Текст книги "Поперек горла (СИ)"

Автор книги: Erovin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Ебать, как романтично! – после короткой паузы хмыкнул Ким, но вышло у него довольно нервно. – Ну ладно.

Кажется, никогда раньше Шон так сильно не хотел выполнить сложный прыжок. Ни ради отца, ни ради похвалы отчима и анатэ, ни ради восторженных взглядов с трибун. Ким Ронвуд – вот кто был для него самым сильным мотиватором и самой приятной наградой. Шон пулей взлетел на вышку, прокручивая в голове весь будущий прыжок. Сердце колотилось, как бешеное, и кровь приливала к лицу. Черт! Всего-то пара общих снимков, а его трясет от нетерпения и желания заполучить их. Он остановился на краю, коротко посмотрев на Ронвуда. Тот привалился спиной к стене и сложил руки на груди, самодовольно улыбаясь. Шон знал, Ронвуд умеет делать эту программу на достаточно высоком уровне. Противная обезьяна!

Унять сердцебиение было невозможно, так что Шон решил просто не обращать на него внимание, чтобы не сбиваться с правильного ритма дыхания. На краю трамплина он замер, представив все в голове, и, хапнув побольше воздуха в грудь, оттолкнулся и полетел. Раз, два, три, винт, докрутка и удар руками о воду.

Каждая секунда казалась вечностью, и лишь предчувствие победы заставляло не потеряться в этом неожиданно нереальном ощущении.

Он вынырнул и посмотрел на скисшую физиономию Ронвуда. Ну конечно! Кому же нравится проигрывать? На лице самого Шона появилась однобокая улыбка.

– Брызгов было дохуя, – словно цепляясь за последнюю соломинку, проворчал Ким.

– Не выдумывай! – одернул его Шон, ничуть не злясь и внутренне торжествуя, чувствуя, как волнение и предвкушение прокатываются по телу. – Ты сам предложил этот спор, за язык никто не тянул!

Пусть Ким утешается как хочет, но у них все же будет настоящее свидание с романтичной частью – общими снимками.

****

В парке аттракционов было так многолюдно, что затеряться не составило труда. Никто и внимания не обращал на Шона и Кима, которые со стороны смотрелись просто как парочка приятелей-альф. Они шутили и подкалывали друг друга. Шон давил на больное, все спрашивал, где же здесь фотобудка, а Ким, кажется, надеялся не найти ее вовсе и решить, что условия спора ему помешало выполнить препятствие непреодолимой силы.

Наконец они оказались на месте. Внутри было занято, и пока они ждали, Шон невольно косился на их отражение в зеркале. То было вмонтировано в будку, чтобы люди могли расчесаться и прихорошиться. Шон думал, что именно сейчас, рядом друг с другом, улыбаясь, они с Кимом выглядели невероятно гармонично. Ему жутко хотелось взять Ронвуда за руку, но оказаться после этого в травмпункте в его планы не входило, так что он не решился.

Судя по звукам, фотобудку использовали не по назначению и Ким, который неожиданно сильно нервничал из-за этих снимков, резко постучал о косяк.

– Идите трахаться в другое место! – грубо потребовал он, клацнув зубами на Шона прежде, чем тот успел пошутить о деликатности Ронвуда.

Скоро на свет показалась неординарная парочка – оба татуированные в край. Омега восточной внешности – полнейший неформал, с длинными иссиня-черными волосами и выбритыми висками, в кожаных штанах и высоких грубых сапогах, а на футболке яркое и подробное изображение, как Халк натягивает Капитана Америку. Шон хмыкнул на это и услышал недовольное фырканье Кима, который тоже рассматривал картинку. Кажется, они подумали об одном и том же. Альфа был во всем черном, он не замечал никого и не сводил плотоядного взгляда с омеги. Шону показалось, их запахи невероятным образом сочетаются и дополняют друг друга. Тоже истинные, догадался он. Вот ведь развелось вокруг него последнее время! Омега на секунду замер, заметив Кима, и сказал что-то на незнакомом Шону языке, кивнув своему альфе. Тот тоже посмотрел на Ронвуда и ответил очень глухим и хриплым голосом – казалось, речь дается ему с трудом. Но после они оба посмеялись и скоро скрылись в толпе.

