Текст книги "Поперек горла (СИ)"

Автор книги: Erovin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Если ты не прекратишь бесить анатэ, то не вырастешь, – предупредил Ким.

– Почему у моего сына фингал и его же хотят выгнать из школы? – спокойно уточнил Чарльз, подталкивая Дерека к раковине, чтобы вымыл руки, и начиная сервировать стол для детей.

– Потому что Майкл сломал какому-то альфенку руку, – пояснил Ваня, быстро усаживаясь перед одной из тарелок и широко, заискивающе улыбаясь, глядя в глаза Чарльзу. Тот легонько дернул его за волосы, но прогонять не стал.

– Что? Майки, зачем? – Ричард развел руками.

– Он меня ударил. Но больше он так не будет, – злобненько хмыкнул Майки, криво улыбнувшись. Нет-нет! В шесть дети еще не должны быть настолько криповыми!

Шон покосился на Чарльза, потом на Майкла, снова на его анатэ, и все встало на свои места. Яблочко от яблони. Ричард тяжело вздохнул и махнул на младшего сына рукой, вернулся на диван, куда успел заманить Кима.

– И после этого ты считаешь новости о твоем поле главной моей проблемой? – усмехнулся он.

– Просто я…

– А вы опять будете целоваться с МакКензи? – влез в разговор Майки, перегнувшись через спинку дивана и нагло улыбаясь.

– С чего ты взял? Совсем дурной? – смешно проглатывая окончания, выпалил Ким. Он, ясное дело, понимал, что об их с Шоном связи родители знают, но по тому, как густо покраснело его лицо, было очевидно, что говорить на эту тему он не планировал.

– Пап, а я видел, как они целовались! И обнимались! И шептались!

– Вы всем в его комнате что ли занимались? – выгнул бровь Ричард, глядя при этом на Шона, словно только ему могло подобное прийти в голову.

– Конечно, нет!

– Я шпионил! А они даже не заметили, – прыснул Майкл. – Хотя… они вроде вообще ничего не замечали, когда…

– Майкл! Иди обедать, – прервал его Чарльз тоном, не терпящим возражений и отлагательств.

Майки нехотя отправился на зов. Проходя мимо Шона, он залихватски подмигнул ему и улыбнулся. Шон честно пытался вспомнить, в какой из дней они с Кимом могли спалиться? Когда были настолько в запале, что не заметили поблизости мелкого? Да и вообще! На кой-черт Майкл за ними следил, мелкий паразит! Судя по выражению лица Кима, он думал о том же самом, и заодно сильно злился на братца за длинный язык.

С появлением младших в доме стала рассеиваться напряженная и тяжелая атмосфера. Майки и Дерек то и дело чудили, родители их одергивали, Ваня стремился наесться, словно боялся, что в следующий раз покормят его не скоро. На самом деле, если не заглядывать вглубь и не разбираться в деталях, то Ронвуды ведь совершенно рекламная семья! Родители – истинные; такие разномастные, но однозначно яркие дети, приемный злобненький русский, которого вроде бы недолюбливают, но при этом терпят, и большая страшная семейная тайна. Вот только в данном случае непонятно, что именно можно за нее считать. Работу Ричарда? Прошлое Чарльза? Пол Кима? Историю, откуда у них вдруг взялся Ваня? Странный агрессивный характер Майки? Или то, как во все это не вписывается идеальный Дерек?

– Уезжай, МакКензи, – послышался из-за спины тихий голос Кима. Тот подошел поближе, пользуясь моментом, когда все отвлеклись от него. Он не выглядел агрессивным, скорее уставшим и подавленным.

– Нет, – Шон покачал головой, обернувшись и борясь с желанием, как и Ричард раньше, взять руку Кима, пожалеть ее. Ведь когда он ухаживал за Кимом, ему позволены были такие прикосновения.

– Ты собираешься преследовать меня всю жизнь? – сухо уточнил Ким.

– Да, если ты собираешься всю жизнь от меня бегать, – Шон не был уверен, что говорит правду. Ему казалось, рано или поздно такая ситуация надоест ему и когда-нибудь он просто махнет на Ронвуда рукой и позволит исчезнуть из его жизни навсегда. Но это случится не сейчас.

