Текст книги "Поперек горла (СИ)"

Автор книги: Erovin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Ронвуд… Шон думал о нем. Во время своей речи за трибуной и неведомо для других, он вкладывал в нее особенный для себя смысл. И потом: на общей фотографии, по дороге в зал, который снимали родители, чтобы выпускники могли повеселиться и санкционировано напиться, во время самой вечеринки. Он участвовал в мероприятиях, но на автомате, просто потому что надо. Мысли его находились далеко и совсем не отражали приподнятого настроения остальных.

Плохое предчувствие не покидало с того момента, как он ушел, поругавшись с Кимом. Шон не нашел ничего лучше, чем пытаться потопить его в алкоголе. Ожидаемо становилось только хуже, но в какой-то момент стало ясно – остановиться он не может, накатывая новую порцию.

– Друг, тебе хватит, – Мел хлопнул его по плечу, бесцеремонно выдирая из пальцев стакан со скотчем. – Ты собираешься сдохнуть от алкогольного отравления?

– Я собираюсь поговорить с Ронвудом, – с трудом выговаривая слова, решил Шон. Это желание давно преследовало его, но теперь спиртное стирало ограничения.

– Сейчас? – Мел скептически осмотрел его и отрицательно покачал головой. – Это плохая идея! Ты натворишь херни, – уверенно заявил он.

Уж он-то точно знал, как дурел Шон, когда перебрал с алкоголем. И проблема не только в больной голове на следующее утро, но и том, какие в новый день приносили последствия его пьяные действия накануне. В обычное время Шон был слишком напряжен и зажат, много эмоций держал под контролем. Поэтому стоило только расслабиться, как все тщательно сдерживаемое дерьмо лезло наружу.

– Ладно, не сейчас. Пойду блевану, – согласился Шон, чтобы избавиться от Мела. Остановить его порыв уже невозможно, нужно максимально быстро отделаться от помех и отправляться искать Кима. Шон знал, их школа снимала зал поблизости, так что это не будет проблемой.

Когда он заглядывал в залы, где праздновали выпускники, отыскивая Ронвуда, напряженный колокольчик внутри позвякивал, словно предупреждая: «Не делай глупостей! Ты все испортишь!». И отчетливее всего его было слышно в момент, когда Шон, наконец, увидел Кима с дружками. Они вышли на улицу, хохотали, обнимались со своими омегами и страдали какой-то ерундой. Шон подошел поближе, но старался не выходить из тени, чтобы его не заметили раньше времени. Голова кружилась и, глядя на Кима, веселого и счастливого, хотелось быть рядом с ним, стать частью того, что так радовало его. Но там стоял, приникнув к Ронвуду, Хамильтон. А до Шона истинному не было дела. Это осознание неприятно ковыряло душу и терзало мысли, требовало рычать и бунтовать. Сделать так, чтобы Ким принадлежал ему и больше никому другому!

Скоро Шон понял, они записывали послания в будущее, и прислушался к мечтам Кима, наивно надеясь, что его хоть мельком упомянут. Но нет! Ронвуд нашел в своей жизни место всем, кроме него. Обида и злость взыграли в смазанном выпивкой сознанием. Не соображая, что делает и для чего, Шон зашагал ближе к ним.

– Эй! Привет! – крикнул он, зло усмехаясь на одну сторону.

– Какие люди! – улыбнулся Мэтт, помахав рукой. – И уже нажратые в свинью. МакКензи, как же так? Вечер только начался!

– Кто-то не умеет пить, – весело, не чувствуя никакого подвоха и опасности, поддержал его Ким. Эта беззаботность и вечный похуизм на Шона выводили из себя еще сильнее.

– А что, меня в твоем будущем не будет, Ким? – с вызовом спросил он, останавливаясь ближе, чем ему позволено было при посторонних. Он окинул Кима взглядом и с удовольствием заметил, как у него на лице промелькнула настороженность. Теперь-то он догадывался, что Шон не просто так пришел.

– Звучит так, будто ты влюбился в нашего Кима, – хохотнул Нильсон, сверкая красивой белозубой улыбкой и приобнимая Глена, наряженного с ним в одинаковый костюм. С этими все ясно. Почему вот он – сын известного прокурора, богатенький и избалованный мальчик – не боится показать свои отношения с пустышкой, всего лишь бетой, а Ронвуд прячется?

