Текст книги "Душа неприкаянная (СИ)"
Автор книги: Flikey_ok
Жанры:
Ужасы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Пару дней он провёл в Лиме, посещая кафе и клубы, покупая дорогие вещи и загорая на пляже. Он словно отдавал давнишний долг самому себе. Он даже заглянул на рыбный рынок, там почти ничего не изменилось, только теперь Райми был по другую сторону. Голодные босоногие мальчишки смотрели на него из-за прилавков, и он вспоминал те времена, когда сам был таким. Но Лима вскоре наскучила ему, и он отправился в свою деревню.
Там совершенно ничего не изменилось: те же соломенные хижины, выстроенные прямо на земле, те же деревья вокруг. На открытой площадке, выходящей к излучине реки, перед деревней, собралось много народу, они с изумлением смотрели на Райми, одетого по европейской моде, с золотыми часами на руке, в дорогих кожаных сандалиях. Он никого не мог узнать, старого бруджо давно не было в живых, а новый смотрел на него с нескрываемым презрением. Но, тем не менее, Райми остался, он был умён и хитёр и понимал, что единственным способом добиться высокого положения в племени было сместить нынешнего шамана и занять его место. Он прекрасно знал местные обычаи и понимал, что ему не просто нужно убрать бруджо с дороги, ему нужно очернить его, а самому заслужить доверие. И он смог это сделать. Он принимал больных, от которых отказывался шаман, и вылечивал их, зная методы современной медицины и шаманские ритуалы, он умело совмещал их и почти всегда добивался результата. Постепенно люди стали доверять ему, старый бруджо злился, но не мог ничего поделать. Райми никогда не питал зла к шаману, он хотел лишь занять его место и стать уважаемым и почитаемым человеком в своём племени. Но судьба распорядилась так, что ему пришлось убить предшественника. Бруджо, понимая, что теряет власть и уважение, решил расправиться с конкурентом и попытался убить его. Он был человеком простым и бесхитростным, ночью, когда Райми шёл к своей хижине он подкараулил его с ритуальным ножом и бросился на него. Райми увернулся и ринулся бежать в джунгли. Бруджо прекрасно бегал, и Райми понимал, что тот, скорее всего, нагонит его, тогда он призвал на помощь свою силу. Он мысленно вызвал образ тигра и попросил помощи. Помощь не заставила себя ждать, через пять минут из джунглей выскочил зверь, и бруджо был растерзан.
Впервые за всю свою жизнь Райми использовал зверя для расправы над человеком, он смотрел на истерзанный труп бруджо и понимал, что это не тигр убил его, а он. Было противно и гадко, Райми вернулся в хижину и не выходил оттуда шесть дней. На седьмой он решил, что его грех прощён, и тогда он вышел к племени. Его ждали и приняли с радостью. Старого бруджо похоронили, и теперь место было свободно, и его, конечно же, предложили Райми. Он с благодарностью принял предложение, ведь он всю свою жизнь шёл к этому, наконец, его детская мечта сбылась.
========== Часть вторая. Глава третья. ==========
***
Райми впервые увидел её около двух недель назад. Он лежал на кровати в своей хижине и с вялым интересом следил за жирной мухой, ползающей по окну. Муха иногда поднималась и с противным гулом перелетала на другое место, но вскоре вновь возвращалась на окно и, перебирая короткими мохнатыми лапками, ползла по подоконнику. Его тошнило, кружилась голова, во рту был противный горький привкус, и это маленькое безобидное насекомое действовало ему на нервы, но у него не было сил встать и прихлопнуть её.
И в этот момент он заметил, что не один в своей хижине. В первую секунду он решил, что к нему зашел его ученик, худенький болезненный мальчик, который приносил ему отвары для пациентов, но чаще помогал по хозяйству и выполнял мелкие поручения, но присмотревшись, он понял, что в его хижине прямо у входа стоит белая девушка в старомодном платье. Райми с трудом сел на кровати, голова тут же закружилась, и всё поплыло перед глазами.