****

Беда Шона была не в том, что он не знал, как поступить будет правильно. Скорее, его терзало то, что он боялся этого самого шага и не решался его сделать. Все свои неудачи и проблемы последних лет он так или иначе ассоциировал с Кимом, ведь если хорошо задуматься – никаких сомнений, метаний и слишком тяжелых размышлений у него прежде не наблюдалось. Это Ким своим появлением внес смятение в душу, мысли и жизнь Шона. Их истинность, такая неправильная, ненужная обоим, буквально рушила все, к чему Шон стремился, о чем мечтал, и заставляла концентрироваться только на инстинктах, природной необходимости находиться рядом с Кимом. А все желания и принципы превращались в ничто.

И Шон отлично понимал, что должен сделать – наплевать на страхи, потратить жуткую сумму и обрезать нить, связавшую его с Ронвудом, избавиться от их истинности и стать свободным. Он знал – Ким думает так же. Они не решались начать разговор об этом, договориться, открыто обсудить. Ведь, черт побери! Не каждый день приходится осознанно и решительно бороться с собственным нутром. Но в их случае это необходимо! Они не уживутся, не смогут найти подход друг к другу, только будут мучиться и жалеть о потерянной жизни, ненавидеть – и рано или поздно разбегутся.

Шон сидел в плетеном кресле на заднем дворе и курил сигареты Ричарда, потому что собственные давно закончились. Он собирался докурить, досчитать до десяти и направиться к Киму, на этот раз серьезно поговорить с ним и прийти к общему решению, которое, по сути, было единственно верным. Потом придумают, где взять деньги, а о рисках лучше не заикаться – хуже, чем сейчас, все равно не будет.

– Надеюсь, ты понимаешь, МакКензи, я не оценю твои ночные посещения комнаты Кима, – с усмешкой уточнил Ричард, тоже выйдя на улицу.

– Я вообще был уверен, что вы меня выставите, а не позволите остаться на ночь, – признался Шон.

– Нет, что за ерунда! Приличные семьи не выгоняют гостей вот так грубо. К тому же, если и убивать тебя, то когда, если не под покровом темноты? – Ричард уселся в соседнее кресло и закинул ноги на столик, тоже закурил.

– Ким все же отправил вас меня убить?

– Нет. Он хочет, чтобы ты поскорее уехал.

– Ну заебись, – грустно вздохнул Шон. Несмотря на его решение, он не мог контролировать свои эмоции и отчужденность; ненависть Кима были ему неприятны и причиняли боль.

– На самом деле, совсем не плохо, – заявил Ричард. – Я точно знаю, были времена, когда Чарли согласился бы меня пристрелить и даже лично пустил бы пулю мне в висок, окажись у него под рукой пистолет.

– Семейные ссоры не в счет, – улыбнулся Шон. Он ненавидел себя за то, что от слов Ричарда в душе стала разгораться какая-то иррациональная надежда на хорошее. Ведь родители Кима справились, может, и у них с Кимом получится?..

– Я говорю не о семейных ссорах, – отрицательно мотнул головой Ричард, прикрыв глаза. – Ты – альфа, и Ким в своей голове – тоже. Но, по сути, ничто не мешает вам быть вместе. Вы просто глупые дети, которым родители, общество, время навязало стереотипы, а вы поверили в них – вот и все, – он помолчал, прежде чем продолжить говорить. На этот раз гораздо тише, но с каким-то надрывом, словно каждое слово было наполнено воспоминаниями. – Между вами не стоит фанатичная идея, которая пропитывает до костей, проникает в мозг и вызывает ненависть и агрессию ко всем альфам. Нет прошлого, от которого встают дыбом волосы и представляя которое сложно уснуть. Нет закона, который запрещает вам быть вместе, нет людей, которые способны вас разделить.

– Между нами стоит ненависть Кима только к одному альфе – ко мне, – невесело проговорил Шон. Он отлично понял все, что завуалированно сказал Ричард. – А в прошлом… я не сдерживал обещания, обижал его, оставлял одного… – Шон хотел продолжить, но поймал взгляд Ричарда, который словно говорил: «А ты думаешь, я много своих обещаний сдержал? Или не оставлял Чарли одного?». Шон вспомнил, ведь отца Кима не было почти год! А это совсем не малый срок для семьи.