– Кажется, ты им понравился, – подколол Шон, на самом деле не понимая, что вдруг привлекло парочку. На секунду в нем всколыхнулось беспокойство, но утихло, стоило им с Кимом оказаться в будке.

Для них двоих места не так уж и много, но потерпеть пару минут, чтобы потом заполучить фотографии, Шон был готов. Тем более, что он замыслил небольшую диверсию.

– Какой выберем фон? – спросил Ким, листая варианты. Города, природа, космос, уродливые цветочки, разноцветные холсты.

– Вот! Давай это!

– Аляска? – Ким с недоумением покосился на Шона и вздернул бровь.

– А ты предлагаешь тюльпаны?

Ким отмахнулся и выбрал картинку с водой, хвойным лесом и горами с заснеженными вершинами и низкими облаками. Они встали рядом, готовясь начать строить смешные рожи, когда таймер будет отсчитывать их законные шесть кадров. Ким приставил Шону ладони к голове в виде рогов.

– Как же Аляска без лося? – прокомментировал он. И на следующем снимке уже запечатлелось, как кулак Шона летит ему прямо в физиономию.

На третьем они хохотали, ударившись лбами. На четвертом Ким скосил зрачки к центру и прикручивал пальцем у виска, а Шон смотрел на него и улыбался задумчиво. На пятом кадре Шон закрыл Ронвуду глаза рукой, и тот сильно высунул язык, оскалился и сморщил нос. А на шестом они целовались.

Ким сразу же опомнился и отпрянул, рыкнув. Он ломанулся к выходу, чтобы перехватить напечатанные снимки. Шон ухватил его за воротник, отлично зная, что хочет сделать этот мерзавец. Он не собирался позволить ему уничтожить фотографии. Стукнув Ронвуда по голени, Шон первым оказался у лотка и выхватил одну из распечаток, сразу же, не рассматривая, пряча ее подальше и предупредительно зарычав.

– Ублюдок! Это нужно сжечь! – заявил Ким, вцепляясь в свои снимки и глядя только на последнюю часть.

– Я никому не покажу, – пообещал Шон.

Он знал, что прямо сейчас Ким не кинется на него, ошеломленный кадром, и приблизился, чтобы тоже рассмотреть его. Получилось потрясно! И Шон снова почувствовал, ну чем не титры для какого-нибудь фильма?

****

Генеральная тренировка перед региональными соревнованиями уже привычно продолжалась и после ухода тренеров. Те и впрямь бесили, а не помогали, слишком сильно нервничали и передавали это подопечным.

– Блять! Вот ведь доля секунды! – сердито зарычал Ким, ударив ладонью по воде.

Они вместе подплыли к бортику после очередной попытки и смотрели запись на телефоне Шона. Тот умел воспроизводить видео в супер замедленном формате, и они могли до мельчайших деталей рассмотреть их прыжок. Конечно, такая крошечная разница не способна серьезно повлиять на оценки судей. Но оба хотели довести до идеала.

– Это уже в начале, еще при толчке, – заметил Шон, прокручивая и указывая Киму.

– Ну, а херли ты торопишься вперед паровоза? Я не успеваю за тобой!

– Вообще-то, ты основной и даешь команду, – напомнил ему Шон, давно уступив Киму эту роль.

– Знаю, но я чуть жду, чтобы ты успел вдохнуть… блять… – Ким поник.

– Погоди. Я думал, ты раньше делал задержку на выдохе, – присмотревшись к видео, заметил Шон.

– Ну, это когда я прыгаю один и не завишу от тебя.

Шон лукаво улыбнулся, глядя Ронвуду прямо в глаза. До него вдруг все дошло. А Ким наоборот нахмурился.

– Чего ты пялишь на меня, будто у тебя в башке загорелась лампочка, и ты резко постиг тайну вселенной, а я должен по одному твоему виду обо всем догадаться?

– Да потому что мы истинные! Мы пытаемся синхронизировать дыхание, а это неправильно. Твой выдох – мой вдох – вот так правильно.

Ким помолчал недолго, словно присматриваясь, как они дышат сейчас, а потом кивнул.

