Текст книги "Душа неприкаянная (СИ)"

Автор книги: Flikey_ok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Твою мать! – вскричал Рихард, поднимаясь на ноги. И без того скверное настроение испортилось вконец. С огромным трудом, обжигая руки, он дотянулся до вентилей крана и смог отрегулировать воду и, наконец, помыться.

Из душа он вышел минут через пятнадцать, уже довольный, спокойный и расслабленный. Взяв чистое полотенце, он с удовольствием растёр спину, вытер волосы. Зеркало запотело, Рихард протёр его ладонью и внимательно оглядел себя. Поправив руками мокрые волосы, он уже собирался выходить из ванной, как заметил, что в зеркале за его спиной отражается девушка. Она стояла, прислонившись к стене, и пристально смотрела на него.

Он замер на секунду, пытаясь осмыслить происходящее. Девушка не шевелилась и, как ему казалось, внимательно разглядывала его обнажённое тело. Он резко обернулся, на ходу прикрываясь полотенцем, но никого не увидел. Ванная комната была пуста – никаких девушек. Всё ещё сомневаясь, он вытянул вперёд руку и провёл ей в том месте, где по его разумению, должна была быть она. Ничего не произошло. Он покачал головой и снова посмотрел в отражение. Девушка стояла там же и улыбалась. Нет, он ошибся, она не разглядывала его, она пристально смотрела ему в глаза.

От ужаса он замер на месте, не в силах пошевелиться, холодный липкий пот выступил на спине, в ушах зашумело, он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Рихард хотел закричать, но не мог произнести ни звука, хотел бежать, но ноги стали ватными и перестали слушаться его. Он не мог оторвать взгляда от её лица, хотя понимал – ещё пара секунд, и он грохнется в обморок. Перед глазами поплыли тёмные круги, рот наполнился слюной, он ухватился руками за умывальник, но не смог удержаться и медленно сполз на пол, полотенце упало рядом с ним…

Очнулся Рихард в кресле, в гостиной. Он с трудом разлепил глаза, над ним нависал Шнайдер и с тревогой смотрел на него.

– Ты чего, здесь так и уснул? – спросил он. – Почему не в кровати?

Рихард попытался подняться, но ноги затекли, и ему пришлось растирать их руками, прежде чем он смог опустить их на пол.

– Так это был сон, – тихо сказал он.

– Что «сон»?

– Да всё это: и ванная с плесенью, и эта девушка в отражении, всё сон.

– Рихард, с тобой всё в порядке? Когда я видел тебя в последний раз, ты собирался принять душ и выпытывал у меня, чистые ли ванны в спальнях. Так ты добрался до душа или нет? Судя по твоей причёске, всё же добрался.

Рихард машинально потянулся к волосам.

– А что с моей причёской?

– Видимо, ты уснул с мокрой головой.

Волосы были ещё влажными и спутанными. Рихард попытался расправить их руками, но они не желали слушаться и торчали во все стороны, словно растрёпанное воронье гнездо.

– Шнайдер, тогда получается, она и правда была.

– Кто?

– Твоя девушка, я видел её в ванной и, по-моему, потерял сознание. Не пойму, как я очутился здесь. Сколько времени прошло? – Рихард испуганно огляделся.

– Часа четыре, не меньше.

– О, Господи, что же со мной было?

– Ты совсем ничего не помнишь?

– Нет, совершенно. Помню, я падал в душе, но как я добрался сюда? И когда я успел одеться… – Круспе обхватил себя руками и посмотрел на Шнайдера.

– Я не знаю, я ничего не слышал – спал как убитый.

– Едем на аэродром. Прямо сейчас, – неожиданно сказал Рихард и поднялся с кресла.

– Ты уверен?

– Да, абсолютно. Я хочу понять, что этой шельме от нас нужно, и сколько ещё она собирается пугать меня и тебя, – он наклонился над столом, взял листочек с картой и, сложив его, засунул в карман рубашки.

========== Глава шестая ==========

Они остановили такси на улице перед домом и долго пытались объяснить водителю, куда им нужно попасть. Огромный, толстый, с чёрными густыми усами, торчавшими во все стороны, водитель ни слова не понимал по-английски. Он лишь глупо улыбался и мотал головой из стороны в сторону. Наконец, Рихард понял, что нужно сделать. Он достал мятую карту из кармана и, указал таксисту на точку, обозначающую аэродром. Водитель нахмурился, провёл пухлым пальцем по листочку и наконец радостно улыбнулся и махнул рукой, приглашая их сесть.