– Твоё племя проклято Господом Богом, – услышал он. – Твои воины гибнут на охоте, роженицы разрешаются мёртвыми младенцами, зверь минует капканы, дети умирают от болезней, и всё это потому, что Бог отвернулся от племени твоего, за грехи прошлые проклял он Вас, и вот гнев его пал мечом на головы Ваши.
Райми снова лёг и прикрыл глаза, он с трудом сдерживал тошноту. Он вспомнил тот отвар, что пил вместе со своим пациентом, его резкий запах, сладковатый вкус, вспомнил, как сделал пару глотков и почувствовал небывалый прилив сил, безудержное веселье, вспомнил, как отплясывал бешеный танец на поляне перед своей хижиной. Это было меньше часа назад, кто бы мог подумать, что последствия будут такими: тошнота, головокружение, упадок сил, слуховые и зрительные галлюцинации. Тем временем видение продолжало свою проповедь:
– Ты можешь помочь своему народу, в руках твоих сила. Ты можешь управлять зверем диким и домашним. Бог наградил тебя даром этим и отвёл от тебя руку убийцы твоего, когда воззвал ты к нему. Пришёл час расплаты за грехи твоего племени, так сними грех с людей твоих, очисть их от скверны великой, что навели на них стяжатели и убийцы. Словно Иуда Искариот за тридцать сребреников пошли они на грех смертный, и души их покоя не знают в аду, а моя душа покоя не знает на земле, ибо не может из оков земных вырваться. Томилась душа моя в теле моём и спала беспробудным сном, пока человек не разбудил её, прикоснувшись к могиле моей, и теперь он должен спасти душу мою и свою.
Райми, наконец, справился с тошнотой. Он снова поднялся на кровати, ухватившись за стену, и повернулся на голос проповедницы. Девушка стояла там же и смотрела на него. Лицо её было ему не знакомо, но он решил, что, видимо, просто забыл его, ведь за свою жизнь он повидал много людей. Райми был бруджо, но прежде всего он был хорошим хирургом с европейским образованием, и поэтому по-прежнему считал девушку своей галлюцинацией, вызванной отваром из наркотических растений. Особенно нелепо было то, что девушка говорила на наречии его племени, говорила о Боге и Дьяволе, о грехах и проклятиях, о Библии. Райми не мог даже на секунду предположить, что девушка не плод его воображения, поэтому, когда она вышла из хижины, он снова лёг и забылся крепким сном, и наутро вспоминал об этом как о ночном кошмаре.
Райми всю свою жизнь искал высшего знания: тогда, много лет назад, в хижине старого бруджо, после в бродячем цирке, потом в университете, он жаждал понять и узнать что-то такое, что-то великое, делающее жизнь, обычную, серую и простую, яркой и наполненной красками. Знание, которое поможет раз и навсегда избавиться от вопросов, что мучили его столько лет: кто он и зачем он здесь. Но к сорока годам он понял, что такого знания нет, его просто не существует. Есть учения о богах, есть учения о людях, есть просто учения и знания, которые сложно приложить к чему-то в жизни, но все эти учения никогда не смогут ответить на пару простых и коротких вопросов, и все эти учения лишь рождают новые более сложные вопросы, остающиеся без ответа. И тогда он смирился, решил, что путь его закончится там, где он его начал, и вернулся сюда. Райми раскрасил свою жизнь без великих знаний, он смог это сделать без каких-то ухищрений. Посмотрел на мир проще и понял, что всё не так плохо, как он видел это в начале своего пути. Все те, кого он считал убогими и серыми, оказались добрыми, милыми и интересными людьми. Всё то, что окружало его и виделось ему в серых тонах, вдруг заиграло яркими красками. Восходы солнца над тропическим лесом, бурное течение реки, игры полуголых и чумазых детей, полёт кондора высоко в небе – на всё это Райми взглянул по-новому и всё это полюбил и принял.
Райми был счастлив, он решил посвятить остаток жизни своему народу, принося в мир дживаро порядок и гармонию, да только вот в последние недели происходило что-то странное. Его люди действительно слишком часто гибли на охоте, женщины умирали от тяжёлых родов, хижины вдруг воспламенялись, оставляя целые семьи без крова над головой. Мужчины возвращались с охоты ни с чем, и в поселение пришел голод. И снова появились вопросы, только теперь это были простые вопросы: почему это происходит и что с этим делать. Райми искал ответы, да только их не было. То, что он увидел в хижине, странное видение и проповедь о проклятьях, насланных на дживаро за прошлые прегрешения, он не воспринимал всерьёз. Это было слишком просто и в тоже время слишком сложно для понимания: белая девушка, просящая его смыть грехи прошлых лет.