– Влюбился? О, нет! Все куда круче, – спотыкаясь языком о зубы и путая звуки в словах, засмеялся Шон, подмигнув Киму, лицо которого побледнело.

– Заткнись, Шон! – резко предупредил он, нервно и затравленно оборачиваясь на друзей.

– Куда круче! – не унимался Шон, только сильнее горячась от нетерпения высказать все. А главное, потому что его пьяный мозг уже решил сделать это. – Мы с Ронвудом – истинные, представляешь? – обратился он к Нильсону, но после посмотрел на хмурого и серьезного Пирса. – Как думаешь, хорошо, что он не упомянул меня в своем послании? Мне кажется, странно!

– Проваливай, МакКензи, – Ронвуд схватил его за плечо и дернул, встречаясь взглядом и скалясь. В его глазах сквозило отчаяние и страх. – Ты бухой и несешь бред! – заявил он, что еще сильнее задело Шона. Вот как значит, теперь он будет отрицать очевидное? Внаглую говорить, что это Шон все врет?

– Да хватит уже меня отталкивать! – зарычал Шон, схватив Кима за запястья и не понимая, хочет он ударить его или поцеловать. – Чего ты так боишься? Думаешь, им не насрать, что ты – гамма и что мы трахаемся? Хотя… тебе, наверное, нет, – он покосился на застывшего Уилла.

Тот смотрел то на него, то на Ронвуда с распахнутыми от удивления глазами и полным недоверием на лице. Руками он обнимал себя за плечи и весь его вид, красота теперь казались какими-то потерянными.

– Но ты не переживай сильно! – со злым смешком успокоил Шон. – У нас с ним другая позиция, – он сделал жест, будто вертел что-то в руке, и опять глянул на Кима.

Тот отчаянно пытался вырваться из его хватки, во взгляде застыли ненависть и обида. Он как бы хотел сказать: «Что ты творишь, придурок? Зачем говоришь все это? Я ведь верил тебе! Ты же обещал!»

Шона словно пробрало током, и на мгновение он пришел в себя: разум, до этого поглощенный навязчивой идеей, прояснился. Он почти физической болью ощутил разочарование, которое теперь испытывал Ким. Его пальцы ослабли, и Ровнуд вырвался. Он помедлил секунду, испуганно осмотрел друзей, но взглянуть на Хамильтона побоялся. Последний взгляд был адресован Шону – и он пронизывал ледяным копьем ненависти и неприязни. Ронвуд попятился, а потом повернулся и зашагал прочь в темноту.

Шон взрыкнул и собирался пойти за ним, догнать, хрен знает что, но сказать хоть что-нибудь. И тут о своем существовании напомнили друзья Ронвуда. Нильсон ухватил его за воротник и грубо встряхнул, не пуская вдогонку за Кимом. Он явно был не настроен на дальнейшие обсуждения и церемонии. В ответ на сердитое рычание, Нильсон крепко приложил его кулаком в челюсть и без труда отправил на землю. Шон сильно и больно ударился затылком об асфальт и ускользающим сознанием уловил собственную жестокую мысль: «Я все испортил».

========== 13. Радости похмелья ==========

======== Тринадцатая глава ========

========== Радости похмелья ==========

Шон не помнил, как оказался дома после выпускного, но то, что проснулся в своей постели, а не на улице, развалившись на асфальте, его порадовало. Он даже позволил себе несколько секунд надежды на то, что случившееся вчера между ним и Кимом, вся эта мерзкая, пьяная показуха – дурной сон. Голова трещала от характерного похмелья, а челюсть доказывала – он и правда натворил делов. Морщась, он сел на постели и потрогал подбородок. Не так уж и страшно. По крайней мере, это…

Свет из окна бил по глазам, а шум в голове заглушал мысли. Нужно умыться ледяной водой, и тогда станет легче, можно будет подумать, что он сделал, и решить, как исправлять ситуацию.