День клонился к вечеру, и город наводнили довольные и загорелые туристы. Они неспешно прохаживались по улицам, с вялым интересом разглядывая витрины магазинов, вывески ресторанов, сидели на скамейках в парках, толкались на индейских базарах, присматривая диковинные сувениры для своих родственников и друзей.

– Чёрт, хорошо им всем, – сказал Рихард.

– Кому? – не понял Шнайдер

– Туристам. Отдыхают, по барам ходят, а мы едем чёрт знает куда, искать сами не знаем что.

– Я тоже был таким туристом всего две недели назад. Рихард, не завидуй чужому счастью.

– Да не завидую я, так, просто обидно. Я здесь впервые, но ничего так толком и не увижу, кроме этого вонючего аэродрома. Чего мы там в темноте найдём? Ты хоть знаешь, что искать? Я уж не спрашиваю, где…

– Понятия не имею, но мне кажется, что мы приедем на место и всё сразу поймём. Ты не помнишь, эта девушка, она может тебе что-нибудь говорила?

– Я ничего не помню. Совсем. Словно стёрли всё, чернота, пустота. Ни проблеска воспоминаний. Может, я, когда падал, головой ударился? – Рихард потрогал затылок, провёл рукой по волосам. Перед выходом он привёл себя в порядок и даже умудрился кое-как поставить ёжик.

– А голова не болит?

– Нет, разве что тяжёлая, но не болит.

– Значит, всё в порядке, – сказал Шнайдер и выглянул в окно.

Город остался позади, и теперь они ехали по широкой заасфальтированной дороге. Машин почти не было, лишь где-то впереди виднелся ярко освещённый экскурсионный автобус, да позади медленно ехала чёрная колымага с выключенными фарами. Зажглись редкие фонари, и Шнайдер видел, как в их свете вьются сотни мелких мошек.

– Мы уже скоро приедем, давай, если хочешь, когда вернёмся, сходим куда-нибудь. Я же не обязан из-за этой дамочки-приведения сидеть безвылазно дома. Да и ты тоже, – сказал он, повернувшись к Рихарду.

– Нет уж, спасибо большое. Сходили с утра в кафе, очень приятно отдохнул. Мне что-то больше не хочется слышать проповеди, раздающиеся из-под крышки унитаза, хватило на всю жизнь.

– Да ладно тебе, забудь уже. Она обычно не такая шумная, просто ты зря телефон свой расколотил, видимо, ей больше ничего не оставалось. Она хотела, чтобы ты поверил.

– Ну, ну, – Рихард закатил глаза, – поверил, тоже мне. Почему ты её защищаешь? Я, между прочим… – он не договорил, потому что машина вдруг резко остановилась. Шнайдер посмотрел в окно, но аэродрома не увидел.

– Эй, в чём дело, поехали дальше! – сказал Рихард, но, вспомнив, что водитель не говорит по-английски, стал махать рукой, указывая на дорогу.

Таксист сидел словно истукан, не реагируя на своих пассажиров. Вдруг он громко и как-то по-женски взвизгнул, осенил себя крестом, резко крутанув руль в сторону, вдавил педаль газа и стал разворачиваться.

– Эй, что происходит! Стой, амигос. Куда ты едешь? Тормози, идиот!

Рихард перегнулся через сиденье и попытался крутануть руль в обратную сторону. Таксист повернулся и со всей силы ударил его по лицу. Рихард опешил и сел на своё место, прижимая руку к разбитой губе.

– Дьявол, там дьявол! – закричал водитель по-испански и стал указывать рукой куда-то вперёд, при этом продолжая разворачивать машину.

Шнайдер заметил, что старая колымага, ехавшая сзади, резко остановилась и тоже сдаёт назад. Он посмотрел на Рихарда, увидел кровь, сочащуюся из-под его пальцев, посмотрел на широкую спину водителя, заметил, что его рубашка подмышками вымокла от пота, посмотрел на дорогу и, словно во сне, протянул сильные руки и, схватив водителя за шею, стал душить его. Водитель захрипел, отпустил руль, вцепился пальцами в руки Шнайдера, пытаясь разжать мёртвую хватку барабанщика, стал елозить на сиденье, но вырваться не удавалось.

