Текст книги "Троцкий и заговор в Красной Ставке"

Автор книги: eva-satis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Глава 5
«Первой… жертвой буду я, как военспец, а остальные все стушуются, став за спину партии»:
Судьбы арестованных генштабистов

Арест Вацетиса и его подчиненных не вызвал протеста большевиков – ответственных работников военного ведомства, никогда не доверявших военным специалистам и боявшихся угрозы возможного осуществления военного переворота. Не исключено, что именно это затруднило разгадку тайны, окутавшей мраком важный эпизод советского военного строительства, и до сих пор поддерживает уверенность отдельных историков (например, С.Т. Минакова), что «заговор» имел место. Вместе с тем есть тревожная обстановка, сложившаяся в Серпухове после ареста Иоакима Вацетиса, которая способствовала росту паники среди партийных работников. Один из них написал Троцкому: «Уважаемый Лев Давидович! По долгу совести сообщаю Вам, что непременно следует принять к сведению: со времени увольнения Главкома Вацетиса латыши стоящего здесь 5-го латышского полка распространяют в народе слух, особенно между молодежью гор. Серпухова, что они скоро поднимут восстание и уничтожат Штаб Ваш в Серпухове. Поэтому не могу не донести Вам об этом слухе. Быть может, Вам удастся вовремя уничтожить этот проклятый замысел и свести его на нет, переведя его на позиции и заменив полк другим, или переведите его на другое место. Вацетис этот полк держал лишь для своей охраны, теперь же с изгнанием его и полк следует вывести из Серпухова. Остаюсь один из уважающих Вас…» (в машинописной копии фамилия опущена)[686]686
  РГВА. Ф. 33987. Oп. 1. Д. 196. Л. 57.


[Закрыть]. Судя по действиям Троцкого, его убежденность в невиновности Главкома эта записка (или, возможно, анонимка) не поколебала. Более того – он предложил председателю Революционного военного трибунала Республики (РВТР) и авторитетному партийному работнику со стажем в партии, большем, чем у Троцкого и тем более Павлуновского, Б.В. Леграну проверить причины ареста Костяева. Для выполнения этой просьбы 22 августа 1919 г. Легран должен был, по его мнению, «затребовать дело из Особого отдела». Судя по тому что дело в фонде РВТР отсутствует, если Легран его и затребовал, то чекисты это дело не передали.

С позицией наркома в отношении Вацетиса и Костяева все ясно. В отличие от позиции его заместителя – хитрого Эфраима Склянского. 22 августа на запрос Троцкого председатель Борис Легран ответил: «По справке у предособотдела т. Павлуновского оказалось, что сообщение жены Костяева о том, что мужа ее не освобождают, ожидая Вашего приезда и решения – не соответствует действительности. Обстоятельства ареста и причины содержания под стражей Костяева хорошо известны т. Склянскому, который сообщил мне, что лично доложит Вам о положении этого дела»[687]687
  Там же. Л. 245.


[Закрыть]. Склянский находился в постоянном контакте с Павлуновским и вполне мог узнавать о положении дел от него. Но тогда вопрос – почему он вдруг изъявил желание доложиться наркому только после того, как вмешалась супруга арестованного генерала. Не проводил ли «хитрый Эфраим» (так называл Склянского исследователь М.А. Молодыгин) в данном случае установку Ленина? Примечателен и телефонный разговор заместителя члена РВТР Адольфа Анскина с Иваном Павлуновским, на основе которого Легран писал ответ Троцкому:

– Жена бывшего наштаревсовета Костяева сообщила предРВС Республики Троцкому, что мужа ее Костяева держат в заключении в ожидании приезда т. Троцкого и его решения. По поручению т. Троцкого прошу сообщить, соответствует ли действительности сообщение Костяева и в утвердительном случае указать, чем обоснована такого рода ссылка на тов. Троцкого, у которого никаких данных против Костяева нет.

– С женой Костяева никаких разговоров не имел и никаких ссылок на тов. Троцкого никому не делал, – в тексте И.П. Павлуновского курсивом набрано подчеркивание Б.В. Леграна. – Сообщение жены Костяева, по-моему, сплетня. Обвинений против бывшего наштареввоенсовета Костяева Особый отдел никаких не выдвигает, но вопрос об его освобождении пока не решен по разным – политическим и стратегическим соображениям[688]688
  Зданович А.А. Был ли заговор в Полевом штабе? С. 94.


[Закрыть].

Иными словами, Вацетис и Костяев сотоварищи пусть сидят в тюрьме, а мы тут решаем стратегические вопросы.

