Текст книги "Творческий кризис продолжается (СИ)"
Автор книги: ficwriter1922
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Когда туман целиком окутал Гилдероя, Том отступил на несколько шагов. Он отстраненно наблюдал, как зеленое марево бледнеет и сжимается в плотный шар, который послушно опустился на ладонь, стоило Тому лишь руку протянуть. Шар растаял, оставив после себя маленького черного паучка; тот тут же попытался сбежать, но Том успел сжать ладонь в кулак. Жесткие лапки беспокойно скребли его кожу, но выбраться наружу паук не мог.
Теперь пришло время магическому кристаллу сослужить свою службу. Макдур с опаской приблизился к хозяину и отдал тот ему. Хвост мотался из стороны в сторону, выдавая страх. Вдруг господин не справится с ворованной силой, и та вырвется наружу? Что тогда станет с бедным демоном, оказавшимся на пути разрушительного огня?
Риддл небрежным жестом фокусника соединил ладони. В руке у него остался все тот же кристалл, но теперь, если поднести его к свету, в центре можно было разглядеть маленькое темное пятнышко. Оставалось лишь наколдовать серебряную цепочку и повесить его на шею.
– Макдур, у министерства надежная магическая защита? – спросил Том, пряча кристалл под рубашку.
– Я бы не сказал, господин. Прорех хватает, слишком много заклинаний, местами они перепутались между собой, как червяки в банке. Если вы заметили, я легко обманул эти чары и скрыл ваше колдовство.
– Заметил, – подтвердил Риддл, хотя на самом деле ничего не почувствовал. Ворованная сила не вернула ему ни колдовского зрения, ни чутья.
– Осмелюсь сказать, господин, от могущественного чародея эти щиты вас не спасут. Но теперь у вас есть сила, и если вы сумеете ей управлять, то…
– Сумею.
– Думаю, господин, вам не помешает небольшая практика.
– Не стоит волноваться, Макдур, я найду на ком попрактиковаться, – Том улыбнулся, и демон тут же сделал шаг назад, готовый в любой момент бежать сквозь стену.
Но Риддл говорил не о нем.
========== Глава 16 ==========
С подсказки Макдура Том быстро нашел аврорскую учебку. Помещение было просторным, яркий свет заливал круглую арену, вокруг которой амфитеатром громоздились старые деревянные трибуны, битком набитые зрителями. «Слетелись как воронье на свежий труп», – подумал Риддл. Почтенные колдуны и ведьмы старались напустить на себя незаинтересованный и даже скучающий вид, но их выдавали взгляды: любопытные у одних и жадные у других. Кто-то предприимчивый и шустрый уже успел организовать тотализатор.
Кобольт прошелся по арене – подбородок грозно выпячен вперед, руки сцеплены за спиной, а зад слегка отклячен. Вероятнее всего, Бартоломью вдохновлялся картинкой деревенского гусака, важно разгуливавшего по двору, когда рисовал в своем воображении образ несгибаемого борца за правду.
– А, мистер Локхарт, мы вас заждались. Что вас задержало? Не смогли справиться с приступом паники?
– Нет, боролся с собственным галстуком. Знаете, быть образцом элегантности – большая ответственность и тяжелая работа, – Том улыбнулся, фраза прозвучала очень по-гилдероевски. Бартоломью уставился на его галстук и пару раз прикусил нижнюю губу. Риддл отметил, что так Кобольт делает всегда, когда сильно раздражается. Чужой взгляд так и не нашел, к чему придраться: узел был идеален и заслуживал места на обложке какого-нибудь супердорогого руководства по завязыванию галстуков. Но прежде, чем Бартоломью придумал остроумный ответ, в их обмен любезностями вмешался министр Фадж.
– Мы собрались здесь для того, чтобы увидеть как два колдуна, заслуживших кхе-кхе… – министр сглотнул и поправил съехавший на лоб цилиндр, – большое уважение и признание нашего сообщества, продемонстрируют нам свои магические умения. Можно сказать, покажут пример настоящей честной дуэли…
Под маловразумительное блеяние Фаджа Том развязал галстук и сунул его в карман мантии, а саму мантию перекинул через невысокий барьер, отделявший трибуны, от арены. Наверняка к этому барьеру была привязана магическая защита, оберегавшая зрителей от шального заклятия, но он ничего не ощутил. С того момента, как они с Гилдероем обменялись телами, все его чувства будто ножом отрезали от магии.