– Давай попробуем.

Поднимаясь на вышку, Шон понятия не имел, как же подстроить дыхание, сконцентрироваться на прыжке, да еще и толкнуться одновременно. Не бог весть какие действия, вот только на деле все было куда сложнее. Но раз могли Кэррол и Дворжак, значит, и они смогут!

На краю Шон закрыл глаза и постарался дышать в привычном ритме. Он был далеко от Ронвуда и не мог слышать его дыхание, но… словно чувствовал. На мгновение сбившись, сердце застучало вновь, в чуть ускоренном темпе. Необъяснимый для Шона феномен. Интересно, так у всех истинных или только у них с Кимом? Он не слышал команд Ронвуда и не был уверен, что тот вообще их произносил. Шон просто ощутил момент, когда должен прыгнуть. Он не открыл глаза, боясь упустить странную картинку, появившуюся в темноте: нечто совершенно абстрактное, переполненное яркими красками, лишь отдаленно напоминающее человеческий силуэт. Тот распался на тысячу брызг от удара о воду, и Шон поторопился вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха – у него не вовремя перехватило дыхание.

Кажется, с Ронвудом происходило то же самое. Он вынырнул рядом, глубоко вдыхая и слегка растерянно оглядываясь по сторонам. Шон не понимал, что именно пошло не так. Или, может, наоборот? Все случилось, как должно было? Нужно проверить на записи. Он загреб воду руками и оказался совсем близко к Киму, а через секунду забыл о телефоне, который записывал видео. Их дыхание опять соединилось – на этот раз в поцелуе.

========== 11. Семейные ценности Ронвудов ==========

======== Одиннадцатая глава ========

========== Семейные ценности Ронвудов ==========

Если бы кто-то прежде сказал Шону, что он будет дружить и спать с Ронвудом, то получил бы за такое заявление в рожу. А теперь все происходило на самом деле и с каждым разом становилось проще и легче, словно очередной барьер между ними сперва давал трещину, потом появлялся пролом, а после он и вовсе рушился. Конечно, без ссор и драк не обходилось, у Ронвуда был слишком вздорный и горячий характер. Вопросы, которые не по нему, он предпочитал решать мордобоем, ни о каких дискуссиях слышать не желал. Но лед таял неумолимо и стремительно. Мелкими шагами Шон пробирался в зону комфорта истинного, захватывал его личное пространство.

Сперва ему жутко не нравилось вынужденное общение с приятелями Кима. Те, как на подбор, были засранцами и бесили своими выходками и поведением. Но, если посмотреть на это с другой стороны, – то Ронвуду они под стать. Мел вообще делал вид, что дружил с ними с рождения, и легко влился в компанию. Скоро и Шон заметил плюсы.

Например, Пирс Прайт и Ники Тейлор были истинными. Но сложно представить парочку, которая больше отличалась бы от них с Кимом. Они виделись Шону этакой ванильно-золотистой массой, совершенно друг от друга неотделимой, нежной и трепетной. То, как Пирс любил и сдувал пылинки со своего омеги, видно было невооруженным взглядом. А Ники, весь такой воздушный и волшебный, словно разрешал обожать себя, холить и лелеять. Попробуй проявить к Ронвуду чуть больше нежности, чем дозволено его какими-то там внутренними понятиями, и посещение травмпункта обеспечено.

Но если у сладкой парочки все просто, очевидно и ясно, то остальные четверо составляли нешуточную Санта-Барбару. Шон даже не сразу въехал в их тему, и они долго с Мелом за пивом пытались растолковать, кто с кем встречается, спит и в каких отношениях. Дело усложнялось еще и тем, что Дени – омега и Глен – бета, хоть внешне и не шибко походили друг на друга, были близнецами. И, если Шон ничего не путал, они оба сохли по одному альфе – Нильсону, а встречались с разными. В общем, полный кавардак.