С 9 июля 1919 г. Вацетис исключался со всех видов довольствия при штабе, как указано в приказе по Полевому штабу, «на основании приказа председателя Совнаркома от 8 июля»[689]689
  Там же. Ф. 6. Oп. 1. Д. 36. Л. 306.


[Закрыть]. 3 сентября Л.Д. Троцкий доложил Политическому и Организационному бюро ЦК РКП(б) о полученном от И.И. Вацетиса письме и поднял вопрос об освобождении бывшего Главкома. Присутствовали, помимо Троцкого, Н.Н. Крестинский, Ф.Э. Дзержинский, А.Г. Белобородов, В.И. Ленин, И.Т. Смилга, Л.Б. Каменев, К. Т. Новгородцева (Свердлова). ПБ и ОБ поручили Дзержинскому «подготовить доклад в ЦК по делу Вацетиса»[690]690
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3 (ПБ). Д. 24. Л. 1.


[Закрыть]. Дзержинский не торопился исполнить данное ему поручение: обсуждение по вопросу (в несколько измененном виде) состоялось на заседании Политбюро лишь 6 ноября 1919 г. Присутствовали: Ленин, Троцкий, Каменев, Сталин, Крестинский; с совещательными голосами – противник Троцкого И.Т. Смилга и Дзержинский (напомним о ненависти Сталина к военным специалистам). Дзержинский от своего имени и имени своего 1-го заместителя Павлуновского предложил «применить объявленную ВЦИК амнистию к арестованным в июле месяце по делу Полевого штаба генштабистам Доможирову, Малышеву, Григорьеву и Исаеву, причем последнему не давать никаких ответственных должностей». Политбюро приняло предложение Дзержинского, оговорив, что ни один из освобожденных не должен более занимать ответственные должности, и возложив на ВЧК надзор за всеми указанными генштабистами[691]691
  Там же. Д. 36. Л. 5. В комментариях к сборнику «В.И. Ленин и ВЧК» указано, что Н.Н. Доможирова и Е.И. Исаева 7 ноября 1919 г. амнистировали и направили в распоряжение Полевого штаба (В.И. Ленин и ВЧК. С. 184); Б.И. Кузнецова и А.К. Малышева – освободили под подписку о возвращении к месту службы; Ю.И. Григорьева – амнистировали (там же. С. 193).


[Закрыть]. Попытаемся проникнуть сквозь скупую завесу протокола ПБ. Раз Дзержинский предложил отпустить четырех генштабистов, предоставив всем, кроме одного, право занимать ответственные посты – в действиях указанных сотрудников Полевого штаба состав преступления отсутствовал начисто. Тогда представляется логичным тезис А. Колпакиди и Д. Прохорова: «раздутое особистами „дело Полевого штаба“ лопнуло, как мыльный пузырь»[692]692
  Колпакиди А., Прохоров Д. Указ. соч. С. 86.


[Закрыть]. Однако формально чекисты свою неправоту не признали – вероятно, с благословения партийного руководства. Генштабисты были освобождены по амнистии – т. е. формально вину с них никто не снял. Освободить всех выпускников Николаевской Императорской военной академии 1918 г. означало признать полную неправоту арестов – крайним в данном случае оказался Г.И. Теодори. 30 декабря 1919 г. генштабист направил «слезницу» Ф.Э. Дзержинскому, прося об освобождении из Бутырской тюрьмы, но председатель ВЧК не внял ходатайству. 25 июня 1920 г. Теодори направил повторное ходатайство[693]693
  РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 8а.


[Закрыть]. Неизвестно, распоряжением ли Дзержинского или кого-то из его сотрудников, но в январе 1921 г., когда шумиха вокруг «заговора» полностью улеглась, Теодори выпустили на свободу[694]694
  Колпакиди А., Прохоров Д. Указ. соч. С. 89.


[Закрыть]. 21 октября 1921 г. Вацетис просил Ленина снять с него обвинения. Главком писал, что ему известно о тщательном следствии, произведенном по его делу, однако никаких обвинений ему так и не предъявили. Главком оставался в неведении вплоть до момента, когда до него дошли слухи о решении Президиума ВЦИК, «заочно» окрестившего Вацетиса неуравновешенным человеком[695]695
  РГАСПИ. Ф. 5. Oп. 1. Д. 940. Л. 4. Вацетис писал Ленину, что «подобная характеристика является для меня такой же неожиданностью, как для всякого, кто меня хорошо знает».


