Текст книги "Творческий кризис продолжается (СИ)"

И хотя вслух Гилдерой выражал сильные сомнения в магических способностях Риддла, но в глубине души он был уверен, что Том обязательно найдет способ все исправить. Ожидание чуда ему скрашивали маленькие, но очень вкусные пирожные с фруктовым кремом. Благодаря нечестивой магии Макдура они сами залетали ему в рот. Пока он медленно пережевывал, смакуя неожиданную гастрономическую радость, магическое перо терпеливо висело над длинным свитком. В кабинете стояла торжественная, почти сакральная тишина, которая ждала, когда Локхарт нарушит ее каким-нибудь гениальным изречением.

– Выдающиеся деяния, – наконец пробормотал он, облизывая испачканные кремом губы. – Или это звучит излишне напыщенно, может, заменить слово «выдающиеся» на «великие»?

Макдур, которому отводилась роль благодарной публики, послушно кивнул и обновил тарелку с пирожными. Обычно хозяин не позволял себе излишеств, но, попав в чужое тело, будто решил одним махом возместить себе годы воздержания. Тарелка заняла свое место на столе, чуть потеснив стопку с черновиками недавно начатого романа.

– Да, пожалуй, так и сделаем.

Перо внесло нужные исправления, Гилдерой пристроил подбородок на связанные, чтоб Риддлу гарпия весь срам отгрызла, руки и в очередной раз перечитал свою благодарственную речь. Да, получилось вполне удачно, не слишком напыщенно и немного трогательно, с шуткой в правильном месте, которая стала щепоткой соли, придавшей вкус блюду. Локхарт удовлетворенно улыбнулся и поерзал в кресле, он чувствовал себя удавом, чей желудок переваривал слона. Однако подумал, что в нем еще найдется место для пары другой пирожных с кусочками ананаса и киви.

Том без стука зашел в кабинет и с мрачным видом сел напротив. Локхарт скривился, будто ему на глаза попался восторженный отзыв, но написанный не про его честь.

– Ты вовремя, я как раз закончил редактировать черновик моей речи…

– Хорошо бы она начиналась со слов «я не могу принять эту награду, потому что в своей жизни не совершил ни одного смелого поступка». Когда человек говорит правду, ангелы улыбаются, так пусть сегодня они от души посмеются.

– Если это была попытка съязвить, то она прозвучала жалко. Нам повезло, что магического таланта у тебя больше, чем остроумия. Хоть и ненамного. Так когда мы будем меняться телами? Мне еще нужно привести в порядок свой внешний вид.

– Рад, что ты веришь в мой магический талант. Но, боюсь, придется тебя разочаровать: я не могу снять заклятие, а само оно исчезнет только после полуночи.

Локхарт натужно рассмеялся:

– Ты, должно быть, шутишь… Потому что мне нужно быть в министерстве в шесть часов вечера, я ведь не могу пропустить свое награждение. Это важное событие не столько для меня, сколько для всего магического мира. Нужно что-нибудь придумать!

– Придумай, – буркнул Том, не отрывая взгляда от рук, которые он даже мысленно не мог назвать своими.

– Вот, уже придумал. Оборотное зелье. Если мы не можем вернуть себе тела, то нужно создать видимость…

– Мы поменялись не только телами. – Лицо Риддла сморщилось, будто произносимые слова имели ощутимый привкус полынной настойки. – Мы поменялись магическими способностями. А если ты не знал, то именно на магию настроены министерские щиты, оборотным зельем их не обманешь. Еще идеи будут?

Гилдерой обиженно замолчал, но, к сожалению, не на долго.

– Должен быть выход! Можно попросить министра перенести награждение: сказать, что я заболел и не могу встать с постели из-за старой раны, или нет, лучше – темного проклятия. Здесь не подкопаешься. Или нет, это будет выглядеть жалко, пусть лучше меня похитит демон… А лучше пусть демон похитит прекрасную деву, тогда я, как последний рыцарь магического мира, буду вынужден броситься ей на помощь, естественно, позабыв про торжественную церемонию. Но у кого повернется язык меня упрекнуть, ведь любой уважающий себя колдун…

– Если ты еще раз заикнешься про свое награждение, я возьму этот треклятый орден и засуну его тебе так глубоко, что всей длины тролльей лапы не хватит, чтобы достать его обратно.

