Текст книги "Душа неприкаянная (СИ)"

Автор книги: Flikey_ok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

========== Пролог ==========

Предисловие автора.

Дорогие читатели, я хочу заранее попросить у Вас прощения за некоторые вольности, допущенные мною в биографиях известных нам участников группы Rammstein. Я не могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что Рихард Круспе и Кристоф Шнайдер никогда не были в Перу и не знают особенностей национальной кухни, а также местного колорита. Но, так как это произведение является полнейшим вымыслом, то они отчасти являются моими литературными героями, и я позволила себе предположить, что ни тот ни другой никогда в Перу не были, а, следовательно, всё для них здесь ново и незнакомо.

***

Она знала, что смерть принесёт избавление от мучений, но всё равно проявляла малодушие. Сердце её холодело, когда она понимала, что этот вечер станет последним в её жизни. Ей уже больше никогда не увидеть прекрасных и торжественных восходов солнца и не услышать весеннее восторженное пение птиц, не почувствовать ни с чем не сравнимый аромат свежеиспеченного хлеба по утрам, когда не спеша идёшь мимо старой булочной, с новыми надеждами и мечтами, рождёнными пробудившимся солнцем.

В час смерти она вспомнила свой старый дом, на другом краю света. Он уже давно покосился и потерял былое величие, но оттого не стал менее любимым и родным. Всё было так чётко и ясно. Узкая дорожка, присыпанная гравием, который всегда так славно шуршал, когда кто-то шёл по нему. Куст сирени прямо у забора, склонившийся от времени.

О, её стремительно прошедшее детство, оставившее после себя приятный карамельный осадок в душе. Вдруг вспомнился один из летних дней, бесконечных и наполненных детской восторженностью.

Около их школы росли в изобилии кусты пахучего дикого шиповника и волчьих ягод; они были там с тех пор, как она себя помнила. Но в один из жарких дней кусты срубили. Их повалили прямо у дороги, забросив и забыв. Ветки причудливо переплелись между собой, а под ними образовалась маленькая, укрытая от людских глаз пещерка. Для неё это было лучшим местом игры. Щупленькая, юркая, она без труда пробралась под поваленные ветки и почувствовала себя как дома. По дороге проходили люди, но они не видели маленькой девочки, спрятавшейся под срубленными ветвями. Она сняла сандалии, села прямо на землю, не страшась муравьёв, и, закрыв глаза, представила себя пленницей в башне замка. Воображение рисовало живописные картины: огнедышащие драконы, злые колдуньи, добрые феи и бесстрашные прекрасные принцы. Запах жухлых листьев смешивался с запахами влажной земли и цветущих одуванчиков. Ветер раскачивал высокие деревья, и она слышала убаюкивающую песню листьев. Так она и уснула, а когда проснулась, уже было темно. Дома её ждало суровое наказание, но, несмотря на это, она шла домой счастливая и умиротворённая.

Но всё это было в прошлом, а в будущем не было ничего.

Убийцы приближались к ней, и их полуобнажённые тела, смазанные чем-то невероятно вонючим, ритмично раскачивались в такт барабанному бою, ритуальные ножи сверкали на солнце, а в глазах их горел адский огонь.

– Господи, обрати к Тебе и сердца врагов наших, если же не возможно ожесточённым обратиться, то положи преграду зла и защити от них избранных Твоих. Аминь, – губы её шептали молитву, а глаза наполнялись слезами.

В последний раз обратила она очи свои к небу, и уже через секунду нож вошёл в её сердце и остановил его биение навсегда.

========== Глава первая. ==========

***

Ночь была такой тёмной, что за пределами машины мир словно перестал существовать. Шнайдер ехал медленно, наслаждаясь пустынной дорогой. Его отдых в Перу подходил к концу. За полторы недели он устал от экскурсий, бесконечной езды, новых лиц, величественных строений инков и опасных джунглей. Теперь ему хотелось провести последние дни в тишине и спокойствие, сидя в баре отеля или в собственном номере и наслаждаясь бездельем.