– Ты просил совета, МакКензи, так вот. Есть два варианта: первый – простой, отказаться от всего и каждому из вас пойти своей дорогой. Уверен, ты думал об этом. Потому что я тоже часто об этом думал в самом начале. Второй – наплевать на весь мир и построить собственный, который подойдет вам, где комфортно будет вдвоем, и держаться друг друга, как бы ни было сложно.

– Как быть, если я и Ким выберем разные варианты? – нервно спросил Шон. В нем нарастала буря, и он не понимал, как мог уже почти решиться порвать связь, а после короткого разговора готов снова кинуться во все тяжкие.

– Зависит от того, кто из вас больше альфа. За тем и останется решение, – пожал плечами Ричард. Он затушил окурок в пепельнице и поднялся, чтобы вернуться в дом.

– И вам удалось построить новый мир? В чем секрет? – Шон тоже поднялся. Ему было мало, он хотел еще что-то услышать, что окончательно убедит его и развеет сомнения.

– Мой мир – это Чарли. Я всегда выбирал его. Даже когда знал, что это неправильно, был на его стороне. А секрет в том, что если истинность причиняет боль, значит, нужно любить сильнее.

Шон остался стоять, глядя, как Ричард вернулся в дом и на кухне приник со спины к Чарльзу. Они о чем-то переговаривались и, казалось, словно ругались, но спустя секунду опять смеялись и нежничали, слегка покачивались в такт какой-то песне, что играла по радио. Шон старался осмыслить все сказанное Ричардом и придумать, как применить это к ним с Кимом, но пока в голову шло только одно желание – пойти сейчас к Киму и наконец-то обнять его.

Даже если он решит сопротивляться.

========== 26. Не дожить до весны ==========

======== Двадцать шестая глава ========

========== Не дожить до весны ==========

Шон медленно поднимался по лестнице на второй этаж. На каждой ступеньке он замирал на долю секунды и ему казалось, что какой-то груз спадает с плеч, но одновременно с этим появлялось неприятное, горькое предчувствие. Словно он подсознательно понимал – все хорошо быть не может, обязательно появится брешь.

У двери в комнату Кима он остановился и приник к ней лбом, прислушался, спит ли уже его истинный. Но хриплого мерного дыхания не услышал. Трусливая мысль подождать здесь лучшего момента и избежать разговора, а, что более вероятно, ссоры, промелькнула в голове. Шон отогнал ее. Он жалел, что у него такой недисциплинированный ум: было бы здорово уметь удалять ненужные мысли или откладывать их в папку ожидания, чтобы не мельтешили бесконечно.

Ким сидел на краю кровати и рассматривал свою кисть, но когда Шон вошел, тут же встрепенулся и оскалился, сморщив нос. Это стало таким обыденным и знакомым, что слегка позабавило, но ничуть не смутило.

– Совсем охренел, МакКензи? Вали давай из моей комнаты! – рыкнул Ким, но не слишком громко, опасаясь разбудить братьев или Ваньку.

– Я останусь с тобой, – проговорил Шон, присаживаясь рядом и на всякий случай готовясь уворачиваться от возражений. С Ронвуда станется вмазать ему или хотя бы пихнуть.

– За что мне такое счастье? – недовольно обратился Ким к потолку и опять посмотрел на Шона, хмуро и с неприязнью. – Мне от тебя плохо, так что убирайся.

– Без меня тебе, скажешь, очень хорошо? Не обманывай нас, Ким. Я устал от догонялок, давай попробуем быть вместе, – открыто предложил Шон, покосившись на руку Кима. Как бы хотелось ее коснуться и не получить при этом в нос.

– Ты рехнулся? Этого не будет! К тому же, ты так и не придумал, как нам справляться с моим гоном, разве нет? – Ким передернул плечами. То, что и как он говорил, можно считать протестом, его взгляд – отвращением к Шону, но одновременно с этим только дурак не заметил бы нотки надежды. Он хотел найти выход и, хоть артачился, внутри себя допускал возможность остаться с Шоном. Поэтому его слова не испугали, а наоборот – добавили уверенности.

