Текст книги "Душа неприкаянная (СИ)"

Автор книги: Flikey_ok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Рихард поднял глаза и встретился взглядом со Шнайдером. На пару секунд ему показалось, что ударник действительно не в себе. Эти испуганные глаза на исхудавшем лице, синяки от недосыпа, которые не мог скрыть даже загар, складка на лбу между бровей. Шнайдер отвёл взгляд и стал с тоской глядеть на океан. Рихард молча смотрел на него и понимал, что здесь всё не так замечательно и правильно, как он думал пару минут назад. В этой прекрасной наполненной солнцем и ароматами цветов стране с его другом произошло и, по всей видимости, продолжает происходить что-то ужасное, что-то такое, о чём он боится говорить. Круспе хотел было уже сказать Шнайдеру, что готов помочь, во что бы то ни стало, как к ним подошла официантка.

– Сеньоры готовы сделать заказ? – спросила она с вежливой улыбкой на ломаном английском.

– Рихард? – Шнайдер посмотрел на Круспе.

– Ты уже бывал здесь? В этом кафе?

– Да, был, ты готов сделать заказ?

– Я могу тебе доверять?

– Да! В чём дело, Рихард?

– Дело в том, что я хочу полностью положиться на твой вкус, только давай без местной экзотики.

Шнайдер понял, наконец, в чём дело, улыбнулся, покачал головой и, повернувшись к официантке, сказал:

– Два кофе и яичницу с беконом для моего друга. И умоляю вас, без перца.

Девушка улыбнулась и ушла выполнять заказ.

– Без перца? А яичница разве бывает с перцем? – Рихард с сомнением посмотрел на барабанщика.

– Местный колорит. Если ты хочешь нормально поесть, то предупреждай официантов, что перец тебе не нужен. Но я уверяю тебя, перец в твоих блюдах всё равно будет, они не могут без этого.

– А что будет, если я забуду об этом сказать?

– Тогда еда будет настолько острой, что ты не сможешь проглотить и кусочка.

Официантка принесла кофе, поставила его на столик и тихо ушла.

– Ладно, давай теперь забудем о местных обычаях, и ты мне расскажешь, наконец, что происходит, – Рихард сделал маленький глоток и поставил чашку на стол.

– Хорошо, я расскажу. Умоляю тебя, дослушай до конца и не перебивай.

Рихард утвердительно кивнул, закурил, и приготовился слушать.

– Это началось сразу после того, как я позвонил тебе в Нью-Йорк и договорился о встрече. Утром, я взял напрокат машину и поехал в Канту, это город на востоке от Лимы. Скажу тебе честно: к тому времени, я настолько устал от людей, что хотел просто побыть в одиночестве. Хотел насладиться быстрой ездой, и при этом, с осознанием того, что ты никуда не спешишь и не опаздываешь. Хотел знать, что смогу свернуть на любую манящую меня дорогу, и никто не скажет с упрёком, что это отличается от экскурсионного маршрута. Я приехал в Канту к обеду, перекусил взятыми из отеля сандвичами и с огромным удовольствием осмотрел окрестности. Боже мой, Рихард, – Шнайдер неожиданно оживился.

Рихарду казалось, что ударник готов говорить о чём угодно, только чтобы не рассказывать главного.

– Ты не представляешь, какие замечательные кактусы растут в тех краях, их называют колючки Раимонди. Здоровые, около десяти метров в высоту – это что-то. Это нужно видеть, незабываемое зрелище. Говорят, что они цветут раз в сто лет, и после этого погибают, – Шнайдер вдруг замолчал, взял в руки мобильный телефон и внимательно посмотрел на экран.

К ним подошла официантка и поставила перед Рихардом тарелку с горячей и аппетитной яичницей. Когда девушка отошла, Рихард попросил:

– Шнайдер, продолжай.

– Да, извини. Я возвращался из Канты, когда уже стемнело. Дорога была пустынной, и я развил приличную скорость. И тут, прямо перед моей машиной, появилась девушка. Я ударил по тормозам, но эта проклятая развалина проехала ещё пару метров, прежде чем остановиться. Я был уверен, что сбил несчастную, но когда вышел, то никого не нашёл. Тогда я поехал дальше и через некоторое время снова увидел девушку, мне показалось, ту же. Но я решил, что просто немного переутомился. Она стояла на обочине и голосовала. Я подобрал её, она просила довести её до города.

