Текст книги "Лишь в небе с драконом нежнейший вальс (СИ)"

Автор книги: Fred Heiko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

========== Пролог ==========

И всё же есть кое-что куда более жестокое, нежели смерть. Это забыть о том, кого ты любишь, пока ты жив.

Гэнки Кавамура

– Мы ведь ещё встретимся?

– Конечно, встретимся!

– Правда?

– Правда…

Я не должна оборачиваться, я знаю. Иначе произойдёт что-то плохое, непоправимое. Ты исчезнешь… или исчезну я, а может, разрушится весь мир, небо поменяется местами с землей… я не знаю, что будет, если я обернусь. Я должна верить тебе, мой дракон, а ты говоришь мне смотреть только вперед и идти прочь от тебя.

Но… я же не хочу уходить.

И я замедляю шаг, хотя впереди мне радостно машут родители, и сумасшедшее счастье накрывает меня, будто теплое мягкое одеяло после долгой прогулки поздней осенью. Мы справились. С вами всё будет хорошо. А я теперь принадлежу миру ками*.

Я оборачиваюсь.

Хаку сидит на коленях и сотрясается в беззвучных рыданиях, прижимая бледные руки с тонкими запястьями ко рту. Сердце вскричало во мне, пробивая путь из грудной клетки к нему, к нему, к нему! Я больше не слышала голосов родителей. Я не была уверена, что они по-прежнему стояли за моей спиной.

Я бежала к нему вверх по склону, несколько раз упав, содрав колени в кровь, но я не останавливалась ни на мгновение. Лишь бы быстрее вновь оказаться рядом с ним! Вот почему я не должна была оборачиваться… Он просто не хотел, чтобы я видела его слезы.

Хаку не слышал, как я бежала, поэтому не ожидал того, что я брошусь на него с объятиями, роняя на землю.

Он распахнул свои изумительные глаза изумрудного цвета, которые, омывшись слезами, стали ещё ярче и светлее. Я тоже плакала, уткнувшись ему в плечо, пахнувшее речной водой. Если бы я уловила этот запах раньше, мы вспомнили бы о нашей первой встрече намного быстрее.

– Тихиро, что ты делаешь? – сипло спросил Хаку. Его руки уже обнимали меня, сильнее прижимая к себе.

– Я не уйду. Я никогда не уйду… – я чуть-чуть приподнялась, чтобы заглянуть в его лицо, самое красивое лицо на свете.

Хаку улыбался. Он резко поднялся на ноги и поднял меня, не разжимая рук, и я удивилась тому, какой он сильный. Глупая, одернула я сама себя, ну, конечно же, он сильный. Слабаку не совладать с рекой Кохакугава.

Хаку разжал объятия и взял меня за руки. Он улыбался такой улыбкой, какую я ещё никогда не видела. Улыбкой пьянящего счастья.

– Тихиро… теперь мы никогда…

– …никогда не расстанемся, – прошептала я, повернувшись к стене и, как Хаку только что, зажала рот рукой, чтобы сдержать предательские всхлипы. Солнечный летний день исчез, исчез запах речной воды, исчез мой дракон. Ночь в очередной раз стала свидетелем моих глупых слёз.

Этот сон снился мне уже много лет, но я ни разу не услышала те сокровенные слова. Я каждый раз проговаривала их сама, проснувшись посреди ночи, давясь слезами и горечью от того, что это вновь всего лишь иллюзия. Что мне давно не десять лет. Что мой бело-зеленый дракон так и не нашел меня и вряд ли когда-то найдет.

«Бело-зеленый дракон, забери навеки с собой…»**

Эти слова промелькнули в моей голове и забрали с собой жалкие остатки сна. Я сбросила с себя легкий плед и уже через несколько секунд шарила по столу в поисках ручки, одновременно включая лампу. Что и говорить, в эту ночь я больше не уснула. Я писала, переписывала, нещадно чиркала, надолго задумывалась, шепотом проговаривала строки, внезапно казавшиеся мне складными. Раньше мне не приходилось писать стихов. Разве что несколько хайку для домашнего задания и школьных конкурсов, в которых я никогда не выигрывала. Но уж такие длинные стихи, с рифмой, на неродном языке мне никогда и не снились. Сон. Я усмехнулась, не вспомнив, когда в последний раз хорошо спала.