Но сложнее всего Шон переносил Хамильтона. А видеть их взаимоотношения с Кимом – каждый раз как удар под дых. Ронвуд вовсе не собирался бросать омегу, нежничал с ним, целовал, перетащил жить к себе домой, всю весну охраняя от перевозбужденных во время гона самцов. Это поистине какое-то испытание на прочность, проверка, сколько Шон готов вытерпеть ради Кима и их общения. Очень часто он хотел забить, психануть, послать Ронвуда подальше, но он понимал – бесполезно. Только придумает себе новых проблем. Ким ему помашет ручкой, довольный, что избавился от истинного, и будет миловаться со своим рыжим. А сам Шон останется ни с чем.

– Тебя совесть не мучает? – Шон хмуро наблюдал за тем, как от парковки перед домом Ронвудов отъезжает машина Уилла. Он даже в быт их жизни влился, помогал с уборкой и готовкой, таскал младших братьев Кима по кружкам, забирал со школы. Словно они с Ронвудом по меньшей мере помолвлены, и Шон с содроганием сердца ждал, что у омеги и правда появится метка. Такая перспектива вызывала в нем бурю протеста, злобы и отчаяния.

– А должна? – Ким уселся на ступеньки перед домом рядом с ним и прикурил. Вопреки тайным мечтам Шона, он не становился похож на омегу. Приходилось довольствоваться тем, что по умолчанию Шон выше и крупнее. Но это пока у Ронвуда не было гона – вполне возможно, после его раздаст, и он превратится в такого же медведя, каким был на фотографиях его отец.

Вот уж еще одна парочка истинных, которые стоили друг друга – родители Кима. Шон видел их в семейном альбоме: гордые и выразительные лица, горящие взгляды, под высоким напряжением, на одной волне. На каждом снимке, где Ричард обнимал своего омегу, он делал это так, словно бросал вызов всем: попробуй, подойди, отними – убью. Везде, где Чарльз смотрел на него, это был взгляд, по которому становилось ясно – только фотограф мешает накинуться на альфу с жадным поцелуем. Все время чувствовалась едва сдерживаемая страсть.

Когда необъяснимый ужас при виде Чарльза прошел, то появилось нечто иное – искренняя жалость. Особенно, когда у анатэ Кима начиналась течка и он запирался в комнате, выпадая из существования. Отчего-то Шон интуитивно знал, как сильно он страдает без истинного. Вслух в доме Ронвудов было не принято обсуждать ни самого Ричарда, ни его отсутствие. Но напряжение звенело, стоило задеть эту струну, болезненно впивающуюся во всех членов семьи. Шон видел: никто из них не верит, что Ричард вернется, и только метка на шее Чарльза доказывала – он еще жив.

– Может, будем жить шведской семьей? – язвительно предложил Шон, крепко затягиваясь. – Ты, я и он. Расскажем ему все.

– Если ты собрался ебать мне мозги своей ревностью, то лучше вали домой, – сразу же сообразил, куда дует ветер, Ронвуд. Конечно, он знал, как Шон относится к сопернику, и насмехался над этим. – Я же не мешаю тебе встречаться с омегами.

– Я и не хочу никого, – отрезал Шон. И, как ни странно, это было правдой. Даже при условии, что он мог выбрать, и претендентов было немало, его мысли кружились рядом с Кимом, превращаясь в несбыточные мечты. Порой он пытался переключиться на другого. Но выходило не лучше, чем с Бруком.

– А я хочу, – пожал плечами Ронвуд. Это был не первый раз, когда они обсуждали Хамильтона, и потому Шону не грозило разбитое лицо. Пока он не начинал настаивать или приводить какие-то там доводы, которых Ким не любил. – Шон, слушай, мы с тобой… – он понизил голос и обернулся на входную дверь. – Я знаю, что мы не можем просто разбежаться. Но, признай, ты бы этого хотел. Например, были бы мы совершеннолетними и DTF – не таким дорогим. Разве ты не согласился бы порвать нашу связь?

Шон помолчал. Раньше он, даже не задумываясь, сказал бы, что сделал бы это. Но теперь, когда между ними почти все наладилось, они довольно много общались, спали друг с другом, уже не было той уверенности. Куда сильнее его тревожило неумолимое желание Кима отделаться от него. Что бы ни случалось между ними, какими бы хорошими ни были их отношения, он всегда хотел остановиться. Просто не мог, потому что Шон знал обо всем и не отставал. Их взаимоотношения развивались однобоко, Шон старался и делал что-то ради этого, а Ронвуд позволял происходить некоторым вещам и их последствиям, не сильно бунтуя.