Райми ничего не знал о прошлых грехах, он не мог понять, каким образом его удалённое от цивилизации племя могло совершить преступление против белой женщины, говорящей странным языком, и не знал, каким образом он может ей помочь. Но объяснение появилось. На следующий вечер девушка явилась снова.
Теперь он не мог свалить всё на галлюцинации. Он не принимал пациентов, не пил травяных отваров, не курил наркотики. Райми весь день просидел в своей хижине, работая над своей биографией. Он давно решил, что должен написать её: его жизнь была странной и интересной и могла быть очень поучительной для многих.
Она пришла, когда стемнело. Электричества в их деревне не было, и он писал при свете двух свечей. Сначала он почувствовал холод, про себя он побранил нерадивого ученика, который не прикрыл дверь, когда уходил от него, но потом он понял, что сквозняк здесь ни при чём. Пламя свечей было по-прежнему ровным и не колыхалось, как должно было быть при дуновении ветра. Тогда Райми повернулся и увидел девушку. Она стояла там же, где и вчера, на ней было тоже одеяние, и она так же молча смотрела на него. Райми вскочил с места, задев руками листы с рукописью, и они разлетелись по полу. Девушка не шевелилась.
– Кто ты? – спросил он. Его голос заметно дрожал.
– Я приходила вчера и говорила с тобой, но ты не принял меня и не услышал тех слов, что говорила я тебе, – ответила она. Её голос был приятным и мелодичным.
– Я вчера был пьян от наркотиков, – ответил он и, немного с опозданием, понял, что глупо оправдываться перед призраком.
– Он ищет ответов и скоро найдёт. Я приведу к нему того, кто сможет помочь. Но пока он один и пытается убежать, а Бог не любит трусов и предателей, поэтому он покарает его и отдаст в руки злых людей.
– Кто? О ком вы? – Райми попятился и упёрся в стол спиной, девушка стояла у входа, и у него не было путей к отступлению. Пускай он и был бруджо, делая вид, что общается с духами, на самом деле за всю свою жизнь Райми никогда не сталкивался с чем-то действительно потусторонним. Свою мистическую власть над животными он объяснял простым везением и тем, что, по всей видимости, он пахнет как-то по-особенному, поэтому звери считают его вожаком.
– Кристоф Шнайдер, – ответила девушка. – Запомни это имя, Райми, ибо тебе предстоит помочь ему. Он по глупости своей заглянул туда, куда ему смотреть не следовало, и злой человек теперь охотится за ним. Ты должен помочь, ведь Бог выбрал тебя.
– Я не могу помочь, я не знаю, что я должен делать.
– Не отступай с пути своего, испугавшись фантома дьявольского. Не отступай, а иди и не бойся преград, ибо Господь Бог отведёт от тебя врагов твоих и предаст их в руки твои, ибо путь твой праведен, ведь на благо народа твоего направлен он.
Девушка, как и в предыдущий раз, говорила на наречии дживаро, Райми показалась кощунством говорить на языке индейцев о Боге, и он перешёл на французский.
– Какой бог? Чей бог? Я не верующий! Я верю в силу науки, и Бог мне неведом.
– Бог один, и вера твоя ничего не значит, – она тоже с легкостью перешла на французский. – Ты лицемеришь, Райми, когда говоришь людям своим, что изгнал злого духа из тел их, ведь не веришь ты ни в Дьявола, ни в Бога, ни в духов, что народ твой так боится. Но ты лицемеришь и когда говоришь себе, что не веруешь, ибо ты веруешь, и в час опасный взывал ты к Богу и просил помощи, и Бог помогал тебе, но ты забывал и снова шёл путём своего неверия. Сейчас ты должен помочь человеку, ты всю жизнь свою помогал людям, и Бог видел это и прощал твои грехи и маловерие.
