Текст книги "Лекарство от здоровья (ЛП)"
Автор книги: emungere
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– Как ты? – спросил Ганнибал.
– Уже лучше.
– Я рад, – он приостановился, и нож завис над разделочной доской. – У меня и в мыслях не было, что ты не в состоянии побеждать в собственных сражениях. Разве только, тебе нет необходимости это делать. Во всяком случае, пока мы… – Ганнибал вдруг резко замолчал, что было необычно для него. Но Уилл понял.
– Пока мы вместе, – закончил он за Ганнибала.
– Да. Мне хочется заботиться о тебе. Гораздо больше, чем обычно.
– То, что ты сказал тогда… О том, в чем я нуждаюсь…
– Ты же не думаешь, что я когда-нибудь оставлю тебя голодным?
Уилл знал, что должен был сказать, что отношения имеют свойство заканчиваться, что Ганнибал не обязан нести за него ответственность – много чего трезвого и разумного. Но он этого не сделал.
– Что на ужин? – спросил он вместо этого.
Ганнибалу не пришлось слишком много возиться. Уилл теперь настолько часто ел у Лектера, что холодильник в его доме в Вулф Трэп стал еще более пустым, чем раньше. Они ели оставшиеся колбаски минюи со шпинатом и голубым сыром. Уилл подначивал его насчет отсутствия в блюде несъедобных украшений, а Ганнибал грозился в следующий раз использовать его рыболовные приманки.
– Они бы прекрасно подошли к тематическим закускам для определенного рода вечеринок. Главное, чтобы гости не забывали избегать крючков.
– Вечеринки вроде той, которую ты хочешь устроить после нашего возвращения? – спросил Уилл.
– Возможно. Порой еде стоит быть опасной, ты так не думаешь?
– На самом деле – нет. И я не собираюсь есть ничего с рыболовных крючков.
– Хотя знаешь, нет, пусть лучше это будут не закуски, а десерты.
– Тебя за такое могут засудить.
– Никто не посмеет. Их ведь тогда больше не пригласят, – Ганнибал поднялся, чтобы убрать со стола. – Принесешь телескоп, пока я заканчиваю на кухне?
Уилл уже хотел начать спорить, ведь он мог помочь прибрать все, но Ганнибал, разумеется, это и без того прекрасно знал. Да и спрашивал он вовсе не об этом.
– Конечно.
Как только кухня была приведена в порядок, они вместе устроились на диване, и Уилл высвободил телескоп из оберточной бумаги и перевязывающих его веревок. Темно-коричневая кожа оказалась очень мягкой, несмотря на возраст – за ней очень хорошо ухаживали. Он расстегнул застежку на чехле и вынул сам телескоп.
Его можно было раздвинуть от шести дюймов до длины его руки. Стекло все еще было достаточно чистым. Направив его на окно, он смог хорошо увидеть дорогу и поля вдали.
– Сегодня видна луна, – сказал он. – Как всегда, в общем-то. Думаю, мы сможем увидеть что-нибудь между облаками.
– С крыльца?
– Нет. Пойдем лучше на крышу.
Они поднялись по лестнице с парой одеял, термосом кофе и всеми собаками, которые с тоской смотрели на них из окон чердака.
– Не скажу, что видно идеально, но разница все-таки есть, – сказал Уилл. Он сфокусировал телескоп нужным образом и передал Ганнибалу, который довольно долго смотрел в него, ничего не говоря.
– Разница значительная, – наконец сказал он. – Я не ожидал, что поверхность будет видно так детально.
– Ты раньше разве не видел луну в телескоп?
– Никогда.
– В обсерватории он действительно большой. Людей пускают посмотреть в него в те ночи, когда читаются лекции. Нам надо как-нибудь сходить.
Ганнибал изумленно посмотрел на него.
– Что? – спросил Уилл.
– Ты часто ходишь на такие лекции?
– Не знаю. Несколько раз в год, наверное. Что смешного? Я выхожу из дома не только по работе. Иногда.
– Уверен, что так оно и есть.
Уилл показал Лектеру неприличный жест, прекрасно зная, что тот его не увидит – он продолжал говорить, все еще глядя на луну:
– Когда я со своими родственниками только-только переехал во Францию, я плохо спал. Или не спал вовсе. Моя тетка часто звала меня с собой смотреть на звезды с крепостных стен. Порой мы оставались там до самого утра.