Я встретила рассвет, пытаясь разобраться в своих же каракулях, и была недовольна написанным, но я отдала этому слишком много себя. С тяжелым вздохом я свернула лист вчетверо и вложила его в черный ежедневник с плотной матовой обложкой – туда, где скрывалась вся моя душа. Спрятав ежедневник в школьную сумку, я снова легла на кровать, не надеясь уснуть. Но сон всё же пришел, и на этот раз я видела не изумрудные глаза, а бесконечную темноту.

Комментарий к Пролог

*Ками – бог, дух в синтоизме.

**Полный текст стихотворения можно прочесть по ссылке: https://ficbook.net/readfic/7266791. Так как японское стихосложение существенно отличается от привычного нам силлабо-тонического, давайте сделаем вид, что этот текст написан по-английски. ;)

Спасибо за прочтение!:з Буду рада вашим комментариям и мнениям!

========== Глава первая. В омут с головой ==========

– Сестрааааааа, вставай! Я приготовила завтрак!

По двери забарабанили кулаками. Я накрыла голову подушкой – жест безысходности от того, что снова нужно вставать и идти в школу. Тамако не переставала бить в дверь: это занятие явно доставляло ей удовольствие. Я всё же медленно встала и крикнула:

– Всё-всё, цербер, я поднялась.

– Ну и соня ты, сестрица! Родители уже ушли.

– И слава богу, – проворчала я, открывая дверь. Тамако стояла, опершись на стену, уже одетая в тщательно отглаженную форму средней школы. Все знакомые семьи упорно утверждали, что мы очень похожи, чем, вероятно, обижали мою младшую сестрицу. Она носила свою внешность, как сокровище, и ухаживала за собой соответственным образом. Что уж там, было о чем заботиться. В свои четырнадцать она выглядела старше, чем я, но в то же время милее… и более по-девчачьи, что ли. Её каре чёрных волос никогда не отрастало длиннее, чем на пять сантиметров ниже мочек ушей; идеальная кожа лица буквально светилась здоровьем и кричала об её правильном питании; тёмные глаза никогда не смотрели угрюмо, как часто делали мои, а пухлые губы всегда изгибались в приветливой улыбке. Даже сейчас, когда перед ней стояла заспанная, взъерошенная, злая старшая сестра.

– Мне бы спать, как ты, Тихиро, – сказала она, – но ты же знаешь, я просыпаюсь в пять тридцать и всё, как рукой сон снимает. Я тебе даже завидую.

Ничего не ответив, я пошла в ванную. Приняла душ, умылась, наощупь собрала волосы, отросшие до лопаток, в привычный высокий хвост; после быстро поела и взяла обед, который, как всегда, приготовила Тамако. Меня на кухню не заманишь и метлой, да и мама с сестрой давно на это плюнули. На мне была уборка всего нашего дома, и вот с этим никто не справлялся лучше, чем я.

Душ, хвост, завтрак, снова комната и сборы в школу. Мой замкнутый круг рутины, ненадолго прерванный каникулами, бесспорно, вселял уверенность в завтрашнем дне, но и отнимал все силы. Как это Тамако удаётся всегда быть такой весёлой? Но я знала ответ на этот вопрос и, завязывая галстук, сказала, глядя в глаза своему отражению:

– В её жизни не было купален Абурая.

Те, кто давно не видел меня и случайно встречал, например, на рынке, неизменно говорили мне одно и то же: «Ты совсем не изменилась, Огино-сан». Я, кажется, действительно мало изменилась. Об этом мне говорили не только старые знакомые, но и детские фотографии. Разве что выросла и осунулась: к счастью, ушли мои детские щёки, но я стала до того нескладной, что каждую новую школьную юбку приходилось подшивать. Изменились и мои глаза, в которых будто выключили свет. Мама всё вздыхала, глядя на меня, но давно перестала спрашивать, что со мной не так. Папа тоже махнул рукой. Ну, грустит и грустит. Кто в её возрасте не подвержен печали без видимой причины?..