Том медленно закатал рукава белоснежной сорочки, Фадж все продолжал говорить, за несколько минут он успел нагородить целый лабиринт из фраз и теперь не знал, как оттуда выбраться. Старый добрый жалкий Фадж… Из-под его шляпы градом лил пот, а уголок рта нервно дергался. Министр всегда держал наготове слащавую улыбочку, но не знал, когда именно ее стоит пустить в дело. Отсюда и «фальстарсты», похожие на нервный тик. Риддл был уверен, что желание всем угодить очень скоро доведет бедолагу до палаты в отделении для душевнобольных.
Фадж все не умолкал, публика начала нетерпеливо ерзать на старых скрипучих скамейках. Бартоломью Кобольт извелся больше всех: он раздраженно подергивал ногой, притоптывал, искусал губы чуть ли не до крови… и, кажется, уже готов был запустить Ступефаем в самого министра магии.
Том перевел взгляд на трибуны. Некоторые лица были ему знакомы. В третьем ряду сидила миссис Л.: губы надменно сомкнуты, но в голове бродят тревожные мысли. Уже не первый раз за вечер она задавалась невеселым вопросом: не подменили ли ее драгоценного сыночка? Адам Путмель устроился между женой и Глендой, прижавшись к последней бочком, но та не замечала его поползновений. Сама не своя от страха, она ждала, что с минуты на минуту ее нежного птенчика вместе с перьями и костями пустят на гоблиновы колбаски.
Чуть дальше возбужденно переговаривались локхартовские поклонницы, нежные пальчики которых теребили кружевные платочки. Неужели они решили, что их кумир по примеру магловских рыцарей выберет себе даму сердца и примет от нее в дар надушенную тряпку?
Авроры сидели на два ряда выше. Спенкс Бенкс и Гардахью что-то увлеченно жевали, Макдью и Брюс Маллоун тихо спорили, Кларисса кусала губы, но, почувствовав взгляд Тома, ободряюще улыбнулась и помахала ему рукой.
В целом симпатии толпы были на стороне красавчика блондина, а не плюгавого Кобольта, но Риддла их поддержка не радовала, а злила. Он быстро опустил глаза, пока лицо не выдало его мысли. Ворованная сила мешала контролировать эмоции, его бросило в жар, он посмотрел на свои руки, разжал кулаки, растопырил пальцы, – они не сильно, но подрагивали. «Пришли сюда, как в цирк», – подумал Том и снова стиснул кулаки. Но как бы сильно он ни ярился, а зависимость от жадной до зрелищ толпы побороть не мог. Ничтожество и посредственность были его зеркалами, в их глазах отражался тот образ могущественного безжалостного мага, который Риддл совершенствовал всю жизнь. Без этих зеркал он чувствовал себя пустым местом.
Фадж наконец выпутался из словесной паутины, отческим тоном предостерег их от использования запрещенных заклятий и, пожелав удачи, убрался с арены. По трибунам пронеся облегченный вздох. Противники встали друг напротив друга, Кобольт вскинул палочку, Том остался с пустыми руками. От палочки Гилдероя ему было столько же пользы, сколько человеку с одной правой ногой от левого ботинка.
Наступила настороженная тишина, зрители выжидающе затаили дыхание. Они походили на детей, которые тайком вылезли из постелей и пробрались на лестницу, чтобы понаблюдать за шумно веселящимися взрослыми.
И в этот момент аврор Спенкс, Бенкс или, может, Гардахью развязно крикнул:
– Парни, а может, вам музычку поставить!
Озадаченное молчание дуэлянтов он принял за согласие, и с потолка полилась легкая незатейливая мелодия. От неожиданности оба колдуна забыли о том, что собирались поклониться. Риддл ничего подобного раньше не слышал, но, по его мнению, именно под такие песенки маглы исполняли свои нелепые пляски: виляли задом, передергивали плечами и размахали руками, будто тряся невидимыми погремушками. По лицу Кобольта Том понял, что его воображение нарисовало похожую картинку. И хуже всего было то, что эта музыка напрочь убивала желание рвать противника на мелкие кусочки.