Локхарт остановился и смерил его злобным взглядом. На что Том ответил задумчивой улыбкой, будто прикидывая, останется ли еще место, если к ордену Мерлина добавить двенадцать локхартовских романов, а также дурацкий альбом для вырезок, потому что еще ему очень хотелось запихнуть к ним еще и черновик благодарственной речи. Но своей цели он добился – от возмущения его любовник потерял дар речи, чем стоило воспользоваться без промедления, это Риддл и сделал:

– У меня сегодня встреча, которую я не могу отменить.

– Какая еще встреча?

– Важная. – Том сообразил, что прокололся, ведь он пообещал Гилдерою присутствовать на распроклятом награждении, которое в их доме поминали чаще, чем черта в портовом кабаке. Нужно было срочно придумать убедительное оправдание. – Я могу быть в двух местах одновременно.

Риддл не соврал, он мог, но не собирался прибегать к своему умению ради Локхарта, который постоянно звал его на многочисленные и на редкость занудные мероприятия. Туда отправлялся Макдур, принявший обличье своего господина. Гилдерой все равно бы не заметил подмены. Окруженный поклонниками, которые ластились к своему кумиру, как голодные кошки к ногам доброй старушки, он и не вспоминал о Риддле. Но попробуй Том отказаться от предложения, сославшись на важные дела, – и на него бы обрушился шквал жалоб и упреков. Вот как сейчас:

– Значит, даже в самый важный момент моей жизни я не могу рассчитывать на твое полное внимание. А ведь сегодня еще и мой день рождения, но, конечно, ты об этом забыл. И я могу узнать, с кем именно ты сегодня встречаешься?

– С великим чародеем Петракусом, знатоком древних магических практик и тайных обрядов. Он приезжает в Европу не чаще, чем раз в сто лет…

– Что ж, значит, не судьба тебе увидеться с этим старым хмырем, – Локхарт и не думал скрывать свое злорадство. Настроение ему не улучшал и липкий ком, который будто рос в его желудке, давя на брючный ремень. Кажется, пара пирожных была лишней. Он подозвал Макдура и попросил стакан минеральной воды без газа. Вода смыла сладкий привкус во рту, хотя большая ее часть пролилась Гилдерою на грудь, промочив сорочку и мантию. Риддл так и не потрудился развязать ему руки. Локхарт раздраженно поморщился, он терпеть не мог, когда влажная одежда липла к коже. И посмотрел на Тома – виновника всех мировых бед. Телом темный маг почти полностью утонул в глубоком кресле, а мыслями погрузился в тяжелые раздумья. Вид у него был порядком озадаченный, как у алхимика, пытающегося приготовить тритонье зелье, когда под рукой нет ни одного тритона. Во всяком случае, так казалось Локхарту. А там один лишь Мерлин знал, какими тритонами, жабами и сколопендрами набита риддловская голова, Гилдерою следовало быть готовым к любым безумным идеям. Однако предложение, последовавшее за долгим молчанием, все-таки застало его врасплох.

– Ты прав, я на эту встречу не попаду, но на нее пойдешь ты.

К сожалению, даже имея под рукой хороший метательный предмет, со связанными запястьями как следует не размахнешься, но Локхарт все-таки решил попробовать и, понадеявшись на удачу, неуклюже швырнул стакан. Том даже не дернулся, позволив стакану перелететь через стол и шлепнуться на ковер сбоку от его кресла.

Неудача еще больше распалила Гилдероя, он вскочил со стула и подлетел к Риддлу.

– Ты сошел с ума, если решил, что я буду принимать участие в этом фарсе! Как только наступит полночь, я вышвырну тебя из дома и можешь катиться к своему Петрашмакусу! Наверняка он такой же псих, как и ты!

Том отстранился, стараясь увернуться от капелек слюны, брызнувших изо рта Локхарта. Но когда тот назвал его психом, Риддл не выдержал и выбрался из кресла, сверкая глазами, как виверна, только что попробовавшая на зуб железные прутья клетки. Теперь уже Гилдерой отшатнулся, в бессильной ярости он потряс связанными руками.

– Если я отменю встречу, Петракус воспримет это как личное оскорбление, и тогда ты поймешь, почему американские колдуны называют ураганы именами темных магов.