Я открыла полупустую шкатулку с украшениями и посмотрела на свое главное сокровище. Тонкая розовая веревочка, которой я долгие годы подвязывала волосы, как всегда, приветливо мигнула мне, переливаясь на ненадолго вышедшем из-за туч солнце. Только она и поддерживала меня, напоминая, что всё происходило наяву, что образы из моих снов, которые я переносила на бумагу, не были порождением моей фантазии.

Но всё же я больше не носила эту резинку. Не хотела привлекать внимание, да и отчаялась встретить того, кто смог бы узнать предмет из мира духов.

Тамако снова позвала меня. Я закрыла шкатулку, взяла сумку и вышла из комнаты. Первый день первого триместра предпоследней ступени старшей школы. Не хотелось опаздывать.

***

По пути в школу Тамако перехватили её болтливые подружки. Они вскользь поздоровались со мной и окружили сестру, явно надеясь разделить нас. Тамако неловко улыбнулась, я пожала плечами и помахала ей. Не приклеить же девчонку к себе. Дальше я шла одна, морщась от холодного ветра и моросящего мелкой водной пылью дождика. Я любила такую погоду за то, что она была не похожа на самые яркие летние дни в моей жизни, но в тот день мне было совсем не радостно. Сердце сжималось без видимой причины, а между ребер будто положили тяжелую металлическую пластину и приказали нагревать её своим теплом. Я подумала, что это последствия бессонной ночи и внезапной борьбы со словами. Развить мысль мне помешал тонкий голос, раздавшийся за моей спиной:

– Тихиро-тян!

Я обернулась и улыбнулась. Меня окликнула Хироко Кодзима, моя единственная подруга. В детстве она чем-то серьезно переболела, из-за чего врачи не разрешали родителям отдать дочь в школу ни в шесть, ни даже в семь лет. Так, Хироко недавно исполнилось восемнадцать. Почему-то из-за этой небольшой разницы в возрасте одноклассники всегда относились к ней настороженно, несмотря на то, что девушка была симпатичной, доброй, всегда готовой помочь и талантливой – голос Хироко, пожалуй, самый чистый из тех, что я когда-либо слышала. Мне было всё равно, сколько ей лет, когда в средней школе мы оказались в одном классе. Я тоже была белой вороной в нашем школьном обществе. Наверное, это и сдружило нас. Мы проводили вместе не так много времени – у Хироко было много дополнительных занятий, помимо школьных уроков, – но в школе были практически неразлучны. Хотя, что и говорить, о своем путешествии в мир духов я ей никогда не рассказывала. Я вообще никогда ни с кем об этом не разговаривала, как и Хироко о своей болезни. У всех есть свои тайны.

– Хироко-сэмпай, – как всегда, со смехом откликнулась я, – привет! Я даже не опаздываю, надо же.

– Я хотела сказать тебе то же самое, – Хироко натянула длинный шарф повыше, оставив открытыми только глаза в серых линзах, – погода просто кошмар!

– Не говори… – я зевнула. Подруга тихо хмыкнула:

– Опять без меня развлекалась?

– Ага, именно. Просто плохо спала.

– Нервничала из-за начала года?

– Наверное, – не моргнув и глазом, солгала я, – не верится, что скоро всё это кончится. Целая эпоха.

– И куда деваться после этой эпохи…

– Ты уж куда-нибудь денешься, Хироко-сэмпай. Можно петь в кабаре, например…

– Ну и шуточки у тебя, Тихиро, – покачала головой Хироко, но все-таки рассмеялась.

Мы зашли в школу, переобулись и сняли верхнюю одежду. Линейка, возвещающая о начале нового учебного года, прошла, как всегда, очень скучно. Директор бодрым голосом провозглашал прописные истины: учиться старательно, не пятнать честь школы, помогать товарищам. После линейки по дороге в класс мы с Хироко обсуждали прошедшие каникулы: у меня они прошли чрезвычайно скучно, а подруга ездила в Осаку к кузине и была очень довольна своим путешествием. До звонка оставалось немного времени, но мы зашли последними и поздоровались с одноклассниками, услышав в ответ несколько приветствий. Длинноволосая Акира Араи, всеми признанная главная красавица старшей школы, вскинула голову и повела ровно очерченными тонкими бровями:

– Наконец-то прилетели наши пташечки.

