Текст книги "Душа неприкаянная (СИ)"

Автор книги: Flikey_ok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Райми занялся расследованием. Ему пришлось поехать в Лиму, дорога вымотала его, он добирался на лодке Икитоса, потом пересел на маленький самолёт и к ночи был в Лиме. Пришлось снимать номер в отеле, а наутро он пошёл в архив и разыскал всё, что мог, о смерти этой девушки. Её звали София Вацлевич, он нашел её фотографии в старых газетах. В марте 1941 года дочь известного православного миссионера, беженца из России, Петра Вацлевич, пропала в Перу. Они с семьёй приехали в декабре 1941 в Южную Америку, чтобы проповедовать православие индейцам и наставлять их на путь истинный. Был большой скандал, католики были против, и в газетах встречались гневные заголовки: «Со своим уставом в чужой монастырь не ходи», «Православные христиане нарушают заповеди Господни» и тому подобное. К марту, когда София пропала, католическая общественность уже успокоилась, тихая православная семья не делала ничего плохого. Они мирно жили в маленьком домике в Лиме и не пытались проповедовать свою религию. О них даже забыли, пока отец не обратился в полицию и не заявил о пропаже дочери. В газетах мелькало её лицо. Миловидная белокурая девушка улыбалась со старых фотографий, Райми узнал её – не было сомнений, к нему явился дух Софии Вацлевич. Тело девушки так и не нашли, вскоре о ней забыли. Шла война, и такие мелочи, как внезапная пропажа двадцатипятилетней православной христианки, быстро забывались. Райми читал дальше; в газетах, датированных 1946 годом, он прочёл, что семья Вацлевич покинула Перу (это было чуть больше, чем за десять лет до строительства храма, и значит, внезапно вспомнившийся ему русский мужчина с трудно выговариваемым именем никак не мог участвовать в этой истории), отправившись в США. На этом все упоминания об этой семье обрывались.

С девушкой было понятно, Райми не мог понять только одного – почему её душа до сих пор не может найти покоя. София при жизни была набожной христианкой, это было ясно из статей о её жизни, он думал, что её родители, скорее всего, служили молебны за упокой, и по всем канонам православия душа её должна была давно отправиться на небо. Хотя Райми ни в чём не уверен. Девушка не была похоронена по православным обычаям, её кости до сих пор лежали где-то в лесах Амазонки, если, конечно, звери ещё не растащили их, и, может быть, это и было причиной. Райми понял, что самому ему не разобраться, нужна была помощь православного священника, но он никак не мог пойти в церковь. Он был бруджо, а для них это было страшным грехом. Он говорил с духами, ну, или делал вид, что говорил, использовал заклятья индейцев, повелевал зверем. Конечно, он мог бы и промолчать, прийти в церковь и поговорить со служителем, но это претило его принципам, и тогда он решил искать некоего Шнайдера. Того человека, на которого и указала ему покойница.

Со Шнайдером было сложней. Он порылся в книгах, но ничего не нашёл. Тогда он решил обратиться к помощи новейших технологий. Он зашёл в Интернет и набрал в поисковике «Кристоф Шнайдер». Оказалось, что людей с таким именем в мире очень много, один был даже барабанщиком известной группы, о нём было больше всего информации. Райми прочёл про этого Шнайдера, он жил в Германии и, следовательно, не мог иметь к его делу никакого отношения. В Лиме тоже нашлось несколько Шнайдеров, да только вот ни одного Кристофа. Райми зашёл в тупик.

Рами вышел в город и пошёл гулять по набережной. Он прокручивал в голове всю эту историю, снова и снова возвращаясь к загадочному Шнайдеру. Девушка сказала, что он должен указать Шнайдеру путь, но как он мог это сделать, если он понятия не имел, кто такой Шнайдер и где его найти. В раздумьях он забрёл в безлюдный сквер и присел на лавочку. Рядом с ним сидели два пацанёнка и о чём-то оживленно разговаривали. Райми не слушал их, пока вдруг не услышал фамилию «Шнайдер».

– Ты прикинь, – говорил один, – я тебе мамой клянусь, это он и был.

– Да ты врёшь, чего Шнайдеру здесь делать. У них сейчас нет тура.