Уилл обдумал несколько возможных ответных фраз и тут же забраковал их. Ганнибал опустил телескоп, выжидающе глядя на Грэма.
– Крепостные стены?
– Тот замок был довольно небольшим, да и сквозняки там были постоянно, – улыбнувшись, пояснил Ганнибал.
– Хорошо.
На самом деле Уиллу хотелось задать целое море вопросов, но это могло подождать. Он ведь получит Ганнибала в свое полное распоряжение больше, чем на месяц. От этой мысли он улыбнулся Ганнибалу в ответ. Забрав у него телескоп, он вновь взглянул на луну.
Даже после того, как облака окончательно скрыли ее, они продолжали сидеть на крыше, завернувшись в одеяло и прижимаясь друг к другу. Ганнибал сменил позу так, что Уилл теперь сидел между его ног, закрыв глаза, привалившись к его груди и некрепко удерживая телескоп в руках.
– Так ты оставишь его себе? – спросил Ганнибал.
– Да. Прости за все, что наговорил до этого.
– Не нужно извиняться, – Ганнибал поцеловал его шею, отодвигая воротник рубашки Уилла, чтобы прикоснуться губами к оставленным им засосам. Они уже давным-давно прошли, но Лектер, казалось, помнил, где именно был каждый из них. – Я предпочитаю искренность чувств и эмоций самоконтролю. Даже если это те чувства, которые ты считаешь себя не вправе выражать.
– Предлагаешь мне вести себя словно избалованный ребенок? – всего лишь произнеся эти слова, Уилл почувствовал, как скрутило его желудок, горячо и почти до боли, причудливо сплетая воедино желание и отвращение.
– Именно так.
Острые зубы Ганнибала слегка прихватили его горло, и Уилл расслабился настолько, что телескоп выпал из его рук и покатился к краю крыши. Он рванулся за ним и поймал его буквально за секунду до падения. Он оглянулся через плечо и ухмыльнулся Ганнибалу, который одной рукой крепко схватил его за лодыжку.
– Я в порядке, – заверил Уилл.
– Иди уже сюда и положи это куда-нибудь!
– О, теперь ты и вправду говоришь, как мой отец.
Кольцо Ганнибала вспыхнуло в свете ламп внутри дома, как и лицо Уилла, пусть это и не было сильно заметно в темноте. Он залез обратно по некрутому склону крыши и вновь оказался в объятиях Ганнибала.
Обратно в чехол телескоп отчего-то не засовывался.
– Подержи, пожалуйста. Может быть, там что-то застряло.
Ганнибал взял телескоп, а Уилл сунул два пальца внутрь чехла и нащупал препятствие. Это оказался свернутый кусок бумаги, высохший и практически рассыпающийся по краям. Потребовалось какое-то время, чтобы наконец высвободить его.
– Что это? – спросил Ганнибал.
– Не знаю. Пошли внутрь.
Они забрались обратно через чердачное окно. Собаки были безумно счастливы их возвращению. Взяв с собой телескоп, чехол и бумагу из него, они спустились на первый этаж и зажгли свет. Лист бумаги все время сворачивался, а если его распрямляли полностью, начинал растрескиваться. Он пожелтел по краям, а чернила потеряли цвет, став коричневыми.
В верхней его части была нарисована гирлянда из костей, увенчанная улыбающимся черепом. Чуть ниже аккуратным почерком было написано несколько слов. В следующих же трех абзацах текста слова явно писали внахлест друг на друга, залезая на поля и оставляя всюду кляксы.
– Это латынь? – спросил Уилл.
– Да. Начало написано достаточно разборчиво. «Мы – голые кости, лежащие здесь в ожидании ваших». Остальное же… – Ганнибал наклонился ближе к листу и нахмурился. – Боюсь, я не могу понять больше ничего, что здесь написано.
– Какая-то путаница, – Уилл тоже наклонился ближе, но буквы были слишком смазанные и неразборчивые. Это напомнило ему конспекты его студентов.
– Может, мне взять его с собой? – предложил Ганнибал. – Думаю, что смогу справиться с переводом, если у меня будет больше времени и освещения.