Вроде бы, в её словах не было ничего обидного. Но её ленивый тон, её сверкающие глаза, идеально сидящая на ней форма, трое парней вокруг… всё это выводило меня из себя. Я не знала, почему я так не любила Акиру Араи. Моя Тамако со вздохом провожала её взглядом, когда та гордо проходила рядом, и говорила, что ей уже не быть такой же высокой. Будто бы в росте заключено величайшее счастье.

Прозвенел звонок, мы сели на свои места, а я пыталась успокоиться и смотрела в окно. Дождь усилился и оставлял на стеклах косые следы. Я любила свое место и вид из этого окна: за территорией школы был небольшой парк, а вдалеке виднелись наш дом и лес, сквозь который папа однажды попытался срезать дорогу на нашей тогда еще совсем новой машине… Через пару лет я набралась смелости и одна дошла до места, где всё началось. Я почти хотела, чтобы меня вновь заставили работать у Юбабы, чтобы вновь пришлось оттирать вонючие ванны и сносить грубости работавших там духов. Но ворота были завалены камнями. Проплакавшись и вернувшись домой, я спросила у родителей об этом. Папа сказал, что эту землю почему-то никто не покупает, поэтому местные власти решили законсервировать состояние этого памятника архитектуры. Малоубедительное объяснение, подумала я тогда. Скорее Юбабе больше не нужны девчонки, уводящие у нее из-под носа её лучших учеников…

Я заплутала в своих мыслях и не заметила одну странную вещь: наш молодой учитель литературы, Исигуро-сан, никогда не опаздывающий, до сих пор не пришел в класс. Потом Хироко говорила, что несколько раз пыталась меня окликнуть, но я никак не реагировала, даже когда она ткнула меня в спину линейкой. Такая уж я: если задумаюсь, никто не достучится до меня, пока я не вынырну из своего омута. Входная дверь хлопнула, и по классу прошелся тихий удивленный шелест, но я даже не обернулась, потому что до сих пор мысленно гуляла по высокому деревянному мосту: свесившись с него вниз, можно увидеть идущий по воде поезд… Я будто издалека услышала низкий, приятный голос Исигуро-сана:

– Рад всех вас вновь видеть. Мне выпала честь представить вам вашего нового одноклассника. Он хорошо сдал вступительные экзамены, поэтому некоторым из вас, балбесов, будет с кого брать пример. Представьтесь, пожалуйста.

– Моё имя Нигихаями Кохакунуси. Учиться с вами – большая честь для меня. Я…

Имя. Это имя. Твоё имя.

Пластина, будто лежащая у меня между ребрами, наконец-то нагрелась до того, что расплавилась и стекла до солнечного сплетения. Я медленно повернула голову и, вдохнув, не смогла выдохнуть.

Конечно, он тоже вырос, хотя я почему-то была этому удивлена. Он был достаточно широк в плечах при оставшейся гибкости и тонкости тела. Его темные волосы стали короче. Лицо – взрослее, и острые черты заострились еще сильнее. Но я тут же узнала глаза. Слишком часто они мне снились, слишком много я о них думала. Эти зеленые глаза.

Все повернулись ко мне. Исигуро-сан смотрел на меня с недоумением, я увидела это краем глаза. Хироко что-то приглушенно шептала, но я не понимала ни слова. Я даже не понимала того, что вскочила с места и до побелевших костяшек пальцев вцепилась в край парты. Мы встретились с ним взглядом. Он неуверенно улыбнулся.

Эти зеленые глаза смотрят прямо в мои.

И не узнают меня.

Комментарий к Глава первая. В омут с головой

Спасибо за прочтение!:з Буду рада вашим комментариям и мнениям!

========== Глава вторая. Плач цикад ==========

Я тут же отвела взгляд и увидела, как на меня смотрит Акира Араи, изумлённо изогнув тонкие брови. В классе стояла такая тишина, что, залети к нам мотылёк, можно было бы услышать, как его крылья бьются друг о друга. Этот морок внезапно разрушили тонкий голос Хироко и шелест её юбки. Я не могла пошевелиться, но поняла, что она тоже встала со своего места.