Он взял эту машину в аренду в своём отеле; она была уже не новой: кожа на сиденьях кое-где потрескалась, на лобовом стекле слева от него поползла тоненькая паутинка трещин, передняя дверь со стороны пассажира иногда заклинивала. Хотя бы магнитола работала исправно, но что-то неладное было с радио, периодически из динамиков раздавался страшный скрежет и шум помех, правда, уже через пару секунд всё смолкало, и радио вновь работало в нормальном режиме. Шнайдер никогда бы не взял такую машину, будь у него выбор, но как назло прямо перед ним в отель заехали шумные американцы и успели разобрать все более-менее приличные автомобили. Он мог бы поехать в Лиму и найти машину там, но до отлёта оставалась лишь пара дней, и ему не захотелось усложнять свою жизнь лишними хлопотами.

Фары освещали пустынную ночную дорогу, за два часа езды ему встретилась лишь одна машина – она летела на огромной скорости, и, когда она проехала мимо, радио издало свой противный скрежет и шум. Шнайдер поморщился, убавил громкость, на секунду отвлёкся от дороги, а когда поднял глаза, то увидел, что прямо на его пути, посреди трассы, одиноко стоит девушка в белом платье до щиколоток. Фары выхватили из темноты её узкое бледное лицо и светлые волосы, собранные в высокую причёску. Ударник похолодел от ужаса. Её глаза, огромные и испуганные, смотрели прямо на него. Шнайдер зажмурился и со всех сил ударил по тормозам, но непослушная машина проехала ещё пару метров, прежде чем остановится. Он мог поклясться, что почувствовал удар, услышал крик, потом машина подскочила, словно переехала тело человека, но когда напуганный он выскочил из машины, то никакой девушки не нашёл. Её не было ни на дороге, ни на обочине, ни под колёсами. Её не было нигде – ни живой, ни мёртвой. Еще пару минут барабанщик стоял, разглядывая пустынную дорогу, вдыхая пьянящий аромат перуанской ночи, а потом пожал плечами, сел обратно в машину и поехал в отель.

– Кажется, нужно больше спать и завязывать с этими экскурсиями, – тихо сказал он себе под нос.

Уже через полчаса Шнайдер напрочь забыл о странной галлюцинации и, включив радио на полную громкость, покачивал головой в такт ритмичной музыке. Скоро он будет в отеле, где можно пойти в душ, а потом спуститься в бар и выпить перед сном немного красного вина, послушать местную джазовую группу, перекинуться парой слов с шумными американцами… От приятных мыслей он даже улыбнулся сам себе. И в эту самую минуту вновь увидел ту странную девушку в длинном белом платье, похожем скорее на саван, чем на вечерний наряд. Теперь она стояла на обочине дороги и энергично размахивала худенькими ручками, видимо, прося Шнайдера остановиться. Машинально барабанщик прибавил газа, но, проехав метров сто, подумал и притормозил.

– Да какого черта, что я за человек? Глупости какие, чего мне девушки бояться, – сказал он вслух и посмотрел в зеркальце.

Странная незнакомка бежала к машине, приветливо улыбаясь. Шнайдер немного подал назад. Наконец машина поравнялась с девушкой, и та попробовала было открыть дверь, но её, конечно, заклинило. Пришлось Шнайдеру выходить из машины.

– Спасибо вам большое, – смущённо проговорила девушка на чистом английском, когда Шнайдер, наконец, справился со сломанным замком и открыл дверь.

– Вы меня так выручили, – она в нерешительности мялась возле машины, словно боясь садиться внутрь. – Я ехала с друзьями и поругалась с ними, вышла посреди дороги, сгоряча, и вот, видите, что получилось. Здесь так страшно, вы подвезёте меня?

– Да садитесь уже, я бы, наверное, не стал полчаса взламывать эту проклятую дверь, если бы не собирался вас подвозить, – сказал Шнайдер.

Девушка испуганно посмотрела на него, но всё же села.

Некоторое время они ехали молча. Шнайдеру показалось, что в машине стало невыносимо холодно, но он списал это на разыгравшуюся фантазию и недосып. Кристоф украдкой поглядывал на незнакомку. Та сидела, плотно сведя колени, и смотрела прямо перед собой. Затянувшееся молчание начало тяготить.

– Откуда вы? – спросил Шнайдер.