– Выпусти нас из этой машины, сейчас же, – прохрипел Шнайдер, наклонившись к самому уху водителя.

Рихард смотрел на всё это и не мог поверить своим глазам. Шнайдер вдруг, в одну секунду, превратился из цивилизованного европейца в дикаря с горящими глазами и жаждой крови. Его лицо, обычно мягкое и дружелюбное, исказила гримаса злобы, глаза сделались колючими и холодными, губы растянулись в жутком оскале.

– Прекрати, прекрати, Шнайдер! – закричал он и попытался оттащить ударника от уже начинавшего синеть таксиста.

Рихард коснулся руки барабанщика, измазав своей кровью, но тут же отдёрнулся, словно получив разряд тока. Рука Шнайдера была такой горячей, что, казалось, ещё пара секунд, и кожа начнёт плавиться и лопаться от этого невыносимого жара. Рихард оглянулся по сторонам, сам не зная, чего он ищет, и увидел за собой под задним стеклом машины закрытую пластиковую бутылку с водой. Схватив её, он скрутил крышку и, не понимая, что делает, плеснул воду другу в лицо. В первую секунду ничего не происходило. Шнайдер лишь сильнее сжимал пальцы, но прошло немного времени, и Кристоф ослабил хватку, а потом и совсем отпустил несчастного таксиста. Тот тут же закашлялся и стал растирать шею.

– Что ты творишь?! – прошептал Круспе.

Шнайдер медленно повернулся к нему:

– Я не знаю, – ответил он. – Не знаю, что на меня нашло, он ударил тебя, и у меня сорвало крышу, я никогда так не поступал раньше. Боже мой, Рихард, я схожу с ума. Я ведь совершенно не контролировал себя, я же мог его задушить, – он замолчал и испуганно посмотрел на водителя, который по-прежнему растирал рукой побелевшую шею и с опаской поглядывал в зеркальце заднего вида на пассажиров.

– Надо выметаться отсюда, пока он полицию не позвал, – Рихард постепенно приходил в себя.

Он открыл дверь со своей стороны и выбрался наружу. Шнайдер продолжал сидеть в машине и, казалось, не собирался вылезать.

– Извините меня, простите, – сказал он водителю по-английски, но тот лишь в испуге отшатнулся, закрываясь руками.

– Ты вылезешь из этой машины или нет? – спросил Рихард, нагнувшись к открытой двери.

– Да, я уже иду, – нерешительно ответил Шнайдер и медленно выбрался на воздух.

Водитель тут же сорвался с места, даже не подождав, пока Шнайдер закроет дверь, круто развернулся и умчался прочь. Они остались совершенно одни. Рихард огляделся. Наступала ночь. На горизонте, там, где пики гор, казалось, касались неба, медленно угасало солнце. Широкая заасфальтированная дорога уходила вправо и тонула в вечернем сумраке, освещаемая лишь жёлтым светом редких фонарей. Слева, там, откуда они приехали, она делала крутой поворот и скрывалась за густыми деревьями. До поворота на грунтовую дорогу к аэродрому оставалось не больше ста метров, но она была пустынна, не освещена и совершенно не манила усталого путника.

– И что нам делать дальше, душитель? – Рихард был зол, он пнул ногой маленький камушек, и тот покатился в траву.

– Я не знаю, – Шнайдер испуганно посмотрел на гитариста. – Рихард, я не знаю, что на меня нашло.

– Да хватит уже! Я тоже не знаю, что на тебя там нашло, но от этого мне не легче. Лучше скажи, что нам делать?

– Пойдём пешком, здесь уже не далеко.

– Ночью, по заброшенной дороге? И куда мы придём?

– Нам всё равно придётся куда-нибудь идти. Или обратно в город по трассе, или до этого аэродрома. Там, на аэродроме, вроде какой-то дом стоял, наверное, диспетчерская, попробуем попросить диспетчера вызвать нам такси. Да и тебе лицо бы умыть не грех, в таком виде нас ни один водитель не посадит.

– Он мне губу разбил, подонок. Завтра всё распухнет, – Рихард осторожно дотронулся до разбитой губы и поморщился от боли. Кровь уже не шла, но губа действительно начала припухать. – Да ты и сам не лучше. Мокрый весь.

Шнайдер убрал со лба прилипшие мокрые пряди, попробовал отряхнуть обрызганные брюки, футболку, но потом плюнул, махнул рукой и сказал:

– А что он кричал про дьявола?