– Мы рады знакомству, Кохакунуси-сан. Надеемся, что вам понравится учиться с нами.

– О, – просиял учитель, – так Огино и Кодзима решили стоя поприветствовать нового одноклассника! Спасибо вам, это похвально.

– Меня что-то никто не приветствовал стоя, – недовольно сказал Тоси Вада, пришедший к нам в класс прошлой весной.

– Просто мы сразу поняли, что для тебя, Вада, это слишком большая честь, – холодно сказала Хироко, обычно очень смущавшаяся и с трудом заставлявшая себя говорить.

В любой другой ситуации я бы изумленно повернулась к подруге и ободряюще подмигнула бы ей. Несколько девочек хихикнули. Вада что-то сердито пробурчал.

– Что ж, теперь мы можем начать урок, – довольно протянул учитель Исигуро, – Кохакунуси, садитесь за свободную парту рядом с Огино. Девушки, вы тоже можете занять свои места.

Я почти рухнула вниз и старалась не смотреть на то, как Нигихаями Кохакунуси проходит мимо четырех рядов парт и садится за стол рядом со мной. Никогда не задавалась вопросом, почему за эту парту никто не садится, – настолько мне было все равно. Хироко любила свою последнюю парту за то, что иногда можно было улучить момент и заняться своими делами. Тут же какая-то щекочущая мысль пропела о том, что никто не занимал это пресловутое место ради того, чтобы его занял Хаку. Но Хаку ли это?

Исигуро-сан начал урок, но я по-прежнему не слышала ни единого слова. Я покосилась на своего нового соседа. Кохакунуси, напротив, был весь внимание: не поднимая головы, он заполнял лекцией первую страницу в новой тетради. Я смотрела на него, будто завороженная, не в силах отвести взгляда от его аккуратного профиля. Не знаю, сколько прошло времени до момента, когда плечи парня неловко дернулись, и он слегка повернул голову влево. Я снова увидела его спокойные зеленые глаза, с интересом смотрящие на меня. Так смотрят только в одном случае: когда ты окружен незнакомыми людьми и в каждом находящемся рядом пытаешься угадать своего будущего друга. Так не смотрят, увидев того, кого искал много лет. Я вновь отвела взгляд и решила открыть учебник на нужной странице и списать с доски хотя бы тему урока. «Ну, а вдруг я все-таки обозналась», – подумала я, яростно заштриховывая неправильно перенесенный в тетрадь иероглиф, а за ним и всё слово целиком. Но я не могла обознаться. Я не знала, что с ним случилось, однако была уверена в своей правоте: это Хаку, но он пришел сюда не за мной, а затем, чтобы узнать, что Кобаяси Исса употреблял в своей поэзии диалекты провинции Синано. А значит, его привело сюда не мое сочиненное ночью стихотворение, и он нашел дорогу в эту школу не благодаря моим снам…

– Огино, прочтите, пожалуйста, следующее хайку Иссы.

Я вздрогнула. Следующее? А каким, ради всего святого, было предыдущее?!

Справа раздался слабый, но настойчивый стук. Я, не думая, быстро повернула голову. Хаку смотрел в учебник, но большой палец и мизинец его левой руки были согнуты, а остальные три пальца стукнули о парту чуть слышно, как и в первый раз. Я не успела понять, что произошло, потому что тут же откашлялась и неспешно прочитала нужное стихотворение:

– О, цикада, не плачь!

Нет любви без разлуки

Даже для звёзд в небесах.

Мой голос дрогнул, но Исигуре показалось, что так выразился лишь мой восторг от хайку.

– Отлично, Огино! Кто укажет здесь киго*? Нет, Хори, давайте дадим возможность дебютировать нашему новому коллеге. Кохакунуси, пожалуйста.

– Сезонным словом здесь является цикада. Оно отсылает нас к лету и напоминает как о его скоротечности, так и о скоротечности жизни в целом. Стрекотание цикад – символ приближающейся осени. Но всё же… для меня главный смысл хайку лежит не между строк, а в них самих.

Он говорил негромко, но уверенно, и все вслушивались в каждое его слово, пытаясь составить первое впечатление о новичке. Я же слышала в его повзрослевшем голосе знакомые тоны и полутона. Я с трудом помнила голос Рин, но голос Хаку снился мне почти каждую ночь, поэтому я узнала бы его даже спустя ещё много лет.