Вот только вместе с тем, как постепенно мысли принимали большую четкость, душа сжималась в комок отчаяния, жалости и страха. Нет! Ким не простит его! Все разрушено, и вернуть ничего нельзя! Ронвуд упрямый и категоричный, он каждый раз показывал, как боится показать правду, а теперь, когда именно Шон стал причиной этого, наверняка ненавидит его. Точнее, совершенно точно ненавидит.

Во рту появился неприятный привкус, виски стучали, а затылок горел огнем. Мысли путались, и сложно было даже сформулировать всю глубину проблемы, не то чтобы придумать решение. Он вернулся в комнату и уселся на кровать, подтянув колени к груди. Шон чувствовал себя ребенком, который совершил проступок из-за своей вздорности, желая пошалить и напакостить, но неожиданно все приняло кардинальный поворот и случилось нечто ужасное.

Так было, когда Шон из ревности запер трехлетнего брата в кладовке и злорадствовал, когда тот плакал, но не выпускал его. А вечером пришел отчим и обнаружилось, что Винс неудачно упал и сломал руку. И целый день ребенок промучился от боли и страха в кромешной темноте из-за тупой выходки Шона. И самым отвратительным было то, что его даже не наказали. Отчим поорал, отвесил пару подзатыльников и скоро остыл. Зато сам Шон долго терзался по этому поводу, считал себя чудовищем и не знал, как подойти к брату, наладить отношения с ним, боялся, что нанес мелкому психологическую травму.

Вот то же самое теперь он сделал с Кимом. Чертов идиот! Как он только додумался пойти к нему! Раскрыть все, опозорить перед друзьями и, главное… предать. Шон невольно уткнулся лицом в колени и сжался, стремясь стать меньше, а лучше – совсем исчезнуть. Чувство вины разрывало, причиняло боль и нагоняло все больше смятения. Он мучительно старался придумать, как быть, что говорить, но не мог и двух слов связать в голове. Шон раскусил себе губу и почти намеренно задевал поврежденную вчера Нильсоном челюсть. Мало он его ударил, нужно было еще и отпинать всей компанией.

– Ты тут живой? – в комнату заглянул Джон, с явным беспокойством поглядывая на пасынка. Он не получил ответа и зашел внутрь, присел на кровать, участливо окинул взглядом. – Шон.

– Я кусок дерьма, – прошептал Шон, стараясь подавить нервный вдох.

– Это опять Ронвуд? – Джон кивнул на ссадину. Он привык к странным отношениям Шона и Кима, которые качались от дружбы во вражду, как маятник.

– Да… точнее, нет. Пап… я не знаю, как мне теперь быть, – он посмотрел на Джона с надеждой, будто тот его последний шанс, будто он единственный, кто может спасти ситуацию.

– Я попробую помочь, если ты расскажешь, что случилось, – Джон встал и прошел к двери и запер ее, чтобы им не могли помешать. Он ценил доверие Шона и не хотел терять.

– Только… – Шон собирался попросить не говорить анатэ, но осекся. Отчим же не такое трепло, как он. – Я и Ким – истинные. Мы давно знаем. С тех показательных, когда приезжали представители колледжей.

– Оу… – Джон немного оторопел. – То есть, ты уверен? И…

– Пап, да. Я уверен, – Шон не мог спорить на эту тему и объяснять, почему он знает. Это слишком сложно и совсем не соответствует желанию выть и корябать ногтями стену. Он жалостливо посмотрел отчиму в глаза, как будто прося: «Не долбай меня вопросами еще и об этом».

– Так ты… обидел его? – тише уточнил Джон, чувствуя, что сын сам не может продолжить. Шон знал, что именно тот подразумевает под «обидел». У них было несколько жестких разговоров, когда отчим узнал о выходках Шона с другими альфами и как он унижает их.

– Да, но не в этом смысле, – Шон поморщился и опять уткнулся лицом в колени, стараясь не начать всхлипывать. Когда он стал рассказывать отчиму, оказалось, что его поступок еще более грязный и отвратительный. – Он не альфа, пап, а гамма. Мы с ним… ну… В общем, когда я пропал, у него началась течка, и мы были вместе. И после…

– Никогда бы не подумал, – заметил Джон. Он потянулся и положил ладонь на плечо Шону, слегка сжал, стараясь подбодрить.