А Спэнкс Бэнкс – или все-таки Гардахью – довольно улыбнулся, закинул себе в пасть горсть обжаренных орехов, а на припеве «Dream on white boy, Dream on black girl» несолидно покачал плечами. Сидевший рядом Макдью тихо выругался себе под нос.
Не только он задавался вопросом: что же дальше? Будет ли драка, или противники возьмутся за руки и пустятся в пляс, а зрителям придется разойтись, не получив ни сильных впечатлений от хорошего зрелища, ни легких деньжат?
К счастью, оба колдуна оказались не восприимчивы к искушению музыкой. Том хотел запустить в проклятый проигрыватель разрывающим заклятием, но не рискнул отвести глаз от Кобольта, тот тоже смотрел на него в упор, надеясь подловить удачный момент. Но пока удача была одинаково равнодушна и к нему, и к его противнику.
Они ударили почти одновременно, огненная молния едва разминулась с потоком обжигающе горячего воздуха. Кобольт успел выставить щит, который без усилий поглотил пламя, а его противник отразил заклинание при помощи чар зеркала. Защитный барьер вздрогнул, по нему пришелся удар предназначенный Риддлу.
– Началось, – Макдью ухмыльнулся, радуясь, что вечер не пропал для него зря.
Дальше заклинания летали по арене, как перепуганные феи, удирающие от похотливых пикси. Они сталкивались, взрывались, яркие искры сыпались во все стороны, зрители восторженно ахали и свистели. Барьер дрожал, как туго натянутый барабан, в который бросали круглые камешки, но из-за магловской музыки никто не мог ничего расслышать.
Том бы с удовольствием посмотрел, как парочка троллей сыграет свой ритуальный бонг-бонг на черепах горе-музыкантов. И как бы ни был он занят, отражая заклинания и плетя собственные чары, но все-таки нашел секунду, чтобы поблагодарить темные силы, когда шальной Ступефай улетел куда-то под потолок и заткнул проклятую вопилку.
Риддлу приходилось несладко, он вертелся, как кобра под факирскую дудку. Отражающие чары и щиты спасали не всегда, и, чтобы убраться с дороги летящих в него молний, Том прыгал, уворачивался, а когда было надо, падал ничком на пол. Кобольт бил часто и метко, так что у Риддла не было времени, чтобы вспомнить о своей гордыне. На лбу выступил пот, дышалось тяжело. Гилдерой говорил, что его тело в прекрасной физической форме, но, как обычно, сильно прихвастнул.
А ведь это была лишь разминка. Противники прощупывали друг друга, искали слабые места, ждали просчета. Пока что Том еще ни разу ни ошибся, но он колдовал слишком медленно, чертовски медленно. Да, в некоторых ситуациях пальцы Локхарта действовали весьма ловко, но, как говорил один знакомый Риддлу темный маг: «Плести заклинания – это тебе не с дружком своим играться».
Том почти успел соткать тонкую невидимую паутину из чар, еще секунда – и Кобольт пальцем бы не смог пошевелить, но в последний момент заклятие противника развеяло чары. Риддлу снова пришлось падать на пол, его голова едва не встретилась с искрящимся черным шаром.
Кобольт торжествовал, его глаза сверкали, а волосы торчали дыбом, как у сумасшедшего, это постарался остаточный магический фон. Том выглядел не лучше, только бледнее, и его глаза не блестели от предвкушения скорой победы. Быстро сев, он сотворил в воздухе белую злобную кобру. Кобольт среагировал мгновенно: секунду назад он упивался триумфом и, казалось, вокруг ничего не видел, но, как только змея метнулась в его сторону, огненная плеть обхватила ее за горло. Змею окутало дымом, Кобольт уже готовился насладиться еще одной маленькой победой, но, когда дым поднялся к потолку, перед ним оказались пять одинаковых змей. Они обступили его, как семейка голодных троллей, в чьи дебри давно не забредал одинокий путник.