– И в чем же для вас смысл этого хайку? – с интересом спросил Исигуро-сан.

– В волшебной силе любви, доступной каждому: и цикаде, проживающей свой короткий век и не знающей о звездах, и звездам, без устали наблюдающим за нами, но не догадывающихся о существовании маленьких цикад.

В его словах никто не услышал хвастовства и бахвальства своей тонкой душевной организацией, которая иногда просыпалась в моих одноклассниках во время подобных бесед. Хаку просто отвечал на вопрос и говорил о том, что думал.

– Как же это красиво! – с первой парты раздался мечтательный голос Акиры.

Я вскинула голову и увидела, что наша красотка буквально пожирает глазами зеленоглазого парня, развернувшись к нему всем корпусом. Во мне снова проснулись какие-то чувства, помимо ступора. В этот момент я ненавидела Акиру Араи. Хаку посмотрел на нее и коротко кивнул, вновь переводя взгляд на учителя литературы:

– Но из меня плохой толкователь высокой поэзии, Исигуро-сан.

– Если вам есть что сказать по поводу стихотворения, вы автоматически не можете стать плохим толкователем, Кохакунуси, и не верьте тем, кто говорит обратное.

За подобные мысли я и любила учителя Исигуро, но в тот момент я не могла на них сосредоточиться и как следует осмыслить. До меня медленно докатилось осознание того, что за соседней партой действительно сидит дракон Хаку, хотя оно не принесло за собой долгожданного счастья. Что-то похожее я испытывала, когда он сказал мне в лифте купален Абурая:

«Меня будешь звать «господин Хаку».

Я взывала к нему каждый день, я постоянно помнила о нем, я покрывала рисунками лист за листом в своем ежедневнике, я даже писала ему письма… Он же не знал, кто я такая, и мне начинало казаться, что он действительно никогда не вспомнит того, через что нам пришлось пройти ради друг друга.

Раньше мне казалось, что мой мир с каждым днем медленно рушится, держась лишь на стропилах памяти о тех летних днях в мире духов. Но и эти стропила начали трещать. Я не знала, как вести себя с ним, да и, если честно, я не могла об этом думать. Всё в моей голове связалось в один крепкий узел, из которого я не могла выдрать ничего осмысленного.

***

Первая половина дня прошла, словно в тумане или в очень дурном сне, после которого ломит все тело и отказывается работать мозг. Наконец, прозвенел звонок на большую перемену, и я на автомате поднялась, открыла сумку, достала пакет с едой и начала выходить из класса. Я остановилась у окна в коридоре, чтобы подождать Хироко, с которой ни словом не обменялась с начала уроков. Не зная, что ей говорить, я безуспешно пыталась придумать хоть одно шутливое оправдание своему поведению и не смогла ни до чего додуматься, потому что меня окликнул тот самый голос, вещавший на первом уроке о плаче цикад:

– Огино, я правильно запомнил?

А я думала, что ночью мне было тяжелее и больнее некуда. Всегда может стать ещё больнее.

Я столько раз представляла нашу встречу, и всё тело скручивало от предвкушения самого большого счастья в моей жизни. На деле же оказалось, что нет, никаким счастьем тут даже и не пахло. Не пахло и речной водой, кстати. Да, не сбыться моим самым красивым сновидениям: ведь он звал меня по фамилии, как будет называть любую новую знакомую. Одна из них неизбежно станет его девушкой. Может быть, ею станет Акира Араи. Они будут красивой парой.

Я развернулась и кивнула ему. Руки комкали бумажный пакет, я даже не пыталась их унять – бесполезно. Хаку… или как его теперь называть… тоже держал в руках похожий пакет и смотрел на меня, добродушно прищурившись.

– Меня учили всегда знакомиться по правилам, но мы уже знаем фамилии друг друга. Поэтому я хотел поблагодарить тебя за то… ну, за то, что ты меня так поприветствовала.

Я немного удивилась тому, как Хаку запнулся посередине фразы. Никогда не представляла его смущенным. Что ж… он действительно другой.