– Чем я могу помочь? Этот Шнайдер болен? Ему нужны лекарства, операция, совет врача?
– Ты знаешь, что нет, ты должен указать ему путь, ты должен смотреть за ним и направлять его на нужный путь, когда он собьётся с него, но прежде ты должен узнать, почему я отправила его на путь этот. В твоём поселении ещё живы легенды и предания, и ты должен узнать, за какие грехи карает Бог ваш народ.
– Скажи мне ты! Скажи, ведь ты знаешь!
– Я знаю, – девушка улыбнулась. – Но я не скажу, ибо слова мои лишь пушинки, и стоит подуть ветру, они улетят, а то, что ты найдёшь сам, словно камни, и никому не сдвинуть их, кроме тебя самого. Ищи ответы, я дала тебе имя.
Девушка повернулась и вышла из хижины. Райми ещё пару секунд стоял на месте, не в силах пошевелиться, а потом выбежал на улицу. Он никого не увидел, поляна перед его домом была пуста, у соседних хижин сидели индейцы, но никаких следов белой девушки не было. Райми тяжело вздохнул и вернулся в своё жилище, ему нужно было подумать над услышанным.
*
Рихард не мог проснуться. Он открывал глаза, видел низкий потолок над собой, косые лучи солнца, пробивающиеся сквозь неплотно задёрнутые шторы, паутину в углу, поворачивался на живот, утыкался лицом в подушку и снова засыпал. Сон был плохой, беспокойный: ему снились дикие звери, холодные подвалы, жаркие пляжи, заброшенные дома, и каждый раз он должен был куда-то спешить, бежать за кем-то или от кого-то, сражаться с духами, людьми, прессой. Он снова просыпался, стонал и через пару минут опять засыпал. Наконец он смог сделать усилие над собой и сесть на кровати. В голове был туман, словно он ещё спал, во рту противный привкус, в висках стучало, и это значило, что через полчаса голова разболится, и ему будет очень нехорошо. Разбитая губа немного побаливала. Но снова засыпать он не хотел, сон был ещё хуже реальности.
Хотя и реальность не радовала. Вчерашний день казался бесконечным и невозможным. Все эти погони по ночному лесу, видения в ванной, странные разговоры с не менее странными людьми. Вчера он принял это и стал участником событий, не задаваясь вопросами и не пытаясь понять, сейчас же всё произошедшее не давало покоя, требовало объяснений, и от этого ему становилось ещё хуже.
Рихард всю свою жизнь прожил в реальном мире, там, где слова «колдун», «привидение», «духи» были скорее иносказательными и использовались либо в переносном смысле, либо в жёлтой дешёвой прессе и телевизионных шоу, гоняющихся за грошовыми, непроверенными сенсациями. Круспе никогда не мог бы предположить, что он наяву столкнётся с чем-то таким, чему не сможет найти разумного и рационального объяснения. С одной стороны его это раздражало, но с другой стороны ему было чертовски интересно и даже, может, лестно, что из сотен тысяч людей этой странной девушкой-призраком был выбран именно он – Рихард Круспе. Это делало его особенным, возвышало над остальными и придавало какой-то значимости и загадочности. Хотя было ли это так важно, ведь никто никогда не поверит в эту историю, да и рассказывать её он никому не собирался, он ещё помнил, что подумал о Шнайдере, когда тот вчера утром исповедовался ему в кафе. А если никто не узнает, то к чему все эти мучения, к чему эта бешеная беготня и преследование своей тени. Ведь для себя в своей душе он и так был героем, и ему не нужно было лишних подтверждений собственной уникальности.
Рихард поднялся с кровати и посмотрел на часы, была половина второго. Они приехали домой в полпятого утра, занималась заря, но город ещё крепко спал после разгульной и весёлой ночи. Им удалось поймать такси на подходе к городу, какой-то молодой турист возвращался в отель после ночной прогулки, и он подобрал их, не смутившись их непредставительным видом. Дома Рихард сразу пошёл в спальню, разделся и лёг в постель. Ему была ужасна даже сама мысль о том, чтобы принимать душ, он боялся того, что может вновь увидеть в ванной, хотя тело было липким от пота, и он чувствовал дискомфорт.
