Текст книги "Самая главная победа (СИ)"

Автор книги: Elle D.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Да идём же, чёрт подери! – заорал Альваро Уиллу в самое ухо, хватая его за рукав и заставляя очнуться.

Уилл выпрямился. Они пришпорили коней и повернули назад – стена огня преградила им путь, теперь придется искать объезд. Но эта беда была ничем по сравнению с тем, перед чем оказались теперь эти люди. Они обречены на голодную смерть, подумал Уилл. Если только их господин, на земле которого они жили, не позаботится о них и приютит у себя... Но это вряд ли. Только его милость сир Риверте способен на подобное нелепое благородство. Жаль лишь, что оно распространяется на его собственных крестьян, но не на чужих.

Они с трудом нашли объездную дорогу и очень долго ехали молча. Альваро понял, что Уилл увидел достаточно, и не лез с разговорами, позволяя ему самостоятельно сделать выводы. Хотя какие тут могут быть выводы, Господи? Что он десять лет кряду прожил слепым щенком, нежась в сиянии слепящего солнца, не задумываясь о том, что солнце способно и обжечь, и спалить дотла? Что он шёл след в след за победоносной армией неумолимого завоевателя, глядя на происходящее с уютной и безопасной позиции хроникера, летописца, славословящего тирана? И вот этим всем он жил целые десять лет? Уилла от одной этой мысли бросало в дрожь.

– Тебе холодно? – спросил Альваро, искоса глядя на него. Уилл только тогда заметил, что его по-настоящему трясёт, так что руки едва удерживают поводья. – Трактира не видно... Остановимся, разведём костёр?

– Не надо, – отрывисто сказал Уилл. – Давай в галоп?

– Как хочешь.

Бешеная скачка согрела его тело, но в душе так и остался гореть холодный белый огонёк, освещавший такие её уголки, о которых Уилл и не подозревал. И, по праве, охотно дожил бы до старости, не подозревая и дальше. Да что уж теперь жалеть.

Они добрались до развилки, соединявшей предгорье с равнинной частью Сидэльи. Четыре дороги уводили отсюда во все стороны света, два из них, судя по вбитому посреди перекрестка столбу с указателями, вели к крупным городам, Токкании и Дизраэлю, ещё одна – к границе, по ней они сюда прибыли. Альваро направил коня по четвёртой дороге, но вдруг завернул его, преграждая Уиллу путь.

– Дальше тебе нельзя, – сказал он. – Если ты только не надумал примкнуть к нам.

Уилл ошарашено посмотрел на него. Слегка вспыхнул – ну до чего же дурацкая привычка! – виновато отвёл взгляд. Он понимал Альваро, они ничего друг другу не обещали, они едва знакомы, в конце концов.

– Ну так как? – спросил Альваро, не сводя с него глаз. – Едешь?

– Нет, я...

– Давай, Уилл. Решайся. Ты уже увидел достаточно, чтобы понять, что выбрал не ту сторону. Или он держит тебя на слишком уж коротком поводке?

Уилл задержал дыхание. Дорога была пустынна, никто не видел их двоих, гарцевавших друг против друга на перекрёстке, залитом ровным солнечным светом. Уилл подумал, что, должно быть, ослышался или неверно понял, и с трудом проговорил:

– О чём ты?

– Да ладно. Я сразу же понял, кто ты. Ну, почти сразу. Обещаю не выдавать своим, – он широко ухмыльнулся, и эта ухмылка превратила его в совершенного мальчишку, безбашенного и бесстрашного. Уилл смотрел на эту усмешку, холодея... и одновременно голова у него пошла кругом, а на щеках вовсю разгорелось пламя. Это же надо быть таким идиотом! Назвать своё настоящее имя! Конечно, в мире полным-полно молодых светловолосых хиллэсцев по имени Уилл – но их не так уж и много в победоносной армии графа Риверте. Альваро далеко не глуп и без труда сложил два и два. Кажется, Уилл попал в крупные неприятности... или нет?

Ведь если бы Альврао и впрямь решил воспользоваться представившейся возможностью, он бы уже это сделал.

Альваро вдруг подался к нему, протянул руку и коснулся его горящего лица. Уилл стиснул зубы, но не отстранился.