– Да откуда я знаю, белая горячка, наверное, началась. Там ни единой души на дороге не было, а он всполошился. И ты тоже: чего ты с ума, что ли, сошёл? Ты знаешь, какие у тебя были горячие руки, я чуть пальцы не обжёг. Ты сам не чувствовал?

– Нет, я вообще помню всё словно в тумане.

– Знаешь, Шнайдер, ты, конечно, не обижайся, но я с тобой в одном доме ночевать не буду, я лучше в отеле номер сниму.

– Спальни запираются, – холодно ответил барабанщик и, отвернувшись от Рихарда, пошёл по дороге к аэродрому.

– Шнайдер, я, между прочим, не соглашался идти на аэродром! – окликнул его Круспе.

– Пошли уже, хватит трепаться. Солнце почти село, минут через десять здесь будет кромешная тьма, а я хочу к тому времени хотя бы увидеть дорогу, по которой нам предстоит идти.

========== Глава седьмая. ==========

Когда утром они проезжали здесь на машине, всё выглядело совершенно иначе. Солнце село немного позже, чем предполагал Шнайдер, оно задержалось над горизонтом ещё на двадцать минут, освещая на прощанье кроны высоких деревьев, вытоптанную пожелтевшую траву, горы вдалеке, а потом погасло, оставив лишь бледно-розовые краски на уже почти чёрном небе. Зажглись первые крупные звёзды, и медленно взошла узкая молодая луна.

– Ну, по крайней мере, в темноте идти не придётся, – сказал Шнайдер.

– Всё равно отвратительно, меня пугает эта дорога. Её почти не видно, заросла травой вся, того и гляди споткнёшься об камень и грохнешься.

– А ты под ноги смотри, чтобы не спотыкаться.

Рихард замолчал, и некоторое время они шли в полной тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра в густых кронах деревьев да однообразным криком ночной птицы где-то вдалеке. Шнайдер делал широкие уверенные шаги, аккуратно обходя выбоины, Круспе чуть менее уверенно шёл по его следу. Тишина становилась гнетущей, Рихард тяжело вздохнул и сказал:

– Надеюсь, нам недолго идти.

– С утра ехали вроде минут пятнадцать, или чуть больше. Думаю, за полчаса дойдём.

Похолодало, и Шнайдер зябко подёрнул плечами. Его мокрая футболка прилипла к телу, и он стянул её через голову.

– Тебе чего, жарко? – спросил Рихард.

– Нет, футболка мокрая. Ты меня знатно облил.

– Я же тебе говорю, у тебя рука была как раскаленная сковородка, я дотронуться до тебя не мог.

– Да ладно тебе, прямо и не мог. Я бы тогда сгорел, – он посмотрел на свою руку, ища признаки ожогов, но ничего не найдя добавил, – да и не мог я этого не чувствовать.

– И, тем не менее, я не лгу. Если найдём того водителя, спроси у него.

– Если я вдруг увижу того водителя, то я постараюсь скрыться с его глаз побыстрее, чтобы он… – Шнайдер замолк, остановился и указал рукой на дорогу. – Рихард, смотри.

– Что?

Рихард тоже остановился и всмотрелся вдаль. Спиной к ним, на дороге, стоял человек, воздев руки к небу, словно в молитве, и не шевелился.

– Чего это с ним? – шёпотом спросил Шнайдер.

– Не знаю, но он мне не нравится. Может, нам в сторону отойти?

Но отойти они не успели, человек повернулся к ним, сделал пару шагов и вдруг резко рухнул на землю.

– По-моему, он помер, – высказал предположение Круспе. – Может, это какая-то местная болезнь.

– Слушай, я вот думаю, может, нам вернуться на трассу? Чёрт с ним с внешним видом, есть же на свете добрые люди, подвезут.

– А я сразу тебе что сказал?! Теперь уж обратно я не пойду, мы пол-пути протопали. Испугался?

– Не то что испугался, просто неприятно как-то. А вдруг он правда помер.

– И что? Помер и помер, чёрт с ним. Дойдём до аэродрома, вызовем полицию или медиков… кого там в таких случаях вызывают?

– Катафалк, – сказал Шнайдер.

– Пускай катафалк. А если он живой, посмотрим, что с ним. Может, мужику плохо стало, сердце прихватило. Нечего нам, двум взрослым бугаям, от своей тени бегать.