Сейчас же ванная комната не казалась ему столь ужасной, он поднялся с постели и пошёл в душ. Минут через двадцать, чистый и приятно пахнущий, он вышел в комнату и застал там Шнайдера.
– Рихард, я уж думал ты и не проснёшься никогда. Зашёл, тебя нет, мне даже на пару секунд нехорошо стало, – Шнайдер сидел на краешке стула, опёршись локтями о широко разведённые колени.
– Я мылся, – сказал Круспе. Боль в голове усилилась, и он зажмурился от яркого света. – Это ты шторы отдёрнул?
– Я, у тебя здесь темно было.
– Голова болит, – Рихард задёрнул штору и сел на кровать.
– Вроде не пили вчера, с чего бы это?
– Не знаю, я спал плохо. Может, акклиматизация, перемена погоды, да ещё этот урод по лицу мне заехал, – Рихард посмотрел на барабанщика. – Ты так и будешь здесь сидеть?
– А что? Нам идти, кстати, пора, я с Марией на два часа договорился. У нас всего… – Шнайдер посмотрел на наручные часы. – Чёрт, всего десять минут. Давай быстрей собирайся.
– Как десять? Ты что с ума сошёл?! Я не могу за десять минут собраться, я же ещё даже не завтракал.
– Потом, всё потом, – Шнайдер поднялся и заметался по комнате.
– Чего ты мельтешишь? И так голова болит!
– Где у тебя вещи, давай помогу.
– Иди лучше отсюда, помощник. Дай хоть одеться спокойно. У тебя есть что-нибудь от головы?
– Не знаю я. Есть, наверное, – Шнайдер взял со стула рубашку Круспе и критически оглядел её. – В этом пойдёшь?
– Она мятая, не пойду я в ней. Шнайдер, положи мои вещи, ты бы ещё носки мои проверил, иди, подожди в гостиной!
– Ты тогда будешь собираться долго и бесконечно, я тебя знаю.
– Не буду. Но всё равно при любом раскладе за десять минут я не соберусь. Я должен ещё кофе попить, покурить, перекусить, в конце концов.
– Потом поешь и покуришь, собирайся. Ты сидишь и ничего не делаешь! Рихард, Мария отпросилась на два часа, и у нас нет времени на все эти глупости, кофе, чай, булочки – забудь.
– Нет, – Рихард начал сердиться.
– Что «нет»?!
– Я не пойду никуда, пока не выпью чашку кофе, не выкурю сигарету и не приму что-нибудь от головной боли! А если ты будешь стоять у меня над душой и торопить, так я вообще сейчас лягу спать дальше!
– Понятно, – Шнайдер покачал головой и пошёл из комнаты. – Собирайся сколько хочешь. Я поехал в архив. На столе в гостиной я напишу адрес, дашь таксисту, если успеешь, конечно, собраться.
– Вот и хорошо.
– Да ничего хорошего! Ты вчера сам с этим архивом придумал, а сейчас начал характер свой показывать! Рихард, так не делают, понимаешь ты?! – Шнайдер почти вышел из комнаты, он остановился в дверях и гневно смотрел на Круспе.
– Знаешь что?! Я сюда приехал только ради тебя, – Рихард медленно и отчётливо произносил каждое слово. – И если ты не можешь понять того, что у меня раскалывается голова, и я не в состоянии ехать куда-то по такой жаре, не выпив хотя бы чашки кофе, то это не мои проблемы! Мы приехали в пять утра, я не выспался ни черта! Эта кровать проклятая, на ней невозможно спать! Вообще всё это бред полный! Я поехал с тобой вчера только потому, что ты попросил! Я вообще могу сесть на самолет и улететь на хрен, а ты разбирайся сам.
– Вот и катись. Толку от тебя всё равно никакого.
– Нет, Шнайдер, я не уеду! – Рихард поднялся с кровати. – Ты можешь катиться куда хочешь, а я никуда не уеду! Толку нет, говоришь?! Между прочим, без меня ты никогда не узнал бы имени этой женщины и так бы и бегал по своей Лиме в поисках ответов.