– Да. Как и все. Его друзья ничего не знали. И Ким же встречался с омегой. Я ревновал… напился и все выболтал… Он просил, чтобы это оставалось нашей тайной, а я… Меня прорвало…

Джон молчал слишком долго после этих слов, и Шон вскинул на него взгляд. Ясное дело – отчим осуждает его и считает конченым ублюдком.

– Что мне делать, пап? Как помириться с ним? Он ненавидит меня!

– По крайней мере из этой комнаты ты не сможешь ничего исправить, – тихо заметил Джон. В нем тоже были сомнения, которые он не озвучивал. Но Шон понимал и так. Ясное дело, его истинность выглядит паршиво. И тем более, Ким – гамма. Универсальный пол, но слабый и болезненный. Совсем неподходящая партия для сына, которому уже нафантазировал блестящее будущее. Однако Шон был благодарен за то, что Джон этого не говорил вслух.

– Он не станет слушать! – запротестовал Шон. Ехать к Ронвуду он боялся.

– Тем более, если ты ничего не скажешь.

– Ты бы простил? – спросил Шон, зная, что услышит, но очень рассчитывая на обман.

– Нет. Не так сразу. Но страдать и жалеть себя – неправильно. Мы оба понимаем, кому из вас сейчас хуже.

Шон кивнул, вытирая лицо, и поднялся с кровати, размял затекшие ноги и спину. Голова была тяжелой и болезненной, а душа не на месте. Но отчим прав, не ему распускать сопли, нужно хотя бы попытаться загладить вину по горячим следам.

****

Шон припарковался на дороге у дома Ронвудов, и что-то сразу показалось ему странным. Он бывал здесь частенько, но ни разу не видел, чтобы дверь гаража оставалась открытой и чтобы на газоне валялся мусор. Чарльз не позволял себе неидеальности ни в чем.

Шон прикурил, собираясь с мыслями, и начал смотреть в окна. Может, не проснулись или никого вовсе нет дома?.. Что за черт? Половина второго дня, не могут они спать! Но машин нет! Точно! Куда-то уехали. А почему не на одной тачке? И вообще, сомнительно, что Ким после вчерашнего вылез бы из своей комнаты.

Нехорошее предчувствие нарастало в груди, и Шон потушил сигарету в автомобильной пепельнице, так и не докурив. Он выпрыгнул из джипа, поморщившись от боли в голове, и зашагал ко входу. На звонок и стук никто не отзывался. Мертвая тишина внутри пугала Шона, он заглянул в небольшое окошко и нахмурился. Там все было в беспорядке и хаосе.

– Ты какого хрена явился? – послышался позади раздраженный голос Мэтта. Он пихнул колесо джипа, проходя мимо, и, скалясь, направился к Шону. Бейз жил напротив, поэтому заметил, когда Шон подъехал.

– Что-то случилось? Где они? – растерянно спросил Шон, готовый на всякий случай отбиваться, если Мэтт кинется.

– Не твое дело, уебок! Вали отсюда, чтобы я тебя не видел! – друг Кима рычал и клацал зубами. Он схватил Шона за воротник и сильно встряхнул.

– Не горячись, – одернул его Шон, чуть не скуля от тупой боли в затылке. В глазах появились яркие вспышки света – чертово похмелье! – Слушай, мне нужно поговорить с Кимом…

– А ты вчера не все сказал? Что-то еще осталось? Мне парням позвонить, пусть приедут?

– Нет. Я… я знаю, что не должен был. Но не тебе же мне исповедоваться! Блять, где он? Что здесь за бардак? – Шон начал нервничать.

– Да уж, я тебе индульгенцию не выдам! – фыркнул Мэтт, но кажется, слегка смягчился. – Он не хотел, чтобы мы знали, нахрена нужно было вываливать?

– Я не понимал, зачем он скрывал, – вздохнул Шон, хватаясь за голову. – Думал, вы его друзья и не возненавидите, если узнаете, что он гамма.

– Да я давно знал об этом.

– Что? То есть? Ким рассказал тебе? – искренне удивился Шон. Ронвуд казался совершенно замкнутым и не способным кому-то довериться.

– Нет. Они перебрасывались сообщениями с Дени. Я приревновал и прочел переписку, думал, они флиртуют. Ну и узнал, – ответил Мэтт. – Мой Дени доставал всякие таблетки – от течек там и чтобы подавлять симптомы.