– Нет, все нормально. В этом нет ничего важного. Ты ведь не думаешь, что эта бумага представляет какую-то ценность? Может, нам вернуть ее тому антиквару?
– Она твоя, как и телескоп. Ему следовало заранее проверить чехол.
Чуть помолчав, Ганнибал добавил:
– Нет, не думаю, что она ценная. Это совершенно точно не работа кого-либо из величайших художников того периода.
– Почему ты так думаешь?
– Нарисовано было бы лучше.
Уилл негромко рассмеялся. – Ладно-ладно. Этот парень и так уже мертв, не смейся хотя бы над его рисунком.
Все же он был рад, что находка из чехла телескопа вряд ли имеет ценность. Ему нравились и сам рисунок, пусть он и был выполнен немного неуклюже, и записанная ниже фраза. Он провел одним пальцем по очертаниям черепа, а затем позволил бумаге свернуться.
Комментарий к Глава 4
Фраза, написанная на бумаге, найденной в чехле телескопа, на самом деле взята со стен Часовни Костей в Португалии: https://ru.wikipedia.org/wiki/Capela_dos_Ossos
========== Глава 5 ==========
На следующий день Уилл взял чехол от телескопа с собой на работу. Пришлось повозиться, чтобы заставить листок с рисунком полностью распрямиться, пока он снимал с него копию на сканере. Закончив с этим, Уилл засунул оригинал обратно в чехол, а копию, сложив несколько раз – в карман рубашки. Он надеялся, что между посещением очередного вскрытия и лекциями у него будет немного времени, чтобы поискать надпись с листа в интернете.
Когда он добрался до патологоанатомической лаборатории, Прайс мурлыкал себе под нос «Двенадцать дней Рождества», раскладывая органы на столе для вскрытия. Уилл остановился в дверях, чтобы проглотить две таблетки аспирина – свою вторую дневную дозу. Его голова раскалывалась от жары и напряжения, и ему казалось, что ближайшие двадцать минут сделают все только хуже.
– Перестань, – сказал Зеллер. – У тебя нет никакого оправдания для этого, если только ты не нашел в его желудке пять золотых колец.
– У меня праздничное настроение, – отозвался Прайс.
– Еще только ноябрь!
– День Благодарения – тоже праздник.
– Который ты проводишь перед телевизором с едой и бутылкой джина.
– Так говоришь, будто это плохо. Я приглашал тебя в прошлом году.
Зеллер вздохнул. – Да. Надо было согласиться.
– У него там что, двенадцать почек? – с порога спросила Беверли, только-только ворвавшись в лабораторию.
– Вообще-то только одна, – ответил Прайс. – В его медкарте есть что-то об этом? Вторую удалили? В документах такой беспорядок.
– Нет, не удаляли. Ему вырезали только гланды, остальное должно было быть на месте.
– Тогда ее либо убийца забрал – а это отходит от стиля первого убийства – либо что тогда? Собака? Насколько туго был завязан мешок? – спросил Зеллер.
– Вполне могла быть собака. Вообще не был завязан, даже не завернут до конца.
– Ее забрал убийца, – возразил Уилл.
– Да брось, ты не можешь быть так уверен в этом, – сказал Зеллер.
– Да брось, голодная собака, которая съедает только одну почку и ничего больше?
– Он прав, – поддержала Уилла Беверли.
Зеллер стянул перчатки и скрестил руки на груди. – Так что, снова Потрошитель? Мне казалось, ты утверждал, что это не он.
– Первое убийство совершил не он.
– О, так у нас есть еще один убийца, которому нравится хоронить трупы своих жертв под половицами и осыпать их цветами?
Уилл проигнорировал его и начал рассматривать выставленные на столе фрагменты тела. Отрезанные конечности лежали рядом с полностью выпотрошенным туловищем. Прайс разложил внутренние органы справа от тела.
– Кто это был? – спросил Грэм.
– Роберт Тайлер, тридцать один год, бухгалтер, – ответила Беверли, протягивая ему папку с делом.
Уилл начал копаться в карманах, ища очки. Второй рукой он потянулся за папкой. В итоге он уронил папку, свои очки и отсканированную копию рисунка на пол. Он успел поднять папку и очки, но распечатку с рисунком схватила Беверли.