Они застыли друг напротив друга, меряясь взглядами.

– Будь проклят тот день, когда я с тобой связался! – воскликнул Локхарт.

– Лучше прокляни день, когда ты родился, – буркнул в ответ Том.

Гилдерой посмотрел на него, нет, на себя – на свое лицо, которое ему теперь не принадлежало, и подумал, что кто-то этот день уже проклял.

========== Глава 14 ==========

Министерский зал для приемов был помпезным и торжественным. Позолоченные колонны подпирали потолок, натертый до блеска мраморный пол блестел, отражая свет магических кристаллов, и ходить по нему следовало с осторожностью. О чем мало кто из гостей вспомнил, спеша побыстрее добраться до столов с закусками и шампанским. Но их можно было понять, ведь, в конце концов, они только что выдержали четырехчасовую церемонию награждения. Их души все еще оставались в плену ужасной скуки, которую подобные мероприятия навевают на психически здорового колдуна, и отчаянно жаждали избавиться от своих оков. К разочарованию светских сплетниц, никто не оконфузился, не поскользнулся и не подарил мраморному полу страстный поцелуй. Однако министерство не поскупилось на количество шампанского, пусть и в ущерб его качеству, так что старые грымзы надеялись на скандал и держали наготове свои лорнеты, пенсне и очки в оправе из рога наврала.

О потолке тоже следовало сказать несколько теплых слов. Мастер, которому посчастливилось остаться неизвестным (иначе ему бы сейчас икалось в гробу), решил изобразить на нем пустыню. Он покрыл потолок толстым слоем настоящего песка, прилепил к нему миниатюрные фигурки пирамид, древних храмов, сфинксов, зеленых пальм и верблюдов, последние гордо расхаживали вверх тормашками из одного конца зала в другой. В целом картина получилась на редкость унылой, но большой беды в этом не было, так как яркий свет магических кристаллов в люстрах, похожих на перевернутые замки, мешал ее разглядеть. Со временем песчинки, покрывавшие потолок, начали падать вниз. И теперь гости, дорвавшиеся до фуршета, с удивлением разглядывали странный осадок в своих бокалах или раздраженно морщились, чувствуя, что вместе с фаршированными перепелиными яйцами проглотили дополнительную «приправу», которая раздражающе скрипела на зубах.

Награждали сегодня многих, и публика на торжественном банкете собралась разношерстная: доблестные авроры, талантливые писатели и журналисты, успешные бизнесмены, крупные ученые, отважные путешественники, а также несколько чиновников. Большую часть гостей составляли не сами награжденные, а их жены, мужья и прочие родственники. Лица свежеиспеченных кавалеров сияли так же ярко, как и новенькие ордена, украшавшие их мантии. И только Том Риддл был мрачнее гробовщика, который уже несколько лет не слышал похоронного марша. Он стоял, прислонившись к колонне, и разглядывал потолок. Магические кристаллы перемещались от одной люстры к другой (всего их было четыре), выписывая странные круги и восьмерки-бесконечности. Говорят, их движение завораживало, но Риддла оно раздражало, и он опустил взгляд на гостей. Беспорядочная на первый взгляд суета привела к тому, что, говоря языком поэта Болта, в людском течении стали появляться первые аллювии, то есть гости постепенно сбивались в небольшие группки.

Авроры и путешественники сгрудились в дальнем углу зала, за мраморным фонтаном, журчание которого легко перекрывал их громогласный хохот; бизнесменов и чиновников как магнитом тянуло друг к другу. Женщины собирались в свои компании, чтобы обсудить родню и знакомых, причем говорить приходилось, как правило, полунамеками. Акустика зала была очень коварна, и язвительное замечание, сказанное шепотом, легко могло стать достоянием всех присутствующих. После такого даже самым заправским лицемеркам будет трудно расцеловать друг дружку в щечки. Жены нуворишей, яркие и бросающиеся в глаза, как майское дерево посреди вытоптанного поля, старались держаться поближе к аристократкам. Они использовали всю свою изворотливость, чтобы со стороны казалось, что стоящая рядом знатная леди – чуть ли не лучшая их подруга еще со времен ободранных коленок, тонких косичек и ярких бантиков.