– Придумал, – решившись, выдохнул Шон, все же взяв руку Кима и не позволил ему сразу же вырваться. – Поменяемся.

Ким замер и прищурился, словно не был уверен, что сейчас услышал. Он внимательно смотрел в лицо Шону, дожидаясь, когда тот улыбнется и заявит, что пошутил. Но Шон оставался серьезен и всю свою концентрацию пустил на ощущения от легкого и такого желанного прикосновения к коже Кима. Ему казалось, просто от этого можно словить оргазм. Как он жил без Кима? Как мог думать отказаться?

– Ты прикалываешься? – все же уточнил Ким.

– Нет. Я хочу быть с тобой. Я люблю тебя…

– Не говори ерунды! Какая еще любовь? Между нами только эта дурацкая истинность!

– У тебя – может быть. Но для меня все давно изменилось. Я испытываю тягу к тебе не из-за инстинктов, мне не хочется завалить тебя, трахнуть и заставить рожать мне супер-детей в год по десять штук. Я думаю о тебе не только когда у меня гон или эрекция, и в моих мыслях ты далеко не всегда раздет, – признался Шон. Все это давно блуждало в его голове, но, видимо, сейчас настало время сформироваться мыслям в слова, чтобы Ким услышал их, попробовать достучаться. – Я скучаю по тому времени, когда мы были близки.

– Ты же все и испортил, – невпопад буркнул Ким. Он не так зло смотрел на Шона и не рвался его одергивать и перебивать, не говорил, что плевать хотел на романтику и всю эту лабуду. И, зная характер Ронвуда, – это много значило.

– Знаю. Прости меня. Я был идиотом и не понимал, что творю. Мне жаль, что я тебя так обидел.

– Ну… учитывая, что после этого ты еще и сдал меня моим родителям, то можем на тот раз забить, – немного помолчав, решил Ким. Он уселся на кровати поудобнее, чтобы смотреть в лицо Шону и, скорее всего неосознанно, тоже стал поглаживать руку истинного в ответ.

– А вот в этом я не раскаиваюсь, – качнул головой Шон, приулыбнувшись. – Если бы я знал, где ты, и не боялся, что опять встрянешь в передрягу, – то еще сомневался бы. А так, это был мой единственный шанс тебя поймать.

– И ты решил по второму кругу нарушить обещание? – хмыкнул Ким.

– В любви все средства хороши, главное, чтобы трофей достался живым и более или менее целым.

Шон чувствовал, что их разговор становится проще и не таким враждебным. Ким не злился, и даже подшучивал над ситуацией, он позволял Шону касаться себя так, как почти никогда раньше, нежно и без причины. Эти моменты, редкие и внезапные, Шон любил больше всего. Но самым главным и явным показателем отношения Кима к происходящему был запах – приятный и сводящий Шона с ума, медленно, но неотвратимо заполнивший комнату. Это не течка, разумеется, но нечто гораздо лучше – возбуждение и желание, не связанное с инстинктами.

– Так вот, – продолжил Шон начатую прежде мысль и придвинулся ближе, нагло и самоуверенно почти касаясь губ Кима своими. – Я люблю тебя и сделаю все, чтобы быть с тобой.

Наверное, внутри Кима тоже велась ожесточенная борьба, та, что заставляла его рычать и скалиться при виде Шона, бегать от него и отрицать очевидные вещи. Но в этот момент Ким проиграл – и первым потянулся за поцелуем.

Никогда еще раньше у них не было такого секса, даже десятой части. Шон ощущал себя словно во сне, где каждое его и Кима движение было плавным и медленным, а рык и хрипы заменили стоны и вздохи. Он не мог насытиться одними прикосновениями к коже истинного, блуждал по его телу пальцами и губами, словно сканируя и запоминая, оставляя засосы не из-за эгоистичного желания присвоить, а потому что просто не мог оторваться. И прежняя грубая и циничная мысль, как мантра повторяющаяся в голове – «Секс, секс, секс» – исчезла. Вместо нее появилось легкое и светлое чувство почти абсолютного счастья. Словно Шона долго душили, сдавливая шею и не позволяя воздуху проникнуть в легкие, и вот теперь он наконец сделал вдох.