– И ты согласился?

– Да, надо было ехать дальше, но меня замучила совесть. Она села впереди, на заднем сидении у меня лежал плед, корзинка с провизией, тёплая куртка, стояли бутылки с водой. Сначала всё было нормально, я спросил, откуда она; оказалось, что из Америки. А потом… она сказала, что в детстве бежала из России, когда начался красный террор. Я ещё подумал, что это как-то нелепо. Она была совсем молодая, и этот террор… это ведь было в начале двадцатого века. Я решил, что она просто не в себе и молча поехал дальше, и…

Шнайдер замолк и посмотрел на Рихарда. Тот как раз заканчивал свой завтрак.

– Знаешь, ты бы доел.

– Почему? – не понял Рихард, кладя в рот кусочек прожаренного бекона.

– Дальше история будет весьма неприятной.

– Ничего, говори, я переживу.

– Ладно, как знаешь. До отеля оставалось совсем немного, и вдруг эта девушка закричала, чтобы я свернул. Я так растерялся, сворачивать было некуда, и я продолжал ехать, она вцепилась в руль и пыталась повернуть его. Тогда я остановил машину, повернулся к ней и увидел мертвеца.

– Чего?! – Рихард отодвинул тарелку и испуганно посмотрел на ударника: его опасения подтвердились, Шнайдер, по всей видимости, был не в себе.

– Рихард, я же просил не перебивать меня и дослушать до конца.

– Хорошо.

– Да, я увидел мертвеца. Я не знаю, как такое возможно, но эта девушка, она разлагалась на моих глазах, а потом полезли черви – мерзкие, белые, жирные. Они заползали на мою рубашку, и там так воняло, как в аду, – Шнайдер сглотнул, передёрнул плечами и продолжил. – Я выскочил из машины, побежал прочь и тут увидел, что по дороге кто-то едет. Я слышал шум машины, видел фары, хотел уже побежать навстречу, но тут осознал, что что-то не так. Когда я понял, что происходит, было уже поздно. Водитель грузовика уснул за рулём и выехал на встречную полосу, он протаранил брошенную мной машину и проехал ещё метров двести, прежде чем смог затормозить. Моя машина превратилась в груду покорёженного металла, а я так и стоял на дороге с идиотским выражением лица. Но, понимаешь в чём дело, если бы я не выскочил из машины, или сделал бы это двумя минутами позже, то сейчас ты бы носил цветы на мою могилу.

Рихард хотел было что-то спросить, но Шнайдер остановил его рукой, сделал глоток кофе, который уже давно остыл, поморщился и продолжил:

– Поздно ночью я вернулся в отель и попытался забыть всё, что со мной произошло. Это было нелегко. Я долго бродил по номеру, пытался читать, смотреть телевизор, пару раз укладывался в кровать, но эта ужасная мёртвая девушка стояла перед моими глазами. Тогда я пошёл в бар и напился. Напился до чёртиков и, довольный, пошёл спать. Проснулся я через пару часов. Звонил телефон в номере, и я проклял того, кто посмел перевести на меня звонок в такое время. Обычно в отелях в такое время постояльцев не беспокоят, но если уж это случается, то на это должна быть какая-то веская причина, чрезвычайное обстоятельство. Всё ещё пошатываясь, я добрёл до телефона, гадая, что же могло стрястись. Я поднял трубку и услышал женский голос. Не знаю, как я узнал его, но я был уверен, что это та самая девушка с дороги. Было очень плохо слышно, сплошные помехи и шум, но её слова я разобрал: «Я спасла тебе жизнь, теперь ты должен дать мне упокоение. Помоги мне». Она говорила по-немецки, хотя в машине мы говорили по-английски, и я не упоминал, что я немец. Я закричал в трубку, чтобы меня оставили в покое, и это совсем не смешно, но она уже отключилась. Я почти мгновенно протрезвел, включил свет и перезвонил портье, чтобы узнать, откуда был звонок. Но портье ничего не знал, в мой номер никто не звонил. Мне стало нехорошо. Я сидел на кровати и чувствовал, как трясусь от страха. Я пытался найти объяснение, но его не было, и тогда я снова лёг спать. Уснул, как ни странно, сразу и проспал до обеда. А на следующий день я съехал из отеля и перебрался в Лиму, я ведь жил тогда не здесь, а в курортном местечке Серро Азуль, это на юге в полутора часах езды от столицы. Я решил, что последние два дня проведу в Лиме, поброжу по городу, посмотрю достопримечательности. Я поселился в отеле «Santa Cruz», здесь, в районе Мирафлорес. Тут всегда весело и шумно: множество ночных клубов, театров, ресторанов и главное, никаких мёртвых девушек. Я спокойно провёл эти два дня до отлёта, но мне не суждено было покинуть Перу. Я выехал из отеля заранее, за час, меня предупредили, что в Лиме из-за автомобильных пробок добраться до аэропорта весьма проблематично. Я взял такси и поехал. Но опоздал в аэропорт на десять минут, проклиная всех, я решил лететь другим рейсом, но, тут, оказалось, что у меня нет с собой документов, и я не мог купить билет. Пришлось возвращаться в отель. В номере ещё даже не убирались, мои документы лежали на тумбочке возле кровати, и я удивился, как мог не заметить их, когда уходил. Я взял документы, снова поехал в аэропорт, купил билет на ближайший рейс до Нью-Йорка, и тут началась гроза, все рейсы отменили. Пришлось сидеть в зале ожидания на своих вещах всю ночь. На утро погода наладилась, и я уже собирался улетать, но с самолётом что-то случилось, и нас попросили подождать ещё. Я ждал, и тогда она позвонила снова, на мобильный.

Шнайдер всё это время смотрел на океан, но тут он повернулся к Круспе, тяжело вздохнул и продолжил.

– Номер никогда не определяется, деньги за звонок не снимают, я не знаю, откуда и как она звонит, я вообще не знаю, как она это делает. Прорываясь сквозь помехи, она сказала мне, что я не должен улетать. Я узнал этот голос сразу и жутко напугался. А её слова напугали меня ещё больше. Я попытался возразить, сказал, что должен улететь, но она была непреклонна. «Если ты сядешь в этот самолёт, он разобьется», – сказала она и отключилась.

– И ты сдал билет? – спросил Рихард и снова закурил.

– Да, сдал, а что мне оставалось делать?! Я сдал билет, но я не сдался. У меня было много вещей, пришлось оставить их в камере хранения. Налегке я вышел в город и пошёл в контору, дающую напрокат машины.

– Ты решил, что если не можешь лететь самолетом, то сможешь уехать на машине?

– Да, прошу, не перебивай больше. Я взял машину без особых проблем, вернулся на ней в аэропорт, погрузил свои вещи и поехал. Но не успел я выехать за город, как меня задержала полиция.

– За что? – воскликнул Рихард и тут же виновато посмотрел на Шнайдера, но тот, кажется, не заметил реплики гитариста, он снова внимательно разглядывал экран своего мобильника и молчал. Прошло пару минут, Рихард молча курил и смотрел на друга, наконец, он не выдержал.

– Шнай, ты в порядке?

– Да, не хочешь ещё кофе?

– Не откажусь. Ты расскажешь дальше?

– Да, конечно. Я просто очень устал, почти не сплю, всё время в бегах. Я очень рад, что ты приехал, – он поднял глаза, и Рихарду показалось, что Шнайдер готов разрыдаться.

– Я не мог не приехать. Я ведь волновался.

Шнайдер жалко улыбнулся и подозвал девушку официантку.

========== Глава четвертая ==========

– Так за что тебя задержали? – спросил Рихард, когда им во второй раз принесли кофе.

– Не поверишь, за наркоторговлю.

– Что?! Какую наркоторговлю, ты же турист.

– В том-то и дело. Агентство, где я брал напрокат машину, было у полиции на крючке, через него совершалась доставка наркотиков из Колумбии, его владельцем был какой-то наркоторговец, уже не раз судимый и отсидевший приличный срок. Выйдя из тюрьмы, он решил открыть легальное заведение для нелегального бизнеса. На машинах, в тайниках, они возили наркотики через мексиканскую границу. Сдавали машину в аренду таким идиотам, как я, и туристы провозили наркоту, даже не догадываясь об этом. На протяжении всего пути эти ублюдки пасли свой товар, ехали сзади на другой чистенькой машине и смотрели как бы чего не случилось. В Америке же машину уже ждали, ты приходил, сдавал документы, отдавал ключи, благодарил за чудесную поездку, даже не догадываясь, что только что совершил преступление. Всё чистенько, агентство не причём. Всё это я узнал уже позже, в полиции.