– Да не тупи, я Шнайдера в лицо по-любому узнаю. Я вышел из магазина и смотрю, он стоит на дороге, один, и тачку ловит.

– Тебе показалось.

– Да не показалось мне. Я же не кретин. Я к нему подошёл и спросил.

– Чего спросил?!

– Спросил, он это или нет.

– И чего?

– Чего, чего. Оказалось, он.

– Да ладно?

– Прохладно, я даже автограф взял.

– Покажи.

– Он дома у меня, в тетрадке. Я из школы с ранцем шёл, и у меня ничего, кроме тетрадок, не было. Вот я ему одну и дал.

– Дурак, в тетрадке это не круто!

– Эта нормальная тетрадка с Rammstein на обложке, с фотографией их.

Райми повернулся к ребятам.

– Молодые люди, простите за беспокойство, вы говорите о Кристофе Шнайдере?

Мальчики посмотрели на него с недоверием, наконец, один из них сказал:

– Да, а что?

– Это ударник известной рок-группы?

– Не рок, дядя. Они не рок играют, а индастриал-метал, – сказал тот парень, что видел Шнайдера.

– Не важно, но вы говорите о нём?

– Ну, о нём, и чего дальше? Нельзя что ли?

– Да нет, можно. Просто я понял, что этот человек сейчас здесь? В Перу?

– Ну да, я его видел и автограф брал, – мальчик почесал нос и посмотрел на друга. Было видно, что их напрягает разговор с малознакомым человеком.

– Вы уверены, молодой человек?

– Слушайте, дядя, я уверен. Вам-то чего? Вы чего – фанат?!

– Нет, мне просто очень надо поговорить с вашим Шнайдером. Вы случаем не знаете, где он живёт?

– Эх, дядя. Если бы я знал. Это лучшая группа в мире, и я всю свою жизнь мечтал познакомиться с ними, если бы я знал, я бы сейчас тут не сидел.

– А где вы его видели?

– В Лиме, конечно.

– Лима большая. Какой район?

– Рядом со статуей этой дурацкой.

– Какой статуей?

– Ну, эти два каменных, которые целуются, – мальчик рассмеялся. – Ладно, дядя, нам домой идти надо.

Мальчики поднялись со скамейки и, всё ещё посмеиваясь, убежали прочь. Райми улыбнулся, всё постепенно становилось на свои места.

========== Часть вторая. Глава шестая. ==========

***

Санчо стоял в тени деревьев через дорогу от офиса Иисуса. Было воскресенье, и офис не работал. Парень вот уже полчаса околачивался здесь и раздумывал над тем, как ему пробраться внутрь. Он знал, что его босс хранит все документы в сейфе рядом со своим столом. Там были паспорта его покойных братьев и его паспорт. Документы были поддельные, они получили их уже в Лиме, и по этим документам они были гражданами Боливии, их мексиканское прошлое было навсегда стёрто из истории вместе с их побегом. Но эти поддельные документы были сделаны в полиции Лимы, и к ним нельзя было придраться. Иисус однажды отправлял братьев в Колумбию на самолёте, и ему пришлось делать эти документы. Санчо понимал, что с таким паспортом он без труда сможет купить билет до Веракрус, а там его ждал человек, который переправит его в США.

Всё было прекрасно, да только вот офис не работал, дверь была закрыта, а даже если он и проберётся внутрь, то ему никогда не открыть сейфа с кодовым замком. Санчо решил, что он подкараулит Иисуса и, приставив тому пистолет к голове, заставит открыть сейф. Поначалу идея показалась ему отличной, но немного подумав, он понял, что пройти с заложником по людным улицам Лимы будет нелёгким делом, его тут же раскусят и заметут в полицию, а там уж Иисус постарается, чтобы он не дожил до суда. Нужно было поджидать босса в офисе, в его кабинете, там, где уж точно никто не увидит. К тому же, потом можно запереть Иисуса и по-быстрому смотаться из города. Санчо решил, что, когда стемнеет, он через окно проберётся в офис и там притаится. Он закурил и снова посмотрел на окна здания. И тут он заметил джип босса. Санчо напрягся и отошёл немного подальше. Машина остановилась у входа, но никто не выходил. Сквозь тонированные окна Санчо не мог увидеть, что творится внутри. Минут через десять дверь с пассажирской стороны открылась, и на тротуар вышел Шнайдер, щурясь от яркого солнца.