Ким обвил ногами талию Шона, притягивая теснее к себе, глубже. Травмированной кистью он мог только цепляться за его спину, то и дело проскальзывая от пота и неровной амплитуды движений. Зато пальцы другой руки массировали плечо, сжимали волосы на затылке, вынуждая наклониться для поцелуя.

Шон ловил стоны Кима, делясь с ним собственными, и наслаждался этой вседозволенностью, возможностью целовать скулы и шею, смотреть в лицо и видеть на нем улыбку, как Ким кусает губы и закатывает глаза от удовольствия, осознавать, что впервые за все время он не сдерживается и отдается на полную катушку, щедро расплескивая эмоции.

Они не разговаривали, не перекидывались шуточками, как бывало раньше. Но все равно интуитивно понимали друг друга. Шон чувствовал себя единым организмом с Кимом и ему казалось, он может читать его мысли и знает, что творится в душе, даже там глубоко, где спрятано самое важное. Не было завершения их близости лучше, чем сцепка, потому Шон даже не подумал спрашивать разрешения. Он чувствовал – Ким будет не против. Это было ясно по тому, как Ким прижался лбом к плечу Шона, тяжело дыша, то и дело вздрагивая. Он сжимал его бедрами так, что даже если бы Шон захотел выйти, то не смог бы и шевельнуться.

– Ты в порядке? – тихо спросил он, когда немного остыл, дыхание и мысли пришли в норму. Шон вспомнил, что это все вовсе не во сне, а в комнате Кима, на его постели с ним в обнимку.

– Да, – Ким кивнул, не открывая глаза и устроившись на плече Шона.

Шон не помнил, как они разделись, но теперь становилось холодно, и пришлось неловко вытаскивать из-под них одеяло, чтобы не окоченеть. Он накрыл их, притягивая Кима ближе, а тот, к его приятному удивлению, сам потянулся, чтобы потереться щекой о подбородок и поймать новый поцелуй. Шон боялся верить в происходящее. Слишком хорошо и приятно! Не может так оставаться вечно! Это вообще Ронвуд, или его подменили инопланетяне? Эту гипотезу следовало бы проверить.

– Теперь мне можно говорить, что я люблю тебя?

– Если ты меня этим доконаешь, получишь по ебалу, – со смешком отозвался Ким, становясь собой. Он приоткрыл один глаз и улыбнулся.

– Ладно. Предупреди меня, когда будешь на грани, – кивнул Шон.

– Я на грани.

– Да у тебя проблемы с терпением, Ронвуд, – засмеялся Шон.

– До весны хватит, – Ким пожал плечами и улегся поудобнее, чтобы можно было не только выгибаться от микрооргазмов, но и разговаривать.

– Почему это до весны? – нахмурился Шон, чувствуя, что пелена розовой ваты начала спадать. Как же хреново возвращаться в реальный мир оттуда, где у них все хорошо.

Ответить Ким не успел – дверь в комнату бесцеремонно открыли, и на пороге появился Ричард. Ким тут же поперхнулся и закашлялся, а Шон натянул одеяло выше головы, как будто таким образом мог стать невидимым. Он успел заметить удивленный взгляд Ричарда, прежде чем зажмуриться и вспомнить, как в детстве думал, что если он не видит, то и его не видят.

– МакКензи, я же тебя предупреждал, – прыснул Ричард, не в силах сохранить серьезный тон. Он вышел из комнаты прикрыв дверь и следующая его фраза была приглушенной. – Чарли, где мой пистолет?

– Он и правда может вернуться и выстрелить, – хмыкнул Ким, стараясь отвлечься от мыслей, что отец застал их в таком положении.

– Предлагаешь мне отгрызть себе член? Мы вообще-то в сцепке, – напомнил Шон, показавшись из-под одеяла. Он качнул тазом, как бы напоминая Киму, что никуда не может деться. – Лучше уж умру в твоей постели.

– Как романтично! Всегда мечтал поваляться с трупом в сцепке.

– Кстати, прикинь, если бы у меня тело быстро окоченело – и узел бы тогда тоже.