Девушка ответила не сразу, она глубоко вздохнула, повернулась к нему и лишь потом тихо выговорила:

– Я из Америки, с Севера; но родители мои из России, они бежали из страны, когда начался террор. Я была тогда ещё ребенком, почти ничего не помню, но говорили, это было очень страшно. Тогда все бежали. Все, кто хотел жить свободной жизнью. Я благодарю Господа Бога, что сейчас у меня есть такая возможность.

– Какой террор? – не понял Шнайдер.

– Красный террор, – ответила девушка и замолкла.

Шнайдер изумлённо посмотрел на незнакомку. На вид ей было не больше двадцати пяти лет, и она никак не могла застать волну эмиграции из России после прихода к власти большевиков. Она не могла даже застать период правления Сталина, в те годы тоже террора хватало. Он не мог понять, о чём она говорила.

– В каком это году было? – спросил он, но девушка предпочла не отвечать.

«Сумасшедшая», – подумал Шнайдер и прибавил газу, желая побыстрее отделаться от странной попутчицы.

Девушка прикрыла глаза, откинулась на сиденье и, казалось, уснула. Шнайдер тоже вскоре расслабился. До отеля оставалось минут пятнадцать быстрой езды. И вдруг незнакомка резко открыла глаза и прямо подпрыгнула на сидении.

– Поворачивайте, сейчас же! – закричала она и начала вырывать руль из рук Шнайдера. У неё были очень холодные руки, как у покойницы.

– Эй, эй, успокойся, оставь руль, здесь некуда свернуть! – Шнайдер пытался отбиваться и одновременно следить за дорогой.

При всей её субтильности, у девушки была железная хватка, она тянула руль на себя, тем самым подвергая их риску разбиться всмятку о первое дерево.

– На встречную полосу. Сворачивай же, Кристоф! – она закричала прямо ему в ухо.

«Откуда она знает моё имя?» – пронеслось в голове у барабанщика. Он продолжал отбиваться и наконец смог справиться с сумасшедшей.

С огромным трудом он смог вернуть машину на свою полосу и затормозить, а когда он повернулся к девушке, чтобы высказать всё что о ней думает, то на пару секунд даже не поверил своим глазам.

На сидении рядом с ним сидел разлагающийся труп. За одно мгновение отвратительный сладковатый запах гниющей плоти заполнил машину, в пустых глазницах покойницы копошились белые черви, падая ей на колени, они расползались по всему салону. Платье её, еще минуту назад белое и чистое, вдруг, прямо на глазах, рассыпалось в прах, открыв взору ударника отвратительные почерневшие кости, кое-где покрытые ошмётками бурого мяса. Шнайдер на ощупь открыл дверцу со своей стороны, благодаря Бога за то, что с его дверью всё в порядке, и попытался выбраться наружу. И тут труп повернул к нему голову: ещё больше червей полезли из глазниц, из ушей, изо рта.

– О, Боже, – Шнайдер всё ещё не мог вылезти наружу, ноги не слушались его, а труп тем временем медленно поднял руку и потянулся к нему.

Вонь стала невыносимой, и Шнайдер с трудом сдерживал тошноту. Белёсые черви заползли на его рубашку, и он начал стряхивать их. Всё же, он выбрался из машины, отступил на пару шагов, а потом, развернувшись, побежал прочь.

Не думая ни о чём, он выбежал на встречную полосу и тут услышал шум автомобиля, а через пару секунд ночную дорогу осветили фары.

========== Глава вторая ==========

Самолёт приземлился на маленьком аэродроме, где-то на окраине Лимы. Рихард был единственным пассажиром. Нанять частный самолёт для перелета из Колумбии в Перу оказалось дорогим удовольствием, а лететь на старой полуразвалившейся Цесне, борясь с приступами тошноты и головокружения, было занятием не из приятных. Он был зол и мечтал поскорее поговорить со Шнайдером – нарушителем его спокойствия.

Шнайдер позвонил Рихарду вчера, связь была отвратительной, сквозь треск и шум Рихард смог разобрать лишь: «Приезжай немедленно в Лиму, прямо сейчас. Это очень важно, я встречу».