– Чёрт, поймал-таки, ублюдок, – выругался Санчо и сплюнул на землю.

Вскоре показался Иисус, он вышел на улицу, погрозил пальцем Шнайдеру, что-то сказал ему. Они ещё какое-то время стояли перед дверями и смотрели друг на друга, а потом Иисус рассмеялся и пошёл в офис. Шнайдер отправился следом. Через несколько секунд они скрылись за дверью, Санчо остался стоять на улице, судорожно размышляя над тем, что ему делать дальше.

***

Шнайдер никогда не считал себя трусом. У него были маленькие слабости, страхи, фобии, но в общем он думал о себе как о смелом и даже, может быть, отчаянном человеке. В последние недели он видел много того, что могло бы свести с ума даже самого дерзкого и отважного, но он не сдался, он остался прежним, и даже не просто остался, он шёл вперёд по трудной и опасной дороге, пренебрегая опасностью и оставив позади свои глупые суеверные страхи. Втайне он гордился собой, но сейчас поводов для гордости у него не осталось. Когда он увидел ствол пистолета, направленного ему в лицо, и осознал, что в любую секунду этот страшный человек с библейским именем может нажать на курок, выбив его мозги, он испугался настолько, что перестал понимать, что с ним происходит. Он даже не заметил, как остановилась машина, в которой его везли, не услышал, как Иисус приказал ему снять повязку с лица, Шнайдер думал о смерти. Конечно, за сорок с лишним лет мысли о конечности существования не раз наведывались к нему в гости, но всегда это было что-то такое далёкое и нереальное, что-то такое, о чём не стоит слишком долго думать и из-за чего пока ещё рано огорчаться, но это было раньше, а теперь всё изменилось. Смерть дышала ему в лицо, заглядывала через плечо, наступала на пятки, поглаживала холодными пальцами по спине, и Шнайдеру стало плохо. Плохо в буквальном смысле, его желудок сжался в комок, во рту появился противный горьковатый привкус, голова закружилась, его подташнивало, и он опасался, что если так будет продолжаться, то в скором времени его просто вырвет прямо на дорогущую обивку сидений.

– Да твою мать! – гневный окрик Иисуса вывел его из забытья. – Сними ты повязку, оглох что ли?

Шнайдер стянул повязку с лица и тут же зажмурился, солнце даже сквозь тонированные стёкла слепило его.

– Уснул? – спросил Иисус уже дружелюбно.

– Немного, – ответил Шнайдер.

– Я сейчас сниму блок с дверей, и ты выйдешь на улицу. Никуда не ходи, стой, где стоишь. Иначе я просто пристрелю тебя.

– Хорошо, – если бы Иисус сейчас предложил ему выйти на улицу и сплясать посреди мостовой, он бы, наверное, ответил так же, просто потому, что смысл слов почти не доходил до него.

– Вот и славно, ты умный парень, и ты мне начинаешь нравиться, может, наш разговор к чему-нибудь нас и приведёт.

Шнайдер услышал, как что-то щёлкнуло.

– Можешь выходить.

Но Кристоф по-прежнему не шевелился.

– Выходи из машины! Мы вроде бы с тобой договорились?

Шнайдер потянулся к ручке, открыл дверь и вышел на улицу. Солнце сразу же ослепило его, он зажмурился, потом прикрыл глаза рукой. О побеге не могло быть и речи, его ноги отказывались слушаться его, он чувствовал, что мышцы одеревенели, и если он попробует бежать, то, скорее всего, просто рухнет на асфальт, а дальше выстрел и пустота…

Наконец глаза привыкли к свету, Шнайдер убрал руку от лица и посмотрел по сторонам. Он стоял на тротуаре перед входом в невысокое кирпичное здание. Кругом ходили люди, но они не обращали на него никакого внимания, он взглянул на джип, его похититель всё ещё не выходил. На другой стороне дороги в тени деревьев какой-то молодой человек курил и смотрел на него, но он был так далеко. Время уходило, а Шнайдер ничего не делал, стоял, словно корова на бойне, и ждал своей смерти.

Из-за джипа показался Иисус. Он улыбнулся, погрозил ему пальцем, словно маленькому шаловливому ребёнку, и сказал:

– Не смей убегать, мы договорились.

