяла, что в других тетрадях я не рисую, например, тебя в объятиях Исигуро-сана? Я люблю фэнтези, знаешь ли.

Я все же положила папку Хаку обратно на парту, взяла свою сумку и прошла мимо Араи. Она тут же двинулась за мной с визгом:

– Я не закончила с тобой!

Я обернулась и оглядела её с ног до головы. Не такая уж она и красивая, когда так злится.

– А я закончила. Удачи с уборкой.

Тут произошло сразу несколько вещей. Акира ловкой подножкой сбила меня с ног, и я упала на правый бок. Я тут же попыталась встать, но она с силой пнула меня в район солнечного сплетения. В глазах потемнело, но я не закричала. Кажется, Араи вновь занесла надо мной ногу, но в этот раз она действовала недостаточно быстро. За моей спиной раздался очень знакомый голос:

– Не смей её трогать.

Теперь вместо того чтобы встать, я начала судорожно одергивать высоко задравшуюся юбку. Правая рука тут же отозвалась тупой болью в предплечье.

Конечно, это был Хаку. Очень злой Хаку.

Акира отшатнулась от меня и попятилась к учительскому столу. Хаку обошел меня и нагнулся, протянув мне руку:

– Ты в порядке?

Его голос прозвучал чуть теплее, чем раньше, но глаза были словно звериные и смотрели с неприкрытой яростью. Я знала: не я была причиной этого, но всё равно мне стало не по себе. Я кивнула и взялась за его руку. Он поднял меня, поддержав другой рукой за локоть, и тут же отпустил. Хаку быстро подошел к Араи и внезапно схватил ее за длинные ухоженные волосы. Я от неожиданности закрыла рот рукой, а Акира запищала, неся какую-то несуразицу:

– Кохакунуси-сан, прошу тебя, я ни в чем не виновата, не трону её никогда, ничего никому не скажу, я так виновата, прости меня, Кохакунуси-сан, прости!

– Ты не у меня будешь просить прощения, а у Тихиро. – Хаку дернул её за волосы и повернул лицом ко мне. Акира начала плакать. Я посмотрела на Хаку и поняла, что не ошиблась. Его красивые зеленые глаза смотрели драконьим взглядом, который был мне хорошо знаком.

– Прости меня, Огино, прости, пожалуйста! – Араи начала рыдать, не в силах пошевелиться.

Я внезапно подумала о том, что дверь открыта, и кто угодно мог пройти мимо и увидеть эту сцену.

– Да, я прощаю тебя, – быстро сказала я и умоляюще посмотрела на Хаку, – пожалуйста, оставь её сейчас же!

Он тяжело дышал. Никогда я не видела его в таком состоянии и никогда таким не представляла. Было трудно соединить в сознании этого берсерка, и всегда держащего себя в руках парня, и мальчика из купален Абурая. Но это был он. Бело-зеленый дракон, который пришел меня защитить, хотя и не помнил о наших давних встречах.

Я повесила сумку на плечо и подошла к ним. Акира всё так же судорожно всхлипывала. Хаку мертвой хваткой держал её за волосы. Я посмотрела на парня и слегка коснулась его свободной руки тыльной стороной ладони. У него была горячая рука.

– Нигихаями, пожалуйста…

Думала ли я, что впервые назову его по имени в подобной ситуации? О нет, о таком я точно не думала.

Хаку чуть помедлил, но всё же разжал руку. Взъерошенная Араи тут же вновь отшатнулась от нас, да так, что снесла табурет с ведром грязной воды. Хаку усмехнулся. Его взгляд успокоился и стал насмешливым:

– Можно, конечно, и так мыть полы…

Он прошел вглубь класса, а я не сразу вспомнила о том, что там осталась его папка. Я перехватила взгляд Араи. Она уже не плакала и вновь смотрела на меня с неприкрытой ненавистью:

– Он сюда не за тобой пришел.

Акира сказала это очень тихо, но Хаку всё же услышал:

– Да, я пришел дать тебе по лицу, но, видимо, не сегодня. Тихиро, иди сюда. Нечего мочить ноги в потопе Араи.

Я тут же двинулась к нему, потому что очень хотела наконец уйти из класса. Мы прошли через все ряды парт, и уже в дверях Хаку снова остановился. Он взял ремешок моей сумки и стянул её с моего плеча. Я позволила ему забрать её и почувствовала, что снова краснею. После этого Хаку сказал, глядя на Араи:

– Надеюсь, завтра здесь будет чище. А еще надеюсь, что ты поняла: не нужно трогать моих друзей.

Кохакунуси вышел в коридор, я, как верный пес, последовала за ним. А что мне еще оставалось делать. В голове царил хаос, рука несильно, но настойчиво болела, а плечу было непривычно легко без оттягивающей его сумки. Хаку шел впереди, неся и свой рюкзак, и мою сумку. Он остановился только во дворе школы, ожидая, пока я переобуюсь. Сам он был в уличной обуви: явно успел выйти из школы, прежде чем вернуться. Я надела ботинки и подошла к нему. Во мне снова начал просыпаться стыд, но другие эмоции перебивали его, не давая ему полной власти надо мной.

– Я сегодня на велосипеде, – начал Хаку, – и могу отвести тебя в больницу.

– Что? – я удивленно посмотрела на него, – зачем? Не нужно, я в порядке.

– У тебя болит рука, – сказал он, кивая в её сторону, – не шевелишь ей лишний раз. Вдруг перелом?

– Ерунда, Кохакунуси, я ломала руку и знаю, каково это. Ушиблась и всё.

– Если не хочешь в больницу, поедем ко мне домой.