– А с чего ты взял, что это мужик? – Шнайдер всё ещё не решался пойти дальше.

– Думаешь, девушка? Нет, слишком крупный, это точно мужик. Хотя, может, и девушка. Тем лучше.

Рихард пошёл вперёд, а Шнайдер следом. Они прошли метров сто, но никого не было видно.

– И где он? – спросил Шнайдер, машинально замедляя ход.

– Не знаю, может, уполз куда. А может, это и не человек был вовсе.

– А кто? Оборотень? – Шнайдер снова остановился.

– Да, чёрт меня побери! – Рихард взглянул на Шнайдера, пытаясь в темноте поймать его взгляд. – Грёбанный волшебный оборотень из грёбанной детской сказки. Ты меня за совершенного психа держишь?

– Рихард, что ты злишься? Я просто спросил. Если это не человек, тогда кто?

– Зверь, крупный зверь. Может, он стоял на задних лапах, а потом опустился и убежал. Это, кстати, всё объясняет. Обезьяна, или другая живность.

– Тут нет обезьян, но вот ягуар мог бы так сделать, – Шнайдер задумчиво почесал подбородок. – Но тогда нам нужно как можно быстрее убираться с дороги.

– Думаешь, он вернётся?

– Не знаю, я не дрессировщик. Но если бы это был человек, то мы бы его уже увидели, – Шнайдер взглянул на Круспе. – Предлагаю ускориться.

– Согласен, – кивнул Рихард.

По обе стороны от дороги росли высокие ветвистые деревья с широкими крепкими стволами. Рихард помнил, что ближе к аэродрому деревья заканчивались, уступая место выжженной солнцем траве. Было темно, но не настолько, чтобы он не увидел лежащее тело. За такое короткое время человек не смог бы уползти настолько далеко. Теория со зверем подтверждалась, но от этого было ничуть не легче. Они прошли ещё метров сто, но по-прежнему никого не видели. Шнайдер молчал и озирался по сторонам, Рихард шёл рядом, вглядываясь в тёмные стволы деревьев. И вдруг ночную тишину пронзил нечеловеческий громкий и протяжный вопль. Рихард вздрогнул и схватил Шнайдера за плечо.

– Что это? – тихо спросил он.

– Не знаю, чёрт побери. Может, тот самый ягуар, или ещё какой зверь. Валить надо, и быстрее.

– Куда?

– Сам решай: или обратно, или к аэродрому бегом.

– Может, напрямик, через деревья, на трассу? Она должна быть недалеко. Мы же никуда не сворачивали, насколько я понимаю.

– А если ошибёмся?

– Всё лучше, чем здесь стоять.

Крик повторился; на этот раз звук был намного ближе. Ко всему прочему, Рихард услышал шелест ветвей слева от себя. Не раздумывая, он со всех ног побежал направо, через деревья, туда, где, по его предположению, была трасса. Шнайдера тоже не пришлось долго уговаривать, он побежал за Круспе и уже через пару минут обогнал его. Ветви били в лицо, под ногами что-то ломалось с противным хрустом, воздух вырывался из лёгких с хрипом, и минут через десять Рихард понял, что не пробежит больше ни метра. Он остановился, пытаясь перевести дыхание, согнулся пополам, упёршись руками в колени, и окликнул Шнайдера.

– Стой! – крик вышел слабым, но Кристоф услышал и обернулся.

– Ты чего? – испуганно спросил он и подошёл к Рихарду.

– Ничего, не могу я больше бежать. Плохо мне.

– Тогда пошли медленно, не стой только. Там этот зверь.

– Да слышал я зверя, не глухой. Не могу я идти.

Но он смог. Рёв раздался вновь (сейчас Рихард уже не сомневался, что этот леденящий душу звук – рёв разъярённого зверя), теперь справа от них, и Рихард побежал. На бегу он посмотрел в ту сторону, откуда раздался звук, и увидел два огромных жёлтых глаза. Машинально он дёрнулся в сторону, споткнулся об какую-то корягу и плашмя рухнул на землю, разодрав руки в кровь. Шнайдер остановился, подхватил Рихарда и попробовал его поднять, но сам зацепился ногой и еле удержал равновесие, Рихард снова упал на землю, изрыгая проклятья. Наконец ему удалось подняться. Руки горели огнём, во рту был привкус крови, он повернул голову и увидел огромного ягуара. Зверь сидел в нескольких метрах и равнодушно смотрел на них своими огромными жёлтыми глазами.