И в этот момент страх отступил, словно этот глупый и совершенно неуместный жест вернул его в реальность. Барабанщик, наконец, смог вздохнуть полной грудью и без ужаса посмотреть на своего похитителя. Перемена в Шнайдере не ускользнула от глаз Иисуса.

– Ты, я смотрю, в себя пришёл, приятель, – сказал он, подойдя почти вплотную к ударнику. – Ну, что же, это здорово, да только вот смотри не взбрыкни. Я ведь срать хотел на то, что мы с тобой стоим посреди многолюдной улицы, если побежишь или кричать начнёшь, прибью на месте.

Иисус улыбнулся, но Шнайдер заметил, что в этой улыбки совсем нет дружелюбия, это был оскал хищного зверя, поймавшего свою добычу и играющего с ней перед тем, как сожрать. Глаза Иисуса, светло-голубые, водянистые, оставались холодными и смотрели на него испытующе. Но на этот раз Шнайдер не испугался, он не отводил взора, и Иисус рассмеялся.

– Смельчак! Уважаю таких засранцев.

Иисус отвернулся и пошёл ко входу. Шнайдер молча смотрел, как тот открывает дверь, он уже не надеялся сбежать, глупо было бы предполагать, что этот мужчина промахнётся, но он надеялся, что Иисус замешкается в дверях, и он успеет со всех сил ударить его. Но он просчитался, Иисус жестом гостеприимного хозяина пригласил его войти первым, и Шнайдеру не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Офис Иисуса располагался на двух этажах. Шнайдер не обратил внимания на табличку на входе и теперь пытался понять, чем же занимается этот человек. Прямо у входа стояла стойка ресепшн, сейчас за ней никого не было. Справа и слева от стойки вверх уходили две лестницы с железными перилами и прозрачными ступенями. За лестницами располагался зал, похожий на зал ожидания в аэропортах: со скамейками, автоматами с питьевой водой и шоколадками. Посреди зала работал небольшой декоративный фонтанчик под стеклянным колпаком. Иисус сразу направился вверх по лестнице, поманив Шнайдера за собой.

На втором этаже был небольшой коридорчик, в конце которого Шнайдер увидел двустворчатую деревянную дверь.

– Как тебе мой офис? – спросил Иисус, остановившись.

Шнайдер удивлённо посмотрел на него, казалось, этот человек издевался над ним.

– Нормально, – буркнул он.

– Тебе не нравится, но, тем не менее, тебе придётся заглянуть в мой кабинет, – улыбнувшись, сказал Иисус и пошёл к дверям.

– Как будто у меня есть выбор, – тихо сказал Шнайдер и пошёл следом.

В кабинете было душно и сильно пахло табачным дымом. Шнайдер удивлённо посмотрел на неубранную пепельницу, полную окурков, она стояла посреди широкого деревянного стола рядом со стопкой каких-то бумаг. Иисус поймал взгляд Шнайдера и спросил:

– Не куришь?

– Нет, бросил.

– А я всё никак не могу, приучался с малолетства к срани этой и всё никак не отделаюсь.

– Послушайте! – Шнайдеру надоел этот бесполезный разговор. – Вы не для того меня сюда привели, чтобы рассказывать о ваших вредных привычках и показывать мне свой офис, вы хотели поговорить, так говорите!

Иисус снова пристально посмотрел на Шнайдера.

– А ты нахал, приятель. Ещё какой. Наверное, ФБР от тебя в восторге.

– Кто?

– Хватит! – Иисус, как и раньше, совершенно без перехода, перешёл на крик. – Не думай, что я кретин! – он прошёл к креслу и сел в него. Шнайдер остался стоять посреди кабинета.

– Не нужно строить из себя идиота! Я давно знаю, что ты работаешь на ФБР, знаю ещё с того момента, когда тебя замели с этим героином.

– Я не работаю на ФБР, – Шнайдер понимал, что оправдываться бесполезно, он понимал, что Иисус даже станет слушать его, но эти слова сами вырвались.

– Я сказал, хватит! – Иисус побагровел и ударил кулаком по столу. Пепельница подпрыгнула, и пара окурков упало на стол. Иисус равнодушно стряхнул их на пол. – Теперь послушай меня, засранец. Я очень не люблю, когда какой-нибудь говнюк пытается кинуть меня, а ты пытаешься, и ты говнюк. Но, – Иисусу сделал паузу и улыбнулся. – Но ты мне интересен. Поэтому ты ещё жив.