– Этого не может быть.

– И, тем не менее, так оно и было. Меня остановили на выезде из города, попросили предъявить документы. Я спокойно вышел из машины, и тут меня скрутили. На моих глазах все мои вещи высыпали на дорогу, порылись в багажнике и в каком-то тайнике, под запаской, нашли этот проклятый кокаин. Его там было несколько килограмм. Такое можно увидеть разве что в кино. Я, когда понял, что это, чуть сознание не потерял. Полицейский орал что-то по-испански и тряс этими мешками у меня перед носом. Я ничего не мог понять, говорил, что не знаю языка, что взял эту машину напрокат, пытался показать им документы, но думаешь, меня слушали? Никто ничего не хотел слышать, они усадили меня в свою машину и отвезли в участок. Я просидел в камере до поздней ночи, а полицейские проходили мимо и смотрели на меня с ненавистью, будто я повинен во всех смертных грехах.

– Как ты оттуда выбрался?

– Так же нелепо, как и попал. Ночью в участок привезли того человека, который сдавал мне машину, его поместили в ту же камеру. Увидев меня, он сказал полицейским, что я и есть тот сеньор, которому он по ошибке дал не ту машину. И тогда со мной стали говорить. Сразу нашёлся полицейский, говорящий по-английски, меня отвели в приличный кабинет, напоили чаем, выслушали мою историю и, извинившись, отдали вещи, документы и с миром отпустили. Правда, половина вещей пропала, наверное, осталась там, на дороге, но мобильный был цел. Как только я вышел из участка, эта девушка опять позвонила и сказала, что Бог помог мне, заставил раскаяться в грехе того, кто его совершил. Но в будущем Бог не будет так добр, если я попытаюсь снова выбраться из Перу. Я смирился, сдался и спросил, чего она хочет. И знаешь, что она сказала?

– Понятия не имею.

– Ты думаешь, она объяснила мне, чего ей надо? Нет, и не подумала. Она сказала мне: «У тебя была вещь, которая принадлежала мне, очень дорогая, но ты не стал брать её, а положил туда, где нашёл, и тогда я узрела тебя, и Бог узрел тебя. Бог выбрал тебя, и ты поможешь мне обрести покой». Ну, или что-то в этом духе. После этого она отключилась.

– И что это значит? Какая вещь?

– Я сам не могу понять, уже неделю ломаю голову над этим вопросом. За это время она позвонила мне лишь два раза. Первый раз она сказала, что я могу позвать одного из своих друзей, чтобы он помог мне, тогда я смог позвонить тебе, а во второй раз она позвонила за три часа до твоего прилёта и сказала спуститься вниз и купить в лавке старьёвщика книгу, любую.

– И чего? Ты купил?

– Купил, даже не выбирал – схватил первую попавшуюся, – открыл её и нашёл карту и пару исписанных листков.

– И где это теперь?

– Всё это у меня, это была карта проезда к аэродрому, на котором ты приземлился, а на листках была исповедь пилота, который каждую неделю летал из Нью-Йорка в Лиму и возил наркотики на маленьком полуразвалившемся самолёте.

– Что? И здесь наркотики. Шнайдер, ты, конечно, извини меня, но всё это звучит как-то неправдоподобно. Это похоже на роман о Джеймсе Бонде, но никак не на реальную жизнь.

– Я прекрасно понимаю, как это звучит, поэтому я и позвал именно тебя, а не кого-то другого.

– Почему меня?

– Рихард, ведь именно ты говорил, что чувствуешь присутствие мертвецов в Берлине, поэтому не можешь писать там свои песни, я подумал, что только ты сможешь понять меня.

Рихард уставился на Шнайдера, но тот говорил совершенно серьёзно, ни тени улыбки не было на его лице.

– Ты же знаешь, зачем я это делаю? Это просто PR-ход, это просто слова, они ничего не значат! Я могу говорить что угодно – для журналистов и это совершенно не значит, что я действительно так думаю. Шнайдер, ты же почти двадцать лет в этом бизнесе и должен понимать!