– Да пошёл ты! Тоже мне, незаменимый.
– Незаменимый, да! Сам пошёл, нехрен меня посылать! Ты опаздывал?! Вот и езжай, я скоро подъеду.
– Можешь и не ехать, без тебя разберусь, – Шнайдер вышел из комнаты, и Рихард ещё некоторое время слышал его шаги.
– Козёл, – тихо сказал Круспе и, отшвырнув полотенце, стал одеваться.
Через десять минут он вышел из комнаты и к своему удивлению застал Шнайдера в гостиной. Тот сидел в кресле и смотрел телевизор. Увидев Рихарда, он лишь коротко взглянул на него и указал жестом на кресло рядом.
– Ты же опаздывал?
– Тс-с! Сядь быстрей, смотри, что творится.
Рихард сел и посмотрел на экран. Шли новости, причём, на испанском. Сначала показывали какого-то толстого и потного полицейского, который, оживлённо жестикулируя, рассказывал что-то молодой журналистке. Рихард попробовал понять, о чём же они говорят, но от напряжения голова разболелась ещё сильней, и он прикрыл глаза. Когда он открыл их вновь, то полицейского уже не было, вместо него камера показывала зрителям пепелище пожара. По торчавшим во все стороны, почерневшим от копоти, деревяшкам можно было догадаться, что когда-то здесь стоял дом. Рихард не мог понять, что так сильно заинтересовало Шнайдера. Камера переместилась, и тут он понял. Это был тот самый аэродром, где они были вчера, а сгоревший дом был домиком-диспетчерской, где Рихарда посещали видения.
– Чёрт! Там выжил кто?
– Нет, оба мертвы, и старик, и сын его. Кстати, тот псих, что вчера за нами с пистолетом гонялся, это не сын его был, другой какой-то парень.
– Ты откуда узнал?
– Показывали фото их, видимо, родственников ищут. Сын лысоватый, толстый, а тот парень молодой был, поджарый.
– Тогда кто же это был?
– Не знаю, может, какой вор, денег хотел срубить.
– В лесу? Думаешь, в лесах недалеко от Лимы ночи напролёт туристы бродят, и воры там сидят и поджидают их? Ты бы ещё сказал, что Робин Гуд это был – принц воров.
– Рихард, не начинай опять. Не хочу я с тобой ругаться, не время сейчас и не место, – Шнайдер взглянул на экран. Картинка сменилась, и теперь миловидная девушка рассказывала о погоде. – Ладно, пошёл я, Мария ждёт. Адрес на столе, ключи там же.
– Подожди, значит, тот взрыв, что мы слышали вчера ночью в лесу, это оно и было.
– Да, а мы подумали, комета упала. Романтики хреновы. Всё, Рихард, некогда мне с тобой болтать, опаздываю я.
– Я недолго, сейчас кофе выпью, таблетку найду и тоже поеду. Ты бы подождал, я минут через пятнадцать готов буду.
– Нет, не могу. Мария ждёт. Нехорошо как-то, давай поскорей собирайся и выезжай, мы с ней будем в архиве. Февраль 1941, ты говорил?
– Да, зовут София.
– Думаю, найдём что-нибудь, надеюсь. Если нет, то я даже не могу предположить, что нам делать дальше.
– Побольше позитива, приятель. Всё будет окей.
Шнайдер удивлённо посмотрел на Круспе и сказал:
– Рихард, боже мой, ты говоришь как штампованный американский подросток из молодёжной комедии. Надеюсь, это юмор?
– Сарказм, – недовольно сказал Круспе. – Иди уже.
– Ладно, иду.
Шнайдер ушёл, оставив Рихарда в одиночестве. Тот ещё немного посидел в кресле, а потом пошёл на кухню готовить кофе и искать вожделенную таблетку от головной боли.
========== Часть вторая. Глава четвертая. ==========
***
К утру Санчо понял, что его младшего брата нет в живых. Он понял это внезапно, словно кто-то, стоявший рядом, прошептал ему об этом на ухо. Санчо вздрогнул и посмотрел по сторонам – вокруг был тот же лес, и ни единой живой души.
– Алехандро! – надрывно закричал он, понимая, что ответа ему не услышать. – Алехандро, твою мать!