– Ебать, ты извращенец, Шон, – засмеялся Ким, укладываясь в прежнее положение. – Представляю, как надо мной вся больница бы ржала. Хотя нет. Наверное, я бы отрезал тебе его канцелярским ножом и попробовал бы извлечь самостоятельно.

– Ваню бы попросил. Уверен, он охотно бы помог, – поддержал шутку Шон. – Так что по поводу весны? Я вообще-то собирался умереть с тобой в один день, лежа на одной подушке.

– Учитывая, что отец пошел за пистолетом, возможно, твое желание сейчас исполняется, и до весны мы не дотянем.

– А если серьезно?

– А если серьезно, то я считаю тебя пиздаболом. Ты не сдержишь слово насчет смены ролей, и мы опять посремся. Я разочаруюсь в тебе окончательно, и мы поставим во всей этой идиотской истории точку.

– Ты так уверен? – хмуро спросил Шон. Настроение у него моментально испортилось. Главным образом потому, что в глубине души он знал – Ким прав. Одно дело согласиться на словах и совсем другое – исполнить. Он никак не представлял себя в пассивной роли, даже с Кимом, и понимал, что не хочет пробовать. Даже ради него.

– Абсолютно! Спорим? – Ким протянул левую руку, потому что правую больше не мог использовать для рукопожатия. – Весной у меня начнется гон, ты заканючишь и не дашь мне, я найду кого-то на стороне, и после мы разбежимся.

И несмотря на то, что Шон понимал, что он в проигрыше, отступать сейчас было глупо. Оказавшись так близко к Киму, теперь расписаться в собственном бессилии он не мог. До тех пор еще много времени, куча всего поменяется. Их отношения с Кимом – в том числе. Ронвуд сам, может быть, не захочет рвать отношения, даже если Шон не сдержит слово.

– Спорим, – кивнул Шон, схватив его за руку. – Но если не разбежимся, то поженимся. Согласен?

– Ладно… – после недолгой паузы оскалился Ким, окончательно становясь собой. – Но тогда, если уж разбежимся, то ты оплатишь и свой и мой набор препаратов против истинности и сделаешь себе пирсинг на члене. И больше никогда не подойдешь ко мне.

– Заметано!

Шон почувствовал, как по спине пробежал холодок страха, но постарался не дать паническим мыслям развиться. Он уже понял, что далеко не все его обещания обязательны к исполнению. Так и в этом случае: если он проиграет – а, скорее всего, так и будет – то все равно не отстанет от Кима.

========== 27. Альтернативное исполнение обещания ==========

======== Двадцать седьмая глава ========

========== Альтернативное исполнение обещания ==========

Шон чувствовал нарастающую нервозность с приближением весны. В какой-то момент он понял, что не может больше наслаждаться совместной жизнью с придурковатым Ронвудом, поскольку, как приговоренный к смерти, ждет дня своей казни. А если быть точным – дня, когда у Кима начнется гон. Но поделать он ничего не мог, мысли о неотвратимости разрыва заполонили голову, и даже если он старался убедить себя, что все наладится и в этот раз, насмешливый внутренний голос повторял: «Нет, с этим ты не справишься. Радуйся последним денькам с Кимом и копи деньги на препараты».

Среди всего это несколько пунктов терзали особенно сильно. Например, жизнь с Ронвудом оказалась совсем не так плоха, как можно было предположить. Не праздное существование в компании омеги, который бы обстирывал и облизывал, готовил бы вкусную еду и делал минет по первому требованию или даже намеку. Но гораздо лучше! После короткой адаптации они оба стали кайфовать, а скоро и агрессивное стеснение Кима прошло. Он больше не боялся говорить об их отношениях и даже на людях позволял себе демонстрировать привязанность к Шону. Все знали, что они пара, а некоторые – и о том, что Ким гамма. В лоб, само собой не спрашивали, это было бы слишком недальновидно и лишено самосохранения. Однако чувствовалось, что, когда у Кима отпала нужда скрывать, ему стало легче, и иногда Шону казалось, словно самую малость Ронвуд был ему благодарен за это. Хотя вслух тот произносил только обвинения и упреки, без которых Шон уже не представлял свою жизнь.