– Шнайдер, – тихо позвал он, стараясь производить как можно меньше шума.

– Вижу, – отозвался барабанщик откуда-то из-за спины. – Не шевелись, может, он уйдёт, – голос Шнайдера заметно дрожал.

Ягуар сидел и смотрел на них, ударяя тяжёлым хвостом о землю.

– Он зол, – сказал Рихард и сделал маленький, едва заметный шаг назад. Ягуар тут же поднялся, хвост уже выбивал дробь на земле.

– Сказал же, не шевелись, – зашипел Шнайдер, – они обычно не нападают на людей, если их не провоцировать.

– Откуда ты знаешь?

– Экскурсовод рассказывал… о Боже, какой он огромный.

Зверь сделал пару шагов и очутился подле Рихарда. Гитарист почувствовал, как липкий холодный пот потёк по спине, между лопатками, он судорожно сглотнул и сказал самым ласковым, на который был только способен, голосом:

– Хорошая киса, хорошая. Иди отсюда, уходи, я тебя не трону. Уходи, пожалуйста.

– Он не понимает по-немецки, – прошептал Шнайдер.

Ягуар не собирался уходить. Рихард видел, как его бока раздувались при каждом вдохе. Он обнюхал брюки гитариста, ткнулся носом в его дрожащую руку и, обойдя, подошёл к Шнайдеру. Круспе не мог видеть, что происходит у него за спиной, но он слышал тяжёлое учащённое дыхание ударника и чувствовал спёртый запах звериной шкуры.

– Рихард, он схватил мою футболку, – услышал он тихий шёпот Кристофа.

– Отдай её, может, он уйдёт, – Круспе не решался повернуться. Через минуту он услышал недовольное ворчание.

– Что он делает? – осторожно спросил он.

– Жуёт мою футболку, – шёпотом ответил Шнайдер.

– Он отошёл?

– Да, давай медленно уходить.

Рихард, наконец, обернулся. Ягуар лежал на земле, в паре метрах от них, зажав в лапах то, что ещё минуту назад было футболкой Шнайдера, и яростно рвал ткань зубами.

Казалось, что он потерял всяческий интерес к людям и очень увлечён своим занятием. Медленно, стараясь не споткнуться, Рихард стал отступать назад. Шнайдер по-прежнему стоял на месте, но вот и он повернулся и пошёл вслед за ним. Ягуар поднял голову, посмотрел на них, а потом снова принялся с усердием пережёвывать ткань. Отойдя на сотню метров, они прибавили шагу. А чуть погодя, не сговариваясь, побежали.

Вскоре они увидели дорогу и побежали быстрее, боясь оглянуться, боясь увидеть зверя, преследующего их по пятам. Когда они подбежали ближе, Рихард заметил машину, она стояла на обочине: чёрный старый полуразвалившийся «Форд», но в тот момент она показалась ему самой прекрасной машиной на свете. Он закричал и замахал руками. Окно со стороны водителя было приоткрыто, и он видел, что внутри кто-то есть. Но как только он выскочил из леса, машина рванула с места, подняв в воздух столб пыли, и скрылась из виду за поворотом. Шнайдер выбежал вслед за ним.

– Они уехали! Эти сволочи не захотели нам помочь, – Рихард повернулся к барабанщику.

– Да вижу я. А ты бы не уехал? Выскочили какие-то бандиты из ночного леса и орут ещё как ненормальные. Рихард, посмотри на нас: я в одних брюках, у тебя всё лицо в крови. Кто нас повезёт?

– И что ты предлагаешь? Вернуться туда, – он указал рукой на деревья, – забрать твою долбанную майку?

– Не кричи на меня, я не виноват, что этот ягуар сжевал мою майку! Я не виноват, что таксист ударил тебя, я не виноват ни в чём! Я здесь такой же заложник, как и ты!

– Извини, – Рихард немного успокоился. – Да, ты не виноват. Но мы же хотели поймать машину до города.

– Хотели, может, и поймаем. Давай пойдём по дороге, вдруг повезёт. Тут хотя бы нет голодных хищников.