– Прости, – виновато проговорил Альваро. – Я не знал, как тебе сказать. Не хотелось спугнуть тебя. Вижу, на сей раз мои опасения были не так уж беспочвенны.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – сказал Уилл, но это прозвучало далеко не так резко и убедительно, как ему бы хотелось.

– Верно. Никогда особо не верил сплетням. Но мне бы хотелось тебя узнать, тебя настоящего. Очень хотелось бы.

Уилл, сглотнув, покачал головой. Альваро глубоко вздохнул.

– Не поедешь?

– Нет. Прости.

– Можно мне хотя бы поцеловать тебя на прощанье?

Уилл, поколебавшись, неохотно кивнул. Целоваться сейчас ему хотелось меньше всего на свете, но он не чувствовал себя вправе отказать после всего, что было, и после проявленного Альваро великодушия. Альваро потянулся к нему и обхватил рукой за шею. Уилл подался навстречу, и их губ соединились, а языки сплелись – так томно и жарко и невыносимо нежно, что Уиллу на мгновение страшно, просто до одури захотелось передумать...

Кони под ними всхрапывали и переступали ногами. Уилл почувствовал, что сильные знакомые руки тянут его вниз, и, перекинув ногу через лошадиный круп, соскользнул с коня. Они оказались в траве – Уилл внизу, Альваро сверху, не переставая целовать его и жадно шаря ладонями по его телу. Уилл застонал ему в рот – от одной мысли, что в любой миг мимо них может пройти путник или промчаться кавалькада, ему становилось дурно, – но Альваро проявлял свою обычную настойчивость, почти напористость, граничащую с насилием, лёгким, сладким, возбуждающим. И это так удивительно контрастировало с его манерой держаться и говорить с Уиллом на равным, ничуть не подавляя, что Уилл снова ощутил волну неистового желания. Да пошло оно всё к дьяволу, в самом деле! В последний же раз... Уилл сам рванул завязки у себя на бриджах, обвивая ладонью свой налитый кровью член, и Альваро тотчас зажал его между их телами, подхватывая Уилла под бёдра и впиваясь пальцами в его ягодицы...

– Э-э, капитан, да вы тут недурно проводите время!

Окрик был подобен грому среди ясного неба. И это самое небо словно обрушилось Уиллу на голову: в глазах потемнело от ужаса и стыда, и он застыл, не в силах двинуться с места, хотя все инстинкты кричали, что надо отвернуться, прикрыть срам и бежать прочь сломя голову. О Боже, вот ты и покарал меня за распутство. И когда они только успели появиться?! Уилл не слышал ни конского топота, ни голосов, и не видел теней всадников, пока они полностью не закрыли солнце...

Их было четверо, все конные, они обступили валявшихся в траве молодых мужчин и скалились с невероятно похабным видом. Небритые, взлохмаченные, вооружённые до зубов.

Альваро едва заметным движением одёрнул рубашку Уилла, обернулся и легко вскочил.

Он улыбался.

– Надо же как-то себя развлечь, – беспечно ответил он, и добавил внезапно суровым тоном: – Пока вас носит чёрт знает где. Вам следовало быть здесь ещё до полудня.

– Простите, капитан, вышла заминка на северной заставе. Да и мы вас тут не ждали так скоро.

– Уж и не чаяли, что вы вернётесь, – добавил другой мужик, а потом окинул Уилла насмешливым взглядом. – Да ещё с таким приобретеньицем.

– Куда более ценным, чем вы полагаете, господа.

Уилл по-прежнему лежал в траве навзничь, опираясь на локти. Первый шок и стыд отступили, и до него медленно, очень медленно начало доходить. Это было невероятно, так невероятно, что мысль об этом ни разу не закралась ему в голову за несколько дней, проведённых с этим человеком бок о бок. С этим молодым, весёлым, задорным и страстным парнем, с которым он только что жарко целовался в траве и который был...

– Так ты – это... он?

Альваро обернулся к нему. И улыбнулся. Уилл до смертного своего часа не смог забыть этой улыбки. Ясной, шаловливой и светлой улыбки Альваро Витте, капитана Витте, предводителя сидэльских мятежников.