Но была и другая сторона монеты. Шон, как и Ронвуд, тщательно скрывал сексуальный подтекст. Он не хотел, чтобы Мел или родители узнали. И понимал в этом вопросе Кима. Они были совершенно невозможной, неподходящей парой, и позориться перед кем-то, оголяя их связь, – невыгодно для обоих. И в таком свете ясно – у них нет будущего. Истинность будет мучить их и с годами становиться только хуже. Их связь превратится в какой-то порок, грязь и измену тем, на ком оба женятся и с кем заведут семьи. Быть открыто вместе – невозможно. Ни их родные, ни близкое общество, ни они сами подобного не примут.

– Согласился бы, – наконец ответил на вопрос Кима Шон и заметил на его лице какое-то торжество и удовлетворение. Видимо, он сказал именно то, что Ронвуд хотел и предполагал услышать. Но на деле, это была не совсем правда. Шон не знал, как бы поступил, и радовался, что такой возможности пока нет и не приходится терзаться этим. – Еще я был бы не против, если бы кто-то придумал способ, чтобы сделать тебя из упрямого барана омегой.

– Не говори этого! – тут же зарычал Ким. Подобные разговоры были самыми опасными и всегда грозили серьезной ссорой. Ронвуд менялся, его спина каменела, а в поведении сквозило напряжение и нервозность. В глазах появлялся какой-то страх и отчаяние. Шону не нравилось видеть его таким: напуганным и словно бы загнанным.

– Прости. Я не буду, – уступил он, борясь с желанием похлопать Кима по плечу. Неподходящее время для прикосновений. – Так что с моей сумкой? Ты совсем обнаглел, Ронвуд.

– Я же говорил, не верну. Она теперь моя, считай, что подарил, – охотно поддержал постороннюю тему Ким, нагло улыбнувшись.

– Я думал, она будет у тебя вызывать плохие ассоциации, – намекнул Шон на то, что именно из-за пакости Кима они переспали в первый раз.

– Ох, не больше, чем ты, – хохотнул тот в ответ. – Вот уж от тебя меня передергивает не на шутку.

– Я заметил. Особенно в сцепке, – тихо хмыкнул Шон, тут же вскакивая, чтобы увернуться от подачи в челюсть.

Ким решил преследовать его, и скоро они уже катались по газону перед домом, стремясь накормить друг друга травой или придушить. Это была одна из тех драк, когда вместо рыка слышался гогот и комментарии вроде:

– Давай, МакКензи, из тебя выйдет отличная газонокосилка! Жри траву!

– Я вообще-то заплатил за этот газон и против, чтобы всякие бараны его ели, – раздался холодный голос Чарльза.

Ким хохотал, скатившись с Шона и раскинув руки в разные стороны. А сам Шон старался сдерживать смех и не подавиться землей, снимая с языка травинки. У Чарльза был очень специфичный юмор, и без подготовки легко воспринимался как ненависть ко всем окружающим и агрессия.

– Зато мы не деремся, – сказал Шон, подняв глаза на Чарльза, который прислонился к стойке крыльца и прикуривал. В отличии от них, сопляков, анатэ Ронвуда курил или очень крепкие сигареты, или, как сейчас, самокрутки с марихуаной.

– Лучше бы подрались, чем портить мою идеальную лужайку, – заявил Чарльз. – Чего вы вообще у меня здесь ошиваетесь? Идите куда-нибудь гулять и не мозольте глаза.

– Мы ждем обед! – воскликнул Ронвуд. Шон уже изучил его бзики и знал, что лучшая еда по его мнению – мясо на все приемы пищи. А его, как, впрочем, и любое другое блюдо, Чарльз готовил божественно.

– Так идите обедать, а потом убирайтесь.

Шон втянул сладкий душок марихуаны, проходя мимо Чарльза, но едва увернулся от подзатыльника за это. Все Ронвуды максимально скоры на расправу и с большим удовольствием распускали руки. Как если была фразочка: «В любой непонятной ситуации – ложись спать». То у них она звучала иначе: «В любой непонятной ситуации – дерись».