– Я понимаю, – совершенно спокойно сказал Шнайдер, – но если ты так сказал, это уже о многом говорит.

Рихард ещё раз внимательно посмотрел на друга, на этот раз он не сомневался – Шнайдер сошёл с ума. Тот словно прочёл его мысли.

– Считаешь, я безумен? – спросил он.

Рихард на секунду растерялся, не зная, что ответить. Он не собирался говорить своему другу, что считает его сумасшедшим, он боялся реакции, которую могут вызвать такие слова. Собравшись с мыслями, он сказал:

– Все мы немного безумцы, в той или иной мере, и ты не можешь не понимать этого. Потому что мы фанаты своего дела. Я помешан на музыке, как и ты, как и Тилль, да как любой из нас. Но я считаю это, – он на секунду задумался, – святым безумием. Благим безумием, называй, как хочешь. Что со мною стало, если бы у меня отобрали музыку? А что было бы с тобой? Я не знаю, но думаю, я был бы опустошён, раздавлен, растоптан. Лишь пустая оболочка, и ничего внутри. И думать так тоже безумие, не находишь? Но это уже неотделимо от меня, а разве в этом нет безумия? Учёные, увлечённые своей работой, исследователи, актёры и мы – музыканты. Но, чёрт подери, ведь это высшее счастье иметь возможность заниматься тем, что ты любишь и тем, что для тебя важно… Но твои слова. Понимаешь, если бы мне было восемнадцать лет, может, они произвели бы на меня впечатление, заставили сорваться с места и с горящими глазами искать ответов. Но секреты и мистика уже не так занимают меня как раньше, и вся эта история звучит настолько книжно, настолько неправдоподобно, что я… как бы тебе сказать, я сомневаюсь не в правдивости твоих слов, а в том, что ты всё правильно понял и истолковал, – Рихард замолчал и внимательно посмотрел на Шнайдера. Он ждал, что тот взорвётся, начнёт кричать или обиженно отвернётся, но лицо Шнайдера оставалось таким же спокойным, как и минуту назад.

– Рихард, – тихо сказал он, – не важно, сколько тебе лет, когда ты наяву сталкиваешься с необъяснимым, то снова становишься маленьким ребёнком, боящимся темноты под своей кроватью и шороха в ночи за окном. Ты не можешь поверить, покуда сам не увидишь, и даже увидев, всё ещё не веришь и сомневаешься, но потом тебе приходится мириться с необъяснимым, ты привыкаешь, и тебе кажется удивительным, что кто-то не может поверить тебе.

– Уф… Шнай, извини, мне нужно срочно отлить. Всё-таки мы выпили слишком много кофе, – Рихард виновато улыбнулся и встал из-за столика.

– Туалет внутри, – Шнайдер указал рукой на двери кафе. – Зайдёшь и сразу налево. Там увидишь.

Внутри кафе оказалось огромным. Высокий потолок, украшенный рисунками ручной работы, изображающими океан во всей его красе, стеклянные круглые столы, справа, на возвышении, синтезатор, подключенный к двум здоровенным и неуклюжим колонкам, в глубине почти не заметный на первый взгляд бар. Здесь пахло кофе и выпечкой. Сейчас внутри почти не было посетителей, но Рихард представил, что вечерами, когда заходит солнце, нарядные туристы заполняют это кафе, на столиках горят свечи, и музыка льётся из открытых окон. На Рихарда никто не обратил ни малейшего внимания. Бармен продолжал лениво протирать бокалы, а официантки лишь мельком взглянули и тут же вернулись к оживлённому разговору. Он повернул налево и, как и сказал Шнайдер, увидел дверь в туалет.