– Да, Уилл. Я – это он.

До этого дня Уилл толком не представлял себе ни размер, ни организацию повстанческой армии. Открытых столкновений с имперскими войсками пока не происходило, не считая мелких стычек и ожесточённых сражений за отдельные форты и города. В чистом поле они не сходились. и Уилл всегда думал, что мятежники стараются не допустить его, потому что им попросту нечего будет противопоставить огромной, хорошо управляемой и отменно обученной армии Вальены. Но когда он увидел лагерь, разбитый мятежниками в ложбине между холмов, его уверенность серьёзно поколебалась.

Этот лагерь мало чем уступал лагерю вальенцев. Огромное пространство, огороженное сцепленными между собой телегами, было запружено разномастными палатками и людьми, про внешнему виду напоминавшими сброд, но действовавших на удивление слаженно. Тут и там торчали всевозможные знамёна всех цветов и с самыми немыслимыми геральдическими символами, вроде двухголовой русалки, сжимающей в мускулистых руках кочергу – Уилл догадался, что это родовые знаки мелких сидэльских кланов, поднятых под знамёна Маркезини и Сабатела во имя борьбы с общим врагом. Выглядели все эти люди как бандиты с большой дороги, но вели себя чинно – кто подковывал лошадь, кто натачивал меч, кто варил похлёбку, кто пел боевую песнь, присев на корточки у костра. Альваро Витте со своим сопровождением твёрдым шагом шёл через лагерь, его размашистая походка до боли напомнила Уиллу поступь Риверте, хотя больше ничего похожего в их облике не было. Солдаты узнавали своего капитана, приветствовали его криками и потрясали оружием – многие знали о его отлучке и все без исключения радовались, что он вернулся. Альваро щедро раздаривал улыбки, пожимал протянутые руки, хлопал по плечам и усмехался несущимся ему вслед шуткам. Достаточно было этого стремительного, но такого красноречивого прохода через толпу, чтобы понять: солдаты его любили. Впрочем, если он действительно таков, каким его видел в эти дни Уилл, его, и вправду, трудно не полюбить.

У ярко-синей палатки в жёлтую полосу, ничем не примечательной, Альваро остановился. Жилистый рыжий мужчина, скучавший на бочке у входа в палатку, заметил его и тотчас вскочил, радостно сгрёб в объятиях и выпустил, обшаривая голодным взглядом.

– Вернулся! А мы уж думали...

– Знаю, знаю, что вы уж думали, – прервал Альваро, усмехаясь. – Пошли, потолкуем. Кстати, – он обернулся к Уиллу. за всю дорогу от перекрёстка не проронившего ни единого слова, – знакомься, это мой новый друг Уильям. Уилл, это Диего Нерино. Думаю, ты слышал о нём.

Вот как... ну, кто же не слышал о бравом сержанте Нерино, правой руке капитана Витте. За его голову награда была назначена лишь немногим меньшая, чем за голову самого командира мятежников. Уилл сдержанно кивнул. Нерино послал ему пристальный испытующий взгляд, но, видимо, рекомендации Альваро ему было более чем достаточно, и он не возражал, когда Уилл вместе с Альваро и четырьмя мужчинами, которые их встретили, вошёл в палатку.

– Тут у нас хрен знает что, – сообщил Диего, хватая кувшин и наливая вино в стоящие на столе грубые глиняные кружки. – Поэтому очень надеясь, что ты привёз нам этот чёртов союз.

– Зря надеешься, Диего. Я ничего не привёз.

– Дьявол! Старый хрен заупрямился? Так я и знал!

– Я не виделся с Арбальдини. Не успел. Мы наткнулись на имперский патруль, вышла драка – не в нашу пользу. Я лишился всего сопровождения, а без него моя легенда рассыпалась, да и Чико погиб, помнишь его? Он должен был провести нас в замок, у него там служит кто-то из родни.

– И ты решил не рисковать, – Диего хмуро кивнул. – Что ж, может, ты и прав.

– Я нашёл проводника и вернулся, как только смог. Жаль, что всё сорвалось, но ничего не поделать. В конце концов, старик Арбальдини не единственный наш союзник.