На кухне, кроме ароматно пахнущего обеда, их ждали еще и младшие братья Кима. И если Дерек – средний, был вполне адекватным ребенком со всеми характерными для омежек особенностями и причудами, то Майки – младший – сущее исчадие ада. Довольно долго Шон был уверен, что он альфа, и крайне удивился, когда узнал, что омега. Самым безобидным и ласковым прозвищем для него было – электровеник. Но чаще Шон называл его пиратом. Вот и сейчас: вместо того, чтобы спокойно есть, он залез на стол и отбирал что-то у Дерека, перевернув их тарелки.

– Когда анатэ увидит этот беспорядок, вы оба умрете, – со смешком заявил Ким, перешагивая через разбитый соусник и не планируя спасать братьев.

– Он казал, я не похоз на папу! – пожаловался Майки, отвесив Дереку леща. Шон подумал, что если бы Винс так сделал, он оторвал бы ему руку. А Ди только сильнее расстраивался и готов был заплакать.

– Потому что ты похож на тасманского дьявола! Майкл! – рыкнул Шон, снимая мальчишку со стола. – Зачем ты обижаешь брата?

– Сейчас и ты полутись! – еще по-детски не выговаривая слова, но при этом совершенно серьезно пригрозил мелкий. Ему было всего-то четыре года. Эдакая агрессивная белка, уверенная, что сильнее всех.

– Да что ты? Вот я позову Чарльза, и посмотрим, кто получит, – не остался в долгу Шон.

Но такая угроза подействовала только на Дерека. Он поднялся, шмыгая носом, и стал собирать со стола разбросанную еду, с опаской поглядывая на дверь в кухню.

– Тлус! – победоносно завопил Майки и попытался пихнуть Дерека ногой, хотя все еще висел в руках Шона. – А я не боюсь атэ!

– Вот и зря, – со знанием дела хмыкнул Ким, навалив себе на тарелку побольше мясной заправки и для виду овощей. – Получишь по темечку «аргументом» и станет у меня на одного брата меньше.

– Каким еще «аргументом»? – не понял Шон, усаживая Майкла на стул и погрозив пальцем. Мальчишка хотел схватить его и укусить, но Шон вовремя убрал руку. Он повернулся к Дереку, чтобы помочь с уборкой, потому что ни Ким, ни тем более Майк не собирались этого делать.

– Помнишь, я говорил, что мои родители не ссорятся? – спросил Ким, усаживаясь за стол и хлопнув Майкла по руке, когда тот хотел кинуть картошкой в Шона. – Успокойся уже! – рыкнул он, заглянув брату в лицо. Тот поморщился, оскалился, но попытки безобразничать и дальше бросил, только сверкая синими глазами из-под черной кудрявой челки.

– Ну да, – кивнул Шон. Интересно, Киму надоело, что брат балуется, или он не позволил ему кинуть едой именно в истинного?

– Это благодаря тому, что у анатэ есть очень весомый аргумент.

– Что, один во всех вопросах? – удивился Шон. Вдвоем с Дереком они довольно быстро навели порядок, и теперь можно было урвать и себе что-то на обед.

– Да. Совершенно беспроигрышный.

Ким поднялся и открыл один из ящиков, вытащил из него большую чугунную сковороду. Это была не одна из тех модных тефалевых, со съемной ручкой и легких, как перышко. Глядя на эту старину не оставалось сомнения – ею можно убить. А после, видимо, на ней же и приготовить труп.

– Хочешь сказать… Чарльз может ударить ею твоего отца? – с сомнением уточнил Шон, и ужас, который он прежде испытывал при виде анатэ Ронвуда, стал понемногу к нему возвращаться.

– Я думаю, любого, кому не хватает остальных его аргументов в споре, – хмыкнул Ким.

– Ею же убить можно! – поразился Шон, взвесив сковороду на руке и приглядываясь, нет ли на стенках засохшей крови. Но нет! Чарльз слишком педантичный, чтобы в его доме оказалась хоть капелька грязи или пылинка. За исключением комнаты Кима, разумеется.