Зайдя в кабинку, Круспе закрыл дверь на задвижку и достал мобильный телефон. Идя сюда, он был полон решимости позвонить всем участникам группы и в срочном порядке позвать их в Перу, чтобы помочь ему вытащить обезумевшего Кристофа в аэропорт, уговорить его сесть в самолёт, а если понадобиться, то затащить силой. Но сейчас он не знал, что будет говорить им. Пауль, несомненно, поднимет его на смех, Флаке посоветует перебраться в Берлин, потому что на него плохо влияет не только Нью-Йорк, но, по всей видимости, и любой другой город, находящийся за пределами Германии. Олли предложит успокоиться и поговорить со Шнайдером, а Тилль… А вот что скажет Тилль? Рихард почему-то думал, что на этот раз солист не пошлёт его, к тому же он знал слабость Тилля к Южной Америке и решил сыграть на этом. Он набрал номер и стал ждать. Сначала не было даже гудков, но, когда Рихард уже решил отключаться, пошёл слабенький сигнал. Он прикинул в уме разницу во времени – в Берлине сейчас должно быть около четырёх часов вечера.

Тилль, наверное, дома, смотрит телевизор, развалившись в удобном кресле – наслаждается законным отдыхом. Гудки шли, но никто не брал трубку.

– Проклятие, – тихо выругался Рихард и, подождав ещё немного, отключил телефон.

Он закрыл крышку унитаза и уселся на неё, не зная, что же делать дальше. Он снова набрал Тиллю, но на этот раз даже не смог дозвониться, не было сигнала. Здесь сильно пахло чистящими средствами, и Круспе чихнул. Посидев ещё пару секунд, Рихард поднялся и уже потянулся к задвижке на двери, как телефон в его руке зазвонил. Он посмотрел на номер и чуть не вскрикнул от радости – это был Линдеманн.

– Алло, Тилль, я так рад, что ты перезвонил, – сказал он, не дожидаясь пока вокалист скажет хоть что-нибудь.

– Это не Тилль, – ответили женским голосом. – Не звони ему, это бесполезно.

– Что? Кто это? Девушка, дайте трубку Линдеманну.

– Его здесь нет, слава Господу. Но он будет здесь, как и ты, правда, очень нескоро.

– Почему? Где он? И вообще, почему вы пользуетесь его телефоном?

– Это не его телефон, это вообще не телефон. Ты видишь то, что хочешь видеть. В тебе сильна вера, хотя ты сам об этом не догадываешься.

– Что значит «не его»? И вообще, вы что там совсем с ума все сошли. Хватит меня разыгрывать, он мой друг, меня зовут Рихард Круспе, вы должны знать, кто я. Позовите Тилля, и хватит этих шуточек.

– О, маловерный, ты был призван сюда помочь, но что ты делаешь? Ты смотришь в глаза его и говоришь, что любишь его как брата, а сам бежишь прочь и хочешь словом очернить его. Покайся, приди к нему и покайся.

– Да что за бред? Где Тилль, чёрт подери?! Прекратите эти шутки. Я не знаю, кто вы, да и не хочу знать, мне глубоко безразлична ваша судьба. Но если вы сейчас же не дадите трубку герру Линдеманну, то клянусь небом, я устрою вам такую весёлую жизнь, что вам и не снилась!

– И сказал Иисус: «А я говорю вам: не клянитесь вовсе – ни небом, потому что оно престол Божий; ни землёю, потому что она подножие ног его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоска сделать белым или чёрным». Не делай вид, будто не понял, кто я, я знаю о тебе всё, все твои страхи и сомнения, все твои тайны и желания. Вернись за столик и покайся перед другом своим во лжи своей. Помоги ему, он не справится один. Его душа рвётся домой, но я не могу отпустить его, пока не могу. Поддержи его, не дай сойти с ума от одиночества, не дай сотворить грех смертный. Я говорю тебе, мысли о самоубийстве уже посещали его. И посещали не раз. Не дай искусителю нашептать на ухо ему заманчивых слов. Кристоф ждёт тебя, так приди к нему.

– Я не верю в тебя! Я не верю! – Рихард отключил телефон и со всей силы швырнул его об пол. От удара телефон разлетелся на части.

– Ты не хочешь верить, но ты веришь! – услышал он. Голос шёл отовсюду: из холодных бетонных стен, из кафельного пола, из вентиляционных решёток, из открытого окна, заглушая шум проезжающих машин и щебетание птиц.

– Оставь меня в покое! Замолчи, – он закрыл уши руками и снова сел на унитаз, уткнувшись головой в колени.

– Помоги мне найти успокоение, и я помогу тебе, – голос звучал теперь в его голове. – У вас есть карта, так не теряйте время.