– Если так пойдёт дальше, мы растеряем их всех. Этот сраный боров Сабатела... – Диего внезапно осёкся и в упор посмотрел на Уилла. – Ему обязательно здесь находиться?

– Да, – спокойно сказал Диего. – У меня нет от него секретов.

Уилл закусил губу. Эти слова можно было истолковать по-разному. Очень по-разному и ему не терпелось остаться с Альваро наедине, чтобы обсудить, как, чёрт подери, следует всё-таки их понимать – и всю эту ситуацию. Когда на них налетели те четверо, Уилл был так изумлён, что не сопротивлялся, когда ему довольно нелюбезно предложили сесть на своего коня. Он оказался со всех сторон окружён всадниками, и волей-неволей поехал с ними, несмотря на разговор, только что произошедший между ним и Альваро. И что это значило, Уилл не понимал – только знал, что явно ничего хорошего.

С другой стороны, Альваро до сих пор не произнес вслух его полное имя. Возможно, это тоже что-то да значит.

Диего, кинув на него ещё один подозрительный взгляд, поставил кружку с вином на стол и принялся что-то показывать Альваро на карте. Трое других мужчин поддакивали и вставляли свои уточнения, ещё один просто кивал. Альваро слушал, слегка хмурясь. Его пятерня разгладился мятую карту со следами винных пятен, густые тёмные брови сошлись к переносице. Ему явно не очень нравилось то, что он слышал. Уилл смотрел на него, пытаясь понять, как такой молодой, такой... безобидный с виду человек мог оказаться вожаком мятежной армии. С другой стороны, Риверте тоже ещё не было тридцати, когда он завоевал Сидэлью, Хиллэс, Асмай и полдюжины других провинций. А Альваро всего только и старается, что освободить одну. Свою родину. Свой народ.

Когда Уилл услышал достаточно, чтобы заслужить немедленное утопление в ближайшем колодце, Альваро вздохнул и сказал:

– Мне надо подумать. И вымыться, и пожрать бы тоже неплохо.

– Сейчас всё принесут. Сир Уильям, – Диего бросил на него взгляд, в котором насмешка мешалась с презрением, – также изволит отобедать?

– Пусть принесут всего на двоих, – ничуть не смущаясь столь явным неодобрением своего сподвижника, ответил Альваро. – Мы продолжил вечером, друзья. Рад видеть всех вас живыми.

Он пожал руку каждому, прежде чем они вышли. Диего ушёл последним; когда холщовая ткань палатки опустилась за его спиной, Уилл, едва сдерживая нетерпение, шагнул к Альваро.

– Что всё это значит? – отрывисто спросил он.

Альваро, сунув большие пальцы за пояс, непонимающе поднял брови.

– А что тебя смущает?

– Прекрати! – Уилл понял, что начинает злиться. – Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Скажи напрямик: я твой пленник?

– Пленник? Господи, нет, конечно, Уилл. Как тебе такое в голову пришло?

– Ну не знаю. Ты воюешь с графом Риверте. А я его любовник. Если этого недостаточно, то даже не знаю, какой ещё заложник тебя устроит.

– Да, – помолчав немного, сказал Альваро. – Признаю, это досадное совпадение.

– Совпадение? Не слишком ли много совпадений, Альваро? Лимит исчерпан, тебе не кажется?

– Может быть, – согласился Альваро Витте всё так же спокойно. Его неизменная, нерушимая доброжелательность сбивала с толку. Уилл растерянно замолчал. – Я уже говорил тебе, что понимаю, как странно всё это выглядит. И что поделать с этим ничего не могу. Или ты примешь это, или нет – на всё воля Господня.

– Ты мог сказать мне, кто ты такой!

– Ты тоже мог. Но мы оба не сказали. И у обоих были на то причины, верно?

Уилл снова хотел возразить – и проглотил протест. Как он мог ждать и требовать от Альваро доверия, когда не доверял ему сам? Но почему тогда...

– Почему ты привёз меня сюда? Мы же договорились, что я не могу к вам присоединиться.

– А что я должен был сделать? Посадить тебя на коня и позволить уйти? Мои люди бы этого не поняли. Если ты ехал со мной, значит, ты один из нас. Если нет... это вызвало бы слишком много вопросов.