– Но ты не говорил Киму, что знаешь? – удивился Шон. Вот ведь дружба двух идиотов! Один скрывает правду, другой не признается, что знает ее и так.

– Нет. Я думал, он сам расскажет, когда будет готов, – Мэтт вздохнул, посмотрев на дом. – Они уехали.

– Да, я вижу. Куда и когда вернутся?

– Не вернутся, – печально произнес Мэтт, даже с некоторой жалостью покосившись на Шона, отчего стало особенно неприятно. Но его слова перебивали все другие впечатления, наполняя Шона отчаянием и страхом. – Ночью объявился Ричард. Утром я видел, как они погрузили самое необходимое в несколько машин и уехали.

– Но ты не говорил с Кимом? Он не сказал куда, почему?

Черт! Разве могло все сложиться еще хуже? Мало того, что он обидел Кима, но и не мог извиниться! Просто блеск! Он знал, как Ким переживал и ждал отца. И боялся больше никогда его не увидеть. И Шон порадовался, что тот вернулся. Но только на одно мгновение. Потому что Ричард увез Кима в неизвестном направлении! Где и как искать его?

– После того, что случилось? Думаю, Ким был счастлив бегству. Он не станет выходить с нами на связь. Благодаря тебе, он уверен, что мы презираем его! Ебанный ты ублюдок!

– Знаю я все эти эпитеты в свой адрес, – отмахнулся Шон, прикуривая снова и чувствуя начинающийся приступ паники. – Сам же их и перечисляю. Поверь, я не горжусь тем, что сделал. Нужно как-то его найти. Может, он сказал Уиллу, куда они поехали?

– Ты смеешься? Ты заявил, что трахал Кима при его омеге! Господи, МакКензи! Ты же совсем его не знаешь, не понимаешь! – Мэтт поморщился, как будто ему под нос подсунули нечто дурно пахнущее.

Шон не спорил. Он сжал пальцами переносицу и зажмурился. Так и есть! Он никогда не понимал упрямства Кима, не понимал, отчего он быкует и не хочет рассказывать, что гамма, почему скрывает даже от друзей и семьи. Но теперь все предстало в новом свете. Ведь, по сути, Ким остался в проблеме один, а Шон не помогал, лишь усугублял все настойчивыми попытками сблизиться, подколами про омегу и ревностью. Ронвуд барахтался, стараясь сохранить остатки личности, делая то, что ему казалось правильным и естественным. Это Шон, как дурак, хотел его переиначить, исправить. То, что виделось глупым упрямством, на самом деле было протестом против принудительной и нежелательной смены пола! Ведь, черт побери, как бы отреагировал сам Шон, начнись у него вдруг течки? Да он бы свихнулся на этой почве! Да и кто выдержит такое?

– А про нас с ним ты тоже знал? – невпопад спросил Шон, чтобы прервать тишину и немного сменить тему.

– Я – нет. Но Дени признался, что он – да.

Шон кивнул, словно это было очевидно, и странно, что он раньше не подумал об этом. Ведь именно Дени он тогда встретил в коридоре, после их с Кимом первого секса. Он отправил омегу туда, где остался его течный истинный, который потом пропал на три дня. Нужно быть идиотом, чтобы не понять, что там случилось.

Шон почувствовал, что значит выражение «ненавидеть самого себя». Ведь он осознал, что только и делал, что портил Киму жизнь.

========== 14. Стадия отрицания ==========

======== Четырнадцатая глава ========

========== Стадия отрицания ==========

Сам того не подозревая, Шон вступил в первую стадию принятия случившегося – отрицание. Он решительно не верил, что все настолько плохо и Ким действительно уехал в неизвестном направлении, ни с кем не общается из друзей и невозможно через кого-то разыскать его. Шона словно окатило ледяной водой, и не было сил сидеть без дела, просто смириться с произошедшим. Ким был ему нужен, и больше всего на свете хотелось найти его, объясниться, сделать хоть что-нибудь. И начал Шон с того, что решил поговорить с остальными его друзьями. Все возможно, раз даже Мэтт знал, что Ким гамма.