– Что это? – спросила она. – Это для дела?
Уилл отрицательно потряс головой, уже открыв папку и глядя в нее. Что-то было не так.
– Как насчет первого парня? Что мы знаем о нем? – попытался он сменить тему.
– Откуда это? – в ответ ткнула его пальцем Беверли.
– Не знаю. Нашел.
– Что, вот прямо на улице?
– В чехле от телескопа.
– Если это – карта сокровищ, то я хочу ее себе, – заявил Прайс.
– Тут надписи на латыни, – сказал Уилл.
Этот самый Роберт Тайлер, тридцатиоднолетний бухгалтер, похоже, был тем еще ублюдком. У него было две бывших жены и трое детей, на содержание которых он почти не выплачивал алиментов. Десять лет назад его подозревали в проведении махинаций с ценными бумагами на основе конфиденциальной информации и неподобающем использовании клиентских счетов, но официального обвинения предъявлено ему не было.
Уилл оторвался от папки, чтобы попросить материалы по первой жертве. Прайс, Зеллер, Беверли – все они склонились над ксерокопией рисунка. Прайс закрепил его на столе и теперь всматривался в него через большое увеличительное стекло с подсветкой, которое он обычно использовал для изучения отпечатков пальцев. Уилл нахмурился, глядя на них.
– Я почти на сто процентов уверен, что это никакая не карта сокровищ, – заверил он их.
– Это только если ты, в отличие от меня, не считаешь кости сокровищем, – возразил Прайс. – Здесь, мне кажется, говорится о склепе в Париже. Может быть, там что-то есть под церковью. А может, и нет, – он прищурился, глядя на бумагу. – Зависит от того, что это за слово. Как думаешь, что это за слово? – они с Зеллером толкались, пытаясь одновременно посмотреть в лупу.
– Там написано, что вам всем пора возвращаться к работе? – сказал Джек, стоя в дверях лаборатории.
– Да как ты только догадался? – ухмыльнулась ему Беверли.
Она вернула ксерокопию Уиллу. Он вновь сложил ее и спрятал во внутренний карман пиджака, надеясь, что там она на этот раз и останется. Джек принес сведения о первой жертве. Его звали Сэмюэль Китс. Двадцать шесть лет, художник-оформитель, а также официант на полставки в ресторанчике неподалеку от его дома.
– Он встретил первую жертву в ресторане, – сказал Уилл. – Он ел там. Возможно, до сих пор туда ходит. Второй был убит где-то в другом месте, его перевезли на место преступления и сделали там эту инсталляцию.
– Выходит, над вторым он постарался больше, – отметил Зеллер.
– Может быть.
Джек посмотрел на обоих. – Я бы хотел услышать что-то более конкретное. Один убийца? Или их все-таки двое?
– Убийца в красном, убийца в синем, – шепнул Прайс себе под нос.
– У этого – маленький автомобиль, а у второго – маленький…
– Да что с вами такое сегодня? – возмутился Джек. – Идите. Пошли отсюда. Съешьте что-нибудь, прогуляйтесь. Возвращайтесь через полчаса и будьте готовы наконец-то нормально приступить к работе.
Все ушли. Уилл оставил папки с делами Беверли, но подробности убийств преследовали его весь остаток дня.
*
Ганнибал дал курьеру чаевые и отнес вещи из химчистки в спальню. Он убрал пластиковую упаковку и разложил все на кровати. Большая часть одежды была для Уилла, хоть и не вся.
Посреди костюмов и тщательно отглаженных рубашек лежало его собственное пальто, то самое, которое он бросил прямо в раскисшую жижу мокрого снега, к ногам Уилла. Но Уилл его почти сразу поднял, так что грязь не успела впитаться глубоко. Ганнибал мог просто позволить ей высохнуть, а затем счистить щеткой для одежды – результат был бы тем же, что и от химчистки.
Но он тогда не хотел даже видеть злосчастную вещь у себя дома. И до сих пор не хотел. Пальто было материальным напоминанием о его потере контроля, жемчужиной в длинной череде плохо сформулированных слов и неуместных поступков. Нет, дело было не в том, что в присутствии Уилла он не мог себя контролировать. Все было гораздо хуже. Уилл вызывал в нем желание отбросить, словно оковы, и здравый смысл, и дисциплину.