Санчо сел на землю и разрыдался. Он не мог вспомнить, когда в последний раз плакал, это было так давно (видимо, ещё в Мексике), что воспоминания стёрлись из его памяти. Санчо считал себя настоящим мачо, мужчиной без страха и упрёка, а слёзы были уделом слабаков и ещё его слишком эмоционального младшего брата. Сейчас же слёзы текли по его щекам, и Санчо не стыдился этого, у него было оправдание: за одну проклятую ночь он потерял двоих братьев; в том, что Алехандро мёртв, он не сомневался. Теперь на этом свете у него не было ни единой родной души (свою мать он давно проклял и отрёкся от неё), и что самое страшное, не было даже могил, на которые он мог бы отнести цветы в день поминовения.
Солнце медленно поднималось из-за гор, освещая верхушки высоких деревьев, узкую дорогу, сломанную старую машину на ней. Санчо поднял глаза и посмотрел на розовеющее небо. Здесь, в этом прекрасном, но наполненном страданием краю, его больше ничего не держало. Он ненавидел Перу, ненавидел всю Южную Америку, ненавидел себя в ней. Где-то там, далеко, лежал город, о котором он столько грезил – Лос-Анджелес. Путь туда был долог и полон опасностей, но Санчо готов был пройти этот путь, пройти ради своей мечты. Он поднялся с земли, утёр слезы и побрёл по тропинке к своей машине. Она всё ещё не работала, но в ней лежал его пистолет, и он не собирался его бросать.
Санчо вспомнил, как Иисус, возвращаясь с аэродрома, наткнулся на его машину. С ухода Алехандро прошло чуть больше получаса, но Санчо уже начал беспокоиться. Он ходил в лес, выглядывал брата среди деревьев, звал его. Он слышал шум взрыва, видел всполохи далеко за деревьями, понял, что его босс исполнил, наконец, свою угрозу и уничтожил аэродром. Когда же он заслышал шум приближающихся машин, то вернулся на дорогу. Иисус притормозил перед ним, выглянул в окно и спросил:
– Эй, где твой брат?
– Ушёл в лес и не вернулся, – ответил Санчо. Он уже тогда почуял, что с братом что-то случилось.
– А с машиной что?
– Сломалась, – отозвался Санчо и пнул ногой колесо.
– Идиоты! Вы все полные кретины! – Иисус посмотрел на Санчо и потом, отвернувшись к водителю, сказал. – Поехали обратно, пусть сами как хотят, добираются.
Водитель съехал с дороги и, объехав сломанный «Форд», умчался прочь. Водители двух других джипов поступили точно так же, и вскоре Санчо даже не слышал шума их двигателей. Иисус бросил своего человека на произвол судьбы, но Санчо не был удивлён, он не ждал ничего другого от своего босса. Позже он пошёл в лес и бродил там, разыскивая брата, позже он плакал, сидя на земле, поняв, что брата нет в живых, и много позже, когда наступило утро, он брёл по пустынной дороге по направлению к городу.
– Я ещё покажу вам всем! – сказал он и погрозил кому-то невидимым кулаком. – Ты не смеешь так со мной поступать! Ты зря думаешь, что я сопляк, – Санчо нащупал в кармане куртки пистолет и довольно улыбнулся.
***
Марии было двадцать три года. Она родилась в Лиме в небогатой семье. Её мать работала в прачечной гостиницы и чаще всего приходила домой затемно, уставшая и злая. Отца своего Мария не знала и не помнила, но, судя по обрывкам разговоров между её бабушкой и матерью, сделала вывод, что её папаша был человеком гадким, подлым и лишённым всяких моральных принципов. Мать никогда не рассказывала дочерям об отце, на любые вопросы она коротко отвечала:
– У тебя нет никакого отца, не было, нет, и не будет.