[Закрыть] и обвинившего его в «компрометирующих связях». Вацетис логично заметил: куда же тогда все это время смотрели комиссары? Напомнив о своих заслугах, Вацетис просил о реабилитации, доказывая очевидную неправоту упоминаемого нами печатного заявления И.Т. Смилги. Помет В.И. Ленин на докладе не оставил[696]696
  Там же. Л. 1–2.


[Закрыть].

Арестованные генштабисты формально продолжали работать в Полевом штабе, их семьи получали паек. Так, 31 октября 1919 г. Надежде Павловне Теодори, «проживающей в Москве в д. № 51 на Остоженке», было выдано удостоверение «в том, что она является женой Г.И. Теодори, состоящего в распоряжении начальника Полевого штаба Революционного военного совета Республики, что подписью с приложением советской печати удостоверяется»[697]697
  РГВА. Ф. 6. Oп. 1. Д. 27. Л. 384.


[Закрыть]. Примечательно, что этот документ был выдан Административно-учетным управлением ПШ вместо составленного 2 августа, но не выданного супруге генштабиста… Курсами разведки и военного контроля РВСР в том, что Н.П. Теодори «является женой заведующего Курсами разведки и военного контроля», причем документ шел за подписью временно заведующего курсами[698]698
  Там же. Л. 385.


[Закрыть].

Единственный инцидент с обеспечением семей арестованных имел место 17 октября 1919 г., когда председатель кооператива сотрудников Полевого штаба К. Вербицкий отказался удовлетворить просьбу супруги Н.Н. Доможирова о выдаче продуктов вне очереди, по словам самого Вербицкого, «в ущерб всем остальным ожидавшим в очереди и уставшим от длительного ожидания». По заявлению Доможировой – доведя ее, «и без того измученную и усталую… до слез». Узнав о том, что сам Доможиров арестован, Вербицкий совершенно естественно засомневался, имеет ли его супруга право на получение пайка, и имел впоследствии переписку по этому поводу с К.Х. Данишевским. Помощник начальника инспекторского отделения Административно-учетного управления разъяснил, что член кооператива «может быть исключен из такового по постановлению общего собрания закрытой баллотировкой», а Доможиров исключен не был. П.П. Лебедев считал необходимым привлечь Вербицкого к ответственности за самоуправство, но К.Х. Данишевский, выслушав аргументы Вербицкого, к его чести, заявил, что «инцидент можно считать исчерпанным»[699]699
  См.: Там же. Оп. 5. Д. 67. Л. 191 и сл.


[Закрыть].

Ответ на запрос о Теодори был направлен Особым отделом ВЧК в Полевой штаб только 3 ноября 1919 г., причем на его основании генштабиста исключили из списков штаба и сняли с довольствия лишь 1 декабря[700]700
  Там же. Oп. 1. Д. 36. Л. 537 об.


[Закрыть] – вероятно, даже новое руководство Красной Ставки не торопилось проводить в жизнь подобные решения.

В приказе по ПШ от 20 октября 1919 г. № 293 вычеркнут (предположительно П.П. Лебедевым) последний (9-й) параграф о Теодори: «Согласно приказа Реввоенсовета Республики от 16 сентября с.г. за № 148 консультант Региструпра, Генштаба Теодори, числящийся за Особым отделом ВЧК под следствием, впредь до нового назначения, прикомандировывается к Полевому штабу РВСР с 17 сентября с.г. Вследствие неполучения Полевым штабом от Особого отдела официального извещения, что Теодори подлежит немедленному увольнению или временному отстранению от должности – до получения данного извещения за Теодори сохранить все виды довольствия и удовлетворять его по аттестатам при штабе как денежным довольствием, так равно и красноармейским пайком. Основание: Декрет от 30 июля 1919 года»[701]701
  Там же. Л. 459 об.


[Закрыть]. 29 октября приказ по ПШ о Теодори был принят в иной редакции: теперь в основание добавили приказ РВСР № 1484 и изменили дату прикомандирования – 17 сентября на 1 октября 1919 г. В принципе приказы позволяют предположить, что новый начальник Полевого штаба решил продолжать курс на отстаивание своих сотрудников.

Как выяснилось из приказа по ПШ от 6 ноября 1919 г., Вацетис с момента ареста официально состоял «в распоряжении заместителя председателя РВСР» (Э.М. Склянского). Приказом от 6 ноября Вацетис прикомандировывался к Полевому штабу и зачислялся на «все виды довольствия» с окладом 7000 в месяц[702]702
  Там же. Л. 479 об.


[Закрыть].

Племянника Главкома Э.И. Вацетиса освободили из-под следствия Особого отдела ВЧК 18 октября, на следующий день его направили в распоряжение Политуправления РВСР[703]703
  Там же. Л. 480 (Приказ № 299 от 6 ноября 1919 г.).