– И чем же я интересен вам? – Шнайдер сел в кресло напротив Иисуса. Он сам удивлялся своему хладнокровию.

– А тем, что я могу с твоей помощью выйти из всего этого дерьма чистеньким. Понимаешь?

– Нет, – честно ответил Шнайдер.

– Тупица, – беззлобно сказал Иисус и закурил. – Я заплачу тебе больше, чем они, не думай, что я беден. ФБР наверняка сказали тебе, что я на грани разорения. Мои клубы давно не приносят дохода, мои поставки перекрыли. Но это они так думают. Эти агентства – полное дерьмо. Мелкое дерьмо. Это было так, для развлечения. Я и денег-то с них особенно не имел. Да и клубы эти, что мне за дело до них. Ходят сынки богатеев, ходят потому, что я могу предложить нечто большее, чем выпивку и стриптиз. Эти сопляки все давно сидят на хмуром, а у их отцов носы в муке. Папашки покупают у меня, сынки покупают у меня. А ещё и девочки, хотя это уже мелочь. Мне до шлюх этих, в принципе, нет особого дела. Это просто вопрос чести. Всё принадлежит мне, значит, и шлюхи тоже мои. Ты знаешь, что шеф полиции покупает у меня муку?

– Понятия не имею, – ответил Шнайдер. Он вообще мало разбирался в сленговых названиях запрещённых веществ, и слова Иисуса звучали для него полным бредом, но понимал, что он говорит не о хлебопекарной муке.

– Так вот, знай. Шеф этой грёбанной Перуанской полиции нюхает мою муку и трахает моих шлюх, когда его толстая жена не знает, – Иисус затушил сигарету в пепельнице и поднялся с кресла. – Ты всё ещё не веришь мне, думаешь, я приукрашиваю, завираю, пытаюсь запудрить тебе мозги. Я покажу.

Иисус прошёл к сейфу в углу кабинета, набрал комбинацию цифр и открыл его. Шнайдер внимательно следил за ним. На столе остался лежать пистолет, Шнайдеру не стоило особого труда вскочить с кресла и схватить пистолет, но он боялся, что тот не заряжен. Иисус не выглядел идиотом, и, может, это была лишь уловка.

– Смотри, – Иисус достал из сейфа несколько пачек стодолларовых банкнот и швырнул их Шнайдеру. Барабанщик поймал одну пачку, другие упали на пол к его ногам.

– И что? У вас есть доллары, и что дальше? – Шнайдер поднял деньги с пола и положил их на столик рядом с собой.

– А то, – Иисус отошёл от сейфа, – что я заплачу тебе больше, чем эти засранцы из Бюро, и ты скажешь им, что я чист, как стекло. Что ты следил за мной и говорил с моими людьми, но я чист, как стекло. Я дам тебе имя, ты назовёшь его. Человек это большой, и они поверят. Короче, друг, ты станешь работать на меня. Шнайдер молчал.

– А потом ты уедешь в Европу и станешь моим человеком там. Я давно хотел начать бизнес в Европе, всё случая подходящего не было. Вот он и настал, мать его, случай этот.

– Я не наркоторговец, вы что предлагаете мне торговать этим дерьмом у себя на родине? А зачем мне это?

– Нет, ни в коем случае. Ты будешь моими глазами, ушами. Ты ведь музыкант, и круг общения у тебя соответствующий. Увидишь, кто хочет что купить, ты ему и намекнёшь, что знаешь, где чистый товар есть. Будешь моим торговым представителем. Спрашиваешь, зачем тебе это? А затем, что ты будешь получать огромные деньги, такие деньги, которые тебе и не снились. И не говори, что тебе это не нужно, что ты и так богат и популярен. Я знаю, что всегда есть что-то, чего нам не купить, всегда есть что-то, чего ты хочешь, а денег на это никогда не хватает. Есть дорогие яхты, есть золотые прииски, есть крупные отели на побережье, которые словно только и ждут того, когда ты их купишь. Я знаю, потому что сам такой. Ты даже не представляешь, какая это охренительная штука – большие деньги. Не те деньги, которые ты зарабатываешь на своих поганых концертах, а настоящие деньги, о которых ты даже не мечтал, – Иисус засмеялся.