Общение с Нильсоном не задалось. Но зато теперь можно было с уверенностью назвать разговор Шона и Мэтта вполне милым. У Криса же все было коротко и ясно: он был совершенно категоричен в своей неприязни к Шону и к его поступку.

Потому-то к Пирсу Шон уже ехал с разбитой губой. Только протеста в душе за то, что получил очередную подачу от Нильсона, он не испытывал. Наоборот, казалось, что он как раз реагировал правильно.

Пирс предсказуемо вертелся возле своего истинного, беззлобно бурча себе под нос и устанавливая на улице у высокого дерева мольберт для Ники. Омежка всерьез увлекался рисованием, вечно ходил измазанный краской и со стороны казался невесомым и почти прозрачным. Светлые легкие волосы, ангельская внешность и наивность голубых глаз только подчеркивали этот нежный образ. Он первый увидел подъехавшего Шона и что-то проговорил, взяв Пирса за руку и приостанавливая. Тот поморщился и, после некоторого раздумья, поцеловав ладонь Ники, решительным шагом направился к Шону.

– Если знаешь больше оскорблений и ругательств, чем твои приятели, то валяй, – начал Шон. – Но, как видишь, у Нильсона и Бейза я уже побывал.

– Зачем ты здесь? – хмуро, но без рыка и не повышая голос, спросил Пирс. Он вообще из всех друзей Кима был самым спокойным и рассудительным.

– Ты же знаешь, что Ким с семьей уехал? Он… связывался с тобой? Говорил, куда они рванули? – в интонации Шона несложно было уловить нотки отчаяния и надежды. Да он и не пытался это скрыть.

– Нет, – отрицательно качнул головой Пирс. – И если позвонит, не рассчитывай, что я…

– Пирс, – прервал его Шон, прикуривая. Он порядком нервничал. Нильсон и так уже ясно дал понять, что палец о палец не ударит в вопросе их примирения с Кимом. Если теперь и Пирс откажется, будет совсем туго. – Уверен, ты понимаешь, что я чувствую сейчас, – он указал взглядом на Ники. – Никто не застрахован от ошибок, да? Я признаю, что козел и мудак, но это нашей с ним истинности не отменяет. Он может отнекиваться и брыкаться, протестовать… но… ему тоже плохо без меня.

– Как, впрочем, и с тобой, – заметил Пирс. Он оглянулся на Ники и ласково улыбнулся ему. Да, у них легко и просто, альфа и омега, оба красивы, подходят по возрасту, встретились рано, любят и понимают друг друга. Но у Шона ситуация будто наизнанку вывернутая.

– Нет, нам было хорошо! – запротестовал Шон. – Точнее… мы нормально общались, когда я не ревновал к Уиллу, а Ким не бесился, что все так с ним случилось. Он боялся, что вы узнаете. Но, оказалось, Дени был в курсе, а Мэтт знал, что он гамма.

– Да, – с пониманием кивнул Пирс. – А мы с Ники догадывались, что у вас есть какая-то связь. Только поверить не могли. Два альфы.

– Охренеть! – выдохнул Шон, запустив руку в волосы и чуть оттягивая их. – Вот и получается, все знали! Не удивлюсь, если и Нильсон о чем-то был в курсе!

– Например, что ты влюбился в Кима, – подсказал Пирс. – Он часто шутил на эту тему. Может, это были не совсем шутки с его стороны.

– Пиздец! – выругался Шон, зажмурившись. Как же тупо! – Вам всего-то нужно было обсудить это вместе, выложить свои доводы и догадки друг другу, и все сложилось бы и без меня.

– А потом прижать Кима к стенке и потребовать ответа? – усмехнулся Пирс. – Он бы избавился от нас по одному.

– А теперь мы не знаем, где он, – вздохнул Шон. – Но зато он меня ненавидит – это совершенно точно. И не в курсе, что вам всем плевать на правду.

Они помолчали. Шон раздумывал над тем, каким должен быть следующий шаг. Как искать Кима, с чего начать?

– В любом случае, Пирс, если Ким вдруг выйдет на связь, пожалуйста, дай мне знать, – попросил он. – Я только хочу объясниться с ним, сказать, что был не прав и раскаиваюсь.