– А так не вызовет.

– Вызовет, но на них я смогу ответить. Ты Уильям из Хиллэса, такой же угнетённой страны, как Сидэлья. Присоединился к нам из чувства солидарности и врождённого благородства, которое не позволило тебе остаться в стороне.

– Альваро, я не собираюсь к вам присоединяться. Мне...

– Знаю. Но должен я же буду что-то сказать Диего.

Уилл надеялся, что разговор наедине что-то прояснит – но по-прежнему ничего не прояснялось. Он напряжённо смотрел на Альваро, пытаясь понять его – и не понимая.

– Так что? – спросил он наконец. – Я свободен? И могу просто уехать?

– Если хочешь, – вздохнул Альваро. – А ты хочешь, Уилл? Ты уверен?

Уилл ни в чём на свете больше не был уверен, но это явно не то, что стоило отвечать сейчас на подобный вопрос.

– Что ж, значит, так тому и быть. Уже темнеет, останься хотя бы на ночь. Завтра я дам тебе свежую лошадь и охранную грамоту, чтобы мои молодчики не прижали тебя в кустах, пока будешь возвращаться к своим.

– И ты правда это сделаешь? После всего, что я здесь видел и слышал?

– А, вот что тебя смущает? Ну, ты дашь мне честное слово дворянина, что не выдашь нашего расположения и планов.

– И ты поверишь мне на слово. Альваро, это смешно. Я не...

– Не верь, – Альваро пожал плечами. – Что я могу ещё тебе предложить? Не верь.

Уилл смотрел на него, и в самом деле не в силах поверить. Он казался таким... таким... хорошим. Благородный, открытый, искренний в убеждениях, сражающийся за свободу своей страны. Уиллу отчаянно захотелось расспросить его о Маркезини и Сабатела – о том, как он умудрился сплотить их, и почему они передали ему командование, вместо того, чтобы вести людей сами, и что будет, если они победят... потому что глядя на него, Уилл вдруг подумал, что они и правда могут победить. Если Риверте и дальше будет жечь крестьянские поля, захватывать монастыри и недооценивать того, с кем имеет дело, такое вполне может случиться.

И он мог бы узнать у Альваро всё это. Всё это и многое другое (например, где и у кого он выучился так ласкать мужской член языком). Всё, что для этого надо было сделать – остаться.

Окончательно предать и забыть Фернана Риверте и просто уйти. Насовсем.

– Я не могу, – вырвалось у Уилла. – Господи, я... да не могу же я! Не вот так...

Две сильные ладони легли на его плечи. Ничего страстного в этом жесте не было – только дружеская, надёжная рука.

– Вижу, что не можешь, – негромко сказал Альваро, и его серые глаза втягивали в себя Уилла, будто водовороты. – Не мучай себя. Езжай и закончи свои дела. Когда ты будешь готов, я всегда тебя приму.

Он наклонился и быстро поцеловал Уилла в уголок рта. Потом оттолкнул от себя, и вовремя – в шатёр вошли слуги, несущие ужин.

Только тем вечером, их последним вечером вместе, Уиллу кусок не лез в горло.

За три недели, прошедшие с отъезда Уилла, армия Вальены успела кардинально сменить дислокацию. Они ушли далеко вперёд, и ещё неделю он нагонял их, проезжая пустынными дорогами и обожжённой землёй. Разорённые деревни встречались ему всё чаще – упорство мятежников ожесточило Риверте. и он применил столь несвойственную ему тактику выжженной земли, жестоко карая сидэльцев за оказываемую повстанцам поддержку. Повсюду виднелись стайки беженцев, но они избегали больших дорог, предпочитая чернеющие проплешины, образовавшиеся на месте уничтоженных посевов и пастбищ. Оно и понятно – большими дорогами двигались вальенцы, с которыми никто не хотел сталкиваться лишний раз. Они вели себя здесь, как хозяева, вернувшиеся после долгой отлучки и заставшие дома бунт среди домашних слуг.