– Эй, я голодный, – крикнул из кухни Ким, как всегда сразу после занятий заглядывая в холодильник в поисках того, чем можно поживиться.

Этот троглодит жрал за семерых, не меньше, и, чтобы прокормить его, денег уходило едва ли не больше, чем за аренду их небольшой квартирки поблизости от университета. Но к счастью, они оба получали стипендию, Шон даже повышенную, и пользовались деньгами родителей. Джон убедил Шона, что пока рано рассказывать Филиппу об отношениях с Кимом, чтобы не травмировать его нежную психику такими новостями. Шон легко согласился, не желая сталкиваться в противостоянии с анатэ и подсознательно боясь осуждения и того, что Филипп разочаруется в нем. А Ронвуды над ними посмеивались. Ричард шутливо грозил и то и дело предлагал Шону убраться или утопиться по-хорошему, а Чарльз его отговаривал, заявляя, что никто другой их милого цветочка не выдержит, пусть уж хоть МакКензи: третий сорт – не брак. То, как легко они отпустили Кима с Шоном, только подтверждало догадки и домыслы, что вокруг куча шпионов Ричарда и по всем углам распиханы скрытые камеры.

– Закажи пиццу! Я не могу сегодня готовить, мне нужно закончить работу по статистике изменения рельефа земной коры в области…

– Да-да! Не продолжай, а то я опять зависну! – перебил Ким и громко захлопнул дверцу холодильника, выражая этим свое недовольство.

Ронвуд не умел готовить от слова «совсем». Любой продукт он легко мог испортить и превратить его в несъедобный за считанные минуты. Никакого намека на унаследованный от Чарльза талант к кулинарии. Потому они заказывали еду или ходили куда-то, но чаще стряпал сам Шон, уже неплохо в этом наловчившись и с интересом наблюдая, как меняется реакция Кима на его еду. Сперва тот морщился и делал вид, что жует подошву, а теперь вот сердился, что приходится заказывать, а не есть приготовленное им.

– Тебе серьезно все это интересно? – он вошел в комнату и стал переодеваться, поглядывая на Шона, закопавшегося в книгах, черновиках, расчетах и прочей, по мнению Ронвуда, лабуде.

– Вот конкретно это, – Шон развел руками, обозначая свою нынешнюю деятельность в полном беспорядке и хаосе, – не очень. Но в принципе – да, я люблю геологию.

– Я думал, ты будешь прогноз погоды по телеку вести, нет? – Ким уселся на край стола, небрежно приминая задом один из расчетов.

– Да… точнее, нет! Идиот! Но это тоже есть в моем курсе. Но я хочу получить максимально расширенный профиль, а не специализацию только на дожде, смерчах и ураганах.

– И правда, без цунами и извержений вулканов совсем скучно, – хмыкнул Ким.

– Почему ты никогда не пишешь никаких работ? – подозрительно спросил Шон, пытаясь подавить всплеск ревности и предположение, что некий симпатичный омежка делает все это за Ронвуда. Он быстро успокоился, вспомнив, что в потоке Кима нет ни одного представителя слабого пола: большинство альф и несколько бет. Для омег сейчас профессия инженера была совсем не модной, особенно при обилии всяких отделений художественных искусств, музыки и тому подобного.

– Потому что я не собираюсь получать ученую степень. Я вообще перевелся к тебе, только чтобы проверить свою теорию и насладиться твоей рожей, когда почувствуешь от меня запах гона, – язвительно пояснил Ким, перескакивая на самую неприятную для Шона тему. – Ты весь на нервах последнее время. Боишься? Можем попробовать до того, как у меня сорвет крышу.

Шон сцепил зубы и отрицательно мотнул головой, жалея, что не может провалиться сквозь землю. Это было еще одним пунктом, который коробил его. Ким со временем действительно поверил, что Шон согласится на смену ролей и просто страшится неизвестности и перемен. Иногда он предлагал поменяться, но не настаивал, и становилось еще противнее. Шон понимал, что таким образом Ким бережет его, не хочет давить и перегибать палку, ведь на собственном опыте знает – это непростой шаг.

– Я… не готов, – все же сдавленно ответил Шон, повторяя одно и то же всякий раз.