Рихард посмотрел на пустынную, плохо освещённую трассу и с ужасом понял, что не знает, в какую сторону им идти. Он вообще не был уверен, что это та самая дорога, по которой они приехали. Ему казалось, что на той было больше фонарей, и она была намного шире.

– Шнай, а куда идти-то?

– Как куда, по дороге в город.

– Да я понял, что в город, а где город-то? В какую сторону?

Шнайдер удивлённо посмотрел на Рихарда, не понимая вопроса, потом перевёл взгляд на дорогу и, наконец, понял.

– О, чёрт! – выругался он…

========== Глава восьмая. ==========

Его звали Иисусом, и это было его проклятием. Родители, набожные христиане, назвали так ребёнка в надежде, что это принесёт в их разорившуюся и живущую на грани нищеты семью удачу, не понимая очевидного. Белый мальчик в неблагополучном чёрном районе Лос-Анджелеса и так будет страдать от притеснений чернокожих малолетних преступников, а с таким именем ему вообще проходу не дадут.

И его били, били нещадно: в школе, во дворе, на баскетбольной площадке, везде, куда бы он не пошёл. И так продолжалось бы вечно, если бы не случай. У него не было друзей и даже просто приятелей. Дети боялись дружить с ним, зная, что он изгой, козёл отпущения. Дружба с ним могла принести лишь неприятности.

На улицу Иисус старался не ходить. Он знал, что почти наверняка за первым же углом встретит одного из тех уличных хулиганов, которые так любят практиковать на нём свои удары, но и сидеть дома тоже не мог. Его родители постоянно пытались наставить мальчика на путь истинный. Они без конца поучали его, цитируя приличные куски из ставшей уже ненавистной ему Библии, и призывали к смирению. Смирения не было, а была лишь обида, страшная, затаившаяся злоба, ненависть ко всем на свете и ещё страх.

«Возлюби ближнего своего» – говорил отец.

Но он не любил, а боялся и ненавидел. Засыпая, Иисус мечтал о том, как подрастёт, купит огромный револьвер и убьёт всех тех, кто причинил столько неприятностей.

Когда ему становилось совсем плохо, а это происходило всё чаще и чаще, он уходил на крышу их многоэтажного дома и подкарауливал там дворовых котов, чтобы с изощрённой детской жестокостью убивать их. Коты уже знали о нём и избегали этой самой крыши. Но иногда какой-нибудь ещё наивный и глупый котёнок забредал на крышу и, приманенный угощением, подходил к мальчику. Тогда Иисус отрывался. Он вспоминал лица тех, кто издевался над ним и кромсал тельце несчастного животного, уродовал совершенную, созданную ненавистным ему Господом Богом форму, а потом воровато прятал следы своих зверств, выбрасывая трупы с крыши в узкий безлюдный переулок.

Если бы родители узнали о странном и жестоком увлечении сына, они немедленно отправили бы его в мужской монастырь. По крайней мере, отец всегда угрожал ему этим. Но они не знали, а от этого убивать котов было даже приятней.

В один из таких вечеров Иисус сидел на крыше и ждал. Был обычный тёплый вечер, который не предвещал ничего интересного. Мальчик ждал когда стемнеет, чтобы тихонько спуститься домой и лечь спать. Неподалеку раздались голоса. Иисус быстро вскочил на ноги, спрятался за большой бетонной трубой и замер. Через пару минут на крышу по пожарной лестнице забрался чернокожий подросток. Иисус помнил его, это был один из тех хулиганов, которые наводили ужас на жителей окрестных домов. Парень был напуган, он вылез на крышу, огляделся и побежал прямиком к тому месту, где прятался Иисус. Одного взгляда на накаченные руки парня хватило, чтобы Иисус понял, что ему несдобровать. На этот раз он не отделается разбитой губой и синяком под глазом, на этот раз его отколошматят так, что мать родная не узнает, а если и узнает, то непременно отправит в мужской монастырь. Он хотел было побежать к выходу с крыши, к спасительной маленькой дверце, ведущей на чердак, а оттуда вниз, но заметил, что по лестнице поднимается ещё кто-то. Мелькнула форменная фуражка, и на крышу грузно спрыгнул толстый полицейский.

– Стой, паскуда, – закричал он чернокожему парню. Тот обернулся, подвернул ногу и распластался по крыше.

Полицейский настиг его и стал избивать дубинкой. Фуражка слетела с головы, но коп даже не заметил. Парень поджал колени, закрыл голову руками и молча терпел избиения.