Мария с сестрой росли под бдительным присмотром строгой и суровой бабушки и иногда втайне строили планы о побеге из дома. Первой «сбежала» Розалина: когда той исполнилось девятнадцать, она познакомилась с американским туристом. Это был красивый молодой спортсмен, приехавший в Лиму на выходные в поисках развлечений. Он, наверное, и не мог предположить, что вместо рассказов о бесстрашных подвигах и разгульных пьянках привезёт домой молодую невесту. Он увидел Розалину в коридоре отеля, где она подрабатывала горничной в свои выходные. Розалина была высокой, худенькой, миловидной черноволосой девушкой, но красотой она не блистала. Но, несмотря на это, молодой и перспективный американец влюбился в неё с первого взгляда. Он не посмотрел на её социальное положение, не подумал о том, что его избранница слишком молода, глупа и наивна, ему было наплевать на все условности, он полюбил её и вскоре увёз из страны.
Через два месяца Мария с матерью и бабушкой побывала на их свадьбе в Ист-Пойнте, во Флориде. Они прилетели на самолете в Таллахасси, и потом долго ехали на автобусе по пыльным дорогам Америки. Свадьба проходила в особняке молодожёнов на побережье. Розалина, улыбающаяся, счастливая, встретила их на пороге своего нового дома и с гордостью провела по всем комнатам. Мать, которая поначалу не очень лестно отзывалась об избраннике младшей дочери, называя его глупым и развратным американским повесой, увидев трехэтажный, дорого обставленный дом, гараж со спортивными автомобилями, а позже выпив дорогого шампанского на банкете, сменила гнев на милость и стала расхваливать его на все лады. Мария делала вид, что радуется за младшую сестру, но в душе ненавидела её. Она всю свою жизнь считала себя лучшей. Она была смышленей, привлекательней, интересней. В школе мальчишки отдавали предпочтение ей, даже не обращая внимания на серую и незаметную Розалину. Мария первой завела себе парня, первой потеряла девственность, но это было не самое главное – она лучше училась, лучше одевалась, ей не приходилось работать прислугой потому, что она собиралась поступать в университет. Но, несмотря на всё это, именно Розалина вышла замуж за богатого и красивого американца и уехала в США (Санчо бы понял терзания Марии), а она осталась в Лиме, и ей пришлось забыть об университете и устроиться на работу в кафе на побережье.
Свадьба Розалины проходила на открытой площадке перед домом, мать подошла к Марии и, наклонившись с видом заговорщика, сказала:
– Смотри по сторонам, здесь полно богатеньких и молодых американцев, не упусти шанса.
– Мама! – Мария с ужасом посмотрела на мать. – О чём ты?
– Не будь дурой! Нечего тебе в девках сидеть. Розалина тебя на год младше, а вон смотри, как пристроилась, смотри и не зевай. Вон погляди направо, – мать почти насильно повернула голову дочери. – Вон, какой красавец, и пялится на тебя вот уже полчаса. Иди, подойди и познакомься!
Красавцем оказался немолодой лысеющий низкорослый мужик с бегающими глазками и небольшим пивным пузиком.
– Мама, он старый!
– Ничего не старый, нормальный. Может, просто чуть старше, чем муж твоей сестры. Зато он богатый, я видела, на какой тачке он подъехал. Наверняка какой-нибудь нефтяной магнат.
Мария совершенно не хотела знакомиться с этим малоприятным и совсем непривлекательным мужиком, но мать настояла. Она, словно старая сводня, подвела Марию к мужчине и представилась.
– Здравствуйте, сеньор. Я мать невесты, а это сестра её, Мария. А вы родственник?
Мужик сально улыбнулся, скользнул взглядом по вырезу Марии и сказал:
– Да, я дядя жениха. У вас прекрасные дочери: и Розана, и Мария. Просто красавицы, все в мать.
Её мать заулыбалась и смущённо потупила взор.
– Розалина, – поправила Мария.
– Что? – не понял дядюшка.
– Мою сестру зовут Розалина, а не Розана.
– Не важно. Розана, Розалина, какая разница.
– И правда, совсем не важно, – мать Марии продолжала улыбаться, – главное, они обе молоды и прекрасны, как юные нимфы.
Мужик рассмеялся, его дряблый пивной живот под одеждой ходил ходуном. Мария увидела, что верхние пуговицы его белой рубашки расстёгнуты, и оттуда виднеются светлые курчавые волосы. Она представила его без одежды, и ей стало противно.