Пирс кивнул. Шон не сомневался – тот согласился не из-за приязни к Шону, которая после вчерашнего вся улетучилась. Просто понимает, что такое истинность, знает силу и безысходность этого чувства. Да и беспокоится скорее о Киме – как тот переносит расставание и нуждается ли в поддержке и словах раскаяния.

Насколько Шон знал Кима – ему плевать на извинения и объяснения. Если он прощал – то без них, а если ненавидел, то ничего не хотел слышать. Но от мысли, что Шон хочет эгоистично облегчить душу, становилось противно. Вовсе нет! Дело не в нем!

****

Первое время в Шоне еще жила надежда, что Ким вернется. Мало ли, путешествовали и приехали домой. Только когда в дом Ронвудов заселилась новая семья, стало окончательно ясно – этого не будет. Шон пробовал звонить ему на мобильник, но абонент не появлялся в сети уже месяц, как и на страничках в соцсетях. Он набрался смелости и позвонил Чарльзу, чей номер у него тоже был. Но там история повторилась. Шон волновался, что могло случиться? Почему Ричард приехал и увез семью, словно спрятав ото всех? Все ли сейчас в порядке с Кимом? Не считая его депрессии, разумеется.

То, что Шон собирался сделать сейчас, казалось даже ему самому сущим безумием. Но ничего другого он не мог придумать. Нужно идти на крайние меры – он должен поговорить с Хамильтоном.

Шон уже давно выбирал момент, чтобы пообщаться с Уиллом, но никак не решался. Сначала омега просто не показывался из дома, потом выглядел слишком печальным, почти всегда заплаканным, и не хотелось добавлять негатива своим появлением. Хамильтон определенно очень болезненно переживал расставание с Кимом и держался подальше от альф, резко протестуя против любого вида посягательств на него. Это давало Шону крохотную надежду. Может, он общается с Кимом и все еще верен ему?

– Уилл! – окликнул он, догоняя омегу на дорожке в парке. Тот шагал в сторону лужайки, держа под мышкой коврик для йоги, а в руке – бутылку с водой. – Есть минутка?

– Нет, – отрицательно качнул головой Уилл, не замедляя шаг, но и не переходя на бег. – Я знаю, зачем ты притащился, МакКензи. Нет, Ким не общается со мной. И я не буду обсуждать с тобой то, что ты натворил.

– Ладно, не обсуждай, – кивнул Шон, в принципе готовый к подобному. – Тогда послушай.

Он давно решил, что должен быть с Хамильтоном более мягким. Потому что Ким любил его, и казалось дополнительным предательством оставить Уилла наедине с его мыслями. Что если он начнет ненавидеть и презирать Кима? Ведь если друзья только пребывали в неведении, и то мнимом, то омеге Ронвуд изменял, а это не так-то легко простить.

– Он любит тебя. Но, ты сам понимаешь, бороться с течкой – сложно, тем более, когда истинный поблизости.

– Да? – Уилл взвился и резко повернулся к Шону всем телом. Его глаза сверкнули, а щеки покраснели. – Так вы с ним… только в течки?

– Да, – солгал Шон. Потому что должен был – ни к чему Хамильтону знать правду и чувствовать себя обманутым и преданным. – И Ким всегда говорил, что ты для него на первом месте, – он поморщился. Произносить это вслух еще сложнее, чем слышать и осознавать. Тем более, не кому-нибудь, а самому Уиллу.

– Мне должно полегчать? – выгнул бровь Уилл и нервно перебросил рыжую косу на другое плечо. Кажется, раньше он предпочитал распускать волосы, притягивая тем самым больше взглядов к себе.

– Не знаю, как тебе. Но мне от этого было хуево. Сложно признавать, что истинный выбирает другого и даже не скрывает этого.

– Пожалеть тебя, МакКензи? – недружелюбно спросил Уилл.

Теперь не просто кидая на него ревнивые взгляды и приписывая любым словам омежью глупость и вздорность, а общаясь и разглядывая вблизи, Шон начинал понимать, почему Ким так держался за него. Кроме очевидно притягательной и лощеной красоты, Уилл обладал более чем твердым характером. Можно сказать, переплюнул Мэтта и Пирса и оказался на одной ступеньке с Нильсоном. Никакого намека на симпатию или понимание Шона. Холодность и отчужденность – вот и все, что, по мнению Хамильтона, Шон заслуживал. И ведь не пытался это скрыть, завуалировать, как умели и зачастую делали омеги. Уилл не был настроен воинственно, не обвинял и не хотел ничего выяснять, обрывая попытки влиять на его домыслы и решения.