Но, отвоевав дороги и заняв крупные города, Риверте по-прежнему не владел провинцией. Уилл то и дело натыкался на заставы – иногда ему было достаточно назвать своё имя, иногда возникали сложности. Один раз его даже взяли под арест и два дня продержали в старом каменном складе, приспособленном под временную тюрьму, с группой других таких же, как он, подозрительных лиц. Но потом, к счастью, в местный гарнизон приехал с ревизией его старый знакомец капитан Янес, и Уилла отпустили, впрочем, не удосужившись извиниться. Время от времени Уилл жалел, что не поддался на уговоры Альваро и не остался с мятежниками – право слово, прорваться к вальенской армии было ничуть не проще, чем бороться с ней. Охранная грамота от Альваро пригодилась ему только раз, когда уже на самых подступах к Дизраэлю он наткнулся на засаду мятежников, готовивших какую-то вылазку. Под Уиллом убили коня, и чуть не прикончили его самого, но он вовремя успел выкрикнуть имя капитана Витте, оказывавшего на мятежников магическое воздействие, и выдернуть из-за пазухи тщательно запрятанную бумагу, которую чудом уберёг во время обысков на заставах.

В результате всех этих утомительных приключений Уилл, наконец, вышел к холму, за которым раскинулась долина, где стояла столица Сидэльи, город Дизраэль. Задыхаясь, спотыкаясь и хватаясь за траву, Уилл из последних сил вскарабкался на вершину холма (было бы много проще, если бы ему не пришлось тащить на закорках свой походный сундучок с книгами, которые он никак не решался бросить). И не удержал возгласа радостного облегчения, когда увидел их – лагерь вальенской армии, раскинувшийся на расстоянии полёта стрелы от городских стен.

Только облегчение это почти тотчас сменилось тревогой. Лагерь сильно убавил в размерах по сравнению с тем, каким он был, когда его покинул Уилл. Уилл знал, что Риверте дробил армию, вынужденный оставлять в занятых позициях крупные отряды, каждый из которых вёл с партизанами свою маленькую локальную войну. Но он не думал, что дело зашло так далеко. Риверте перехитрил сам себя, велел затопить Бастардову долину: хоть он и отрезал Альваро и его людям путь к полномасштабному отступлению, но и подкрепление из Сианы, которые Риверте наверняка запрашивал, пробирались к нему слишком медленно или в недостаточном количестве. С вершины холма лагерь был как на ладони, и Уилл видел, что люди по нему ползают, словно сонные мухи – стояли непривычно жаркие дни для начала осени, а людям Риверте не хватало провианта, поскольку местное население яростно сопротивлялось попыткам захватчиков пополнить запасы за их счёт. Уилл слышал о нескольких случаях, когда крестьяне сами сжигали свои сёла вместе с предварительно забитой скотиной. Да, не очень-то победоносной вышла эта кампания для сира Риверте, и уж точно не слишком славной.

Впрочем, конец ещё не наступил. До него ещё было, судя по всему, далеко – Уилл знал стратегию Риверте и знал, что по меньшей мере до первого снега он никуда отсюда не двинется. А если положение не улучшится к тому времени, с него станется и зазимовать в Сидэлье – в конце концов, он занял уже почти все крупные города, кроме Дизраэля.

Вздохнув, Уилл поднялся с земли, отряхнул ладони, поправил на спине сундучок и зашагал по склону холма вниз.

Граница лагеря зорко охранялась даже днём, и не успел Уилл пройти половины пути, как в двух локтях от него в землю вонзилась стрела. Уилл застыл, примирительно вскинув руки и жалея, что не додумался сделать из платка белый флаг. Часовой строго окликнул: "Кто идёт?", и Уилл назвался, не трогаясь с места. Часовой кликнул капрала, капрал побежал за сержантом, сержант пришёл с капитаном, и только тогда Уиллу позволили войти в лагерь.

– Сир Норан, – сказал капитан Ортандо (а это был именно он, увы), окидывая Уилла взглядом с головы до ног. – Надо же, сколько лет, сколько зим. Давненько мы вас не видали.