[Закрыть].

Адъютанта Вацетиса С.С. Дылана освободили не позднее 19 октября 1919 г. и дали возможность продолжить работу в Полевом штабе[704]704
  Там же. Л. 463 об. (Приказ по ПШ № 295 от 24 октября 1919 г.).


[Закрыть].

С 8 ноября 1919 г. Б.И. Кузнецова, А.К. Малышева и Е.И. Исаева приказом по ПШ от 18 ноября 1918 г. предписывалось «полагать налицо по освобождении из-под ареста». Вероятно, 18 ноября они и приступили к исполнению новых обязанностей в Полевом штабе[705]705
  Там же. Л. 501, 503.


[Закрыть]. Правда, Малышева уже 23 ноября отправили в распоряжение начальника ВГШ[706]706
  Там же. Л. 530 об. (Приказ № 309 от 1 декабря 1919 г.).


[Закрыть], равно как и Б.И. Кузнецова. Последний по «традиции» вплоть до 23 ноября 1919 г. состоял в распоряжений начальника Полевого штаба[707]707
  Там же. Л. 528.


[Закрыть]. 25 декабря вслед за ними отправился Е.И. Исаев[708]708
  Там же. Л. 576 об. (Приказ № 326 от 30 декабря 1919 г.).


[Закрыть]. Таким образом, очевидно, старались не допустить мести со стороны арестованных – теперь они работали в разных местах. Б.И. Кузнецова же, в соответствии с возрастом, отправили в «богадельню»: именно в ВГШ с 1918 года заседал старый генералитет, вызывавший нелюбовь Вацетиса и лютую ненависть Теодори сотоварищи.

9 декабря 1919 г. состоялось заседание медкомиссии по увольнению в отпуск по болезни однокурсника Теодори – помощника заведующего Курсами разведки РУ Г.А. Маттиса[709]709
  Тем же приказом уволили сотрудника РУ П.Б. Озолина.


[Закрыть]. Примечательно, в основании приказа стояли заявление Озолина и сношение РУ от 28 ноября 1919 г.: в принципе Маттис должен был направить руководству личное заявление, а не «сношение»[710]710
  Там же. Л. 548.


[Закрыть]…

О Н.Н. Доможирове, три раза бывшем под арестом, первый приказ по ПШ вышел 15 декабря 1919 г. Генштабист, «состоящий в распоряжении Главкома» (Вацетиса, надо полагать – в «Бутырке»), 1 декабря отбыл к месту новой службы[711]711
  Там же. Л. 556.


[Закрыть].

В.Г. Зиверт, числящийся с сентября в прикомандировании к Полевому штабу, 17 декабря 1919 г. был отправлен в распоряжение начальника ЦУПВОСО[712]712
  Там же. Л. 564.


[Закрыть].

К чести комиссара Ставки С.И. Аралова нужно заметить, что, по свидетельству Л.Д. Троцкого, в августе 1919 года был «угнетен и общим положением 12-й армии, и личными делами»[713]713
  Там же. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 32. Л. 302.


[Закрыть]…

№ 5.1

Ходатайство А.М. Малышевой на имя Э.М. Склянского об освобождении арестованного генштабиста А.К. Малышева

4 ноября 1919 г.[714]714
  Входящий номер секретариата председателя РВСР – 1549 от 5 февраля 1920 г.


[Закрыть]

Заместителю председателя Революционного военного совета Республики т. Склянскому – Гражданки Анастасии Михайловны Малышевой

Мой муж – Генерального штаба Александр Козьмич Малышев, состоявший для особых, поручений при начальнике Полевого штаба – 9 июля с.г. был арестован одновременно с бывшим Главкомом Вацетисом и другими лицами Полевого штаба Особым отделом ВЧК и до сего времени находится в заключении в Бутырской тюрьме.

В феврале месяце 1918 года по окончании академии, когда немецкие полчища стремились к сердцу Революционной России – Петрограду, мой муж в числе первых добровольно вступил в ряды нарождающейся Красной армии и с этого момента не покидал ее, служа на различных должностях, в том числе и на фронте.

Наступает годовщина Великой Октябрьской Революции, когда вся Республика будет праздновать освобождение.

Поэтому я, как жена советского служащего, обращаюсь к Вам, как представителю Высшей Советской власти, с просьбой исходатайствовать забвение того, что вменяется в вину моему мужу, и амнистировать его, дабы и он мог в Великий день освобождения – свободным встретить праздник и с новыми силами приняться за работу на пользу трудящимся Советской Республики.