Шнайдер хотел было ответить ему, но тут заметил, что позади Иисуса из ниоткуда появилась девушка-призрак. Иисус, кажется, не замечал её, он предался своим мечтаниям о том, как здорово пойдёт его бизнес в Европе.

– Твои друзья ведь покупают кокос, а какой? Говёный. А почему говёный? – Иисус замолчал на секунду и тут же продолжил. – Потому что у вас нет хороших поставщиков. Пока товар доходит до Европы, – а он приходит к вам в основном из Индии и России, – его уже двадцать раз разбавят и испоганят. Нашего товара у вас там почти нет, потому что нас не пускают. Но я знаю, как найти ходы. Это, может, не будет легко, но я найду. Я покорил Южную Америку, и Европа тоже будет моей. Какого хрена здесь так холодно? – Иисус зябко повёл плечами и обернулся. Позади него стояла София.

Шнайдер видел, как Иисус молнией метнулся к столу, схватил пистолет и два раза выстрелил в девушку. Выстрелы оглушили Шнайдера, он машинально закрыл уши руками и пригнулся.

Привидение никуда не делось, она по-прежнему стояла у стены и с доброй улыбкой смотрела на Иисуса.

– Что за дерьмо такое?! – закричал Иисус.

Шнайдер услышал этот крик и отнял руки от ушей.

Иисус, казалось, забыл о существовании Шнайдера, он попятился к выходу, держа девушку призрака на прицеле. Она не шевелилась, пока он не переступил порог, тогда она медленно пошла за ним.

– Изыди! Изыди! – заорал Иисус и снова выстрелил.

– И даровал Бог милость тебе свою и отводил от тебя руки врагов твоих, но не видел ты его, – сказал девушка.

– Заткнись, – Иисус снова выстрелил и побежал прочь по коридору.

Шнайдер поднялся с кресла и осторожно пошёл следом. Он видел спину девушки, она медленно шла по коридору и говорила:

– Ты грешен, так покайся! Кровь невинных на руках твоих, кровь детей на руках твоих, и зелье сатанинское разносишь ты средь праведников, как заразу опасную. Отрекись от зла, покайся, и Бог простит тебя, как прощал самых грешных сынов своих. Прейди к Богу, покажи веру свою, покажи раскаяние твоё.

Иисус остановился перед лестницей, глаза его были абсолютно безумны, рот растянулся в страшной усмешке.

– Ты с того света вернулась, вернулась, чтобы забрать меня, мама. Я не хочу тебя видеть, убирайся, убирайся к отцу, уйди. Я давно не маленький и тебе не испугать меня.

Шнайдер удивился, ведь этот странный человек называл Софию своей матерью. Неужели он действительно её сын? Хотя ведь это могло быть правдой, Рихард говорил о том, что она жила в 1941 году, а ведь она могла прожить ещё лет пятнадцать, родить сына и умереть много позже.

– Мать твоя давно на небесах и покой нашла там, – сказала София, продолжая приближаться к Иисусу. – А ты не найдёшь покоя, пока не покаешься. «Не убий», – говорил Иисус, что же делал ты? Ты убивал и мучил. «Не укради», – говорил Иисус, что же ты делал? Ты воровал, и стяжательство твоё проклятьем твоим стало. «Не прелюбодействуй», – говорил Иисус. Что же делал ты, ты вертепы создавал и плодил разврат и в искушение праведников вводил. Покайся. Мать твоя нарекла тебя именем святым, ты же не свят, а грешен.

– Сука! – закричал Иисус и снова выстрелил. Шнайдер пригнулся, пуля пробила дырку в стене рядом с ним, посыпалась штукатурка. В воздухе сильно пахло порохом, у Шнайдера стало щипать глаза.

Иисус побежал вниз по лестнице, девушка пошла следом. Шнайдер постоял немного в коридоре и услышал ещё один выстрел. Тогда он тоже пошёл вниз.