Капитан Ортандо никогда не отличался чрезмерным тактом, но сейчас в его голосе звучало такое убийственное презрение, что оно лучше всяких слов сказало Уиллу о последствиях, вызванных его побегом. Уилл невольно сглотнул, оглядываясь и ища взглядом Риверте. Если его сейчас нет в лагере, то... Уилл даже не знал, хорошо это или плохо. Но желание увидеть его прямо сейчас, немедленно, стало вдруг невыносимым, как зуд под кожей.

– Где сир Риверте? – спросил Уилл.

Ортандо молча кивнул вперёд, и у Уилла отлегло от сердца, а внутренности тотчас скрутились в тугой комок. Он заторопился вперёд, одновременно отчаянно не желая торопиться; он волновался, боялся, предвкушал – всё одновременно; он и хотел поскорее увидеть Риверте, и страшно жалел, что пришёл. Ещё никогда. кажется, его мысли и чувства не пребывали в таком сумбуре. "Ничего, – подумал Уилл, невольно ускоряя шаг, словно его ноги лучше головы знали, чего хочет сердце, – ничего, главное – я увижу его и скажу... скажу. И как бы ни обернулось потом, не важно".

Он прошёл добрую половину лагеря, переступая через чьи-то ноги, поваленные брёвна возле костров и перевёрнутые котелки. Увидел шатёр Риверте, большой, роскошный, обтянутый с наружной стороны золотой парчой – но Ортандо указал совсем другое направление, значит, Риверте сейчас не там. Уилл прошёл ещё немного вперёд – и наконец увидел его.

И в то же самое мгновение понял, как всё-таки сильно, как отчаянно по нему тосковал.

Риверте стоял почти на границе лагеря, глядя на крепостные стены Дизраэля. Его ноги были широко расставлены, руки скрещены на груди, густые чёрные волосы трепал ветер. Он и сам казался довольно потрёпанным – нет, его камзол, бриджи, сорочка выглядели безупречно, манжеты сверкали белизной, сапоги были начищены до зеркального блеска, драгоценные камни холодно сверкали на пальцах в лучах полуденного солнца. Но его лицо... он стоял к Уиллу вполоборота, что дало Уиллу неожиданное преимущество – он видел лицо Риверте, пока сам граф его ещё не заметил. И это лицо поразило Уилла. Щёки запали, очертив линии скул и ещё явственней подчеркнув его резкую, одновременно яркую и отталкивающую красоту. Синие глаза горели огнём, но этот огонь был тёмным, мрачным. и никому не сулил ничего хорошего. Плотно сжатые губы казались бледными, да и весь он побледнел и осунулся – не так, конечно, как во время своего давнишнего пленения в Тэйнхайле, когда Роберт и Рашан Индрас держали его в подземелье и пытали, дробя ему пальцы тисками. Но тогда, едва выйдя из темницы, Риверте проявил куда больше энергии и задора, чем сейчас, стоя во главе хотя и поредевшей, но всё ещё могучей и устрашающей армии под стенами последнего города, который ему предстояло взять в этой войне.

"Неужели он это из-за меня?" – подумал Уилл. И тут же горько усмехнулся этой мысли, такой же наивной, такой же нелепой, как и большинство мыслей, посещавшие его последние десять лет. Нет. сир Риверте всего лишь раздосадован и разгневан неожиданно стойким сопротивлением, которые ему оказывала Сидэлья. Он не любил, когда ему перечили, не любил, когда сопротивлялись, не любил, когда заставляли применять силу. Он раздосадован из-за этой глупой, бесславной для него войны, вот и всё. И даже неизбежная в конечном итоге победа его не тешит, потому что даётся чересчур дорогой ценой.

Поняв и приняв эту безрадостную мысль, Уилл заставил себя сдвинуться с места и сделал несколько шагов, попадая наконец в поле зрения господина графа.

Риверте обернулся.

Несколько бесконечно долгих мгновений он смотрел на Уилла. Это был взгляд человека, встретившего привидение среди бела дня, взгляд человека, на короткий страшный миг усомнившегося в трезвости собственного рассудка. Уилл невольно замедлил шаг под этим пугающим взглядом, а потом Риверте сделал нечто невероятное. Сделал то, чего Уилл никогда, ну совершенно никак не мог от него ожидать.

Он повернулся на каблуках, к Уиллу спиной, и опрометью бросился прочь.