– Можно, – уверенно кивнул Ким. Шону немного в другом свете представилось исчезновение Ричарда. А вдруг?

– Домашнее насилие – залог счастливой семейной жизни, МакКензи, – с холодной насмешкой произнес Чарльз, который появился в кухне и одним взглядом заставил вернуть Кима его «аргумент» на положенное место.

Шон звучно сглотнул, зная, что в этот момент не только он сделал это, но и Ким с Дереком. Но не Майки, разумеется. Он-то на кухне был самым храбрым.

========== 12. Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашей челюсти ==========

======== Двенадцатая глава ========

========== Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашей челюсти ==========

Как и все выпускники, Шон испытывал волнение и легкий мандраж за несколько дней до церемонии вручения аттестатов. Он отлично понимал это чувство окрыленности: детство кончилось – впереди свободный полет, делай что хочешь, расти в любую сторону, будь кем угодно. Больше не нужно отчитываться, ждать чьего-то одобрения. Хотя в глубине души он понимал – это иллюзия, а на самом деле Шон так и будет стремиться к вершинам, только чтобы кому-то что-то доказать, а вовсе не из-за искреннего желания.

Шон не сомневался – далеко не у всех выпускников радостное нетерпение и предвкушение перемешивались и с негативными эмоциями, как это было у него. Например, необходимость подыскивать себе пару. Учитывая, что последнее время его интересы и мысли заняты Кимом, он с неожиданностью осознал, что даже не может выбрать омежку из множества желающих. Они теперь казались какими-то неправильными, ненастоящими и противными. Шон в прямом смысле остановил свой выбор на одном из них посредством простой детской считалочки, которой научил его Майки: «Царь, царевич, король, королевич, вор, сапожник, портной – кто ты будешь такой?»

Перри Хопкинс – хорошенький омежка из параллельного класса с кукольной внешностью и приятным фруктовым запахом, приправленным умело подобранным парфюмом, – был счастлив до соплей и едва не расплакался, когда Шон подошел к нему и пригласил пойти с ним на выпускной. Реакция парня, полная эмоций и радости, слегка напугала Шона. Он-то не планировал ничего больше, чем взять его на вечер и, может, потанцевать пару-тройку раз. А Перри явно нафантазировал невесть что. У Шона были только одноразовые омеги. На ночь, или, как в случае с Перри, – на одну вечеринку. Для себя он решил, что не будет бросать его так же жестоко и резко, как Брука, но и затягивать не собирался. Омега был нужен для статуса. В его случае странно появиться на выпускном в одиночку. Это породило бы кучу вопросов и домыслов, которые не нужны.

Перри и необходимость вертеться с ним весь вечер – одна из многочисленных причин раздражения Шона. И особенно мерзко было сейчас.

Он потянулся и осторожно коснулся губами плеча Кима. А тот, изменяя своей привычке, не дернулся, норовя наказать Шона за чрезмерную нежность и ударить в лицо, а только рыкнул. Лениво и с неохотой, скорее из вредности, чем на самом деле протестуя. Он переплел с Шоном пальцы рук и продолжил спать.

Шон прислушивался к его хриплому, слегка шипящему дыханию. Он знал, это от какой-то детской травмы, и уже научился использовать как индикатор – правда Ким спит, или придуривается, чтобы не разговаривать. Его рецепторы ощущали запах истинного и словно разбирали на тональности. Сейчас от Кима не пахло омегой и течкой, но от этого он ничуть не меньше притягивал. Альфий запах, притупленный частым контактом с хлорированной водой, стал не менее родным и важным для Шона.

Если у Кима не сбился график и все будет по плану, то в конце этого месяца придет очередная течка. И тогда им придется снова придумывать отмазки для родителей и прятаться где-то, погружаясь в неистовый и почти бесконечный секс. Но Шон больше любил их такую близость, как сейчас. Не из-за инстинктов и неконтролируемых порывов. А потому что оба этого хотели. Так их отношения казались ему более настоящими и цельными, почти идеальными.

– Ким, не спи, – позвал Шон, обнаглев от прошлого успеха и целуя Ронвуда в шею. – Может, ты все же будешь поступать со мной?