Взволнованный гитарист попытался выяснить у Шнайдера, что же случилось, но их разъединили. Он тут же перезвонил, но мобильный Кристофа уже был выключен. Рихард был не на шутку напуган, ведь Шнайдер должен был вернуться из Перу ещё полторы недели назад, он знал это потому, что они договорились встретиться в Нью-Йорке. Кристоф позвонил ему и сказал, что перед возвращением домой хочет заглянуть к Рихарду, проведать его, поделиться впечатлениями. Круспе был приятно удивлён таким поступком друга. Было странно, что Шнайдер вдруг вспомнил о нём и пожелал встретиться, ведь в последнее время они почти не общались; но он не раздумывал над этим, пока Шнайдер не пропал. В назначенный день Кристоф не прилетел. Его телефон не отвечал, в отеле, где он остановился, сказали, что сеньор Шнайдер съехал три дня назад. Рихард пытался дозвониться до друга, но потерпел фиаско.

К удивлению лидер-гитариста другие участники группы не разделяли его опасений. Когда на пятый день после исчезновения Шнайдера Рихард позвонил Тиллю и стал сбивчиво рассказывать о случившемся, вокалист спокойно ответил, что у Шнайдера есть право на личную жизнь. Они почти всё время на публике. Если барабанщику захотелось уединения, возникло желание послать всех к чертям, отключить мобильный или скрыться в Перуанских джунглях, то в этом ничего странного, а уж тем более, опасного, нет. А Рихарду не стоит так волноваться. Примерно то же он услышал от Пауля и Оливера. А Флаке так вообще назвал его параноиком. Клавишник посоветовал Круспе вернуться поскорее в Берлин, чтобы избавиться от дурного влияния нервных и раздражительных жителей Нью-Йорка, для которых поход к психоаналитику такое же обычное дело как утренний кофе, на что Рихард очень оскорбился, но виду не подал.

В течение следующей недели он звонил Шнайдеру регулярно, но ничего не менялось. Телефон по-прежнему был отключен и барабанщик не объявился. С каждым днём Рихард всё больше и больше паниковал. Воображение рисовало ему ужасные картины: Шнайдер мёртвый лежит где-то в джунглях Перу, и жирные мухи облепили его вздувшееся от жары тело, а ночные хищники обглодали лицо, и уже никому никогда не найти его. Рихард гнал дурные мысли прочь, но они возвращались с завидным постоянством. Он стал плохо спать. Ему снились кошмары, где он пытается спасти ударника из когтей леопарда, но не успевает, и того, ещё живого, но уже обречённого на смерть, хищник утаскивает в джунгли. Рихард просыпался в холодном поту, с мыслями о Шнайдере, весь день думал о нём и засыпал с чувством приближающейся беды. Так было, пока Шнайдер вдруг не позвонил сам. Рихард, несомненно, был очень рад, что его предчувствия не оправдались и Кристоф жив. Но то, что сказал Шнайдер, напугало Круспе ничуть не меньше, чем любой ночной кошмар.

Весь вечер взволнованный Круспе пытался достать билет на самолёт до Перу (ему даже в голову не приходило отказаться от поездки), но к ночи он понял, что это невозможно. Словно злой рок мешал ему. Билетов до Перу не было – ни прямых, ни чартерных, ни в бизнес-классе, ни в эконом. Тогда он позвонил своей знакомой, работавшей в турагентстве, в Берлин. Из-за разницы во времени Круспе разбудил её, но, на удивление, Анна, даже спросонья нашла решение за пару минут. Она посоветовала купить билет до Колумбии или Эквадора. А там, на месте, взять билет на местные авиалинии и долететь до Лимы. Круспе поблагодарил её, и уже через пару часов садился на самолёт «Нью-Йорк – Богота».

Он никогда раньше не был в Колумбии и слышал о ней лишь в криминальных сводках. Но почему-то решил, что, несмотря на это, без проблем сможет найти там самолёт до Лимы. Это было большой ошибкой. Рихард безобразно говорил по-испански, а колумбийцы оказались не столь милы, как он ожидал. Через час бесплодных попыток найти транспорт до Лимы он отчаялся и сел на диванчик в зале ожиданий, обхватив голову руками.