Он бросил к ногам Уилла гораздо больше, чем пальто, и Уилл это понял. Рано или поздно он поймет все.
Взяв пальто, он свернул его, отнес в гараж и там выбросил в контейнер для мусора. Аккуратно закрыв крышку, он поднялся обратно. Он заставил себя забыть этот инцидент и вернулся к своей комнате и текущему моменту.
Он купил тот лиловый костюм, который Уилл все время отбраковывал, утверждая, что ему некуда будет такой надеть, если вдруг они только не соберутся на чтение стихов или вечеринку в саду. Ганнибал думал, что, может быть, Уиллу будет легче приспособиться к ношению подобных вещей в стране, где его никто не знает. Он был вполне склонен, даже почти что рад пробовать что-то новое, пока это не затрагивало его профессиональную деятельность. Ганнибалу это было даже на руку. Раз Уилл так остро разделяет работу и личную жизнь, и первое для него – просто мучение, то Ганнибалу всего-то и нужно, что сделать второе настолько приятным, насколько это в его силах. Уиллу будет все сложнее и сложнее возвращаться. Он захочет остаться. И Ганнибал хотел, чтобы он остался.
Он опустил взгляд и обнаружил, что его руки крепко сжали бледно-лавандовую рубашку, заставляя морщиниться только что отглаженную ткань. Ганнибал разложил ее на кровати, чтобы она вновь разгладилась.
Он купил Уиллу сумку из темно-коричневой кожи и такой же чемодан для одежды, и то, и другое – с выполненными из золота инициалами Уилла на внутренней стороне ручек. Ганнибал методично складывал рубашки, носки и нижнее белье. Ему было интересно, что из личных вещей Уилл возьмет с собой. Возьмет ли он свой телескоп.
Визитка Марка Карсона лежала на комоде Лектера. Он еще не добавил ее в свою картотеку. Ганнибал считал, что это было бы неуместно. Это поставило бы его на тот же уровень, что и остальных животных оттуда, тогда как в сознании Ганнибала он стоял особняком, словно огражденный пламенем.
Пока что о нем нужно забыть. Пусть ждет своей очереди вместе с остальными. Убивать его сейчас – слишком опрометчиво. К тому же это погубит их поездку. Уилл, несомненно, настоит на необходимости остаться для расследования. Чувство вины заставит его мстить за человека, к которому он испытывал отвращение. Вины за то, что ему не жаль видеть его мертвым.
Более того, Карсона, в отличие от остальных своих жертв, Ганнибал знал лично. Через год или два он вполне сможет отдалиться от Карсона и его круга общения. Сейчас же, особенно после встречи в антикварном магазине, он был слишком близко к нему.
Убивать Карсона – не выход. Это будет совершенно недальновидно. И глупо. А Ганнибал, несмотря на свои недавние действия, глупым не был.
Он свернул вместе еще одну пару носков и позволил себе вообразить, как убьет его. Не сейчас, но когда-нибудь. Может, следующей осенью или через год. Когда он тщательно все обдумает. И, как Лектер решил заранее – приготовить из него ужин на одного. Запечь нарезанный язык Карсона в его собственном горле. Неплохо для начала.
*
Вечером, за сутки до вылета, у Уилла зазвонил телефон.
– Так мы едем? – спросил Ганнибал.
– Да, едем.
– Так это не Потрошитель?
Уилл потер глаза. Он все еще в деталях видел перед собой обе жертвы, что с закрытыми глазами, что вновь открывая их.
– Первое убийство – точно нет. И я не понимаю, зачем Потрошителю копировать чужую работу.
– Джеку не по душе неопределенность.
– Да, я заметил. Он вынуждал меня быть точным. Поэтому утром я сказал ему, что точно завтра уезжаю. В общем, все прошло не очень хорошо.
– И все-таки я рад. Я заеду за тобой.
– Уверен, что мне не стоит просто встретиться с тобой там?
– Будет лучше, если я сам приеду. Я уже распорядился насчет машины.
– Надеюсь, ты не собираешься оставить ее в аэропорту на длительной стоянке?
– Увидишь. Вещи собрал?
– Вроде как, – Уилл оглядел разбросанные по всей кровати предметы личной гигиены, книги и ноутбук. – Нет.