Гул голосов напоминал Тому шум дождя, он расслабился, чувствуя себя защищенным надежным зонтом из чар незаметности. Не то чтобы темного мага пугала возможность разоблачения… Гилдерой дал очень подробные инструкции: не забыть поблагодарить леди Фобс за то, что назвала сына в его честь; не упоминать в присутствии леди Ранкли о собаках, так как она недавно потеряла одну из своих любимиц – пуделиху Мисси; почаще улыбаться Соне Глэн – колумнистке из Ведьмополитена и вдобавок любовнице локхартовского издателя… А вот о своей маменьке и ее новом муже он даже словом не обмолвился. Конечно, Том слушал его наставления вполуха, но упоминания о присутствии на банкете миссис Л. он бы точно не пропустил. Эта стройная прелестная блондинка вечно средних лет обладала настолько мерзким характером, что при наличии соответствующего оборудования из него можно было бы литрами гнать смертоносную отраву. Но сейчас Риддла больше беспокоил ее сынок. Как бы тот не сболтнул ничего лишнего в присутствии Петракуса. Макдур получил четкие инструкции пинать Локхарта в лодыжку, едва тот попробует открыть рот. Том еще надеялся, что Гилдерой не будет выглядеть полным идиотом в глазах одного из авторитетнейших колдунов современности. «Идиотом, изображающим вампирскую невесту», – рот темного мага скривился, когда он вспомнил, в каком именно наряде Гилдерой собирался явиться на встречу. На этот счет несчастный Макдур получил получил еще более жесткие инструкции, хвостом пожертвовать, но не дать этому пустоголовому павлину прицепить к мантии шлейф. Темная душонка Риддла извелась в чужом теле, магических способностей которого не хватало даже на хорошую огненную молнию, не говоря уж о том, чтобы, не покидая министерства, узнать, что творится на другом конце Лондона, в Марлебоне, где и остановился странствующий чародей.

– Дорогой, мы тебя обыскались.

Выдержка не подвела темного мага, – он не вздрогнул, услышав за спиной мелодичный голос миссис Локхарт. Том не сомневался, что в родителях у этой женщины была тварь из бестиария, но затруднялся определить, какая именно. Например, сейчас мамаша Гилдероя продемонстрировала чутье адской гончей, которую не собьешь со следа никакими чарами. Повернувшись к ней, он попытался изобразить фирменную локхартовскую улыбку, но та получилась еще более риддловской, чем обычно.

– Что случилось? – спросила миссис Л., озабоченная тем, что при встрече с ней лицо ее обожаемого сынишки перекосилось, как у темного мага, подавившегося собственной Авадой. – Почему ты не общаешься с другими гостями? Тебя разыскивала леди Ранкли, она перечитала все твои книги и теперь горит желанием поделиться впечатлениями.

Она осторожно расцеловала воздух около его щек, Риддл хотел отстраниться, но усилием воли заставил себя стоять смирно и снова попробовал улыбнуться. Беспокойства во взгляде ведьмы стало еще больше, и он понял, что идея была не самой лучшей.

– Солнышко, ты в порядке? Может, тебе показаться врачу?

– Куколка моя, оставь мальчишку в покое, – пробасил Адам Путмель, второй муж миссис Л. Его лысая голова болталась на уровне ее груди. Он тщетно старался убедить всех, что гномы ему не родня, но люди смотрели на его коренастую бочкообразную фигуру, темную окладистую бороду, брови, похожие на два ершика для чистки трубок, и про себя думали что-нибудь вроде: «Хм, да он такой же чистокровный человек, как моя теща – ангельская дочка». – Ну, перебрал, с кем не бывает. Три капли чудодейственного антипохмельного настоя от братьев Уизли, – вот твое спасение, паря. И если через десять минут ты не почувствуешь себя молодым и резвым зайчонком, то я съем свою бороду. Запомни название – «Бодрексил».

Борода у Путмеля была удивительной густоты, но выглядела малость потрепанной и пережившей немало жизненных бурь. Требовалась непоколебимая уверенность в собственной правоте, чтобы ставить эту «красоту» на кон, так что Том последовал его совету и сделал в памяти зарубку.

Приободрившись мыслью о спасительном снадобье близнецов Уизли, коротышка бесстрашно опрокинул в себя бокал шампанского вместе с осадком из песка.