И тут появился Эмиль, словно вырос из-под земли. Рихард сразу понял, что этот парень с лоснящимися черными волосами и бегающими глазками на остром лице хитрый делец и, возможно, даже преступник, но у Круспе не было выбора. Эмиль, с заискивающей вежливостью гиены, узнал, не хочет ли сеньор лететь прямо сейчас на прекрасном самолёте, который отправляется прямиком в Лиму? Круспе, разумеется, хотел. Эмиль долго расписывал удобство и комфорт лёгкой авиации, а также таланты пилота, и тогда Рихард решительно перебил его и спросил о цене.

Сумма, которую назвал Эмиль, заставила Рихарда усомниться в собственном финансовом благополучии. Он вежливо поблагодарил ушлого колумбийца и сказал, что этот вариант ему не подходит. Но, уже через пять минут, когда очередной воришка чуть не умыкнул его сумку прямо из-под носа, Рихард решил, что полетит. В конце концов, потом можно потребовать половину суммы у Шнайдера.

На удивление Эмиль снова оказался поблизости, словно знал: богатый американец (Рихард верил, что все тут воспринимают его только так) всё равно согласится.

Через час, злой и невыспавшийся после ночного перелёта, Круспе садился в маленький самолёт, стоявший на самой дальней полосе, проклиная Шнайдера и его отпуск, в стране, куда, как оказалось, не так просто попасть.

Рихард спустился по трапу, тут же снял куртку (стояла невыносимая жара) и огляделся. Всего две посадочные полосы, разделенные дикорастущей травой, которая от палящего солнца уже давно превратилась в бесцветное сено. Кособокий, такой же бесцветный, домишко-диспетчерская, а кругом, куда не глянешь, грязно-жёлтый песок, и всё это обнесено невысоким проволочным забором. Это был самый кошмарный аэродром, который он видел на своём веку, а повидал он их очень много.

Горячий ветер подул в лицо, принеся с собой зловоние общественного туалета и протухшей рыбы. Гитарист поморщился и закрыл нос рукой. Ему срочно нужно было найти машину до Лимы и убираться из этого Богом забытого места.

– «Я встречу!» – вслух сказал Рихард и сплюнул в песок. – И где же ты меня встретишь?

Он достал мобильник и набрал номер Шнайдера. Телефон Кристофа по-прежнему был выключен. Тревога в душе Рихарда всё нарастала. Он ещё не успел убрать телефон, как почувствовал лёгкую вибрацию на ладони, кто-то звонил ему в столь ранний час. Рихард взглянул на экран и замер в изумлении. Это был Шнайдер. Не веря своим глазам, он нажал на кнопку приёма вызова и приложил телефон к уху.

– Да? – сказал он.

– Рихард, ты прилетел?

Это, без сомнений, был Кристоф Шнайдер. Рихард прекрасно знал его голос и не мог спутать ни с кем другим.

– Да, – ответил он, – я звонил тебе секунду назад, твой телефон был выключен.

– Я знаю, он не выключен, потом объясню. Где ты?

– Не знаю, кошмарный аэродром, прямо в джунглях, на две грёбанные полосы. Я летел частным рейсом из Боготы. Этот Эмиль, будь он неладен, забыл предупредить, что мы приземлимся в какой-то жопе.

Рихард огляделся в поисках названия или какого-нибудь ориентира, но кроме одиноко стоящего домика, самолёта, на котором он прилетел, и грязного песка, здесь ничего не было. Пилот уже вышел из кабины и скрылся в неизвестном направлении. Казалось, что на много километров вокруг нет ни одной живой души, ни одной заасфальтированной дороги и, конечно же, никаких такси. Немного подумав, Рихард добавил:

– И, чёрт меня побери, я понятия не имею, как отсюда выбраться.

– Я знаю, где ты, оставайся на месте, буду минут через пятнадцать, – Шнайдер повесил трубку, оставив Рихарда в полном одиночестве посреди пустынного аэродрома.

Что бы не говорил Шнайдер, Круспе не мог оставаться на месте. Его сводили с ума запахи. К ароматам туалета и рыбы добавился запах подгорелого лука и ещё едва уловимый запах пота. Рихард поморщился и понюхал собственные подмышки, но воняло не от него.