Выбор университета – еще одна проблема. Шон собирался вместе с Мелом на факультет географии с уклоном в метеорологию. Ким, разумеется, крутил у виска и говорил, что Шон ударился темечком и планирует копаться в земле или вести прогноз погоды по телевизору. Он не разделял интересов и страсти истинного, и его при выборе колледжа волновало только наличие кампуса и разгульной студенческой жизни. Оценки и отличные результаты в прыжках позволили бы ему добиться большего, он мог выбрать любой ВУЗ. Но подобные размышления не беспокоили Кима, который не относился к этому серьезно.

– Не буду, – сонно ответил Ким. – Мы с Мэттом поедем кутить все пять лет.

– В моем универе тоже есть кампус, – со вздохом сказал Шон, применяя, кажется, последний довод.

– Но в нем нет Мэтта. И есть ты.

Эти шуточки Кима перестали быть смешными и неприятно задевали что-то внутри. Он всегда повторял это: есть мои друзья и близкие, мой омега, и есть ты – довесок и вынужденное обременение.

– Да, буду я! – недовольно рыкнул Шон, поворачивая Кима лицом к себе, чтобы заглянуть в наглые глаза. – Это плохо?

– Не будь ты таким сентиментальным, – отмахнулся Ким, укладываясь головой на плече Шона. – Всего-то сорок минут дороги. Будем видеться и, тем более, нас же могут оставить в паре для соревнований по прыжкам.

– Что значит, могут? – фыркнул Шон. – Мы выиграли региональные! Нужно быть полными идиотами, чтобы нас разбить.

– Я выиграл. А ты немножко помогал, – усмехнулся Ким, приоткрыв один глаз, чтобы полюбоваться на негодование Шона от такого заявления. – Тем более, до Уилли мне придется ехать столько же.

– Не говори мне о своем омеге, – рыкнул Шон. – Черт, Ким! Ты не понимаешь, да? Я хочу быть с тобой не вот так, – он обвел комнату глазами, как бы намекая, что ему надоело прятаться по хостелам и дешевым мотелям. – А по-настоящему, чтобы были только ты и я!

– Так не будет никогда, – категорично и очень серьезно отрезал Ким. – Если ты хочешь вообще хоть как-то быть со мной, то придется мириться с условиями по умолчанию. Я буду с Уилли. А если мы с ним поссоримся и расстанемся, то с другим омегой.

– А я всегда на периферии? Типа дополнительный или запасной? – рыкнул Шон, вставая с постели и чувствуя, как заводится.

– Родился бы ты омегой – это решило бы наши проблемы, – пожал плечами Ронвуд. Ясное дело, его уязвляло то, что с Шоном он всегда будет снизу. Его альфий характер, норов и воспитание не позволяли смириться с такой перспективой, и потому он резко и яростно отвергал это.

– Если бы ты родился омегой – вот это решило бы все наши проблемы, – грубо заявил Шон, натягивая джинсы. – Не понимаю, чего ты брыкаешься? Тебе плохо со мной?

– Нет, нормально. Но с Уилли лучше, – довольно откровенно и оттого жестоко пояснил Ким. Он сел, наблюдая за судорожными сборами Шона и прикурил, не торопясь его останавливать или тоже одеваться.

Шон больше не хотел говорить. Им вдруг овладели невероятная обида и безысходность. Он мог сколько угодно прыгать перед Ронвудом на цырлах. Но этот упрямый баран все уже решил, и выделил ему место где-то на галерке, и не планирует пускать ближе. Ронвуду казалось нормальным всю жизнь так прожить, удерживая Шона на коротком и строгом поводке, а самому притворяться альфой и обманывать всех – и себя в первую очередь.

Шон так больше не мог. Он еще не знал, что должен сделать, но собирался менять ситуацию в кратчайшие сроки. И будь что будет!

****

Шон не ударил в грязь лицом, произнося свою речь, и вежливо, чуть высокомерно улыбался, когда директор во всеуслышание нахваливал его успехи, таланты и достижения, представлял, каких высот он добьется в будущем. Это Шон знал и сам, но подобные слова радовали и грели душу. Тем более, по авторитетному мнению Ронвуда, таким уж молодцом он не был.