Иисус стоял у входной двери, упершись в неё спиной, и смотрел на Софию. Шнайдер видел, что одной рукой Иисус пытается открыть замок, другую руку с пистолетом он направил на призрака. Это было глупо и нелогично, Иисус не мог не видеть, что его пули не доставляют никакого беспокойства Софии, но всё равно продолжал стрелять. Шнайдер внимательно посмотрел на Иисуса и решил, что тот тронулся умом. Из его рта стекала струйка кровавой слюны, на теле не было никаких видимых повреждений, значит, Иисус прикусил себе язык до крови. Глаза его нездорово блестели, он часто моргал и жутко улыбался.

София же продолжала проповедовать:

– И сказано в Писании: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Что же делал ты: проклинал и ненавидел, и слухи о жестокой мести твоей разнеслись над городом, и боялись тебя все. Так прейди к обиженным тобой и колени свои преклони, и проси милости и прощения, ибо лишь в прощении спасение твоё.

– Заткнись, ты мне всё детство эту ахинею говорила и заставляла молиться. Это дерьмо и срань, Бога нет, есть лишь деньги. Где был твой Бог, когда машина сбила тебя на этом сраном перекрёстке? Где был твой Бог, когда меня били все эти сраные подонки? Заткни пасть, тварь! Ты была плохой матерью при жизни, так после смерти ты не стала лучше. Ступай в ад, – Иисус снова выстрелил, пуля пробила стеклянный купол над фонтаном и вода с шумом вырвалась наружу, потекла на пол, между скамейками, под стойку.

– Скверна в устах твоих, зло в речах твоих. Покайся, грешник. Твоя мать нашла покой на небе, хоть не было покоя ей на земле, и выносила мучения, что посылал ей Господь, ты же слаб, и грех твой от слабости происходит.

Иисус, наконец, справился с замком, он открыл дверь и выскочил на улицу. Всё затихло, было слышно лишь тихое журчание воды, вытекающей из пробитого фонтана и шум улицы, доносившийся через приоткрытую дверь. И вдруг Шнайдер услышал гудок автомобиля, скрип тормозов. Он побежал вниз, мимо Софии, почувствовал холод, исходивший от неё, выскочил на улицу и увидел Иисуса.

Тот лежал на мостовой, одна его рука была неестественно вывернута, изо рта на асфальт текла кровь. Вокруг собралась толпа зевак, рядом с телом Иисуса стоял молодой испуганный мужчина, видимо, водитель, который и сбил безумца. Он что-то кричал на испанском, размахивая руками. Машина стояла здесь же, чуть поодаль – старый, помятый, переживший свои лучшие дни «Рено», передняя фара была разбита, бампер искорёжен, лобовое стекло пошло трещинами. Видимо, удар был такой силы, что Иисуса отбросило на несколько метров вперёд, он упал на мостовую, где и умер.

Немного пошатываясь, Шнайдер спустился с лестницы на тротуар. Он помнил, что София осталась в офисе, но ему совершенно не хотелось возвращаться и говорить с ней. Он быстрым шагом направился прочь, и в этот момент кто-то схватил его за руку. Шнайдер обернулся и увидел невысокого, хорошо одетого мужчину, по всей видимости, индейца.

– Что вам нужно?! – сказал Шнайдер и высвободил руку.

– Меня зовут Райми, я Бруджо, и София направила меня к Вам, – сказал индеец на чистом английском.

========== Часть вторая. Глава седьмая. ==========

***

Рихард зашёл в архив под руку с новой знакомой, в нос ударил запах тысяч старых бумаг, хранившихся здесь. Прямо у входа за старым столом сидела пожилая женщина в очках и что-то читала. Она подняла глаза на посетителей, оглядела их и снова вернулась к чтению.

Рихарду было не по себе. Шнайдер пропал, его новая знакомая была слишком уж откровенно навязчива и почти вешалась ему на шею. Эта старая женщина, взглянувшая на него с нескрываемым презрением… всё это, плюс новая и ставшая уже неприятной ему страна, опасности, подстерегающие на каждом шагу… Головная боль, которая только усилилась, привела его в скверное расположение духа.

– Спросите её, можно ли нам просмотреть газеты за 1941 год, – сказал он Марии.

Женщина снова подняла глаза и довольно громко сказала по-английски.

– Что вы всё ищете-то там?

– Простите? – Рихард удивлённо посмотрел на женщину.