Последний шанс был потрачен впустую, и теперь в Шоне нарастал гнев на всю свою жизнь в целом. Он не понимал, как быть, что предпринимать, и это злило. Он просыпался посреди ночи от желания колотить подушку или разбить что-то в своей комнате.

Теперь в беде Шона виноваты были все поголовно! И родители Кима: какого черта они не знали, что их сын – гамма? Что за безответственность такая? А потом еще и уволокли истинного невесть куда! И родители Шона тоже казались не без греха. Зачем было вдалбливать в него с детства эти стереотипы о мерзости однополых отношений и мнение, что все гаммы ущербные и с ними не нужно иметь никаких дел? Если бы Шон не боялся их осуждения и думал, что отчим и анатэ поддержат в такой дерьмовой истинности, то, может быть, он чувствовал бы себя лучше и более уверенно, не решал, что должен обязательно скрывать отношения с Кимом, и попробовал бы убедить его открыться. Почему идиотские друзья Ронвуда почти все знали, но не могли банально обсудить это с Кимом? Тогда он бы понял, что его страх беспочвенный, и не шугался своих мыслей. Мел тоже хорош! Только шуточки способен шутить, а как дать совет – хер с маслом!

Шон чувствовал, как его захватывает депрессия. Что-то внутри гнило и скукоживалось, становилось похоже на черный сухофрукт и болело, ныло ночами. Он не мог забыться или отвлечься. Теперь еще хуже, чем в самом начале. Какой же он был дурак, когда думал, что без Кима будет проще и легче. Конечно!

Стало вообще невыносимо.

========== 15. Время лечит? ==========

======== Пятнадцатая глава ========

========== Время лечит? ==========

Шон отпил кофе из своей чашки, мысленно усмехнувшись стараниям омеги-бариста, который нарисовал что-то молочной пенкой. Шон даже не обратил внимание, что это было. Он ответил на приветливую улыбку паренька, но без интереса, на автомате.

– Так, в общем исследовании геоданных…

– Мел, я все понимаю, но ты можешь хотя бы в кафе не талдычить о своей проектной работе? – усмехнулся Шон, закатив глаза. Он уже наизусть знал, над чем трудится друг, и у него вяли уши от этой темы. Кто бы мог подумать, что высшее образование так увлечет Томсона. – Мы вроде как пришли передохнуть.

– Чтобы передыхать, нужно не набирать сто тысяч миллионов дополнительных классов и факультативов, – любезно выразил свою точку зрения Мел. Но все же закрыл жесткую тетрадь и, чуть подумав, убрал ее в сумку, избавляясь от соблазна опять отвлечься.

– Это помогает мне не думать о Киме, – признался Шон, чувствуя уже ставшую привычной за столько времени ломоту в груди при воспоминании об истинном.

– Я знаю. Но ты что, планируешь теперь говорить о нем? – Мел всегда терпеливо слушал нытье Шона, когда тот на это решался, но в последнее время стало проще не поднимать эту тему и делать вид, что события в выпускном классе – дурной сон. Ведь от них ничего не осталось: уже давно в порыве гнева и ярости Шон удалил все общие фотографии с Ронвудом, потом кое-как пережил период сожаления об этом и безуспешные попытки восстановить резервные копии. После, опять поддавшись всплеску настроения, он избавился от вещей, которые ассоциировались с Кимом. Выбросил их или уничтожил.

Потом только друзья Кима напоминали о нем. Но сначала Мэтт, а после и Пирс перестали говорить о Ронвуде и вспоминать его. Шон считал это предательством с их стороны, не понимал, почему они так быстро забыли своего друга. Но скоро и сам принял эту позицию, оберегая шаткое душевное состояние от лишних и бесполезных переживаний.

Что бы он ни предпринимал, как бы ни старался, Ким и его семья словно провалились сквозь землю. Никакая ниточка к ним не тянулась, или просто Шон не мог ее ухватить.