Рихард вскочил на ноги, нащупал задвижку, выскочил из кабинки и выбежал из туалета. Официантки разом повернулись. Одна из них, та, что обслуживала их, поднялась с места и направилась к нему.

– Всё в порядке, сеньор? Вам плохо? Позвать врача?

– Ничего не нужно, – сказал он и медленно пошёл на улицу.

========== Глава пятая. ==========

Они сидели в маленькой уютной гостиной, склонившись над низким деревянным столом и внимательно разглядывали мятый жёлтый листок, лежавший на нём. На листке синей ручкой неумело была нарисована карта. Лима была отмечена большим жирным крестом, аэродром был обведён кружком, и рядом, маленьким буквами, была сделана приписка на английском языке: «то самое место».

Шнайдер тяжело вздохнул и откинулся на спинку дивана.

– Да ни черта тут нет, – сказал Рихард через пару секунд и, схватив листок, бросил его на пол.

Шнайдер молча встал, поднял листок с пола и бережно положил обратно.

– Да выброси ты его нафиг, всё равно никакого толка, – Рихард с ненавистью посмотрел на стол.

– Не горячись, нужно просто понять. Она не зря говорила про карту.

– Зря, не зря, всё равно нам не понять.

– Может, стоит съездить туда ещё раз. Может, мы чего-то там не заметили?

– Нет! Только не туда. Мне хватило сегодня с утра.

– Рихард, может, тебе поспать? Ты такой раздражительный. А вечером съездим на аэродром, посмотрим, что там. Я тут уже почти две недели, а она мне ни одной зацепки не дала. А тебе открытым текстом всё рассказала.

– Да прям уж и всё, чего она сказала-то? Карта у вас есть! И чего мне эта карта, ей разве что зад подтереть. Слушай, давай улетим нафиг. Возьмём билет, и к чёрту эту мертвячку с её загадками. Что я, миссионер какой-нибудь, мне, что, нечем больше заняться? И не будем её слушать, самолёт разобьётся, пароход потонет. Плевать, поехали, – Рихард с тоской посмотрел на Шнайдера.

– Нет, я не поеду, – холодно сказал он. – Хочешь, уезжай. Я остаюсь.

– Шнай, ну… не, ну серьёзно, поедем.

– Я вроде бы сказал «нет», – он взял карту со стола и снова стал разглядывать её.

– Я не могу уехать без тебя. Она, между прочим, сказала мне, что ты тут о самоубийстве помышлял. И чего, ты думаешь, я тебя брошу, чтобы через пару дней получить твоё тело в гробу?

– Она так сказала? – Шнайдер удивлённо посмотрел на Круспе. – Это ложь, я никогда о таком не думал.

– Да не важно, просто я без тебя не поеду.

– Да не уедем мы отсюда, – взорвался Шнайдер, – не уедем! Мы даже позвонить никому не можем, эта тварь словно все телефоны глушит. Я тебе всё уже рассказал, чего ты ещё хочешь услышать. Я не хочу сидеть в местной тюрьме до конца дней, не хочу утонуть в море или разбиться на самолёте. Не хочу. Я не меньше тебя мечтаю выбраться из этого проклятого места, из этого съёмного дома, за который каждый день приходится платить кругленькую сумму. Мне надоела эта жратва, мне надоел этот проклятый океан, будь он неладен. Мне надоело это солнце, я не могу его уже выносить. Мне все тут осточертело. Давай не будем тратить время на эту бесполезную болтовню и займёмся уже чем-нибудь. Сказала она картой пользоваться – будем пользоваться, лишь бы быстрее отсюда убраться. А сейчас я пойду спать, я уже две ночи на ногах, и у меня всё двоиться перед глазами. Если хочешь, тоже поспи. Здесь три спальни, одна наверху, две внизу. Там всё застелено и чисто. Я пошёл наверх, меня часа три не трогай. Держи, может, чего придумаешь, – он протянул Рихарду листочек с картой и медленно пошёл по лестнице на второй этаж.

– Хорошо, Шерлок, поедем вечером на этот проклятый аэродром. Я просто уверен, он засыпан уликами, стоит только в песке покопаться. Всё, что хочешь, можно даже прикупить пару лопат или, ещё лучше, нанять экскаватор, чтобы откапывать улики было сподручнее, – зло сказал Рихард ему вслед.