– Два дня назад приходил тип один, индеец, тоже эти газеты искал. Посмотрел и такой радостный отсюда выскочил, будто про наследство своё прочитал.

– Какой ещё индеец? – Рихард подошёл поближе.

– Я откуда знаю. Индеец какой-то. Спрашивал меня ещё, не знаю ли я чего про какого-то Шляндера или Шнайдера.

– Шнайдера? Кристофа Шнайдера?!

– Да, точно, так он и сказал. Кристоф Шнайдер. Вы знаете такого человека?

– И что вы ему ответили?

– Что я могла ответить, молодой человек, я понятия не имею ни о каком Шнайдере, я и посоветовала ему не приставать к честным женщинам с глупыми вопросами.

Рихард испуганно посмотрел на Марию. Девушка говорила, что Шнайдер, скорее всего, застрял в пробке, и это на время успокоило его, но сейчас, после слов этой женщины, Рихард снова стал беспокоиться. Он ведь сам ехал на такси от того же дома и никаких пробок не было, Шнайдер выехал на двадцать минут раньше, и он если бы даже и попал в пробку, то давно должен был приехать. Рихард немного подумал и решил, что с ударником что-то случилось. Он не знал что, может, его похитили, может, его сбила машина, может, эта жуткая дама-приведение уволокла его куда-нибудь в джунгли, а может, тот самый индеец добрался до него и… Рихард решил об этом не думать, ему срочно нужно было вернуться домой. Он ещё не знал, что будет там делать, он даже не мог представить, что ему нужно делать, но почему-то решил, что первым его действием должно стать именно возвращение домой.

– Извините меня, но мне придётся уйти, – сказал он, повернувшись к Марии. – Я вам всё равно заплачу, раз уж побеспокоил. Просто появились новые обстоятельства.

Мария, кажется, расстроилась.

– Сколько я вам должен?

– Ну, я даже не знаю, – сказала она и посмотрела ему в глаза. – Может, в благодарность вы сводите меня в ресторан? Я же не могу брать деньги за перевод, которого не было.

Девушка улыбнулась. Она была симпатичной. Стройная, большегрудая, с красивыми глазами, полным чувственным ртом. Может, в другой ситуации Рихард и сам пригласил бы её на ужин, но сейчас это внезапное предложение с намёком на продолжение напугало его.

– Ну, я… – он смутился и посмотрел в сторону, встретился глазами с пожилой женщиной, которая с интересом наблюдала за ними, смутился её и потупил взор. – Я даже не знаю.

– Пожалуйста, мне просто неловко брать деньги с вас, Рихард, – она произнесла его имя с каким-то придыханием, почти проглотив все согласные.

– Ладно, – Круспе поднял глаза и посмотрел на неё. Мария улыбнулась.

– Тогда часов в восемь, рядом с нашим кафе, хорошо?

– Нашим? – Рихард немного удивлённо посмотрел на Марию.

– О, – девушка улыбнулась, немного покраснела и опустила глаза. – Что же это я говорю такое, извините. Кафе, где я работаю, там рядом есть очень милый парк.

– Ну, может, мне лучше вам сначала позвонить. Если Шнайдер… – он осёкся, хотел сказать «похищен», но подумал, что этой девушке не следует знать ничего лишнего. – Если Шнайдер не найдётся, то я даже и не знаю, смогу ли я.

– Он найдётся, я уверена, – у неё был мягкий, нежный вкрадчивый голос, казалось, что она не говорит, а уговаривает его.

– Но всё-таки, может, я лучше позвоню? – Рихард снова взглянул на пожилую женщину, та, как и минуту назад, внимательно смотрела на них и ничуть не смущалась того, что подслушивает чужой разговор.

– Хорошо, я дам вам мой номер, – Мария полезла в свою маленькую, почти игрушечную сумочку и достала оттуда такой же маленький блокнотик. – У вас ручки не будет? – спросила она у женщины, та молча протянула ей карандаш со стола.

Рихарду казалось, что эта старая женщина на стороне Марии, что она сочувствует и сопереживает ей, и если он отказался бы от ужина, то старуха непременно осудила бы его и наверняка не постеснялась высказать это вслух. Хотя, может, это ему только казалось. Мария тем временем написала номер на листке и протянула ему. Рихард взял листочек, сложил пополам и убрал в карман брюк.