– Ладно, как знаешь, – Ким пожал плечами и отправился к ноутбуку, чтобы выбрать на сайте пиццерии для них обед.

Шон посмотрел ему в спину, тяжело и рвано выдохнув. Он жутко не хотел потерять его и любил каждый день, проведенный вместе. Даже их ссоры, которые заканчивались страстным и злым примирением. Ему было не сложно готовить и бесконечно бороться со свинством Ронвуда, мало-помалу приучая его к порядку. Их вечерние просмотры сериалов, когда они заваливались на диван, были так же естественны, как совместный утренний душ и оскал Кима, который тот выдавал за приветствие. А внутренний голосок издевался: «Цени, радуйся! Скоро это закончится!».

****

Шон искренне верил, что у них с Кимом гон начинается одновременно. И тогда все честно – победит сильнейший. Или не совсем честно, ведь у Шона не была травмирована рука и он изначально крупнее Кима. Но надежда не оправдалась. Нельзя жаловаться, потому что гон Шона совпал с течкой Кима и после, вспоминая неделю таходрома, они оба не понимали, как выжили, а потом еще столько же отлеживались, не в силах начать снова ходить на занятия. Ким принимал сильные противозачаточные, перестраховываясь, ведь резинки постоянно рвались, а порой они и вовсе забывали о них.

Но вот жизнь вернулась в прежнее русло, и неминуемый конфликт становился ближе и отчетливее. Шон передумал сотню вариантов, один из которых, как ни глупо, – бегство. Он мог бы уехать к родителям на время, пока у Кима будет гон. Но тогда по возвращении придется закрывать глаза на измены, а, возможно, он и не обнаружит Кима дома. Сколько бы раз мысли ни приводили к единственному правильному решению, Шон упрямо отвергал его. Нутро бунтовало против смены ролей, и никакие обещания или убеждения, что с истинным хороша любая позиция, не помогали. Это Киму хорошо – он гамма, ему, по сути, все равно! А Шону нет! Он альфа не только в своей голове, но и во всех остальных частях! Для него такой расклад противоестественный, и не о чем тут даже размышлять.

Но дурацкая совесть грызла, особенно рьяно – ночами или когда Ким был максимально близок и доверчив, что, вообще-то, случалось с ним нечасто. Шон ненавидел себя и сотню раз уже пожалел, что не придумал другой способ и причину, как им быть вместе.

Шон перестал делиться своими страхами и переживаниями с Мелом. Тот давно записал друга в непроходимые идиоты и с попкорном ждал развязки. По его словам, он запасся носовыми платками, чтобы утирать Шону слезки, когда Ким его кинет. А сам Шон просто не представлял, как будет выкручиваться на этот раз.

– Ты скоро привезешь еду? Я голодный, как три собаки, – сердито рычал Ким в трубку. У него не было никаких дополнительных занятий, поэтому он всегда возвращался с университета раньше.

– Я уже в лифте. И мог бы сказать, что соскучился, а не позвонил потому, что проголодался, – и ноткой обиды укорил Шон. У него в руке был пакет с лазаньей и парой коробок пиццы из итальянского ресторана неподалеку.

– Я соскучился, – неожиданно заявил Ким. Раньше он говорил только, что Шон ему надоел, и такие слова невероятно поразили. Но спустя мгновение Ронвуд поправился: – По еде. Давай быстрее!

Шон тихо посмеивался над манерой Кима отрицать привязанность и чувства к нему, но продолжал подыгрывать. Зачастую было забавно и мило, особенно, когда расходилось с действиями. Ким, например, мог легко заявить, что его тошнит от Шона, одновременно с этим делая ему массаж или удобно усевшись в его объятиях перед телеком и подкармливая своим мороженым.

В квартире Шон сразу же почувствовал неладное, но не смог быстро сообразить, что именно. Ким вышел к нему, отнимая сумки и мельком коснулся руки. Но оба ощутили это, словно разряд тока. Шон звучно и резко втянул носом запах Кима и опешил. Горькие, тяжелые нотки, характерные для гона, были легко различимы. Но, судя по всему, сам Ким только сейчас понял, что с ним происходит, когда Шон оказался рядом. Он забыл о еде и выронил пакет, плотоядно глядя на истинного.