– Да что ж такое творится, в приглашении написали напялить парадную мантию, чего ж они не упомянули про каску? Этот песочек долбит меня по лысенке, бьет прямо в самое уязвимое место. Нашему Фаджу хорошо, он в своей шляпе, как сами-знаете-чего в сами-знаете-чем. И если вы подумали про палец в перчатке, то ошиблись. Берите ниже. Куда идут наши денежки? – Как человек, который считал уклонение от налогов естественным правом колдуна, Адам Путмель очень любил порассуждать о министерских тратах. – Вы видели новую рожу статуи Мерлина?! Да в лице человека, у которого сперли унитаз прямо из-под седалища, и то больше достоинства, чем в этой образине. А ведь этим криворуким реставраторам платили деньгами из бюджета. Если бы я… – тут его голос упал до басовитого шепота, – платил налоги, то мне было бы сейчас за себя стыдно.

– Милый… – произнесла миссис Л. тоном, который затыкает мужьям рот лучше всякого Силенцио. Ее супруг уже успел распрощаться с грезами медового месяца и послушно умолк. – Мой мальчик не пьет, он не какой-нибудь опустившийся бродяга, а известный писатель, который слишком много работает. Ты переутомился, солнышко. – Она погладила сынулю по щеке.

– Со мной все в порядке, мама, – последнее слово Тому пришлось чуть ли не выталкивать из своей глотки. – Хотя, может, ты и права, я немного устал… Думаю, мне стоит отправиться домой пораньше.

– А все потому, что ты позволяешь всяким кровопийцам выжимать из тебя все соки…

– Ну и кто же это покушается на соки моего дорогого подопечного?

– О, Гленда, как я рада тебя видеть! – Сверкающая улыбка миссис Л. адресовалась литературной агентше ее сына, а также одной из вышеупомянутых кровопийц.

– Я тоже, дорогая! – Женщины расцеловали воздух, при этом мамаше Гилдероя пришлось наклониться – Гленда тоже отличалась карманным телосложением и могла бы без труда влезть в ведьмин котел. Однако впечатление она производила внушительное за счет каблуков, прически, вышиной с горку блинчиков на тарелке Робина Бобина, а также невероятной целеустремленности. Это ее качество подкреплялось пробивающим стены бюстом, плотно обтянутым корсетом ярко-алого платья. – Я еще не знакома с твоим мужем…

В ее взгляде мелькнула досада – Гленде редко попадались мужчины одного с ней роста, и она считала несправедливым, что такой красавец достался дылде Локхартше.

– Адам Путмель, чулочно-носочные изделия Путмеля. – И, хотя его благоверная стояла рядом, тот не упустил случая подмигнуть Гленде. Он тоже обратил внимание на их одинаковый рост. И оценил его преимущество, пожалуй, это был первый раз в жизни, когда ему не пришлось впрыгивать на табурет, чтобы заглянуть женщине в вырез платья.

– А как же, слышала… – проворковала агентша. – Мой дедушка носит ваши кальсоны почти не снимая.

Путмель горделиво расправил плечи и выпятил грудь:

– Если вы про ультра-теплые кальсоны с начесом, то я его прекрасно понимаю, к их комфорту быстро привыкаешь, они ж окутывают тело нежной, почти материнской заботой.

– Дорогой, не нужно говорить о делах. Ведь мы собрались здесь ради Гилдероя, это его вечер. Я прекрасно помню тот день, когда он появился на свет, будто это было вчера…

– Скорее, позавчера, – со сладкой улыбкой поправила ее Гленда. Миссис Л. прищурилась, будто прикидывала, на какой из округлых румяненьких щечек литагентши царапины от ее острых ногтей будут выглядеть наиболее впечатляюще.

– Врач принес мне его такого маленького, беззащитного, но я уже тогда чувствовала, что он станет великим героем. Вы бы видели, как яростно он сжимал свои маленькие кулачки…

– А также великим писателем, – опять перебила Гленда. – Последняя книга нашего Гилдероя расходится, как таблетки для похудения перед открытием купального сезона. Критики говорят, что от описанных в ней схваток с монстрами захватывает дух. А такое от этих прожженных борзописцев услышишь нечасто.

– Да уж, мальчонка опять заставил нас всех малость подусраться. – Путмель решил подкинуть мышиных хвостиков в общий котел. Но по лицу своей супруги понял, что испортил все зелье.