Хаку говорил спокойно, но тут он отвел глаза и…его скулы стали чуть розовыми. Я, понятное дело, тут же стала ярче мака.

– Просто… моя бабушка могла бы осмотреть твою руку, она знаток народной медицины, и… да.

Ситуация была до того неловкой, что мне пришлось выдумывать, как её смягчить:

– Тебе ведь нужно было домой, а нас ждет Хироко… Мы могли бы поехать сначала до тебя, а потом к ней.

– Отличная мысль! – Хаку явно выдохнул, как и я, – поедем, это не займет много времени, а мне будет спокойнее.

Он отправился за велосипедом, а я тем временем написала сообщения Тамако и маме, чтобы не теряли меня, когда вернутся домой. Хаку ждал меня на дороге. Моя сумка и его рюкзак уже лежали в багажной корзине. Я села на заднее сидение велосипеда и поблагодарила высшие силы за то, что мне не нужно было смотреть в глаза Кохакунуси.

***

Долгое время мы ехали молча, и я просто наблюдала за жизнью своего города. Мы проехали рынок, детский сад и среднюю школу и выехали на дорогу, ведущую из города. Там нам нужно было свернуть, проехать через небольшую рощу и оказаться в небольшом полузаброшенном поселке, где и жил Хаку. Я все время хотела начать разговор, но слова не складывались в предложения. Мне хотелось поблагодарить парня, как-то отшутиться по поводу того, что я еду к нему домой, рассказать, что стихотворение посвящено именно ему… сколько всего я хотела ему сказать в тот момент, но не могла.

– Прости меня, пожалуйста, – неожиданно сказал Хаку, когда мы въехали в рощу. Звук его голоса прервал моё любование свежей ярко-зеленой листвой. – Я должен был понять, что она читает не свое стихотворение, и помочь тебе, но я ничего не сказал, даже когда ты зашла в класс.

– Эй, ты же не знал, Кохакунуси, – меня до глубины души пронзила грусть его негромкого голоса. Я даже забыла, что мне самой было не очень-то весело.

– И я должен был подождать тебя, но испугался. Так тупо, – он зло выдохнул, и руль дернулся в его руках, – я испугался, что все начнут болтать про нас. Прости меня.

Я подумала о том, что он не боялся разговоров о них с Хироко, но тут же послала эту мысль куда подальше.

– Ты спас меня от Акиры. Спасибо тебе за это. И мне совсем не за что тебя прощать. Просто сегодня какой-то сумасшедший день, вот и всё.

Хаку начал тормозить. Среди деревьев уже виднелся поселок. Мы остановились, я инстинктивно спрыгнула с сидения, и Хаку повернулся ко мне.

– Ты, правда, не злишься на меня, Огино?

– Да, – твердо сказала я, – просто… я не уверена, что могу сейчас говорить об этом.

– О чем именно?

– Как я должна ответить на твой вопрос, если не могу об этом говорить? – я неловко улыбнулась. Хаку внимательно посмотрел на меня. Ни намека на прежний драконий взгляд.

– Мы ведь друзья, Огино. Ты можешь сказать мне всё. Это касается твоего стихотворения?

Я всё же отвела от него взгляд и кивнула не ему, а старому дубу.

– Ты расскажешь мне, в чем дело? Не сейчас, когда-нибудь потом. Ты ужасно выглядела, когда Араи читала стихотворение. Оно ведь очень…личное.

Всё это было слишком похоже на один из моих снов: Хаку подбирал слова в разговоре о моем стихотворении, посвященном ему. Я вздохнула. Сны начинали проигрывать реальности.

– Конечно, если тебе интересно…

– Мне не просто интересно, – перебил меня Хаку, – мне важно знать, что с тобой всё в порядке.

Я снова посмотрела на дуб. Он приветливо покачал нижними ветками, мол, всё нормально, подруга, не надо умирать.

– Спасибо, Кохакунуси, – прошептала я.

– Да зови ты меня по имени, в конце концов, – внезапно почти раздраженно сказал Хаку, – кажется, можешь себе позволить после того, как я драл волосы Акире Араи.

Я посмотрела на него, и мы засмеялись.

– Ну и ты меня тогда не зови по фамилии.

– Так уж и быть. О, бабушка вышла встречать.

Он помахал кому-то, и я, повернувшись в сторону поселка, увидела в начале лесной тропы невысокую пожилую женщину. Тут я снова оробела. Но бабушка Хаку приветливо нам улыбалась, я видела это даже издалека, и я понадеялась, что с ней будет проще, чем с её внуком.

Бабушка Хаку. Подумать смешно!..

Мы подошли к ней. Она оказалась смуглой полноватой старушкой с большим количеством морщин на приветливом круглом лице. Седые волосы были собраны в пучок на макушке. Одета она была в простое темно-зеленое платье и тапочки, но на груди висел массивный золотой кулон грубой отделки. Не иначе подарок покойного мужа, подумала я. Её темно-карие глаза скользнули по мне и обратили свой взгляд к Хаку. Спустя секунду её сильные руки уже обнимали внука, а тот смущенно подставил щеку для смачного поцелуя.

– Ты сегодня долго, Нигихаями, – сказала старушка с улыбкой, – но теперь я понимаю, почему.

Она вновь посмотрела на меня. Я поклонилась ей:

– Здравствуйте. Меня зовут Тихиро Огино, я одноклассница Нигихаями.

– Конечно! Внук рассказывал мне о своих новых друзьях. А где же вторая девочка, дорогой?

– Она позвала нас сегодня в гости. Поэтому я сейчас схожу по магазинам, и мы с Тихиро поедем. Хорошо, ба?