Уилл остолбенел. Несколько мгновений он просто не верил, но вид стремительно удаляющегося Риверте не оставлял место сомнениям. Может, его кто-то позвал, а Уилл просто не услышал окрика? Но, ради всего святого, на чей зов граф Риверте мог отозваться с подобной прытью?! Уилл невольно двинулся за ним следом. Риверте шёл быстрым шагом, не оборачиваясь – не бежал, но очень близко к тому; он расталкивал людей, не удосужившихся убраться у него с пути, и не замечал смущенные извинения, которые они лопотали, когда он отшвыривал их прочь. Уилл шёл за ним, и с каждым шагом его изумление отступало, сменяясь жгучим, неимоверным любопытством. Риверте убегает от него! Уму непостижимо, но... как? Почему? Что он такого...

Он понял, что Риверте мчится к своему шатру, и прибавил шагу. Граф влетел в прорезь палатки так, что ткань взметнулась к небу, а потом тяжело осела к земле. Уилл сорвался на бег и в несколько прыжков достиг входа в палатку, откидывая полог. Он сам не знал, что ожидал там увидеть – может, обнажённого юношу, томно дожидающегося господина графа, или сразу двух пышногрудых девиц, или... ему не хватало воображения.

Но в палатке не оказалось никого. Только Риверте, который тотчас круто развернулся, и на его лице была написана такая напряженная, такая болезненная досада, что Уиллу стало его ужасно жалко. Он не знал, почему граф столь отчаянно торопился и что именно старался скрыть – но что бы это ни было, он не успел.

А поняв свой провал, естественно, обозлился.

– Сир Норан! – рявкнул Риверте, заставив Уилла от неожиданности подскочить на месте. – За каким чёртом вы врываетесь в палатку главнокомандующего?! У вас срочные сведения? Лагерь горит? Самозванный наместник Дизраэля лично явился сдаться?

Ещё месяц назад Уилла ошеломил бы и смутил этот поток. Но не теперь. Он сжал и разжал кулаки, ослабляя чудовищное напряжение, сковавшее всё его тело, и спросил:

– Почему вы от меня убежали?

Риверте откинул голову назад, словно уходя от удара. На его лице застыла маска оскорблённого достоинства – маска, вот именно. Уилл чересчур хорошо знал его и все его проклятые маски.

– Убежал? От вас? Не слишком ли много вы на себя берёте, сир Норан? К тому же если уж зашла речь о бегстве – я, право, очень рад, что вы подняли эту тему.

Уилл, слушая его надменный голос вполуха, жадно оглядел палатку. Вроде бы ничего особенного – широкий стол, заваленный картами и планами, несколько сундуков с документами и вещами первой необходимости, бутыль в соломенном чехле на земле, походная кровать...

И ещё одна кровать. Рядом с ней.

Уилл внезапно понял, что Риверте стоит так, что как раз загораживает эту вторую кровать. Не до конца, конечно, не заметить её всё равно было невозможно. У Уилла упало сердце. Иногда они, случалось, спали в одном шатре во время походов, но в этой кампании Риверте предпочитал ночевать один, кровать Уилла стояла в другой палатке, и...

И сейчас она была здесь. Уилл, моргнув, уставился на неоспоримый признак: маленькое чёрное пятнышко на одной из ножек. Оно появилось, когда он однажды тащил сложенную. кровать через лагерь и прошёл слишком близко к костру – от поленьев отскочила искра, оставив на ножке кровати небольшую подпалину. Это была его, Уилла, кровать. И ещё его одежда... сорочка и бриджи, чистые, выглаженные, аккуратно сложенные, лежали в изголовье. Словно дожидаясь его. Или уже перестав дожидаться.

Уилл медленно перевёл взгляд на Риверте. Лицо господина графа представляло собой застывшую маску чёрного бешенства. Уилл лично знал десятки людей, падавших замертво от этого испепеляющего взгляда. Этот взгляд повергал в ужас великих правителей, рушил стены городов и повергал в трепет целые нации.

У Уилла Норана этот взгляд вызвал только одно желание: подойти к Риверте и крепко, очень крепко, ну, очень-очень крепко его обнять.