Гленда же, наоборот, кокетливо хихикнула, давая понять, что она из тех женщин, которые ценят в мужчинах легкую пошлинку.

Том растянул губы в улыбке, подхватил бокал с шампанским – один из официантов как раз пробегал мимо их компании – и молча отсалютовал своим собеседникам. Гленда пристально на него посмотрела, пусть она и не вынашивала это чудо под сердцем девять месяцев, но достаточно с ним нянькалась, чтобы понять: с Гилдероем что-то неладно. Он в принципе не умел молчать и без разговоров о себе любимом засыхал, как нежная эльфийская роза, оставленная без свежей родниковой водицы. Сейчас Гилдерой должен был трещать без умолку, а не стоять памятником себе любимому. Причем ладно бы гордым памятником, так нет, он всем своим видом напрашивался на то, чтобы его запихнули в кладовку. Там бы его угрюмая физиономия не портила настроение взрослым, а дети дважды бы подумали, прежде чем тайком таскать варенье. Гленда о проблеме сохранности варенья знала не понаслышке, как раз сейчас у нее гостили три племянника. И ее кладовке не помешал бы надежный страж.

– Ну, так что за кровопийца изводит моего самого талантливого автора? – спросила она у Тома, но за него ответила миссис Л:

– Известно какая. Его сосед, может, вы знаете этого мистера Риддла, мерзкий тип – ни стыда, ни совести, ни хороших манер.

– О, я прекрасно знаю Томми, – воскликнула Гленда, а потом из чувства противоречия добавила: – И, по-моему, он – киса.

– Пф-ф-ф, – миссис Л. презрительно взглянула на собеседницу с высоты своего модельного роста. – Он подлец, каких поискать, и наверняка хочет использовать моего честного и доверчивого мальчика в своих низких целях. Я ведь права, солнышко?

– Конечно, мама, – ответил предмет их обсуждения. Том готов был согласиться с врагом, лишь бы откреститься от «кисы». Это определение царапнуло его чувствительное самолюбие. Но кто бы на его месте не обиделся? Десятилетиями изучаешь темную магию, просиживаешь ночами над гримуарами, рискуешь своей душой, общаешься с демонами, сеешь хаос и разрушение… и все ради того, чтобы в один паршивый день глупая ведьма назвала тебя кисой.

На лицах Гленды и миссис Л. читалось желание перемыть ему все косточки, и кто знает, что еще нового узнал бы о себе Риддл, если бы им не помешали поклонницы Гилдероя. Их было пятеро, и они решительно окружили своего кумира. Том узнал леди Ранкли. Высокую худую старуху с постным лицом трудно было спутать с кем-то другим, потому что на ее плече сидел призрак черной пуделихи. «Несомненно, это зрелище сегодня многим испортило аппетит», – подумал он. Однако оставил свои язвительные замечания при себе, и пусть Гилдерой потом не говорит, что он не выполняет его просьбы.

Компанию старухе составила леди Фокс, пухленькая миловидная блондинка, которая уже полностью оправилась от рождения маленького Гилдероя. Непреодолимый социальный барьер отделял от них Соню Глэн, брюнетку с ярко-алыми губами и лицом, похожим на мордочку ласки. Журналистка была не в духе, на фуршет ей пришлось идти одной, в то время как ее любовник заявился с законной супругой. Когда эта сладкая парочка опять попалась ей на глаза, Соня с досады скрипнула зубами. Звук заставил вздрогнуть жену одного почтенного алхимика – молоденькую девушку с большими мечтательными глазами. Она сделала шаг назад и случайно задела свою кузину, окольцевавшею одного из членов Визенгамонта, та едва не опрокинула бокал с шампанским в декольте шафранового платья.

Некоторое время они молча разглядывали Гилдероя, особое внимание уделяя ордену Мерлина – пятиконечной звезде размером с чайное блюдце, усыпанной сверкающими стекляшками, скорее всего, магического, а не природного происхождения. Он немного терялся на фоне белого жилета, который вполне приятно сочетался с темно синей мантией, хоть Гилдерой и говорил, что синий уже не в моде. Но Том все равно чувствовал, будто ему на грудь прилепили кружок с мишенью, в которую каждый норовит метнуть острый взгляд. А когда ведьмы загалдели, причем все разом, Риддл – городской житель до мозга костей, в жизни не имевший дела с сельским хозяйством, – очень хорошо понял, каково приходится хозяйке, когда она выходит на птичий двор с ведерком, полным пшена.