Том получил короткую передышку. Ноющие пальцы просили холодного компресса и покоя, чужая сила не щадила тело, которое было для нее темницей. Пока Кобольт под довольные крики и хохот публики отбивался от назойливых и очень вертких змеек, Том перебирал известные ему заклятия, ища способ обезвредить противника, но при этом не угодить в камеру. Злость тяжелым горячим камнем перекатывалась в области затылка и мешала думать. Ворованная сила подогревала его ярость, убеждала плюнуть на аворов, на министра, на кучу свидетелей и ударить со всей силы так, что любой щит разлетелся бы как стекло. Эта атака не оставила бы от назойливого противника даже горстки пепла. Но за долгую жизнь Том научился держать свои чувства в узде.
Он осторожно встал; руки все еще болели, в пальцы будто вставили раскаленные спицы. Риддл согнул и разогнул их, боль можно перетерпеть, а вот смириться с тем, что его могущество буквально утекает сквозь пальцы, Том не мог.
Он жил ради того, чтобы колдовать, он был влюблен в магию и не желал себе другой повелительницы, другой рабыни и любовницы. Магия стала для него лестницей к небесам, и Том взбирался все выше и выше, не боясь упасть, потому что магия дала ему крылья. И даже теперь, когда лестница дрожала и шаталась, он не хотел себе другой судьбы.
Кобольт понял, что своими атаками лишь увеличивает количество врагов. К сожалению, он слишком быстро нашел другой способ расправиться с риддловскими змейками. Арену затопило серебристое сияние, и стена из шипящих извивающихся тел, которая уже почти сомкнулась вокруг Бартоломью, растаяла без следа.
«Начитанный засранец», – подумал Том. Он стоял на ногах нетвердо и снова чуть не упал, неловко дернувшись в сторону, когда мимо пронеслась огненная лапа. Щеку обдало жаром, – она метила Риддлу прямо в лицо, и тот лишь чудом сумел спасти смазливую мордашку своего любовника. Поклонницы Гилдероя истерично взвизгнули. Когда лапа замахнулась для нового удара, Том быстро выставил перед собой магическую печать. Два заклятия встретились, вспышка на секунду ослепила его. Том зажмурился, под веками растекались цветные пятна. Он снова открыл глаза и моргнул, прогоняя слезы. Последние язычки пламени падали на пол, но не успели они потухнуть, как Кобольт уже принялся за новые чары. Кончик его палочки выписывал в воздухе сложный узор. «Заклинание сна», – сообразил Том и горько усмехнулся. Эх, будь у него его собственные глаза, он развеял бы это колдовство контрзаклятием еще до того, как Бартоломью сделал бы второй взмах палочкой. Но у Риддла еще оставалась секунда-другая, пока заклятие набирало силу, и он уложился в этот срок. Кобольт в сердцах плюнул на пол, когда его усилия пошли прахом.
Противники с вызовом посмотрели друг на друга, оба они тяжело дышали, чары не успевали рассеиваться до конца, и на арене было жарко и душно, как в тропиках. Рубашка Риддла прилипла к телу, Кобольт быстро вытер пот, застилающий глаза, но врага из виду не выпустил. Он вымотался, но у него еще оставались силы на последний решающий раунд.
И он начался. Арена будто снова наполнилась разъяренными змеями, заклинания шипели, воздух вспыхивал то красным, то зеленым, то синим. Магическая стена дрожала и прогибалась, как под ударами голодных троллей. Грохот стоял оглушительный. Леди Ранкли вспомнила, как однажды, еще когда она была маленькой, в их дом ночью пробрался полтергейст, вытащил из кладовки котлы и принялся швырять их об стену.
Жена алхимика нервно сжимала в пальцах батистовый платочек, а ее муженек, прижавшись губами к ее ушку, комментировал происходящее.
– Видите, милочка, как они мечутся по арене, а все из-за остаточного магического фона. Он вызывает искажение заклинаний, поэтому долго стоять на одном месте нельзя.