– Я… – начав говорить, я тут же забыла продолжение собственной мысли. Не так-то просто говорить с тем, к кому мысленно обращалась столько лет! – Не за что. А мы нигде не виделись раньше?

Я выпалила последний вопрос так быстро, будто от этого зависела моя жизнь. Возможно, какой-то части меня действительно казалось жизненно необходимым спросить об этом. Брови Хаку медленно поползли вверх, но в его мимике не отразилось то ясное выражение, которое застывает на лицах тех, кто считает меня странной. Я очень хорошо знала, как в таком случае поднимают брови. Хаку просто не ожидал услышать этот вопрос, поэтому он медленно ответил:

– Нет, думаю, мы нигде не виделись.

– Даже в детстве? Где-нибудь… у реки? – я схватилась за этот вопрос, будто за сухой тростник, надеясь выползти на берег. Но тростник переломился у меня в руке от одной его фразы:

– Я думаю, я бы тебя запомнил.

За его спиной показалась Хироко, изумленно округлившая глаза. Но подруга явно была в ударе, потому что она подошла к нам и, встав рядом с Хаку, сказала:

– Тихиро, прости, что заставила тебя ждать. Сато-сан проверял упражнения, которые я сделала на каникулах. Ну что, пойдем обедать? И, может, ты тоже присоединишься к нам, Кохакунуси-сан? Или тебя уже кто-то пригласил?

Я едва не поперхнулась. Что это с ней, с вечно нервничающей при виде незнакомых красивых парней Хироко? Я испытала огромную благодарность к ней, ведь она, сама того не зная, второй раз за день спасла меня.

– Буду очень рад присоединиться к вам, – улыбнулся Хаку, – Кодзима, верно? У меня плохая память на имена, поэтому я могу сто раз вас переспросить, не обижайтесь.

– Всё правильно. Мы с Тихиро обычно обедаем в галерее этажом ниже, если погода плохая, как сегодня. Там несколько столов и намного тише, чем в столовой или в классе.

– То, что нужно. – Хаку вновь посмотрел на меня, и его взгляд внезапно потеплел.

Я почувствовала, что сердце начало биться всё сильнее, как в моем сне, стремясь к нему. Показалось, что Хаку хотел что-то сказать, но промолчал, и мы молча двинулись к лестнице, где нас ждала очередная встреча с Акирой и её свитой. Вот уж кто никогда не отказывался от обеда в столовой, как и от лишней порции внимания.

– Кохакунуси-сааан, – Акира обратилась к нему вежливо, как и Хироко, но за этой вежливостью стоял такой явный подтекст, что не нужно было обращаться к учителю Исигуро за его толкованием. Стоило только посмотреть на трех её вечных поклонников, исподлобья глядевших на Хаку, и можно было понять, что наша красавица нашла себе нового принца, – пойдем обедать с нами? Я познакомлю тебя со всеми, да и мы узнаем друг друга чуть лучше.

Я демонстративно прошла мимо и продолжила спускаться. Меня-то никто не звал присоединиться. Хироко, чуть помедлив, последовала за мной. Я еле сдержалась, чтобы не поднять голову, снова услышав голос Хаку. Интересно, как к этому привыкнуть?

– Простите, но я обедаю с Кодзимой и Огино. Мы договорились об этом чуть раньше.

Я переступила через две ступени и чуть не упала, но никто этого не заметил. Хироко догнала меня и шепнула прямо в ухо:

– Надеюсь, ты не обижаешься?

– На что? – так же тихо спросила я. Хаку оставался еще один пролет до нас. Уж больно медленно он ходит.

– Ну, что я так выскакиваю сегодня весь день. – Хироко улыбнулась и поправила длинные волнистые волосы, – Никогда не видела тебя такой. Постарайся разговориться с ним, моего огня надолго не хватит.

Я хотела переспросить, о чем она говорит, но одного взгляда на её ехидную улыбку оказалось достаточно, чтобы всё понять. Подруга подумала, что я по уши влюбилась в зеленоглазого красавчика, и задумала взять на себя роль свахи.

«А что, – подумала я с внезапным задором, – а что? Будто мне есть что терять».