Анастасия Малышева

4 ноября 1919 г.

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 304. Л. 21–21 об. Автограф синими чернилами.

№№ 5.2–5.3

Ходатайства Е.Я. Доможировой перед высшим руководством Красной армии об освобождении арестованного генштабиста Н.Н. Доможирова

№ 5.2

Ходатайство на имя Э.М. Склянского об освобождении Н.Н. Доможирова

Не ранее 4 ноября 1919 г.[715]715
  Входящий номер секретариата председателя РВСР – 1550 от 5 февраля 1920 г.


[Закрыть]

Товарищу Склянскому – жены бывшего начштазапа Н.Н. Доможирова Е.Я. Доможировой.

ПРОШЕНИЕ

В великие дни второй годовщины Российской Революции я обращаюсь к Вам с горячей мольбой посодействовать освобождению[716]716
  Здесь и далее в документы слова подчеркнуты синим карандашом – предположительно Л.Д. Троцким.


[Закрыть] мужа моего, 4 месяца томящегося в тюрьме. В этот день увидят свободу преступники – я же прошу за человека чистого и непорочного перед Советской властью, отдававшего все свои силы строительству Красной армии и горящего лишь одним желанием – жить и работать для ее блага.

Муж мой Н.Н. Доможиров поступил на службу в Красную армию 14 марта 1918 года, причем служба его фактически не прерывалась. В Октябрьской переворот муж был в Академии Генштаба, где состоял членом исполкома. Пробыв до 15 сентября 1918 г. начальником связи штаба Северного участка и Петроградского района, он, при сформировании штаба Севфронта, по указанию комфронтом Парского и члена РВС т. Глезарова был сначала назначен начальником Административного управления, а затем распоряжением членов РВС т. Пятницкого и Глезарова и комфронтом Парского – 20 октября 1918 г. назначен и.д. наштасева. В январе месяце 1919 г. уже новый комсев Надежный и члены РВС Тупин, Пятницкий и Гончаров ходатайствовали об утверждении мужа в должности наштасева и он РВС Республики был утвержден.

Получив уже готовый штаб и не найдя в нем себе таких помощников, которые могли бы облегчить ему сложную работу, он – сам еще малоопытный в такой большой работе, был вынужден взвалить на себя всю тяжесть всей фронтовой работы, напрягая всю свою энергию и отдавая все силы Красной армии. Весь, буквально до обмороков. Члены РВС и комиссар Пятницкий, Пожаров, Иоддлин, Щучко, Горенов, Адамсон, председатель Особотдела Запфронта т. Александр; коммунистическая ячейка штаба; комиссары Левин, Фридман и др. – могут засвидетельствовать и работу, и политическое направление мужа: он участвовал на митингах, в торжествах революции, читал лекции на курсах агитаторов, отдавая даже свободные минуты общему делу.

Комиссар УВС[717]717
  Управление военных сообщений.


[Закрыть] Московского округа М.И. Лазарев поручился не только за прошлую, но и за будущую работу моего мужа, предлагая себя в политическое контролеры к нему.

В конце мая т.г. муж был освобожден от должности и назначен командовать 15-й армией. Армию ему, по доселе неизвестным ему причинам, принять не пришлось, и 3 июля он был арестован.

На допросах т. Дзержинского и Павлуновского выяснилось, что муж ни к каким противоправительственным организациям не принадлежал и не мог принадлежать по своему внутреннему убеждению.

Итак, будучи совершенно чистым перед Советской властью, муж находится в заключении уже 4 месяца и его томит после кипучей деятельности полная бездеятельность, усугубленная тем, что он сознает, что может и должен работать для Красной армии, которую он сам создавал и которой глубоко предан. На подорванном непосильной работой здоровье его заключение отозвалось тяжко и болезни его (миокардит и туберкулез кожи) крайне обострились. Он гибнет в тюрьме.

Умоляю Вас вспомнить все заслуги мужа перед армией и в день великого русского праздника вернуть его к работе. Каждый день заключения убивает силы мужа, его здоровье и работоспособность. Каждый день свободы он употребит для пользы армии, отдавая ей все знания, всю энергию, всю любовь.

Больная, измученная – я сейчас ничем не могу быть полезна Советской власти – и поэтому, если дело освобождения моего мужа затягивается, прошу Вашего ходатайства об освобождении мужа на мои поруки – заключив меня в тюрьму заложницей за него.

Я с радостью и спокойствием пойду на это, ибо знаю, что работа мужа быстро разгонит все надвинувшиеся на него тучи, а знания и опыт его не будут пропадать бесполезно в момент напряжения всех сил Советской республики.