Девушке хотелось дернуть плечиком и врезать мужу по острому подбородку, его занудство отвлекало и раздражало. Но вот еще одно заклинание ярко вспыхнуло, как сигнальная ракета, и ее обожаемый Гилдерой едва успел укрыться за серебристой стеной магического щита. На секунду она забыла про надоедливого мужа и про его горячее вонючее дыхание. «О, как же он хорош! – умилилась она и прижала к груди кулачки. – Настоящий герой!»
А вот леди Фокс, наоборот, с самого начала дуэли сидела закрыв глаза.
– Что там? Скажите, что там происходит? – прерывающимся голосом спросила она у леди Ранкли, наверное, уже в двадцатый раз.
– Гилдерой держится молодцом, – ответила ей та.
Леди Фокс осторожно приоткрыла глаза, поглядела на дерущихся магов из-под пушистых ресниц, успела заметить, что ее кумир отчаянно пытается увернуться от гигантской черной плети, и снова зажмурилась, не в силах смотреть.
Миссис Локхарт же была спокойна и холодна как медуза. Путмеля не обманул ее безразличный вид, он уже успел изучить свою благоверную и нутром чуял: внутри она раскалилась от ярости, что кочерга, торчащая из драконьей задницы. Но злилась она совсем не на Кобольта, как думал Адам, а на самозванца, который занял место ее сына. И миссис Л. строила коварные планы, как вывести его на чистую воду и узнать, что он сделал с ее золотцем.
«А паря-то ничего, хорошо колдует», – Путмель этак ненароком положил руку Гленде на коленку, все равно, пока дуэль не закончится, его благоверная глаз от арены не отведет. Плохо было то, что лит-агентша тоже не баловала карлика вниманием. Как и миссис Локхарт, она уже догадалась, что там, на арене, – не Гилдерой. И, справившись с удивлением (уже давно эта много повидавшая и циничная ведьма не распахивала рот так широко, что в него могла бы залететь галка) она начала просчитывать варианты.
Чем дольше она смотрела на смазливого блондинчика, тем больше убеждалась: Локхарта – подменили. Ее Гилдерой и десяти минут не продержался бы против Кобольта, этот же не только отбивал летевшие его заклинания, но и сам нападал, причем весьма успешно. Гленда злорадно фыркнула, этот бешеный хорек Кобольт наверняка успел уже пожалеть, что затеял эту дуэль. Бартоломью противника недооценил, он явно не ожидал, что лощеный писака будет драться отчаянно и дерзко, будто бродячий пес, загнанный в угол. Совершенно не думая, как он выглядит со стороны. Других доказательств Гленде не требовалась: Гилдерой скорее бы сумел обойтись без обеих рук, чем без позерства.
Ее настроение улучшалось с каждой минутой: кем бы ни был самозванец, пока что он делал Локхарту прекрасную рекламу, и если он продолжит в том же духе… Гленда увлеклась подсчетом будущих барышей, и по ее лицу расползлась довольная улыбка. Путмель принял ее на свой счет, его рука еще крепче сжала округлую коленку, обтянутую мягкой бархатной тканью. Улыбка литагентши стала шире, она покачала ножкой; хоть скамейки были не очень высокими, носок ее туфли все равно не доставал до пола.
«Но кто же этот самозванец?» – в голове у неё вертелась одна идея, но ухватить ее она не успела. Ей помешали Спенкс, Бенкс и Гардахью. Когда заклинание лже-Локхарта шарахнуло Кобольта точно промеж глаз, громилы вскочили со скамеек и завопили во всю мощь своих глоток. Том бы сказал, что азарта в их воплях было галеонов на двадцать пять, и ошибся бы на двадцатку. В карманах Спенкса, Бенкса и Гардахью никогда не водилось больше пятерки.
– А ну сядьте! – прикрикнула на них Кларисса и огрела по шее того, до кого смогла дотянуться. Их широкие спины заслоняли ей обзор. – Не то я впечатаю вас в эту скамейку, только головы будут торчать!