Мне всё казалось, что я не проснулась утром, и всё вокруг было лишь сном или чьей-то тщательно продуманной постановкой. Но вот мы втроем сели за небольшой круглый стол, достали свои бэнто, и я поняла, что моя голова не способна выдумать такой сюрреалистичный сюжет. Мы пожелали друг другу приятного аппетита и приступили к обеду. Я быстро посмотрела на то, что принесли с собой Хироко и Хаку. Тамако приготовила для меня рис с нори, большой кусок жареного лосося, вареное яйцо и несколько моти. Хироко, как всегда, ограничилась рисом, куском куриного филе и упаковкой разноцветных мармеладок, которыми она тут же щедро поделилась с нами. Бэнто Хаку было похоже на произведение искусства: даже хозяюшка Тамако позавидовала бы, заглянув парню через плечо. Сама коробочка была деревянной (не чета нашим с Хироко пластиковым контейнерам), а внутри были красиво разложены рис с умэбоси, тэмпура и небольшие слоёные пирожки. Я невольно залюбовалась, а Хироко, ахнув, спросила:

– Кто же у тебя такой талантливый повар, Кохакунуси?

– Бабушка, – улыбнулся он, – мне с ней очень повезло. Не знаю, как ей со мной, но надеюсь, что тоже. Хотя она постоянно вздыхает, что я мало ем.

Я быстро посмотрела на его худое лицо и снова уткнулась в свою еду. Хироко пнула меня под столом.

– Ты живешь с бабушкой? – нехотя спросила я. Хаку кивнул.

– Раньше с нами жил мой старший брат, но в прошлом году он уехал в Токио. Туда ему и дорога, мы с ним не особо ладим. А у вас есть братья-сёстры?

Хироко начала вдохновенно рассказывать о том, что она единственный ребёнок в семье, но всегда хотела младшего брата. Я задумалась. Бабушка, брат… как же это? Что с тобой случилось? Видимо, ничего плохого – теперь у тебя есть семья, ты ешь вкусную еду. А не помнишь меня… ну, велика ли беда?

– Тихироооо, – протянула Хироко, тряся меня за предплечье, – где ты сегодня пропадаешь?

– Наверное, думаешь о чём-то очень интересном? – Хаку положил руку под подбородок и чуть склонил голову вбок.

Я машинально затянула хвост потуже и подумала, что бы он сказал, если бы я ответила: «Да, о тебе». И что бы сказала Хироко… Я ничего не ответила и продолжила семейную тему:

– У меня младшая сестра, Тамако. Она хорошая, но всё равно часто меня раздражает. Наверное, дело во мне.

– Уверен, мой брат сказал бы так и обо мне. Только он бы ни за что ни признал, что дело в нем.

Мы немного обсудили жизнь с нашими сиблингами**. На удивление, мне было легко говорить с Хаку, если я не смотрела ему в глаза. Он был спокойным, но очень метко шутил и не смеялся своим остротам, что всегда очень подкупает.

Хироко была в восторге. Хаку рассказал, что он живет за лесом (сердце снова ухнуло вниз), но потом оказалось, что он имеет в виду рощу совсем в другой стороне. Где-то там стоит небольшой домик, где он прожил всю свою сознательную жизнь.

– В какую школу ты ходил раньше? – спросила Хироко, – у тебя отличные результаты экзаменов, мне об этом сказал Сато-сан.

Хаку замялся. Я насторожилась.

– Я был на домашнем обучении. Брат тоже окончил среднюю школу экстерном, а дальше занимался самообразованием. Сейчас он открыл небольшой книжный магазин, нашел каких-то партнеров. Бабушка говорит, что он далеко пойдет. Она занималась со мной сама и приглашала учителей, чтоб они помогли мне в подготовке к экзаменам. Директор школы пошел мне навстречу, сделал исключение, как он сказал: «единственное в многолетней практике». В любом случае, я рад, что оказался здесь.

– Мы тоже рады. Правда, Тихиро?

Я кивнула. Хаку, улыбнувшись, взял одну из круглых мармеладок Хироко и покрутил её в длинных пальцах, прежде чем съесть.

– Думаю, мы подружимся. Мне с вами легко. А я ведь не самый опытный человек в плане дружбы.