Гитарист понятия не имел, что здесь, в этом выжженном солнцем и, казалось, стерильном месте, может так мерзко вонять, но мечтал выяснить, чтобы как можно дальше убраться от источника. Закинув на плечо легкую дорожную сумку, он устало побрёл к единственному строению.

Дом некогда был ярко-жёлтым. Рихард понял это лишь когда вплотную подошёл к нему. Под узким козырьком крыши, где всегда была тень, кое-где ещё остался этот цвет, словно пятна опасной кожной болезни на бледном лице. Единственное окно изнутри было завешено облинявшей и такой же бесцветной, как и всё здесь, занавеской. И с улицы невозможно было понять, есть ли кто внутри. Окно было приоткрыто, и занавеска зловеще колыхалась на ветру.

Нерешительно Круспе подошёл к двери и постучал. Постояв пару минут и так и не дождавшись ответа, он снова постучал, на этот раз сильней. Ему показалось, что где-то в глубине дома он услышал шаркающие шаги. Сам не зная почему, Рихард похолодел от ужаса. Ему напрочь расхотелось знакомиться с обитателями этого жилища. Он повернулся, чтобы бежать и прямо перед собой увидел Шнайдера.

От неожиданности гитарист даже вскрикнул. Когда Рихард в последний раз видел ударника, это был статный цветущий красавец сорока с небольшим лет, с обаятельной улыбкой и пронзительным взглядом голубых глаз. Сейчас же перед ним стоял иссушенный, загоревший дочерна, очень худой, сутулый мужчина с испуганными, потухшими глазами. Рихард на пару секунд подумал, что это галлюцинации или дурной сон, но Шнайдер протянул руку и коснулся его плеча.

– Эй, ты чего? Это я, – сказал Кристоф и вымученно улыбнулся.

Улыбка сделала его лицо ещё более пугающим, она была скорее похожа на гримасу боли, чем радости.

– Что с тобой случилось? Ты выглядишь… – он хотел сказать «дерьмово», но осёкся, – таким худым.

– Потом, всё потом, идём скорее, пока нас не увидели, – Шнайдер резко развернулся и пошёл прочь.

– Постой, что происходит, объясни мне! – крикнул он другу вслед, но тот лишь махнул рукой и продолжил идти, не сбавляя темпа.

Рихарду ничего не оставалось, как пойти следом. Он нагнал Шнайдера и пошёл рядом. Они вышли за забор, и Рихард увидел, что к аэродрому ведёт заросшая травой узкая дорога, а чуть в стороне, под единственным деревом, стоит полуразвалившаяся колымага серого цвета.

– Это что, такси? – спросил он.

– Да, идём быстрее, не пойму, как тебя сюда занесло?

– Я летел частным рейсом, – повторил Рихард то, что уже говорил по телефону. – И, между прочим, заплатил за этот полёт астрономическую сумму. И ты должен мне половину.

– Я отдам тебе всё, если мы вернёмся домой.

– Что значит «если»? – Рихарду не понравился тон, с которым Шнайдер это сказал, ему снова стало не по себе. – Ты хотел сказать «когда»?

– Я сказал «если»? – изумился Шнайдер и, повернувшись на ходу, взглянул на Круспе. – Когда, конечно, когда… хотя… я тебе позже всё расскажу, сам решай.

– Шнайдер, завязывай меня пугать, я и так здесь от страха чуть не обделался. Прилетел на какой-то заброшенный аэродром, пилот тут же убежал в неизвестном направлении, будка эта стоит сиротливая, – Рихард обогнал Шнайдера и остановился у того на пути, загородив дорогу.

– Я и говорю тебе, сматываться отсюда нужно. Это опасное место, – ответил Шнайдер и, обойдя Рихарда, пошёл дальше.

Круспе не на шутку разозлился и воскликнул:

– Да чёрт тебя побери! Я лечу сюда из Нью-Йорка! Бросаю все дела! Долбанные три часа ищу билеты в эту сраную Лиму, а их днём с огнём не сыщешь! Звоню знакомой в Берлин, и она даже не посылает меня, что удивительно – ведь там глубокая ночь! С её помощью, покупаю билет до Боготы, в грёбанной криминальной Колумбии! А ты знаешь, какое это жуткое место?