– Дорогуша, что с тобой случилось, да ты сам на себя не похож! – громогласная леди Ранкли легко перекричала своих товарок. – Видок у тебя селедочный…

– Простите? – переспросил ее Том, который еще не пришел в себя после «кисы».

– Такой, будто тебя сначала взяли за жабры, вытащили все потроха, а потом замариновали в бочке. Куда делись твои кудряшки?

Вид Гилдероя с волосами, расчесанными на прямой пробор, был ей как нож в сердце. Человеку вроде Риддла трудно было удержаться и не повернуть этот нож, высказав язвительное замечание. Но он решил не искушать судьбу, вдруг у нее в мешке еще осталась парочка шишек, и она лишь ждет повода высыпать их ему на голову.

– Мой мальчик сегодня не слишком хорошо себя чувствует, – встряла миссис Л. – Переутомился, работая над книгой.

– Бедняжка… – пролепетала леди Фокс, старательно моргая своими длинными ресницами. – А скоро она будет готова? С тех пор, как я дочитала «Реквием по Рио», я совсем не знаю, чем себя занять.

– Работа продвигается.

Ведьмы замерли, ожидая продолжения, но Том ограничился одной скупой фразой. Возникла неприятная пауза, которую нарушила жена алхимика:

– «Реквием по Рио» – настоящий шедевр. Когда я его читала, то позабыла обо всем. Открыла книгу утром, а смогла отложить ее только поздно ночью… – От ее пылающего восторгом взора Риддлу даже стало немного не по себе, он, как и любой темный маг, не любил ничего горящего. А эту девицу следовало держать подальше от Антарктиды, потому что она бы растопила ее к чертям собачьим, и тогда человечеству пришлось бы подыскивать себе гору повыше чем Арарат.

– Книга великолепна, – воскликнула ее кузина. – А описания монстров – они настолько реалистичны, что мужу пришлось поставить в доме дополнительные лампы, иначе я просто не могла выйти ночью в коридор.

– Мистер Локхарт, вы талант, – горячо поддержала ее леди Фобс. – Мы читаем ваши книги всей семьей: я, моя мама, мои сестры, их дети, даже муж читает, хотя и не признается. Думает, я не догадаюсь, почему он подолгу запирается в библиотеке.

– Мне еще повезло, что я никогда не была замужем, – заявила леди Ранкли. – Не нужно ни с кем делиться. Ваши книги, дорогуша, будто пропитаны приворотными зельями. Мне пришлось выгнать троих домовых эльфов, потому что они пробирались в мою спальню и тайком их читали…

– Ваши слова делают мне честь, – вежливо ответил Том и схлопотал еще один настороженный взгляд от мамаши Л. Она ведь с детства вбивала сыну в голову, как важно поддерживать правильные знакомства. Должно быть, случилась настоящая беда, если ее мальчик позабыл все уроки выживания в приличном обществе.

– Знаете, Гилдерой, – томно произнесла Соня Глэн, – я тут решила опробовать гадание по книгам. И какое из своих произведений вы бы мне для этого порекомендовали?

От себя Том Риддл посоветовал бы ей воспользоваться словарем нецензурной брани, но Локхарт ответил бы нечто вроде этого:

– Возьмите любую, они все одинаково хороши.

– Конечно, – кисло улыбнулась Соня. Видимо, она, как и леди Ранкли, рассчитывала на большее красноречие.

– Я считаю, что студенты Хогвартса должны изучать ЗОТС по вашим книгам, – пылко заявила девица, которая стояла рядом с мечтательницей. – И не слезу со своего мужа, пока он не поднимет это вопрос на заседании Визенгамонта.

– Это очень любезно с вашей стороны. – Какой бы смысл ни вкладывала эта девица в свои слова, Том ее мужу не завидовал. При мысли, что ему подобное счастье никогда не грозит, его лицо просветлело. Девица приняла же его радость на свой счет и победно улыбнулась, будто нашла серебряную монету, которую все остальные проглядели. Естественно, другим тоже захотелось получить свою долю.