Е. Доможирова

М. Ордынка, д. 1 За. кв. 10, тел. 10–07—14 РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 304. Л. 22–22 об., 25. Автограф красными чернилами.

№ 5.3

Письмо Л.Д. Троцкому с просьбой об освобождении Н.Н. Доможирова

Не позднее 5 ноября 1919 г.

М. Ордынка, д. 13, кв. 10

Товарищ Троцкий!

Четыре месяца я терплю, и верьте, что, с одной стороны, полное отчаяние, с другой – единственная надежда на Вашу помощь, дают мне смелость Вас тревожить. Я верю в Вашу справедливость, глубоко верю, что Вы знаете заслуги моего мужа перед Красной армией и верите его невинности.

Со всех сторон я слышу заверение, что дело мужа пустяшное и его скоро освободят. Дни идут за днями. Я разучилась верить словам и мало-помалу отчаяние овладело мною.

Близка годовщина Революции. В этот день даже преступники увидят свободу. Увидит ли ее человек, отдавший все силы Красной армии, работавший не покладая рук для ее блага? Увидит ли?

Тов. Павлуновский еще 8 июля сказал мужу, что он юридически свободен, и остались одни формальности. Тов. Калинин 20 октября дважды повторил мне: «дело пустое и „они“ теперь сознаются, что держат Вашего мужа впустую».

Поймите меня, мое страдание знать, что муж невинен и гибнет в тюрьме.

Каждый день заключения убивает его силы, здоровье, работоспособность.

Каждый день свободы он отдаст работе для блага Красной армии.

Тов. Троцкий, я умоляю Вас освободить моего мужа и великий русский праздник сделать радостным для нас.

Командующие фронтами и комиссары могут осветить Вам деятельность моего мужа.

Комиссар Управления военных сообщений Лазарев головою ручается за мужа. И я могу представить, сколько понадобится ручательств коммунистов.

Все любили его и глубоко уважали за сверхчеловеческую работу.

Если же дело затягивается, на коленях умоляю Вас освободить моего мужа, а меня посадить в тюрьму заложницей за него – ведь тогда само собой отпадет недоверие к мужу – единственная причина его заключения.

Умоляю об этом, как жена, стремящаяся облегчить незаслуженные страдания мужа, и как гражданка, стремящаяся к тому, чтобы силы, знания и опыт мужа не пропадали даром в момент наивысшего напряжения всех сил Советской Республики.

Откликнитесь! Вам лучше, чем кому-либо, известно, что не такой награды заслуживает мой муж.

Жена бывшего наштазапа Е. Доможирова

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 304. Л. 23–24 об. Автограф красными чернилами.

№ 5.4

Ходатайство Н.П. Исаевой на имя Э.М. Склянского об освобождении арестованного генштабиста Е.И. Исаева

Около 4 ноября 1919 г.[718]718
  Входящий номер секретариата председателя РВСР – 1550 от 5 февраля 1920 г.


[Закрыть]

Заместителю председателя Революционного военного совета Республики товарищу Склянскому – Гражданки Нины Петровны Исаевой, проживающей в г. Москве по Мало-Афанасьевскому пер., д. № 7, кв. 1.

Мой муж, Генерального штаба Евгений Иванович Исаев, состоящий для особых поручений при бывшем Главнокомандующем всеми вооруженными силами Республики товарище Вацетисе, был одновременно с последним арестован Особым отделом Всероссийской чрезвычайной комиссии 9 июля 1919 года и до настоящего времени содержится в Бутырской тюрьме.

Зная мужа, как честного работника Советской власти, пошедшего на службу в Красную армию тотчас по окончании Военной академии по собственному желанию одним из первых в феврале месяце 1918 года в тяжелый момент Республики в период вторжения немцев и продолжавшего таковую с полным усердием ответственного работника, включительно до самопожертвования (как это было при рекогносцировке в шторм на Онежском озере), я обращаюсь к Вам, как представителю Высшей власти, и прошу Вашего ходатайства об амнистии в предстоящую годовщину Октябрьской революции – моего мужа, дабы я, его жена, его старуха-мать, семья покойного брата его, сражающегося в настоящий момент в рядах Красной армии на Южном фронте, могли с полным удовлетворением встретить названный праздник. Я, как жена, хорошо знаю своего мужа и ручаюсь за него всецело.

Прилагаю визитную карточку тов. Акулова на имя председателя Всероссийского центрального исполнительного комитета, в которой он утверждает невиновность моего мужа и просит содействия мне.

4 ноября 1919 года

Гражданка Нина Исаева

Москва

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 304. Л. 26 с об. – 27. Автограф синими чернилами.