– Помни, что согласился позволить мне подобрать одежду.
– Всю?
– Всю. У тебя будет все, что только понадобится.
Уилл закрыл глаза. Ему хотелось, чтобы Ганнибал сказал это снова. – У меня нет переходника для зарядки телефона, но, думаю, они есть в аэропорту.
– Будет проще купить тебе новый телефон, когда прилетим.
– В каком мире это проще?
– В моем. Не беспокойся так сильно, Уилл. Все можно заменить. Или просто послать за этим. Только скажи и позволь мне позаботиться об этом.
– Ты опасен, – ответил ему Уилл.
– Разве?
– Будет слишком просто к этому привыкнуть.
– Надеюсь, так и случится.
*
На следующее утро Уилл покинул дом всего с одной небольшой сумкой. Он нанял человека, который заботился бы о собаках в его отсутствие, да и Алана обещала регулярно заходить, чтобы проверить, все ли в порядке.
Ганнибал отвез его на своей машине, и Уилл наконец-то узнал, что это были за «распоряжения». Они не поехали на парковку. Они даже вылетали не из аэропорта Даллеса. Ганнибал привез их на небольшой аэродром, где на взлетной полосе ждал частный самолет.
– Это для нас? – удивленно выдавил Уилл. Он знал, что пялится на самолет неприлично долго, но ничего не мог с собой поделать.
– Да.
– Он твой?
– Арендованный. Такой длительный перелет – сомнительное удовольствие даже в бизнес-классе.
– Поэтому ты арендовал частный самолет.
– Ну да? – вопросительно поднял брови Ганнибал.
Мужчина в черной униформе подошел, чтобы занести их багаж на борт. Уилл наблюдал за ним, пока тот поднимался по трапу. Дул влажный ветер, а серое небо над их головами постепенно расчерчивали яркие отблески рассвета.
– Сколько из этих сумок – для меня? – наконец спросил Уилл.
– Две.
– Это… Ты что, купил все новое?
– По большей части. Уверен, что в Венеции мы найдем еще много чего.
Уилл прислонился к нему, опустив голову на его плечо, а Ганнибал положил руку ему на спину.
– До сих пор не могу понять, что чувствую от всего этого, – признался Уилл.
– Ты воспринимаешь это гораздо легче, чем раньше.
– Даже слишком легко. Не думаю, что ты знаешь… – он повернулся, чтобы увидеть лицо Ганнибала в лучах рассветного солнца. – Ощущение, будто падаешь. Как в одном из тех снов, где падение длится вечно.
– Должен ли я предложить поймать тебя?
Уилл покачал головой.
– Ты не хочешь меня ловить. Ты хочешь, чтобы я упал и разбился.
– Только метафорически, уверяю тебя.
Они вместе поднялись по трапу и, даже если слова «частный самолет» в безумном ритме стучали на задворках сознания Уилла, он постарался не выдать выражением лица своего неверия.
Ганнибал читал что-то на планшете, пока они уже не оказались над облаками, в то время как Уилл смотрел в иллюминатор на стремительно уменьшающийся мир под ними. Чувство вины, словно кислота, прожигало его желудок, но за последние десять лет это был его первый настоящий отпуск. Со дня похорон своего отца он брал разве что отгулы по болезни. Отдел поведенческого анализа вполне мог обойтись без его участия, пока он не вернется.
А может быть, они бы обходились без него и дальше. Он закрыл глаза, откинулся головой на спинку кресла и представил себе это. Вернуться к преподаванию и заниматься только им. Никаких больше чудовищно кровавых мест преступления, которые казались прекрасными и идеально продуманными разумам тех, кто совершал эти убийства. Но, возможно, Джек был прав. Может быть, возвращаться было слишком поздно.
Ганнибал положил руку ему на колено:
– Что-то ты не выглядишь как человек, направляющийся в отпуск в Италию.
– А как я выгляжу?
– Как тот, кого ведут на виселицу.
– Я думал о работе. Я оставил дома и телефон, и компьютер. Джек никак не сможет со мной связаться.
– Будет ли жестоко, если я скажу, что рад это слышать? – спросил Ганнибал.