Громилы послушно сели: аврор Лэнд в гневе была страшна, не то что разъяренные огры. Кларисса тут же нашла взглядом своего героя
– Давай, же добивай его, – на ее веснушчатом лице заиграла кровожадная улыбка. Если бы Том ее сейчас увидел, точно бы влюбился. Но он смотрел на своего противника. Кобольт извивался на полу, как скручервь, его ноги парализовало до колен, и все-таки от Ступефая он увернулся, неловко перекатившись на бок. Но за белой молнией последовало заклятие позаковыристее, оно скользило по воздуху, как юркая маленькая рыбка. Мало кто заметил серебристый проблеск, который без вспышек искр и огней исчез внутри палочки Бартоломью, та едва не выпрыгнула у хозяина из рук, но он успел ее ухватить.
Со стороны казалось, будто какой-то невидимка настойчиво пытается вырвать палочку из цепких пальцев Кобольта. Он даже проехался по полу, но палочку не выпустил и постарался направить непослушное оружие на противника. У него оставалось надежда на удачу, на то, что сработает шанс один из миллиона и выпущенное наугад проклятие если не обездвижит противника, то хотя бы заденет. Бартоломью бы только отвлечь врага, на секунду ослабить его чары, и тогда он еще покажет этому писаке. Кобольты не сдаются!
Том приказал себе не спешить, хотя усталость и ноющие пальцы торопили его побыстрее закончить дуэль. На сложные чары у него не осталось ни сил, ни желания, и он собирался метнуть в Бартоломью еще один Ступефай. Но как же медленно и трудно было создавать заклинание чужими пальцами и при помощи ворованной силы! Целые секунды вместо доли мгновения. Теперь Риддл не надеялся, что сможет справиться с Петрашматкусом и его колдовством. Но хотя бы с одним врагом он сегодня разделается… И Том точно бы отправил Кобольта в нокаут, если бы не вмешалась третья сила.
Дверь, ведущая на арену, стараниями дуэлянтов (кто сейчас разберет, чье именно заклятие в нее попало) превратилась в лужу липкого зеленоватого желе, и маленькая огненная комета беспрепятственно влетела в зал.
Сначала Риддл, решил, что Коббольт провернул за его спиной хитрый колдовской трюк, но, присмотревшись, он разглядел в пламени очертания драконьей головы. Все было намного хуже. Каждый колдун отмечал свой труд каким-нибудь символом; Том использовал череп со змеей, а Петрашматкус – драконью голову.
Пылающий шар остановился ровно посредине арены между двумя магами, Бартоломью приподнялся на локтях и с трудом сел. Палочка больше не вырывалась у него из рук, но Кобольт не спешил пускать ее вход. Широко распахнув глаза, он рассматривал шар, и Тому даже стало интересно: увидел ли он среди трепыхающихся огоньков драконью голову с мощной челюстью, торчащими клыками и двумя алыми точками на месте глаз?
Сгусток пламени медленно повернулся вокруг своей оси, будто обводя присутствующих взглядом. Он был не больше корзины для яблок, но по ощущениям занимал куда больше места. Том чувствовал, что тяжелая горячая сила давит на него, будто в комнате медленно раздувается гигантский воздушный шар, который в конце концов расплющит его об стену. Он втянул горячий и пахнувший грозой воздух и начал колдовать. Магический щит мог понадобиться в любую секунду.
Драконья голова резко рванулась вперед, но не к Риддлу, а к Бартоломью Кобольту. Тот едва успел подняться, но удар в грудь снова опрокинул его на пол. И в тот момент невидимый воздушный шар, который так настойчиво пытался прижать Тома к стенке, взял и лопнул. По арене прокатилась мощная магическая волна, защитный барьер раскололся, щит Тома тоже не выдержал, и тот опомнился уже на холодных плитах. Он хорошенько приложился затылком и пару секунд отключился. По арене кружились тусклые магические искры, несколько из них упали ему на лоб и привели его в чувство лучше, чем нашатырь.
Том поднялся, ощупал затылок. Больно, но крови не было, зато из носа текла горячая и липкая струйка. Риддл облизнул губы и не удивился медному привкусу. Рот он вытер рукавом и постарался держать голову прямо.