Шнайдер даже не повернулся.

– Эй, мне бы в душ сходить, где тут полотенца? – уже спокойно сказал Круспе и поднялся.

– Там в ванной, в шкафу. И ляг, поспи, а то будешь носом клевать.

– Посплю, не волнуйся, но сначала помоюсь.

Найти ванную в этом доме оказалось не таким уж простым делом. Рихард бродил по комнатам, открывая двери, которые могли бы вести в неё, но как назло ему попадались кладовки, заваленные барахлом, пахнущим плесенью, стенные шкафы, пустые и оттого какие-то зловещие; он заглянул в обе спальни первого этажа и убедился, что там действительно чисто, но при этом серо, убого и неуютно. Вообще, дом производил гнетущее впечатление. Чувствовалось, что хозяин за красивым фасадом прятал свою становящуюся временами неприличной нищету. Он очень удивился, что Шнайдер согласился жить здесь, да ещё, как говорил, платил за такое второсортное жильё кругленькую сумму. Наконец, совершенно случайно он набрёл на дверь ванной.

Ванная комната оказалась маленьким и убогим помещением, заставленным пустыми бутылками из-под питьёвой воды, тазами непонятного назначения, вёдрами, наполненными холодной и уже не свежей водой. В углу стоял кособокий деревянный шкаф, со скрипучей дверью. Рихард с сомнением заглянул в него, ожидая, что из-под вороха полотенец на него выскочит какая-нибудь мерзкая живность, но, слава богу, ничего подобного не случилось. Полотенца сильно пахли дешёвым стиральным порошком. Он взял первое в верхней стопке и с отвращением посмотрел на него. В углу ткань прохудилась и образовалась приличная дыра, в которую без труда можно было просунуть руку; когда-то белое, сейчас оно приобрело цвет топлёного молока, и на ощупь было сырым и липким. Рихард положил его обратно и закрыл шкаф. Он отдёрнул занавеску душа и с ужасом отшатнулся, стены были покрыты бурой плесенью, краска на потолке облупилась и местами свисала, словно лохмотья обгорелой кожи. Мыться Рихарду совершенно расхотелось.

– Рихард, – услышал он голос Шнайдера.

– Что? – отозвался он.

– Ты ванную нашёл?

– Да, – раздражённо ответил он и вышел в гостиную. Шнайдер стоял на лестнице в пижамных штанах и, улыбаясь, смотрел на него. – Не вижу причин для радости, я не собираюсь мыться в такой грязи.

– Рихард, это не та ванная. Я уже спать лёг и вспомнил, что не сказал тебе – ванная прямо в спальне. Я и сам когда сюда въехал, наткнулся на это безобразие и побежал ругаться с домовладельцем, оказалось, что напрасно. В спальнях чистые и приличные душевые, извини, что сразу не сказал.

– А эта мерзость здесь тогда зачем?

Шнайдер лишь пожал плечами.

– Ты уверен, что в тех ванных действительно чисто? – спросил Круспе.

– Да, уверен. Там вполне чисто, конечно, не номер люкс, но помыться без вреда для здоровья можно. Ладно, я пошёл спать, засыпаю на ходу.

Кристоф не соврал, в спальне действительно оказалась вполне приличная душевая комната. В шкафчике лежали стопкой чистые махровые полотенца, пахнущие кондиционером для белья, на стене над умывальником висело большое зеркало в тяжёлой металлической раме, под потолком ярко светила галогенная лампа, на полу лежал мягкий, хоть и слегка истёртый коврик. Рихард с опаской оглядел душевую кабинку, но плесени и грибка он не нашёл, зато заметил пару длинных светлых волос на стенке.

– О, Боже, ну что это за дрянь? – проговорил он. Взяв чистое полотенце, он с отвращением собрал волосы, выбросил полотенце в корзину для грязного белья, вошёл в душ и включил воду.

Ледяная вода с шумом, не уступающим Ниагарскому водопаду, обрушилась ему на голову. От неожиданности он вскрикнул, дёрнулся в сторону, но тут же сильно ударился о стенку душевой кабины, поскользнулся и больно упал на колени. Вода тем временем решила, по всей видимости, сменить тактику и из ледяной сделалась невыносимо горячей, повалил пар.