– Я этому точно не удивлюсь. Более чем уверен, что ты уже высказывал подобные мысли. Так ведешь себя, будто думаешь, что Джек пагубно на меня влияет.
– Он обращается с тобой не так осторожно, как я бы хотел.
Уилл открыл глаза и повернул голову, чтобы взглянуть на него.
– Это что-то новенькое.
– Что?
– Ты говоришь именно то, что думаешь, особенно о Джеке. Ты задаешь мне провокационные вопросы и делаешь предположения, но напрямую его не критикуешь. Полагаю, это потому, что ты знаешь – я чувствую, что обязан буду его защитить.
– Мне кажется, в этих обстоятельствах, как ты уже сказал, я выражаю свои чувства достаточно ясно, чтобы ты за моими предположениями понял, что я думаю на самом деле. Время коварных тонких намеков прошло.
– Перешел к атакам в лоб?
– Это не атака. Гораздо проще быть честным с тобой и позволять тебе самому принимать решения.
– Думаю, это – самое манипулятивное, что ты мне когда-либо говорил.
Ганнибал подарил ему теплую улыбку, в которой, тем не менее, читалось странное наслаждение.
– Ты злишься на меня?
– Нет. Так гораздо проще.
– Приятно это слышать, – ответил Ганнибал.
– Но тебе ведь нравится Джек.
– Да, так и есть. Он хороший человек и друг. Для меня. И я понимаю, почему он так напорист с тобой. И, думаю, ты тоже это понимаешь.
– Ага, – кивнул Уилл.
– Но это не значит, что я считаю его поступки правильными.
Уилл прилег ему на плечо. Секунду спустя Ганнибал поднял подлокотник кресла между ними и притянул Уилла ближе. Грэм закрыл глаза. Еще месяц назад его бы возмутило беспокойство Ганнибала.
– А в Париж мы тоже можем поехать? – спросил он, не задумываясь, и тут же застыл, едва его мозг вернул контроль над речью. – Я не… черт. Забудь, что я сказал. Я имел в виду не это.
– Конечно, именно это. И да, разумеется, можем. Есть что-то особенное, что ты хочешь там увидеть?
Уилл быстро взглянул на него.
– Прайс сказал, что рисунок, который мы нашли в чехле от телескопа, на самом деле из какого-то склепа в Париже.
– Ты определил, где именно?
– У меня не было времени посмотреть.
– Теперь – будет. А даже если не найдешь, в Париже есть много чего другого, что я мог бы тебе показать.
– Тот дом, где ты вырос? – спросил Уилл.
– Я жил там совсем недолго, но да, если хочешь. Моя школа-интернат больше подойдет, если тебе интересно мое прошлое. Но, если честно, я думал про кое-что другое.
– А о чем именно?
– О церкви в черте города. Церковь святого Дженса, малоизвестного средневекового святого с довольно-таки унылой историей.
– А что он сделал?
– Вернул дождь в небольшую деревушку. А еще жил отшельником, потому что другие люди его утомляли.
– Смеешься надо мной? – спросил Уилл.
Ганнибал удивленно фыркнул и прижался губами к виску Уилла.
– Вовсе нет. В любом случае, меня нисколько не интересует этот святой. Статуя в его церкви – вот что достойно внимания.
– Это разве не его статуя?
– Нет. Неизвестного человека. По крайней мере, теперь неизвестного. Возможно, в свое время он был выдающейся личностью, раз у него нашлись деньги заказать что-то подобное. Будучи восьми футов в высоту, она занимает большую часть церкви, хоть и стоит у противоположной алтарю стены.
– И что такого примечательного в этом таинственном человеке? – спросил Уилл.
– Он заказал статую собственного разлагающегося трупа. Мраморная плоть отстает от его костей, череп почти полностью обнажен. Кишки вываливаются из его брюшной полости. Он вырвал из груди свое сердце и держит высоко над головой.
– Предлагая его Богу, – мягко произнес Уилл. Он видел это пугающе ясно, прямо как место преступления.
– Да. За все хорошее, что тот ему сделал.
– Может, за это он и попал в рай. Откуда нам знать.
– Ты не веришь в рай.
– Но это не обязательно значит, что его не существует. Быть может, мы появимся у его ворот, а затем нас низвергнут в ад.
– Я бы предпочел именно это, – сказал Ганнибал.