Кобольт тоже поднялся и теперь стоял неподвижно, под полупрозрачной темной вуалью из магических чар никто не мог разглядеть его лицо, угадывался лишь смутный силуэт – человек раскинул руки в ожидании божественной благодати. Слабые глаза Гилдероя сумели различить чары, хотя их, впрочем, увидел бы и магл, Петрашматкус не скупился на магию. Тьма завораживала, Том чувствовал, что в дымке есть тайный узор, послание для избранных и посвященных, но проникнуть в суть заклятия он не мог.
Том и Кобольт были единственными, кто не двинулся с места. Все до единого зрители вскочили со своих скамеек, а кто и с пола, куда их сшибло магической волной, и ринулись к дверям.
Том слышал крики, топот, ругательства и возмущенный гомон. Мало кто из магов вспомнил про свои палочки, руководствуясь древними инстинктами, они пускали в ход локти, толкались, пихались. И, конечно, пробираясь к выходу, отдавили друг другу ноги. Никто не вышел из давки невредимым, на память об этом вечере у них остались порванная одежда, синяки ушибы, царапины, ссадины. Одной дородной даме отдавили пальцы, бородатый колдун споткнулся и выбил зуб, ударившись о край скамейки, другой едва не сломал себе шею, скатившись вниз по проходу. Разбитые коленки, локти и носы, помятые бока, ноющие лодыжки… все это казалось пустяками, о которых можно вспомнить, лишь добравшись до безопасного места. Подальше от пробуждающейся враждебной силы. Кому-то повезло меньше: сломанная рука, треснувшая кость, нос, который теперь смотрел не прямо, а в сторону, разбитая голова; но и эти несчастные не позволяли себе останавливаться и ломились к выходу, как крысы, уловившие первые признаки землетрясения.
Том не замечал царящей вокруг паники, темнота вокруг Кобольта сгущалась и обещала, что откроет ему все свои тайны, если он будет терпелив и упорен. Обольстительная и вкрадчивая, она напомнила Риддлу его любимую змею – Нагайну. Но он нашел в себе силы сделать шаг назад и стал осторожно двигаться к выходу, будто под взглядом голодной собаки. Почувствовав, что добыча собирается удрать, Кобольт открыл глаза. Сквозь темноту они сияли, как два зеленых огонька. Петрашматкус разжег неплохой костер в его голове, жаркий, как огонь в очаге ведьмы, которая варит зелье из жира некрещеных младенцев.
Кто знает, чем бы закончилась игра в гляделки, но к Риддлу подлетела Кларисса Лэнд и рявкнула:
– Не время геройствовать!
Впрочем, Том и не собирался.
Кларисса действовала решительно – схватила его за руку и потянула к выходу. Пальцы у нее были цепкими, как когти гарпии, и Том не стал сопротивляться. В коридоре они вляпались в вязкую лужу, печальные остатки двери, и Кларисса сморщила носик: ее новые туфли оказались вымазаны липкой зеленой слизью. Потом она наскоро запечатала выход, но и она, и Том понимали, что защитные чары не удержат Бартоломью Кобольта, чем бы он сейчас ни был. И они помчались дальше, а когда от чудовища их отделяло уже несколько поворотов, Том остановился и спросил:
– У вас есть план?
Спросил он ради передышки, потому что голова болела все сильней и сильней, в желудок булькал и сжимался, будто Тому Риддлу предстояло съесть живого скручервя, а ноги отказывались нести своего хозяина дальше.
– Да, – уверенно заявила Кларисса. – Вы идите к главному входу, а я найду ребят, и вместе мы как-нибудь управимся с этой дрянью.
– Я пойду с вами.
Кларисса одарила его восхищенным взглядом, – очевидно, она думала, что Том предлагает помощь из благородных побуждений. Но Риддл мыслил более прагматично. Он понимал, что, пока на его шее болтается магический кристалл, Кобольт от него не отстанет. Бартоломью найдет его, как бы далеко Том ни убежал, и будет лучше, если в этот момент между ним и его проклятием будет стоять с десяток авроров.
– Мистер Локхарт, я не встречала человека более храброго, чем вы. Но с вами все в порядке?
– Да, все нормально.
– Выглядите вы не очень хорошо.