Шнайдер смотрел на него, но никак не реагировал, и тогда Рихард продолжил.

– Какой-то мошенник, в аэропорту, продаёт мне билет на эту развалюху, – он указал рукой на одиноко стоящий самолет, но его жеста никто не увидел. Шнайдер уже отвернулся и быстро шёл к машине.

Поняв, что кричать всё равно бесполезно, Рихард всплеснул руками и пошёл вслед за Кристофом, продолжая бормотать под нос проклятия. Рихард надеялся, что в машине Шнайдер объяснит ему, что всё-таки случилось. Его надежды не оправдались.

За рулём старой, дышащей на ладан, пропахнувшей бензином и дешёвым табаком, машины, сидел такой же старый и прокуренный водитель. Когда они подошли ближе, он завёл машину и с огромным трудом выехал на дорогу. Рихард с сомнением смотрел на это действо. Шнайдер же не выражал никаких признаков беспокойства, и, когда водитель, наконец, справился со своей колымагой, преспокойно уселся на заднее сидение. Круспе с тоской оглянулся на аэродром и Сесну, которую он ещё несколько минут назад считал самым отвратительным средством передвижения в мире, и, тяжело вздохнув, сел рядом с Кристофом. Кашляя, чихая, рывками, автомобиль тронулся с места.

– Вы уверены, что мы доедем? – спросил Рихард по-английски.

Он попытался поймать взгляд водителя в зеркальце, но тот, казалось, не понял его. Ответил Шнайдер.

– Не волнуйся, нам недалеко ехать.

– Доедем, хоть до Рио-де-Жанейро, если заплатите, – водитель прекрасно говорил по-английски, и было непонятно, почему ответ на такой простой вопрос занял у него так много времени.

– Я раньше задохнусь, – пробурчал Рихард под нос.

– Нет-нет, из Перу нам не выбраться, – неожиданно сказал Шнайдер.

Рихард резко повернулся к нему:

– Что?!

– А? – Шнайдер удивлённо смотрел на Круспе.

– Ты сказал, что нам не выбраться из Перу.

– Я, разве? Нет, тебе показалось.

Но Рихард мог поклясться, что слышал эти слова. Он продолжал смотреть на барабанщика, но тот отвернулся и, с деланным интересом, разглядывал унылый пейзаж за окном. Подождав немного, Рихард спросил по-немецки:

– Шнай, ты не хочешь рассказать мне, что происходит?

– Не сейчас, – тихо ответил Шнайдер и покосился на водителя.

– Ты чего, издеваешься?! Он же по-немецки не понимает. Куда мы едем?

– В одно хорошее место. В кафе. Я думаю, ты не завтракал сегодня, – Шнайдер повернулся к Рихарду и улыбнулся. – Здесь на завтрак подают нечто особенное.

– То-то, я смотрю, ты похудел так.

– Нет, я серьёзно. Ты когда-нибудь пробовал чай из листьев коки? – Шнайдер перешёл на английский.

– Ты чего, охренел? Я не употребляю наркотики! – Рихард с опаской посмотрел на водителя.

– Зря вы так, молодой человек, – тут же отозвался водитель, – между прочим, здесь это очень популярный напиток. Кока не наркотик, она приглушает чувство голода и усталость, помогает от горной болезни. Кстати, некоторые её используют, чтобы похудеть, – с чувством выполненного долга, водитель повернулся к Рихарду и дружелюбно улыбнулся, обнажив гнилые зубы.

По всей видимости, он считал себя замечательным гидом, который обязан рассказать только что прибывшему туристу обо всех особенностях национальной кухни.

– Нет, ну это уже слишком! – Рихард перешёл на немецкий. – Тебе надо было вытащить меня сюда, из Нью-Йорка, чтобы я выслушивал советы, как мне похудеть, от какого-то таксиста?! Ты чего, его подговорил?

– Подговорил? Зачем мне его подговаривать?