– Да, меня это даже не удивляет, – улыбнулся Уилл, глядя на облака в иллюминатор.
*
Квартира в Венеции была именно такой, какой Уилл успел себе ее вообразить, и поэтому все казалось ему сном. Элегантная кухня, деревянные полы, библиотека, где были книги на пяти языках, спальня с бледными занавесками и окнами от пола до потолка – все это слилось воедино в его разуме, породив ощущение одновременно нереальности и возвращения домой.
Он выглянул из окна спальни. Отблески заходящего солнца отражались по всей длине канала, обращая воду в кровь. Он прикоснулся ладонью к оконному стеклу. Колышущиеся от ветра полупрозрачные занавески касались его кожи.
Ганнибал положил руку ему на талию и поцеловал его в шею. – Хочешь пойти прогуляться?
– Не сейчас.
– А чего бы тебе хотелось?
– Никто до тебя не спрашивал так часто, чего я хочу, – сказал Уилл.
– Ты не слишком охотно делишься этой информацией, а я хочу знать.
– Я хочу в душ.
Ганнибал чуть удивленно вздохнул. – Хорошо, иди. Я схожу купить нам что-нибудь на ужин.
Душ Уилл принимал, словно стоя под дождем в мраморном гроте. Стоя прямо под струями воды, закрыв глаза и подставив лицо, он позволял им стекать по своему телу. Его голова все еще болела. Прошлой ночью сны его были запутанными, пропитанные жаром и тьмой. Проснувшись, он обнаружил, что стоит около кровати, а рядом, глядя на него, скулит Уинстон. С последнего раза, когда он ходил во сне, Уилл так и продолжал расследовать убийства. Возможно, он и вправду нуждался в отдыхе.
Дверь слегка приоткрылась.
– Халат тебе принес, – сказал Ганнибал. – Я оставлю тебе одежду на кровати.
На мгновение Уилл задумался, не стоит ли напомнить о том, что он и сам может взять себе одежду. Но ему сейчас даже не хотелось протестовать, так что он просто сказал «спасибо».
Выйдя из душа, он обнаружил на полке с подогревом толстые белые полотенца, а на двери – темно-серый халат. Он насухо вытерся и надел его. Это была самая мягкая вещь, которую он когда-либо надевал. Изумленный, он почти минуту не мог пошевелиться, охватив себя руками.
Халат едва доходил ему до колен, но был достаточно плотным, чтобы Уиллу было тепло, пока он бродил по комнате. Ганнибал распаковал вещи до того, как уйти. Пустые сумки стояли в шкафу. Уилл быстро просмотрел вещи, которые, как он думал, были для него. Там было много всего синего и серого; приличное количество костюмов; не слишком много галстуков. Ганнибал пошел еще дальше и все-таки купил тот лиловый выходной костюм, который Уилл отказывался даже рассматривать всерьез. Он закатил глаза, хоть и понимал, что, скорее всего, наденет его, если Ганнибал о том попросит.
Но не прямо сейчас. Ганнибал оставил ему на кровати только просторные синие пижамные штаны, и больше ничего. Уилл надел их, но халат снимать не стал, а затем растянулся на кровати. С улицы он слышал плеск воды под окнами, играющих детей и доносящуюся откуда-то поп-музыку.
Никакого телефона. Никакого компьютера. Никакой работы. Жизнь Уилла по большей части состояла из негатива, который вносили в нее эти три вещи. Он любовался отблесками света и воды на потолке и пытался представить, чем бы заполнил свои дни, если бы приехал сюда один.
Он услышал, как хлопнула входная дверь.
– Уилл?
– Я в спальне.
Он услышал, как Ганнибал принес что-то на кухню, как он открывал холодильник, звон и шелест покупок, которые он туда ставил. А потом – шаги. Ганнибал встал у самого края кровати и медленно оглядел Уилла с ног до головы. Затем – еще раз. И еще. Кожа Уилла вспыхивала румянцем под его взглядом.
– Пора ужинать? – спросил Уилл.
– Еще нет. Рыба только маринуется.
– Полежишь со мной?
Ганнибал снял туфли и пиджак и прилег рядом с Уиллом, протянув ему руку. Уилл повернулся к Ганнибалу и положил голову ему на грудь.