С этим было не поспорить: одежда в пыли, на рубашке кровь, а на белом жилете вдобавок еще зеленые пятна, правый рукав порван. Том только сейчас обнаружил, что у него на шее под правым ухом – неглубокая царапина, которая напоминала о себе каждый раз, когда он вертел головой. «Видок еще тот», – подумалось ему. На людях он всегда старался выглядеть безупречно, и рядом с Клариссой ему было неловко приводить себя в порядок. Она все еще смотрела на него взглядом, полным обожания.
– Давайте поищем остальных, – предложил он.
Но авроры нашли их сами.
========== Глава 17 ==========
Боль застигла Риддла врасплох, как взорвавшаяся под ногами петарда. Несколько секунд, которые показались ему очень долгими, он не мог ни видеть, ни слышать. Все должно было закончиться позорным обмороком, но кто-то очень хотел, чтобы Том оставался с ними. Его настойчиво тормошили за плечи, а потом начали хлестать по щекам. И хотя идея была не из лучших, она все-таки сработала.
Риддл рискнуть открыть глаза и тут же поморщился, будто посмотрел с похмелья на яркое утреннее солнце. Но его упрямство вполне могло бы стать притчей во языцех, как жадность драконов или тупость троллей: через секунду-другую Том снова разлепил веки. Все, что он видел, искрилось, дробилось, расплывалось. Смутное пятно лица, окруженное яркими рыжими волосами, казалось, висело перед ним прямо в воздухе; Риддл закрыл глаза, голова начала опускаться на грудь. Рыжая сильно тряхнула его за плечи, ее назойливость заставила собраться с силами и выдавить из себя короткую бодрую фразу:
– Со мной все в порядке.
Голос звучал хрипло и не слишком уверенно. Женщина не отстала – наоборот, забеспокоилась еще сильнее. Том не мог вытащить из памяти ее имя, а для него это было очень важно. Воспоминания о недавних событиях перемешались, он хотел уцепиться за что-нибудь и, как любой утопающий, был рад любой соломинке, даже если на другом ее конце сидел злобный дух.
Рыжая взволнованно тараторила, но Риддл ухватил лишь последние слова:
– Вам нужно к врачу, может у вас сотрясение.
«Тогда зачем ты меня по щекам лупила, дура?» – подумал он. И тут в мозгу будто что-то щелкнуло, и он вспомнил: «Кларисса!» Губы чуть дрогнули, улыбка вышла слабой, но внутри он готов был плясать от радости. Картина начинала проясняться. Том сидел на холодном полу, прислонившись к стенке и вытянув ноги, Кларисса опустилась на колени рядом с ним. Зрение становилось четче, и ее лицо уже не походило на большой белый блин. Рыжие волосы свободно струились по плечам: пока они метались по коридорам, аврорша умудрилась растерять все свои шпильки.
– Мне уже лучше.
Том не врал: боль отступала, дыхание выровнялось, сердце не колотилось о грудную клетку.
Кларисса снова заговорила, но Риддл ее не слушал. Он осмотрелся: рядом с ним стояли еще четверо авроров. Брюс Мэллоун растерянно хлопал глазами, Прудерс оглаживал свою мантию, стряхивая с нее невидимые соринки, Спенкс-Бенкс или Гардахью чесал нос. Без своих товарищей громила уже не выглядел таким внушительным, он явно не привык к самостоятельности и хотел к кому-нибудь прибиться.
И конечно, здесь был Стэнли Макдью. Он смотрел на Риддла сверху вниз и угрожающе хмурил брови. Он напоминал строгого воспитателя, который заметил темные следы на губах мальчишки, в то время как паршивец клялся, что и близко не приближался к банке с черничным вареньем.
Рядом с Макдью отирался долговязый остролицый хмырь. Его рыжие волосы напоминали не яркую медь, как у Клариссы, а мех траченного молью лисьего чучела. Он принадлежал к тому типу людей, которые выглядят на все пятьдесят, а потом оказывается, что им едва за тридцать. И еще было в этом колдуне нечто этакое, словами трудно описать. Но из-за этого свойства новенькая парадная мантия на нем смотрелась поношенной, а Орден Мерлина выглядел дешевой стекляшкой. Рыжий наводил на дверной проем защитные чары и не обращал внимания на суматоху за своей спиной.