– Видимо, ты получаешь моральное удовлетворение, указывая мне на мои недостатки. Я, между прочим, единственный из группы, кто волновался и пытался хоть что-то сделать, когда ты пропал. Я летел на этом поганом самолёте, рисковал своей жизнью, а вместо благодарности ты и этот твой таксист попрекаете меня лишними килограммами. Да я каждый день в тренажёрный зал хожу. Ну, что я могу поделать, если у меня такая конституция? Это ты у нас костлявый, а я крупный!

Шнайдер удивлённо посмотрел на Круспе.

– Рихард, а я и не знал что у тебя такие проблемы.

– Какие ещё проблемы?!

– Комплексы. Ты что, волнуешься, что у тебя лишний вес?

– Нет у меня никаких комплексов, но не всем так повезло, как тебе. Кому-то приходится прикладывать большие усилия, чтобы оставаться в форме и не превратиться в кабана.

– Ты знаешь, я как-то не задумывался над этим. Вообще-то я думаю, что для мужчины его внешний вид не самое важное.

– Ага, не важное. А этот твой шарфик цвета морской волны ты надевал, потому что боялся простудить горло? А эти безумные колготки в сеточку, эти откровенно короткие шорты, которые неприлично обтягивают твою худую накаченную задницу. Тоже мне, нашёлся моралист.

– Рихард, ты что, завидуешь моей заднице? Это же сценический костюм. Если бы я знал, что это тебя так заденет, я бы не стал его надевать. Я никогда не считал тебя толстым. Ты прекрасно выглядишь. А по сравнению с Тиллем ты вообще…

– Хватит издеваться надо мной, – прервал его Круспе.

– И в мыслях не было. Но чай из листьев коки я тебе настоятельно рекомендую. Всё-таки, местная экзотика.

Рихард не нашёлся, что ответить, и с обиженным видом отвернулся к окну. До конца дороги он не проронил ни слова.

========== Глава третья ==========

Кафе находилось на окраине Лимы, в так называемом «Аристократическом районе». Они разместились на открытой веранде, увитой цветущим плющом. Шнайдер выбрал маленький столик на двоих в самом углу. Было время завтрака, но посетителей почти не было. Лишь одинокий мужчина с сигаретой в зубах сидел за столиком в центре и читал газету.

После неприветливого, выжженного солнцем аэродрома, Рихард был поражён и восхищён открывшимся перед ним пейзажем. Всё было покрыто едва заметной дымкой, казалось, что граница между небом и океаном перестала существовать. Чайки с шумом носились над безбрежными, спокойными водами, охотясь на рыбу. Иногда, какая-нибудь из них, поднимала в своём сильном клюве ещё трепыхающуюся рыбёшку, и солнце сверкало на её влажной блестящей чешуе.

Было тихо и безветренно. Пекло нещадно, и Рихард пожалел, что не захватил с собой шляпу.

Город, здесь, на берегу Тихого океана, был прекрасен и торжественен: небольшие уютные домики утопали в цветах, тут же неподалёку работали шикарные рестораны, модные бутики. По набережной неспешно прогуливались туристы, которых в этот сезон, когда над городом нет тумана (или как его называли здесь – «гаруа»), было особенно много. Рихард забыл все свои обиды, отдавшись целиком этому прекрасному месту. Он вдыхал солёный, пропитанный океаном, воздух, щурился от яркого солнца и чувствовал, что всё это – совершенно, что всё это – правильно, и так должно быть всегда.

– Эй, Рихард, ты будешь делать заказ? – Шнайдер протягивал ему меню.

– Да, только никакого чая из коки.

Шнайдер не смог сдержать улыбки, но увидев, что Круспе снова готов взорваться, сказал:

– Ты знаешь, я, когда только приехал сюда, мог часами сидеть на этой веранде и смотреть на океан, людей, дома, птиц, я был восхищён этой страной и готов был прожить здесь до конца своих дней, а теперь всё это уже приелось. Ты даже представить себе не можешь, как я мечтаю вернуться в Берлин.

– Тогда почему ты всё ещё здесь? – Рихард с интересом изучал меню, в этом кафе действительно подавали что-то особенное, но он не был уверен, что даже половина из предложенного будет ему на пользу.

– Я не могу отсюда уехать, – ответил Шнайдер и замолчал.

– Почему не можешь?

– Я расскажу тебе всё с самого начала, иначе ты подумаешь, что я сошёл с ума.