№ 5.5

Ходатайство Н.П. Теодори на имя Л.Д. Троцкого об освобождении арестованного генштабиста Г.И. Теодори

Около 12 марта 1920 г.

Многоуважаемый Лев Давидович!

Обращаюсь к Вам с большой и серьезной для меня просьбой.

Муж мой, Георгий Иванович ТЕОДОРИ, уже ровно год сидит в заключении в Бутырской тюрьме без определенных обвинений. Всю его работу по созданию Красной армии и на пользу Советской Республике Вы, наверное, знаете, т. к. о ней Вам много писалось и говорилось, а потому я повторять не буду, чтобы не утруждать Вас лишним чтением. Я умоляю Вас освободить его из тюрьмы. Ведь одно Ваше слово и он будет на свободе. Жизнь стала мне не под силу: жалованья муж лишен,

а я получаю 2020 р., и на это сама не моту сносно прокормиться, а надо и мужа кормить, т. к. после годичного заключения он очень ослаб. 25 февраля с.г. меня обокрали: взяли все необходимые вещи и много носильного платья. Раньше я свои старые вещи продавала и имела возможность на эти деньги кормить мужа, теперь и этого лишена. Еще раз очень прошу Вас помиловать моего мужа и освободить его. Не лишайте меня веры в Вашу справедливость и сочувственное отношение к своим сотрудникам – верните семье защитника и кормильца, а Республике честного, энергичного работника.

Н.П. Теодори

Москва, Б. Молчановка, д. № 21, кв. 2

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 304. Л. 222. Незаверенная машинописная копия.

Телефонограмма Управляющего Канцелярией РВСР С Зейца Особому отделу ВЧК

22 марта 1920 г.

18 час. 40 мин.

Телефонограмма № 273

В Особый отдел ВЧК

Прошу дать справку о положении дела Г.И. Теодори для представления таковой на доклад т. Троцкому.

Управканц предреввоенсовета Зейц

Передала Бойкова, приняла Пухальская

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 304. Л. 221. Отпуск – машинописный текст с автографом.

Справка об ответе на телефонограмму

2 апреля 1920 г.

Передана просьба в Особый отдел о немедленном ответе на телефонограмму № 273, что обещано сделать.

Дежурный уполномоченный М. Грушин

Пухальская сообщила, что телефонограмма № 273 передана по назначению, результат будет сообщен.

Справку получила Калантарова.

РГВА. Ф. 33987. Ор. 1. Д. 304. Л. 220. Машинописный экз.

Телеграфный запрос Секретариата председателя РВСР в Особый отдел ВЧК о ходе дела Г.И. Теодоры

29 апреля 1920 г.

18 час. 35 мин.

Передала Бергинь, Приняла Тухальская.

Телефонограмма № 456 Управляющему делами Особого отдела ВЧК т. Ягода – из Секретариата т. Троцкого.

Не имея ответа на телефонограмму № 273 от 22 марта с/г., адресованную в Особый отдел ВЧК, вторично прошу дать справку о положении дела Г.И. ТЕОДОРИ для представления таковой на доклад тов. Троцкому.

Управканц предреввоенсовета С. Зейц

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 304. Л. 218. Отпуск – машинописный текст с автографом.

Телефонограмма – ответ Управляющего делами ОО ВЧК Г.Г. Ягоды

30 апреля 1920 г.

13 час. 35 мин.[719]719
  Время получения.


[Закрыть]

Телефонограмма № 4211

Из Особого отдела ВЧК – в Секретариат тов. Троцкого

На № 0456 Особый отдел ВЧК сообщает, что ввиду открывшихся новых данных по делу Теодори, он в ближайшее время выпущен быть не может.

Подписал Управляющий Особым отделом ВЧК Ягода

Передала Тухальская, принял Махов

РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 304. Л. 219.

Машинописный текст расшифрованной телеграммы.

№ 5.6

Записка заключенного в Бутырскую тюрьму Г.И. Теодори председателю ВЧК Ф.Э. Дзержинскому с протестом против незаконного и необоснованного содержания под арестом

Председателю ВЧК и члену Совета обороны Республики т. Дзержинскому заключенного в камеру № 46 мужского одиночного корпуса Бутырской тюрьмы Георгия Ивановича Теодори

Камера № 46 МОК Бутырской тюрьмы 25 июня 1920 г.