У Иисуса была припрятана большая чугунная труба. Он нашел её на свалке, недалеко от своего дома, и принёс на крышу, чтобы проламывать головы котам. Теперь он вспомнил о ней. На цыпочках, чтобы никто не заметил, он вышел из своего укрытия и тихо прошёл к перилам. Труба лежала там, где он её и оставил. Он поднял её (с трубой в руках он чувствовал себя лучше и сильнее), подкрался к копу сзади и, сделав сильный замах, ударил по голове. Это оказалось не сложнее, чем бить котов. Удар пришёлся в висок. Это получилось случайно, Иисус понятия не имел о том, что это, пожалуй, единственный способ убить взрослого человека. Коп дёрнулся, попытался повернуться к Иисусу, но не смог и рухнул прямо на чернокожего пацана.

Иисус положил трубу и подошел поближе. Полицейский был мертв, он лежал без движения, дубинка выпала из рук и валялась тут же, рядом. Еще минуту назад это был сильный и опасный противник, но один удар Иисуса навсегда вывел его из игры. Мертвая плоть. Много мертвой плоти, созданной его волей. Это зрелище заворожило Иисуса, он нерешительно протянул руку, желая прикоснуться к мертвецу, но тут чернокожий парень пошевелился и издал неопределенный звук, то ли слабый крик, то ли громкий стон.

Иисус хотел было убежать, но потом передумал и попытался оттащить мертвеца – с первой попытки сделать это ему не удалось. Полицейский и при жизни был тучным малым, а после смерти казалось, набрал еще килограмм пятьдесят. Но со второго раза Иисусу удалось приподнять мертвеца. Он взял трубу и, используя ее как рычаг поднял тело, а чернокожий парень отполз в сторону. Иисус отпустил трубу, и полицейский плюхнулся на крышу, словно пыльный мешок набитый потрохами.

– Вот дерьмо! Ты же убил его, твою мать! Ты крут, приятель, – сказал парень, с трудом поднимаясь на ноги. – Я Гектор, а ты кто?

– Я Иисус, – сказал он и тут же поджался, ожидая удара.

Но Гектор не собирался его бить. Он восхищённо разглядывал белого щупленького мальчишку и наконец улыбнулся и протянул ему руку:

– Ты, чувак, спас мою чёрную задницу, значит теперь ты мой белый брат. И ведь не засрал же, грохнул этого паршивого белого ублюдка.

Всё ещё не веря, Иисус протянул свою маленькую руку, и она утонула в широкой чёрной ладони его нового приятеля.

– Ну, Иисус, и чего теперь с трупом будем делать?

– Скинем с крыши, – простодушно предложил он.

– Ага, и сюда сбегутся все копы этого сраного города. Нет, так не пойдёт. Нас тут же накроют. Надо его спрятать. Тут есть укромное местечко, – Гектор огляделся.

– Есть, – тут же отозвался Иисус. – На чердаке. Там куча хлама всякого: крысы дохлые, матрасы драные, бумага какая-то, газеты.

– Так он вонять начнёт, как дерьмо, и тут же соседи копов вызовут.

– Не вызовут, у нас в доме и так воняет. А под чердаком квартира пустует. Никто ничего не узнает.

Иисус впервые в жизни почувствовал, что кто-то слушает его, интересуется мнением, спрашивает совета, и не важно, каким образом он смог добиться этого. Важно было то, что с этого дня всё у него пойдёт по-другому. Так и случилось.

Он начал с малого. Теперь, когда за спиной стоял Гектор, он мог хотя бы с чего-то начать. Поначалу он торговал наркотой на углах. Маленькие кулёчки с марихуаной, которые он прятал в карманах брюк. Их всегда приносил Гектор и требовал вернуть ровно столько денег, сколько он скажет, а говорил он всегда чуть меньше, чем выручал Иисус.

Тогда у него появились первые личные деньги. На первую выручку он купил пачку дешёвых крепких сигарет и коробок спичек. Спрятавшись в подворотне, где его никто не видел, он попробовал курить, и это ему жутко не понравилось. Табачный дым заполнил лёгкие и вырвался оттуда с надрывным кашлем. Но он не сдался. Все ребята, которых теперь он называл «мои друзья», курили, и Иисус не хотел выделяться на общем фоне. Вторая сигарета пошла лучше, а с третьей он научился не кашлять.