Тов. Дзержинскому

Копия с посланного заявления 30.XII. 1919 года и, очевидно, к нему не дошедшего

Заявление

В первых числах марта 1919 г. я был командирован с тов. Павуланом (для инспектирования постановки на местах агентурного дела) в Литву и Латвию, а 12/22 марта по шифровочному телеграфному распоряжению тов. Кедрова арестован в Двинске и вот уже 9 месяцев (теперь 16), как сижу в одиночном заключении в Бутырской тюрьме (ныне во Внутренней тюрьме Особого отдела ВЧК). Такой срок без объявления приговора лишь по подозрению в пособничестве шпионажу, которое не только не доказано, но по которому не было мне предъявлено ни одного документа, кроме слов расстрелянной шантажистки-машинистки Троицкой о том, что она якобы жила со мной. И вот около этих слов (какая же связь с пособничеством к шпионажу) вертелись те 6 вопросов, коим я был подвергнут с 22-го марта и по последние числа июня 1919 г. Допрос вел тов. Кедров в присутствии т. Фельдмана; а затем т. Фогель; а последний допрос около 16 июня опять т. Кедров. Не касаясь ведения допроса и действительных причин ареста – я сделаю Вам краткий доклад о сущности моей деятельности и моей просьбы, обращенной к Вам, как председателю ВЧК, члену Совета Обороны Республики и руководителю борьбы с контрреволюцией, базируясь на предъявленном мне на последнем допросе около 16 июня обвинении по подозрению в пособничестве шпионажу.

Чтобы описать мою работу по формированию, организации, управлению и снабжению Красной армии, не хватило бы нескольких томов, тем более на этой работе был штемпель Аралова, Павулана и других, мое же имя было мало известно; я лишь укажу на пришедшие мне на память работы, которые вывели Красную армию из стадии партизанщины, добровольчества и мелких сборных отряди ков в ту мощную силу, какую она представляла уже к декабрю 1918 года. Тем более за время моего заключения все те мои выводы об организации Красной армии, которые считались некоторыми лицами тогда контрреволюционными, теперь не только осуществлены, но самое игнорирование их ныне преследуется даже законом (декретами).

<…> с 27 мая 1918 года – день прибытия в Оперод Наркомвоен – началась моя бессменная (с 9 часов утра и до 2-х часов ночи) работа в Оперод Наркомвоен. Фактически в нем работали только Аралов, Теодори, Павулан и Кузнецов. Чикколини появлялся спорадически. Остальные служащие (а потом при моей проверке прошло по спискам до 10 000) только являлись за пайком и едой. Работавшие под видом левого эсера Мустафин и группа других лиц сразу же начали мешать мне. И лишь к 20-му июля мне удалось кое-как (особенно, когда ушел т. Чикколини, принимавший на службу массу лиц, преимущественно женщин) сократить число «пайковых» служащих до 565 человек и наладить несколько работу. Происходило это оттого, что с первого же дня (с 27 мая) мне пришлось принять на себя контроль и руководство борьбы с чехословаками и казаками, ибо г. Бонч-Бруевич (военрук Высшего военного совета) считал эту борьбу «внутренним фронтом» и поэтому ничего в этой области не желал делать (армия была добровольческая).

<…> 6) Руководство операциями против чехословаков в силу невозможности добиться правдивых сведений с мест, неимения точных данных о боевом составе и численности наших войск, трения между «главкомами» и постоянные перерывы связи – вызвали с моей стороны ряд энергичных, постоянно опротестовываемых тт. Чикколини и Боярским мер по организации телеграфной непрерывной связи без загромождения Московской Централи на Мясницкой и к 18 июня были получены первые плодотворные результаты (это важный исторический момент для Красной армии, эра для ее жизни, поворот к успехам и плодотворной организации), ибо мы /имели сведения об отрядах, начали их группировку, наладили связь и предотвратит:

а) соединение отдельных групп чехословаков (били их по частям) и

б) ряд взрывов чехословаками мостов, могущих иметь для нас непоправимые последствия в будущем.

<…> 8) В день выступления левых эсеров (июль 1918 г.)[720]720
  Имеются в виду события 6–7 июля 1918 г., известные в советской историографии как «антисоветский мятеж левых социалистов-революционеров».


[Закрыть] – налицо в Опероде были только тт. Аралов, Теодори и Павулан; и работа по фронту не прерывалась ни на одну секунду (этим только и объяснялась успешная ликвидация «Муравьевщины»: мы не растерялись в Опероде и своевременно шифром т. Аралов дал под мою диктовку необходимые указания о группировке и т. д.)[721]721
  «Муравьевщиной» называется попытка военного переворота, предпринятая первым Главкомом Восточного фронта левым эсером М.А. Муравьевым в июле 1918 г.


[Закрыть].